- Как дела, друг?
Минато на ходу скидывал с плеч яркую куртку, подхватывал Наруто на руки.
- Всех слушался? Да? Нет! Пруд тебе зачем? Не игрушка. Подрастешь – поймешь. Или сюда машину с песком пригнать? Был пруд – будет песочница.
- Давно пора засыпать, - Шизунэ появлялась за спиной, тянулась навстречу. – Зачем он?
- Тайна, - смеялся Минато. – Что за дом без тайны? Видела – ступени вниз? Посмотри.
Красиво.
Потом спохватывался и снова смотрел в глаза Наруто.
- Будешь туда лазить – останется дом без тайны. Скучно будет жить, понял?
Ветер звенел в колокольчик.
Наруто поднял руку и поймал его за шелковый хвост. Дом тут же угас – угас голос отца, солнечный свет посерел и рассыпался по углам, превратившись во тьму. Пахло пылью и запустением.
Цунадэ говорила, что дом был куплен перед свадьбой. Значит, здесь была и Кусина.
Когда-то здесь витал запах ее духов – наверное, жаркий тимьян… Она касалась руками деревянных панелей, ходила по лестнице, видела из окон безмятежную реку и черный обломок пруда…
- Мама… - срывающимся голосом позвал Наруто.
Дом тихонько вздохнул.
Пруд был на месте. Тропинка, ведущая к нему, давно заросла, и Наруто с трудом пробрался сквозь влажное плетение травы. Пруд лежал в низинке, равнодушный и безупречно-опасный – как и раньше. Шаги сорвались в осыпающийся песок, но потом под ногами снова появилась опора – те самые широкие, выщербленные мраморные ступени.
Раз… два… Наруто вспомнил о времени, терпеливо распаковал коробочку и проглотил таблетку.
Пруд недобро мигнул отражением посветлевшего месяца, и снова из глубины души поднялся детский, мистический страх перед ним – живым и непонятным, манящим и отталкивающим одновременно.
Наруто помедлил, потом стянул футболку, расстегнул молнию на джинсах, и, не колеблясь больше, пошел по теряющимся во тьме ступеням вниз, в застывшую черную воду.
Его тело, облитое серебристым светом, еще несколько секунд оставалось выпрямленным, а потом кануло в глубину.
Вниз потянуло жестоко, с упорством смолы, облепило руки. Исчезло все – перевернулось.
Не существовало больше ни низа, ни верха, ни воздуха, ни света. Обволокло, лишило рассудка.
Наруто не сопротивлялся. Стиснул зубы, открыл глаза – тьма… Какая же тьма… Ни просвета, ни движения. Чернильные густые тени, осколок юного и еще жестокого космического пространства, упавший на землю.
Попробуй, шептал Наруто про себя, попробуй – убей. Я тобой грезил, я жил тобой, ты был моей тайной, моей тягой, моим страхом, моими снами… Я отдал тебе все – попробуй, убей!
Нет силы, способной забыть чужие любящие глаза. Иначе – это слабость.
Наруто мягко подтолкнуло снизу, подложило под спину тысячи теплых ладоней и выбросило на поверхность – под прозрачный прохладный свет месяца. Вплело в золотистые волосы сотни тающих капель, обласкало кожу волнистыми узорами, рассыпало вокруг него разбившееся опаловое отражение.
Мраморные ступени пульсировали набранным за день солнечным жаром.
Наруто выбрался на берег. Его трясло, дыхание рвалось и казалось – не вода стекает с него, а кровь льется по этим ступеням, в эту черную бесстрастную глубину, оказавшуюся такой ласковой. И Наруто вспомнил отражение своих детских еще глаз в неподвижной водяной тьме. Значит, он тоже ждал… Это не было игрой в одни ворота – он ждал того, кто приходил каждый день - боялся, засыпал с трудом, но все же приходил за разгадкой тайны… Потому что – кому еще был нужен старый, охраняющий свои воспоминания пруд? Кого он мог еще ждать?
Подхватив одежду, Наруто понял – холод нестерпим. Без него – нестерпим. И кинулся бежать, разрывая коленями густосплетение высокой травы. Ворвался в дом, захлопнул за собой дверь и ударил ладонью по выключателю.
Под потолком нерешительно занялось.
- Я дома, - сказал Наруто.
Вспыхнул электрический свет.
Потом Наруто сидел на диванчике, поджав ноги и завернувшись в теплый плед. Дом оживал и набирался красок.
Это был его дом, это были его тайны. У него был свой выбор, своя воля и характер. В его жизни больше никому не было места – тени умерших не пугали, а придавали сил, друзья оставались друзьями, но не верили в него.
Саске был его кровью и дыханием. Он питал его мозг и заставлял биться сердце – любовь одиночки не допустила бы такого слияния, а любовь жертвы не довольствовалась бы этим, отдав себя со всеми остальными потрохами.
Наруто вспоминал Цунадэ и Конан – тихонько улыбался. Он вывел свою формулу любви и еще не нашел ей названия, но твердо знал – она бесконечна. Сколько бы ни прошло лет, что бы ни случилось – Саске останется в нем.
Так сложилось. Так сложилось в неполные девятнадцать, и никуда от этого не уйти.
Взрослея, люди теряют самое важное – настоящие мечты и веру в настоящую любовь.
Наруто готов был поступиться всем, лишь бы не истлеть в обязанное быту существо. Он знал – сотни раз еще в лицо бросят: ребенок, авантюрист, бред, абсурд…
Абсурд – указывать другим, что и как им делать, думал Наруто, уже засыпая.
На новом месте снятся вещие сны – ему приснился невзрачный равнодушный человек в сером потрепанном костюме. Человек связывал тонкую проволоку в головоломные петли и жевал черешню. Из узкого безгубого рта красная мякоть сочилась вперемежку с раздробленными в осколки косточками.
- Привет, - тихо сказал Наруто, подходя ближе.
Человек обернулся. Мелкие черты его лица исказились, пасть распахнулась.
Противоестественная мерзкая сила толкнула Наруто к нему – и словно питон, натягивающий себя на жертву, человек, распахнув пасть еще шире, без видимого усилия заглотил голову Наруто. Тьма пахла сырым мясом. Сокращалась сероватыми кольцами глотки. Внизу бурлило что-то пенистое, жирное.
Медленные движения рук не помогали – их сковал сон. Навстречу губам, глазам, коже, поднималась разжеванная густая масса с плавающими острыми осколками костей.
Черешня…
***
Шизунэ превратилась в маленькую бледную тень. Она по привычке запудривала тонкую кожу, обтянувшую скулы, проводила по губам бесцветной гигиенической помадой, готовила завтрак – обязательный завтрак, с обязательными свежими фруктами. Пила кофе вдвое чаще прежнего. Подолгу сидела за столом, держа в хрящеватых пальцах чашечку, уставившись в стену. Изучала узор на обоях и изучила его до тошноты.
Цунадэ никогда не считалась с мнением сестры, не посчиталась и в этот раз – не время мальчику узнавать правду, не время ослаблять его деньгами… Но Цунадэ сделала и первое, и второе, и теперь Наруто пробирается мимо – молча. Он снова не ночует дома, он не возвращается по утрам…
Его телефон постоянно отключен. Его словно нет в этом мире и сложно представить себе, что может случиться… Цунадэ сказала – к Саске он не пойдет.
Ребенок с таблетками в карманах, ребенок на улицах враждебного города… Куда тебя тянет, чего ты ищешь, и почему домашнее тепло не может стать для тебя родным?
Квартира кажется мертвой. Нет даже Сакуры, которая в последнее время растеряла свою милую дружелюбность и болезненна до синевы – она тоже не приходит ночевать.
Наруто приходил далеко за полночь, пересекся с ней в коридоре, помаялся и улегся спать в зале, разложив себе узкое кресло. Спал беспокойно, раскинув руки. Тьма опоясала его запястья черными кровоподтеками.
У Шизунэ не хватило сил утром спросить – что случилось? Так легко теперь получить в ответ: не твое дело. Но если раньше это было просто всплеском эмоций, то теперь это будет правдой.
Наруто молчал, не пытаясь ничего прояснить. Утром с брезгливостью выплеснул в раковину им же заваренную чашку кофе и почему-то запаниковал, смахивая на дикого зверька, пойманного в проволочный силок. Взялся за телефон, отзвонился – исчез.
У Шизунэ хватило смелости спросить – к ужину будешь? Наруто посмотрел на нее непонимающими глазами и вышел за дверь.
Ужин она все-таки приготовила. После долго сидела над пустыми чистыми тарелками. За
спиной на плите остывали кастрюльки. Нарезанный хлеб подсыхал в плетеной корзинке.
- Можно было хотя бы позвонить! Где он может быть?
- Не у Саске – точно, - подумав, ответила Цунадэ. – Шизунэ… я понимаю. Но нам его не удержать.
- Зачем? – с непримиримой обидой спросила Шизунэ. – Зачем ты все это ему рассказала?
Мы бы справились потихоньку, мы бы…
- Мы?.. А Наруто?
- Чего он хочет?
- Ты когда-нибудь понимала, чего хочет Минато? – после короткой паузы спросила Цунадэ.
- Смерти он хотел.
- Жизни, - поправила Цунадэ. – Скоропостижной жизни. В нас – женщинах, - есть то, что запрещает нам понимать желание рисковать собой.
Шизунэ покусала палец, потом коротко рассмеялась.
- Значит, она… не была женщиной?
- Она была необыкновенной женщиной.
Отчаяние несчастного существа быстро перерастает в злобу. Шизунэ копила эту злобу, как змея копит яд – и ничего не могла с собой поделать. Она знала точно – не по ее это характеру, она создана оберегать, любить, нежить, шептать на ухо сказки, смазывать нечаянные ранки, укутывать, обволакивать вниманием. Злость была ей чужда, и отравляла ее душу. Вскрылись натянутые напряженные нервы, голос срывался, резкие слова легко преодолевали барьеры, движения стали суетливыми.
Ей было тяжело дышать – этот сгусток злобы хотелось отхаркнуть, как крупозный ком.
Она ложилась на живот и дышала часто, как уставшая собака. Надеясь, что кровь очистится, побежит по венам обновленной и позволит ей набраться терпения, научиться принимать такого Наруто, научиться оберегать его ненавязчиво, не давая поводов для
упреков.
Злоба не находила исхода. Ей до тошноты мерзко грезилось, как под ее взглядом Наруто постепенно приходит в себя и выговаривает такое необходимое «мама». Как угодно – под угрозой домашнего заключения, посредством психиатра, скандала, обвинений. Криков, слез!
Это была безрассудная злость. За нее Шизунэ становилось невыносимо стыдно.
И виделось поверх, отчетливо: он попал под машину – синие медицинские огни сменяются черным тюльпаном. Он покончил с собой – лежащее на козырьке подъезда тело закрыто белой простыней. Он утонул – сморщенная разбухшая кожа. Он…
Он и только он. Неизвестно почему выросший мальчик, который когда-то держался за яблочную дольку обеими ручками.
Почему вокруг столько опасностей, а он не желает их сторониться?
Душу выкручивало в жгут, умелые прачки – страх, совесть и любовь, выжимали из нее последние капли надежды.
Безумная тьма кралась по пятам. Сна не было. Был черный кофе, ожидание и боль.
Услышав в очередной раз – абонент не отвечает, - Шизунэ начала обзвон. Обычная процедура – больницы-морги. И поймала себя на мысли – если в каком-нибудь морге ей сейчас скажут – да… Станет легче.
Следом потянулось – боже, какие страшные мысли…
Шизунэ аккуратно положила трубку на стол, поднялась и деловито перебрала листочки цветущей на подоконнике азалии. Над распахнутыми ранами нежных цветов сгущался иссиня-черный вечер.
Так же деловито она собралась, скупыми движениями расчесала волосы и застегнула длинный легкий плащ на все пуговицы. В сумочку любовно уложила давно написанное заявление – все ждала разрешения Наруто. Теперь это заявление могло стать ее козырем.
Адрес был известен давно.
Осталось только поставить Саске перед фактом – заставить его найти и вернуть Наруто.
Страх изъел ее принципы в труху.
Она выскочила в подъезд, неловко захлопнув за собой дверь, – голова кружилась, сердце словно распухло и билось слишком часто, мучительно. Эхо раскатилось по лестницам, отталкиваясь от выкрашенных в зеленый и исцарапанных матом стен.
Кнопка лифта утонула в своей панели, но в ответ не раздалось ни звука.
Шизунэ нажала еще и еще раз – безрезультатно. Пришлось спускаться по лестнице, прижимая сумку к боку. Губы пересохли.
Сверху загрохотало, загремел мужской смех и невнятная ругань.
Шизунэ чуть не задохнулась. Остановилась, держась за перила, и заледеневшей рукой вытащила из сумки пузырек валокордина. Зубами сорвала защитную пластиковую пробочку, сделала глоток. Острый спиртовый запах наполнил воздух. Мерзкий вкус.
Она подняла голову. Внизу кто-то был. Она чувствовала обостренно – страх быстро возвращает человека в животное состояние. Она понимала – там, внизу, угроза. Сил подняться обратно не было, и она так и осталась стоять, вцепившись в перила, испуганная и совсем жалкая.
Узнала его сразу – парень, который взглядом распластал подсохшие корки на повзрослевшей душе. Сдержанно-медленный. Кажется – боится дать волю своим движениям и наслаждается этим.
Теперь Шизунэ могла рассмотреть его досконально. Несправедливой красоты лицо – такие черты не должны даваться людям с глазами демона. Она не могла поймать выражения этого лица – видела светлые губы, оттененные черным скулы и ретушь ресниц, но не могла сложить увиденное в картинку. Он словно расплывался, отказываясь показывать себя настоящего, а по отдельности – его губы, ресницы и глаза ничего не значили, и снова – этим он наслаждался.
Он должен был проскользнуть мимо, как опасный и заточенный до остроты бритвы ветер.
Он должен был обойти ее, не прикоснувшись ни плечом, ни бедром.
Но он остановился прямо перед ней, и Шизунэ с ужасом поняла – он выше ее на голову.
- Где Наруто?
Не отрываясь, она смотрела на его губы.
- Вы не похожи, - сказал Саске, - но пугаетесь одинаково: замираете. Выражение глаз. Это воспитание.
- Его нет дома, - покорно сказала Шизунэ – так же она отвечала всем, кто когда-либо хотел наладить с Наруто дружбу. Опасалась.
Ответ получился автоматическим, но следом покатилось-понеслось: столько ночей представляла, как с наслаждением вцепляется ногтями в чужое лицо, рвет и царапает – материнское, жестокое билось в ней, полусумасшедшая дымка, заставляющая защищать своих детей – любым способом.
Тот инстинкт, который камня на камне не оставляет от инстинкта самосохранения.
- За что ты его?.. – выдавила она. – За что?..
Еще немного - и соберется с силами, выскажет все, что думает, заставит бояться, просить, унижаться – в сумке подписанное заявление.
Сверху загрохотало. Посыпалась мелкая пыль. Саске поднял голову и вдруг взялся за плечи Шизунэ, сильным движением повлек ее за собой.
Она не сопротивлялась, только крепче вцепилась в бесценную сумку. Страх мешал дышать. Страх и запах валокордина.
Саске втиснул ее в угол, сам стал напротив, закрывая.
На лестнице появился огромный и неуклюжий угол обитого бордовым дивана. Под ним согнулись каменные плечи грузчика.
- Не пройдет! – крикнул он куда-то наверх и снисходительно оглядел Шизунэ.
- Впихнем! – донеслось сверху. – Шкаф еще.
- Куда, бля… - разочарованно сказал грузчик.
Диван и впрямь был чудовищным – огромным, с драконьими ножками и толстыми валиками подушек. Он колыхался в лестничном проеме, как багряный Фафнир. С него сыпалась труха и пыль.
Второй грузчик показался не сразу. Его налитое кровью лицо замаячило наверху.
- Разобрать его, - с ненавистью сказал он.
- Нельзя.
Вдвоем они поволокли диван вниз, отдуваясь и хрипя.
Саске расставил руки, упершись кончиками пальцев в холодные стены. Повернул голову.
- Заденешь – убью.
Грузчик прищурился.
- А-а-а-ху-ел?
Шизунэ, сжавшаяся в углу под телом Саске, испуганно вздрогнула. В голове пронеслось – если начнут скандалить – грузчикам можно дать сотню или две… А то ведь покалечат парня. Вон какие… в дубовых узлах мышц.
Саске смотрел в чужие глаза со странным выражением – словно собиралась мозаика.
Зрачки заострились, а потом распустились черным опасным провалом.
- Хуй с ним, - неловко сказал грузчик напарнику и отвернулся. – Взяли.
- Что ты там говорила? – переспросил Саске, снова поворачиваясь к Шизунэ.
Шизунэ молчала. Ей нечего было сказать. Она могла бы вступить в борьбу с подростком - с обязательным чувством своего превосходства. Легко представляла себе, какие слова можно сказать развращенному мальчишке, как можно было бы на него нажать, напугать…
Шизунэ не знала, что делать с молодым мужчиной, закрывающим ее сейчас от неловких движений грузчиков.
Череда наивных ошибок. Игра двоих мальчишек, один из которых дурно воспитан или любовь Наруто к сильному человеку?
Его силу она чувствовала кожей. Вместе с запахом одеколона, металла и чего-то горького.
- Ничего, - покачала головой Шизунэ.
За спиной Саске грузчики обрушили на пол угол дивана. Бордовые подушки посыпались на серый грязный пол. Поток мата относился не только к мебельной продукции, но и ко всяким «уродам», мешающим людям работать.
Саске не обернулся.
- Так где Наруто?
- С ним все в порядке, - твердо сказала Шизунэ. – Тебе этого достаточно?
Жаль, что по его глазам невозможно понять ни одной его эмоции или мысли. Опустил голову, словно с облегчением отпуская последние сомнения.
- Но у меня к тебе много вопросов!.. Зачем? Он же тебя младше… я виновата – я никого к нему не подпускала, он на книгах вырос… У него столько иллюзий! Зачем?
Саске слушал с холодным интересом, но отвечать, видимо, не собирался. Шизунэ расстегнула сумку.
- Вот.
Смятый уже лист с написанным ей заявлением.
Саске жестом показал – не надо. Понял.
- И что? Ты свою жизнь не боишься так погубить? Не ищи его, пожалуйста, а я не буду ничего делать, я закрою на все глаза, только не ищи его, хорошо?
В его глазах отразилось что-то, похожее на снисходительность.
- Не поможет, - сказал он.
- И что? – совсем растерялась Шизунэ. – А как?..
- Никак.
Саске обернулся. Лестничная площадка уже опустела. Ругань и грохот переместились на
этаж ниже.
Он отстранился.
- Если с ним все в порядке, то я тоже спокоен, - коротко сказал он. – Это все.
И, уже спускаясь вниз по лестнице, добавил:
- Вы совершенно не похожи.
Чуть улыбнулся.
Шизунэ осталась стоять в углу, прижимая к себе расстегнутую сумку и смятый лист бумаги. Лист она порвала на длинные лоскуты, наслаждаясь звуком рвущейся бумаги – словно электрические разряды… И дело было не в неудавшемся шантаже, а в том, как он сказал – «я тоже спокоен». Словно спаянный с Наруто воедино невидимой нитью…
А еще Шизунэ ощутила противоестественную гордость, от которой сама же залилась гневной краской – ее мальчик был способен жить с таким человеком. Потом в голову полезло совсем уж женское, для нее редкое – сделать новую стрижку, что ли… Или выкинуть старый плащ и купить кожаную короткую курточку? Ноги еще ничего…
Каблучок и тонкие колготки.
С такими мыслями она вернулась в квартиру. Снова заварила крепкий кофе. Тени заметались по бежевым обоям, от чашки шел уютный пар. Она неожиданно успокоилась – да, у нее с Наруто нет общей крови. Да, внешне – никакого сходства, да и характеры…
Саске сказал – воспитание. Наруто пугается так же, замирает и выражение глаз… Это не стереть и не уничтожить. Это то общее, что связало неродную мать с неродным сыном так крепко, как порой не связывает кровь.
Шизунэ пила кофе маленькими глотками и снова и снова прокручивала в голове встречу с Саске. Он вряд ли солгал – ему действительно больше ничего не нужно. Значит, Наруто ничего не следует знать.
Наруто вернулся утром. Шизунэ, занятая уборкой, вышла навстречу с радужной метелочкой, театральным жестом ткнула ею ему в нос.
- В следующий раз предупреждай, - сказала она. – В моргах меня уже по голосу узнают.
Наруто хотел было проскользнуть мимо, но что-то новое в ее тоне его остановило. Он поднял глаза и увидел сдержанную улыбку.
- Есть будешь?
- Буду, - настороженно ответил Наруто. – Ну куда ты мне эту пыльную щетку тычешь…
- Не помрешь, - возразила Шизунэ. – Все равно – в душ.
Она была права. Утомленное тело под жесткими прохладными струями постепенно налилось обновленной свежей силой, соскользнула с запястий и лодыжек муторная едкая боль, дыхание выровнялось.
Наруто с наслаждением оттер кожу губкой, постоял несколько минут, опустив голову и слизывая с губ легкие капельки. Выйдя, обнаружил – джинсы уже крутятся в стиральной машине.
- Штаны, - Шизунэ кивнула куда-то на диван.
Пришлось влезать в бежевые штаны, испещренные молниями. Любимая оранжевая футболка снова впору. Похудел.
Утро мяло лен солнечных лучей. Над крышами пятиэтажек смешалась синева и золото.
- Я поем и сразу уйду, - предупредил Наруто, забираясь в свой любимый уголок.
- Хорошо, - Шизунэ рассеянно перевернула лист утренней газеты.
Наруто взялся было за бутерброд, но отложил его в сторону и поднялся, отводя руками широкие хрустящие листы газеты.
- Я не мог с тобой разговаривать, - искренне сказал он. – Прости. Но ты была такая испуганная, что я слов не находил.
- Ты тоже не очень хорошо выглядел.
Наруто посмотрел на свои руки и виновато спрятал их под стол.
- Дай совет, - попросил он. – В куртке жарко… но мне надоело, что люди на это смотрят.
- Зайди в спортивный магазин, - подумав, ответила Шизунэ. – Купи напульсники. И не калечь себя больше, ради бога, самому же неудобно.
Наруто кивнул, расправился с завтраком и выскочил в прихожую. Шизунэ принялась убирать со стола опустевшие чашки и блюдца, но вдруг замерла.
- Ч-черт! – Сколько экспрессии… - Мам! Дашь денег? Я с карточки сниму – верну…
Для Саске утро началось со звонка. Телефон вибрировал рядом с подушкой, вынуждая выбраться из очередного мутного сна. Выбрался. В солнечных дорожках, расчертивших комнату, плясали пылинки. Саске дотянулся до телефона.
- Понедельник, - возвестил Тензо. – Я недалеко – подбросить на работу? Хаяте тоже где-то в том районе.
Толкаться в метро не хотелось.
- Подбрось, - сказал Саске и оборвал звонок.
Он не любил телефонные разговоры – не видя человека, терял большую часть своей проницательности. Раздражало.
Джип Тензо сиял. Тензо с гордостью провел рукой по капоту.
- Помыл, - с нежностью сказал он.
Саске пожал плечами. Он не видел смысла в машинах и уходе за ними.
До склада добирались окольными путями. Утренние пробки действовали на нервы, но Тензо поправил положение – всю дорогу сыпал короткими байками, заставляющими улыбнуться даже Саске.
Байки эти не обходились без кровавых подробностей, и неподготовленный человек вряд ли не ощутил их страшной двойственности, но Саске не относился к людям, считающим смерть и увечья запретной темой, поэтому его позабавила и стокилограммовая медсестра, удовлетворяющая свою страсть на парализованных солдатах, и офицеры, проверяющие качество трофейной пищи на своих подчиненных.
Тензо умел рассказывать. Меткими яркими мазками создавал картинку и вплетал в нее живые, полные иронии диалоги.
Саске слушал, попутно справляясь со снова забарахлившим чувством целостности.
Собирал свое «я», как винтовку – в несколько металлических щелчков. Слова Шизунэ вернули ему сон и очистили мир от серой дымки. Дышалось намного легче.
- Хаяте сегодня документы забрал… там один спорный момент есть. У тебя со здоровьем точно все в порядке? Неврозы всякие, психозы… Сифилис, СПИД, шизофрения?..
Глаза его смеялись.
- В порядке, - коротко сказал Саске.
- Ну да, - согласился Тензо, закуривая. – Резонно… Сифилис маньякам, СПИД пидарам.
- Бесишь, - лениво сказал Саске, прикрывая глаза ладонью – солнце било прямо в глаза.
- Бурно реагируешь, - хмыкнул Тензо.
Возле ворот склада стояла, уткнувшись носом в мусорные баки, оливковая «хонда».
- Мастер парковки, - ухмыльнулся Тензо.
В открытой двери «Хонды» сидел Хаяте, надвинув на лоб туго завязанную бандану. Из салона била музыка. Хаяте играл в старенький, перемотанный скотчем тетрис.
- Сорок тысяч очков! – крикнул он, демонстрируя экран игрушки.
- Магистр, - одобрил Тензо. – Дай сюда.
- Отъебись, - дружелюбно сказал Хаяте. - Лучше перепаркуй меня нахер из этой помойки.
- Под камеры поставь, - посоветовал Саске и показал в сторону.
Синий весенний «Сузуки»…
Хаяте выбрался из машины, не отрывая глаз от игрушки.
- Здесь предел-то есть? – спросил он.
- Нет предела совершенству, - заметил Тензо, занимая его место. – Ты документы привез?
- А то.
Он повернулся к Саске.
- На, читай.
И подал ему тяжелый конверт. Саске распаковал конверт, отошел к джипу и разложил листы на его капоте. В документах сообщалось, что он поступает на год обучения в заведение закрытого типа, с последующим заключением долгосрочного контракта, оплачиваемого в рамках договоренной суммы. Пятнадцать процентов «договоренной суммы» причитались «заинтересованным лицам», которыми оказались Тензо и Хаяте.
Саске поднял голову и посмотрел на Хаяте. Тот, не отрывая глаз от тетриса, спросил:
- Тебя это сильно волнует?
- Нет, - сказал Саске и взялся за новый лист.
В его правах значилось право на бесплатное обучение, получение той самой суммы, страховка, единовременные выплаты в случае ранений и увечий, единовременные выплаты родственникам в случае его смерти. Если таковые – родственники – имеются.
- Имеются? – спросил подошедший Тензо.
- Нет.
Льготы в рамках действующего законодательства.
В обязанностях – невозможность разорвать контракт, безукоризненное выполнение требований и правил, нераспространение любой полученной информации. Идеальная схема.
- Тебе только подписать, - сказал Хаяте, прикрывая ладонью экран тетриса. – Солнце, блин…
Саске не ответил. Он развернулся и смотрел куда-то в сторону. Хаяте и Тензо тоже повернулись, и Тензо недовольно покачал головой – чуть заметно.
А Саске забыл о листах, контракте и вообще, обо всем, что творилось вокруг. Он больше не был один – напротив стоял Наруто.
Склад. Глава 36
Наруто непроизвольно натянул на глаза бейсболку. Пустота внутри обрела плоть и забилась раненой птицей – наполнилась. Саске. Саске, странно застывший напротив. Под ярким солнечным светом узнаваемый до мельчайшей черточки – от косых прядок волос до складок на джинсах. Объемно и живо вырисованный реальностью. Наруто знал – хранит его в себе таким, вплоть до самых неприметных оттенков – сомкнутых губ и легкой тени у уголка глаза. Но там, в памяти, он всего лишь отпечаток, хранимый бережно, а здесь, перед ним, он живой, дышащий, думающий. На лице нет признаков усталости или тоски. Солнце спотыкается за его спиной, и в прохладе его тени Наруто тоже замер, справляясь с бешеным сердцебиением. Ждут встречи – придумывая сотни фраз и слов, движений и взглядов, увидевшись, забывают обо всем, и все происходит так мучительно-топорно и жалко...
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |