Могу я взглянуть на сумку?
Милости просим,
сажусь на кровать.
Такова процедура,
тонко улыбается агент.
Похоже, моя сумка наскучила ему после того, как он порылся в белье и поглядел на фотографии и пустые карточки. – Тебя тоже придется обыскать,
говорит Джонс.
Встаю и вспоминаю свой мобильник, оставленный в машине, в кармашке дверцы. С трудом сдерживая улыбку, напоминаю себе, что если начнешь гордиться собственной смекалкой, тебя тут же и заметут.
Джонс выходит, а я убиваю время на чтение детектива. Как ни странно, в конце выясняется, что инспектор и преступник, которого он выслеживал – один и тот же человек. Интересно, сколько времени ему потребовалось, чтобы это сообразить. Я вот лично догадался куда быстрее.
Чуть погодя слышу, как хлопает дверь номера; до меня доносятся обрывки разговора. Потом в мою дверь стучат.
Когда я выхожу, Бреннан раздает одноразовые тарелки. От запаха жира у меня текут слюнки. Мне-то казалось, что я не голоден, но внезапно появляется зверский аппетит.
А горчица у нас есть? – Спрашиваю я, и Джонс пододвигает ко мне пару пакетиков.
Пока мы едим, Юликова кладет на стол карту. Место на открытом воздухе, парк. – Как я уже сказала в машине, план у нас весьма простой. Постараемся избежать осложнений. Если бы мы не были уверены, Кассель, то не позволили бы тебе участвовать в операции. Мы понимаем, что у тебя недостаточно опыта.
Губернатор Паттон устраивает пресс-конференцию на месте бывшего концлагеря для мастеров. Он постарается представить вторую поправку так, будто она предназначена для помощи мастерам, но и при этом намекнуть всем собравшимся, что нужно бояться.
Юликова достает из кармана ручку и ставит крестик на поляне. – Ты все время будешь находиться здесь, в автоприцепе. Единственная опасность, которая тебе может угрожать – это скука.
Улыбаюсь и откусываю еще кусочек курицы. Попадается жгучий перец, и я стараюсь не обращать внимания на то, что во рту все горит.
Вот здесь возведут сцену,
Юликова показывает на карте. – А тут будет стоять автоприцеп, в котором Паттон будет переодеваться. Здесь еще несколько трейлеров для его свиты. Мы ухитрились занять один из них – нас заверили, что там нам никто не помешает.
Значит, я останусь совсем один.
Юликова улыбается:
Повсюду кругом будут наши люди, переодетые в местных полицейских. Кроме того, несколько наших работают в службе безопасности Паттона. Ты будешь в надежных руках.
Ну, это как бы ясно. Но ясно также, что если я останусь один, а потом выйду и нападу на Паттона, это будет выглядеть так, будто я действую в одиночку. Федералы окажутся вне подозрения.
А как насчет камер видеонаблюдения? – Интересуюсь я.
Агент Бреннан поднимает брови.
На улице их нет,
говорит Юликова,
но нам стоит опасаться камер прессы. – Она ставит синюю точку перед тем местом, где будет находиться сцена. – Репортеры расположатся вот здесь, но вот здесь будут припаркованы фургоны, да и наши автомобили тоже. Если останешься в трейлере, тебя никто не увидит.
Киваю.
Агент Джонс накладывает себе очередную порцию курицы и риса, щедро полив все это соусом.
Губернатор Паттон выступит с краткой речью, а потом ответит на вопросы журналистов,
продолжает Юликова. – Ты проберешься в трейлер и будешь сидеть там до тех пор, пока Паттон не покинет сцену. Мы установили монитор, так что ты сможешь смотреть местные новости. Выступление Паттона будет транслироваться в прямом эфире.
А чему посвящена речь?
Юликова потихоньку кашляет. – Сенатор Рэбёрн напал на Паттона в прессе. Губернатор хочет направить диалог в иное русло – и завоевать доверие остальных жителей страны. Если вторая поправка пройдет в штате Нью-Джерси, то и другие штаты начнут разрабатывать схожие законы.
Ладно, значит, жду, пока Паттон не сойдет со сцены. А что потом? Досчитать до трех и броситься на него?
Для тебя приготовлена форма. Дадим тебе блокнот и наушник с микрофоном. Будешь выглядеть как сотрудник сцены. А еще у нас есть особые чернила, которыми мы покроем твою руку. Будет казаться, что ты в перчатках, но пальцы останутся обнаженными.
Хитро,
просто не терпится взглянуть на такие чернила. Дед был бы счастлив узнать, что правительство все еще рассчитывает на нас, разрабатывая такие обманные штуковины. Жаль, если не удастся ему рассказать.
Пока Паттон будет произносить речь, ты переместишься в его грим-уборную и станешь ждать его там. Когда он войдет… ну, там довольно тесно. Тебе не составит труда к нему прикоснуться. Если у тебя возникнут вопросы или ты захочешь узнать, где сейчас губернатор, мы сможем общаться с тобой посредством наушника и обеспечим всю необходимую поддержку.
Снова киваю. План не так уж и ужасен. Куда проще, чем тот, что придумал Филип, собираясь убить Захарова – здесь не придется всю ночь сидеть в засаде в туалете. Но, как ни странно, есть и схожие моменты. Наверное, все покушения мастеров трансформации происходят примерно по одному сценарию.
Ладно, допустим. Губернатор Паттон – борзая. Все в ужасе. И что дальше? Как мне смываться? До начала отдачи у меня в запасе всего пара минут, а, возможно, и меньше. А телохранители Паттона будут ждать прямо за дверью.
Юликова обводит в кружок то место, где будет находиться трейлер. – Предположим, все случится именно здесь.
Агент Бреннан подается вперед, чтобы видеть точку на схеме.
Телохранитель, который работает на нас – он будет стоять слева – скажет всем, что Паттон просил его не беспокоить. Губернатор, несомненно, будет весьма подавлен, но…
Несомненно,
говорю я.
При этом никто не смеется.
Мы считаем, что его непредсказуемое поведение поможет нашему агенту объяснить те звуки, что будут доноситься из трейлера. Когда будешь готов, сообщи нам по рации, и мы заберем вас обоих.
Я не смогу уйти сразу,
говорю я. Агент Джонс пытается что-то сказать, но я поднимаю руку и качаю головой. – Нет, серьезно, не смогу. Отдача приведет к тому, что я буду менять форму. Может, и удастся меня увести, но недалеко, и это будет очень сложно – ведь помочь-то я не смогу.
Агенты переглядываются.
Я это уже видел,
сообщает Джонс. – И, как не горько признать, он прав. Мы довольно надолго застрянем.
Юликова и агент Бреннан задумчиво смотрят на меня.
Что, так плохо? – Говорит агент Бреннан. – То есть…
Пожимаю плечами:
Не знаю. Сам не видел. Бывает так, что мне и смотреть-то нечем – если понимаете, о чем я.
Она бледнеет. Пожалуй, мне впервые удалось напугать агента ФБР.
Круто.
Ладно,
говорит Юликова. – Тогда изменим план. Подождем, пока закончится отдача, а потом вытащим Касселя. Подгоним машину.
Понадобится поводок,
усмехаюсь я.
Агент Джонс окидывает меня оценивающим взглядом.
Для Паттона. И ошейник. Можно достать какой попошлее?
Джонс раздувает ноздри.
Весьма разумная мысль. – Юликова говорит спокойно и искренне, а вот дерганность Джонса действует мне на нервы. Может, он всегда такой перед операцией, но мне от этого по стенам бегать хочется.
Ну, вот и все,
Юликова тянется за яичным роллом. – Весь наш план. Вопросы есть, Кассель? Любые вопросы, к любому из нас?
А где будете все вы? – Пододвигаю к ней карту.
Вот тут,
она постукивает пальцем по столу, указывая куда-то позади сцены. – Здесь будет фургон, который мы задействуем под командный пункт, чтобы Паттон не испугался, завидев нас. Он потребовал собственную охрану, поэтому в глаза бросаться нельзя. Но мы все будем рядом, Кассель. Совсем рядом.
Рядом, но только неизвестно где. Отлично.
А что, если вы мне понадобитесь? – Спрашиваю я. – Вдруг монитор сломается или наушник закоротит?
Позволь дать тебе добрый совет, который когда-то дали мне самой. Иногда во время задания бывают сбои. Когда такое случается, у тебя есть два варианта: продолжать, потому что сбой незначительный, или прервать операцию. И ты сам должен сделать выбор. Если сломается монитор, оставайся на месте и ничего не предпринимай. Если чувствуешь неладное – замри и жди.
Действительно добрый совет – вряд ли такой станут давать тому, кого хотят подставить. Смотрю на Юликову – она пьет диетический лимонад и жует яичный ролл. Вспоминаю брата. Неужели я и правда пытаюсь решить, кто из них больше достоин доверия?
Ладно,
беру со стола карту. – Можно оставлю себе? Хочу как следует изучить обстановку.
Ведешь себя так, будто тебе уже не впервой,
говорит агент Бреннан.
Во мне кровь многих поколений мошенников,
отвечаю я. – Доводилось пару раз устраивать разное.
Бреннан фыркает и качает головой. Джонс сердито смотрит на нас обоих. Юликова разламывает печенье и вытаскивает бумажку с предсказанием. На узкой ленте печатными буквами написано: «Вас пригласят на памятное событие».
Вскоре после этого иду к себе.
Гляжу на телефон у кровати – так и тянет позвонить Данике и узнать, как там Сэм. Даже зная, что телефон наверняка прослушивается, я все равно не могу справиться с искушением. Но, должно быть, он сейчас отдыхает, и я даже не знаю, захочет ли он со мной разговаривать.
Если федералы пронюхают, что Сэм ранен, наверняка поймут все превратно и начнут задавать кучу вопросов. А этого тоже нельзя допускать.
Лиле тоже не позвонишь, пусть даже вчерашняя ночь похожа скорее на сон, чем на явь. Мне кажется, что здесь, сидя на мерзком гостиничном одеяле, даже думать о ней опасно – о том, как ее кожа касается моей, о том, как она смеялась, об изгибе ее губ. Можно подумать, одни лишь воспоминания о ней федералы смогут использовать против меня.
Теперь она знает, что я на них работаю – интересно, как она распорядится этой информацией. И чего она от меня ожидает.
Забираюсь в постель и пытаюсь уснуть; мысли скачут от Лилы к Сэму. Слышу ее смех, вижу его кровь, чувствую прикосновение ее обнаженных ладоней, слышу его стоны. Снова и снова – пока смех и стоны не смешиваются друг с другом, и я проваливаюсь в сон.
Утром, пошатываясь, выхожу в гостиную. Агент Джонс уже там – сидит на диване и пьет заказанный в номер кофе. Бросает в мою сторону мрачный взгляд – можно подумать, несет многочасовую вахту. Наверняка агенты посменно дежурили всю ночь – чтобы я точно не сбежал.
Нахожу еще одну кружку и наливаю себе кофе. Гадкий до невозможности.
Эй,
мне вдруг вспомнилась мама и другой отель, ничуть не похожий на этот. – А правда, что в гостиничной кофеварке можно заваривать дурь?
Конечно,
отвечает Джонс, задумчиво глядя в свою чашку.
Похоже, мама хоть в чем-то была права.
Когда я выхожу, приняв душ и одевшись, в гостиной сидят все трое – заказывают завтрак. Нам предстоит долгий день, который практически нечем занять. Джонс хочет посмотреть баскетбол на большом плазменном экране, и потому после обеда коротаю время за игрой в карты с Юликовой и Бреннан. Сначала играем на конфетки из торгового автомата, потом на мелочь, а потом на право выбора, какой фильм смотреть.
Выбираю я.
«Тонкий человек» (фильм 1934 г., режиссер – В.С. Ван Дайк). Мне просто необходимо посмеяться.
Глава пятнадцатая
Просыпаюсь утром в понедельник и не могу понять, где я. Тут же все вспоминаю: отель, федералы, покушение.
Адреналин с такой силой поступает в кровь, что я сбрасываю одеяло, встаю и иду по комнате, сам не зная куда. Загнав себя в ванную, избегаю смотреть в зеркало. Чуть ли не тошнит на нервной почве, просто пополам сгибает.
Даже не знаю, верить Баррону или нет. Не знаю, подставили ли меня. Уже не понимаю, кто враг, а кто друг.
Я думал, что люди, рядом с которыми я рос – по большей части преступники – отличаются от обычных людей. И уж точно они не такие как копы и федеральные агенты со сверкающими бляхами. Я думал, мошенники и плуты такими родились. Считал, что во всех нас есть какой-то внутренний дефект. Какая-то гнильца, не дающая нам быть такими, как все нормальные люди – остается лишь подражать их поведению.
Эта мысль меня пугает. Если это правда, верный выбор просто невозможен. Его попросту нет.
Стою перед зеркалом, пытаясь сообразить, что же делать. Стою так очень долго.
Собравшись с духом, выхожу в гостиную и вижу, что Юликова и Джонс уже одеты. Бреннан с ними нет.
Пью дерьмовый серый кофе и съедаю яичницу.
Займемся твоей маскировкой,
Юликова уходит в свою комнату и возвращается с малярной кистью, тюбиком – вроде бы масляной краски,
коричневой курткой с капюшоном, пропуском на шнурке и наушником
Гм,
верчу в руках пропуск. На ней значится имя Джордж Паркер, а под ним расплывчатая фотография – вполне сойдет за мою. Неплохое удостоверение. Фотография ничем не примечательна – если поместить ее на плакат «Объявлены в розыск» или в интернет, толку от нее не будет никакого. – Мило.
Это наша работа,
криво улыбается Юликова.
Простите. – Она права. Я-то считал их любителями, честными и прямыми госслужащими, которые впервые пытаются состряпать дельце – все время забываю, что именно такими вещами они и занимаются. Водят за нос мошенников – возможно, и меня тоже.
Сними, пожалуйста, перчатки,
говорит Юликова. – Краска сохнет довольно долго, так что если тебе нужно еще что-то сделать, я подожду.
Она имеет в виду пописать,
говорит агент Джонс.
Надеваю куртку, застегиваю молнию, потом иду в туалет, где складываю фотографии Паттона и засовываю в задний карман джинсов. В другой карман кладу расческу и карточки. Ручку и гель для волос помещаю в карман куртки – вместе с ключами от машины.
Возвращаюсь к столу, снимаю перчатки, сажусь и кладу ладонь на столешницу, расставив при этом пальцы.
Юликова бросает взгляд на мое лицо, а потом снова на руки. Рукой в перчатке берет мою кисть и притягивает к себе, перевернув ладонью кверху.
Джонс смотрит на нас – все его тело замерло, словно сжатая пружина. Если я прикоснусь к обнаженной коже на шее Юликовой, он тут же вскочит со стула и бросится к нам.
Если я прикоснусь к ее горлу, он все равно не успеет. Наверняка он тоже это знает.
Юликова отвинчивает крышку тюбика и выдавливает на тыльную сторону моей ладони прохладный черный гель. Похоже, она ничуть не волнуется, действует споро и деловито. Если она и считает, что я опаснее тех ребят-мастеров, которых она тренирует, она никак это не выказывает.
Щетинки кисти щекочут мою кожу – я не привык к тому, чтобы что-то вот так прикасалось к моим рукам – но краска ложится очень ровно и, высыхая, приобретает легкий блеск, напоминая кожаную перчатку. Юликова старательно закрашивает каждый участок кожи, даже подушечки пальцев, и, как бы мне ни хотелось рассмеяться, я стараюсь не двигаться.
Ну вот,
она закрывает тюбик. – Как только высохнет, можно отправляться. Можешь пока отдохнуть.
Всматриваюсь в ее лицо. – Вы обещали, что после этого с моей мамы будут сняты все обвинения, верно?
Это самое меньшее, что мы можем сделать,
отвечает Юликова. Судя по выражению ее лица, нет никаких причин ей не верить, но все равно на слова полагаться нельзя.
Если она лжет, я знаю, что делать. А если нет – что ж, тогда придется рискнуть всем. Другого такого шанса не будет – сейчас можно заставить ее проговориться. – А что, если я не хочу вступать в вашу группу? Ну, то есть после операции. Что, если я решу, что не создан быть федеральным агентом?
Она замирает, не закончив мыть кисть в чашке с водой. – Тогда мне пришлось бы очень трудно. Мое начальство заинтересовано в тебе. Уверена, ты понимаешь. Мастера трансформации большая редкость. На самом деле…
Она достает пачку знакомого вида бумаг. Контракты. – Собиралась оставить это на потом, когда нам удастся поговорить с глазу на глаз, но, наверное, сейчас самое время. Моему начальству будет куда спокойнее, если ты подпишешь вот это.
Мне казалось, мы договорились ждать, пока я закончу школу.
Операция вынудила меня пересмотреть план.
Понятно,
киваю я.
Юликова откидывается на спинку дивана и запускает пальцы в копну седых волос. Должно быть, на перчатке осталась краска, потому что несколько прядей оказываются испачканными. – Я понимаю твои сомнения. Пожалуйста, подумай хорошенько, но вспомни, почему ты заговорил о том, чтобы сотрудничать с нами. Мы убережем тебя от участи приза, за который сражаются криминальные семьи. Мы сможем тебя защитить.
А кто защитит меня от вас?
От нас? Да твоя семейка одна из худших…,
начинает Джонс, но Юликова останавливает его взмахом руки.
Кассель, для тебя это огромный шаг вперед. Я рада, что ты задал этот вопрос, рада, что ты откровенен.
Я молчу. Жду, затаив дыхание, сам не зная чего.
Конечно, ты сомневаешься. Послушай, я знаю, ты полон противоречивых чувств. Понимаю, ты хочешь сделать правильный выбор. Так что давай и дальше говорить начистоту. Я со своей стороны со всей открытостью заявляю, что если ты сейчас откажешься, начальство не одобрит твое решение и не похвалит меня.
Встаю и разминаю пальцы, глядя, не появятся ли трещинки на «перчатке». Но нет – она словно вторая кожа.
Может, дело в Лиле Захаровой? – Спрашивает Юликова. – Из-за нее ты не можешь решиться?
Нет! – Говорю я и надолго закрываю глаза, считая свои вдохи и выдохи. Я не злил Юликову. Это она меня разозлила.
Мы всегда знали, что вы с нею близки,
Юликова, чуть склонив голову набок, изучает мою реакцию. – Кажется, она хорошая девушка.
Фыркаю.
Ладно, Кассель. Кажется, она весьма испорченная девушка, которая очень тебе нравится. А еще она, похоже, не хочет, чтобы ты работал на правительство. Но это твое решение, выбирать тебе. С нами тебе и твоему брату куда безопаснее. Если ты ей и правда дорог, она поймет.
Давайте не будем о Лиле,
заявляю я.
Юликова вздыхает. – Ладно. Это необязательно, но ты должен мне сказать, подпишешь ли ты документы.
В этой пачке бумаг есть что-то умиротворяющее. Если бы меня хотели просто отправить за решетку, то не просили бы что-либо подписать. Как только я оказался бы в тюрьме, то попросту лишился бы права голоса.
Беру пропуск и вешаю его на шею. Потом беру наушник. Так мне ничего не удастся выяснить – разговор может длиться вечно, а Юликова так и не проговорится, ничего не сболтнет ненароком.
Захаровы – преступная семья, Кассель. Они используют тебя, а потом вышвырнут. И Лила тоже. Ей придется работать на них, и она изменится.
Я же сказал, не хочу об этом говорить.
Агент Джонс встает и смотрит на часы. – Пора ехать.
Бросаю взгляд в сторону своей спальни. – Мне взять свои вещи?
Джонс качает головой. – Вечером мы заедем сюда, а уже потом подбросим тебя в Уоллингфорд. Придешь в себя после отдачи, смоешь краску.
Спасибо,
говорю я.
Он что-то бурчит.
Все это кажется вполне правдоподобным. Я и правда, возможно, вернусь в эту комнату, Юликова и Джонс, быть может, и правда пытаются понять, как лучше общаться с парнем, криминальное прошлое и ценное умение которого в одно и то же время и полезны, и налагают ответственность. Может, они и не думают меня подставлять.
Так или иначе, пора действовать. Пора решать, во что я хочу верить.
Ты платишь деньги и получаешь сдачу.
Ладно,
вздыхаю я. – Давайте сюда бумаги. – Достаю из кармана куртки ручку и с причудливым росчерком расписываюсь над пунктирной линией.
Брови агента Джонса ползут вверх. Я усмехаюсь.
Юликова подходит ко мне, смотрит на бумаги и проводит пальцем по моей росписи. Потом кладет руку мне на плечо. – Можешь на нас положиться, Кассель. Обещаю. Добро пожаловать в Подразделение Узаконенных Несовершеннолетних.
Обещания, обещания. Откладываю ручку. Теперь, когда решение принято, становится лучше. Легче. Словно гора с плеч свалилась.
Идем к выходу. Возле лифта я спрашиваю:
А где агент Бреннан?
Уже на месте,
отвечает Джонс. – Занимается подготовкой.
Проходим через вестибюль, идем к машине. Стараюсь сесть там же, где сидел по дороге сюда. Пристегивая ремень безопасности, достаю из кармашка на двери телефон и засовываю его в карман.
Если хочешь, остановимся на завтрак – буррито или еще что? – Спрашивает Джонс.
«Последняя трапеза»,
думаю я, но вслух не произношу.
Не хочется,
отвечаю.
Смотрю сквозь тонированное стекло на шоссе и мысленно перебираю все то, что мне придется сделать, когда мы приедем. Перечисляю все про себя, а потом еще раз снова.
Скоро все закончится,
говорит Юликова.
Это правда. Скоро вообще все закончится.
Меня высаживают в мемориальном парке – одного. Щурюсь от яркого солнца. Проходя мимо охраны, опускаю голову и показываю пропуск. Какая-то женщина с блокнотом говорит мне, где стол с бесплатным кофе и пончиками для участников.
Вижу большую сцену; задник затянут синей тканью. Кто-то устанавливает микрофон на внушительной трибуне с гербом штата Нью-Джерси. Рядом с местом для прессы выгорожена ВИП-зона. Еще двое служащих складывают громкоговорители под сценой – здесь тоже висит занавес, только покороче и белый.
Позади сцены стоянка трейлеров; они поставлены в полукруг, а в центре несколько столов, на которых добровольцы раскладывают буклеты, листовки и футболки. На дальнем столе приготовлены закуски. Возле него толпится несколько человек, они болтают и смеются. У большинства наушники, вроде моего.
Юликова отлично подготовилась. Все расположено в точности как на карте. Прохожу трейлер, предназначенный для губернатора Паттона, и направляюсь к тому, на который указала Юликова. Внутри нахожу серую кушетку, туалетный столбик, компактную ванную и телевизор, закрепленный на стене; включен канал, по которому в прямом эфире будет транслироваться выступление. Сейчас там болтают два корреспондента. Под ними бегут субтитры их речей, которые, судя по моему умению читать по губам, идут с небольшой задержкой.
Проверяю телефон. Без четверти восемь. Выступление Паттона начнется в девять. Времени мало.
Нажимаю на хлипкую дверную ручку, потом легонько дергаю дверь. Вроде бы держится, но замок ненадежный. Я бы его и с завязанными глазами открыл.
В наушнике слышится треск, а потом голос агента Бреннан. – Кассель? Ты на месте?
Да, все отлично,
отвечаю я в микрофон. – Лучше некуда. А как у вас?
Она смеется:
Не зарывайся, малыш.
Верное замечание. Пожалуй, буду смотреть телик и ждать.
Да уж, пожалуйста. Выйду на связь через пятнадцать минут.
Снимаю наушник и кладу на стол. Сидеть и ничего не делать просто невыносимо – особенно когда столько всего предстоит! Хочется уже начать, но я знаю, что сейчас за мной внимательно следят. Скоро им наскучит. Пока достаю карточки и ручку и развлекаюсь тем, что пытаюсь определить, где же установлена камера. Я не то чтобы уверен, что она есть. Просто лишняя паранойя точно не помешает.
В конце концов, в наушнике снова раздается треск. – Происшествия есть?
Неа,
беру наушник и говорю в микрофон. – Полный порядок.
Уже почти восемь. Час – это не слишком много.
Свяжусь еще через пятнадцать минут,
говорит Бреннан.
Можно и через двадцать,
надеюсь, вышло непринужденно. Потом нахожу кнопку и выключаю наушник. Поскольку мне никто не говорил, что этого делать нельзя, решаю, что, возможно, этому никто не обрадуется, но и искать меня тоже никто не пойдет.
Если на мне есть какой-нибудь маячок для GPS, то он на пропуске, на куртке или в наушнике. Могу поспорить, что не на пропуске, поскольку его полагается пропускать через сканер. Снимаю куртку и оставляю ее на столе. Потом иду в ванную и включаю воду, чтобы заглушить все звуки.
Снимаю одежду, складываю ее и кладу на низенький столик с полотенцами и антибактериальным мылом для перчаток. Вынимаю из кармана фотографии. Затем, обнаженный, опускаюсь на колени и кладу голые ладони на бедра. Пол холодный. Впиваюсь пальцами в кожу.
Старательно вспоминаю все, что узнал за последнюю неделю, все до мелочей. Фотографии, лежащие передо мной, просмотренные видеозаписи. Представляю себе губернатора Паттона. Потом становлюсь им.
Больно. Чувствую, как все меняется; хрустят кости, натягиваются сухожилия, плоть меняет форму. Изо всех сил стараюсь не закричать. Почти удается.
Когда начинаю вставать, меня ударяет отдача.
Кожа словно лопается, ноги тают. Кажется, голова приобрела какую-то странную форму, глаза сперва закрылись, потом распахнулись, глядя на все вокруг через тысячи разных линз – будто я весь покрыт немигающими очами. Все стало таким ярким, сотни оттенков боли окружают меня со всех сторон, утягивают вниз.
Все куда хуже, чем мне помнилось.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я обрел способность двигаться. Кажется, очень долго. Раковина заполнена до краев, вода выплескивается на пол. Поднимаюсь на похожие на студень ноги, закручиваю кран и хватаю одежду. Трусы и футболка явно не по размеру. А джинсы вообще не налезают.
Гляжу на себя в зеркало – на лысую голову, на морщинистое лицо. Оно отвратительно. Это он. При помощи расчески и геля приглаживаю редкие седые волосы, чтобы все выглядело в точности как на фотографиях.
Руки дрожат.
В детстве я мечтал быть мастером трансформации, потому что это большая редкость. Это нечто особенное. Если ты один из них, ты выделяешься из толпы. Больше я ничего не знал. Даже особо не думал о собственно способностях. А потом, когда понял, что я и есть мастер трансформации, я не понял это как следует. Ну, то есть, я знал, что это уникально, мощно и круто. Знал, что это опасно. Знал, что это большая редкость. Но все равно до конца не понимал, отчего это настолько пугает людей. Почему они так хотят заполучить меня в союзники.
Теперь-то я понимаю, отчего люди боятся мастеров трансформации. Теперь-то я знаю, почему они стремятся контролировать меня. Теперь все ясно как день.
Я могу зайти в чужой дом, поцеловать чужую жену, сесть за чужой стол и съесть чужой ужин. Могу стащить паспорт в аэропорту, и через двадцать минут все будет выглядеть так, будто он мой собственный. Я могу стать дроздом, заглядывающим в окно. Или кошкой, крадущейся по карнизу. Могу отправиться куда угодно и сделать любую гадость, какая только придет мне в голову, и никто ни в чем меня не заподозрит. Быть может, сегодня я выгляжу как я, а завтра – уже как вы. Я могу стать вами.
Черт, да я сам себя боюсь!
Держа в одной руке телефон, а в другой карточки для записей, бочком прохожу там, где по моему разумению могут быть камеры, чтобы меня не засняли, и выхожу из трейлера.
Люди удивленно таращатся и смотрят вслед губернатору Паттону, который в одном белье выходит на открытый воздух. – Черт, не тот трейлер,
рычу я и толкаю дверь в фургон Паттона.
Там, как я и надеялся, висит костюм, заказанный мной в «Бергфорд Гудмен»
он сшит по меркам губернатора и упакован в чехол. Пара новых ботинок и носков, свежая белая рубашка, все еще в полиэтиленовой упаковке. Вокруг крючка вешалки, на которой висит костюм, обмотан шелковый галстук.
Не считая этого, трейлер выглядит в точности как мой. Кушетка, туалетный столик. Телевизор на стене.
Несколько секунд спустя, не постучавшись, входит помощница Паттона. У нее перепуганный вид.
Прошу прощения. Мы не знали, что вы уже прибыли. Гримеры готовы, губернатор. Никто не видел, как вы приехали, и я не… что, не буду вам мешать готовиться.
Смотрю на свой телефон. Восемь тридцать. Я почти полчаса провалялся без сознания и, что еще хуже, пропустил сеанс связи с агентом Бреннан. – Приходи за мной через десять минут,
говорю я, стараясь, чтобы мой голос как можно больше походил на голос Паттона. Я же смотрел видеозаписи и тренировался, но говорить совсем не так, как привык, ужасно трудно. – Я должен одеться.
Когда помощница выходит, звоню Бреннану.
«Пожалуйста»,
молю я
вселенную, кого угодно, кто меня слышит. – «Пожалуйста, сними трубку! Я доверяю тебе. Ответь на звонок».
Привет, братишка,
говорит Баррон, и я от облегчения плюхаюсь на кушетку. До последнего момента сомневался, что он ответит. – Что одно правительство, что другое. Как жизнь?
Скажи, а ты правда…,
начинаю я.
О да. О, конечно. Я сейчас вместе с ним. Как раз говорил ему, что наша мать – федеральный агент, и что все это правительственный заговор.
А-а,
говорю я. – Ну ладно.
По большей части он уже все знал,
по голосу брата ясно, что он усмехается. – Просто сообщаю подробности. А ты сообщи всем, что губернатору Паттону придется отложить пресс-конференцию на полчаса, ладно?
Если попросить неисправимого лжеца задержать человека, страдающего паранойей, наверняка в ход пойдут теории заговора. Стоит радоваться, что Баррон не расписывает Паттону, что губернатор штата Виргиния направляет лазер на Луну, и что всем нужно скорее прятаться в подземные бункеры. Я тоже улыбаюсь:
Это я уж точно смогу.
Повесив трубку, беру брюки от костюма и просовываю ногу в брючину. Такой шикарной одежды я еще в жизни не носил. Сразу видно, что она жутко дорогая.
Когда возвращается помощница, я уже завязываю галстук и полностью готов идти гримироваться.
Возможно, вас удивит мое поведение. Я, типа, и сам удивляюсь. Но кто-то должен остановить Паттона, и у меня есть такой шанс.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |