Чемпионат выдвинул Минато на обложки самых известных спортивных журналов. Первое место, взятое им с показательной легкостью, не устроило только его самого.
- Это еще не конец, - говорил он. – Это только начало пути.
Цунадэ злилась. Две недели, запрошенные Минато сначала, превратились в череду долгих его отъездов. Спонсоры, автомобильные концерны, репортеры и гонки, гонки, гонки… Его рвали на части, но он везде успевал. Просто почти не появлялся дома. Дома – потому что со временем связавшая их с Шизунэ забота о Наруто превратилась в спокойную, невыразительную близость. Минато был бесконечно нежен и бесконечно недосягаем. Он позволил Шизунэ купить квартиру и обставить ее как угодно – «только без красного».
Шизунэ неожиданно для себя увлеклась обустройством новой квартиры и только спустя пару месяцев поняла, что за время ремонта Минато в ней так и не появился.
Цунадэ настояла на официальном браке – Минато пожал плечами и согласился, выдвинув только одно условие: у Наруто должна остаться фамилия его настоящей матери.
- Если со мной что-нибудь случится, незачем ему таскать весь этот груз.
Так впервые и вскользь он упомянул о возможности собственной гибели.
- А как мы ему это объясним? – удивилась Цунадэ.
- Либо я сам объясню, либо скажете ему, что я ее с потолка взял, чтобы прикрыть от газетчиков.
Его сложно было упрекнуть в нелюбви к сыну – он любил Наруто и мог часами возиться с ним, несмотря на то, что до четырех лет Наруто не сподобился произнести ни слова. Все, что ему требовалось, он либо брал сам, либо просто тыкал пальцем, а на все попытки его разговорить лукаво улыбался.
Шизунэ била тревогу и таскала его по логопедам и неврологам. Минато не мешал ей, но оставался спокоен.
- Заговорит. Вы еще не рады будете, что он рот открыл. Да, друг?
Наруто замирал, услышав это обращение – на него он отзывался куда охотнее, чем на собственное имя.
Он вообще реагировал на Минато остро – любовь его граничила с обожанием, и совсем не по-детски серьезно он прижимался к отцу и подолгу лежал на его груди или рядом, дыша тихонько, осторожно, видимо, боясь, что его лишнее движение заставит Минато встать и уйти. Никто не понимал этой странной опаски, а сам Минато стал все чаще задумываться.
Цунадэ наблюдала за ним и выловила-таки нужный момент.
- Что-то решил?
Минато, склонившийся над прайсами на новые суперкары, вздрогнул.
Цунадэ выдернула прайс у него из рук, села в кресло, закинув ногу на ногу.
- Что решил?
Свет от вечерней теплой лампы на секунду исказил лицо Минато – словно передернуло его от сильной, внезапной боли.
- Что-то решил.
- Страшно видеть, как Наруто за тебя цепляется? – спросила Цунадэ, закуривая. – Мне тоже порой страшно. Что у этого пацана на уме – неизвестно. Молчит ведь, как пенек. Нет бы вякнул: папа там, мама… Хоть выяснилось бы, на кого он больше настроен.
- Окно открой.
- Сейчас. – Цунадэ поднялась, рванула рамы. Свежий теплый воздух поплыл в комнату, разбавляя сигаретный дым до нежного синего цвета. – Я тебе так скажу… Маньяк ты. И жизнь твоя скоропостижная. Но шансы еще есть.
- У меня остались связи с киношниками, - проговорил Минато, упорно пряча глаза. – Если бросать гонки, то к ним, в каскадерскую братию.
Цунадэ подавилась дымом.
- Хрен редьки!... Знаешь ли!
Минато промолчал.
- Ты головой думай хоть иногда! – не унималась Цунадэ. – Куда стремишься, чего хочешь? Обложки и журналы для тебя – шелуха. Денег достаточно. Жена под боком. Какая-никакая, но хорошая. Пацана лечить еще и лечить. А тебе что надо?
- Ты меня не поймешь, - отрезал Минато, поднимаясь. – Я не смогу все бросить. Это и так… конец легенды.
Год спустя легенде действительно пришел конец. И теперь Цунадэ уже не сжимала губы, а плакала навзрыд, и страшно было видеть ее, сильную женщину, такой, беспомощно цеплявшейся за заколоченный гроб. Было страшно видеть ее, постаревшую, забывшую о косметике и каблуках. Шизунэ отрешенно хлопотала о соблюдении ритуалов, разом растеряв все свои мысли, кроме одной – крамольной – а не вскрыть ли гроб, не проверить ли… Ведь не может быть. Не может такого быть.
По заверениям работников морга, смотреть там было практически не на что.
- Не он… - шепнула Шизунэ ослабевшей от слез Цунадэ, и та развернулась, посмотрела на нее как на сумасшедшую – собственным сумасшедшим взглядом.
Лишь много позже Шизунэ поняла, кем был для сестры Минато. Потом, когда Цунадэ начала наблюдать за подрастающим Наруто, жадно ища в нем черты своего любимого мальчика, которого считала сыном.
***
Наруто устал наблюдать за нервной секундной стрелкой, описывающей бесконечные круги по золотистому циферблату. Молчание Шизунэ дало возможность обдумать происходящее, но страх перед скандалом намертво запечатал его мысли и откинул в недавние воспоминания.
Саске. Саске, голос которого отталкивался от тугой мембраны ветра и возвращался искаженным, смягченным. Саске, который впервые шел рядом, плечом к плечу, не вырываясь вперед.
Саске, который спрашивал и слушал внимательно, не вставляя ни слова, только корректируя и направляя рассказ Наруто в нужное русло, не давая ему сбиваться.
Саске, который почему-то остановился у того самого палисадника, где недавно Наруто нашел нарциссы.
- Что ты будешь делать, если потеряешь свою мечту?
- Не потеряю.
- Что ты будешь делать, если потеряешь свою мечту? – повторил Саске, нажимая на слова.
- Нельзя ее потерять, - сердито ответил Наруто. – Цель – да, можно. Достигнув, теряешь, а мечтой живешь.
- Не все так с твоей мечтой просто, - как-то отстраненно выговорил Саске. – Что-то мне в этом не нравится…
- Тебе все не нравится.
Саске только головой покачал.
- Наруто, если бы я не зарекся вмешиваться в твою жизнь, я бы объяснил, что к чему. А так – уж извини. Это не мое дело.
Он протянул руку, и Наруто автоматически пожал ее, и только потом сообразил, что именно сказал Саске.
- И зачем ты меня расспрашивал?!
Саске, уже отходя, кинул через плечо:
- Показалось, что с тобой что-то не так… Но ошибся. Это все склад.
…Наруто снова поднял глаза на часы. Начало четвертого. Видимо, никакого ответа сегодня от матери не получить. Он тихонько поднялся, рассчитывая незаметно выскользнуть из кухни, но Шизунэ вдруг обернулась, медленно вытерла руки о фартук – остались темные пятна.
- И как, - спросила она, - все попробовал?
Наруто стегнуло жгучим хлыстом стыда. Он ожидал чего угодно, но не атаки на эту территорию – ранимую, оберегаемую личную территорию, на которой таким матерям, как Шизунэ, делать нечего.
Но и сдавать ее нельзя.
- Все, - прямо ответил Наруто.
- Понравилось?
Не надо, не надо вот так… Сколько обдумывалось, сколько находилось объяснений, и все они были над и выше этой стороны отношений, все они подходили для разговора, но эта, болезненная часть, стыдливо пряталась за подготовленными словами, а теперь ее наружу, крюками, через все заслоны, по колючей проволоке. И как теперь смотреть матери в глаза?
- Понравилось, - выдохнул Наруто скорее из упрямства, чем из желания стоять на своем до конца.
- Значит, ты ненормальный.
Есть ли в мире хоть один человек, который поймет?
- Стыдно, Наруто? – спросила Шизунэ, наблюдая за изменившимся лицом сына. – Сейчас и передо мной стыдно. А что будет дальше? Перед кем еще будешь стоять так, не зная, что сказать? Всю жизнь на это положишь? На метания? На стыд?
Никто и никогда.
- Иди спать, - сказала Шизунэ. – Видеть тебя не хочу. Мне за тебя стыдно – так стыдно, что впервые хочется на тебя руку поднять. Была бы посильнее – грохнула бы тебе об голову тарелки.
Тошнит. Зелень кругом, вязкая и страшная.
- Уходи, - медленным помертвевшим голосом повторила Шизунэ, а потом внезапно сорвалась на крик. – Иди спать, я сказала! И завтра же всю жизнь – заново! Мне за тебя отчитываться не перед кем, но совесть есть!
Если бы Шизунэ не повысила голос, Наруто так и молчал бы, придавленный свалившимся на него непониманием родного человека, но ее крик моментально разомкнул все сдерживаемые заслоны, все ограничения.
- Тогда… - Наруто задохнулся, еле справился с удушьем. – Тогда ты мне не мать!
Зрачки Шизунэ дрогнули, сливочная бледность поползла по лицу.
- А ты… а ты весь в отца!
Наруто, предчувствуя недоброе, рванулся из-за стола – руки Шизунэ беспомощно скользнули по его плечам.
- Спасибо! – выкрикнул Наруто уже из прихожей. – Хоть что-то хорошее! За всю жизнь – хоть что-то!
Он хлопнул дверью так, что аккуратные стопки блюдец вздрогнули и жалобно звякнули.
Глава 23 (Sasuke|Naruto, Sasuke|Kiba, Naruto|Kiba, Kakashi|Itachi, Kakashi|Naruto, Naruto|Sakura намеками, Kakashi|Tenzo etc.)
- Блядь, руки тебе оторвать!
Наруто вздрогнул, посмотрел на рассыпавшиеся листы накладных – крупные белые бабочки с густым точечным узором крыльев. Некоторые из листов еще плавно скользили над полом, приноравливаясь улечься поудобнее, а Учиха уже принялся орать.
Наруто, присев на корточки и сгребая накладные, мысленно его пожалел: сегодня действительно все из рук валится. Утром – задел плечом стоковые коробки, старые и ломкие. Долго заклеивал их, сжимая коленями рыхлые картонные стенки. Погрузка на магазин обошлась серьезным косяком – ушел некомплект, несколько забытых коробок Наруто опасливо затолкал под стеллаж, не зная, как объясниться за это перед Саске. Магазин отреагировал незамедлительно – отзвонился и едким женским голосочком сообщил, что заказы они там не с потолка берут, и неплохо было бы складу следить за их комплектовкой, а не пихать в отгрузку что ни попадя.
Надо было отдать Саске должное – он не начал оправдываться или выяснять отношения, выслушал и снова вызвал машину, полоснув Наруто убийственным взглядом.
Наруто извинился. Саске жестом отправил его на сканирование, но вскоре выгнал и оттуда: под одеревеневшими медленными движениями сканер в руках Наруто бойко пробивал одну и ту же этикетку дважды, а то и трижды, и количество позиций угрожающе выросло.
Шикамару покрутил у виска.
- Ты на весь склад недостачу вешаешь.
Наруто послушно отдал сканер и получил от Саске стопку накладных.
- Вали с ними на второй этаж, и чтобы я тебя не видел!
Наруто кивнул и тут же разжал пальцы.
- Блядь, руки тебе оторвать!
Саске тоже присел, своим особым образом опустившись на одно колено.
- Слушай, ты… - он сдержался, понизил голос. – Проблемы оставляешь за дверью, ясно?
- Ясно, - выговорил Наруто, старательно ровняя стопку листов.
Саске подал ему маркер, и вдруг, через призму своей злости, слишком отчетливо и явственно увидел изменившееся, отчужденное лицо.
Злость искала в нем причины разрастись, стать колкой и жгучей, может, довести до драки, но испуганно всколыхнулась и отступила. Саске хорошо знал, что такое отпечаток вынужденной нервной бессонницы, и узнал его моментально: нехорошая топленая бледность, смятые глубокими стрелками губы – у Наруто искусанные, дерьмовая привычка… оттого сорванная тонкая кожа и кровавые вертикальные складочки, словно процарапанные иглой.
Скованный усталостью взгляд, а ресницы будто стянуты морской солью – следы недавних слез.
Наруто, поняв, что его рассматривают, поднял глаза и быстро сменил их выражение на вопросительное, а Саске уже отвернулся, - его прошило быстрой механической судорогой. Не любил он видеть себя в других.
Ему сказали диагноз?
Саске себя к медикам не причислял. Перелом и сотрясение определить мог, растяжения и вывихи, внутренние ушибы… Насмотрелся. Если бы не прошлое, если бы не несчастные, отчаянные глаза, которые видел когда-то, еще в спорт-зале – не взялся бы даже строить предположения, но так узнаваемо опустел взгляд Наруто, так узнаваемо дернулось его тело, и перегоревшая радужка утонула в расширившемся зрачке, и так же плелись вокруг быстро сменяющиеся полосы света… Нестыковок было много. Первая и основная – права на машину. Ни один медик при таком диагнозе права Наруто не выдал бы, и ни одна мамаша не рискнула бы их ему купить.
Саске поломал над этим голову, а потом запретил себе думать в эту сторону. В конце концов, Наруто ему никто. Его проблемы.
И все же…
Саске отобрал у Наруто половину листов.
- Поставили диагноз? – спросил он.
- Ага, - Наруто выпрямился. – Я ненормальный…
Саске стало легче. Надо же, мальчика ткнули носом в очевидное, а такая трагедия… Привыкай, Наруто. «Ненормальный» - это еще цветочки. Доберись до осознания, что ты никто – тогда и поговорим.
- Два часа на сбор заказа, - сказал Саске. – Я помогу.
Наруто любил второй этаж. В отличие от первого, с его цементными стенами и пыльными углами, второй был хорошо освещен, и поднимал настроение одним только цветом выкрашенного в желтый деревянного пола. Стеллажей здесь было куда меньше, и стояли они навытяжку, ровными параллельными линиями, а не путались в лабиринты.
Саске разделил листы заказов так, чтобы не привелось собирать позиции рядом с Наруто – проще говоря, отвел каждому свой угол, и Наруто с облегчением забился за стеллаж и опустился на коробки со всякой мелочевкой – ремнями, сумками и брелками.
Здесь было тихо и спокойно – при желании можно было улечься и поспать, но Наруто казалось, что сон никогда больше не вернется к нему таким, каким был прежде: не укроет, не успокоит. Скорее, сожрет и отключит, а там, в его глубине, будет так же нервно и болезненно биться то же самое неугасимое сознание, обдумывая, решая, мучаясь…
Понимание. Тонкая штука, похожая на ниточку паутины. Осенней паутины, разносимой ветрами по пожухшим полям. Сплетенная твоя душа, старательно сплетенная, вкруговую, чтобы держалась крепче и удержалась дольше, и не лопнула, не спуталась в мохнатый клубочек… И все бы хорошо, и все бы надолго, если бы не ветер, а ветер есть всегда – и горький он, и бьет в лицо, и рвет паутину… Остается только надеяться, что притащит он тебя туда, где можно начать заново. Неугасимая надежда. Приходит осень, желтый цвет и запах дыма напоминают о ком-то, кто умел понимать без слов, и берег молча, просто обнимая.
Но его больше нет, а другим не до сохранности чужих душ, как бы ни старались казаться близкими.
Наруто отложил листы в сторону. Саске сказал – поможет… Соберет хотя бы половину заказа, а потом можно будет наверстать, было бы на что опереться…
Саске. Его понимание – страшное. Словно тот, кого он способен понять, обязан отправиться за ним по проторенному пути в пустоту. Саске даже поддержит, подпихнет – иди, родной. Я тебя понимаю.
Не мое дело, скажет он. Не мои проблемы. Ты только иди, а я посмотрю. Разве так можно, Саске? Разве же так можно…
- Наруто.
Видимо, мать выдернула Цунадэ с тренировки, поэтому на тетке вместо привычных кожано-сетчатых лоскутков удобный спортивный костюм и мягкие бесшумные кроссовки. На плече – матерчатая сумка, а волосы аккуратно стянуты в два легкомысленных хвоста. Воротник куртки весь в темных веснушках, челка во влажной дымке – на улице начался дождь.
- Пойдем домой, - сказала Цунадэ. – Пойдем, солнышко. Никто больше не будет на тебя ругаться. Мы решим эту проблему.
…С другой стороны стеллажа Саске прижался лбом к холодной станине, прикрыл глаза.
«Мы решим эту проблему, Саске. Ты поверь – мы за тебя переживаем, мы постараемся сделать все, чтобы тебе стало легче».
- Ты поверь, Наруто… - Цунадэ присела на корточки, тонкими пальцами приподняла Наруто за подбородок, заглянула ему в глаза. – Мы же за тебя переживаем… Мы постараемся сделать все, чтобы тебе стало легче.
Наруто мотнул головой, высвобождаясь, и отвел глаза.
«Не молчи. Тебе, конечно, неприятно обсуждать это в открытую, но ты завел себя в тупик, Саске. Не время молчать».
Саске с трудом перевел дыхание, царапнул пальцами бок ближайшей коробки.
- Не молчи, - попросила Цунадэ. – Неприятно это обсуждать в открытую, понимаю… Но ты завел себя в тупик, Наруто. Сейчас не время молчать.
Наруто только головой покачал. Тупик… да, наверное, она права. Позади – невыносимая домашняя обстановка, впереди – смутные видения, в настоящем – равнодушие Саске.
«- Ты знаешь, что можно сделать?»
Саске передернуло. Нет, Наруто, не будь таким же дураком, не вздумай повестись и довериться! Загнали тебя? Сначала обожгли, а потом подлечили? Нежничают, и хочется поверить, что поймут? Не будь идиотом…
- И что можно сделать?
Цунадэ улыбнулась, выпрямилась, поправляя на плече широкую лямку яркой сумки.
- Для начала – сменить обстановку. Ты ведь хотел уволиться в мае? Пара недель – не такая уж большая разница. Пиши заявление сейчас, а мы с Шизунэ найдем, чем тебя занять. А потом…
Саске невероятным усилием справился с охватившей тело нервной дрожью: опять маленький, опять наивный, опять верить… Она снова с той же легкостью идет по проторенному пути, и снова загоняет в угол… Кого? Наруто?
Нет. Не Наруто. Она снова загоняет в угол тебя, Саске. Ты стал трафаретом, по которому отработалась схема, каждое ее слово нацелено на тебя, каждая ее фраза продумывалась для разговора с тобой, а к Наруто она просто приложила сделанную и заточенную под тебя заготовку. Это – разговор с Наруто-тобой. А ты… Наруто-ты … судя по всему, настроен повторять те же ответы. И сделать какую-нибудь непоправимую глупость.
Саске открыл глаза, удивленный простой и ясной мыслью, вдруг раскидавшей по полкам все эти бессвязные размышления.
А в чем, собственно, дело? Если Наруто-ты такой же мудак как и был, то ты, настоящий, спустя шесть лет неужели не найдешь, что сказать?
Сойдет любой аргумент, лишь бы наступить старой кошелке на глотку.
Саске аккуратно положил листы заказа на полку, обогнул стеллаж и остановился прямо за спиной Наруто – напротив Цунадэ.
- А потом, - передразнил он, – а потом мы сходим к психиатру. Ведь все эти наклонности можно скорректировать. Подумай о своем будущем?
Треугольник получился отменный. У Наруто заныли кончики пальцев, и Саске увидел его напряженную спину и медленное движение.
- Сидеть, - быстро сказал он.
У Цунадэ в глазах пляшут оранжевые искры. Масляные китайские светильники, теплый болезненный огонь.
- Саске? – Узнавание пришло моментально – ожил мальчик, теперь не ошибиться.
Вздохнула, поправила растрепавшуюся пшеничную прядку волос.
- Ну, и как тебе будущее? Нравится? – Обвела многозначительным взглядом высокое гулкое помещение, картон и пустоту.
- Да.
Наруто попытался было хотя бы развернуться, чтобы посмотреть Саске в глаза, но тот положил на его плечо руку – угрожающе-тяжелым жестом.
Зато Цунадэ смотрит снисходительно-печально.
- Ты в хорошей форме, - заметила она. – Послушался бы меня – цены бы тебе сейчас не было…
Наруто кожей почувствовал, как заледенела ладонь Саске, почувствовал особый мертвящий озноб – что-то похожее ощущал, когда держал в руках тельце котенка, сбитого машиной – в далеком-далеком детстве.
- Не о чем мне с тобой говорить, - устало сказала Цунадэ. – Не пытайся за его счет исправить свое прошлое. Бесполезно. Дай мальчику выбрать правильно, не тяни за собой.
Саске перешагнул через коробки, оставив Наруто за спиной, так и не позволив ему заглянуть себе в глаза.
- Мне это нравится, потому что выбрал – неправильно, но сам. И это было только мое дело и остается моим.
- Вот и не лезь в чужие дела, - посоветовала Цунадэ. – Все по твоей теории. Или ты… - она прищурилась, – или ты его любишь?
Наруто съежился на коробках – кислый адреналин выжег дыхание.
- Нет, - покачал головой Саске. – Не люблю, наверное...
Это даже не больно, это просто лезвием по мясу…
- Пойдем домой, - мягко обратилась Цунадэ к Наруто, выдержав непродолжительную убийственную паузу. – Пойдем…
Саске протестующе раскинул руки, перегораживая узкий проход.
- Неважно, выберешь правильно или неправильно, - тихо сказал он. – Неважно, во что ты превратишь свое будущее или что будешь считать прошлым. Главное – выбрать самому. Самому, а не с уговорами и уверениями старых баб.
- Пусть выбирает, - пожала плечами Цунадэ. – Вся его жизнь – или минутная истерика бездарного хамла.
Саске хмыкнул, но обернулся не сразу. Цунадэ могла видеть, как старательно гасит он в глазах забушевавшее черное едкое пламя. Не в словах была его правота – он не смог бы сформулировать свои мысли убедительно и верно, но это страшное черное вращение давило первобытной глубинной силой, от которой мороз шел по коже – Цунадэ даже не подозревала, что он поселил в своей душе за это время.
- Да даже если мне придется принять решение прикончить родного брата, - выговорил он, - я, может, перетерплю неприятные моменты, но это будет только мое решение. Даже если мне придется принять решение похерить свою и чужую жизнь в аварии, я помучаюсь немного, но это будет только мое решение. Даже если мне придется взять Наруто на себя – целиком и полностью, - я, может, еще не раз себя прокляну, но это будет только мое решение.
Он опустил руки, посмотрел через плечо.
- Наруто, хочешь быть со мной?
Наруто поднимался ему навстречу медленно и неловко, словно ему укоротили наполовину все мышцы – падающим, страшным движением. Широко распахнутые глаза выцвели почти до белизны.
- Стой! - выкрикнула Цунадэ. – Ты что с ним делаешь? Ты что делаешь, тварь чертова?
Саске улыбался, следил за ней одними глазами – Цунадэ принялась медленно обходить его, как гепард, рассматривающий добычу.
- Не любишь, - шипела Цунадэ, - плевать тебе на него. Выбор, говоришь? Дать ему выбор? Ты мне назло? Ты… отомстить?
Саске молчал, лишь внимательно отслеживая ее движения – он знал, на что способна эта женщина в светлом спортивном костюмчике и девчачьими хвостиками.
- Хочешь доказать, что мы были неправы? Хочешь доказать, что тебя должны были взять под крыло, трахать и любить, переступая через себя?
Она уловила тень смятения в недавно уверенных глазах, остановилась.
- Никто не обязан был тебя любить, - отчеканила она.
Саске устало положил руку на стеллаж.
- Никто не обязан был терпеть твои преследования.
Черные ресницы вздрогнули, опускаясь.
- Никто не обязан тратить свою жизнь на влюбленного ребенка!
Рука Саске бессильно соскользнула вниз.
Цунадэ победоносно поджала губы, сузила янтарные глаза.
- Никто…
- Хватит.
Наруто возник между ними, разбив яростное противостояние, как солнечный луч пробивает черное полотнище туч над вскипевшим морем.
- Хватит, - повторил он. – Это же больно!
Все, Наруто. Тонкую твою паутинку растерзали на части. Нечем больше рассуждать и нечем колебаться – все вибрации души умолкли, и только голос чужой боли заставил подняться и встать между двух магнитов.
- Кому? – тихо выдохнула Цунадэ. – Он же на тебе эксперимент ставит…
- Хватит! – повысил голос Наруто, и Цунадэ дернулась, вдруг узнав эту непримиримую цельную уверенность в синих глазах, разом потерявших остатки наивной детскости.
Потом он повернулся к Саске, и Цунадэ осталось только молча наблюдать – она вдруг поняла, что если эти двое становятся напротив друг друга, Наруто поднимает голову и ищет на лице Саске отражения его мыслей, а Саске смотрит на него, опустив ресницы – долгим, странным взглядом… уже не вмешаешься. Поздно.
- Я хочу быть с тобой, - Наруто медленно облизнул начавшую кровоточить губу. – Я нашел ответ… Не в сексе дело… Я хочу унять твою боль и твоего демона.
Саске вдруг поднял руку и коснулся пальцами уголка его рта, стирая розовую болезненную дымку.
- Губы только больше не грызи…
***
Наруто опасливо покосился на зеркало, подернутое ртутным блеском. Зеркало равнодушно мерцало. Ощущение не из приятных – точно, как в фильме ужасов, когда безмолвный экран телевизора внезапно прогибается и выпускает наружу чье-то мокрое лицо.
Квадратный плотный обломок долгожданного света упал на пол – Саске прошел на кухню и щелкнул выключателем.
- Сюда иди, - сухо позвал он, и Наруто пошел, спиной чувствуя насмешливый взгляд зеркала.
С треском вырванные из ежедневника листы легли на стол. Наруто, избегая смотреть на Саске, дотянулся до полки и осторожно вытащил из клетки сопротивляющуюся крысу.
- Сядь и не дергайся! – не выдержал Саске.
- Сел, - покорно ответил Наруто и с любопытством посмотрел на листы. – А это зачем?
- Затем… - Саске вздохнул, как-то болезненно повел плечами. – Все получилось очень хреново, и в этом виноват только ты.
- Угу.
- Значит, будешь вести себя по моим правилам и по моим требованиям. – Саске помолчал немного, раздумывая. – Иначе я не знаю, как быть. Я Сакуру еле-еле терпел, но она хоть готовить умела.
Он выглядел странно. Воображение Наруто быстро сместило слои реальности и фантазии – у Саске лицо раненого под сердце. Раненого так, что не вытекло ни капли крови, раненого смертельно. Ему пока не больно – он просто зажал рану ладонью, она горячая, пахнет дымом и порохом, с аккуратными оплавленными краями. Он еще не понимает, что это конец, и держится за оружие, надеясь отвоевать право на жизнь. А под сердцем чужеродное и страшное.
Электрический свет пасует перед вечерней мглой и тихонько раскидывает тени: у уголков глаз, у губ, подчерчивает скулы – лицо Саске кажется уставшим, обреченным.
- Нам нужна схема взаимодействия.
- Ладно, - согласился Наруто. – Как хочешь…
Саске хотел многого и сразу. Оказалось, что он имеет четкое, почти казарменное распределение обязанностей и прав при совместном проживании, и Наруто в этом распорядке отводилась роль хомячка. Ему не полагалось попадаться на глаза, когда Саске этого не хотел и не попадаться на глаза, когда Саске не знал, хочет он его видеть или нет. Ему воспрещалось заговаривать с Саске, когда Саске: спал, ел, ходил, лежал, читал, сидел за компом, умывался, одевался и вообще находился поблизости. Наруто обязан был находить время на душ и еду так, чтобы не пересечься с Саске. Наруто должен был забыть о своих вкусах и привычках: питаться тем, чем питается Саске, смотреть то, что смотрит Саске. Великодушное послабление коснулось сигарет:
- Курить можешь свои.
Наруто обратил внимание, что вопрос о деньгах им даже не поднимался, но уже не удивился этому: складские все были такими, денег не считали.
Помимо этих пунктов, каждый из которых Саске записал отдельным абзацем, он озвучил некоторые неформальные замечания, по которым Наруто не следовало болеть, ныть и заниматься хуйней.
Были и другие ограничения: с работы домой, из дома никуда без разрешения не уходить, лишних разговоров не заводить, ничего не трогать и особо не шевелиться.
Саске подвел под пунктами косую размашистую черту.
- Все запомнил?
Частая дождевая дробь торжествующе прошлась по стеклам.
- Нет, - сказал Наруто, дуя в мордочку любопытной крысе.
- Поэтому я и записал, - проговорил Саске, рассматривая лист. – Надо будет – ткну носом. Что у нас дальше…
Он наклонил голову, провел пальцами по вискам.
- Дальше у нас схема морального взаимодействия, - многозначительно подсказал Наруто, почесывая мягкое крысиное ухо.
Ветер мял зеленые лоскутки листвы, окуная их в льющуюся с карнизов воду. Распахнутые окна заливали комнату удушливой теплой влажностью. Гром с грохотом волок по небу неповоротливые тучи, беспрестанно обрушивая вниз дождевые потоки.
Саске отодвинул листок и отошел к окну.
- Что мне с ним делать? – спросил Наруто. – Расписаться кровью?
На подоконнике лиловели прозрачные крупные капли. На улице лужи затянули в себя волнистые соседние дома и застыли.
- Морально… - проговорил Саске. – Ничего нет.
Наруто отпустил крысу – та вскарабкалась на стол и остановилась, поводя чутким дрожащим носом, уловив пряный запах весенней грозы.
- Хочешь секса – будет тебе секс, - приглушенно сказал Саске, проводя пальцами по подоконнику, превращая капли во влажные дорожки. – Наверное, это входит в понятие «быть со мной». Но только по моим правилам. И еще…
Он проследил глазами полет суматошной глупой птицы, попавшейся на растерзание грозе.
- Это важно, Наруто. Я терпеть не могу чужого у себя. В тот раз… на мосту. Меня тошнит от вылизывания за кем-то еще. Если не хочешь действовать мне на нервы – рви свои связи сегодня же. Любым способом.
- Да нет у меня никого… - отозвался Наруто, глядя в стол. – И не было особенно.
Кареглазый охранник, черная форма которого сливалась с чернотой промозглой ночи, остановил Наруто окриком:
- Парень, тормозни!
Он подошел ближе, остановился и закурил, оберегая от ветра крошечный огонек зажигалки.
- В гараж тебе нельзя, - сказал он. – Такой уж приказ.
Наруто неотрывно смотрел на его руки, медленно сминающие дымчатую пачку.
- Я понял, - спокойно ответил он. – Передай.
И положил в протянутую ладонь ключи от «Сузуки».
Пришлось гулять по городу. Заворачивать в низкие арки и сидеть на холодных скамейках, заходить в ночные магазины и выходить оттуда, ничего не купив. Провожать взглядом первые троллейбусы и смотреть на плотное ватное одеяло тумана, укрывшего реку.
Курить одну за одной и отмечать этапы своей жизни плевками в серую воду.
Быть несчастным и зло-веселым. Вспоминать давно забытые песенки и детские считалочки. Обнаружить на своем лице ледяные слезы.
А утром пойти на склад.
Саске не выдержал продолжительного молчания, развернулся, скрестил руки на груди.
- Какой-то ты подозрительно тихий. Все устаивает?
- Я люблю, когда ты такой, - серьезно сказал Наруто.
Саске приподнял руку, чтобы известным жестом проиллюстрировать степень умственных способностей Наруто, но передумал: в такой ситуации идиотами выглядели оба.
Это странно. Быть рядом с человеком и знать, что его близость – теплое тело под руками, ровное дыхание – все это скоро изменится, дыхание собьется, а тело можно будет чувствовать не только руками, но и губами, языком. Странно находиться рядом и знать, что все закончится сексом.
Есть моменты откровенные до горечи, до страха, но ничего откровеннее этого вечера Наруто еще не переживал.
В полутьме, грозовой и синей от бликов работающего телевизора, лицо Саске казалось иным: он был дома, и незачем ему было сохранять обычный неприступный вид, поэтому потеплели очертания его губ, и ровные прядки волос чуть растрепались.
Мягкая тонкая ткань шорт не облегала так жестко, как джинсы, и Наруто чувствовал тепло его кожи, практически ничем не сдерживаемое.
Он устроился у Саске на груди, улегшись поперек, и теперь сонно, сквозь прикрытые ресницы, наблюдал за крохотными отражениями в глубине матовых зрачков.
Саске словно не замечал его, изредка дотягивался до стоящей там же, на полу, банки, и тогда Наруто снизу смотрел, как он пьет и ледяная кола чуть просачивается в уголки его губ.
Позади что-то гремело, и пулеметные очереди прошивали гудящий, напряженный фон. Лязгали траки, выла безутешная сирена, и синие блики сменялись алыми, оранжевыми, желтыми.
Наруто лежал неподвижно. От кожи Саске пахло горечью перечного дерева, стук его сердца успокаивал, заставлял дышать глубоко и осторожно, словно боясь спугнуть этот размеренный ритм.
Он пытался найти теперь настоящего Саске – не того, которого видел на складе почти ежедневно, тот Саске был ему хорошо знаком: жесткий, придирчивый, едкий. Теперь он искал другого Саске – иную его сторону, домашнюю, более беззащитную. Киба говорил, что Саске дома всегда снимает футболку, но не говорил, что он смотрит телевизор, сидя на полу. Киба говорил, что он не любит кофе и чай, но не говорил, что в холодильнике у него могут оказаться несколько банок холодного кофейного напитка.
Наруто увлекся сравнениями и мелочами и пропустил тот момент, когда на экране телевизора отгремел последний бой, залепетала какая-то река, а потом заскользили мелкие быстрые титры.
Саске осторожно шевельнулся, потом легко коснулся рукой затылка Наруто.
- Спишь?
Его голос прозвучал интимно-тепло, откровенней чем все, когда-то названное откровенным кем бы то ни было…
Наруто потерял голову.
Он вскинулся, как цепкая лоза, на долгое мгновение – истаял, - и нашелся сразу же и везде: вкусом теплых губ, давлением колена, царапнувшей кожу лаской. Прошелся по чужому телу волной, до боли и обнаженных нервов истерся о живот, плечи и грудь, замкнул руками недовольное движение и не дал отстраниться.
Это не было желанием отдаться, это было атакой, желанием обладать и только – настоящим вызовом. Саске вызов принял.
Перехватил руки Наруто, стиснул запястья – под нажимом его пальцев заныли кости.
- Я сильнее, - вкрадчиво проговорил он. – Не наглей. Здесь тебя никакие коробки не спасут.
Наруто развел плечи, пытаясь освободиться: тщетно, словно сам воздух загустел до состояния пластика и отнял возможность двигаться.
За окном рухнул черный страшный гром, молния ссыпалась вслед за ним синим беличьим хвостом. Саске метнул быстрый взгляд в сторону лопнувшей тьмы и дернулся от вспышки боли, тут же поплатившись за неосторожность.
Наруто спрятал руку за спину – удалось же выбраться из этого захвата, хоть и вполовину…
- Я же тебя выебу, блядь такой… - у Саске соленые влажные губы, в темноте чернеют пятна крови.
- Ремень не забудь! – зло бросил Наруто, поднимаясь. – Маньяк недоделанный!
Саске хотел было ответить, потом посмотрел на окровавленную ладонь.
- Слушай, Наруто… Нам надо найти общий знаменатель хотя бы в этом. Никогда у меня еще не было столько проблем на пустом месте.
Наруто опустился на пол рядом с ним, уткнулся лбом в прохладное плечо.
- Дождь, - сказал он. – До сих пор идет…
Дождь теперь пел в два ласковых голоса: тихой тональностью шелеста и редкими звонкими ударами капель о карнизы.
Саске прислушался. Замер, как насторожившийся хищник, а потом снова расслабился.
- Что с тобой не так?
- Не могу я… насилие это… - Наруто прикрыл глаза. – Мне до сих пор кажется, что секс – нечестная вещь. С одной стороны – это для двоих, чтобы обоим было хорошо, это доверие, а с другой – болезненное унижение, и черт знает, где грань. Тайна… и повод для насмешек. Все непросто.
- Это гейский секс такой, - неохотно проговорил Саске. – Унижение во всех смыслах. Оба понимаем, поэтому оба хотим унижать, а не терпеть унижение.
Он посмотрел на Наруто: из-под ресниц, долгим, заинтересованным взглядом.
- Я тебя предупреждал, - еле слышно сказал он. – Я говорил – люби на расстоянии. Я говорил – в этом нельзя признаваться даже себе. Ты что, решил, что я от нечего делать тебе мозги пытаюсь на место поставить? Умные на чужих ошибках учатся, Наруто, а ты оказался дураком.
Его пальцы невесомо прошлись по губам Наруто.
- Иди спать, - сказал он. – Пока ты этого не поймешь, ничего не получится.
Наруто тронул языком жесткие подушечки его пальцев, подтянулся поближе.
- Но бывает же хорошо… - хрипло выговорил он.
Саске только головой покачал, следя за ним глазами, а потом напрягся, почувствовав, как теплая ладонь нежно, почти не касаясь кожи, прошлась по его животу.
Наруто поменял положение, отведя руку Саске, опустился чуть ниже и нашел губами маленький твердый сосок, тихонько тронул его кончиком языка.
- Так ведь – хорошо?..
Он обнял Саске, крепко прижался щекой к его животу – еще ниже начинается белая манящая полоска, самое верное наслаждение, давно заживший шрам, уходящий под пояс светлых шорт.
Старательным мягким движением Наруто коснулся шрама, ощутив шелковистую гладкость поврежденной кожи, затянувшей свои раны. Саске вздрогнул, но Наруто не обратил на это внимания: он был уверен, что не причинит ни боли, ни неудобств. Шрамы были камертонами, настраивающими его тело на нужную тональность: возбуждение в чистом виде, без единой примеси сомнения или страха, глубокое и осознанное. Мыслям об унижении здесь уже не место, главное теперь – заставить Саске найти свой камертон, научить забываться.
Саске вдруг развел колени, и Наруто устроился между ними, уже уверенно лаская его плечи и торс, изредка приподнимаясь, чтобы потянуть зубами мочку уха, и подышать тихонько возле бьющейся под кожей жилки – пульс, живой и настоящий, придавал ему сил.
Саске молчал. Он изредка облизывал пересохшие губы и вышел из оцепенения только когда Наруто, добравшись в своем возбуждении до состояния, близкого к помутнению, зашептал на ухо что-то бессвязно-ласковое, успокаивающее.
- Заканчивай, - пробормотал он, отталкивая Наруто обеими руками. – Хуже, чем насилие…
Наруто недоуменно поднял глаза и увидел, что на лице Саске проступило уже знакомое ему выражение – раненого смертельно и еще не осознавшего своей близкой гибели.
Но теперь Наруто показалось, что причиной боли стал он сам – рванул пальцами неприметную рану.
Саске оказался беззащитен перед нежностью.
И опять они сидели молча, слушая дождь, а тот все не утихал, и, подгоняемый ветром, бился в окна уставшей птицей, теряя мокрые перья, рассыпаясь в серый бисер.
Дыхание Саске постепенно выравнивалось, а Наруто тихонько грелся на его груди, стараясь больше не проявлять переполнявшую его нежность – отраву для Саске.
Он слушал дождь, и в такт ударам капель вздрагивала в нем и безысходная, исстрадавшаяся любовь. Выходит – никак? Саске справляется быстро и жестко – от этого темнеет в глазах и всплывает давняя паника – просачивается, как кровь сквозь пропитанные йодом бинты. Саске не может перенести ласку – у него свои раны и свои страхи. Кто-то должен сдаться. Кто?
Видимо, Саске думал о чем-то похожем, потому что вдруг коротко рассмеялся, помотал головой.
- Спать тебя уже не отправишь. Ты меня слишком завел.
Наруто пожал плечами, поднялся, снял сначала футболку, потом медленно расстегнул ремень, молнию джинсов.
- У меня дома никакой смазки нет, - предупредил Саске, помогая ему стянуть джинсы, – будешь терпеть.
- А ты поосторожней.
- Как получится.
Получилось больно. Саске сводить боль к минимуму то ли не хотел, то ли не умел, и Наруто готов был послать его либо за смазкой, либо вообще на хуй, если бы не одно обстоятельство: Саске компенсировал свою неосторожность долгим, глубоким поцелуем. Тянуться за ним теперь не приходилось – он сам шел навстречу, сам притягивал Наруто ближе, отпуская лишь иногда, чтобы попросту перевести дыхание.
Было тяжело и сложно: Наруто слишком привык представлять себе близость с Саске на примере секса с Какаси – такой же вдумчиво-осторожной, чувственной. Реальность оказалась далека от фантазии. Саске Наруто не мог чувствовать и ощущать так же умиротворенно-расслабленно, как недавнего любовника. Саске он чувствовал так остро, что шумело в ушах. Любое его прикосновение вспыхивало на коже тонкой лавовой дорожкой, и подолгу остывало – вскоре Наруто оказался опутан такими дорожками. Саске касался его груди и плеч, прижимался своим животом к его животу, бедрами к бедрам, и везде вспыхивала та самая неугасимая жгучая сладость, словно втертая в кожу смесь кайенского перца.
Саске изредка наклонял голову и мимолетом касался языком ключицы или соска Наруто – Наруто хорошо помнил такие влажные прикосновения и остающуюся после них легкую прохладу, но после прикосновений Саске оставалась немая обмораживающая боль, и Наруто, задыхаясь, притягивал его голову, пытаясь заставить его сделать это снова – снова согреть короткой лаской.
Сердце отказывалось биться правильно, его словно покрыло горячим воском, этот жар передался дыханию и незажившим еще губам – Наруто поймал на себе взгляд Саске, в глубине которого промелькнуло удивление, и досадливо прикрыл глаза.
- Дай мне привыкнуть, - попросил он, выдержав долгие секунды проникновения. - Подожди.
- Извини, - рассудил Саске. – Сам виноват. Ты меня слишком завел.
Это был еще один удар – не только по привычкам прошлого, но и физический – тяжелейший, вывернувший Наруто из-под тела Саске, заставивший его вцепиться в спинку дивана и попытаться отползти.
Саске, словно предвидев это, успешно подхватил Наруто под спину, приподнял.
- Это не боль, идиот, - зло выговорил он. – Ты к себе-то прислушайся – это не боль!
Наруто, моментально взмокший, обхватил его трясущимися руками. Не боль. Это жжение и тревожное жесткое давление внутри – не боль, просто свело наслаждением моментально и сразу же, не выдержали нервы.
- Все? – выдохнул наблюдавший за ним Саске. – Понял?
Вместо ответа Наруто чуть приподнялся, пытаясь хоть немного сбросить напряжение, но давление только усилилось.
- Как так? – непонимающе сказал он. – Я не могу успокоиться…
- Да просто сильно возбудился…
Саске прошелся взглядом по влажным напряженным плечам, очерченным мягкими тенями, по полураскрытым тяжелым дыханием губам.
- Не бойся ты меня.
Наруто кивнул, и снова осторожно улегся на спину, пытаясь найти глазами глаза Саске, но уже не успел сосредоточиться. Саске притянул его бедра на себя, походя коснувшись пальцами влажной тугой головки члена.
Не насилие, но и без нежности. Шлюхой себя Наруто почувствовал вполне – только шлюхой, тщательно от чего-то оберегаемой. Саске не давал ему сдвинуть ноги – рефлекторно хотелось, когда возвратные движения тянули за собой судороги бедер. Саске не жалел и не увлекался изысками – выбранный им глубокий ритм заставлял гореть низ живота, но не позволял кончить – Саске предусмотрительно завел руки Наруто за голову и крепко держал его запястья.
Наверное, с шлюхами он обходился так же, но никто не знает – пытался ли он раньше когда-нибудь держать взгляд во взгляд, отводил ли так же со лба намокшие потемневшие пряди волос, искал ли губами опаленные стонами губы и шептал ли быстрым неразборчивым шепотом: «не бойся, не бойся меня…».
Вскоре запах его разгоряченного тела утратил горечь, сменился влажным, пряным, дыхание совершенно сбилось, мышцы спины и рук напряглись.
- Я кончу, потом тебе помогу…
Наруто, уже давно находившийся в каком-то удивительном зыбком тумане, из которого выхватывал то шум дождя, то прикосновение к губам, то новую волну неутолимого желания, сжимавшую ягодицы, крестец и член, отозвался каким-то неопределенным стоном.
- Устал?.. - шепнул Саске на ухо. – Подожди немного…
Он не договорил, прижался лбом к виску Наруто, подобравшись, замер, и Наруто только и осталось, что чувствовать в себе тяжелую пульсацию, сменившуюся вязким теплом.
- Саске… Саске. – Шум дождя легко заглушает севший голос.
Саске, до сих пор вздрагивающий, опустошенный, с трудом поднял голову.
- Сейчас, - устало откликнулся он.
Осторожно подался назад и наклонился над разведенными коленями Наруто, помедлив, сомкнул губы на головке его члена. Тронул языком уздечку и обхватил крепкий ствол пальцами.
Внутри Наруто распался тугой и давящий ком невыплеснутого желания – Саске почти сразу отстранился и тонкая блеснувшая ниточка смазки, потянувшаяся от головки члена к его губам, наконец, дала неуемному желанию исход.
Саске следил за выгнувшимся Наруто из-под опущенных ресниц, непроизвольно облизываясь, чувствуя, как стекает по сжатым пальцам теплая сперма. Наруто этого взгляда уже не видел и не знал, что умудрился доставить Саске еще несколько секунд удовольствия – одним своим беспомощно-напряженным видом, раскрытыми побелевшими губами и выражением сладкой боли на красивом лице.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |