Соловей для черного принца (СИ) 20 страница

В первый момент я думала, граф ответит ей также обидной грубостью. Но старик только громко крякнул, откинувшись на стуле, и похлопал себя по животу, выражая крайнюю степень довольства. Потом потянулся и невнятно пробормотал, что «глоток свежего табачного дымка» взбодрит его после сытного обеда. Он предложил мне прогуляться в саду, но я не желала вновь начинать разговор о моем будущем, какой, судя по упрямому блеску в глазах, дед был намерен завести. Как и леди Редлифф, граф терпеть не мог неизвестности, особенно, когда решение зависело от другого человека, и сам он не мог его контролировать. Из-за этого он только еще больше раздражался и вспыхивал при малейшем недовольстве.

Когда граф Китчестер оставил нас, Эллен заметно расслабилась и даже позволила себе положить десерт — маленькую порцию сливового суфле.

— На самом деле дядя не всегда такой…хм…неприятный, как сегодня — пробормотала она, разминая серебряной ложечкой бледно-лиловую мяготь.

— Ага, иногда он намного грубее, — вставила Жаннин, мощно сморкаясь в платочек.

— Кхм, кхм… — непроизвольно вырвалось у миссис Уолтер следом за оглушившими нас звуками. Она закрыла рот кончиками пальцев, то ли пряча улыбку, то ли от ужаса.

— Что, что, воробушек? — встрепенулся от записной книжки мистер Уолтер. Приподняв низко склоненную к столу голову с жиденькой сероватой растительностью, он озадачено поискал глазами жену и, наткнувшись на нее, некоторое время удивленно всматривался, словно процесс узнавания проходил чрезвычайно медленно.

— Тебе что-то необходимо? — спросил он с почти вымученной заботливостью, сквозь которую отчетливо просачивалось досадное раздражение. Если его жене и было что-то необходимо в этот момент, то после такой не в меру заботливости, всякая нужда в этом как-то сама собой отпала.

— Нет, — сухо отозвалась Эллен, не отрывая глаз от суфле. Она так и не попробовала его, а продолжала разминать, превратив лакомство в неприглядную кашицу. — Не беспокойся.

Едва ли ее муж утруждал себя этим трудоемким и неудобным чувством. Поспешно отвернувшись от жены, так и не удосужившись изобразить на своем лице хотя бы видимость интереса к ней, он вновь склонился над записной книжкой. С нежностью, достойной любовника, его пальцы пробежали по лощеным страничкам, выискивая неисписанный листочек.

— Горячность дяди из-за повышенной нервозности, — сказала Эллен, возвращаясь к прерванному разговору. — Ему предстоит тяжелый выбор, и потому он весь на нервах.

— Не скрою, — улыбаясь, заметила я, — благодаря его вспыльчивости, я испытала немало приятных минут, наблюдая за сменой эмоций на лице леди Редлифф.

Эллен не поддержала моей шутки. И я поздно поняла, что для нее самой это были тягостные минуты страха, когда она в напряжении ждала, что гнев матери может обрушиться на нее.

— Не понимаю, почему этот выбор тяжелый, — вмешалась Жаннин. — Мой мальчик тут уже несколько лет батрачит! И считает этот замок своим домом. И потом, старикашка сам говорил, что Дамьян — это лучшее что он мог пожелать для Китчестера.

— Было, Жаннин, до появления дорогой Найтингейл.

— Но он может его усыновить, как и хотел! — вскричала миссис Клифер, едва сдерживая готовые политься вновь слезы. — Просто, теперь мы ему стали бесполезны, и он хочет избавиться от нас как от использованной вещи. А если он нас выгонит, то куда мы пойдем? На улицу!

— Ну что ты. Ты все слишком утрируешь, — промолвила Эллен, глядя, как Жаннин промокает глаза платочком, уже ранее использованным по другому назначению. — Ни дядюшка, ни кто-либо другой никогда вас не выгонит. Здесь ваш дом. И не принимай все так близко к сердцу. От этого случаются сердечные расстройства.

Слушая их разговор, мне вдруг захотелось признаться.

— Я не хочу этого наследства. И уже неоднократно заявляла об этот деду.

— Найтингейл, правильно ли я расслышала? — Эллен непонимающе смотрела на меня. — Ты не можешь отказаться от наследования.

— О, — тут же встрепенулась Жаннин, — значит, я могу… Дамьян может рассчитывать на то, что он будет владельцем всего этого?

Я замялась, уже сожалея о том, что не сдержалась. Зачем мне надо было болтать про это? Мне было неловко от того, что я поставила себя в такую глупую ситуацию.

— Если честно, дед не намерен следовать моим желаниям. Он заявил, что не хочет оставлять замок в чужих руках. А Дамьян, даже усыновленный, будет чужаком, как выразился граф.

— Но он вовсе не чужак! — пробормотала Эллен еле слышно. В ней уже чувствовалась усталость и, казалось, что она насильно заставляет себя сидеть здесь и произносить слова. — Он гораздо ближе и роднее к Китчестеру, чем многие из нас. В нем дух Китчестеров.

— Вот-вот, дух! — поддержала ее миссис Клифер, многозначительно подняв палец.

— Уверена, граф и сам это знает. Не думаю, что он ослеплен родственными обязательствами. Он должен видеть, что Дамьян гораздо полезнее в роли хозяина, чем я.

— Тогда почему же он остановил свой выбор на тебе? Ты права, дядя не стал бы выбирать то, что принесет меньшую пользу для Китчестера.

— Я не знаю, — развела я руками. — Правда, граф клятвенно пообещал мне, что если в конце своего пребывания здесь, я все еще буду настаивать на своем отказе, то он впишет в завещание Дамьяна. Дед хитрит. Он почему-то уверен, что замок заставит меня изменить решение.

— А это возможно?

— Надеюсь, что нет, — ответила я чуть дрогнувшим голосом, вспомнив, как, осматривая комнаты, представляла себя хозяйкой всего этого великолепия.

Это не укрылось от Эллен. Она внимательно взглянула на меня и понимающе кивнула.

— Дядюшка всегда отличался умением предугадывать события, — шутливо заметила она. Затем с усилием подняв руку, прижала два пальца к виску. — Мне лучше лечь в постель, пока сквозняки не добрались до моих слабых бронхов. Вы знаете, Найтингейл, в этих старинных домах гуляют порой такие смертоносные сквозняки, от которых легко подхватить простуду и в считанные дни отдать Господу нашему душу. Они беспощадны ко всем… особенно к детям.

Она поднялась, опираясь руками на столешницу и сняв со спинки стула шаль, укуталась в нее. Глубоко запавшие глаза задумчиво остановились на полковнике Редлиффе. Но я знала, что она не видит его скрючившейся фигуры. Ее скорбные мысли были совсем далеко отсюда.

— Я буду молиться за тебя, дорогая Найтингейл, — через какое-то время произнесла Эллен, — чтобы ты поскорее приняла верное решение. Уверена, и матушка, и дядя поддержат меня.

Подобный поворот не понравился Жаннин и, когда миссис Уолтер, сопровождаемая своим мужем, скрылась за дверью, она нетерпеливо затараторила:

— Не слушай ее! Они все против нас. Выскочки и прихлебатели! Вот как они нас называют. Вот увидишь, и тебя не минует эта участь. Кто ты для них? Никто. Какая-то непонятная внучка, свалившаяся как ком снега на голову. Это сейчас они радуются тебе, уговаривают принять, словно ценный дар, замок. А только затем, чтобы избавиться от нас. Они боятся Дмьяна! Да, да. Боятся, что он приберет все их никчемное владение и будет единолично хозяйничать. А их задвинет на задний план. Сами то живут, словно паразиты. Нещадно эксплуатируют его…

Эту тему миссис Клифер не оставила и потом, когда мы пошли осматривать служебные помещения. Приобщив к делу все свои немногочисленные актерские таланты, коими она владела хоть и не блестяще, но терпимо, Жаннин уговаривала меня ни в коем случае не менять своего решения и категорически отказываться от наследства. Она убеждала меня в катастрофических последствиях, если я стушуюсь и подчинюсь желанию графа, а также сообщила, что безгранично верит в мою твердость характера.

Я героически выстояла под напором ее страстного многословия, находя спасение в осмотре кухни и прилегающим к ней столовой, прачечной с сушильнями, кладовых и хозяйственных помещений. Временами, она прерывалась, чтобы представить меня слугам и вкратце рассказать о том, куда мы попали. Судя по тем фактам, которые она доводила до моего сведения, Жаннин неплохо разбиралась в хозяйстве и, приняв на себя обязанности экономки, отлично справлялась.

В половине пятого я с облегчением распрощалась с ней и, устав от сумеречных коридоров и душных помещений, решила выйти в сад. Мне еще предстояло осмотреть внутренний двор и прилегающие постройки, посетить оранжереи и совершить объезд по графским землям. Даже сам замок я еще не видела целиком! Но у меня уже не было сил! Сейчас мне больше всего хотелось взять книгу и посидеть в беседке, скрывшись от всех за ажурными стенками, увитыми зарослями ползучего плюща. Мне потребовалось четверть часа, чтобы найти в библиотеке книгу. Я взяла Джонатана Свифта и его «Путешествия». Как символично, размышляла я, выходя в сад. Я чувствовала себя Гулливером, заброшенным стихией в неизведанный мир. Как будто я проживала самое авантюрное приключение, в котором могли случиться со мной необыкновенные, а порой и совершенно немыслимые вещи. Этот замок, люди, интриги, в центре которых я оказалась, будоражили меня, заставляя смотреть на мир другими глазами.

В беседке стояла прохладная тень и густой аромат зелени. На полу у основания стенок высились крохотные кучки опилок, оставшиеся от жуков-короедов. А прямо со стен и крыши, выбив сгнившие дощечки, внутрь беседки свисали длинные щупальца плюща. Вокруг расползлись бесформенные заросли роз. Как хорошо тут! Увлекшись книгой и наслаждаясь спокойствием, я просидела так до самого вечера. Только когда солнце склонилось к горизонту, а глаза заныли от напряжения, устав всматриваться в нечеткие буквы, я побрела в дом.

За ужином леди Редлифф была спокойна и величава, словно и не было никакого разлада с братом. Граф же походил на того озорного, смешного человечка, каким я знала его во время наших встреч у речки. Он вовсю шутил и заразительно смеялся. Правда, никто кроме меня и Джессики его не поддерживал. В переменках между анекдотами, дед обсуждал вполне серьезную тему — предстоящее торжество по случаю пятидесятилетнего царствования королевы Виктории.

Ко мне Элеонора обращалась приветливо. В останавливавшемся порой на мне внимательном взгляде, я замечала, хотя в бликах свечей могло и чудиться, слабый намек на одобрение. Оно проявилось открыто, когда Элеонора усмотрела на моей груди серебряного соловья. Большая любительница украшений, леди Редлифф тут же попросила отстегнуть его, чтобы осмотреть голубоватые аметисты. Поднеся брошь к свече, она долго любовалась переливами и мерцанием камней. Так долго, что у меня возникли сомнения в ее невинном любовании.

Когда я уже опрометчиво поздравляла себя с приятно проведенным вечером, произошел инцидент. А началось все с полковника Редлиффа, сидевшего на том же самом месте, что и в обед, и в точно такой же скрюченной позе, пребывая все в том же состоянии глубокой отрешенности, отчего создавалось впечатление, будто он и вовсе не покидал свой стул, намертво прилипнув к нему. Так вот, полковник внезапно вскочил, задев локтем бокал и опрокинув его на пол, и вскричал, грозя, разносившей в этот момент чай миссис Гривз кулаками.

— Ах, вы чумазые твари! Варвары! Только посмейте осквернить своим грязными лапами мой красный мундир!

— Сядь, Ферджис! — негромко приказала Элеонора, но полковник и не подумал подчиниться. Наоборот, откуда-то в нем появилась прыть, достаточно бойкая, чтобы подвигнуть его на резвые передвижения по комнате, то ли участвуя в воображаемой погоне, то ли спасаясь бегством от грязнолапых «варваров».

— Матерь божья! Да их как тараканов! Индийские гниды! — он высокопарно выругался, демонстрируя великолепное владение, как английским языком, так и хинди. — Молитесь своим божкам! Только они не спасут вас от наших мушкетов!

— Сиде-еть! — скомандовала леди Редлифф, и угроза, прозвучавшая в ее голосе, умудрилась-таки проникнуть в воспаленный мозг ее мужа. Он не рискнул испытывать терпение жены и смиренно опустился на стул, вновь скрючившись и зажав голову в тисках ладоней.

Миссис Гривз, опасливо обходя буяна, разлила чай. Джессика же уверила всех, что всегда считала полковника темпераментным мужчиной не обделенным цветистым воображением. Эту тему тут же захотела развить Жаннин, так как темпераментные мужчины были ее тайной слабостью. Но старуха оборвала ее на полуслове:

— Кстати, о молитвах… Милочка, — обратилась она ко мне, — ты уже была в семейной часовне?

— Нет, леди Редлифф. Я осмотрела только часть дома.

— Как непростительно с твоей стороны не почтить молитвой умерших! — возмутилась она.

Я опешила от внезапной атаки. Но мельком уловила, как дед нервно засуетился.

— Завтра я первым делом пойду туда. Мне действительно нужно было сразу побывать там.

— Уж потрудись, милочка.

— Завтра с утреца, — громко заговорил дед, — выберем тебе какую-нибудь клячу…Когда еще Дамьян появиться в Китчестере! Не сидеть же тебе без лошади! А после ленча можешь и в часовню наведаться.

Я обрадовалась перспективе получить лошадь. Даже если это будет кляча, все равно я буду счастлива. Мне еще с Академии полюбились утренние прогулки, когда мы с Софи и другими девушками устраивали безрассудные скачки. Я представила, как мы мчались, обгоняя друг друга, навстречу нам несся соленый ветер, обдавая лицо колючими морскими каплями…

— Найтингейл! Ты знаешь, где часовня?

Странный вопрос. Ей должно быть известно, что я не имею ни малейшего представления, где в этом громадном с множеством пристроек замке часовня.

— Не беспокойтесь, леди Редлифф. Я найду.

— Я не хочу, чтобы ты часами бродила, как заблудший дух, по замку в поисках маленькой часовни. Эллен тебя проводит!

— В этом нет необходимости… — начала я, но замолчала, заметив лицо Эллен. По нему расползалась мертвенная бледность. Она подняла руку к горлу и судорожно сжала его.

— Я? — выдохнула она прерывисто, с ужасом глядя на мать.

— Да, ты, — с ударением отчеканила Элеонора.

— Нет, нет… я не могу… — пролепетала Эллен. — Там сквозняки, сырость. Вы же знаете, как они губительны, матушка. Я там быстро хирею и заболеваю, потом лежу пластом и не могу пошевелиться от мучившего меня кашля и мигрени. Я итак хожу туда по воскресеньям…

— Не будь такой дурой, Эллен, — безжалостно процедила та. — Твои отговорки смехотворны и никого не обманут. Все знают, чего ты боишься! Пора кончать с этими беспочвенными и совершенно идиотскими страхами! Пора взрослеть, милая моя. Или ты до самой смерти будешь строить из себя немощную больную.

— Но моя астма… — пролепетала Эллен, все еще сжимая рукой горло, а другой, стиснув платок в сведенных судорогах пальцах.

— Господи Боже ты мой, возьми себя в руки! Вспомни, что ты, как-никак, леди, а не бочонок скисшей простокваши. На тебя смотреть тошно!

— Вам нет нужды заставлять миссис Уолтер, — резко вмешалась я, не скрывая негодование. — Я и сама вполне способна отыскать часовню и помолиться, если вы непременно настаиваете на этом. Кроме того, позволю себе неучтивость и замечу, что и вам надлежало бы вспомнить о том, что вы тоже леди, а не брюзгливый сапожник, который часами сквернословит и распекает все, что ему попадется под руку — от детей до расползшейся кожаной подошвы.

За столом раздался громовой раскат графского хохота. А Джессика не смущаясь своей нанимательницы, сделала мне замечание.

— Мисс Сноу, в этом доме не позволяют себе быть неучтивыми. Этого здесь не терпят.

Испепелив меня взглядом, леди Элеонора вежливо обратилась к Джессике, прозрачно намекнув на ее довольно шаткое положение в этом доме.

— Мисс Рассел вы с таким рвением исполняете свои обязанности, что даже умудряетесь отвечать за меня. Такое усердие обычно приводит к переутомлению. Мне будет жаль, если вы попросите отпуск для восстановления сил.

Удовлетворившись невнятным извинением со стороны секретаря, Элеонора вновь все внимание переключила на дочь.

— Я же тебя не на эшафот отправляю! Ты только проводишь туда Найтингейл. И все. И потом тебе нечего бояться, с тобой же будет эта боевая девица. У нее достаточно здравого ума и твердости, чтобы не поддаваться панике, если вдруг перед вами предстанет привидение.

При слове «привидение» Эллен рывком, удивительном при ее слабости, вскочила на ноги. Она поднялась таким странным, неестественным движением, словно какая-то сила вопреки ее собственной воле повлекла ее вверх.

— Хорошо, мама! Я это сделаю. Я провожу Найтингейл в часовню! — выдавила она сквозь душившие горло спазмы. И стащив со стула шаль, бросилась из комнаты, зажав ладонью рот, чтобы не разрыдаться прямо тут, на глазах своей матери.

— Зря ты так, Нора, — неодобрительно покачал головой дед. — Она вон при тебе какая пришибленная. От горя тронулась. А тут еще ты изводишь.

— Должен же кто-то растормошить ее, довести до ее замутненной болезнями и прочими вымыслами сознания, что так жить нельзя. Она сама стала похожа на привидение! При взгляде на нее у меня мурашки по коже. Ее вид утомляет. И согласись, дорогой Лемуэл, так больше не может продолжаться. Возможно, энергичность Найтингейл как-то подействует на нее.

Я не принимала участие в их разговоре. Во мне кипел гнев и я чувствовала себя отвратительно, будто это меня подвергли унижениям и, растоптав в грязи, бросили на растерзание голодным волкам. Если в самом начале ужина я готова была попытаться заключить мир с леди Редлифф, то теперь она была мне неприятна до коликов. И хотя, по ее словам, она действовала из добрых побуждений, ее инквизиторские методы были возмутительны. Я не в силах была досидеть до конца ужина и, как ни в чем не бывало, поддерживать беседу. Извинившись, я ушла к себе в комнату. Здесь меня ждал Гулливер и его новое назначение на пост шута в королевстве гигантов Бробдингнеге. Уж лучше читать о шутовстве на страницах книг, чем самой выступать в этой роли, развлекая толпу вечно-недовольных драконов, готовых в наказание сожрать все, что вызывает у них чувство дискомфорта.

ГЛАВА 20

Большую часть ночи я провела без сна. Хотя местные призраки не вламывались ко мне в дверь, не выли и вообще никоим образом не донимали меня. Подтянув к подбородку одеяло и навострив уши, я вслушивалась в тишину, стараясь уловить малейший шорох. Но никакие подозрительные звуки не нарушали покой дома.

Чего так боится Эллен? До вчерашнего вечера я была уверена, что все разговоры о привидениях не слишком убедительная дань обычаям. Хоть Жаннин и пыталась заинтриговать меня какими-то потусторонними звуками, которые, мол, слышатся чуть ли не каждому, но сама же призналась, что это шуточки Дамьяна. Что, надо сказать, сомнительно. Я еще поверю, что он шутил подобным образом, когда был ребенком. Таинственный замок и полумрак очень даже располагают к таким забавам. Я и сама бы не удержалась и выкинула что-нибудь в этом роде, набросив на себя белую простынь и встречая обитателей в сумраке коридоров. Но творить такое, будучи взрослым мужчиной и при том весьма здравомыслящим и деловым! Нет, едва ли сейчас Дамьяна увлекает подобное занятие. Хотя чем черт не шутит, как выразилась бы тетя Гризельда. Я не могла похвастаться, что понимаю его и могу предугадать его действия. Его мысли и чувства были для меня загадкой. И я не была уверена, что когда-нибудь Дамьян позволит мне разгадать ее. И будет ли вообще это «когда-нибудь»! Последние события явственно показали, что он равнодушен ко мне. А я то! Боялась встречи с ним! Трусила, сгорала от волнения, страшась вновь увидеть его страстный взгляд, услышать полные безумств слова… Дура! Какая же я дура!

— Мужчины! — мне пришла на ум фраза старушки Финифет, — Они иногда очень неразумно поступают. Впрочем, что можно ожидать от существ, первый из которых был сотворен из земли?

Я лежала без сна и все думала и думала о Дамьяне, о его изменившемся ко мне отношении. И чувствовала, что огорчена этим. Я пыталась найти объяснение внезапному волнению, внезапной тихой печали, охватившей все мое существо… Любовь? Нет! Только ни к такому человеку! Я гнала от себя эти мысли. Но они возвращались вновь и вновь, не давая мне покоя. Тогда что же, вопрошала я и не находила ответа.

Утром я чувствовала себя разбитой. В этот раз горячую воду принесла Марта Стоун и сообщила, что граф Китчестер уже интересовался мной. Он выделил мне сорок минут, чтобы я оделась, позавтракала и подошла к конюшне. Но я была готова через полчаса. На улице стоял густой туман, но костюм из плотной крашеной шерсти темно-зеленого цвета спасал от холода.

Тетушка сшила мне его еще пару лет назад, когда в Академии начались уроки верховой езды. Он отлично защищал от пронизывающих насквозь ветров Дарема. Он состоял из приталенного жакета с рядом черных пуговиц и украшенного желтой тесьмой, и юбки, крепившейся к жакету незаметными крючками. Я всегда надевала бриджи, так как любила стремительную езду, при которой юбка имела дурную привычку задираться до колен. Батистовая желтая блуза, кожаные перчатки и остроносые сапоги — завершали костюм. Правда, вместо цилиндра, который я умудрилась потерять еще в Академии в одну из последних прогулок с подругами, мне пришлось надеть берет, так же темно-зеленого цвета.

Выйдя за дверь, я огляделась, осматривая укутанный густым туманом двор. Кое-где туман рвался и застывал над землей небольшими молочными облачками. Одно такое облачко зависло над черной дырой каменного колодца у парадной двери. Казалось, будто колодец раскрыл бездонную пасть, чтобы одним махом заглотить туманную дымку.

Чтобы попасть к конюшням, крыши которых я видела из своего окна, нужно было обойти полностью дом через сад, либо спуститься до подъемного моста и пойти по отходящей в бок дороге через дома работников. Не долго думая, я повернула к саду. От моих шагов по гравийной дорожке в утренней тишине раздавался звонкий хруст. Через несколько минут я уже пожалела, что выбрала эту дорогу, поскольку юбка, задевая мокрые от росы кусты, стала влажной. Наконец сад закончился, и я вышла к небольшой оранжерее и огороду, разбитому на грядки. Здесь выращивали овощи для замка, а не на продажу, как делали это в оранжереях Дамьяна. За огородом возвышалась конюшня.

Она оказалась обветшалой, потрепанной ветрами и ливнями, с залатанной крышей Я остановилась у входа, над которым прямо под козырьком висел большой фонарь. В тумане блеклый свет слабо освещал маленькое пространство у широких дверей. Внутри слышались голоса и конское ржание. Терпко пахло свежим сеном, лошадьми и теплым навозом. Позади строения располагался круглый загон.

Неожиданно из темного дверного проема появился мужчина. Он чуть не столкнулся со мной, но я, поспешно отступив, поздоровалась. Он же, взглянул на меня так, будто увидел привидение.

— Доброе утро, мисс…э, миледи, — запнувшись, пробормотал мужчина и неловко поклонился.

— Мисс Сноу. — Он поклонился еще раз, а я объяснила. — Граф собирался показать мне лошадей и выбрать для меня одну. Могла бы я пока осмотреться?

Мужчина лишь молча кивнул и направился обратно. Я последовала за ним.

Внутри было темно, лишь в дальней части конюшни светил крохотный огонек. Там в крайнем стойле располагался грубо сколоченный стол, вокруг которого стояли ящики, а на нем — жестяное ведро с ковшом и толстая свеча в измятом оловянном подстаканнике. Лошадей было всего четыре. Причем из них: один — тяжеловоз, а другая лошадь пребывала, как говорится, «в положении» и, судя по раздувшемуся тяжелому брюху, должна была на днях ожеребиться. Кругом чистота, даже пустые стойла были обсыпаны опилками и сухой травой, а в яслях лежало душистое сено. Я удивилась этому. Но не стала задавать вопросов. Пока я осматривалась, в конюшню зашел старый кучер, и, увидев меня, растянул губы в улыбке.

— О, приятно застать вас тут, мисс! — он стащил шляпу и поклонился.

— Здравствуйте, Генри! — услышав, что я называю его по имени, он расцвел, еще шире оголив коричневые зубы. — Вот, пришла, как и обещала. Хотела присмотреть себе лошадь для прогулок, да только выбирать тут, похоже, не из кого.

— Да-а, беда… — согласился кучер, — не часто сюда хозяева то заглядывают. Только мистер Клифер. Ему то, как без лошади? Столько дел у него, и тут надо успеть, и там, и еще где…Никак ему без лошади! Только у него своя. Точнее свой! Серый в яблоках — загляденье просто. Да только с кличкой мистер Дамьян оплошал — жеребца Соловьем назвал! Смех, да и только…

— Соловьем? — опешив, переспросила я.

— Вот-вот! — кучер захохотал, довольный, что я с таким сосредоточенным видом внимаю его словам. — Кто ж так жеребца называет! А мистер Дамьян, когда его покупал так и сказал: «серый, как перышки у соловья». И потом еще добавил: «и такой же необузданный». Только причем здесь «необузданный»? Соловьи ведь не бывают необузданными. Они ведь крохотные, безобидные пичужки…О господи! Вот я дурень! Простите мисс, старого глупца. Совсем ума лишился! Вас то тоже кличут… э-э… зовут Найтингейл. А я тут мелю чушь всякую…Неудобно-то как! Да и мистер Клифер попал впросак! Как же ему теперь жеребчика то звать! Это ж какой конфуз!

Я чувствовала, что еще чуть-чуть и упаду на дощатый пол и буду истерически хохотать. С другой стороны, мне хотелось провалиться сквозь землю, чтобы только не видеть виноватых и таких почтительно-сожалевших глаз кучера.

— Не переживайте так, Генри. Мне что-то подсказывает, что мистер Клифер ни коим образом не считает себя опростоволосившимся. Наоборот, он, наверное, очень гордиться, что дал жеребцу такое оригинальное и подходящее для него имя.

— Но как же вы? Это ж как неудобно то…

— Мне совершенно все равно. Это просто нелепая случайность.

— Абсолютная случайность! — подтвердил мужчина, и облегченно замахал перед лицом шляпой, радуясь, что его вздорная болтовня не вышла ему же боком.

Воцарившееся молчание прервал звонкий голосок.

— Леди, леди вы пришли!

Обернувшись, я увидела Леми Стоуна. Мальчишка был заспанный, словно его только что вытащили из теплой постели, с торчащими на голове рыжими петухами. Он стоял в дверях, потягиваясь и зевая, и вдруг встряхнулся весь, мотнув в разные стороны головой, и оживился. Сначала стесняясь, но затем, сбросив с себя все путы смущения, направился к нам. Подпрыгивая и одновременно подтягивая вверх спадающие от прыжков лямки штанов, паренек приблизился и встал рядом со мной, обратив ко мне круглое веснушчатое личико.

— Привет, Леми. Пришел помогать?

— Ага! А вы уже видели моего папу? Он вон там, — мальчишка указал на мужчину, который вышел из конюшни, когда я только подошла. Приготовив ведро воды и золу, мужчина снимал конские сбруи с гвоздей, чтобы заняться их чисткой. Услышав сына, он стал прислушиваться к нашему разговору, а когда я обернулась взглянуть на него, кивнул мне.

— У твоего папы, наверное, много работы здесь.

— Очень. Но я ведь помогаю ему!

— Ты молодец, Леми, без тебя мистеру Стоуну было бы тяжело, — кучер крякнул на мои слова и отошел, чтобы ненароком не обидеть мальчика.

— А хотите, я вам оседлаю Стрекозу, она у нас самая лучшая! Я могу сам, вот увидите! Я хорошо седлаю, правда, папа! — его отец подтвердил, но внимательно следил за сыном, когда тот подбежал к стойлу, где стояла гнедая кобылка со спокойными глазами. — Стрекоза смирная и моложе Фани. А Фани старая и иногда беснуется. Это у нее от пчел. Только, когда ее кусали, я еще младенчиком был. А вот Генри все видел и еще мистер Клифер. Генри говорит, что тогда даже трагедия была! Правда, Генри? Вот бы глянуть!

— Хватит тараторить, Леми, — сухо прервал его мистер Стоун. — Ты же обещал мисс Сноу оседлать Стрекозу. Вот и займись делом.

— Лучше оставьте Стрекозу для графа Китчестера, раз она поспокойнее, — предложила я, а сама представила, что должна буду сесть на ту самую лошадь, из-за которой чуть не погибла Сибил, как меня тут же передернуло. — Думаю, я управлюсь с Фани.

Но тут я увидела реакцию мальчишки на мои слова, и меня разобрал смех. Выпучив глазенки, он застыл, прижав к груди лоснящееся дамское седло. От удивления у него даже волосы встали дыбом, а уши нервно подергивались, с каждым разом все больше и больше оттопыриваясь.

— Для гра-а-а-афа… — восторженно выдохнул он, но, вспомнив, какой жуткий и страшный, должно быть, граф, испуганно попятился, не сводя круглых, как блюдце, глаз со входа.

В этот момент дед, как будто зная, что его тут с превеликим нетерпением жаждут лицезреть, появился в дверях. В залатанном, явно на два, а то и три, размера больше, черном редингтоне, в замшевых сильно потертых на приметных местах бриджах с просторным галифе, старик выглядел весьма эффектно. И создавалось впечатление, что атласный, лоснящийся от ухоженности цилиндр, гордо восседавший на его крохотной голове, восседал на ней совершенно не к месту и только портил своим нахальным новеньким видом весь остальной идеально подобранный комплект.

И кучер и мистер Стоун с большим почтением поклонились, похоже, не испытывая никакого неудобного веселья от внешнего вида графа. Я же не могла этим похвастаться и старательно разглядывала висевшие под потолком тюки опилок и полынные веники, от которых по конюшне распространялся горьковатый аромат, смешиваясь с запахом лошадей и навоза.

Для Леми Стоуна вошедший человечек не представлял никакого интереса, лишь мельком взглянув на маячившую в дверях щуплую фигурку, мальчишка начал седлать Стрекозу. Только дело у него не ладилось, и все валилось из рук, так как он, не отрываясь, пялился на вход.

— Леми, — позвала я его. Он неохотно перевел взгляд на меня и, отложив уздечку, поплелся ко мне. — Пока ты не окосел, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Его отец весь напрягся, словно ожидая в моих действиях скрытого подвоха.

— Познакомься, — сказала я, улыбаясь и указывая на деда, — это Лемуэл Эдвард Вильм Сноу, граф Китчестер. Граф, этого смышленого парня зовут Лемуэл Стоун. Он трудится здесь в конюшне и очень, очень — повторила я со значением, — сильно помогает своему отцу.

Дата добавления: 2015-08-29