В свою первую же увольнительную Абрахамсон зашел в магазин химреактивов и купил зловонную дымовую шашку
– в инструкции было написано, что шашка предназначена для уничтожения тараканов. Довольный приобретением, Пит незаметно принес его в свою комнату и спрятал под подушкой.
Вечером, дождавшись, пока сосед заснул, бывший торговец поджег шашку и, зажав пальцем нос, выбежал на спортивную площадку перед казармой – оттуда отлично просматривалось окно его комнаты. Через полчаса из окна повалил густой ядовитый дым…
– Пожар!- услыхал Пит крики соседей.- Горим! В комнате на втором этаже – пожар!
Вдалеке истошно завыла сирена – видимо, дежурный офицер вызвал пожарные машины. Вскоре они прибыли на место происшествия – пожарники, остановившись перед казармой, очень быстро разобрали лестницу, добравшись до окна комнаты, выбили стекло – дым повалил настолько густой и настолько едкий, что Абрахамсон помимо своей воли начал испытывать что-то вроде сожалений и угрызений совести…
«Боже, зачем я поступил так жестоко,- подумал он,- ведь он может задохнуться там, в дыму… Да, Эрик иногда очень зло шутил надо мной, но ведь он мог сделать со мной что-нибудь еще похуже – например, задушить ночью подушкой… Боже, только бы все окончилось хорошо…»
Буквально через минуту пожарники полезли вниз – видимо дым был настолько токсичен, что находиться в комнате не было никакой возможности…
«Только бы все окончилось хорошо,- твердил про себя Абрахамсон,- только бы он не погиб…» Пожарники вновь полезли наверх – на этот раз они
надели противогазы. Вскоре из комнаты, откуда валил дым, послышались возмущенные крики – Питеру показалось, что кричал Эрик Мартинес.
«Может быть, ему так плохо?- Абрахамсон никак не мог успокоиться,- может быть, ему так плохо, если он кричит? Боже, что я натворил!… Если этот несчастный погибнет, я буду виновен в его смерти… Я буду чувствовать себя настоящим убийцей!… Только бы все обошлось!…»
Наконец, пожарникам удалось подтащить к окну жертву Абрахамсона. Эрик упирался и кричал на всю Академию:
– Оставьте меня в покое! Я не хочу отсюда уходить! Я хочу остаться здесь!…
Внизу под окнами бегал комендант Лассард – ядовитые испарения резали ему глаза, он постоянно чихал от дыма. Сложив руки рупором, комендант закричал:
– Кадет Мартинес, сейчас же спускайтесь вниз! Вы погибнете! Вы никогда не сможете находиться там слишком долго! Спускайтесь вниз, я вам говорю…
Эрик высунулся из окна.
– Господин комендант, не кричите. Мне тут очень кайфово – такой потрясный кумар, вы себе представить не можете! Мне это все очень даже по кайфу!
– Что? Что?- не понял Лассард.
– Идите спать, господин комендант, не обламывайте мне кайф! Я с раннего детства люблю токсикоманить!…
На следующее утро Мартинес подошел к Абрахамсону и, заметив, что тот закрывает лицо руками, как будто от удара, очень дружелюбно сказал:
– Ты знаешь, кореш, я думал, что ты так, чмо болотное… Да не бойся, опусти руки, не буду я тебя бить. Я думал, что ты чмо, а ты, оказывается, отличный парень! Это ведь ты подложил мне зажженную дымовую шашку?…
Абрахамсон, не найдя в себе сил ответить словами, только утвердитель кивнул.
– Отличная штука эта дымовая шашка,- продолжил Мартинес,- мне очень, очень понравилось. Это
даже гораздо лучше марихуаны… Давно не имел я такого крутого кайфа, очень давно… Наверное, последний раз подобное я испытывал в исправительной колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Спасибо тебе, приятель,- Мартинес дружески похлопал по плечу свою недавнюю жертву.
Абрахамсон несколько осмелел.
– Значит, вы не могли задохнуться там, в комнате?
А я думал, что… Мартинес громко рассмеялся.
Задохнуться? Ха-ха-ха! Если бы я и отправился на тот свет, то только от удовольствия, уверяю тебя.- Мартинес, вспомнив ночное происшествие, мечтательно закатил глаза.- Слушай, если увидишь где-нибудь еще такую штуку, как эта шашка, обязательно купи для меня…
Куплю, сэр,- пообещал Абрахамсон.- Обязательно куплю для вас все, что только будет в магазине…
И еще: прекрати говорить мне «вы» и «сэр»,- сказал Мартинес,- меня эта манера разговора очень раздражает. Я что, твой начальник в тюрьме? Зови меня просто Эрик. Мы ведь теперь с тобой друзья, не правда ли?…
Занятия в Полицейской Академии продолжались – кадеты отучились уже больше половины положенного срока. Под руководством инструкторов они изучали и новые дисциплины – например, основы венерологии…
…В учебной аудитории было шумно – и это несмотря на то, что занятия уже начались. Старенький преподаватель, специально приглашенный читать курс лекций из Медицинской Академии, подперев рукой подбородок, задумчиво смотрел на кадетов – те не обращали на него ровным счетом никакого внимания. Агата Трахтенберг, полулежа на последнем ряду, целовалась взасос с Биллом О'Коннором…
– Вы молоды и беспечны,- задумчивым голосом начал педагог,- вам кажется, что ваша жизнь – бесконечна
и счастлива. Многие из вас любят и любимы, многие только еще мечтают об этом. Я тоже был когда-то таким,- голос старенького преподавателя был печален,- я тоже любил и
– во всяком случае, мне так казалось – меня любили. Мы ходили по городу до рассвета, взявшись за руки, мы целовались на скамеечках Центрального парка, но моя любимая так мне и не дала того, его я от нее так добивался…- Педагог, продолжая смотреть на резвящихся кадетов, несколько повысил голос,- да послушайте же, наконец, что вам говорит старый, умудренный жизнью человек…
– А что было дальше, сэр?- спросила его сидящая у учительского столика Саманта Фокс, присутствовавшая на лекции по долгу службы,- сэр, что было дальше с вашей любовью? Вы не поженились?…
Старичок тяжело вздохнул.
– Увы, этого не произошло. Впрочем, все, что ни
делается, все к лучшему… На глазах негритянки блеснули слезы.
– Вы так печальны, так безутешны… Вы до сих пор
не можете забыть ее? Педагог продолжал, так и не ответив на вопрос.
– И был у меня лучший друг – я делился с ним всем, у меня не было от него никаких тайн… Я слишком поздно заметил, что моя девушка неравнодушна к моему другу, а друг неравнодушен к моей девушке…
– И он у вас увел вашу любовь?- всхлипнула
Саманта. Педагог вновь тяжело вздохнул.
Да, к сожалению, это случилось… И я остался с носом,- голос старичка внезапно наполнился металлическим звучанием, кадеты удивленно обернулись в его сторону.- Да,- повторил, он,- я остался с носом, а он
без него. Итак, господа будущие полицейские, запишите в своих конспектах тему нашего сегодняшнего занятия: «Сифилис в третичной стадии»…
До выпускных экзаменов оставался месяц. Администрации обоих учебных заведений полиции решили устроить по этому поводу банкет.
Накануне банкета капитан Маузер вызвал к себе в кабинет Харриса, Колтона и Робертса. Развалившись в кожаном кресле, начальник 2-й Полицейской Академии начал так:
– Время идет, обе Академии получают баллы – кстати, мы несколько опережаем наших конкурентов, это сборище вонючих черножопых и латинесов,- проинформировал Маузер собравшихся.
– Отлично, сэр!- сказал капитан Харрис. Маузер нахмурился.
– Это пока мы лидируем. Но может случиться всякое…
– Что вы имеете в виду?- спросил Харрис.- Что еще может случиться?…
– Да мало ли что!… Любая случайность может все испортить. Например – мы чем-то не понравимся комунибудь из членов этой идиотской комиссии…
– А что же следует предпринять?
– За этим я вас сюда и вызвал. Вспомните, что вы обещали мне тогда, в гараже,- капитан Маузер прищурился, поочередно глядя на своих подчиненных,- что вы обещали мне? Вредить, пакостить, портить нервы этим ублюдкам коменданта Лассарда… А каковы результаты? Что вы сделали за это время? Вот вы, идиоты,- Маузер повернулся к Колтону и Робертсу,- напились, как грязные свиньи и опозорили нашу Академию на весь штат…
Колтон и Робертc потупили взоры.
– Мы не нарочно, сэр… Нас напоили – мы же
писали в объяснительной, как было на самом деле… Маузер покраснел от гнева.
– Меня не волнуют эти подробности! Вы обещали облажать этого козлину Лассарда? Я жду результатов.
– Сэр,- робко начал Колтон,- но как, как мы
можем его облажать?… Маузер презрительно посмотрел на полицейского.
– Не знаю, как именно. Это уже ваше дело. Капитан
Харрис, переминаясь с ноги на ногу, несмело предложил:
– Может быть, придумать что-нибудь такое
веселенькое на предстоящем банкете? Маузер замахал руками:
– Эти идиоты,- он кивнул в сторону Колтона и
Робертса,- уже придумали на прошлом… Харрис несмело перебил своего начальника:
– Это все потому, что у них нет никакого опыта,
господин капитан… У меня есть предложение… Маузер насторожился.
– Какое у вас предложение, капитан Харрис? Что
вы можете предложить?… Харрис подошел поближе к столу.
– Предложение такое,- Харрис наклонился к самому уху начальника Академии и принялся ему что-то шептать…
Внимательно выслушав, Маузер вроде бы согласился.
– Ну что ж, попробуйте. Только не поручайте ничего серьезного этим дегенератам,- он кивнул в сторону полицейских, стоявших по стойке «смирно».- Они могут только все испортить, капитан Харрис…
Харрис, Колтон и Робертc вышли из кабинета. Маузер посмотрел на настенный календарь напротив – до выпускных экзаменов оставалось ровно двадцать девять дней…
Агата Трахтенберг, заместитель командира взвода, полностью выполняла главное, как ей казалось, распоряжение своего командования в лице Саманты Фокс – она ревностно следила, чтобы после отбоя юноши не задерживались подолгу на женской половине казарм. Однако в приказе Фокс ничего не говорилось о том, что девушки не могут проводить ночи на мужской половине…
Первой жертвой Агаты стал Билл О'Коннор – девушку прельстили рельефы бицепсов и трицепсов мастера армрэслинга. Однако через некоторое время Трахтенберг выяснила, что у спортсмена начинаются какие-то проблемы с эрекцией – видимо, он злоупотреблял допингом. Перепробовав почти всех парней на курсе, Трахтенберг осталась очень неудовлетворенной результатами проверки. Однажды она пожаловалась своей старшей сестре:
– Ты знаешь, Лиз, мне кажется, что настоящие мужчины уже перевелись. То член не больше, чем у зайца, то вообще не встает… Посоветуй, как мне жить дальше?…
– Ты знаешь, сестричка, мне, конечно, трудно судить, какой именно мужчина тебе нужен… Я бы посоветовала тебе попробовать вон с тем узкоглазым япончиком – может быть, он тебе понравится. Говорят, азиаты в подобных делах бесподобны…
Следуя совету старшей сестры, Агата принялась оказывать Ногато всяческие знаки внимания – вскоре он клюнул… Однажды вечером, зайдя к Трахтенберг, стажер из Японии несмело сказал:
– Дорогая девуска, я вижу, что мой нравится вам… В мой страна девуски редко проявляют инициатива первый. Если мужчина тоже нравится женщина, он должен сделать ее какой-нибудь подарка,- с этими словами Ногато преподнес девушке букет хризантем.
Агата, втолкнув слишком скромного поклонника в комнату и заперев за ним двери, усадила его на свою койку.
– А что еще принято в вашей стране?- спросила она.- Если девушка принимает этот букет,- она швырнула цветы под кровать,- что должен делать мужчина дальше?…
Японец замялся.
– Ну, говори же, говори…- Агата принялась
прерывисто дышать. Грудь ее то поднималась, то опускалась. Видимо, японцу было очень неудобно.
– Дальсе,- продолжил он,- мужчина и девуска должны встречаться, мужчина должен говорить девушка о своих чувства к ней, читать стихи хороший японский поэта, говорить красивый ласковый слова…
– Что говорить?- переспросила Трахтенберг. Японец очень вежливо улыбнулся.
– Красивый ласковый слова…
– Ах, слова!- возмутилась Агата,- ты не в Японии! Ты – в Америке!- она повалила его на кровать и принялась расстегивать замок-молнию брюк,- Ты – в Америке! А в Америке словам не верят!…
Через минуту она жадно припала своими губами к органу Ногато. В двери постучали.
– Ой, кто это, кто это?- заволновался Ногато,- если это вас старый начальника, у мой будет больсрй, больсой неприятность… Мой будет выгонять из Академии и его написет жалобу в Япония, плохо будет…
Агата, быстренько надев на перепуганного японца трусы и затолкнув его в стенной шкаф – бедному японцу пришлось скрючиться в три погибели, несмотря на свой и так не слишком большой рост – моментально накинула халат прямо на голое тело и будто бы сонным голосом спросила:
Кто там? За дверью послышался тихий шепот:
Агата, это я, Билл. Открой, у меня к тебе очень
важное дело… Агата открыла. На пороге стоял О'Коннор.
– Послушай, дорогая,- начал он,- тут такое дело: мой сосед по комнате сейчас привел какую-то телку и попросил меня провести эту ночь где-нибудь в другом месте… Все койки заняты – куда я только ни обращался. Я знаю, твоя соседка немножко приболела и сейчас лежит в госпитале… Мне очень неудобно, но больше обратиться не к кому…
– Ты хочешь переночевать на ее месте?- спросила Агата.
– Мне больше негде…
– А что, если сейчас я тут не одна?- высказала гипотезу Агата,- что, если со мной – мужчина, у которого сейчас совершенно дикий, необузданный стояк – не то, что у некоторых…
– Но я не буду вам мешать! Я хочу только гденибудь перекантоваться до утра!- взмолился Билл.
– Хорошо,- согласилась Агата,- до утра, так до утра. Не выгонять же тебя на улицу…
Билл принялся раздеваться.
Взгляд Трахтенберг упал на его трусы – из-под
полупрозрачной материи рельефно выпирало то, что девушка любила больше всего на свете… Агата выключила свет и прошептала:
– Иди ко мне…, -в этот момент она уже начисто позабыла Ногато, скрючившегося в шкафу…
Вскоре с ее кровати послышались очень характерные вздохи:
– О-о-о! А-а-а! У-у-у!- стонала Агата. Бедра ее ходили тяжело и уверенно, как автомобильные поршни… Вновь послышался какой-то стук в двери.
– Ну, кто там еще,- прошептала Агата.
Билл быстренько поднялся с кровати и, забыв даже одеть нижнее белье, в панике заметался по комнате.
– Если это лейтенант Джон Насименто, я погиб! Он еще вчера приказал мне привести в порядок полицейскую машину, на которой я езжу, а у меня начисто вылетело из головы. Он сотрет меня в порошок!- Билл продолжал метаться по комнате,- Агата,- он бросил умоляющий взгляд на свою подругу,- ну, сделай хоть что-нибудь…
Что я могу сделать?
Спрячь куда хочешь… Агата приподняла сбившееся на пол одеяло:
Полезай под кровать. Стук, повторился.
Кто там?- спросила Трахтенберг.
Это Джордж Хильер,- голос из-за двери звучал
несколько официально,- могу ли я зайти?… Агата открыла двери.
– Пожалуйста…
Тележурналист зашел и, озираясь по сторонам, спросил девушку:
– Мне очень неудобно беспокоить вас в столь позднее время, мисс Трахтенберг, но только вы сможете мне помочь…
– Что случилось?… Телеведущий продолжал:
– Вопрос жизни и смерти. Вы, конечно же, знаете еженедельную программу для американских онанистов «Железный кулак»?
– Да,- ответила Трахтенберг.
– Видимо, вы помните, на чем построен конкурс мастурбаторов в заключительной части программы: молодая девушка в стриптизе демонстрирует собравшимся свою сексопильность, а делегаты ото всех мастурклубов, глядя на нее, соревнуются в зале – кто же быстрее кончит…
– Отличная передача,- согласилась Трахтенберг,- кажется, вы работаете в ней ведущим?…
– Да, именно потому я к вам и обращаюсь. Дело в том, дорогая Агата, что звезда эротик-шoy, которая все это время заводила сидящих в зале, неожиданно заболела… Дирекция программы сбилась с ног, подыскивая на ее место подходящую кандидатуру. И когда, казалось, программа на грани срыва, я неожиданно вспомнил о любительском видеофильме с вашим участием – о том самом, который лейтенант МакКони случайно подключил к диспетчерской сети…
– Вы предлагаете стать мне участницей этой
программы?- поинтересовалась Агата. Хильер улыбнулся.
– Конечно, если вы не будете возражать…
– Это я-то буду возражать?- возмутилась Агата.- Вы что, всерьез считаете, что моя кандидатура на эту роль – не самая подходящая?…
Хильер с улыбкой перебил ее.
– Я так не считаю… Скорее – наоборот: во всем нашем штате – да что во всем штате!- во всей Америке я не нашел бы лучшей, чем вы!…
– Отлично!- воскликнула Агата.- Когда надо там быть?
– Программа начинается через два часа,- ответил телеведущий,- внизу стоит мой автомобиль. Я подвезу вас… Кстати, с вашим начальником, комендантом Лассардом, я
уже договорился. Он даже пообещал мне, что будет смотреть эту программу…
Трахтенберг начала одеваться.
– Едем немедленно!
В это время в стенном шкафу что-то затрещало – послышался звук ломаемого дерева. Хильер насторожился.
– Что там?- спросил он у Агаты. Та махнула рукой.
– Не обращайте внимания, сэр. Это, наверное, крысы. Они иногда резвятся тут по ночам…
– Крысы?- переспросил телеведущий недоверчиво.- Странно, очень странно.
Трахтенберг и Хильер вышли, захлопнув двери. Изпод кровати вылез Билл и, стряхнув с себя пыль, подошел к шкафу.
– Эй, крыса!- постучал он в двери,- а ну-ка, вылезай отсюда!…
– Дверцы шкафа медленно открылись, оттуда, придерживая руками верхнюю полку, которая во время сидения неожиданно свалилась на голову, показался Ногато.
– А, узкоглазый, и ты здесь?- удивился Билл.- Интересно, как ты тут оказался?
Японцу было очень стыдно стоять перед малознакомым человеком в одних трусах. Положив свалившуюся полку на пол и став к О'Коннору боком, он сказал:
– Девуска пригласила меня в свой комната… Я говорил девуска много хоросих слов, но девуска сказала, что в Америка словам не верят и усадила меня в этот шкафа. Наверное, мой слов ее не понравился…
– Ага, приятель,- наконец-то дошло до О'Коннора,- значит, она хотела оттрахать и тебя, а я вам помешал своим неожиданным визитом…
– Я не знаю, что есть оттрахать,- ответил Ногато,- но то, что она делала со мной в самом начале, мой очень, очень доволен!…
Билл уселся на койку.
– Ну, курва,- сделал он вывод,- настоящая курва,
иначе не скажешь… Японец вежливо поинтересовался:
– А что есть курва? Билл посмотрел на него как на ненормального.
– Ты что, приятель, вот уже несколько месяцев живешь тут, и до сих пор не набрал нормального словарного запаса?…
Ногато принялся оправдываться.
– В мой словаре нет таких слов, я смотрел… Билл окончательно потерял терпение.
– Мог бы и сам догадаться! Курва – это такая женщина, которой мало одного мужчины. Она хочет трахаться как можно с большим количеством… Ну, понимаешь?…
Ногато на несколько секунд задумался, а потом, видимо, понял смысл сказанного.
– А, понимай, теперь мой понимай… Курва – это такой девушка, который любит всех людей вместе взятых…
– Ладно, мне надоели твои шуточки,- перебил его Билл,- мне кажется, что эту прошмандовку следовало бы наказать…
Машина Хильера неслась по нью-йоркским улицам к зданию телецентра. Сидя за рулем, телеведущий наставлял Трахтенберг:
– Значит, так, дорогая. Веди себя как можно более естественно. Раздеваться на сцене следует очень медленно и непринужденно.
Трахтенберг, кутаясь от вечернего холода в теплую куртку, заметила:
Кого вы учите раздеваться… Хильер погладил ее по обнажившейся коленке.
Я рад, что не ошибся в выборе…
Я тоже рада… Хильер продолжал:
Помните, что вы – центр внимания.
Я понимаю…
– Что на вас будут смотреть сотни глаз, следя за каждым вашим движением, сотни рук будут работать в едином порыве…
Трахтенберг неожиданно перебила телеведущего;
– То, что мне предстоит сейчас выполнить, конечно же, очень и очень интересно…
– Вас что-то смущает?
– Я понимаю, что быть центром внимания – очень и очень лестно. Но мне не нравится одна вещь…
– Какая же? – Эти люди – я имею в виду онанистов -
действительно получат удовлетворение… Хильер насторожился.
– Вас что-то не устраивает?…
Трахтенберг, посмотрев ему в глаза, ответила одними губами:
– Ая?…
Телеведущий, резко притормозив, остановил машину. Посмотрев на обидчивое лицо Агаты, он рассмеялся.
– А, так вот вы о чем! Вы имеете в виду, что…
– Доставив удовольствие всем, я сама останусь неудовлетворенной,- закончила Агата.
– И все? Деточка,- Хильер вновь погладил оголенную коленку Трахтенберг,- после передачи к вашим услугам весь наш телеканал новостей – от последнего осветителя до генерального директора программы…
И вы? Хильер утвердительно кивнул.
Конечно!…
– Ну, тогда я согласна. Поехали…- сказала она.- Впрочем, вот еще что: могу ли я получить то, что хочу, еще до выступления, авансом?…
Банкет было решено провести в специально забронированном на весь вечер зале ресторана одного из лучших в городе гостиничных комплексов.
Начальники обеих Академий, стоя у входных дверей, встречали прибывших гостей – на банкет приехали правительственные чиновники, представители федеральных властей, крупные чины городской полиции. Мужчины были одеты во фраки и парадные мундиры, на их женах и любовницах были дорогие вечерние платья.
К капитану Маузеру подошел Харрис.
– Сэр,- обратился он к начальнику,- у меня все
готово, как и договаривались… Тот отмахнулся от него:
– Попозже, попозже, не видишь – я занят… Когда большинство гостей прошло в банкетный зал, Маузер, наконец-то подозвал Харриса.
– Ну, теперь можешь начинать…
Тот подбежал к маленькому спортивному «датсуну», стоявшему недалеко от входа. Нагнувшись к окошку, он произнес:
– Пошли…
Из автомобиля вышла страшно раскрашенная девица в необыкновенно короткой мини-юбке, полупрозрачной блузке, под которой не было бюстгальтера и черных колготках.
Харрис поманил ее пальцем к входным дверям – та, подбежав к полицейскому, схватила его под руку. Харрис брезгливо вырвался из ее объятий.
Маузер подошел к стоявшим рядом с «датсуном» полицейскому и проститутке. Осмотрев ее оценивающим взглядом, он сказал Харрису:
– Что ж, отличный экземпляр… Где вы ее откопали?
Необычайно довольный похвалой начальства, капитан Харрис ответил:
– Мне пришлось облазить все нью-йоркские притоны… Случайно встретил ее в одном массажном кабинете на Брайтон-Бич.
Маузер продолжал любоваться девкой.
– Отлично, отлично… Ну, прямо как живая картинка из медицинской брошюры о вреде случайных половых связей… Отлично, капитан. Хвалю.
Тот вытянулся.
– Рад стараться!
Проститутка вытащила из сумочки зеркальце и, глянув в него, поправила прическу.
– А как насчет денег, папаша?- В очень развязной манере обратилась она к Харрису.
Тот полез в нагрудный карман кителя за чековой книжкой и авторучкой.
– Но я не беру чеками!- возмутилась девка,- я
же вас об этом уже предупреждала! Маузер несколько смутился.
– Но чем вам не нравится чек?- попытался возразить он.- У меня счет в «Континентал Интернейшнл Банке»- очень солидная фирма…
– Если вам не нравится,- обратился к девке капитан Маузер,- если вам не нравится этот банк, мы можем оплатить вам услуги через кассу нашей Академии – вы выставляете нам счет, а мы оформим его как производственные расходы…
– Никаких счетов!- обрезала проститутка.- Я никогда не работаю по безналу. Только наличка и только предоплата! Это мое правило, мой принцип… Не могу же я поступиться принципами, папаша?…
Харрис принялся заталкивать чековую книжку и авторучку обратно в карман.
– Хорошо, хорошо,- успокоил он проститутку,- мы расплатимся наличкой. Держи!- он протянул ей стодолларовую бумажку.- Это аванс. Остальное получишь, когда исполнишь все, о чем мы договаривались…
– А ты меня не обманешь, папаша?- недоверчиво спросила девка.
– Ты что, не доверяешь нью-йоркской полиции?- несколько обиженным тоном спросил Маузер.
– Я вообще не доверяю никакой полиции. И вообще я очень не люблю копов, какие бы они ни были,- сказала проститутка.- Когда я работала в московской гостинице «Космос»- я, как вы поняли, приехала в Америку из Советской России – так вот, когда я работала там, местные менты вымогали у меня большую часть моего заработка…
Думаешь, подставляться каждую ночь по несколько раз – такое уж большое удовольствие?…
– Так ты – из Советской России?- удивился Маузер.- А как ты тут оказалась?…
– Вообще-то моя гражданская специальность несколько иная,- ответила та,- в Штаты я попала по культурному обмену. Понравилось, решила остаться…
– Ну ладно, хорош трепаться,- прервал ее Харрис,- видишь вон того старого розовощекого козла, что суетится у входных дверей?
Проститутка утвердительно кивнула. Харрис продолжал:
– Значит, так. На банкете ты подойдешь к нему и начнешь при всех приставать. Делай это как можно вульгарней. Не забудь, чему я тебя учил…- Капитан обернулся к своему начальнику.- Такая непонятливая, вы бы только видели, как я с ней мучился…
– Хорошо, папаша,- сказала девка,- твои указания поняла. Буду действовать строго по инструкции. Только не забудь – деньги отдашь мне сразу же после банкета…
Виляя задницей, проститутка направилась вовнутрь зала. Капитан Маузер, удовлетворенно глядя ей вслед, произнес:
– Мне кажется, должно сработать. Только бы она ничего не напутала…
В зале было людно и не слишком шумно – на сцене ненавязчиво играл какой-то джаз-бэнд, гости, разбившись на небольшие группки; беседовали с улыбками на лицах о чемто своем, официанты в белых пиджаках подносили присутствующим вина.
Капитан Лассард, стоя у накрытого столика, один за другим ел небольшие бутерброды с креветками. Внезапно над самым его ухом раздалось:
– Привет, привет!…- Лассард обернулся. Перед ним стояла совершенно вульгарного вида девка и, расставив ноги на ширине плеч, улыбалась, словно своему давнему другу.
– Привет!- повторила девка.- Ты что, парень, не
узнаешь меня? Лассард смутился.
– Извините, мисс,- пробормотал он,- но мы, кажется, не знакомы… Мы, кажется, не представлены друг другу…
Девица похабно улыбнулась:
То есть, ты хочешь сказать, что не знаешь меня?
Мне кажется, что нет… Девица звонко, на весь зал расхохоталась.
– Вы только посмотрите на него! Оставив меня с ребенком на руках, соблазнил и бросил, а сам стоит тут преспокойно и жрет бутерброды с креветками! Нет, вы только посмотрите, каков нахал! Я мучаюсь с ребенком, а эта гадкая образина тут развлекается!…
Лассард остолбенело смотрел на девку. – Простите, мисс, с каким таким ребенком?- попытался он перебить говорившую без умолку проститутку. Та разъярилась до невозможности.
– То есть как это с каким таким ребенком?… Ты что, старый пердун, забыл о нашем малыше?… К месту скандала стали подходить любопытные -
сцена привлекла всеобщее внимание. Лассард, переминаясь с ноги на ногу, бормотал:
– Но я совершенно не знаю вас, мисс, я не знаю ни вас, ни вашего ребенка!…
Заметив неладное, через собравшуюся толпу к месту события пробрался МакКони – он еще раньше заметил девку, беседовавшую у входа с проклятыми конкурентами и, конечно же, сразу все понял.
– Привет, малышка!- весело закричал он
проститутке еще издали. Та удивленно обернулась.
– Привет…
МакКони подошел поближе и, взяв ее под руку, отвел в сторону.
– Ты что, не узнаешь меня?- сказал он нарочито
громко, чтобы слышали все. Та пожала плечами.
– Да нет, не узнаю…
МакКони наклонился к уху девки и быстро-быстро зашептал:
– Значит так. Выкладывай, сколько заплатили тебе эти уроды, Маузер и Харрис?
– Сто баксов,- скривилась та,- всего лишь стольник. Еще столько же обещали дать после. Джерри вытащил из кармана кошелек.
– Держи триста и оставь этого бедного старика в покое. Ты его и так слишком напугала своим криком. А теперь – иди вон за тот столик и выпей за его здоровье – выпивка и закуска тоже за мой счет.
Проститутка, быстро успокоившись, отправилась на указанное МакКони место. Джерри, улыбнувшись, точно голливудовский положительный персонаж, сказал собравшимся:
– Господа, не обращайте внимания, это всего только шутка, всего только розыгрыш. Какие дети могут быть у нашего дорогого коменданта,- он указал на Лассарда,- всем известно, что он вот уже двадцать лет как импотент! Не обращайте внимания, господа, занимайтесь своими делами!…
Когда любопытствующие гости, убедившись, что это действительно была шутка, разошлись, Джерри подошел к столику, за которым сидела девка. Глаза ее блестели – видимо, она нажралась спиртного в достаточном количестве.
– А, это ты?- сказала она лейтенанту,- подсаживайся, чего на меня уставился. На мне узоров нет, нечего пялиться…
МакКони уселся рядом.
– Ну, ты настоящая артистка,- похвалил ее полицейский,- лихо это у тебя получилось…
– Еще бы,- ответила та и налила два стакана водки «Смирнофф». Протянув один Джерри, она предложила,- выпей за мои многочисленные таланты!
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |