- Хоть меня убей, но в этом проклятом зеркале я видел его мертвым, - сказал Наруто и вычертил выделителем очередную салатовую линию.
Сай поставил на стол стакан с вишневым соком.
- Будешь?
- Нет…
- Ты считаешь себя суеверным? – спросил Сай, садясь напротив.
Наруто поднял голову, что-то припоминая.
- Это когда черные кошки и чеши в обход?
- Нет, - с мягкой улыбкой сказал Сай, - это когда видишь в зеркале мертвых живых.
- Мне сложно тебя понять, - выговорил Наруто. – Какой-то своей частью я все понимаю, а весь остальной «я» быстро это душит и остается только посмеяться. Так и сейчас. Я помню, что видел, но не могу в это поверить. Этого не может быть. Потому что не может быть.
Сай задумчиво покачал головой.
- Был такой человек…
…Он жил за ларьком. На многолюдной пригородной станции продавали дешевое пиво, пятнистые пирожки с мягким жиром внутри и однодневные букеты цветов. Он жил за ларьком. В полосе отчуждения между платформой и живой улицей. Территории мертвых кошек, кала и битых бутылок. Летом там росла серая пыльная полынь, зимой горел щуплый костер. У него был убитый грязный матрас и рваное ватное одеяло. Он спал на нем пьяным и трезвым. На лбу у него росла огромная комковатая шишка. Перекошенное бурое лицо не вмещало опухших отекших глаз.
На пригородной станции жило огромное количество людей – своих, чужих и сквозных. Он был самым сумасшедшим из них, поэтому прислушивался к любым разговорам.
Мальчишеский промерзший голос он тоже услышал почти сразу. Прислушался.
- Не надо это есть, - говорил мальчик. – Посмотрите же – они еще живые!
Мальчик стоял у ларька с пирожками. Больничная пижама в синюю клетку, встревоженные воспаленные глаза, надрывный страшный кашель.
- Па-аашел, блядь! – Стукнуло окошко, и продавщица высунулась почти по пояс. – Кто живой?!
- Котята, - убежденно сказал мальчик. – Если разломить пирожок, то можно увидеть.
Собиралась-стекалась толпа. Котята. Зазвучало-зашелестело. Продавщица пошла пятнами.
- Псих ненормальный!
Мальчик дернулся и прикрыл руками свою пижамную рубашку.
- Я не виноват, - сказал он. – Что делать, если я вижу?
Мальчика окружали и закрывали небо. Вырастали на фоне серых облаков, как чудовищные грибы. Тянули за руки и что-то спрашивали, но он не мог ответить каждому, поэтому продолжал говорить о себе.
- Если я вижу, то вижу! Я вижу, что у вас в сумках! Я вижу, что под одеждой и в карманах!
Люди не любят верить тому, чему не верят. Вот уже грузная дама прикрыла руками тяжелый полуразвалившийся бюст, спрятанный под люрексовой кофточкой. Подростки опасливо озираясь, торопливо разошлись – скинуть «веса» и «чеки», «коробки» и «полки».
Ненависть хлестала селевым потоком, и мальчик прикрывался руками. Один из сознательных граждан твердым шагом подошел к нему и громким хорошо поставленным голосом сообщил:
- Ребенок болен! Его нужно отправить в больницу.
И сказал, наклонившись, полушепотом:
- Я тебе верю. Пойдем ко мне – покушаешь, расскажешь о своих способностях…
Он цепко держал мальчика за руку и доброжелательно улыбался.
Мальчик замерз и устал. Ему хотелось есть и спать, поэтому он кивнул.
И тогда тот, живущий за ларьком, вывалился грязным медведем, схватил мальчика за руку и выговорил в лицо интеллигентному доброжелателю.
- Мой псих. Я его ебу.
Доброжелатель скривился и сразу же отступил, улыбаясь по инерции.
… - Если бы не он… - Сай допил сок и поставил стакан на стол. – Меня бы уже не было в живых. На той остановке его называли Глюкочетом. Он был сумасшедший и увидел то, что случилось бы со мной потом. Если бы я ушел с этим человеком.
Наруто с трудом отвел взгляд от его осунувшегося бледного лица.
- И ты до сих пор все это… видишь?
- Нет, - улыбнулся Сай. – меня вылечили. Вернули в больницу и вылечили. Просто надо верить тому, что ты видишь, Наруто. Не бойся верить. Ты можешь спасти Саске. Следи за ним.
- Постой, - сказал Наруто, увидев, что он поднимается. – Я ведь уйду со склада?
- Конечно. И скоро, - Сай пожал плечами, все так же улыбаясь. – Чтобы это сказать, необязательно быть провидцем.
Наруто читал документы в метро, спотыкаясь на эскалаторах. Читал на ходу, боковым зрением улавливая движения прохожих и вовремя уворачиваясь. Читал ночью, убедившись, что Саске спит. Расчерчивал листы маркерами, сводил таблицы, выписывал получившиеся результаты. Грызло и мучило лишь одно – одолев половину, Наруто так и не нашел ни одной ошибки. Он знал, что Шикамару хорошо разбирается в тонкостях 1С-«Склад+бухгалтерия», и знал, что сам он ни черта в этом не смыслит. Весь его опыт был исключительно практическим – считывая номера коробок, Наруто чувствовал на руках их вес, но никак не мог запомнить закономерностей, распределяющих их на магазины.
Оставалось надеяться лишь на то, что все ошибки заготовлены для сводок, и Наруто терпеливо работал над документацией, не позволяя себе попросить совета у Саске.
Саске же словно забыл про работу. Он целыми днями сидел за компьютером, вечером играл с Наруто в покер, а два полных выходных проспал, видимо, начиная восстанавливаться. Наруто тихонько пробирался к нему под бок, обнимал и счастливо замирал, разглядывая свежие швы на изрезанном в клочья предплечье.
- Шрамы останутся, - однажды сказал он вслух.
Саске открыл глаза, посмотрел неодобрительно:
- А ты и рад…
Он легко и быстро угадал тягу Наруто к шрамам и всячески ограждал себя от этого странного влечения. Касаться его затылка Наруто воспрещалось настрого – зная, что под густыми волосами скрывается широкая фарфоровая полоса, Наруто изнывал от томления.
За время болезни Саске сильно похудел, и шрам на животе из лакированного тугого излома превратился в широкую полоску мягкой нежной кожи. Вылизывать его Наруто мог бесконечно. Обхватив бедра Саске, он прижимался к его животу лицом, терся губами, закрывал глаза, вздрагивал, оглушенный близостью.
Необходимость чувствовать Саске телом росла в нем с каждым днем. Это было непреодолимо. Наруто ловил себя на мысли, что не может больше представить жизни без прикосновений и поцелуев.
Начав пытать себя с чисто исследовательским любопытством, он старательно представлял секс с Кибой, Сакурой – или возвращался к воспоминаниям о Какаши, но натыкался на негибкость фантазии и приглушенность чувств.
Он легко мог представить Саске – и представлял его под собой. Так было удобнее и вернее, из двух путей Наруто неосознанно выбрал тот, на котором мог бы оберегать любимого им человека, отдавать ему все, на что мог быть способен. Он точно знал – удайся ему уговорить Саске почувствовать се6я защищенным, и страх перед нежностью исчезнет.
Теория унижения в гейском сексе для Наруто не имела особой силы. Позиция актива была единственной возможностью отдать партнеру все свои силы – другого пути Наруто не знал. Саске относился к этой возможности небрежно. Для него это было некой разновидностью мастурбации.
Мысли о другом партнере выходили блеклыми и непривлекательными. Если в самом начале Наруто еще задумывался о том, что требование Саске порвать все связи довольно-таки жестоко, то потом плюнул на это – никто иной ему просто не был нужен.
Так вышло.
За все время болезни Саске лишь несколько раз позволил удовлетворить себя, старательно обходя любую тему секса и игнорируя любое начинание. Наруто не настаивал. Он помнил пережитый шок, помнил свой ужас и понимал, насколько сильную боль пришлось вытерпеть Саске. Это сдерживало его порывы и превращало желание в осторожную поддержку и только.
Первое время Саске отказывался есть, и Наруто сломал себе голову, пытаясь придумать, как его заставить.
Ответ нашелся сам собой. Наруто невозмутимо притащил в комнату здоровую тарелку с жареным картофелем и тушеным мясом, уселся на пол и включил телевизор.
Проснувшийся Саске прочел ему долгую угрюмую лекцию на тему специально отведенных для еды мест, за время которой Наруто успел прикончить пол-тарелки.
- Я досмотрю и уйду, - пообещал он. – Хотя, можно телек и на кухню купить. Деньги-то у нас есть.
- «У нас»! – сразу вскинулся Саске. - Забудь это…
- Я сказал «у нас» - у тебя и меня, - мягко пояснил Наруто.
Саске некоторое время лежал молча, видимо, обдумывая тематику для новой нападки, ничего не придумал и неожиданно спросил:
- Ты готовить умеешь?
- Ага, - ответил Наруто, облизывая вилку. – Я среди баб рос. Хочешь?
- Давай сюда, - недружелюбно сказал Саске и протянул руку за тарелкой. – Что ты еще умеешь?
Наруто замялся.
- Больше ничего хорошего, - признался он. – Все остальное пользы пока никакой не принесет.
- Это что например?
- Я, например, четыре языка знаю, - виновато проговорил Наруто. – Просто времени много было свободного…
Саске подавился картошкой.
На следующее утро он вытащил откуда-то пропыленную яркую коробку. Наруто присел рядом с ним и ахнул от неожиданности.
- Видеомагнитофон…
- Не работает, - коротко сказал Саске, снимая пластиковую крышку. – Выкинуть и все.
- Подожди… - у Наруто руки затряслись от волнения. – Не выбрасывай… Может, я с ним разберусь как-нибудь…
- Что за нездоровый фанатизм? – недовольно осведомился Саске, но осекся, увидев как изменилось лицо Наруто – глаза странно заблестели, губы поджались – ровно настолько, чтобы уголки не дрогнули и не опустились вниз.
- У меня есть кассета, - выдохнул Наруто. – Блядь, хватило бы его хотя бы на одну кассету…
Саске почему-то поддался неожиданному странному чувству и легко тронул пальцами плечо Наруто.
Наруто перевел на него засиявший взгляд и потянулся навстречу, волнующий и по-детски теплый. Его нужно было оттолкнуть, и Саске было положил ладонь на твердую грудь, но так и не оттолкнул, ощутив быстрое взволнованное сердцебиение. И так вышло – обнял.
Косые лучи солнца упали на обнаженную спину Наруто, на сомкнутые спокойные ресницы. Только сердце осталось страшно-доверчивым и билось прямо в руке.
- Метнись домой, - нехотя сказал Саске. – Возьми свою кассету. Попробуем.
И крикнул уже вслед:
- Будет какая-нибудь порнуха пидарская – конец тебе!
***
Шизунэ дома не было. Наруто осторожно открыл дверь и вошел в светлую широкую прихожую. Никого. Солнечные зайчики на пластиковой доске-напоминалке. Рядом зеленый маркер.
В его собственной комнате все изменилось так, что страшно было пошевелиться. Нежно-персиковые обои, полочки, заставленные тонкими флаконами и розовыми бутонами лака. Алые с золотом кисточки на укрепленном круглом зеркале. На спинке кресла – аккуратно сложенная белая юбочка. На столе – черепаховый гребень и японские заколки-шпильки. Пахло пудрой и духами.
Монитор компьютера покрылся пылью, стойки с дисками не было вовсе.
Наруто открыл шкаф, ища спрятанную коробку с кассетой.
В глаза ударили шелковые разноцветные шарфы и пахнущие лавандой блузки.
- Нехорошо лазить по чужим вещам, - холодно заметила появившаяся позади Цунадэ.
Наруто обернулся не сразу. Черт знает почему и откуда, но на глазах выступили слезы. Жгучие слезы обиды и сожаления – уже не то… уже не родной дом, и пути обратно нет.
- Кофе будешь? – спросила Цунадэ. – Еще клубника есть. Сливки.
- Кофе, - сказал Наруто, закрывая шкаф.
- Уставший ты какой-то, - заметила Цунадэ позже, после того, как Наруто устроился в своем любимом уголке и отыскал на подоконнике пепельницу.
Наруто подставил тонкую чашечку и проследил за льющимся внутрь черным дымным напитком.
- Работа, - односложно ответил он.
- Помочь?
- Сам.
- Я ей говорила, - вздохнула Цунадэ, садясь напротив и устраивая на скрещенных руках огромный бюст, умело обнаженный льняной крестьянской блузкой на тугом шнурованном корсете. – Я говорила – тебя не остановить.
- Откуда ты знаешь? – Наруто вскрыл новую пачку сигарет и взял предложенную теткой зажигалку.
- Мы не смогли остановить Минато, - просто сказала Цунадэ. – Даже я не смогла его остановить.
Наруто покачал головой, упрямо не поднимая глаз. Он видел черное кофейное озерцо в белых берегах чашки, длинные пальцы Цунадэ и тонкую волнистую струйку сигаретного дыма.
- Это не все, - сказал он наконец. – Это только начало пути.
Цунадэ засмеялась нервным коротким смешком.
- Наруто, ты же не знаешь… твоя жизнь не будет скоропостижной. Природа разумно поставила свой барьер на пути твоей крови. Когда-нибудь ты узнаешь об этом – не сломаешься, конечно… ты мальчик сильный. Но успокоишься. Разбавишь свою кровь спокойной, неторопливой и твои дети уже не выберут безрассудную смерть. Все это кончится. На тебе – кончится.
Сигаретный дым поплыл тонкими вертикальными плоскостями. У Наруто запершило в горле.
- Я брал права, - сказал он.
- Знаю, - сказала Цунадэ. – Подарок на день рождения.
- Да. - Наруто провел пальцами по губам. – «Купим тебе подарок – уберем в шкафчик».
- Купили… - вздохнула Цунадэ. – Ну кто знал? Кто мог подумать?
Она взяла тонкую серебряную ложечку, помешала кофе.
- Рассказывай: как живется?
Наруто задумался.
- Теория Большого Взрыва, - улыбнулся он.
Ложечка в руках Цунадэ вопросительно звякнула.
- Ты сама же мне рассказывала, - возмутился Наруто. – Ну! Сначала была материя… Или пустота. Сам не помню толком. Потом – взрыв. От него все разметало-раскидало, остались клочья и страхи. В полной темноте разливался нестерпимый жар, а ему противостоял вечный холод вакуума. Жар обнимал ледяную тьму, находил в ней зацепку за зацепкой и оставался на завоеванной территории синими, желтыми и белыми звездами. Его влекло все дальше – несло взрывной волной, противиться-то невозможно. Тьма раскрывала черные дыры, и жар готов был жертвовать собой и по частям уходить в небытие – ведь это было небытие согреваемой им тьмы. Потом они стали неразделимы, соединились во вращении галактик, в договоре о скорости света… Вот так я его люблю.
Цунадэ молча смотрела в глаза Наруто, выискивая искорки безумия или фанатизма, но нашла только твердую уверенность.
- Отвратительно вольная трактовка происхождения Вселенной, - фыркнула она. – Чашку дай.
- В обмен на кассету, - лукаво улыбнулся Наруто.
- И что ты будешь делать потом? – спросила Цунадэ, отдавая ему кассету. – В твоей вселенной жизни не будет! В реальности все не так! Это сначала все сладко, а потом начнутся измены и ссоры – что ты будешь делать?..
Наруто, не дослушав, махнул ей рукой на прощание и вышел из квартиры.
Дышать стало легче. Конец мая одарил дни солнечными тиграми, греющимися на асфальте. Река посветлела, горела малахитом и золотой крошкой. Ветер искал свободные паруса и походя ерошил волосы теплой рукой. Автомобили скинули пыльные кольчуги и блестели боками. Светофоры снисходительно взирали на них сквозь разноцветные очки.
Кровь – та самая непокорная кровь, о которой говорила Цунадэ, - загнала Наруто на узкий парапет. Она заставила широко распахнуть глаза и раскинуть руки – навстречу лился любимый строгий город.
- Начало пути, - сказал Наруто вслух. – Сай прав.
Ветер с ним согласился и лизнул лицо теплым языком.
Все умерло вечером. Уснул отравившийся смогом ветер, солнечные тигры растворились в холоде. Автомобили посерели и уткнулись в свои парковочные карманы. Саске – не возвращался.
Наруто знал, что такой поступок в его манере. Не говоря ни слова, смыться в неизвестном направлении, предварительно подарив кусочек счастья, чтобы потом было больнее вдвойне. Кому это может прийти в голову? Только Учихе.
Наруто сидел на кухне и просматривал последние накладные. Крыса возилась рядом, то укладывая на листы хвост, то приподнимая их лапками. Наруто отводил ее любопытную морду и снова замирал над бумагами.
По всему выходило, что он – облажался. Ни одной ошибки найдено не было. Весь товар вполне логично укладывался на магазины и был заказан. Таможенные бумаги совпадали с заказом, все артикула на месте и соответствовали позициям.
Стало горько. Не смог, значит. Рано взялся, рано решился. Рано поверил. В самом деле, кто давал гарантию, что недельное хорошее поведение Саске будет залогом дальнейшего счастья? Кто говорил, что без подготовки и помощи можно справиться с документацией на фуру?
Опять носом об асфальт. Хотел освободить Саске от работы и дать ему отдохнуть? От собственной наивности противно. И холодно в душе.
Наруто собрал листы и уложил их в файл. Поднял крысу под теплое брюшко. Запихнул ее клетку, проследив, чтобы не прищемить беззащитный хвост дверцей.
За окнами цвела траурная ночь, обматывая своими лентами дневные надежды и убирая под стекло их застывшие фото. Саске-Саске, где же ты?
Где ты, ледяная тьма? Где ты, тянущий на себя жар? Несет на тебя взрывной волной, ломает кости, выбивает из глаз слезы. Что в тебе такого?
Электронные часы в комнате сменили нули сначала на единицу, потом на двойку…
В полной тишине пустой квартиры Наруто искал в себе страх. Пытался с ним заговорить. Страх откликнулся не сразу.
«Зеркало», - напомнил страх.
Ударило осколочно-кумулятивным. Сразу – в клочья горячего мяса. Наруто вцепился руками в плед и замер, собирая себя по кускам.
Не может он так исчезнуть… Что могло случиться?
Четыре часа утра поплыли тонкой туманной кисеей. Светает рано…
Наруто неподвижно лежал на диване, прижимая к себе плотно свернутое одеяло, и дышал через раз, судорожно. Каждый вдох проталкивал ком нестерпимо болевшей души куда-то к легким, а выдох – возвращал ее обратно.
Измотанный и обожженный, Наруто уже ничему бы не удивился. Он не удивился и не шевельнулся, когда в прихожей щелкнул замок. Не удивился, когда Саске включил в комнате свет и окинул его коротким взглядом.
- Перекладывайся, - сказал он, наклоняясь и расшнуровывая кроссовки. – Спать хочу… Проветрился. Можно на работу выходить.
Наруто послушно поднялся и протиснулся мимо него в прихожую, остановился в дверях и спросил:
- Что делал-то?
- Так… - неопределенно сказал Саске, убирая кроссовки. – Нашел в клубе одного… Такой неподатливый был, а потом разошелся, пришлось по второму кругу его… Поэтому задержался.
Саске глянул на часы.
- Немного потерял. Парень недавно в теме, узкий.
Наруто облокотился о дверной косяк, с трудом проглотил горькую слюну.
- Это точно мне нужно рассказывать?
- А что… - рассеяно ответил Саске уже из комнаты. – Ты же хотел… доверие там и прочее. Ложись спать, завтра фура.
Глава 26 (Sasuke|Naruto, Sasuke|Kiba, Naruto|Kiba, Kakashi|Itachi, Kakashi|Naruto, Naruto|Sakura намеками, Kakashi|Tenzo, Naruto|Haku etc.)
Все заводы когда-нибудь умирают. Спешно вывозится оборудование, грузовики месят грязь у распахнутых ворот, грузчики матерятся сквозь зубы, рвется железо. Любопытные мальчишки собирают рассыпавшиеся гайки и жгут костры из охапок чертежей и документов. Таблички в опустевших цехах немеют, крысы уходят, и здание остается мертвым и гулким, крошится под мелким морозным дождичком и осенним дымом. Кирпич выцветает, подоконники трескаются, и умирает даже эхо.
Иногда заводам подваливает счастье – если им повезло оказаться в нужном месте и в нужное время, то сразу после вывоза оборудования в здание являются суховатые практичные дельцы, оценивают высоту потолков, скребут пальцами по стенам и что-то прикидывают, покачивая головами.
Вскоре новые рабочие привозят зеленую попугайскую или синюю электрическую краску, перекрытия ломаются и строятся вновь, деля цеха на упорядоченные залы. Затейники-дизайнеры прикидывают интерьер и ткани, суетятся и взмахивают руками.
По полам устремляются в свои гнезда сотни проводов, расставляются столики и кресла, кто-то придумывает звучное название, и через некоторое время, завод, стесняясь своего нового облика, отзывается на другое имя. Например, «Сайгон».
Он такой и был – сине-электрический, с потрясающей акустикой, способной выткать из рева Ниагары любую новомодную мелодию. Он гордился новой фишкой своих обширных внутренностей – переплетением металлических лестниц, выводящих то к танцполам, то к бордовым кибернетическим гротам, в которых мерно выдыхали дым усталые змейки кальянов. Он мог вывести и к широкоформатным мониторам, демонстрирующим порно, после соответствующей оплаты признанное жесткой эротикой, он мог вывести к длинным тоннелям барных стоек, мог смешать цвета в бело-желто-алый. Он мог оглушить и усыпить – в зависимости оттого, в каком из бывших цехов находишься.
Ему уже не было стыдно – он продался за неоновую вывеску, бьющую ультрафиолетовым пламенем на двадцать метров вокруг, за приватные ниши-тайники, за салатовые коктейли и лазерные лучи.
Он возвышался на своем месте, охорашиваясь среди темных прямоугольничков домов – сыпал искрами и голосами. Он давно начал новую жизнь, и именно сюда Саске привел Наруто.
- Я не буду тут за тобой следить, - неприязненно сказал Саске.
Наруто глянул на него с любопытством и медленно пожал плечами. Потом запрокинул голову и еще раз прочитал название клуба. Его лицо осветилось тонкой лазерной сеткой, а глаза стали фиолетовыми. Зашел он следом, и уже через минуту Саске его потерял – разноцветные течения клуба развели их в разных направлениях, растащили по углам, словно готовя невиданный огромный ринг, где вместо одобряющего рева толпы гремит непрерывная музыка.
Зато Саске почти сразу же наткнулся на Суйгецу. Того выбросило из разрядных синих молний - с выбеленным лицом и черными неутомимыми наркотическими зрачками.
- Учиха! Второй заход на рыбную ловлю? Швартовы на берег, башку на рею?
- Что за бред, - сказал Саске.
- Марафон, - помотал головой Суйгецу.
Его толкнуло чьим-то круглым плечом, затерло и повело в сторону, но Саске успел дернуть за ледяное влажное запястье.
- Выжрем? – дружелюбно выговорил Суйгецу, переводя на него взгляд умильно-почерневших глаз.
Саске представились кровавые комочки почек и пришлось зажмуриться, чтобы отогнать это видение.
Коктейли горели в руках синим пламенем, за спинами бился невероятный пульс страшного организма, собранного из сотен отравленных клеток людских сознаний.
- Наруто, - говорил Суйгецу, водя взглядом по сторонам. – Девка еще та… Сука неебаная…
Саске подложил руку под подбородок и потихоньку растворялся в привычной обстановке. Лениво провожал глазами то влажную ложбинку на чужой спине, то чью-то улыбку, беззвучную и обнаженную всплеском рамп.
- …шлюха же, шлюха…
Суйгецу замирал, прислушиваясь к накатывающим волнам прихода. Логика покинула его, по-видимому, уже давно, а вот центральные эмоции остались и обнажились во всей своей неприглядности.
- Саске. – Суйгецу даже приподнялся, опираясь на неловкие мятые руки. – По-старинке не хочешь? К стеночке его… на двоих…
Саске допил коктейль, поднялся и, прикусив сигарету, прихватил Суйгецу за воротник. Не обращая внимания на грохот падающих стульев и недовольные импульсы-тычки окружающей толпы, поволок его в сторону. Суйгецу подвывал, чуя неладное, и хватался ледяными пальцами за руки Саске, бормоча что-то совсем невразумительное. Саске втолкнул его в прокуренный туалет, выстеленный белыми холодными бликами, и огляделся.
Ближайший кран взорвался пенящейся ревущей водой, разбрызгивая колючие искры. Суйгецу захлебывался и бился, но Саске держал его крепко, заботясь только о том, чтобы не залить свои джинсы. Под рукой что-то жалобно хрустело, из раковины уже слышался не протестующий крик, а скулящий тоненький скрип, заглушаемый потоком воды.
В углу туалета хлопнула дверца кабинки и вышедший оттуда парень, понимающе улыбнувшись, походя щелкнул зажигалкой, протянув ее Саске. Саске поблагодарил кивком, затянулся и выглотал горький едкий дым, не ослабляя давления.
- Все! – вполне нормальным голосом выкрикнул Суйгецу и замер.
- Молодец, - ответил Саске, отступая.
- Блядь… черт… - Суйгецу, дрожа, оперся руками о стену и опустил голову. – Надоело-то как… И остановиться не могу… Третьи сутки… без сна. Черт…
По его лицу вместе с каплями воды пробежалась жалкая болезненная судорога, мокрые волосы прилипли ко лбу, под ресницами поселился ужас, рожденный то ли инстинктом самосохранения, то ли просто болью.
Саске прислонился к стене рядом с ним, протянул дымящуюся сигарету.
- Изо дня в день, - шепотом выкрикнул Суйгецу. – Не могу больше. Болит все… Я не человек, я ливер…
- Какой бред, - повторил Саске и затушил сигарету. – Пойдем проветримся.
В ближайшей аптеке Саске купил несколько упаковок аскорбинки, а в куцем ларьке рядом – две банки энергетика. Уличная медицина имеет свои особенности.
Суйгецу сгрыз аскорбинки и посветлел глазами.
За клубом пыльные бордюры охраняли зеленую волнующуюся полосу. Туда и присели, напротив сытых охранных иномарок.
- Пьет человек, - говорил Суйгецу, кусая алюминиевую удавку банки. – Пьет-пьет-пьет. День-сутки-неделю. Денег нет, работы нет. Макароны на кухне слиплись. Тошнит. Прожег ковер, заблевал сортир – не по-пьяни, - с утреца! И лет ему штук пятнадцать. От бабки достался невъебический рыжий фолиант…
…А в газетах скромные столбики «куплю старину-антиквариат». С точки алкоголиков и наркоманов антиквариат – это то, что грязное и сломанное. Сами скупщики так не считают, поэтому от привозимых редкостей воротят нос и кривят морду, и – если повезет, - отсчитывают три мятые бумажки. Фолиант же гордо нес на титульном листе оттиск года, восходящего к мезозою. Содержал он, естественно, церковную мутотень, и бабкой ценился на вес жизни. Связано с ним было что-то такое, экстраординарное, - то ли кто-то сдох, его защищая и залил теплой кровью равнодушные страницы… Вон, и пятна есть. Темные, как вареная сгущенка. То ли просто подарил особо впечатляющий любовью воздыхатель. Подарил – той, которая жила до сотворения мира, судя по дате. Или сдох – тогда же. Из поколения в поколение, бубнила бабка и утирала глаза кончиком жидковатого волосяного хвостика.
И лежал тот фолиант возле ящика, в котором ранее хранились потемневшие серебряные ложечки.
Скупщик принял книгу с благоговейным безразличием. Слюнил и листал страницы, пыхтел и думал, а в итоге вынул из кармана тугую денежную кубышку.
Денег стало много – так много, что не оставалось даже на еду. На кухне все так же кисли макароны, пустая хлебница покосилась и почему-то рухнула в раковину, и ковер теперь прожигала веселая бесшабашная толпа, бьющая рюмки бронзового стекла.
Бабка умерла слишком рано.
Толпа рассосалась на пятый день, оставив хозяина квартиры наедине с лопнувшим шкафом, мятыми одеялами и пустыми бутылками. В квартире недоставало музыкального центра и фарфоровых блюдечек.
Желудочный сок жег глотку, сердце распухло и трепыхалось в горле, а через виски протянули раскаленную проволоку…
- И тогда появилась мысль: спирт. В крови должен содержаться спирт. Ее было много. Стакан, второй стакан, потом рюмка… Похмелье.
Саске искоса посмотрел на запястья Суйгецу: белые полосы…
- Это была странная мысль, - сказал Суйгецу. – Но это – вся наша жизнь. Не только моя, но и твоя, Саске. Мы похмеляемся собственной кровью.
Саске вынул из кармана новенький мобильник и посмотрел на экранчик. Глухо.
- Не умеешь жить – не живи! - сказал Суйгецу, распаляясь. – Не хватает мозгов этого понять – похмеляйся. Ты думаешь, я один такой? Нас – тысячи. По всему городу тысячи, и ты в нашем списке не на последнем месте.
Он рванул плоскую серебряную цепочку, охранявшую белое горло. Легкие колечки с шелестом осыпались на асфальт.
- Вот и все, - равнодушно сказал он. – Нет звеньев – нет целого. Что скажешь?
- Кислятина помойная, - сказал Саске и поднялся, смяв свою опустевшую банку.
- У тебя тоже ничего нет… - бормотал Суйгецу, шагая за ним. – Ты никто… ты такой же никто…
Никто не спорит.
Суйгецу явно было не по себе от недавней вспышки. Вернувшись в клуб, он поник и сгорбился за высоким лиловым бокалом. Саске еще раз проверил мобильник - глухо. Из-под полуопущенных равнодушных ресниц пробежался взглядом по толпе. Блядь. Блядь такой.
- За Наруто можешь не беспокоиться, - вяло сказал Суйгецу. – Он, зараза такая, ко всему привыкает… Не потеряется.
Сладкий тянущий вкус ликера смешался с горьким черным портером.
- Вы как с ним?.. Один налево, другой налево? По такой схеме?
- Похоже, - сказал Саске.
Суйгецу поднял глаза, привстал, глядя куда-то в сторону.
- Не похоже, а так и есть, - подытожил он. – Твоя единственная неудача, Саске…
Хаку был единственной неудачей Саске – в самом примитивном смысле этого слова. Этому мальчику траурной красоты Учихи не хватило, и Саске быстро и незаметно отступил, поняв, что иначе его крах будет слишком очевиден, а провалов он не любил. Хаку смотрел на него как на уникальный девайс, хорошо сработанный, обгоняющий собратьев по функциональным характеристикам, но, увы, нелицензионный. Взять его силой – значило бы потерять половину положенного удовольствия, потому что Хаку был хорош именно в своем заморожено-снисходительном виде, в котором напоминал черешню со льдом. Стойкая с ним ассоциация: тугая и спелая мякоть, с еле заметной солнечной горчинкой, тонкой кожицей и сладким соком.
Хаку держался царственным особняком и никого особо к себе не подпускал. Саске смутно понимал, чего именно ему не хватает для того, чтобы порвать жопу этого парня, но не стал ничего менять: собранная цельность характера была дороже.
- Ты хоть понял, кого подобрал? – Суйгецу ухмыльнулся.
Саске обернулся и сразу нашел взглядом Наруто. Его поставленное на стул колено, вышитое тонкими лазерами и обтянутое пастелью светлых джинсов. Его мальчишеский красивый профиль. Его волосы, вызолоченные синим. Его улыбка… Правда, улыбка не его. Не видел Саске раньше такой – обещающей и искренней. Хаку слушает, внимательным вишневым взглядом наблюдая за короткими сильными жестами Наруто. Розовый блик лежит на обнаженном сползшей белой футболке плече. Футболка цвета голубого снега, а под ней гибкое нежное тело мальчика, который оказался единственной неудачей Саске.
Наруто вдруг повернулся, словно почувствовав на себе чужой взгляд – в его посерьезневшее лицо ударила фронтальная вспышка осветительных рамп.
- Да уж… - не удержался Суйгецу. – Вырос пацан. Притрется – его здесь на части рвать будут. Ты-то как тот вечерок провел?
Пришлось вспомнить. Было все – как обычно. Терлось в душе ненасытное и жестокое. Бессильно хотелось сказать кому-нибудь «доверься». Наруто такого не скажешь, Наруто не отымеешь, едва расстегнув ширинку. Он – в твоем мире, куда совсем не хочется тащить грязь. Он заставил разбить зеркало и расплатиться в травмпункте. Он спал рядом, сжимая пальцами запястье, он сидел на полу, пытаясь разобраться в незнакомых ему правилах карточной игры. Он – другое. Ему не скажешь «доверься». А слово это засело в мозгу ржавым гвоздем и терзает нервные центры с самого детства.
Так представлялось: сильные руки на обнаженном теле, потайная ласка – где угодно – в раздевалке, в душе, в опустевшем зале, на холодных матах… Отдал бы себя где угодно, и спусковым крючком могло послужить это слово – доверься. Если бы Какаси произнес его хоть раз…
С тех пор и хочется сказать самому, а потом – просто отодрать. Выебать.
Узкий тонкокостный парень сдался сразу и без боя, но долго мяукал что-то на тему СПИДа и трясло его отчетливо. Клетка СПИДа меньше клетки латекса, говорил он и всхлипывал. Саске плохо разбирался в биологии, но даже для него это прозвучало абсурдом. Парень просто боялся. Новичок в избранном пути, парень хотел от Саске гарантий всему и сразу. Хотел, чтобы не было больно, хотел, чтобы было чисто и приятно, хотел, чтобы никто не узнал, хотел, чтобы могли встретиться еще раз. Все это Саске пропустил мимо ушей, отрывая зубами блестящий уголок от упаковки презерватива. Думалось: Наруто ничего не будет. Должен же понимать…
Думалось: как бы починить этот видак?
Думалось: доверие. Правильно. Наруто хотел доверия – а это его часть. И снова все без обмана.
Думалось: Итачи сказал – зря ты ему доверяешь. Сказал – у него есть то, о чем он боится рассказать. Сказал – доказательства предоставить?
Отказался.
И встретился с ним зря. До побелевшей ненависти всматривался в лицо брата. Бессмысленно.
Узкобедрый парень выл в прикушенный кулак и надолго задерживал дыхание…
Наруто утром задумчиво перечитал лист с правилами и спросил:
- А я?..
- Делай что хочешь, - ответил Саске. – По моей схеме: презерватив, без орального секса.
Это было серьезным послаблением, но иначе – никак. Никак не вывернуться, никак не продемонстрировать свое безразличие.
Саске не знал: остаток ночи Наруто провел, превратившись в камень, с клубком гремучих змей вместо мышц и соляной кислотой в венах. Такой боли Саске не знал. Не знал, как беспощадно воображение и чем оно способно угостить. Не знал, что Наруто видел – как в черно-белом страшном фильме видел этот неверный секс, видел не то, что было на самом деле, не быстрое и жесткое удовлетворение, а потустороннюю ласку. Видел влекущее протяжное движение – знакомой ладони по чужому бедру.
И сгорал, с каждым вдохом зачем-то возрождаясь заново, как осатаневший от ожогов феникс, проклинающий свою способность жить.
- Все как обычно, - пробормотал Саске в ответ на вопрос Суйгецу.
Спину жгло. Сливочный ликер помертвел. Что-то шло не так. В голову же не приходило, что Наруто способен воспользоваться предоставленной свободой – а как же его любовь, в гроб его в три четверти?! Как же его светлое чувство? Светлое чувство светлого мальчика, улыбка которого – кинь ее на передовицы газет и журналов, заставит людей снова и снова обращаться к обложке, забывая о статьях? И когда он успел оказаться таким – уверенным и невероятно притягательным?
Саске, не оборачиваясь, попытался вспомнить, в чем Наруто одет. Перед выходом сказал ему – джинсы подверни. Саске терпеть не мог, когда фирменная нашивка на кедах язычком подпирала кромку штанин. Наруто наклонился и поправил джинсы. Линялые бело-голубые джинсы, обтянувшие его с геометрической точностью. Подняться выше… Он возился с молнией. Серебристая тропинка молнии на черной подпаленной пеплом рубашке. Втертая в швы огненная дымка. Застегнул до середины груди – гладкой, с выступающими планками ключиц. Прошелся ладонью по волосам.
Наруто. На склад пришел – смотрел недоуменно, прятал вздрагивающие ладони. Был разным: к Кибе приходил отчаявшимся, с растертым снежным ветром голосом. Сине-оранжевая куртка, прошнурованные штаны. И снова – беззащитный. На работе завязывал лямки комбинезона твердыми узлами, чуть повыше застежки. Был внимательным, брел по железнодорожному мосту, поглядывая вниз. Разным – и всегда одинаковым. Наруто и Наруто. Много слов – мало толку, целый набор восторженного бреда, искусанные от переживаний губы, старательно скрываемая неловкость – долго не мог восстановить левую руку.
Чем он жил все это время, что вертелось в светловолосой голове? Чего он хочет?
Наруто, опустевший и бессильный. Опустился на руки теплой тяжестью, на губах выступила тонкая горизонтальная полосочка то ли слюны, то ли пены, белая на белом. Перекрестья железнодорожных лучей выключили его, словно кто-то равнодушный нажал на reset. Саске тогда держал его, прижимая к перилам и думал: мать же твою… твою мать… как же ты будешь жить дальше?.. А главное – какая сука доверила тебе машину?
Веки Наруто потухли и проступило отчетливо-синее, а Саске дрожал от злобы на мир и его блядские законы, на саму жизнь, которая вкладывает людям в голову смелые мечты, и оставляет за собой право походя сбрасывать работу системы.
И главное – кому?
Наруто оставил кассету на столе. Старая кассета с яркой полустертой наклейкой. «Куда уходят легенды? Желтая Молния». Саске припомнил что-то, связанное с гонками, и не поленился – забил название в поисковик. Для скачки фильм был недоступен, зато множество сайтов наперебой предлагали информацию о погибшем гонщике. Фотогалереи хранили открытый взгляд веселых глаз – так смотрит и Наруто, если его окликнуть, застав врасплох. Рядом фото искореженного болида и дымящиеся ограждения. И снова он – движение пальцев остановилось у подбородка, у застежки подшлемника. Что угодно: фото, репортажи, интервью, спортивные и бизнес-статьи, но ни слова о семье.
И фамилия у Наруто другая, но сомнений быть не может. Тот самый веселый взгляд, все та же прямота. А еще – на поздних фотографиях, на фото со съемочных площадок, среди камер, рельс и софитов, Минато придавлен чем-то страшным. Выпрямлены плечи и спина, но искусанные губы в розовых полосках.
Дата смерти. Наруто пять лет. Наверное, он сидит дома и играется в машинки, а где-то в ущелье валяются горелые куски металла. На одном – уцелевшая синяя полоса. Лопнувшие швы и высоко задранные вверх искореженные лопасти, похожие на опаленные лапки гигантского паука. Гибель каскадерской группы – неразгаданная загадка прошлого. Отличная погода, прошедший технический осмотр вертолет. Горные лисы выглядывают из каменных трещин, учуяв запах свежего мяса. Маленькая деталь: за пятнадцать минут до катастрофы пилота сменяет Минато, кинув в волны радиосвязи что-то неясное. «Я даже этого не могу, пусть за меня…», - он сказал. Переспросить диспетчеру не удалось. Вертолет юзом ушел с маршрута, боком завалился на каменный выступ, а потом скатился вниз, увлекая за собой радостно грохочущий камнепад.
Спасательные тросы и яркие куртки. Солнце в горах греет холодом, за выжженной линией земли куцые колючие кусты. Медленно переворачивая обломки, люди ходят, пригнувшись, как гуси, и непрозрачными перчатками подбирают что-то, укладывая в пластиковые пакеты.
Саске заинтересовался. В другой комнате Наруто читал про волосатые кактусы, подперев подбородок руками, и безжизненно водя глазами по сливающимся строчкам.
На запрос о семейном положении Минато поисковики выдали уйму разрозненной информации, половина которой носила чисто предположительный характер. Кто-то невидимой, но твердой рукой смел из доступных источников всю достоверность. Был женат однажды. Был женат дважды. Жена-каскадер погибла на съемках фильма «Атлантида». Жена – известный реставратор, интервью не дает. На съемках «Атлантиды» несчастных случаев не было! Никогда не был женат.
Саске задумался. Официально подтвержденной информации не было вовсе. Все, что ему удалось найти, описывалось на частных блогах и сайтах, без ссылок на авторитетные первоисточники. Фамилия Наруто редкостью в киношных кругах не являлась: ее носила дюжина баб разных возрастов, мастей и степеней свежести. В съемках «Атлантиды» участвовали сестры-близнецы, страхующие актрису, изображавшую доморощенную Лару Крофт, перерывшую шельф в поисках затонувшей легенды. Фотографии близняшек были – одинаковые кудрявые блондиночки с дерзкой складкой губ.
Проще всего было спросить обо всем у Наруто, но Саске медлил, возвращаясь к прочитанному и перескакивая с сайта на сайт.
Наконец ему повезло. В архивах дешевого хостинга нашелся маленький файлообменник, хранивший несколько фотографий, отличавшихся от других по содержанию.
Над одной из них Саске просидел минут пятнадцать. Он и не предполагал, что Цунадэ может быть такой. Сияющие глаза-звезды, гордая улыбка на губах, небрежно откинутые ветром волосы. Высоко поднятый подбородок и сдержанное довольство, вычерченное всей ее позой. Она замерла на широкой белой лестнице. Казалось, еще миг – и сурово сожмет губы, нахмурится, скрывая свои эмоции. Внизу распластавшийся на асфальте супер-кар, и он – с лукавой улыбкой.
Первое место. Чемпион мира.
Любила она его явно и неприкрыто. Надо же… И кем же он ей был? И кто ей Наруто?
Опять он. Вполоборота, с ищущим внимательным взглядом. Несколько радостно-оживленных фигурок вокруг и тонкий женский профиль. Длинные тяжелые волосы скрывают узкую спину, на плечах вечерние тонкие полоски.
И эта любила.
Женщины… судя по фото, бабья там напихалось немало. А выбрал он, получается, матушку Наруто…
«М: Каскадер – профессия. Профессия, которой нигде не учат. (Смеется) Гонщики, спортсмены, мастера боевых искусств – заготовки каскадера. Но у каждого из нас – свое… В душе, понимаете? Если я родился гонщиком, я им и умру. Замены, компромиссы, обходные пути – это не экранизация мечты, а вариация на тему. Кто-то получает травму, кто-то теряет кураж, кто-то сбит с трассы жизнью. Работаем – да. Но мы калеки в этой профессии, а она достойна большего. К ней тоже должны приходить душой, выбирать раз и навсегда.
К: У вас появилась новая идея?
М: Да. Скинемся-оформим, договоримся с киношниками, найдем спонсоров, добьемся государственной аккредитации.
К: Вы говорите об учебном заведении с каскадерским профилем?
М: Догадалась! (Смеется)
К: Трудности не пугают? В нашей стране аналогов таким заведениям нет.
М: Будем первыми».
За год до смерти.
«К: Умеете все?
М: Учусь всему. В первую очередь скорости. При необходимости и вертушку вытяну – тоже учился».
За полгода до смерти.
Саске закрыл все окна и удалил все ссылки. Наруто наверняка знает это наизусть. То, чего он не знает, хранится на кассете.
И все это живет в Наруто. Все это в нем, записано невидимыми шифрами и кодами, запечатано для посторонних глаз и открывается только в том самом взгляде – если окликнуть, застав врасплох.
Застать врасплох. Саске качнул головой, отвлекаясь от мыслей, и обернулся. Наруто поблизости не было. Суйгецу показал руками «коробочку». «Коробочки» открывались просто. Нужно было подняться на третий этаж, взять коктейль и оставить усталому бармену несколько купюр. Бармен кивал в сторону, равнодушно говорил:
- Третий справа.
Пройдя вдоль ряда обитых лакированным деревом китайских фонариков, сворачиваешь направо и находишь «коробочку» - крошечную приват-кабинку, с маленьким низким столиком и парой широких тугих диванов. Никто не потревожит, на то и существует бармен-распределитель, напрямую связанный с охраной.
Бармен знал Саске, а Саске знал бармена. Их давнее и порой излишне близкое знакомство дало зеленый свет на вход в занятую «коробочку».
Хаку действительно был удивительно хорош. Тоненький, напряженный, он лежал на диванчике, заключенный в «замок». Наруто сдавил коленями его бедра, расставил руки по обеим сторонам плеч, лишил возможности двигаться. Взведенный, как хищник перед прыжком, показательным прыжком, после которого полагается небрежно вылизать шкуру и прищурить сытые глаза.
Саске щелкнул зажигалкой, закуривая, и сел напротив, под россыпь розоватых лампочек-глазков.
Наруто кинул на него быстрый взгляд и успокаивающе провел пальцами по щеке Хаку.
- Не бойся, - уверенно сказал Наруто. – Он не кусается.
«Это я не кусаюсь?» – автоматически подумал Саске, потом вспомнил первоисточник и решил, что думать спонтанно – вредно.
Он бездумно курил, изредка расчерчивая прозрачное дно пепельницы серыми полосами. Он смотрел.
Гениально-недорисованное… Художник, начавший наброски, чертит их хаотичными короткими штрихами. Наруто тоже вычерчивал начальные штрихи – только дыханием. Теплым дыханием трогал маленький сосок, вырисовывал мягкие впадинки живота, нежную кожу шеи. Легкая белая футболка скользила в его пальцах шелковой лентой, и в итоге он стащил ее с Хаку, на секунду облив белую ткань взметнувшимися длинными черными волосами. Джинсы снимал так же – почти без рук, избегая лишних прикосновений, растянув молнию зубами.
Он оставался в одежде – не та роль, не те желания. Он докрашивал свою картину под пристальным взглядом Саске. Наклонялся к уху Хаку и шептал что-то тихое, неразборчивое, отчего губы Хаку раскрывались, а тонкая кожа розовела.
Он терзал его так – словами, дыханием и еле-еле – кончиками пальцев, вскользь, нежно. Он добился своего – картина начала оживать и наливаться красками. Хаку забыл о присутствии Саске и внезапно раскрылся. И он оказался сильным, этот хрупкий мальчик. Он был уверен, что ощутит телом чужую кожу, он белой гибкой тенью обнял Наруто, приподнял бедра, повернулся, ища губами чужие губы.
Наруто от поцелуев мягко отстранялся, улыбался, наклонялся и вновь шептал что-то.
- Подожду тебя внизу, - сказал Саске и поднялся. – Полчаса хватит?
- Наверное, - сказал Наруто.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |