Соловей для черного принца (СИ) 32 страница

Опекаемая матерью, Летти ни на шаг не отходила от своей нынешней «слабости» и благосклонно одаривала мистера Клифера повышенным вниманием. Она ворковала с ним, делясь впечатлениями от восхитительного Лондона и бесстыже врала о том «фуроре», что произвела в свете. Дамьян слушал с неослабевающим интересом, хотя, не сомневаюсь, уже был осведомлен об истинном положении дел в семье достопочтенного Арчибальда Тернера.

Когда все принялись рассаживаться, и тетя Гризельда скомандовала юному врачу и сэру Арчибальду отправляться к мистеру Клиферу, а всем остальным занять места в повозке Рэя, девушка упрямо заявила, что не собирается ехать с кузнецом.

— Меня сопровождает Дамьян, значит, я поеду с ним! — вызывающе объявила она.

В этот момент Виолетта являла собой такую неописуемо-восхитительную картину, что несчастный Николс уставился на нее, как голодный пес на груду мозговых косточек. В бирюзовом платье, достойном роскошных гостиных, а не лесной поляны и собранном на шее бледно-розовом шарфе из индийской кисеи она выглядела головокружительно. Ее глаза сверкали, лицо, обрамленное светлыми локонами, зарделось, а губы чуть капризно изогнулись.

— Сокровище мое, ты не можешь ехать с ним! — запротестовала ее мать.

— Почему нет? — дерзко спросила Летти.

Но ей ответил сам Дамьян, в один миг спутав все ее планы.

— К глубокому сожалению, мисс Тернер, — подчеркнуто любезно сказал он, — я уже пообещал место Найтингейл. Она возжелала править Стрекозой, и я не смог отказать ее мольбам.

Он похлопал кобылу по лоснящемуся крупу. А я в ответ на его беззастенчивый блеф состряпала грозную мину. Что ни в малейшей степени не испугало Дамьяна. Он чуть насмешливо продолжил, обращаясь к девушке:

— Перекладина слишком коротка, чтобы уместить нас троих. Но вы можете вместе с вашим отцом и мистером Ливингтоном сесть внутри повозки…Правда, прежде в ней перевозили компост для удобрения земли в теплицах. Но, даю слово, вашему платью ничего не грозит, ее хорошенько выскребли и вычистили.

— Дамьян, вы разыгрываете меня!

— И в мыслях не было, — уверил он ее. — Ваша подруга неоднократно присутствовала при разгрузке компоста, а иногда и руководила процессом. Так что она может подтвердить. Не правда ли, Найтингейл?

— Да, — покорно сказала я будничным тоном, — это та самая тележка.

Мне стоило больших трудов сохранять спокойный, почти безучастный вид, чтобы невольно не выдать своих чувств. До этого момента я и сама не осознавала, как мне хочется ехать с ним. Сидеть подле него, прикасаться своим плечом к его…И потому, когда он заявил, что уже пообещал место мне, у меня не хватило духа возразить ему.

Однако тете эта идея пришлась не по вкусу. Но, чтобы не тревожить миссис Тернер, она молча согласилась обменять меня на Виолетту, уповая на мое благоразумие и отсутствие привычки действовать согласно сиюминутным порывам вопреки воспитанию и приличиям.

Мисс Виолетте Тернер повозка из Китчестера теперь представлялась не такой уж привлекательной, а перспектива оказаться на месте, где всего лишь несколько часов назад лежал компост, чудовищной. Ничто, даже близость мистера Клифера, не могло заставить ее пересилить брезгливость и занять место в тележке. Но и отступать с позором, представ перед столь колоритным почитателем в невыгодном свете, она не собиралась. Лицо ее, пылавшее от обиды, приняло своенравное выражение, и она бравурно заявила нам:

— Вы боитесь, что Дамьян украдет меня из-под ваших щепетильных носов! Потому и не хотите, чтобы я ехала с ним! Или совершит что-нибудь противозаконное, отчего у вас волосы встанут дыбом!

— Летти, ну что ты, никому и в голову не могло прийти такое!

— Виолетта, сию минуту извинись, твои слова оскорбительны, — произнес ее отец тоном не слишком отягощенным строгостью.

Боже! Я уже уповала, что Господь сжалится над нами и разверзнет под ногами Виолетты землю, чтобы она провалилась куда-нибудь подальше от нас, на край света. Единственный, кто наслаждался занятным зрелищем, был Дамьян. Скрестив руки на груди и привалившись к борту пресловутой повозки, он, похоже, еще никогда так не веселился.

— Вздор! — громогласно объявила тетя. Она послала в Дамьяна разящий похлеще самых острых дамасских кинжалов взгляд. — В сложившейся ситуации этот молодчик будет первосортным олухом, если выкинет подобный фокус.

— Что вы имеете в виду, Гризельда? Что значит «сложившаяся ситуация»?

Но тетушка, не слыша миссис Тернер, бойко хлопнула в ладоши и в очередной раз приказала рассаживаться по местам.

После впечатляющей новости о компосте, сэр Арчибальд отмел все попытки мисс Уилоуби посадить его в «неблаговидный экипаж» и сконфуженно забрался в повозку Готлибов. Туда же отправился и мистер Ливингтон, не забыв предоставить дамам свой обтянутый синим твидом локоть в качестве превосходной опоры.

На небе замерцали россыпи звезд, а ночная мгла уже медленно отвоевывала у сумеречного вечера свои права, когда маленький караван из двух повозок, наконец-то, двинулся в путь.

Мы ехали вдвоем! И меня нисколько не заботило, что остальные жмутся друг к другу, как овечки в тесной клетушке загона. Хотя по всем правилам хорошего воспитания я обязана была думать только об этом и о том сочувствии, какое непременно должна выказывать сейчас. Но, увы, мои мысли были совершенно далеки от их стесненного положения.

Первые минуты меня одолевало смущение. Я боялась ненароком прикоснуться к Дамьяну, и потому сидела не шелохнувшись, сцепив на коленях руки. Но он вел себя исключительно по-джентльменски: завел необременительный разговор о погоде и смотрел только в сторону лошади. Вскоре я перестала вздрагивать при его малейшем движении и нервно ожидать чего-то безумного. Впрочем, я ехала с ним — и это уже было безумством. И я совершила его!

Когда наш караван покинул деревню, Дамьян выполнил «обещанное» и передал мне вожжи с шуточным напутствием поберечь наши кости и не опрокинуть нас в глубокий овраг. Подхлестнув Стрекозу, я невольно рассмеялась шутке, и внезапно поняла, что этот вечер доставляет мне безмерное удовольствие.

К высоким бортам повозок Рэй (и когда только успел) прикрепил факелы. Телеги на ухабах подпрыгивали, скрипом оповещая о своей ветхости, а языки пламени колыхались, будто живые, то вспыхивали густым багрянцем, то почти затухали, освещая сгущавшуюся тьму красноватым ореолом. Над нами, словно тончайший купол, дрожал рассеянный дым и причудливые тени, похожие на чертиков, вылетевших на ночную охоту, мелькали по озаренным лицам.

Вблизи все казалось задернутым непроглядной черной завесой, но дальше у горизонта длинным пятном очерчивался лес, к которому нестройной вереницей тянулись веселые огоньки. Из мрака до нас долетали всплески смеха, отдельные фразы песен, позвякивание упряжи и радостные, а то и просто хмельные голоса, сливавшиеся в один неясный гул.

И Дамьян был здесь! В руках я держала вожжи, но все-таки закрыла глаза, прислушиваясь к тому, что творилось со мной. Сладко стесняло в груди. В воздухе остро ощущался едкий дым костров, полыхавших за лесом, и как будто витало какое-то томительное ожидание. Поневоле казалось: из-за того, что он рядом, должно произойти что-то очень важное.

Мучительные подозрения, страх последних недель, недоверие — все это куда-то исчезло, скрылось под покровом волшебной ночи. В этом прозрачном воздухе не могло найтись места злу. Я была счастлива. Если бы только эта поездка никогда не кончалась!

— Что тебя так позабавило в Сильвер-Белле? — решилась я и завела разговор.

— Разве там было что-то забавное?

— Ты улыбался… иногда.

— Надо же, — он лукаво прищурился. — Кто тебе сказал?

— Тетя Гризельда.

— Твоя тетя Гризельда исключительно наблюдательна. И догадлива.

— От нее невозможно что-то скрыть.

— Если бы мне раньше сказали, что я улыбался, наблюдая, как сматывают шерсть, я бы испугался за свой рассудок.

— А что, радоваться простым вещам — помешательство?

— «Простые вещи» всегда были для меня из разряда несуществующих.

— Так же как и люди? — я ступила на опасный путь, но не смогла пересилить себя и остановиться. Это ночью я была смелой.

— Люди бывают чрезвычайно полезными существами, — казалось, он подначивал меня.

— А чем тебе полезна Виолетта?

— Ревнуешь? — впервые за время езды он взглянул на меня. В его зрачках отражался факел.

— Я… — я отвела глаза, — едва ли я могу похвастаться скудоумием!

Он рассмеялся.

— Такие как ты хвастаются только скромностью.

— Зато у тебя богатейший выбор на этот счет! И все же, зачем тебе Виолетта? Она не одна из…твоих девиц. Я не позволю играть с ней и заманивать в свои сети. Ты уже немало унизил в угоду своему вожделению: Джудит, мисс Падок…

— Кто такая мисс Падок?

— Боже, ты даже не помнишь, кого соблазнял?! Дочка викария из Эмбер-Виладж. Она чуть не умерла, после того как поняла, что ты сотворил с ней!

— Бред, она отравилась какой-то дрянью, пытаясь избавиться от ребенка.

— От твоего ребенка, Дамьян! Неужели ты настолько черств, что тебе безразлично это?

— Она сама приняла решение, — процедил он сквозь зубы. — Я обещал ей свою защиту. Если бы ребенок родился, он никогда бы не знал нужды!

Дамьян вновь обрел спокойствие, причем так же быстро, как за мгновение до этого стал резким и злым. Если я хочу добиться откровенности, мне нужно быть сдержанной, а не лезть в непроглядные заросли, которые могут вспыхнуть от одного неосторожно сказанного слова.

— Я не верю, что ты увлечен Летти. Она нужна тебе, но для каких целей? Тщеславие застилает ей глаза, она считает, что ты без ума от нее. А ты поддерживаешь ее в этом заблуждении.

— Она сама не прочь пребывать в нем как можно дольше, — немного развязно отозвался Дамьян. — Почему бы тебе не закрыть глаза на эти маленькие слабости.

Я с хладнокровием приняла его ответ. Очарование ночи прошло, оставив неприятный осадок чего-то несбывшегося. Мы въехали в лес. Над нами раскинулась черная сеть косматых ветвей, наброшенная на звездное небо. Из-за недавних дождей дорога раскисла и превратилась в глубокую колею, заполненную опавшими листьями. Между стволами старых вязов, покрытых проседью лишайника и мха, темнели густые заросли кудрявого папоротника. Сонный бор недовольно поскрипывал и вздыхал, а где-то в валежнике жалобно ухала сова.

Дамьян первый заговорил о той ночи. Чуть склонившись, чтобы не касаться головой низких ветвей, он жестко произнес, позабыв про свой насмешливый тон:

— Тебе нужен отчет о моих передвижениях? Я не могу дать тебе внятных объяснений.

— Ты прогуливался. Джессика сказала, что встретила тебя у парадного входа.

— Тебя это устраивает?

— У меня нет других фактов.

Он прищелкнул языком и желчно проронил:

— Моя репутация не нуждается в «других» фактах, чтобы обвинить меня. Остальные не постеснялись тут же приписать на мой счет это происшествие с тобой.

— Репутация — это хорошо устоявшееся мнение. Я же не принимаю в расчет то, что говорят другие. Я слушаюсь только своего суждения.

— И что подсказывает тебе твое нерушимое здравомыслие?

— Ты мог бы легко это сделать.

Он как-то безразлично пожал плечами и, шокировав меня, беспощадно заявил:

— Если бы я хотел избавиться от тебя, то сделал бы это не в Китчестере и не сейчас. А задолго до всей этой кутерьмы с появлением горячо любимой внучки. Полагаю, несчастный случай со слишком неугомонной девчонкой не вызвал бы у местных умов подозрений. Помниться, я сам говорил тебе, что нужно быть смелее и не избегать родственников… Мне не нужна твоя смерть, соловей. Заруби себе это на носу. Если не доверяешь своим чувствам, обратись к логике, которую ты так ценишь.

— Однако все уверены, что это ты.

— Мне начхать, в чем они уверены! Мне безразлично даже твое мнение, поскольку оно ничего не изменит.

Его слова горько задели меня. Но я все же произнесла:

— Не думаю, что это был ты. Там на лестнице я не смогла бы сопротивляться тебе так долго.

— Ну, слава богу, — Дамьян зло хохотнул, — по крайней мере, подозрения в неуклюжести и бессилии не тяготеют над моим самолюбием.

Злость выдала его. Он не так безразличен к моему мнению, как хотел показать.

— И все же… ты мог только запугивать меня. Граф настаивает, что это была шутка. Твоя месть мне. Порой, я не могу отделаться от ощущения, что все так и было.

— Слова старика не стоят и выеденного яйца. Он скажет что угодно, лишь бы оградить Китчестер от проблем. Представить покушение в виде жестокой шутки над несчастной внучкой — поступок, который от меня все ожидали и который легко объясняем моим стремлением заполучить замок, — вполне в его духе.

— А что в твоем духе, Дамьян? — еле слышно спросила я. — Я не могу верить тебе до конца. Я знаю, на что ты способен. Чего ты хочешь? Чего действительно хочешь?

— Ты знаешь чего.

Я вздрогнула всем телом, до боли стиснув в онемевших руках вожжи.

— Но так ли это?! Как я могу верить тебе, когда все твои поступки противоречат словам?

— Человек чаще действует согласно обстоятельствам, а не своему желанию

— Никогда бы не подумала, что ты из тех, над кем довлеют обстоятельства.

— И, тем не менее, это так.

— Звучит очень интригующе, — я уже овладела собой. — И какие же обстоятельства вынуждают тебя искать общества Виолетты? Или говорить мне о своей безумной страсти? Женитьба на мне сделает тебя ближе к Китчестеру. Но, может быть, ты не хочешь делить его со мной?

— Что ты хочешь услышать от меня?

— Искренности.

Он издал какой-то гортанный звук, похожий на фырканье.

— У тебя до глупости обостренное благоразумие. Даже самая пугливая черепаха не сделает ни одного шага, если не высунет голову из панциря.

— Я не черепаха! — бессмысленно буркнула я и затихла

Меня охватило почти непереносимое волнение. Прислонившись к холодному борту повозки, я посмотрела на его профиль. Жесткий, резко очерченный в багряном свете факела, грозный и напряженный. Все мои чувства к нему смешались, и я ничего не могла в них понять. Я лишь знала, что никогда не смогу полностью доверять ему.

Долгое время мы молчали, слушая дыхание друг друга и доносившиеся отовсюду звуки леса. Наконец он заговорил, уставшим и немного апатичным голосом:

— Мой хлыст пропал еще утром, когда я купался в реке. Я считал, что раздеваясь, неосторожно бросил его на траву, а он скатился в воду. О том, что я купаюсь по утрам, знает чуть ли не каждый в Китчестере. А твой бессознательный лепет, когда я тебя принес, слышали все. Если среди нас был убийца, то он затаился.

Я хотела спросить его о Жаннин и Уолтере, но не посмела выдвинуть подозрения против его матери. Какие бы ни были между ними отношения — она его мать. Но он сам заговорил о ней.

— Жаннин не бойся — она глупа и похотлива. Я подозревал, что у нее есть любовник, но не знал, кто этот счастливчик. А в ту ночь оба так нервничали, что все сомнения исчезли.

— Я слышала их, но они вели себя так, будто виновны в большем, чем прелюбодеяние.

— Едва ли будет что-то ужаснее для бесхребетного Уолтера, чем уличение в измене.

— Почему?

— Эллен — Китчестер. А кто такие эти двое? Граф никогда не простит, тем, кто посмеет насмехаться над одним из Китчестеров. Самое простое, что он может сделать — это выгнать любовников к чертям, оставив подыхать на улице…

Я обдумала его слова. Возможно, этим и объясняется тот дикий испуг разоблачения, что владел любвеобильной парочкой. Оба они отлично устроились под крылом графа Китчестера, и в один миг лишиться этой праздности и оказаться на улице, влача нищенское существование, было в высшей степени жуткой перспективой.

— Почему ты избегал меня все это время? — спросила я, ожидая еще одной колкости.

— Я и дальше буду это делать. У меня есть кое-какие мысли, кто бы это мог быть. Нужно время, чтобы подтвердить их.

— Хорошо, — согласилась я, будто он ждал от меня согласия. Я подумала, что не в силах ни возражать, ни сопротивляться. Я так слаба против Дамьяна, я, которая всегда была так отважна, так уверена в себе! Я хотела от него объяснений и получила их, но только потом, в одиночестве обдумывая его слова, поняла, что едва ли избавилась от холодка подозрения в груди. А сам Дамьян повернул наш разговор как бы в свою пользу. Я хотела поверить ему. Но могла ли?

ГЛАВА 30

Воздух гудел от звуков бубенцов и колокольчиков на соломенных шляпах. Владельцы рогожных балаганчиков и лотков со всякой снедью громко созывали народ полакомиться вкуснейшей сдобой или посмотреть на невиданные чудеса, скрытые за цветными занавесками. Весь этот шум перекрывали пронзительное «ту-ту-ту» мистера Панча и несмолкающая свирель его неразлучной спутницы Джуди.

Дым огромных костров тянулся к небу, заволакивая густой сизой пеленой половинчатую луну. Вокруг кострищ вздымались корявые ветви. Тут же были свалены в кучу неровные чурбаки и поленья, и ожидали своей очереди отправляться в огонь.

Когда мы подъехали и спустились с повозок, произошел еще один досадный момент. Дамьян задержался, подыскивая для привязи удобное место. Я же подошла к остальной группе. Отталкивающая личность мистера Клифера настолько занимала некоторые умы, что являлась единственной темой, которую без устали смаковали на протяжении всей дороги. Тетя Гризельда не принимала участие в обсуждении и хранила строгий нейтралитет, не одобряя ни одну из сторон и избрав своей тактикой тяжеловесное молчание. Зато миссис Тернер, огорченная необъяснимой симпатией дочери к этому человеку, наверное, впервые в жизни позволила себе предвзято высказаться о ком-то. После ее несколько сумбурной речи, мистер Ливингтон, искренне веривший, что нерасполагающие манеры еще не показатель конченности человека, провозгласил:

— Мистер Клифер не так уж и плох. Помяните мои слова, придет день, и он удивит нас всех!

За спиной молодого врача раздался язвительный смешок и Николс, обернувшись, был встречен столь злой усмешкой, что тут же стушевался.

— Удивлять дураков — занятие не по мне, — процедил Дамьян.

На это Николс улыбнулся с мужеством, побудившим меня броситься на его защиту.

— Слава богу, мы не доросли до вашего уровня интеллекта, мистер Клифер. Едва бы вы выдержали такую конкуренцию!

Но Дамьян только вновь отрывисто рассмеялся и, огибая разряженную публику, направился к балаганчикам. Следом за ним ушла по своим комитетским делам и тетя Гризельда. А миссис Тернер, уже в сотый раз открыла рот, чтобы предостеречь дочь от неблаговидных поступков и напомнить ей об угрозе, исходившей от мистера Клифера, но была внезапно прервана мужем. Со знанием дела тот заявил ей, что родительское брюзжание только растравливает детей на спорные действия. Затем, раскланявшись с нами, твердо взял жену за плечи и увлек к спешившей им навстречу миссис Лонгботтом. Не успели они скрыться, как Виолетта догнала Дамьяна и завладела его рукой, чему тот нисколько не сопротивлялся.

— Дамьян, помнится, вы обещали избавить нас от занудства со стороны некоторых личностей.

Я угрожающе воскликнула, обращаясь к нему:

— Только посмей покуситься на мое занудство, и я отравлю тебя как самую омерзительную крысу! Подсыплю в тарелку мышьяк!

— Ого, в мои планы не входить почить в столь раннем возрасте и столь экстравагантно.

— Но вы обещали, Дамьян!

— Обещания даются по необходимости, а исполняются по желанию, мисс Тернер.

Виолетта так и не смогла подобрать достойный ответ, чтобы выразить свое возмущение его предательством.

Мы подошли к лоткам с углем и соломенными шляпами. От души измазав лица, мы с Сибил стали похожи на самых настоящих трубочистов, не хватало только метлы и ведерка. А Летти удовлетворилась роскошной шляпой, которую примеряла по-меньшей мере минут десять.

Тем временем над поляной разнесся звон бубна и взрывы смеха, разноцветная толпа радостно зашумела и устремилась на звук. Началась игра в жмурки, и Виолетта изъявила страстное желание поучаствовать в ней.

— Дамьян, а вы играли в жмурки? Нет? Ну, это же огромное упущение. Пойдемте скорее, вы обязательно должны ловить меня. Я поддамся только вашим сильным рукам.

— А как же твоя шляпа, Летти? Опять ее растопчут в той толчее, что твориться во время игры.

— А если и растопчут, то что такого?! В прошлый раз мы заплатили всего-навсего полкроны… Только не начинай нудить! — опасливо добавила она. — Хорошо, я сниму ее во время игры. Ники, подержит ее.

— А вдруг ему тоже хочется развлечься? — я могла без устали поддевать ее. А сейчас тем более делала это с двойной радостью и особым умыслом.

— Он будет держать мою шляпу! Николс…

— Мисс Сноу не ошиблась, мне бы очень хотелось поучаствовать в игре. Из-за учебы и работы я уже давным-давно не делал ничего забавного.

— Тогда оставлю эту гадкую шляпу тут! — Виолетта рывками принялась развязывать ленты.

— Нет, нет, Летти! — в разговор вмешалась Сибил. Она ласково улыбнулась. — Ты так долго ее выбирала, что теперь отказываться от нее исключительно несправедливо. Я подержу шляпу. Все равно мы с Рэем не будем играть.

— О, Сиб, ты настоящая душка, не то, что некоторые!

За всю сцену Дамьян так и не сказал ни единого слова. Пару раз к нашей компании подходили какие-то парни, изображавшие то ли пиратов, то ли разбойников с большой дороги. А может, и вовсе никого не изображавшие, а имевшие вполне обычный для себя вид. От них за милю несло кислым домашним вином и неприятностями. Они за руку здоровались с Дамьяном, и каждый из них считал своим долгом, оглядев нас троих с головы до пят нехорошим взглядом, выразить свое восхищение подмигиванием и сальной улыбочкой. Особенно ретиво это восхищение выражалось Виолетте. И, слава богу, тут она проявила редкое для себя благоразумие, воздержавшись от заигрывания с подобными людьми.

— Что за рожи! — выдохнула она брезгливо, после того как очередной «знакомый» Дамьяна с блеском завершил серию подмигиваний и скрылся в толпе. — У вас с ними какие-то дела, Дамьян? Или так, общее прошлое?

— И то и другое, мисс Тернер.

— Мне трудно представить, что у них может быть что-то общее с вами.

— Вот и не затрудняйте свою красивую головку.

— А вы не расскажете?

— Нет.

— Даже если я сильно попрошу вас об этом?

— Ливингтон, я слышал, вы врач? — резко сменив тему, обратился Дамьян к Николсу, умышленно не заметив негодования на лице своей спутницы.

— Еще только учусь. Прохожу практику в больнице в Солсбери.

— Вот как, решили работать среди низших слоев населения.

— Бедным нужно лечение точно так же как и богатым.

— Обычно бедные умудряются умирать и без присмотра врача, — съязвил Дамьян. — Они в состоянии оплатить только одно — либо гроб, либо лекаря. Бессменный выбор всегда за первым. Зачем попусту тратить деньги на бесполезное светило науки, если после его визита все равно отдашь богу душу.

— Я лечу, мистер Клифер, а не калечу! — в голосе Николса прорезалась жесткая нотка, и все мы вдруг ясно поняли, что он, бесспорно, знает и любит свою профессию и готов стоять за нее до последнего. — Именно с этой целью я живу и учусь! За жизнь своих пациентов я буду бороться как за свою. Это вопрос не только чести и долга — это вопрос совести, Клифер.

— Вряд ли для мистера Клифера слова «честь», «долг», «совесть» имеют какое-то значение, Николс, — обратилась я к нему. — Его может волновать только одна вещь — деньги. А твое рыцарское стремление помогать людям, он скорее назовет блажной дурью и сочтет отличным поводом поглумиться.

— Отчего же. Я не могу не оценить тех людей, что бросают вызов судьбе, — вкрадчиво возразил Дамьян. — Но и заведомо проигрышное дело не вызывает во мне отклика, каким бы благородным оно ни было. Благотворительностью сыт не будешь.

— А выигрыш — это набитый кошель и служение упитанным богачам? — горячо воскликнула я. Николс стоял рядом со мной и я, выражая свою поддержку, сжала его плечо. — А простые люди пусть подыхают?! Можно полюбопытствовать, Дамьян, когда ты жил в трущ…в Лондоне, ты, наверно, никогда, совершенно никогда не болел?

В его глазах вспыхнул зловещий огонь. Я ощутила себя при этом так, будто угодила одной ногой в трясину и должна как можно скорее отступить обратно, пока меня не засосало. Спасение пришло, как ни странно, от Виолетты, и в этот раз я была ей благодарна за ее раздражительность.

— Роби, что на тебя нашло! Еще немного и ты испортишь всем настроение. И что ты вцепилась в Николса?! Ему, наверняка, неприятно! Но он — джентльмен, и будет стоически терпеть твои поползновения! И, в конце концов, может быть, уже начнем веселиться?

Когда мы пробирались сквозь толпу, я заметила, что при виде Дамьяна люди тревожно отступали. Кто-то испуганно или с неприязнью глядел ему вслед, кто-то бормотал проклятия, но ни один человек на нашем пути не остался равнодушен к его появлению.

Рэй и Сибил держались позади нас. Между ними завязался серьезный разговор. Настолько серьезный, что вынудил парня говорить, причем делал он это с несвойственной ему эмоциональностью. По отдельным фразам, долетавшим до меня, я поняла, что речь идет о свадьбе. Пару раз в разговоре проскользнуло мое имя, и я невольно прислушалась. Мне показалось, что Сибил отвечает натянуто, словно разговор ей неприятен. Я обернулась — у нее, и впрямь, был расстроенный вид.

— Спасибо вам, Найтингейл, — занятая разведыванием чужих тайн я не заметила, как Николс поравнялся со мной и пошел рядом.

— За что?

— За то, что так отважно защищали меня.

— Пустяки. Дамьян иногда бывает просто невыносим. И тогда страдает всякий, кто попадется ему под руку.

— Я слышал, вы гостите в Китчестере.

Он уже взял себя в руки и ничем не напоминал того несчастного, что не мог спокойно, без щенячьей преданности во взгляде, смотреть на Виолетту.

Парочка позади нас замедлила шаг и отстала.

— Похоже, «жуткий граф» не настолько страшен, как о нем говорят. Едва ли у вас был бы такой цветущий вид, если бы вам пришлось терпеть пытки и лишения.

Я улыбнулась.

— Граф — маленький безобидный старичок. Никто бы не подумал при виде него, что этот коротышка внушает страх сотням жителей. А обитатели замка, хотя и не все приятные люди, но вовсе не безжалостные звери.

— И все же я поражен вашей смелостью. Впрочем, вы, Найтингейл, всегда ею отличались. До сих пор вспоминаю, как вы вытащили мисс Рид. Юные леди обычно не бросаются под копыта лошадей, чтобы спасти человека, не так ли?

— Я придерживаюсь мнения, что мы не так хрупки, как представляют нас некоторые.

— Просто мужчины боятся лишиться своего превосходства, признай они, что женщина хоть в чем-то может быть лучше них. Поэтому и вынуждены придумывать байки про слабый пол.

— О, и это говорит мужчина!

— Я молод и смотрю на мир незамутненным предрассудками и пережитками прошлого взглядом… В больнице я неоднократно был свидетелем того, как сестры трудились, ухаживая за больными, когда многие работники-мужчины валились с ног от усталости.

Упоминание о больнице дало мне повод расспросить Николса о работе. Но он отвечал односложно, словно его заботило в этот момент нечто более существенное, чем его практика.

— Найтингейл, если я обращусь к вам с личной просьбой, вы не сочтете меня излишне дерзким и неучтивым.

— Вряд ли от вас может исходить что-то неучтивое, Николс.

Его лицо окрасилось в алый цвет, а рука непроизвольно потянулась к волосам. Он смущенно осмотрелся, будто опасался, что нас могут подслушать.

— Это из-за Виолетты…то есть, мисс Тернер, — он покраснел еще сильнее, так что веснушки слились с цветом лица. — Я хочу вас попросить…кхм…подыграйте мне, Найтингейл.

— Что вы имеете в виду? — но тут я сообразила, что означает его просьба. — О, но это совершенно невозможно.

— Почему же? Если я неприятен вам, тогда приношу свои искренние извинения…

— Николс, дело совсем не в этом, — поспешно прервала его я, — конечно же, вы мне приятны, но…Неужели вы думаете, что сможете этим спектаклем привлечь внимание Летти?

— Почему бы не попытаться?

— Потому что сейчас вы не конкурент Дамьяну Клиферу! — прямо сказала я, и хотя мои слова прозвучали, как удар плетью, я считала, что в данной ситуации горькая правда лучше всего. — Он опасный человек, о нем мало что известно и, кроме того, общество заклеймило его, как негодяя и бандита. С таким набором козырей он еще долго будет оставаться в глазах Виолетты самым привлекательным поклонником. А вы? О вас она знает буквально все.

— Поэтому я и прошу вас! Я должен чем-то поразить Виолетту, и самое лучшее — это показать, что на ней свет клином не сошелся. Это должно пронять ее!

С одной стороны, он прав. Потеря самого преданного поклонника, может оставить глубокую рану на самолюбии Виолетты. Но с другой — могло ли это дать Николсу то желаемое преимущество, которое затмило бы все достоинства его соперника?

Разумеется, мне стоило отказаться от этой нелепой затеи. Но тогда мне пришло в голову, что, если я соглашусь, то и сама смогу проучить кое-кого, поставив на медный лоб Дамьяна несильный, но чрезвычайно досадный щелбан.

— Ну, раз такое дело, тогда я, пожалуй, возьму тебя под локоть.

Мы подошли к большому, огороженному тюфяками с сеном, кругу, где в самом разгаре шла игра в жмурки. Под аккомпанемент звенящего бубна около дюжины парней и девушек с шарфами на глазах пытались поймать хлипкого юнца со связанными за спиной руками и колокольчиком на шее. Конечно, стоило ему двинуться, как колокольчик начинал звенеть, а остальные, слыша звон, гонялись за юнцом по всему кругу, наваливаясь на тюфяки и сталкиваясь друг с другом. Те, кто заступал или вываливался за ограждение — выбывал из игры. И нередко случалось так, что человек с колокольчиком на шее оказывался достаточно шустрым и увиливал от «ловцов» до тех пор, пока в круге никого кроме него не оставалось. Зрители же криками и шутками подбадривали игроков, в особенности тех на кого они на спор поставили монетку.

Дата добавления: 2015-08-29