Соловей для черного принца (СИ) 25 страница

Временами, когда Джессика забывала, что надо язвить и разжигать злость, ее можно было терпеть. Я была благодарна ей, что она пришла сюда и была со мной. Одна я не выдержала бы!

Мы выбрались из подземного «царства» на белый свет, и обе чуть ли не со счастьем глубоко вдохнули свежий, пахнувший розами и летом воздух. Нет, мы не сблизились, не стали друзьями. Время, проведенное вместе, словно вылазка в стан противника, и каждый немного узнал другого. Хотя признаю, это знание не изменило мое мнение о Джессике Рассел

— Я заметила, тебе дозволяется некоторая свобода действий, — сказала я, когда мы шли по саду, обходя дом. — И леди Редлифф смотрит на многое сквозь пальцы, если дело касается тебя.

— Знаю, к чему ты клонишь. Она выказывает мне расположение, чтобы лишний раз унизить Эллен! Использует меня. Этого-то я и добивалась — быть полезной. Элеонора нуждается во мне.

Для чего она вообще пришла? Почему сейчас открывается мне? Но уже в следующее мгновение я поняла почему.

— Я хочу быть полезной не только ей, но и тебе. Хочу предостеречь тебя от некоторых необдуманных действий, которые могут оказаться…губительными для тебя.

— Зачем?

— Я уже говорила — жалость. Я не бесчувственная, хотя многие так думают. Ты еще невинная девочка, Найтингейл! Не только я, все видят, как загораются твои глаза при его появлении. Ты даже не можешь спрятать своих чувств. Хотя твои потуги на это вызывают бурю веселья. Он не для таких, как ты! Я слышала, что говорила тебе Жаннин. Она глупа и гонится за твоим наследством! Откуда ей понять, что ты для него такое же развлечение, как и дочка викария. Он воспользуется тобой и выбросит, когда ты надоешь ему. Точно так же наплюет на тебя и на все…последствия. Простушка, не знающая жизни, живущая по идеалам, вычитанным из книг. Ты не сможешь его увлечь. Ему нужна женщина, способная удержать, привязать его…

— Согласна! — прервала я ее. До боли, почти до слез меня задело ее непреклонная и такая самодовольная уверенность в моей ничтожности. Я не могла больше вынести ни слова ее прогнозов моего падения, какие она с воодушевлением строила. Обида, комом застрявшая в горле, придала мне сил. Я приосанилась и деловито объявила:

— Ты права, роль «серьезного увлечения» подойдет тебе гораздо больше! Я не претендую на нее. И даже на роль второго плана, то есть любовницы. Все достанется тебе! Уверена, ты с блеском сыграешь их. У тебя есть и жизненный опыт, и достойный такой высокой любви цинизм.

Она на секунду опешила. Но потом расхохоталась, сверкнув зеленью глаз.

— Ах ты, маленькая дрянь. А ты вовсе не так проста, как кажешься.

— Я кажусь такой, какая есть, — отрезала я. — Мне противны двуличные маски. И люди, гордившиеся тем, что у них на любой случай по две, а то и три маски! Если тебе нужен Дамьян, добивайся его! Если ты убеждена, что такого человека можно «удержать» и «привязать», тогда действуй! Едва ли такая женщина, как ты, сможет гордиться впоследствии тем, что завоевала мужчину, пригрозив своей сопернице.

Я оставила ее среди буйно разросшихся роз. Выходя из дворика и заворачивая за угол, я оглянулась и увидела, что она раздраженно обдирает с колючих стеблей листья. День сегодня был весьма плодотворный — я приобрела еще одного врага!

Вечер прошел тихо. В гостиную спустились все кроме Эллен. Граф распространялся о своем простреле, о том, что даже ради меня никогда больше не взберется ни на одну лошадь, и впредь не зайдет на конюшню, чтобы не подвергаться соблазнам. Джессика была со мной подчеркнуто любезна, а я отвечала ей тем же. Дамьян же — официальным, хотя иногда в его тоне проскальзывала насмешка. После ужина мы, благодаря приятности вечера, который захотелось продлить леди Редлифф, прошли в музыкальную комнату, где Джессика села за рояль и стала наигрывать однообразную мелодию. Налив в бокал сухой портвейн, граф смочил губы и обратился ко мне:

— Ну, что скажешь о Китчестере? Везде уже побывала? Все закоулки осмотрела?

— Разве можно везде побывать! Но теперь могу сказать, что поняла, почему замок для вас смысл всей жизни.

Музыка приглушала голоса. Но все, даже полковник и мистер Уолтер, прислушались к нашему разговору. Я уловила, как кто-то язвительно хмыкнул, наверное, Дамьян. Кто ж еще. Он прошел мимо и остановился недалеко от меня, у камина.

— И что же ты поняла? — дед посмотрел на меня из-под нависших бровей. Я же сделала вид, что любуюсь акварелями, поэтому тяну с ответом. На самом деле, я пыталась подобрать слова.

— Когда гуляешь по старинным комнатам, — начала я немного лирично, — где оставили частичку души жившие до нас люди, не замечаешь, где прошлое, а где настоящее. И чудится, будто пропитанные вековой любовью и заботой камни дышат… «Дышат и чувствуют, как живое сердце в человеческом теле» — так сказал когда-то о замке один…один мальчик. Еще он сказал, что у замка есть своя душа, столь древняя, что уже никто и не помнит, когда она родилась и сколько веков простояла под этим хмурым небом.

Исподтишка я взглянула на Дамьяна. Он стоял лицом к камину, вытянув левую руку и облокотившись ею о каминную полку, а в правой — держал бокал с портвейном. Монотонно перекатывая в бокале янтарную жидкость, он неотрывно смотрел на огонь. Как будто не слышал! И мне, почему-то, захотелось вновь произнести слова. Чтобы он знал, что я помню их.

— Что за глупость наделять дома человеческими свойствами! — чванно высказала Элеонора.

— Но глупость ли? — отозвалась я. — Когда дом стоит уже семь столетий, когда столько всего произошло в их стенах, тогда он начинает говорить. И рассказать может ох как много! Китчестер знал и радости, и печали, здесь разыгрывались и драмы, и комедии. И не могло это не запечатлеться в мощных серых камнях! Каждый камень хранит свою историю, свои секреты.

Мои слова все-таки привлекли Дамьяна. Он залпом допил портвейн, отошел от камина и, поставив бокал на столик, присел на подлокотник дивана. Скрестив руки на груди, он смотрел на меня. Смотрел спокойно и чуть вопросительно.

Покосившись на Дамьяна, леди Редлифф с трудом преодолела недовольство, придала своему лицу выражение светскости и с еще большим усилием вложила в голос мягкие интонации. Сегодня она была радушной хозяйкой.

— Давно мы не проводили такие приятные вечера, как сегодня. Ты согласен, Лемуэл?

— Это то и настораживает!

— Я не куплюсь на твои провокации, братец. Мисс Рассел, освободите место. Пусть и Найтингейл поразит нас своими талантами, — потребовала леди Элеонора.

— Я играю весьма посредственно, — призналась я, усаживаясь за рояль — И единственное чем смогу поразить вас, это безошибочной игрой какой-нибудь легкой польки.

— Так чему же ты училась в своей Академии? В моих пансионах девочки посвящают целый год искусству музицирования.

— Думать и выражать собственное мнение, леди Редлифф, — сказала я без обиняков.

— Наверняка, в этом ты была старательнее всех остальных, — не смог удержаться от шпильки Дамьян. Но я тут же простила его, так как он искренне улыбнулся.

— Ничего, со временем, ты сможешь отнестись к этим навыкам, как к недостаткам молодости. Молодые ведь более податливы в руках, Найтингейл! — Леди Элеонора сдвинула брови и высокомерно отвернулась от меня, дав понять, что занимательный разговор окончен.

В скором времени я поднялась к себе и, тщательно заперла дверь на два оборота, оставив ключ в замке. Немного почитав, я затушила свечу. День выдался насыщенным, и сладкая сонливость одолела меня. Но в тот момент, когда я уже проваливалась в сон, я опять услышала тихие шаги в коридоре. Я села в кровати и прислушалась. За дверью кто-то был. Я увидела, как ручка медленно поползла вниз.

— Кто там? — крикнула я, но голос лишь прохрипел едва разборчиво.

Ручка перестала двигаться. И через мгновение я услышала неровный звук торопливо удалявшихся шагов. Я соскочила с кровати и, открыв дверь, выглянула, надеясь заметить неизвестного. Но коридор лишь тревожно чернел.

ГЛАВА 23

Проезжая мимо мостика, где мы обычно проводили с графом наши встречи, я вдруг увидела его самого. Он сидел на своей любимой скамеечке и пыхтел трубкой, подставляя утреннему солнцу морщинистое лицо.

— Что вы здесь делаете, граф! — крикнула я ему, махнув рукой и пришпорив Дамми. — Вам надо быть в теплой постели и лелеять свою спину. А не холодить косточки на ветру у воды.

— К дьяволу! — пыхнул старик клубом дыма и закашлялся.

— Вы специально поджидали меня. Я угадала? Знали, что я приеду сюда.

— Угу, — кивнул граф и указал трубкой на место рядом с собой. — Давненько мы тут не сидели, укрывшись от всех назойливых взглядов.

Я спрыгнула, привязала Дамми к дереву и села на траву у ног старика. Дед пыхтел, а я любовалась бликами солнца на воде, в которых прыгали и резвились длинноногие водомерки.

— В следующий раз придешь сюда с альбомом, — внезапно сказал дед. — Хочу, чтобы ты опять нарисовала замок. Теперь ты должна по-другому видеть его.

Через небольшую паузу он осторожно заметил:

— Ты так проникновенно говорила о Китчестере. Уверен, ты изменила свое решение!

— Вы ошибаетесь.

— Ты еще не распрощалась со своим капризом, упрямая девчонка!

— Это не каприз, граф! Я не понимаю, почему вы вдруг хотите пойти на такой неразумный шаг. Вы поете дифирамбы Китчестеру и уверяете, что все делаете во благо замку, хотя сами понимаете, что Дамьян был бы куда лучшим владельцем, чем я! Скажите честно, почему вы настаиваете? И не пичкайте меня разговорами о долге. Для вас самого это всего лишь возвышенная чепуха, которой можно пренебрегать, если она противоречит вашим интересам.

Старик улыбнулся, и его улыбка мне не понравилась. Как будто он все принимал как должное, как будто считал, что я в любом случае соглашусь с ним, если он достаточно выждет.

— Так надо, Роби! И прими это… Да, я могу аннулировать документы, где восстанавливаю в правах сына, и все останется так, как было все эти двадцать лет. У меня не будет сына, не будет законной внучки и не будет наследника! Тогда я усыновлю Дамьяна и напишу завещание в его пользу. Но…это не то, чего я хочу! Я буду ждать твоего согласия сколько угодно, до самой смерти, если на то пошло. Я должен искупить свою ошибку. Я знаю, как сделаю это! Когда-нибудь ты скажешь «спасибо» за то, что я был терпелив и настойчив.

Что-то странное звучало в его словах, какое-то скрытое притворство. Не зная, что задумал дед, я настороженно отнеслась к его словам. От старика можно было ожидать любой выходки!

Я легла на траву, перевернувшись на живот и подставив руки под подбородок, устремила взор на замок. Как я вижу Китчестер? В одном граф прав, сейчас я вижу его совсем по-другому, чем в те дни. Тогда он был для меня чем-то нереальным, дивным видением на ничем непримечательном английском лугу. Сейчас же… Мои чувства были противоречивы.

Замок меня околдовывал. И тревожил. Днем меня все радовало в нем, даже то, что я нередко терялась в лабиринтах комнат и коридоров и долго плутала, пытаясь найти дорогу. Но в сумерки, стоило мне остаться одной, я, стыдно в этом признаться, начинала поминутно озираться и оглядываться. А в последнее время стало казаться, что я слышу за спиной тихие, шелестящие шаги, подкрадывающеся ко мне. Мне чудилось, что меня толкают в какой-то опасный водоворот, который поднялся на поверхность с моим появлением в замке. Даже стены могли в любой момент сдавить меня и заключить в прохладном мраке, словно в тюрьму.

Я встряхнула головой, отгоняя эти мысли. Ничто не удерживало меня. Я была абсолютно свободна и могла уйти отсюда, когда пожелаю. Тем более тетушка спит и видит мое долгожданное возвращение в Сильвер-Белл, которое она воспримет с большим облегчением. Но, нет. Дезертирство не по душе мне. Глупо чувствовать, как по спине ползут мурашки, будто я должна была чего-то бояться в Китчестере.

В конюшне я увидела Дамьяна. Вместе с Леми он чистил Соловья. Точнее мальчишка стоял перед мордой жеребца, кормил его яблоками и самозабвенно о чем-то лопотал. А Дамьян натирая замшей лошадиный бок, с серьезным видом слушал его, вставляя краткие замечания, приводившие Леми в состояние бурного экстаза, отчего он начнал лопотать с еще большим энтузиазмом. Заметив меня, мальчик замахал мне, но остался на месте, важно просовывая между крупными зубами коня кусок яблока. Кучер сидел на ящике у стола и точил нож, при моем появлении он поднялся и поклонился. Конюха не было видно, наверно, поэтому, Леми так спокойно вертелся возле Дамьяна.

— Не хочешь к нам присоединиться? — пряча улыбку, спросил Дамьян, скосив глаза на рыжего паренька и подмигнув мне.

— Думаю, вас и двоих на одного Соловья хватает! — промолвила я, но все же подошла послушать, о чем таком самозабвенном разглагольствует Леми.

— Ты знаешь, оказывается наш мистер Стоун, — Дамьян чуть поклонился мальчишке, чем привел того в шоковое состояние, — намерен в будущем стать самым лучшим конюхом! И это еще не все, он хочет учиться тренировать лошадей и в будущем работать ни где-нибудь, а в самих королевских конюшнях! Устремленный сорванец, не находишь? В нем не только интерес к делу, но и отличное понимание… э-э… предмета…

— А вам правда-правда интересно? — подняв на собеседника умоляющие глаза, выдавил мальчишка, не в силах совладеть со счастьем от собственной значимости в глазах этого приятнейшего человека.

— Ну разумеется, — без колебания отозвался Дамьян. Это утверждение окончательно лишило Леми способности выражать вслух свои мысли, и он блаженно засопел, устремляя победные взоры на кучера, который к несчастью, не разделял мнения мистера Клифера и оттого не выразил какого-либо достойного уважения к успеху мальчика.

Я вышла из конюшни, размышляя о той новой стороне, что открылась мне в Дамьяне. Когда он говорил о Леми, я ощутила в его словах гордость за мальчика, и это поразило меня. Он не смеялся, не издевался, а самым серьезным образом восхищался маленьким, дерзким, но смышленым пареньком. Однако уже вечером, это светлое впечатление померкло, уступив место горькому разочарованию.

Еще не было полуночи, когда я решила сходить в библиотеку и взять новую книгу. Свифта я закончила, а те книги, что привезла с собой из Сильвер-Белла, были зачитаны до дыр и сейчас лежали на дне сундука. Для моего таинственного визитера, который с завидной регулярностью подкрадывался к моей двери по ночам, время было еще раннее. Сегодня я решила, что не струшу, возьму себя в руки и в тот момент, когда он будет стоять у двери, распахну ее, встретив лицом к лицу. Эта личность меня очень интересовала. Кто и зачем играет со мной в эти непонятные игры? Что ему надо от меня? Ведь неспроста он каждую ночь совершает вылазки к моей комнате!

Накинув халат, а сверху шаль, я взяла подсвечник, весьма удобный — с высоким стеклянным колпачком, защищавшим огонек от сквозняка, и вышла в коридор. Я быстро пересекла узкую тропинку между башнями, войдя в главный дом и, преодолев множество коридоров, оказалась в библиотеке. В первый момент я не обратила внимания, что из настольной лампы, которая была занавешена то ли покрывалом, то ли шалью, отбрасывая неясное пятно на темно-зеленые портьеры, мерно струился мягкий таинственный свет. Я подошла к книжному шкафу, к тому, где стоял Свифт, и, встав на цыпочки, засунула книгу на полку. Раздумывая над тем, что почитать, я двинулась вдоль ряда шкафов, ведя пальцами по книжным переплетам. И вдруг увидела их!

Они были почти у самого окна, скрытые столом и опрокинутыми стульями. Против воли, будто меня что-то неудержимо тянуло, я приблизилась к столу. Они не замечали меня, да и вряд ли им было дело до того, что творится вокруг. Боясь дышать, я не сводила с них глаз. Ослепительная мысль молнией пронзила меня — что я тут делаю?! Господи, что я тут делаю! Зажав рот рукой, боясь, что слова, полные отвращения к себе, вырвутся из меня, словно бешенные псы, сорвавшиеся с цепи, я стала осторожно отступать. И в этот момент взгляд мой упал на лицо девушки. Все это время оно было в тени, и я не могла разглядеть его, теперь же, когда я отступала, неяркий свет от лампы упал на нее. И я замерла, опешив. Широко раскрытые глаза Джудит, а это была именно она, а не Джессика, как я думала, уставились на меня. Они кричали, вопили, умоляли меня! С ошеломляющей явственностью я поняла, что происходит в этой комнате! Руки Дамьяна шарили по телу девушки, без усилий разрывая плотную ткань платья. И в следующий миг остервенелая, слепая ненависть обуяла меня. Не знаю, как, каким-то чудом, я заметила на столе брошенную куртку, а на ней — его излюбленный хлыст. Инстинктивно, совершенно не соображая, что делаю, я схватила его. Истертая кожа будто обожгла пальцы. Я ненавидела этот хлыст точно так же, как ненавидела его хозяина. Всей душой! Ненависть сдавила грудь. И я, вскрикнув, ударила…Ярость настолько сильная охватила меня, что из глаз брызнули злые слезы, а рука не дрожала, нанося удар за ударом. Прежде чем Дамьян вскочил на ноги, я с каким-то торжествующим злорадством успела заметить, как на его светлой льняной рубашке проступили красные полосы. Зарычав, он бросился ко мне, вырвал хлыст, оставляя на ладонях жгучие следы содранной кожи, и замахнулся на меня. Удар пришелся на плечо. Но не такой сильный, как можно было ожидать. Он замахнулся вновь, но я не отступила, не сделала попытки закрыться. Безумно долгий миг мы прожигали друг друга уничтожающим взглядом. Но вот, отбросив хлыст, Дамьян хрипло расхохотался. Он был пьян. Я с омерзением взглянула на него. Все отдала бы, чтобы в этот миг у меня в руках оказалась шпага! С каким бы превеликим наслаждением я проткнула его черное сердце!

— Мисс, мисс… — с усилием я перевела взгляд на Джудит. Я вдруг осознала, что совсем забыла о ней. Девушка стояла, ссутулившись, сцепив руки и прижав их под подбородком. На ее распухшем от слез лице читался мучительный стыд. Она со страхом косилась на Дамьяна и пыталась выдавить из себя какие-то слова. Я вспомнила, как неоднократно замечала, что она боится его. С удивившим меня хладнокровием я произнесла:

— Джудит, мне кажется, в это время ты должна быть в постели?

— Мисс Сноу, — пролепетала девушка, трясясь как осиновый лист, — прошу вас, не думайте обо мне плохо! Прошу вас…

— Она пришла по моему вызову! — процедил Дамьян. — Тебя что-то еще интересует?

Я раньше не предполагала, до чего может дойти его самоуверенность. Есть ли предел бесстыдства для бессовестного человека?

— Нет, неня больше ничего не интересует! Пойдем Джудит, я провожу тебя. В такое позднее время опасно ходить одной, особенно по двору. Можно напороться на множество препятствий!

— А вы, мисс Сноу, не боитесь ненароком напороться на те же самые препятствия, от которых так рьяно пытаетесь уберечь Джудит?

— Нет, не боюсь, мистер Клифер. Препятствия не имеют нахальную привычку становиться у меня на пути, потому как я весьма напористый человек, и смогу преодолеть их любым способом, даже не страшась запятнать свою репутацию. Идем, Джудит…

— Иди, Джудит! — почти ласково приказал Дамьян и, вперив в меня смоляные глаза, заволоченные пьяной дымкой, вкрадчиво произнес — Мисс Сноу задержится…Мне не терпится узнать, что же это за способ расправы с препятствием, каким благовоспитанная леди может запятнать репутацию. В моем представлении такой губительный для юной девицы способ отнюдь не избавляет ее от препятствия, а наоборот делает его все больше непреодолимым.

— К сожалению, я не могу удовлетворить ваше любопытство, мистер Клифер, — невозмутимо отозвалась я. — Сегодня я очень устала, и мне не терпится подняться в свою комнату.

— А мне, золотко, не терпится удовлетворить… свое разыгравшееся любопытство и услышать, а может быть и увидеть, этот заинтриговавший меня способ.

— Вы пьяны! Вам следует проспаться, а не загружать свой мозг всякими ненужными вам знаниями! Пойдем, Джудит…

Я развернулась и сделала шаг к двери.

— Джудит, ты пойдешь одна!

— Она пойдет со мной! — требовательно отрезала я

Он замолк, не сводя жестокого, исподлобья, взгляда с трясущейся в ужасе девушки.

— Джудит, — зловеще прошелестел он едва слышно. Неприкрытая угроза таилась в его глазах.

— Простите, простите, мисс Сноу… Я… я должна… — она с силой вытерла глаза ладонями и, подобрав подол юбки, бросилась к двери. Через мгновение ее ботинки громыхали по коридору.

Я без промедления последовала за ней. Но в отличие от Джудит, не могла спастись бегством. Пытаясь совладеть с собой, не показать пожиравший изнутри меня страх, я как можно непринужденней зашагала к двери. За спиной стояла гробовая тишина. «Слишком тихо…слишком тихо…» — накатывало волной страха. Страх раскачивал тяжко бьющееся сердце, мешал идти и острыми молоточками бил под коленки. Он разрастался, гулким колоколом отдаваясь в груди. Как же долго, бесконечно долго я иду! И вдруг, когда между мной и дверью оставалось всего несколько шагов, за спиной раздался неистовый рев. Звериный, бешенный рев! Немой ужас сковал меня. Я обернулась. В лице Дамьяна не было ничего человеческого. Леденящий оскал перекосил его. Он сорвался с места и ринулся ко мне, яростно отшвырнув попавшийся на его пути стул. Бессознательно я проследила, как стул летит через комнату, как врезается в шкаф, как оттуда с грохотом сыплются на пол книги.

Одним громадным прыжком я преодолела расстояние до двери и стала дергать ее, молясь успеть выскользнуть, пока он не схватил меня. Но дверь не поддавалась! Джудит закрыла нас! Закрыла меня с этим зверем! Я в ужасе закричала. Лишь потом я поняла, что дергала дверь на себя, вместо того, чтобы распахнуть ее от себя. Но понимание это пришло позже, сейчас же я судорожно дергала, пытаясь спастись. Но чуда не случилось. Я ощутила, как его руки обхватывают меня, одним рывком отдергивают от двери, разворачивают, словно безвольную куклу, и с силой придавливают к стене.

— Ты не посмеешь! — выкрикнула я. Но его рука в следующий миг накрыла мой затылок, впиваясь пальцами в волосы, и притянула к себе.

— Значит, не посмею? — хрипло рявкнул он, переводя пылающий яростью взгляд на мои судорожно сжатые губы. Даже сейчас, когда пишу эти строки, вновь оживают чувства, вырвавшиеся из ниоткуда, завладевшие мной, лишившие воли. Я чувствовала себя совершенно бессильной перед ним.

— Посмею, соловей… — прорычал он, и губы, тонкие, жесткие, ненавистные губы прижались к моим. Он целовал неистово, беспощадно, словно против воли, словно на пределе, словно человек, достигший глубин отчаяния, которому некуда деваться.

Его руки все сильнее обхватывали меня, дыхания не хватало. Он долго, бесконечно долго целовал меня и наслаждался моими бесполезными попытками освободиться, яростными нечленораздельными криками. Будто решил проучить меня, указать настоящее место, и я ненавидела его за это, ненавидела все больше, потому что он знал, как целуют женщин, и смог пробудить во мне странные, дремавшие до сих пор ощущения.

У меня получилось высвободить руку, и я что есть мочи вцепилась ему в волосы. Он вскрикнул и, чуть не сломав запястье, вывернул мою руку за спину, вновь прижал к себе.

Я стала извиваться, пытаясь вырваться, не сводя с него глаз, в надежде, что он прочтет в них отвращение, но Дамьян только издевательски скривил губы.

— Давай дергайся, это только заводит меня…

Намеренно непристойный смысл его слов заставил меня оцепенеть. Я почувствовала его горькое от алкоголя дыхание.

— Не надо, — выдохнула я. — Прошу…прошу тебя!

Долю секунды я думала, что Дамьян расхохочется мне в лицо. Но он вдруг склонил голову и на краткий миг прижался к моей шее.

— Ведьма… — услышала я глухой шепот, а затем он сказал громко и насмешливо — Ну, раз птичка просит…

Его руки разжались, и он отступил. Я втянула воздух, чувствуя пьянящую свободу, но в то же время непонятое, до конца неощутимое разочарование кольнуло сердце, как будто я поняла, что не хочу убегать, не хочу скрываться, и это открытие было таким пугающим. Никогда, никогда я не испытывала ничего подобного, словно сам демон завладел мной.

Глядя на него сквозь дымку растрепавшихся волос, я принялась яростно тереть рот тыльной стороной ладони, чтобы как-то извести, изгнать те чувства, что всколыхнулись во мне. Но все это было пустой бравадой. Я сделала шаг, чтобы уйти, но его нога уперлась в стену, преграждая путь.

— Ты ведешь себя несколько… бесцеремонно, — я постаралась произнести слова ледяным тоном, но все, что получилось — это жалобное блеяние.

— А что еще ожидать при таком воспитании, как у меня? Но довольно обо мне. Ты представляешь собой гораздо больший интерес.

— Неужели для тебя есть кто-то более интересен, чем ты сам?

— В данный момент, как это для тебя ни удивительно, да! — он вдруг пристально посмотрел мне в глаза. — Признайся, ты испытываешь ко мне больше, чем простое проявление дружелюбия?

— Решил, что взял надо мной верх? — в запальчивости воскликнула я. — Так ты добиваешься своих гнусных побед?! Бедные девушки…

— Заткнись, Найтингейл! — грозно прошипел он, приблизившись вновь. Мой гнев и страх забавляли его. — Восхитительная уверенность в себе! Царапаешься, как шальная кошка, а саму всю трясет от страха. Только не кричи слишком громко. Библиотека хоть и далеко от жилых комнат, но нас могут услышать. И тогда твоей драгоценной репутации, действительно, конец…Ну же, признайся я небезразличен тебе… глубоко небезразличен.

— Нас могли услышать еще тогда, когда ты ревел, как затравленный вепрь, не удосуживаясь сбавить тон. Так что сейчас смешно беспокоиться об этом. Пропусти меня, мне…

— Не юли, птичка… Когда прекратишь сопротивляться? Ты сама знаешь — мы созданы друг для друга! Я понял это еще в тот день, когда ты, как слабоумная, ринулась спасать девчонку. Ты поразила меня тогда. Я поклялся, любым способом завладеть тобой…Да не вздрагивай так! Если б мне нужно было только твое тело — я уже давным-давно насытился, а, возможно, и пресытился тобой. Но, нет — мне нужна ты! Вся!.. Или ты думаешь, я играю с тобой. Вздор! Я честен с тобой… Черт возми, у тебя талант заставлять меня раскрывать перед тобой душу.

— А когда ты узнал, что я внучка графа Китчестера, то ты, наверняка, поразился еще сильнее!

Он осклабился.

— Я не отрицаю, мне нужен Китчестер. Я буду удовлетворен вдвойне, получив и тебя, и замок. Мы поженимся, хочешь ты этого или нет! Но надеюсь, к тому времени ты будешь хотеть этого так же сильно, как я. Впрочем, уже сейчас достаточно одного поцелуя, чтобы ты сдалась и забыла всю свою чопорную холодность. Кстати, у тебя есть еще время посопротивляться мне, если тебе так этого хочется. Меня забавляет твое…трепыхание. Свадьбу я хочу пышную и будет она тогда, когда я встану на ноги и смогу обеспечить стабильным доходом Китчестер и нас…

— Свадьбы не будет! Никакой! Никогда! — воскликнула я в сердцах. — Неужто ты думаешь, что я смогу выйти за тебя после всего, что ты творишь…Зная, о твоих гнусных, омерзительных поступках…Что ты за человек, когда спокойно можешь брать девушку силой и оставаться бесстрастным к ее мольбам!

— Ее никто не принуждал, она сама пришла!

— Не принуждал?!Я видела вас! Это было насилие в самой вопиющей форме.

— Если тебе угодно, — кротко ответил он. — Только повторяю, она сама пришла. Девчонка знала, что ее здесь ожидает, и все же пришла. Почему я должен отказываться от того, что мне так покорно преподнесли?

Он откровенно разглядывал меня и был до отвращения уверен в себе.

— И потом, не верю, что ты такой тугодум и не сообразишь, что я никогда не выйду замуж за того, кто видит во мне наследство…к тому же только предполагаемое, а не меня саму. Тебе нужен Китчестер, а не я! Забирай его, а меня оставь в покое. Я отказалась от замка! Сколько раз уже можно повторять это! Ты же мне ненавистен, я презираю тебя, презираю твое бездушие, твою жестокость, твое высокомерие, твой цинизм, с которым ты смотришь на жизнь.

Не нужно было говорить ему это, но так долго копившиеся эмоции вырвались наружу, и я ничего не смогла поделать с собой. На мгновение Дамьян затаил дыхание, и я приготовилась к гневному отпору — от него исходила волна едва сдерживаемой ярости, и, зная бешеный характер этого человека, я должна была бы испугаться. Но Дамьяну, не в пример мне, удалось сдержаться.

— Надо же, сколько впечатляющих достоинств ты во мне разглядела! — ехидно пошипел он.

— …Никто, ни один человек, даже твоя собственная мать, не может вызвать в тебе по-настоящему искреннюю любовь! Я вообще сомневаюсь, есть ли…

— Не криви душу, маленькая лицемерка. Ты же знаешь, что есть… — глаза его блестели, их выражения я не могла понять. Целая гамма чувств — страсть, ярость, ирония, лукавство, удовольствие. Удовольствие того рода, которое испытывает кошка, забавляясь с мышью.

— Больше нам не о чем говорить, не так ли? Пока…Я не отступлюсь, Найтингейл! Пойдем, я провожу тебя, в такое позднее время опасно ходить одной, — бесстрастно повторил он мои слова и протянул руку, но я проигнорировала ее, больше боясь прикоснуться к нему.

— Спасибо, справлюсь сама, — по-детски огрызнулась я, чувствуя, что голос все еще дрожит.

Не теряя времени, я проскользнула мимо него и вылетела в коридор. Я вихрем промчалась по лестницам и коридорам и ворвалась в свою комнату. Первым делом я ополоснула лицо ледяной водой, пытаясь смыть горький вкус его поцелуя и унять охвативший меня жар. Вскоре волнение утихло, и хотя руки все еще тряслись, чувствовала я себя уже гораздо спокойнее.

Лежа в постели я никак не могла перестать думать о нем и о том, что случилось.

Этот человек завораживал и притягивал. Сколько бы я ни отвергала своих чувств, пытаясь сохранить хотя бы каплю достоинства, в душе я понимала, что действительно питаю к нему гораздо большее, чем простое проявление дружелюбия. Истина была мучительной, но я не могла больше бежать от нее. Не могла больше лицемерить! Я хотела быть с ним! Хотела — несмотря на то, что знала, какой он. И вот сейчас, когда Дамьян так манил меня за собой, мне предстояло дать ответ на жизненно важный вопрос: добивается он меня или Китчестер? Ответить, конечно, можно было бы, что добивается он и того, и другого, кстати, он и сам не отрицал этого. Но суть была в другом: действительно ли он любил меня? Или — в его сердце был лишь Китчестер! Я должна умерить свой пыл. Я прекрасно сознавала его намерения и должна быть осторожна! Он видел себя соблазнителем; я же считала себя женщиной, которая, даже впав в искушение, не собирается отбросить гордость настолько, чтобы забыть о достоинстве и потерять голову.

Дата добавления: 2015-08-29