***
Саске вышел из «Лонгина» уже ночью. Три часа ему понадобилось на восстановление после выигранного боя: три часа в плохо освещенной комнате на жестокой узкой кушетке. Три часа, чернично-металлических, то уволакивающих его в сладкое забытье, то снова терзающих неповоротливым бегом времени. Руки дрожали. Запястья ныли от напряжения, сердце билось где-то в горле, то и дело подступала тошнота, но Саске улыбался. Самоуничтожение. Не жалкое прозябание в темноте квартиры, не одиночество на ледяных улицах, а циничное издевательство над своими надеждами и прошлым: в этом было что-то сладкое, умиротворяющее. Унизить надежду – что может быть отчаяннее и что сможет еще лучше продемонстрировать полную от нее независимость?
Темный переулок встретил его ночным мертвящим холодом. Саске пошел было вдоль дома, но странное ощущение заставило его обернуться и всмотреться в темноту. Источник беспокойства он определил сразу же – припаркованный у «Лонгина» джип. У джипа были потушены фары, затемненный салон молчал, но Саске был уверен, что он не пуст.
Кто-то наблюдал за ним. Саске некоторое время смотрел на джип, ожидая разгадки, но потом усталость и слабость взяли свое и, развернувшись, он пошел по улице, иногда касаясь рукой кирпичной стены дома.
Наруто проводил его взглядом и, с ювелирной точностью развернув машину в узком проулке, вывел ее на улицу, параллельную выбранной Саске.
Теперь, когда выбор был сделан, казалось, успокоилась не только душа, но и окружающий мир. Наруто один за другим вызывал в памяти образы, людей, вопросы, и всему находил логичное и верное обоснование. Мир был не просто головоломкой – он был целой стопкой сложных, цветных картин, и неудивительно, что сразу в них не разберешься и долго будешь рассматривать его слои, путаясь, ошибаясь и ища ту самую картину, которая предназначена именно тебе.
Найдя ее, конечно, поломаешься, покапризничаешь: и краски подобраны не те, и небо невеселое, да и вообще… Но только никуда уже не денешься. Важно понять: и не те краски, и невеселое небо – все это теперь твое, по-настоящему твое, отдано в твои руки навсегда, принадлежит тебе.
Утащив коробку со своей картиной из общей путаной стопки, не жди, что легко достанешь все необходимые детали, и пальцы останутся неизрезанными об их края. Зато теперь ты можешь вздохнуть свободно и приняться создавать, расставляя фрагменты по местам… Ты соберешь невеселое небо и для тебя не будет ничего важнее его хмурого взгляда. Ты сложишь воедино темные цвета и поймешь, что покорен их глубиной.
Все очень просто.
Просто нужно доказать право на свой выбор.
- Это была не ненависть, - торопливо сказал Наруто в трубку, дождавшись, пока длинные гудки сменятся выжидающей тишиной.
- Это была не ненависть, - повторил Наруто, - просто я никогда раньше не испытывал настолько сильных чувств, поэтому перепутал. Их легко спутать: любовь и ненависть… Одинаковый импульс – не можешь дышать, всего трясет, больно, и хочется схватиться за тебя и сделать что-то такое, чтобы твое лицо изменилось. Я сделал чертову уйму глупостей и сделаю еще одну, чтобы хоть как-то доказать тебе, что ты мне нужен, ничего не объясняя. Тому идиоту, который решил, что можно объяснить любовь, я бы собственноручно тебя впихнул и посмотрел потом, что бы он смог вывести. Я понял, что запутался, когда недавно утром искал тебя рядом… на ощупь. Какая это, на хрен, ненависть… Саске.
Наруто перехватил телефон повлажневшей от волнения рукой, окинул взглядом пустынную дорогу.
- Я, оказывается, тебя люблю.
Тишина в трубке вдруг сменилась короткими быстрыми гудками. Саске просто скинул звонок.
Глава 16 (Sasuke|Naruto, Sasuke|Kiba, Naruto|Kiba, Kakashi|Itachi, Kakashi|Naruto, Naruto|Sakura намеками etc.)
Разворот. Удар. Блок. Скрещенные на груди руки – да кто ж так блокирует?.. Чмошник. Отдых. Раскачка. Вправо-влево, удар. Серия. Смотреть на него противно… но что-то в этом есть. Измученное тело отдыхает именно так, как и должно отдыхать – все же чуть напрягаясь, не давая мышцам полностью расслабиться.
Схемы, Наруто. Схемы, безошибочные, налаженные нервы, одинаковые люди…
Атака. Подкат. Падение. Даже при ударе затылком об упругие маты и то в голове туман, а о цементный пол каково? Или что там… Цемент-бетон. Склад.
Никто и никогда не поступит неправильно – сумасшедшие не в счет.
Попался. Угол – не выберешься… Хотя… здесь чего только ни бывает – и из угла выбираются. При любом противнике. Удержу-не удержу? Защита. Серия. Пробил...
Нормальный преподаватель не ответит на любовь несовершеннолетнего ученика. Нормальный старший брат скажет – ты не прав, ты подрасти, и все станет по-другому… Он скажет: я обещаю, и буду с тобой, ты только забудь все это и повзрослей.
Нормальный тренер не выпустит на мировой ринг парня-гомосексуалиста.
Все. Крови – пиздец… А если так? Серия по телу. Сердце-печень-почки… Должно быть второе падение и можно будет что-нибудь ему сломать. Сделать красиво… Открытый перелом - красиво, хотя вряд ли его можно будет разглядеть среди этого красного месива.
Нормальный парень не будет признаваться в любви человеку, который его изнасиловал.
Ты мудак, Наруто. Или псих.
По опухшему запястью пробежалась короткая болезненная судорога, и пальцы Саске на секунду замерли на клавиатуре. Впрочем, это уже не имело особого значения: на экране монитора, облитого изнутри яркими кровоподтеками, медленно опускалась на серый пол изуродованная фигура бойца. Боец картинно мотал головой, собираясь отключиться окончательно, а над ним в торжествующем жесте поднимал руки победитель, обласканный ревом толпы. В колонках грохнул нечеловеческий, измененный электроникой голос:
- You won!
Голос утих, и следом накатилась фоновая волна восхищенного перешептывания, сдобренного тяжелым роком.
Саске положил руку на мышку, выбрал колонку потенциальных противников и нашел было нового, как вдруг изображение дрогнуло, монитор тихо пискнул и экран залился мерцающим голубым цветом, торопливо проматывая коды многочисленных ошибок.
Экран смерти – или голубая смерть, кто как называет. Саске предпочитал первый вариант. Он потянулся к системному блоку и нажал на reset. Системник недовольно пискнул, потом снова мерно загудел. Саске запустил грубо прерванную игру – нужно было сыграть еще пару-тройку боев, и мучительная боль, изжевывающая тело в сухие волокна, ушла бы. Известная истина – спортсмен, наблюдая за видеозаписями или играя в игры-симуляторы спорта, мысленно повторяет все движения, моделируемые программой или показанные на видео. Мозг отсылает необходимые сигналы, и напряжение мышц уходит постепенно, угасая – это помогает избавиться от боли.
Саске пробежался пальцами по клавиатуре, набирая пароль, и отыграл еще один бой уже почти бездумно, вспоминая лишь мерзкое чувство – судорожный холод, заставивший его бросить трубку, не дослушав Наруто до конца. Ощущение просто было такое… словно сердце опустили в полиэтиленовый мешок, набитый колотым льдом.
- You won! – грохнули колонки.
Саске тронул мышку пальцами, и удивленно покачал головой – изображение дрогнуло и вновь провалилось в пучину электронных ошибок. Экран смерти.
- Блядь, - сказал Саске и задумчиво оглядел системник.
Система выполнила недопустимое действие. Какого черта система выполнила недопустимое действие? Она ведь на то и система, чтобы работать идеально, не совершая ошибок и не проваливаясь в небытие.
Что с ней случилось, системой? Что сбило ее с толку, запутало, заставило испугаться и… бросить трубку. Отключиться, то есть.
Саске поднялся и пошел на кухню. Закинул в клетку крысе горстку сухого корма. Заглянул в холодильник, в котором сиротливо отдыхала прозрачная коробочка с помидорами-черри. На полках выбор оказался богаче: он нашел остатки мартини, пару бутылок сухого вина и почти полную бутылку коньяка, темного, цвета подкрашенного кровью янтаря.
Подумав, Саске выбрал коньяк и вернулся в комнату с почти полным стаканом – иначе заснуть бы точно не удалось.
Коньяк пьяно обжег губы, снова загудел включенный системный блок, и Саске терпеливо нашел на рабочем столе знакомую иконку. Теперь им двигал исследовательский интерес: он засек время боя, отыграл его до победного конца, услышал знакомое поздравление и глянул на часы – девять минут. Экран погас.
- Ты издеваешься, что ли?
Алкогольный жар заливал легкие, стало трудно дышать.
Система выполнила недопустимое действие и будет закрыта. Если только кто-нибудь не окажется рядом и не нажмет на reset… Саске нажал на reset, запустил режим обучения и, глотая обжигающий коньяк, ровно девять минут смотрел, как электронные бойцы переминаются с ноги на ногу, ожидая сигнала свыше.
Ни на девятую, ни на десятую, ни на пятнадцатую минуту ничего особенного не произошло. Саске отставил стакан и взялся за клавиатуру. На то, чтобы убить лишенного возможности сопротивляться противника, потребовалось около полутора минут.
По логике, дальше программа должна была предложить Саске начать настоящую игру, но монитор залило знакомым подрагивающим синим светом. Экран смерти.
Не выдержав, Саске с грохотом задвинул полочку с клавиатурой под стол, но компьютер явно не волновали его эмоции – он продолжал крутить свои ошибки, давясь ими, переваривая и снова разматывая прерванные нити программных соединений.
На что годна система, которая не может справиться даже сама с собой? Где ее безмятежная непробиваемая логика? Кто объяснит ее чертовым железным потрохам, что все это бесит, бесит настолько, что хочется двинуть по системнику и заставить ее заткнуться навсегда? Или перезагрузить. Зависит от степени необходимости.
Саске поднялся с кресла и подошел к окну, держа стакан возле губ. Несколько минут он обдумывал, каким еще образом можно протестировать зависающую игрушку, но больше вариантов не нашел.
- Я снесу тебе систему и поставлю новую, - мрачно пообещал он компьютеру через плечо.
Тот ничего не имел против, дышал, тихонечко впадая в оцепенение.
Оцепенение накатывало и на Саске. Усталость и боль, разбавленная алкоголем, окутывали тело плотными медленными нитями. Но Саске боялся другого – странной и обостренной скуки, которая терзала его и прежде, но раньше просто ходила по пятам, а теперь поселилась с ним в одной квартире. Скука эта выбивала из его рук раскрытую книгу, вынимала батарейки телевизионного пульта. Скука гоняла его по периметру комнат, заставляла стоять у окон, мешала сходить в магазин и купить еды, сигарет… Утихомирить ее было невозможно. Скуке все осточертело, она вцепилась Саске в горло и не желала отпускать. Она была эгоистична и зла. Ей ничего не нравилось, а следом за ней ничего не нравилось и Саске: он готов был разбить на хрен забарахливший компьютер, но сдерживался, стоя у окна и глядя на затемненные квадратики противоположных домов и грязные серые реки ночных дорог.
Когда человек говорит – я тебя люблю, его нужно на время откинуть. Подождать. Он должен успеть сто раз пожалеть о сказанном, облиться ужасом от собственной откровенности, напридумывать объяснений игнорированию, ощутить боль, страх. Он должен решить, что сам стал причиной своего провала, должен известись в ожидании хоть какой-нибудь реакции.
После этого человека легко поставить перед фактом – практически любым. Так произошло с Сакурой. Она извела себя настолько, что готова была согласиться на любые условия, лишь бы прекратить свои мучения. С Наруто все может быть гораздо проще – от него многого и не требуется… Может, если провести с ним ночь, скука перекурит на кухне и утром вернется не такая уж и злобствующая.
Саске нащупал в кармане мобильный телефон, в голове родились легкие округлые фразы, впрочем, тоже давно отработанные, только на этот раз с поправкой на пол.
Позвонить ему… Дать ему почувствовать себя принятым, нужным – он легко ведется на чужую боль, удалось же в прошлый раз, рассказав ему историю о ссоре с Сакурой, заставить его преодолеть страх.
Тот, кто создал программу любви, создал и пользователей, только пароли забыл раздать. Но особой фантазией затейник-программист не отличался, поэтому стандартные «1234» и «qwerty» отлично подходят.
Саске, увлекшись компьютерной темой, даже пожалел гипотетического программиста. Наверное, тому хотелось создать что-то сногсшибательное, какую-нибудь программу-легенду, не имеющую аналогов и ключей. А создал он эту любовь, единственная от которой польза – в том, что один человек становится исполнителем воли другого.
Саске посмотрел на телефон. Звонить-не звонить… Хватит на него сил?
Он поставил стакан на подоконник, прижался лбом к холодному стеклу. Скука тут же радостно вцепилась в беззащитную шею и прокусила ее насквозь – от пустоты и боли выступили слезы.
Не звонить. Не надо, Наруто…
***
Если бы в голове у Наруто было хоть что-то, похожее на то, что ожидал Саске, он бы, вероятно, повернул «Сузуки» к его дому.
Но у Наруто не было опыта столкновения с такими эмоциями и чувствами, поэтому он не умел расслаивать их на составляющие и выискивать причины, просчитывать последствия или нагромождать на любовь лишние примеси страха или раскаяния.
Вариант, что Саске вдруг ляпнет что-то вроде «я тебя тоже», Наруто даже не рассматривался – так он миновал разочарования.
Не было и варианта выискивать с ним встречи и пытаться объясниться – так Наруто миновал страха и унизительной роли просящего.
Наруто вполне удовольствовался односторонней связью – его любовь не была любовью привлекающей, жадной до взаимности, она просто была и расставила по полкам все, что творилось в его голове, а главное – направила его энергию в нужное русло.
Ожидая, пока заспанный охранник поднимет шлагбаум и пропустит джип на охраняемую территорию жилого комплекса, Наруто вспоминал, как мать работает над реставрацией старых картин. Осторожными движениями проводит по ним смоченным в химическом растворе ватным тампоном, и потускневший лак сходит, обнажая яркие краски и нетронутую свежесть задумки художника. Он знал, что картину можно «пережечь» - тогда вместе с лаком потекут и краски, обнажится грубый холст или старая доска… Но был уверен, что найдет нужную концентрацию состава, найдет интуитивно, по дыханию…
Он завел машину в гараж, вышел на улицу. Воздух, хрусткий, как спелые коробочки льна, обжег губы. За гаражами высились знакомые высотные дома, и Наруто по привычке нашел окна седьмого этажа – затемнены. Он знал, что Какаси дома и не откажет ему в совете, но все же развернулся и пошел прочь. Бушующее в нем пламя свело на нет необходимость греться возле углей.
Пришлось ловить такси. У Наруто были все основания полагать, что ни матери, ни тетке объяснить внезапный подарок Какаси не удастся. Усугубляло положение то, что полученные права мать сразу же убрала и объяснила, что они ему нужны «для галочки», «мало ли что» и найти их удалось только потому, что она хранила все документы в одном месте. Значит, по ее размышлению, машина ему не полагалась, и Наруто знал, почему.
Он шел по черно-белой, словно снятой в старом фильме, улице, выискивая глазами огоньки такси, и тщетно пытался поднять в памяти образ отца. На ночной улице не было не только такси, но и вообще признаков жизни, а память отказывала в такой незначительной и простой услуге – хоть на секунду показать любимого и близкого человека живым, улыбающимся.
Дома хранилось множество фотографий, но это были лишь плоские неподвижные отпечатки. Из них давно ушло живое тепло, и ощутить его не удавалось, как Наруто ни пытался его восстановить.
Как-то даже неделю подряд прятал фото под подушку, смутно надеясь на провидческий, все разъясняющий сон. Его надежды объяснить себе что-то за счет мертвого не принесли никаких результатов. Чтобы понять, каким был отец, чтобы его вспомнить, нужно было пройти его путем. Путем, который Цунадэ часто называла «скоропостижной жизнью» и от которого его так старательно оберегала мать…
Наруто уже дошел до поворота на шоссе, когда позади наконец раздался шум мотора. Он повернулся и вскинул руку.
… - Где ты шляешься? – Шепот матери, вопреки смыслу ее слов, звучит нежно.
В темноте прихожей Наруто стянул куртку, и она тут же выхватила ее из его рук.
- Не мог сразу сказать?
Ее глаза светятся рядом ласковым тихим светом.
- Если ты так переживал из-за нее, мог бы поделиться… Я, по-твоему, чудовище, да? Думаешь, не помогла бы девочке?
- Кому? – не понял Наруто.
- Думаешь, я не поняла бы? Что же ты так меня… - ее голос прервался, она крепко стиснула запястья Наруто. – Хочешь, живите здесь, только не нервничай больше, пожалуйста, ты же себя убиваешь…
Наруто в замешательстве покачал головой.
- Ладно, - заволновалась мать. – Три часа ночи, завтра поговорим…
Наруто осторожно расцепил ее руки:
- Ты как вообще? – Он помахал ладонью перед ее лицом. – Сон приснился?
- Иди, - тихо и счастливо рассмеялась мать и подтолкнула его в сторону комнаты.
Наруто, обескураженный ее поведением, открыл дверь и замер.
Сакура подняла голову, отложила книгу и потянулась.
- Привет, - виновато сказала она. – Я ничего не смогла поделать… Мне кажется, твоей маме очень хотелось так думать…
- Это моя футболка, - только и смог выговорить Наруто.
Сакура оглядела себя.
- Понимаешь, я не стала забирать вещи… Не ложиться же в свитере.
- Вы с ума посходили, что ли? – взвыл Наруто. – У меня теперь три бабы в доме?
- Тише, - укоризненно сказала Сакура. – Твоя мама думает, что ты меня любишь, а ты тут такое орешь…
Наруто защелкнул дверь на замок, присел на край кресла напротив уютно устроившейся на диванчике Сакуры.
- Как ты меня вообще нашла?
- Саске сказал, что ты поможешь, - бесхитростно ответила Сакура. – Он сказал, ты знаешь, что это такое…
Наруто хотел было возмутиться, но вовремя остановился. Да… есть такой момент, Саске опять попал в точку… Человек, который когда-то стоял над черной рекой, кормил уток и не знал, где сегодня будет ночевать, не сможет отказать в такого рода помощи.
- Я просто хотела с тобой увидеться, - пояснила Сакура, садясь и натягивая футболку на колени. – Понимаешь, у меня есть деньги, но найти квартиру сразу будет сложно… Я хотела спросить, может, ты что-нибудь знаешь. А тут Цунадэ и твоя мама. Она меня затормошила совсем, почему ты такой, где ты ночами бываешь, кто тебя достает и прочее… Не могла же я сказать, что ты с Саске связался? Мне кажется, она тебя убьет, если узнает.
Наруто поднял голову, посмотрел вопросительно.
Сакура смутилась, сделала неопределенный жест:
- Как бы тебе объяснить… Уж не знаю, о чем вы там думаете, но… Это все мерзко. Отвратительно.
Она подумала немного, добавила:
- Особенно когда дело касается близких людей.
- Как же ты жила с ним, если считала его выбор отвратительным? – спросил Наруто, снимая свитер.
Он кинул свитер на спинку кресла, выключил верхний свет и щелкнул кнопкой на настольной лампе. Лампа моментально очертила рассыпчатый успокаивающий круг теплого света, а темнота разошлась по комнате, превратившись в черные бархатные портьеры.
Сакура тихонько вздохнула, покусала обнаженную руку:
- Мне нравится мыть посуду, - сказала она. – Стирать пыль. Мне очень нравится видеть вещи чистыми, и я испытываю маленькую гордость за то, что я делаю их такими. Так и с людьми. Саске хотел отмыться от наркотиков и того образа жизни, который вел, а я хотела ощутить настоящую гордость за сделанное. Я очень хотела, чтобы он стал другим. Я хотела стать спасительницей, такой героической…
Наруто покачал головой – в его памяти моментально всплыли сказанные когда-то Какаси слова.
- Мне хотелось доказать ему, что он во всем неправ, я хотела, чтобы он со мной согласился и понял, что теперь он счастлив… и все благодаря мне. Я думала, после этого он будет меня ценить.
- Не оценил?
- Не изменился.
Сакура долго молчала, глядя на сидящего напротив Наруто – в его глазах, под задумчивой синевой, она разглядела что-то, обидное женскому сердцу и моментально вспыхнула:
- Считаешь, что я идиотка, а ты справишься? Я ему была парой хотя бы по полу! А ты… так, фантазия извращенца. Будешь трахаться с ним по подворотням и клубам и считать это отношениями? Если даже меня тошнит от вас, то твоя мама тебя просто к стенке поставит за это! И не надейся, что кто-то поймет – никто не поймет! И Саске прекрасно это знает, поэтому он не подпустит тебя близко.
Наруто, заметив, что она умолкла, жестом показал, что рассчитывает на продолжение.
- А еще ты болеешь, - твердо сказала Сакура. – Тебе нужна нормальная спокойная жизнь и нормальная семья, готовая поддержать, а не Саске, который не может дня прожить, чтобы кого-нибудь не довести.
- Хочешь меня спасти? – задумчиво спросил Наруто.
Он поднялся с кресла, сунул руки в карманы штанов.
- Знаешь, что мне не нравится в этой ситуации? Что пантеон моих хранительниц, видимо, расширяется. Я уверен, что ни один парень не стал бы мне тыкать моими же проблемами ради моего спасения, а вам - тебе, матери, порой тетке – так хочется проявить свою заботу и любовь, что ради этого вы готовы унизить, жизнь сломать, лишь бы под крыло, лишь бы здоровым сдох! Думаешь, я не слышал такого раньше? Да я сто раз это слышал!
Он резко развернулся, заговорил быстро, приглушенным голосом:
- «Бедная Шизунэ, трагедия за трагедией! Погиб муж, смертельно больной ребенок! Какая сильная героическая женщина!» Сколько восторгов, паломничества подруг, совместное нытье на кухне. Идет время, ребенок не помирает, героизма поубавилось. Что нужно сделать? Доказать ему и окружающим, что все равно все плохо, что мальчика надо беречь и держать в вате, и что только неустанная забота до сих пор держит его на этом свете. Все снова восторгаются. Хороша кормушка, да, Сакура?
Он посмотрел на нее через плечо:
- Хочешь пристроиться? Будете вместе на кухне обсуждать мою несчастную участь, будете на пару ходить в героинях.
- Ты жестокий, Наруто, - сдавленно ответила Сакура.
- Я жить хочу, - просто ответил Наруто. – Скоропостижно.
Он обернулся, удивленный ее тоном и увидел, что она спрятала лицо на скрещенных руках, а ее плечи под рукавами светлой футболки судорожно вздрагивают.
Слез Наруто не выносил, и моментально терялся, не зная, что делать. Так произошло и в этот раз. Его запал сразу утих, и чувство вины заставило его забраться на диван и обнять девушку за хрупкие плечи.
- Блин… - пробормотал он. – Ну, Сакура… Я терпеть не могу, когда вы принимаетесь реветь…
- Что плохого? – всхлипывая, выговорила Сакура. – Что плохого в заботе?.. Почему за нее ненавидят?
- Да откуда я знаю… – Наруто, обескураженный постановкой вопроса, не нашелся, что ответить. – Я имел в виду, что не нуждаюсь в такой заботе.
- А ненавидеть зачем? – выдохнула Сакура, поднимая мокрое от слез лицо.
- Подожди. – Наруто сел за ее спиной, положил руки на теплые вздрагивающие бока. – Не ной ты! Мне самому плохо из-за этого…
Сакура с облегчением прислонилась спиной к его груди, запрокинула голову и прикрыла глаза. На влажных ресницах круглились мелкие капельки слез, припухшие губы раскрылись.
- Ладно, я неправ, - сказал Наруто. – Я неблагодарная сволочь. Не умею ценить важное и поэтому бешусь. У нас разная правда… Но если хочешь считать меня виноватым, то я виноват.
Сакура вздохнула, вытерла слезы и вдруг лукаво улыбнулась:
- Мне стало жестко лежать.
Наруто опустил голову на ее плечо, провел ладонями ниже, по шелковистой коже ее бедер.
- Против природы не попрешь, - сказал он. – Ты просто красивая. Очень. Поэтому я сплю на кресле.
Он поднялся, выключил свет, сразу же с облегчением расстегнул кнопку на поясе ставших тесными джинсов, услышал тихое «спасибо» и улыбнулся.
Ночью ему снилось обвиняющее, опухшее от слез лицо матери. Она что-то кричала, Наруто не мог расслышать слов, но все равно зажимал уши руками, понимая, что не может с этим справиться, и боясь услышать самое для него страшное…
***
Утром Наруто пришел в гараж извиниться перед джипом. Его почему-то больше всего мучила мысль, что придется оставить машину здесь, под низкими потолками. Он не был уверен, что сможет вернуться на ней назад.
Наруто включил в гараже свет – здесь стало ощутимо просторнее после продажи близнецов-«фордов», но их отсутствие Наруто не волновало. Его волновал огромный неподвижный «Сузуки», в котором он с первого взгляда оценил скрытую силу и тягу к свободе.
- Я бы тебя взял, - сказал Наруто, прислонившись к капоту джипа и положив руку на его полированную поверхность. – Но если что-то случится, тебе придется остаться в том переулке… Поэтому подожди немного.
Наруто чувствовал себя глупо, но ничего не мог с собой поделать. Еще раньше ему пришлось вытащить завязшую в пачках модных журналов Сакуру из трясины обсуждений каких-то сумок и платков, вывести ее в коридор, и, пока Шизунэ терпеливо ждала свою собеседницу на кухне, сказать быстро:
- Будешь ее успокаивать, если что.
Сакура непонимающе распахнула глаза, но Наруто развернул ее за плечи и подтолкнул обратно.
Настроение испортила появившаяся чуть позже Цунадэ, устроившая расспросы по поводу того, был ли Наруто у Какаси и если да, то каким образом он туда попал, если забыл адрес дома. Положение спасла Сакура, застенчиво объяснившая, что Наруто весь прошедший день искал ее по городу, и точно никуда больше не ходил.
Наруто вздохнул с облегчением, а Сакура, с восхищением наблюдавшая за Цунадэ, словно сразу же забыла об этом эпизоде.
Теперь Наруто оставалось только объяснить джипу, почему он не берет его с собой. Чувствуя себя полным придурком, он долго стоял возле него, успокаивая себя тем, что, по словам Цунадэ, его отец тоже относился к машинам, как к живым существам.
Его оцепенение прервал завибрировавший в кармане джинсов телефон.
Не отрывая глаз от джипа, Наруто поднял трубку.
- Слушай, борец за справедливость, - едко сказал Шикамару. – Ты, конечно, все очень здорово провернул, но, может, займешь еще раз волшебную палочку у своего прекрасного фея и вернешь нам еще и Учиху? Иначе останется только сжечь этот чертов склад, потому что в его документации никто больше не разберется. Или сам на работу выходи.
- Верну, - сказал Наруто. – Только если кто-нибудь ляпнет ему, каким образом все встало на свои места, я пригоню эту Карин обратно.
- В твоей компетенции? – поинтересовался Шикамару.
- Не сомневайтесь.
Шикамару хмыкнул:
- Договорились, господин директор мира.
- Да пошел ты… - миролюбиво сказал Наруто. – Я по-хорошему прошу… Сам понимаешь, если Саске узнает, он меня под колеса фуры загонит и скажет, что так и было.
- Охотно верю, - сказал Шикамару и положил трубку.
Наруто сунул телефон обратно в карман. А ведь правда, как далеко Саске может зайти?
- Мне просто нужно продержаться на ногах девять минут, - проговорил он вслух.
***
- Мне же просто нужно продержаться на ногах девять минут, - сказал он Пейну. – Зачем все эти подготовки?
Ему только что вернули паспорт, с которого сняли ксерокопию. Тот самый человек с бесцветным лицом, охранник, никакого ответа на вопрос «зачем?», не дал. Оставалось спрашивать у Пейна, который снова сидел в том же кресле. Да и вообще, с прошлого раза так ничего и не изменилось, только вместо высокого кальяна на столе теперь были рассыпаны широкие дорожки белоснежного порошка, лежали тонкие серебряные пластинки, смысла которых Наруто не уразумел, и тщательно свернутые купюры.
Наруто стоял к Пейну спиной, облокотившись на перила, и рассматривал зал. Сейчас он был пуст, и Наруто отчетливо видел затертые бурые пятна на цементном полу. По периметру всего помещения по стенам тянулись трубы, из чего можно было заключить, что помещение подвальное, и, судя по площади, принадлежащее зданию бывшего театра… или кинозала.
- Так зачем?
- Ты начинаешь испытывать страх? – спросил Пейн, лениво проводя серебряной пластинкой по рассыпчатым горкам порошка. Порошок послушно укладывался в тонкие полоски-«треки». – Допинг не запрещен.
Наруто отошел от перил, посмотрел на порошок.
- И что мне это даст?
- Как минимум – обезболивание.
- Нет, спасибо.
Наруто искоса глянул на узкую медленную руку Пейна.
- Если я продержусь эти девять минут… я хотел бы, чтобы Саске ушел отсюда навсегда.
- Ставишь условия?
- Нет, - Наруто помотал головой. – Это не условие. Это… - он задумался, потом улыбнулся, посмотрел в затуманенные, с неживым странным зрачком, глаза Пейна. – Я знаю, что тебе это будет интересно. Смертельный удар милосердия – по твоей части. Пусть Саске думает, что это конец.
Пейн чуть улыбнулся в ответ:
- Ты считаешь, что имеешь право ломать его жизнь?
- Нет, - окончательно отчаявшись объяснить свою мысль, сказал Наруто. – Просто в худшем случае я потеряю очень многое… Пусть и он в случае проигрыша потеряет что-то важное. Это ведь будет справедливо?
- Ты очень интересно мыслишь, - коротко сказал Пейн, - но врешь.
Наруто прикусил губу, опустил голову под тяжелым непроницаемым взглядом.
- Я не буду разочаровывать тебя и говорить, чем это закончится, - Пейн поднялся с кресла. – Встань.
Наруто послушно встал – оказалось, что ростом он Пейну как раз по плечо.
Холодные пальцы сомкнулись на его запястьях, потянули его руки вверх.
- Глубокая защита, - сказал Пейн, заставляя его согнуть локти и закрыть лицо.
- Или будешь держать ее крепко или сам сломаешь себе нос, - меланхолично продолжил Пейн.
Его ладонь прошлась по бедрам Наруто.
- Мобильная и устойчивая поза – ноги расставлены на полторы длины твоей ступни. Одна позади другой.
Наруто ощущал странный, гнетущий холод, но словно зачарованный, следил за движениями человека, который был похож на призрак некогда великого воина, призрак, возрожденный силой дурмана и дождей.
- Защита почек. – Пейн развел запястья Наруто, почти прижал его согнутые руки к бокам. – Эта защита на официальном ринге запрещена – противник разбивает себе костяшки о твои локти, но другой я тебе не дам.
Он легонько коснулся пальцами левой стороны груди Наруто.
- Береги это место. Рано или поздно Саске поймает ритм твоего дыхания и использует его, чтобы остановить сердце. В лучшем случае – три секунды клинической смерти.
- В худшем? – севшим голосом спросил Наруто.
Пейн пожал плечами.
- У тебя хорошо развиты мышцы груди. Тебе повезет.
Наруто опустил руки.
- Он спас меня от смерти… он не сможет меня убить.
- Если ты надеялся только на это, - задумчиво сказал Пейн, - то ты проиграешь.
Наруто поднял глаза, ощутив, как тяжелое большое тело прижалось к нему полностью.
- Клинч, - так же равнодушно пояснил Пейн. – Держись за него – так ты сможешь отдохнуть и потянуть время. Короткое расстояние – его стихия, поэтому придется терпеть, но хоть что-то.
Подернутые пепельной дымкой веки опустились, одурманенные зрачки расширились.
- Ты красивый мальчик, Наруто. Мне будет интересно продолжить знакомство с тобой.
- Я надеюсь, что мы видимся в последний раз, - встревожено ответил Наруто, отстраняясь.
Пейн вернулся на свое кресло, взял в руки свернутую в трубочку купюру, постучал ее кончиком по гладкой поверхности столика:
- Ты сюда еще вернешься… - сказал он. – Даже если сегодня ты продержишься, то позже… когда Саске перешагнет через тебя, как перешагнул когда-то через себя, ты снова придешь, потому что у тебя суть бойца. Та, которой ты хочешь лишить Саске.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 91 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |