Гарри замотал головой.
— Нет, подруга быстро ушла, — сказал он, вспоминая бегство Нимфадоры Тонкс: завидев Гарри, медсестра не просидела и пяти минут.
— Ничего себе, — пробормотал мистер Снейп.
Он схватил Гарри за плечи и заглянул в глаза.
— Гермиона будет обращаться в полицию?
— Не знаю. Вчера она сидела и плакала, — Гарри вспомнил лицо подруги в потеках черной туши. — Мы не говорили о полиции, мы… о другом разговаривали.
— Почему вы мне ничего не сказали? Вчера, в ресторане? Почему сейчас? — с какой-то злостью спросил мистер Снейп.
— Я хотел… Но… У вас было такое хорошее настроение, — Гарри всмотрелся в антрацитовые глаза, до дна полные тревоги.
«Ого, как переживает», — мрачно подумал он.
Брови Северуса съехались к переносице.
— Не обсуждайте это ни с кем, я вас очень прошу.
Гарри молча кивнул, повернулся и пошел по лестнице, не оборачиваясь.
* * *
Все утро санитар Поттер был рассеян, задумчив и отвечал невпопад. Убирая в кабинете профессора Люпина, он только сейчас заметил, что доктор всюду держит фотографии Нимфадоры, — на книжной полке, в рамочке на столе, и даже на подоконнике. Еще одну Гарри как-то видел в его бумажнике — когда доктор расплачивался в кассе столовой. Эти фотографии были единственным, что выдавало их связь, — Гарри ни разу не видел каких-то особых проявлений чувств со стороны Люпина и Тонкс, они вели себя, как коллеги, а вовсе не как муж и жена. Тем не менее, что-то подсказывало Гарри, что профессор любит свою жену и наверняка верен ей, как самый настоящий волк. Взгляды, которыми они обменивались во время операций, говорили о том, что они понимают друг друга без слов. Гарри сердито смахнул тряпкой несуществующую пыль с портрета Нимфадоры в изящной стеклянной рамке и со стуком вернул фотографию на полку.
— Осторожно, Гарри, не разбейте, пожалуйста, — произнес доктор Люпин, не поднимая головы от каких-то записей. Это замечание еще больше рассердило Гарри. Чем дальше, тем больше медсестра Тонкс представлялась ему вавилонской блудницей, недостойной такого, как профессор Люпин.
— Гарри, кстати, у нас сегодня на одиннадцатичасовой операции будут присутствовать студенты, если хотите, можете послушать, вместо того, чтобы сидеть в углу, — вдруг сказал кардиохирург.
— Хочу, — взволновался Гарри. — Спасибо, профессор.
Ему хотелось утешить доктора Люпина, сделать для него что-то хорошее, но он только смотрел на него печальными зелеными глазами и нервно крутил в руках тряпку.
— Вы что-то хотите мне сказать? — спросил тот, заметив странное выражение лица юного санитара.
— Нет-нет, ничего, спасибо, сэр, — смешался Гарри, подхватил свой нехитрый инструмент и вышел.
* * *
«Студентами» оказались двое новобранцев немногим старше Гарри, с ними явился пожилой старичок-куратор. Они негромко переговаривались, обступив стол, на котором уже лежала погруженная в сон пятилетняя пациентка. Очередная тетрада Фалло не вызвала у Гарри энтузиазма — операции на открытом сердце с АИК он до сих пор не любил, хотя после памятной истории с обмороком в их отделении не было ни одного смертельного исхода. Предложение доктора Люпина «слушать, о чем говорят», показалось юному санитару странным — он и без того слушал, иногда сам того не желая.
Куратор, очевидно, попутно экзаменовал своих студентов. К удивлению Гарри, оба выглядели растерянными — судя по всему, это было их первое присутствие на подобной операции. На вопросы куратора оба больше мычали, чем давали вразумительные ответы. Старичок-профессор со вздохом перешел к каким-то объяснениям, но ничего нового санитар Поттер пока не услышал — внешние признаки тетрады Фалло он знал без всяких книг: на синюшные губы, уши и ногтевые фаланги детей с сужением аорты он насмотрелся на всю жизнь вперед. Даже по форме пальцев можно было предположить аортальный стеноз — у старших детей пальцы напоминали барабанные палочки.
Он вернулся в свой излюбленный угол на табурет и начал шепотом молиться за Линду — так звали маленькую пациентку. Молиться за себя он в последнее время не мог, и просьбы его грешного сердца к Богу теперь касались только Северуса Снейпа и маленьких пациентов.
Молиться сегодня было трудно — пару раз Гарри поднимал взгляд от чисто вымытой кафельной плитки и встречался взглядом с медсестрой Тонкс. Казалось, выразительные глаза вавилонской блудницы о чем-то просят. Санитар Поттер отворачивался или смотрел в пол, пересчитывая квадратики плитки.
Из предоперационной появился доктор Люпин в сопровождении ассистента, доктора Флитвика, — место доктора Блэка пустовало недолго. Вспомнив обещание «слушать, что говорят», Гарри нехотя приблизился к студентам и стал у них за спиной, прислушиваясь к разговору.
Куратор все не унимался:
— Какие еще клинические проявления тетрады Фалло вы можете назвать? Мистер Лонгботтом, не молчите.
— Тотальный цианоз, — подумав, сказал студент.
— А вы, мистер Финниган, ничего не хотите к этому добавить?
— М-м… — добавил Фииниган.
Молчание затягивалось. Гарри посмотрел на часы — ему казалось, давно пора начать, а не тратить время на всяких гостей отделения.
— Гипоксемические приступы, — шепотом подсказал он.
Мистер Финниган нервно обернулся.
— Гипоксемические приступы, — эхом повторил он.
— И чем же они характеризуются? — продолжал пытку куратор.
— Обмороки и судороги? — предположил мистер Лонгботтом.
— У Линды нет приступов, — робко вставил санитар Поттер. — Это у маленьких чаще бывает. А ей уже пять лет.
Студенты смутились. Судя по всему, им не хотелось думать, что под слоем салфеток лежит живая девочка, а не наглядное пособие по изучению врожденных пороков сердца.
— Ладно, а что с гемодинамикой тетрады Фалло?
— Переполнение малого круга кровообращения? — почесал шапочку Финниган.
— Ты чего, Симус, обеднение большого круга.
— Умники, а? — нехорошим голосом сказал кто-то.
Гарри судорожно припоминал "Анатомию сердца и сосудов".
— Вы вообще спрашиваете, или про Линду? — сказал он.
— Молодой человек, спросили не вас, — буркнул куратор.
— Отчего же, — вдруг вмешался доктор Люпин. — Замечание по существу. Спросите их, от чего зависит гемодинамика в нашем случае.
Студенты сопели в маски. Мистер Финниган оглянулся на Гарри.
— От степени сужения сосудов, — прошептал санитар Поттер.
Анестезиолог, закончив с интубацией и проверив показатели жизненных функций, опять напевал дурацкую песню. Эту песню знало все отделение, включая Гарри, но сейчас шуточки Локхарта казались юному санитару совершенно неуместными — как-никак, в операционной были посторонние. Впрочем, голос у Локхарта был приятный.
— Вот пациент лежит под наркозом
С ДМЖП* и митральным стенозом,
Бригада хиругов помытая ждет,
Лишь перфузиолог все никак не идет… Слагхорн, бл…, ты меня слышишь?
— Гилдерой, не позорь отделение, — буркнул Люпин.
Гарри заглянул через плечо мистера Финнигана — тот был пониже ростом, чем его напарник — и увидел, что уже вскрывают стернотомом грудину. Финниган отшатнулся, наступив ему на ногу.
— Перфузиолог наконец появился,
Пьяный слегка, он опять удалился…
Анестезиолог куда-то исчез,
Видать, побежал доставать гемодез.
И тогда самый главный хирург сказал… Ремус, ну? Подпевай!
— Гилдерой, я сейчас и вправду скажу кое-что, — тот вытянул руку, не глядя, и Нимфадора молча подала ему зажим.
Локхарт не унимался:
— И хирург сказал: «Я убью его кохером, я убью его скальпелем,
Зажимом Сатинского или иглодержателем»…
К неудовольствию Гарри, доктор Люпин перестал обращать внимание на анестезиолога. Он повернулся к студентам:
— Наши четыре аномалии: стеноз артерии, ДМЖП, декстрапозиция основания аорты и гипертрофия правого желудочка. Мы собираемся ликвидировать ранее наложенный системно-легочный анастомоз, закрыть заплаткой межжелудочковый дефект, расширить выходной отдел правого желудочка и…
— Кстати, чем воспользуетесь? Ксеноперикардиальным лоскутом? — спросил куратор.
— Нет, предпочитаю аутоперикард, — буркнул Люпин.
— Что это, ксено..? — прошептал мистер Лонгботтом на ухо напарнику.
— А хрен его знает, — отозвался тот.
— Искусственный лоскут, — сказал Гарри, рассматривая Лонгботтома: парень ему нравился.
Локхарт явно строил глазки мистеру Финнигану.
— Анестезиолог с гемодезом вернулся,
И взглянув на хирурга, тихо матом ругнулся.
А какой-то студент вокруг все снует
И с наглою рожею жвачку жуе-ет…
— Мы ничего не жуем, сэр, — вежливо сказал Лонгботтом.
— Вообще есть расхотелось, — Финниган отодвинулся от стола, предоставив Гарри возможность разглядывать, как Линду переводят на искусственное кровообращение.
— Студента-беднягу в момент удалили,
И клапан поставив, предсердье зашили,
Но ассистент, видно, ночью не спал,
На пол с табуретки доктор Флитвик упал…
Кто-то хихикнул. Доктор Флитвик, заменяющий доктора Блэка, был очень маленького роста.
— Локхарт! — сердито выкрикнул Люпин.
— Молчу-молчу, — сказал тот.
— Весело у вас, — заметил мистер Финниган.
— Вам весело? — переспросил профессор Люпин.
Он посмотрел поверх очков-биноклей на студента и тут же наклонился над обвешанной зажимами раной.
— Вам весело! Одного не пойму, зачем вы в кардиохирурги рветесь, молодые люди, — заворчал он. — Подвига захотелось? Денег много? Вы ни черта не знаете, элементарной теории! Или вы еще не определились с будущей профессией? От ваших знаний напрямую зависят человеческие жизни, а вы стоите и мычите! Не читали, как выглядит клиническая картина тетрады Фалло! Санитар стоит, подсказывает, вам не стыдно?
Гарри удивился — может, это не было настоящей волчьей яростью, но доктор Люпин определенно делал успехи.
— Профессор Люпин, — начал куратор, видимо, обиженный за своих студентов. — Будьте снисходительны, мальчики впервые присутствуют…
— В нашей работе нельзя быть снисходительным, — сказал тот. — Поблажек тут никому нет и не будет.
Локхарт скорчил очередную противную рожу и подмигнул Финнигану.
— Осторожно, доктор Люпин студентов и интернов катетерами душит. Поймает в темном углу и душит, душит… — страшным голосом сказал он. — Читайте учебники, молодые люди, а то плохи ваши дела.
______________________________________________________________________
* ДМЖП — дефект межжелудочковой перегородки
* * *
Гарри быстро шел по коридору, вглядываясь в бумаги, переданные Локхартом для доктора Люпина, и так засмотрелся на графики ЭКГ, что буквально врезался в грудь профессора Снейпа.
— Сколько экспрессии, мистер Поттер, — с кривой улыбкой сказал мистер Снейп.
— Северус… — слабо улыбнулся Гарри.
— Я вас ждал на обед, а вы…
— Тетраду Фалло до трех часов оперировали, — пожаловался юный санитар.
— Вы на меня сердитесь? — Северус всмотрелся в усталое лицо молодого человека. — Убежали, не попрощались даже.
— Я не сержусь, за что? — пожал плечами Гарри. — Я не имею права, Драко — ваш крестник, и вы его любите, — тихо прибавил он.
«И готовы покрывать его преступления», — подумал он, но промолчал.
— Гарри, мы об этом потом поговорим, — нахмурился мистер Снейп. — Не здесь и не сейчас. Вы уже домой?
— К вам.
— К нам!
— Северус…
— Гарри, что не так? Я чувствую, что-то не так. У вас все эмоции на лице написаны. В том числе — осуждение.
— Вы сами сказали, не здесь и не сейчас, — сурово прервал его Гарри.
Мистер Снейп шевельнул бровью.
— Вы быстро учитесь, — хмуро сказал он, рассматривая серьезное лицо юного санитара. — Надеюсь, когда-нибудь вы научитесь тому, что нельзя ставить диагноз, не видя полной картины, — холодно сказал он, развернулся и быстрыми шагами пошел по коридору.
* * *
Глава опубликована: 30.10.2012
32. Визит любящего отца
Дом на Ноттинг Хилл встретил Гарри тишиной, чистотой и одиночеством. Последнее было особенно ощутимо. Гарри вымыл руки, прошел в кухню, задумчиво открыл и закрыл холодильник. Есть не хотелось. Не хотелось вообще ничего. Он с тоской подумал о счастливчиках, оставшихся в клинике: лучше спать урывками на жесткой кушетке, пусть даже совсем не спать, чем возвращаться домой в обитель одиночества. Странно, думал Гарри, казалось бы, к одиночеству он привык. После приезда в Лондон он совершенно не испытывал беспокойства, когда жил один.
Наверное, дом слишком велик, решил он, бесцельно слоняясь по комнатам. Без Северуса все казалось скучным и безжизненным. Он поднялся наверх, в профессорский кабинет. Ему до сих пор не верилось, что эта замечательная комната теперь в его распоряжении. Кабинет был небольшой, но уютный. Диван, кресло, письменный стол с компьютером, стеллажи книг и шкаф составляли обстановку «зеленой комнаты», как мысленно назвал ее Гарри, — обои, шторы, диванные подушки пастельно-зеленых тонов гармонично сочетались с мебелью цвета корицы.
Северус сказал, что кабинетом не пользуется с тех пор, как перестал брать работу домой. Что это за работа, Гарри представлял себе плохо, хотя заметил, что и профессору Люпину приходится возиться с бумагами или сидеть за ноутбуком. Насколько он понял, Северус занимался дополнительными исследованиями, в частности, анализом методов реконструкции клапанов сердца. К удивлению Гарри, клапаны оказались лишь каплей в море: на полках стеллажа он обнаружил несколько солидных монографий, автором которых оказался профессор кардиоторакальной хирургии, доктор медицинских наук, почетный член Королевского Общества Хирургов Великобритании, член Академии медицинских наук С. Т. Снейп. Пролистав монографию «Стратегии снижения риска кардиальных осложнений при сосудистых операциях», молодой человек не понял практически ничего, зато обнаружил, что профессор был почетным членом еще дюжины ассоциаций. «Для дипломов не хватило бы стен в кабинете», — подумал Гарри. Как он случайно выяснил, доктор Люпин держал дипломы не для себя, а для успокоения родителей пациентов. Профессор С. Т. Снейп не удосужился позаботиться о спокойствии пациентов: на стене его кабинета в Лондон Бридж красовался только детский рисунок на кнопке — улыбающееся сердце с глазами, носом и бровями. Гарри заметил, что лежащие в их отделении дети редко изображают сердце так, как их здоровые сверстники. На их картинках сердца были гораздо ближе к анатомическим, чем к символу дня Валентина.
Гарри перелистал еще одну монографию, почувствовал себя полным болваном и вернул книгу на место. В его голову уже не в первый раз закралась мысль взять кредит на обучение в медицинском колледже. Он решил поговорить об этом с профессором Люпином. Обсуждать вопрос о колледже с Северусом он пока не хотел: наверняка тот изобретет очередную благотворительную аферу.
Гарри весь день ждал звонка, но телефон молчал. Трижды он набирал номер Северуса, и все три раза натыкался на автоответчик. Возможно, профессор был на операции. Но время шло, и мысль о том, что он просто не хочет брать трубку, колола сердце Гарри тонкими иголочками обиды.
Размышляя о том, что неплохо было бы выйти и полить чудесный цветник миссис Уизли, Гарри прошел в спальню Северуса и выглянул в окно — оттуда был виден сад и задний двор. В шезлонге, недалеко от границы двух участков, нежился в лучах заходящего солнца пастор Риддл. Юноша сердито захлопнул окно: поливать цветы мгновенно расхотелось. Он вернулся в кабинет — тот был расположен напротив профессорской спальни, с окнами, выходящими на Ноттинг Хилл. Гарри заметил, что если не закрывать обе двери, то со своего лежбища ему видна часть большой кровати мистера Снейпа. Плохо это или хорошо, он пока не знал.
Он лег на диван и принялся пересматривать видеосъемки последних операций, милостиво записанные Крамом на его мобильный. К несчастью, и это занятие не помогало отвлечься: он продолжал ждать звонка. Телефон молчал.
От нечего делать Гарри принялся изучать содержимое шкафа и ящиков. Северус сказал, что на выходных уберет все лишнее, чтобы Гарри мог сложить туда свои вещи. Поскольку класть было особенно нечего, он предложил оставить все, как есть, на что Северус пожал плечами и сказал: «Не жалуйтесь потом, мистер Поттер».
Гарри выдвинул один ящик стола, затем другой. В первом лежали какие-то документы, во втором — медицинские журналы. Третий ящик был заперт на ключ. Бесы любопытства мгновенно подняли головы, услужливо напомнив, что внизу, в кладовой, висит несколько связок всевозможных ключей. Подобным бесам молодой человек противостоял легко. Он отогнал мысль об искушении порыться в запретном ящике и переключился на шкаф.
На нижней полке громоздилась большая коробка из-под обуви. Без особого интереса приподняв крышку, Гарри вдруг замер: коробка была доверху заполнена фотографиями.
Сгорая от любопытства, он вытащил добычу на середину комнаты и уселся на ковер в предвкушении обретения новых знаний.
Очевидно, бесы профессора Снейпа были начеку — в ту же секунду тишину разорвал телефонный звонок. Юноша мгновенно забыл о находке и ринулся к мобильному, как утопающий к спасательному кругу.
— Гарри… Добрый вечер.
— Северус! Я звонил… но вы… а вы…
В трубке послышался вздох.
— Северус, вы на меня обиделись, да?
— Нет, Гарри, — устало сказал он. — У нас… разрыв аневризмы.
— О, Господи… И что?
— И всё.
В трубке повисла тишина.
— Северус…
— Что, мой хороший?
Гарри почувствовал, как к его горлу подступает горячая удушающая волна.
— Не расстраивайтесь, — его голос уже дрожал. — Я верю, что вы сделали все, что могли. Я знаю, что вы ни в чем не виноваты!
— Не надо меня защищать, мистер Поттер, — вздохнул Северус. — У вас в комнате… в столе… Нижний ящик закрыт. Когда я получу результаты аутопсии… я добавлю туда еще один файл, — глухо сказал он.
— Северус… Я… давайте, я приеду в клинику! Пожалуйста! Я не хочу тут торчать, я хочу быть там, где вы! Что хотите, давайте полы перемою в вашем отделении, в кабинете уберу, что угодно!
— Спасибо, дорогой мой, не стоит. И… Гарри, я верю, что вы способны на большее, чем мытье полов. Кстати, профессор Люпин назвал вас сообразительным мальчиком.
— Я не мальчик! — возмутился Гарри.
— В самом деле? А я было подумал…
— Северус, не ехидничайте! Можно мне приехать?
— Нельзя, мистер Поттер. Со следующей недели начнутся ваши дежурства, будете плакать о счастливых деньках, когда вы не знали, что это такое. Хотя у вас, в детском, на самом деле тишь да гладь.
— Я утром зайду, можно? Я завтра за Хагрида.
— Хорошо. Гарри, вы ужинали? Миссис Уизли постель оставила?
— Да, то есть нет. Все хорошо, не волнуйтесь, пожалуйста. Северус…
— М-м?
— Тут в шкафу… ваши фотографии.
— И что?
— Можно посмотреть?
— Вам выдать разрешение с печатью врача? Гарри, я сказал уже, делайте, что хотите, что вы за человек!
— Но… если там что-то личное…
— Все, что покажется вам личным — это мое прошлое. Знаете, что такое прошлое, мистер Поттер? Было — и прошло. Насколько я помню, там были фотографии с каких-то конференций. Лучше займитесь освоением техники, той, что на столе, больше пользы. Все, я побежал.
— Северус, подождите… Вы на меня точно не обижаетесь?
— Есть за что? Надеюсь, вы с вашей подругой ничего не предпринимали?
— Нет. Я ничего не стану делать против вашего желания.
— Дело не в моих желаниях, Гарри. Я хотел объяснить вам ситуацию, чтобы вы не смотрели на случившееся однобоко. Нельзя выносить приговор, не выслушав обе стороны, как вы думаете?
— Ну…
— Все, меня ждут.
— Северус…
— Я перезвоню.
Гарри со вздохом отключил связь и вернулся к вожделенной коробке с фотографиями. В самом деле, все они оказались снимками со всевозможных мероприятий — конгрессов, конференций, каких-то встреч и банкетов. Самого мистера Снейпа на них почти не было, похоже, тот был не любитель фотографироваться. Тем не менее, Гарри с жадностью отыскивал дорогое лицо на снимках, откладывая в сторону те, где в кадр попала хоть какая-то часть тела драгоценного профессора.
Внезапно сердце юного исследователя глухо стукнуло в предчувствии дурного — среди кучи цветных картинок лежал какой-то конверт. Быстро схватив его в руки, он вытряхнул оттуда несколько снимков и замер с открытым ртом: на первом же из них Северус обнимал за голое плечо Люциуса Малфоя. Вся пачка фотографий была посвящена отдыху на пляже. Далеко не святое семейство Малфоев отдыхало где-то на Средиземноморье. Судя по дате, снимки были пятилетней давности. Гарри всмотрелся в хмурое лицо тринадцатилетнего Драко: вместо того, чтобы плескаться в море и играть в волейбол, он скучал под тентом с книгой в руках в компании элегантной светловолосой женщины, очевидно, его матери.
С тихой тоской начинающий любитель фотоискусства смотрел и смотрел на две загорелые мужские фигуры на светлом песке. Северус и Люциус были настолько красивой парой, что Гарри не мог отвести взгляд.
В конверте было всего десять фотографий. Казалось, в снимках нет ничего неприличного, но скрупулезный анализ юного специалиста помог извлечь на свет божий мелкие, но непростительные детали: почти незаметное соприкосновение зарывшихся в песок пальцев, улыбки, взгляды, чужая рука, убирающая от лица Северуса разметавшуюся на ветру прядь волос.
Несмотря на то, что Гарри обнаружил, что его заклятый враг вовсе не Драко Малфой, следующий снимок вызвал очередной прилив раздражения. На песке, закинув руки за голову, лежал Северус в темных очках, а пристроившийся рядом белобрысый мальчишка задумчиво насыпал струйку песка на пупок дорогому крестному.
Одна фотография была в самом деле смешная: мистер Снейп пугал томную блондинку огромным крабом. Судя по перекошенному от страха лицу, дама в момент съемки верещала не своим голосом. Спасая мать, а может, просто из вредности, Малфой-младший пытался стащить с Северуса трусы, но преуспел лишь частично.
Последняя фотография была не лучше: маленький нахал использовал плечи знаменитого кардиохирурга Великобритании как трамплин для корявого прыжка в воду.
«А ведь я все это знал. Чувствовал. Догадывался», — вдруг подумал Гарри.
«Это мое прошлое. Было и прошло», — вспомнил он слова Северуса.
С тяжелым вздохом он выбрал себе одну скромную фотографию — хмурый профессор Снейп на конференции, аккуратно сложил снимки в ящик и вернул его обратно в шкаф.
* * *
Гарри ни разу не был в клинике в субботу. Он знал, что плановых операций по выходным не бывает, но в этот день профессор Люпин проводит «Разбор полетов» — собрание, посвященное анализу проведенных хирургических вмешательств. Помимо этого, составлялся график операций на следующую неделю, одним словом, суббота оказалась благословенным днем для санитара Поттера. Гарри стало стыдно, что он пожелал недоброе Хагриду — тот поменялся с ним без всякой выгоды для себя. Работы тоже было немного — генеральная уборка проводилась по воскресеньям, но Гарри даже не предлагали принять в этом участие: при поступлении в клинику он в какой-то графе контракта указал, что является верующим христианином и работать по воскресеньям не намерен. Его посетила мысль, что все же лучше работать по воскресеньям, чем слушать проповеди таких, как пастор Риддл. Тем не менее, в эти выходные он твердо вознамерился явиться на домашнюю группу и посмотреть в глаза пастора Дамблдора: его грех казался Гарри меньшим злом, чем гнусная ложь лидера «Упивающихся Духом».
Профессора Снейпа увидеть не удалось — утром его осчастливили очередным аортокоронарным шунтированием. Гарри подумал, что на месте Северуса он бы уже свалился с ног после одной только аневризмы, поэтому, когда тот, наконец, позвонил и предложил его подождать, юноша отказался наотрез и попросил его ехать домой и выспаться.
Доктор Люпин отпустил его раньше — санитар Поттер выполнил свою миссию и, очевидно, больше был никому не нужен. Гарри отправился домой. По пути он заскочил в приглянувшийся ему магазин подарков. Он давно хотел купить что-нибудь приятное для Северуса, долго блуждал, разглядывая витрины, и, наконец, выбрал керамическую чашку с картинкой: черный и серый кот прижимались друг к другу, переплетаясь хвостами. Под картинкой была неведомая надпись по-немецки, но Гарри не придал этому особого значения.
Через полчаса он уже был на пороге коттеджа. Дверь оказалась не заперта. Войдя в холл, Гарри замер на месте — из приоткрытой двери гостиной доносились взволнованные голоса Северуса и Люциуса Малфоя.
Оба говорили на повышенных тонах, и по интонациям Гарри мгновенно уловил, что беседа не из приятных. Молодой человек прислушался, не в силах заставить себя отойти от двери: разговор чем дальше, тем больше напоминал ссору.
— Абсурд! Бред! — возмущенно говорил Малфой. — У меня не укладывается в голове, Северус, как…
— А у меня укладывается, как ни странно, — голос профессора звучал жестко и холодно. — По крайней мере, я понимаю, что могло его на это толкнуть!
— Интересно-интересно, хочешь сказать, существует что-то, чего я не знаю о своем сыне?
— Возможно. Это зависит от того, что ты знаешь о себе самом.
— О себе? А я тут при чем, позволь спросить?
— Очень даже при чем, Люц, — мрачно сказал мистер Снейп. — Твоя диктатура принесла свои плоды. Все, что мы имеем сейчас, — итоги твоей тирании. Не думал, что это обернется такой трагедией, конечно.
— Что ты несешь! Диктатура, тирания? Это ты обо мне, или я ослышался?
— Люциус, более страшного тирана, чем ты, я еще не встречал. Тебе надо контролировать всё и всех вокруг себя, и ты готов на всё, лишь бы постоянно чувствовать свою власть, знать, что все вокруг тебе обязаны, и вообще живут и дышат благодаря тебе!
— Северус, это чушь! Заботливый отец, который любит свою семью, из шкуры вон лезет, чтобы они ни в чем не нуждались, — это, по-твоему, тиран?
— Знаю твои заботливые манеры, Люц! От твоей опеки хочется сбежать на необитаемый остров! Сколько раз Драко спасался у меня от твоей чрезмерной заботливости! Да ты жить ему не даешь, дышать не даешь! Ты виноват во всем, что с ним случилось! Насилие, дорогой мой, разное бывает! Ты всю жизнь занимаешься психическим насилием, оно не оставляет отметин на теле, зато уродует душу — твою, и тех, кто с тобой рядом!
Ножки стула резко чиркнули по паркету.
— Да что ты в этом понимаешь, кто тебе дал право обвинять меня в какой-то чертовщине! Тоже мне психолог тут выискался! Когда это я ему жить не давал и дышать? — на тон выше выкрикнул Малфой.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |