Я приведу к тебе мои корабли 6 страница

— Папа, наверное, тоже не может! — со смесью ярости и презрения вторил ей голос Сириуса. — Ручаюсь, он выискивает во мне сходство с соседскими магглами!

На мгновение повисла тишина, которую, словно змеиное шипение, рассекло мамино: «Ах ты, гадина» и звук удара, такого сильного, словно повалился посудный шкаф.

Послышался топот ног. Регулус едва успел отпрыгнуть в сторону: дверь распахнулась, Сириус пронесся мимо и молнией взлетел вверх по лестнице. И тотчас следом за ним выскочила мать.

— Орион! — заорала она так, что звякнули витражные стекла на площадке второго этажа. — Держи его!

Из гостиной появился отец и недоуменно уставился на жену. Жилет его был расстегнут, в руках он держал утреннюю газету, на носу поблескивали очки.

— Что за бунт на корабле? — спросил он.

— За ним, быстро! — скомандовала Вальбурга и, подхватив юбки, устремилась к лестнице. Отец, качая головой, подчинился.

Регулус шмыгнул на кухню — шкаф, действительно, обрушился на пол, и все вокруг было усеяно крупой и осколками битой посуды. Регулус с ужасом разглядывал картину разрушения. Он ясно представил себе, как мать в беспамятстве выхватывает палочку, Сириус уклоняется, и предназначавшееся ему проклятие попадает в шкаф.

Сверху снова раздались крики, и Регулус метнулся туда, еще не зная, что будет делать и чью сторону примет в этом конфликте.

— Ломай! Ломай дверь, Орион! — надрывалась мать. — В этот раз он получит то, что заслужил! Довольно безнаказанности!

Отец, суетясь, послал в дверь заклинание, но та не шелохнулась. Тогда мать, оттолкнув его, сама взялась за дело. Полетели щепки, и дверь поддалась с душераздирающим треском.

Мать решительно шагнула в комнату, отец последовал за ней. Регулус, наблюдавший эти баталии с почтительного расстояния, тоже рискнул подняться наверх.

Взору его предстала разъяренная мама посреди совершенно пустой комнаты. Только хлопала широко распахнутая оконная рама, а от ножки массивного кресла через подоконник спускалась веревка из разорванной простыни. Мать посмотрела из окна и молча покинула комнату. Отец, топтавшийся в дверях, неопределенно хмыкнул и, уткнувшись в свою газету, тоже отправился вниз.

Регулус вздохнул. Аккуратно прикрыв за родителями дверь, он достал из шкафа чемодан Сириуса и принялся складывать в него вещи брата. Он старательно гнал от себя мысли о том, что до школы еще целых два дня, за которые с его глупым братцем может случиться все что угодно.

Два дня спустя они встретились на вокзале Кингс-Кросс. Сириус выглядел помятым, но довольным, словно поймал снитч.

— Я всегда знал, что могу на тебя рассчитывать! — забирая у Регулуса свой чемодан, радостно воскликнул он. — Галстук мой положил? А серую рубашку? Детка! Моя благодарность не знает границ!

— Где ты был, Сириус? — сердясь на него за шутовской тон, перебил Регулус.

— О, ты мне не поверишь! — безмятежно улыбнулся Сириус. — Я отлично провел время, от души повеселился... Правда, кажется, подцепил блох! — с этими словами похлопав ошеломленного Регулуса по плечу, он поспешил туда, где из дверей вагона ему отчаянно махали руками гриффиндорские приятели.

* * *

Это был трудный год. В каждом письме Регулус должен был лгать матери, что у него все в порядке, каждый чертов месяц он должен был выходить на квиддичное поле, чтобы встретиться там лицом к лицу с Сириусом.

Даже формальное соперничество теперь составляло для Регулуса проблему. Сириус одним своим присутствием приводил его в невообразимое волнение, и это мешало сосредоточиться на снитче — и Квиддич, и все остальное вдруг стало казаться ему ерундой.

Временами им овладевала рассеянность, так что даже Слагхорн должен был назначать ему отработки. Несколько раз приходилось чистить котлы в компании брата. Спасало Регулуса только то, что Сириус обращал на него мало внимания — он то и дело доставал из кармана зеркальце и разговаривал с ним, называя его «Джейми».

На Рождество он снова укатил к Поттерам, но накануне поймал Регулуса в Большом зале.

— Ты не поедешь домой, — сказал Регулус, как только они отошли в сторону от столов, где их могли услышать. — И я должен передать это маме.

— Можешь ничего не передавать ей, — отмахнулся Сириус.

— Тогда зачем ты ставишь меня в известность о своих планах? — стараясь говорить как можно спокойнее, уточнил Регулус.

Сириус дернул плечом.

— Я просто подумал, что… может быть, это будет иметь для тебя какое-то значение, — произнес он, не глядя в глаза брату. — Джеймс пригласил меня… Но я поехал бы с тобой, если бы ты сделал это первый.

— Что? — спросил Регулус, чувствуя, как сердце стремительно проваливается куда-то вниз. — Ты… просто дразнишь меня, да?

— Думай, что хочешь, — Сириус устремил на него тяжелый взгляд без тени насмешки. — Счастливого Рождества, Реджи.

Не прибавив больше ни слова, он развернулся и ушел за свой стол.

* * *

Привычка притворяться, будто все хорошо, довольно долго помогала Регулусу держать лицо. Но все рухнуло в первый же день летних каникул, когда братья вернулись домой. Принимая душ с дороги и переодеваясь в любимую пижаму, Регулус еще уверял себя, что всё будет хорошо, но семейный обед, больше напоминавший посиделки на пороховых бочках, окончательно избавил его от иллюзий.

Отец поначалу пытался шутить, чтобы разрядить накалившуюся обстановку, но мама поджимала губы, и Регулус чувствовал себя очень неловко. Чего нельзя было сказать про Сириуса, — брат как ни в чем не бывало уплетал суп и пирожки, подперев рукой щеку и едва не макая волосы в тарелку.

Он нарочито громко стучал ложкой, и мать, наконец, не выдержала.

— Ты ужасно ведешь себя, Сириус. Хогвартс за последние два десятка лет превратился в хлев?! И что с твоей прической?

— А что с моей прической? — Сириус поднял на нее совершенно невинный взгляд. Регулус хорошо знал, что он придуривается. От матери это тоже не укрылось.

— Твои волосы... Это просто немыслимо. Посмотри на брата!

Это было как удар под дых — мать снова начала их ссорить. Регулус почувствовал разбегающиеся по телу волны страха, когда серые глаза брата остановились на его лице. Оценивающий взгляд словно пытался проникнуть внутрь сознания Регулуса, и тот с ужасом почувствовал, что заливается румянцем.

Он потупился.

Сириус хмыкнул.

— Предлагаешь мне равняться на Реджи? — спросил он с убийственной иронией. — Да если бы Реджи был девчонкой, я...

И тут он произнес что-то такое, от чего у мамы опрокинулась чашка, а по свежей скатерти поползло уродливое кофейное пятно.

Отец не говоря ни слова поднялся с места и взял Сириуса за ухо.

На лице у того сразу появилось отстраненно-страдальческое выражение, — вылитый святой Себастьян под римскими стрелами! — и он покорно поплелся за отцом из столовой. Когда дверь за ними закрылась, мама бросила салфетку. Плечи ее поникли, а в высокой прическе подозрительно задрожали кудряшки.

Регулус тотчас забыл, как сердился на нее за попытку внести раздор в их с братом отношения, — выбравшись из-за стола, он поймал ее руку и утешительно сжал.

— Что это значит, мама? То, что он сказал?

— Мерзость... это мерзость! — мать отняла у него руку, но лишь затем, чтобы налить себе воды. Сделав глоток, она продолжила чуть громче: — Чтобы я не видела вас вместе, слышишь, Регулус?

* * *

Отец заставил маму принять успокоительное зелье и лечь в постель, после чего закрылся у себя в кабинете. В доме воцарилась пугающая тишина, и Регулус поднялся на третий этаж.

У Сириуса было не заперто. Без следа былого раскаяния на лице он полулежал на своей кровати и терзал струны гитары. Гитара дребезжала, кряхтела, не строила лад.

Бросив мимолетный взгляд на вошедшего, Сириус снова уткнулся в гриф, словно нашел там какую-то восьмую ноту. Регулус сел на край его постели — совсем как в детстве.

— Мама говорит, ты сказал обо мне что-то очень плохое, — произнес он.

Сириус отложил гитару и выпрямился.

— Она лжет, — ответил он спокойно. Регулус поморщился от его грубости, но Сириус, словно не замечая этого, продолжал говорить: — Иногда я думаю, что она уже рехнулась от собственной злости… Чего удивляться, здесь все стены пропитаны ядом… А ты всё слушаешь её… И веришь ей… Какой же ты ещё ребенок, Реджи... Я ведь всего-навсего сказал, что, родись ты девчонкой... я назвал бы тебя своей желанной.

Регулус сморгнул. Он не мог взять в толк, каким ветром их обоих отбросило так далеко от берега и несет прямиком на грозу.

— Сириус... — сказал он, смущенно и вместе с тем решительно придвигаясь ближе. — Я уже давно никого не слушаю и никому не верю… И, если в этом доме есть что-то по-настоящему ядовитое, — это я сам… Это я во всем виноват… Я несколько лет подряд наполнял эти стены своей ненавистью… Я учился ненавидеть — тебя… Чтобы забыть и никогда не вспоминать, как сильно я хотел, чтобы ты… называл меня своим желанным.

Он вдруг сбился и замолчал. Это словно нырнуть в холодную воду — из груди рвется крик, но дыхание перехватывает так, что не можешь издать ни звука.

Но Сириус вдруг тоже как-то совсем стушевался и настороженно посмотрел на Регулуса из завесы своих волнистых нестриженых прядей.

— Правда? — спросил он со странной кривой улыбкой, невольно прикасаясь ко все еще горящему уху. — И ты… научился?

— Нет. Это не сработало, — прошептал Регулус.

Воцарилась тишина, словно комнату накрыли шелковым платком.

А потом Сириус подался вперед и, не отпуская взгляда Регулуса, осторожно расстегнул верхнюю пуговицу на пижамной куртке брата, за ней — вторую... И, не сдерживаясь больше, резко дернул полы рубашки в стороны. Регулус не успел понять, что произошло, как Сириус уже опрокинул его на постель и навалился сверху, просовывая руку под резинку штанов брата. Регулус ахнул, выгибаясь навстречу.

Он вдруг понял, что задыхается, что от одного взгляда Сириуса его бросает в жар — от этого расфокусированного, полубезумного взгляда неестественно ярких глаз...

Они перекатились по постели. Устроив руки на бедрах брата, Сириус чувствительно царапнул его, избавляя от штанов. Это было проделано так ловко, что уже спустя миг Регулус оказался совершенно обнаженным. Все еще не понимая, что происходит, он ошалело посмотрел на Сириуса. Превосходная реакция, не раз выручавшая его в квиддичных матчах, позволила бы и теперь поймать противника, если бы в Сириусе была хоть капля слизеринского притворства. Но тот, как истинный гриффиндорец, шел к своей цели напрямую.

Стянув с себя футболку и штаны, Сириус приник к брату всем телом, накрывая его рот губами. Поцелуй был глубоким и до такой степени развратным, что Регулус успел испугаться, но рука Сириуса легла на его член, и всё остальное перестало существовать.

Сириус как будто знал всё о нем. Правильный темп, сила прикосновений, момент, когда надо отстраниться и дать глотнуть воздуха, момент, когда нужно поймать готовый сорваться с губ стон — он безошибочно угадывал то, что происходило с Регулусом. А тот впервые в жизни целиком и полностью утратил контроль над ситуацией. Несколько минут — и он уже позабыл не только о незапертой двери, но и вообще обо всем на свете. Сейчас он позволил бы Сириусу делать абсолютно всё, что тому вздумается.

В нем словно поднималась горячая волна, и, когда уже стало казаться, что сейчас перельется через край, Сириус внезапно убрал руку. Регулус застонал и сам потянулся пальцами к изнывающему члену, но Сириус остановил его.

— Подожди... — пробормотал он хрипло, заставляя брата приподнять бедра. Тот подчинился — сейчас он сделал бы что угодно — и Сириус подхватил его под колени, шире раздвигая их в стороны. — Регулус, — задыхающимся шепотом выговорил он. — Если хочешь, кричи.

* * *

Каждый раз, когда Регулус пытался вспомнить, как это было, что он испытал в свой первый раз, — он видел все сквозь тот шелковый платок, который набросила на минувшие события его память. Сквозь шелк угадывались очертания столбика кровати, складок балдахина… Еще он помнил пламя — возможно, у Сириуса в комнате горела лампа, или он сам, Регулус, горел, словно лампа, и огонь снизу вверх поднимался по его телу…

…От этого было сначала больно, потом — чертовски хорошо. Боль вызвала недоумение — откуда она взялась? — но эти мысли быстро ушли. Сознание как будто на время отключилось и вернулось к нему с пониманием того, что сейчас он как никогда прежде полон Сириусом. Что Сириус — всюду. И это было так правильно, так идеально правильно, что Регулус инстинктивно сильнее обхватил брата ногами за пояс. Сириус всхлипнул, делая последнее резкое движение, и обмяк, опустившись на Регулуса всей тяжестью тела.

Горячая влага струилась по внутренней стороне бедер, и Регулус зажмурился, чтобы крепко-накрепко сохранить в своей памяти эти ощущения и эйфорическое счастье от того, что Сириус делал с ним.

Они еще долго лежали, не шевелясь, пока наконец Регулус не позволил себе открыть глаза, встречаясь взглядом с Сириусом.

Слова были не нужны, особенно — теперь. По-прежнему не давая Регулусу пошевелиться, Сириус склонился к его обкусанным губам и осторожно очертил их контур кончиком языка.

— Я люблю тебя, — сказал он тихо — ему, должно быть, очень хотелось произнести вслух то, что они оба знали и так.

* * *

Вечером они вдвоем курили в комнате Сириуса, свесившись из окна. Внизу лениво шевелилась на ночном ветру листва, черная и золотая, с сигареты летел пепел и оранжевые искры, и исчезали во тьме.

— Помнишь, как мы ловили тут рыбу? — говорил Сириус.

Регулус кивал — и уже не удивлялся, что Сириус тоже помнит.

Ужинать не пошли — взяли на кухне сдобных булочек и молока, — мать, если и знала это, ничего не сказала. Она так и не вышла из своей комнаты, и отец не показывался из кабинета, поэтому создавалась иллюзия, будто в доме их только двое.

Они брызгались в зеркало в ванной — зеркало фыркало и ругалось, — потом друг в друга, потом, включив душ посильнее, вдвоем забрались под струи воды и целовались до тех пор, пока коврик на полу не пропитался насквозь.

После ванной Сириус закутал Регулуса в полотенце, уложил его на свою широкую постель и лег рядом, обнимая и гладя по волосам.

— Я хочу проснуться утром и сразу же увидеть тебя, — сказал он. — Обещай, что не уйдешь.

— Я останусь с тобой, — Регулус выпутался из полотенца, освобождая руки, чтобы тоже обнять брата. — Спи. Чем скорее заснешь, тем скорее увидишь меня снова.

Сириус тихонько рассмеялся в ответ, щекоча губы и подбородок Регулуса своим дыханием, а потом оба почти одновременно провалились в сон.

* * *

Родители на некоторое время совсем оставили их в покое. Мать не выходила из комнаты — Кричер относил ей туда подносы с едой. Отец был рассеян за завтраком, не приходил на обед и опаздывал к ужину — в Министерстве опять творилось что-то странное.

Сириус и Регулус, предоставленные сами себе, спускались в столовую вдвоем, болтали и смеялись за столом, чего мать никогда не допустила бы. Сириус демонстрировал невообразимые манеры, очевидно, заимствованные им у приятелей-грязнокровок. Но Регулуса не раздражало даже это. Он был совершенно, одуряющее счастлив в эти дни, словно летнее солнце пробудило от сна его внутренний цветок, заставляя его раскрыться.

Они разбирали корабли, больше года пролежавшие в сундуке, читали книги по высшей магии, перемежая чтение где-то раздобытыми Сириусом романчиками, разговаривали обо всем на свете, валялись на постели, насыщая и питая свою болезненную зависимость друг от друга. Под настроение Сириус брался за гитару, и несколько исполненных им вещей тронули Регулуса до слёз.

Спустя две недели Регулус впервые решился заговорить о том, что между ними произошло — прежде они, каждый по своим причинам, избегали этой темы.

— Откуда ты знал, что нужно делать, Сириус? — спросил Регулус осторожно. Время было послеобеденное, и оба улеглись подремать немного, разморенные летним зноем, но, как всегда, разогнали весь сон болтовней. — Ты уже делал это раньше, да?

Он повернулся к брату, тот, подложив ладонь под щеку, смотрел на него. Ответ был очевиден, но Регулусу зачем-то хотелось услышать всё самому — ему казалось, что он легче примет это, если Сириус скажет вслух.

— Так делал? — повторил он, тоже укладываясь на бок, лицом к Сириусу.

— Ну, допустим, — неохотно ответил Сириус. — И что с того?

— Расскажи, — потребовал Регулус.

Сириус сморщил нос, но не посмел отмолчаться.

— Это случилось в прошлом году… В Хогвартсе, — начал он, прикрывая глаза. — Была там одна девчонка… Старше меня на два года… С Райвенкло… Или с Хаффлпаффа… Не помню…

— Как это не помнишь? — от возмущения Регулус даже приподнялся на локте.

— Да все они одинаковые, — фыркнул Сириус. — Ты будешь слушать или нет? В общем, она за мной давно бегала и все рассуждала о свободной любви… Потом была другая… С Хаффлпафа… Или нет, наоборот, с Райвенкло. Ну, про них нечего рассказывать… Интереснее было с семикурсницей-гриффиндоркой… Подружкой Роберта… Ты помнишь Роберта? Ну конечно, откуда тебе его помнить, ты ведь не играл тогда в Квиддич… Так вот, сначала она думала добиться взаимности от Джейми, но он ее до смерти боялся… Она была его выше на две головы, и с таким громким голосом — за сотню ярдов слышно… Но меня этим не испугать, и она предложила мне встретиться… Ох, что она вытворяла… — Сириус глубоко вздохнул, расплываясь в мечтательной улыбке. — Ну вот, после нее я встречался с однокурсницей, ты ее знаешь, такая смуглая, Роуз… Не то чтобы она меня сильно привлекала, но у нее были красивые волосы… густые, цвета воронова крыла, — Сириус протянул руку и намотал одну из прядок Регулуса себе на палец.

Повисло молчание. Сириус смотрел на Регулуса и, похоже, совершенно забыл, о чем говорил.

Регулус, поначалу мучимый ревностью и немного — завистью, теперь почти утешился: он ясно понимал сейчас, что занимает в жизни Сириуса совершенно особое место, на которое никогда не могла бы претендовать ни одна из безымянных девиц брата.

— И я расставался с ними так же легко, как сходился, — словно подслушав его мысли, добавил Сириус. — У меня ни разу не было серьезных отношений, да и не могло быть. Потому что я всегда любил только одного человека.

— Кого же? — спросил Регулус, холодея. Он уже догадывался, какой ответ услышит. На мгновение он так возненавидел Джеймса Поттера, что забыл обо всем на свете, поэтому не сразу смог понять, о чем речь, когда Сириус, ласково улыбнувшись, ответил:

— Тебя, болван.

* * *

Приятели-гриффиндорцы активно писали Сириусу письма. Несколько раз брат даже уходил из дому, чтобы встретиться с ними где-то в городе — и возвращался за полночь. Регулус сердился, но не показывал виду — он понимал, что Сириусу почему-то дороги этот задавака Поттер, бледная моль Люпин и совершеннейшее ничтожество Петтигрю.

И старался принять их существование как данность. Поэтому просто ждал брата в своей, а иногда и в его, комнате, и засыпал только тогда, когда хлопнет входная дверь, возвещая возвращение неугомонного гуляки.

Днем братья стали видеться реже: мать наконец покинула свою комнату и теперь неустанно следила за Регулусом или сцеплялась с Сириусом из-за какой-нибудь ерунды.

Накануне очередной своей вылазки в город Сириус снова разругался с ней и ушел крайне раздраженный.

Регулус переживал, что в таком состоянии братец может наделать каких-нибудь глупостей, и прождал его почти до двух часов ночи. Но Сириус не спешил возвращаться, и Регулус задремал. Он не знал, сколько времени пребывал в забытьи, пока не услышал, как кто-то зовет его по имени.

— Реджи! — шепот ворвался Регулусу прямо в ухо, разгоняя сон. Он приподнялся, оглядываясь — в комнате было темно, ночник погас.

— Что?.. — пробормотал он спросонья.

Сириус, а это, конечно, был он, дыша крепким алкогольным запахом, снова ткнулся влажными губами в его ухо.

— Давай же, проснись, Реджи, детка!

— Не называй меня «Реджи», — Регулус терпеть не мог, когда Сириус приходил пьяный, и тот прекрасно знал об этом. В качестве наказания Регулус отвернулся на другой бок, с головой накрываясь одеялом. Но братец видимо выпил больше обычного, поскольку сдаваться не собирался.

— Не вздумай уснуть! — снова прошептал он, стаскивая с Регулуса одеяло. — Мне поговорить с тобой нужно. Я ухожу из дома! Ты слышишь?

— Отстань! — посоветовал Регулус, и Сириус, как ни странно, послушался, давая, наконец, ему возможность уснуть.

Утром Регулус сам растолкал Сириуса спозаранку — несмотря на то, что братец так сладко спал, разметавшись на простынях.

Приоткрыв один глаз, Сириус застонал.

— Который час? Голова болит.

— Девять или около того. Вставай, сейчас позвонят к завтраку.

— Не хочу, — Сириус спрятал лицо в изгиб локтя, всем своим видом выражая страдание.

Регулус молчал пару мгновений, потом потеребил Сириуса за плечо.

— Мне не приснилось вчера, что ты хочешь уйти? — спросил он.

— Не приснилось. Мы разругались с матерью, — приглушенно ответил Сириус.

— Из-за чего?...

— Да из-за тебя.

— Я ей ничего не говорил! — похолодел Регулус.

— Нет, нет... Она не знает... Просто думает, что я на тебя дурно влияю. Так что к черту! — Сириус выглянул из-за баррикады подушек и перин, вид у него был помятый, но глаза вспыхнули воинственным огнем, прежде чем снова закрыться. Голова его безвольно опустилась на подушки.

— И где ты собираешься жить? — спросил Регулус.

Сириус усердно изображал бревно. Регулусу пришлось пару раз толкнуть его, прежде чем тот, завозившись, ответил:

— Джейми приютит меня. Он обещал поговорить со своим отцом.

— Джейми, — повторил Регулус бездумно. Боги, как он ненавидел этого гриффиндорского вездесущего выскочку... Что бы ни говорила мать, в одном Регулус был с ней солидарен — Джеймс действительно всегда был неподходящей компанией для Сириуса.

— Детка, послушай. Бежим со мной? — пока Регулус размышлял, Сириус снова успел выбраться из своего укрытия. — Свалим отсюда, вместе, — он потянул Регулуса за ворот пижамной куртки. — И сможем никогда больше не прятаться.

— Постой, — уклоняясь от прикосновений, возразил Регулус. — О чем ты говоришь? Уйти... А как же мама? И папа? Каково будет им? И потом, считаешь, твой приятель Джейми, — Регулус нарочно сделал ударение на "Джейми", — будет в восторге, если ты явишься к нему на порог с довеском в виде меня? Что ты ему скажешь?

— Джейми — отличный парень... Он не будет против, — неуверенно ответил Сириус, и Регулус, оттолкнув его, встал.

— Ты даже не говорил с ним об этом, — заметил он почти спокойно. Судя по виноватому выражению лица Сириуса, это действительно было так. Брат либо не рассчитывал на то, что Регулус ответит согласием, либо вообще не подумал о нем, планируя очередную дерзкую выходку.

— Ты не знаешь его! Он... ты ничего не понимаешь! — оправдываясь, начал Сириус. — Он будет рад нам обоим... Вот увидишь!

— Не увижу, — жестко перебил Регулус. — Потому что я не иду с тобой. Я не чемодан, который можно оставить у друзей на хранение. И, если ты относишься ко мне как к чемодану, отправляйся-ка ты налегке.

С этими словами Регулус захлопнул за собой дверь комнаты. Сириус не пытался остановить его.

* * *

Всё в доме пришло в движение — Сириус собрал вещи и отбыл в неизвестном направлении, предварительно поклявшись Регулусу, что найдет способ связаться с ним.

Разумеется, он не удержался от прощального скандала с родителями, во время которого выложил им всё, что думает о своей фамилии, ее представителях и тех принципах, коих они годами придерживались.

Регулус сидел у себя, но вопли, доносившиеся с первого этажа, были слышны даже ему, на третьем. Наконец звонко хлопнула входная дверь, и воцарилась тишина.

Мать снова не вышла к обеду, отец был чернее тучи, и Регулус даже не пытался заговорить с ним о Сириусе. Он не обвинял родителей в случившемся — в глубине души он давно знал, что вся эта история закончится так. Но это не помогало смириться с собственной потерей.

Потому что лето принадлежало Регулусу. Они с Сириусом почти не общались в школе, но летом, каждый долгий светлый день, Сириус был рядом с ним, Сириус был его.

Теперь обстоятельства отняли у них и это.

Вечером, проходя мимо материнской спальни, Регулус услышал за дверью глухие рыдания и приник к замочной скважине. В комнате было темно — на стене еле-еле заметно трепетал отсвет свечного пламени. Больше ничего не было видно, но он явственно слышал всхлипы и даже различил несколько фраз — «Зачем я отпустила его» и «Позор семьи».

Регулус занес было руку, чтобы постучаться к матери, но, подумав, отступил от двери и отправился наверх.

* * *

Сириус написал Регулусу письмо из дома Поттеров, сообщая, что добрался благополучно. Некоторое время он прожил у Джеймса, но в конце лета его пригласил перебраться к себе дядя Альфард. Это была большая удача для Регулуса — дядя жил всего в нескольких кварталах от площади Гриммо.

Филин дяди Альфарда, с которым Сириус прислал записку, битый час прождал адресата на подоконнике его комнаты. Регулус успел позавтракать, перекинуться парой слов с отцом, зайти в библиотеку, чтобы выбрать что-нибудь для чтения на ближайшие дни — и только после этого поднялся к себе. Недовольное уханье перепугало его, и он принялся бранить филина на все лады, пока не заметил письмо, привязанное к лапке. Сердце подпрыгнуло, когда Регулус развернул послание и узнал почерк Сириуса. В записке было всего несколько слов: «Завтра в 11.00» и дядюшкин адрес.

На радостях Регулус сгреб в охапку птицу, которую только что ругал, целуя ее взъерошенные перья. Филин ошалело фыркнул и улетел, не дожидаясь угощения. Регулус покружился с письмом по комнате, перечитывая его бесконечно много раз и, наконец, запрятал под подушку.

Накануне встречи он не мог уснуть почти всю ночь, представляя себе в подробностях все, что сделает с Сириусом после стольких недель разлуки.

Его даже слегка подташнивало от волнения, когда с утра он пытался проглотить яичницу с беконом и кофе, совершенно не чувствуя вкуса.

Мать смотрела на сына с нескрываемым осуждением, поджав губы, но ничего не спросила о причинах его взбудораженности. Даже когда он сообщил ей, что на часок уйдет из дома прогуляться до книжной лавки. Вряд ли она поверила в эту версию, но ему было все равно.

Он не помнил, как прошел расстояние, разделявшее его с Сириусом, не знал, что ему делать с лицом и куда девать руки, когда звонил в двери дядюшкиного особняка. И едва успел принять равнодушно-учтивый вид, когда вместо брата на пороге возник сам дядюшка.

— Регулус! Доброе утро, — удивленно сказал он.

— Я хотел бы повидаться с Сириусом, — едва догадавшись кивнуть в ответ на приветствие, выпалил Регулус.

— Что ж, заходи. Чаю?

— Да, пожалуйста, — автоматически ответил Регулус.

Дата добавления: 2015-09-28