Подвижничество (общий взгляд) 8 страница

Пустын­ник Феофан

Доселе шла повесть о Соловецких подвижниках, жив­ших во времена давно минув­шие, о которых память сохранилась до настоящего времени. Но место, освящен­ное добродетелями и подвигами Преподобных Зосимы и Савваия и их ревностных подражателей, и в наше время имело истин­ных рабов Божиих, ревновав­ших о своем спасении и неуклон­но ше­с­т­вовав­ших по стезям, по которым прошли их древние отцы. Было бы не согласно с истиною сказать, что ныне не те времена, чтоб угождать Богу, что истин­ных подвижников, подобных древним святым, ныне нет на свете и быть не может. Время не поставляет непреодолимого препятствия искрен­но жела­ю­щим спасения: дело спасения зависит от нашего соб­с­т­вен­ного изволения и решимости; благодать Божия, укреплявшая древних подвижников, и ныне одна и та же; она и теперь одинакова и неистощима для людей, и неизменя­ема, как неизменя­ем в суще­с­т­ве своем Бог. В уверение, с одной стороны, в том, что и ныне есть угожда­ю­щее Богу, а с другой, в пример спаса­ю­щимся, предлагаем повесть о некоторых подвижниках нынешнего века, которые на глазах наших проходили и скончали поприще земной жизни в строгих подвигах христианского благо­честия.

Про­исхождение. – Послушниче­с­т­во. – Путеше­с­т­вие в Молдавию. – Жизнь в Нямецком монастыре. – Воз­вращение в Киев. – Досифей. – Прибытие в Соловецкий монастырь. – Поселение в пустыне. – Воз­вращение в монастырь. – Жизнь в Сумах. – Экономство. – Разсказ звонаря. – Удаление на Поморский берег. – Жизнь в пустыне. – Воз­вращение в Соловецкий монастырь. – Жизнь в Голгофо-распят­ском ските. – Наставление. – Искушение. – Видение. – Болезнь. – Смерть.

Феофан был родом из малороссийских земледельцев. Двенадцати лет он лишил­ся сво­их родителей и остал­ся сиротою, вместе с малолетним братом и сестрою. Шестнадцати лет Феофан принял­ся за земледелие. Однажды, когда он трудил­ся в поле, боже­с­т­вен­ный свет озарил его душу; особен­ное умиление наполнило его сердце: в тот же час он распряг волов сво­их, оставил землю, плуг и, даже не простясь с братом и сестрою, увлекаемый любо­вию ко Христу, пошел из родной стороны. По прибытии в Киево-Печерскую лавру, он был принят в число послушников. Здесь он в разных трудах провел семнадцать лет и определен был на служение подвижнику Досифею, проживав­шему в затворе уже третье десятилетие. Досифей никуда не выходил из своей кельи и никого не принимал к себе; желав­шие получить от него благословение и наставление могли беседо­вать с ним чрез окно его кельи. Особый дар слова в нем соединял­ся с прозорливостию. Он обличал тайныя прегрешения и возбуждал к покаянию; предостерегал от будущих бед и искушений. Замечали, что когда он давал просфору или жезл, то этим означалось выздоровление и благоден­ствие, а когда ладан, то этим предвещалась смерть. У этого подвижника Феофан учил­ся иноческой жизни. Скоро в нем возгорелось желание посетить святыя места, ознаменован­ныя событиями земной жизни Господа Иисуса Христа. Когда Феофан просил у своего старца благословения на дальний путь, то получил ответ: «нет тебе пути ни в Иерусалим, ни в Святую Гору; тебе предлежит в свое время другой путь; а теперь, если желаешь, ступай в Молдавию; это будет тебе на пользу». Он велел Феофану идти на Подол (нижнюю часть города Киева), и, отыскав там двух молдавских иноков, привести их к нему. Один из этих иноков был Софроний, друг и сопост­ник великого Паисия, быв­ший после архиманд­ритом. Исполнив все поручения, дан­ныя ему Паисием, он сбирал­ся отправиться в обратный путь, как Досифей призвал его и просил взять с собою его ученика. Молдавские иноки охотно взяли с собою Феофана и пользовались его услугами в пути. Не легок показал­ся Феофану путь этот от притеснений со стороны Турок и разных лишений, так что он раскаявал­ся в том, что покинул Киев. Близ Нямецкой обители встретил путников Паисий и приветствовал Феофана следу­ю­щими словами: «Чадо Феофане! не вотще бысть к нам путь твой; он уготовил тебе мзду свою». Любезно принятый, Феофан сначала жил в Нямецком монастыре; потом ходил в другия обители, осматривая их местоположение, изучая чиноположение и уставы монашеские, нравы и обычаи иноческого жития. Весьма по­учи­тель­ным показал­ся ему пример жизни этих иноков. Нестяжание их было полное: в кельях, кроме иконы, книги и орудий для рукоделья, не было ничего. Иноки особен­но отличались смирением, устраняясь гордости и тщеславия; ненависти и взаимных обидь они не знали; если случалось кому либо, по неосторожности или горячности, оскорбить другого, такой спешил примириться с оскорблен­ным. Кто не хотел простить согрешив­шаго брата, был изгоня­ем из монастыря. Походка у иноков была скромная и благо­чин­ная: глаза опущены в землю; при встрече один другого предупреждать поклоном; в церкви стояли на назначен­ном для каждаго месте; празднословия не допускали не только в церкви, но ни в монастыре, ни вне, его. С аввою Паисием жило тогда до семи сот братий, и когда они собирались на послушание по сто и по полутороста человек, то один из братий читал книгу, или разсказывал какую либо душеполезную повесть. Если же кто начинал праздный разговор, немедлен­но его останавливали. В кельях одни писали книги, другие пряли волну, иные шили клобуки и камилавки, выделывали ложки, кресты, или занимались разными рукоделиями. Все были под надзором духовников и наставников; никто самовольно не дерзал даже съесть какой либо плод, которых так много в той стране; только с благословением и все вместе они вкушали про­изведения земли во славу Божию.

По сердцу пришлась Феофану эта жизнь и он просил Паисия оставить его в Молдавии. «Иди теперь в Россию», сказал Паисий, «и еще не много послужи старцу, имеющему скоро скончаться, и, по благословению его, иди спасаться, куда он тебе укажет». И напутствуя его сво­им благословением, прибавил: «чадо, Бог и Пречистая да соблюдут тебя на всяком пути; верую, что Бог не даст тебе искуситься более меры и сподобит части избран­ных Сво­их, ради молитвы преподобных отец Антония и Феодосия, Печерских чудотворцев, и старца твоего Досифея; да будет на тебе от нашего смирения благословение Божие. Скажи благоговейному старцу твоему благодарность и не забывай наше убоже­с­т­во». Снабжен­ный на дорогу всем потребным, Феофан благополучно прибыл в Киев. Досифей провел последние годы своей жизни в Китаевской пустыне. Почувствовав приближение кончины, пустын­ник сказал своему ученику: «возлюблен­ное чадо мое, ты много послужил мне; теперь я отхожу в путь отцев мо­их; когда погребешь меня, не оставайся здесь, но иди на север: там в обители Соловецкой ты найдешь спасение». Феофан отвечал: «отче, я обещал­ся проводить жизнь при пещерах преподобных Антония и Феодосия». «Чадо», сказал старец, «пред Богом равны здесь Антоний и Феодосий, там Зосима и Савватий; они имеют у Бога одинаковую благодать ходатайство­вать о духовных чадах сво­их. Вижу, что Божест­вен­ный промысл указует тебе место на север, и верую, что стро­ит все по желанию твоему, на пользу и спасение души твоей, и поможет тебе понести скорби пустын­ного жития. Не противься определению Вышнего; но пребывая там, внимай себе, и блюдись от лютого зверя, ищущего поглотить тебя. Если же и найдет искушение, не унывай, – но муже­с­т­вен­но старайся исправить себя». Таково было предсмертное наставление Досифея своему ученику. После 30-ти летняго затворничества, он скончал­ся в 1778 г. на 53 году жизни. После сделалось известным, что затворник Досифей была девица Дария из Рязанских дворян Тяпиных. С двух до девяти лет своей жизни она провела в келье бабушки своей, монахини московскаго Вознесенскаго монастыря Порфирии. Когда Порфирия приняла схиму, то Дарию опять взяли в дом, где она пробыла до 15-ти летнего возраста. Из монастыря она вышла совершен­ною монахинею: в среду и пяток ничего не ела; мяса, молока и яиц совсем не употребляла; не только игр, но и всякаго общения с людьми удалялась; наконец, отправясь в рощу с сво­ими сестрами, как бы для прогулки, скрылась. Напрасны были по­иски родителей. Спустя три года сестра Дарии с матерью отправилась в лавру преподобнаго Сергия, и там в юном монахе, зажига­ю­щем свечи, приметила удиви­тель­ное сходство с своею пропав­шею сестрою. Она просила одного иеромонаха привести этого инока к себе. Иеромонах передал приглашение; но юного инока уже не стало в обители преподобнаго Сергия. Спустя двадцать лет, эта сестра была в Киева, беседовала с затворником Досифеем, но он не показал лица своего, и дал совет не допыты­ваться, если кто из родных скрыл­ся ради Господа. Когда сестра в другой раз прибыла в Киев, Досифея уже не было в живых.

Инок Феофан сначала не исполнил завета своего старца и остал­ся жить в Киеве. Ископав себе пещеру, он думал поселиться в ней, но ему не дозволили; потом он удалил­ся в пустыню подле лавры, но и здесь запретили ему жить. Видя неблаговоление Божие за ослушание старцу, он оставил Киев и направил путь свой в отдален­ную Соловецкую обитель. Он прибыл в обитель при архиманд­рите Иерониме и проходил разныя послушания, начав с просфорни. Здесь он нашел инока Климента, проводив­шего подвижническую жизнь. Климент говорил телу своему: «я смиряю тебя сухоядением, алчбою и жаждою, что бы ты было покорно и удобнее текло сво­им путем, неся возложен­ное иго». В беседах Феофана с Климентом иногда речь заходила о пустын­ножителях прежде быв­ших на Соловецком острове, как они, ведомые только единому Богу, жили в алчбе и жажде, питаясь мохом и разными плодами; терпели всякую тесноту, мороз и различныя страхования от врагов спасения. Но подвижники Христовы, вооружась верою и молитвою, муже­с­т­вен­но преодолевали все. Эти беседы воспламенили в Клименте желание безмолвного жития и он просил у своего старца благословения идти в пустыню. Старец, по испытании, видя его непреклон­ное желание и зная его терпение, с молитвою отпустил его в уединение. Как олень спешит к источникам водным, так он устремил­ся внутрь острова в необитаемыя места. Там под горою он нашел удобное место, где, выкопав пещеру, начал жить в посте и молитве.

Феофан заботил­ся о своем быв­шем сожителе и посылал ему необходимое. Но скоро местопребывание его было открыто одним из монастырских служителей, который донес о пустын­нике архиманд­риту Иерониму. Архиманд­рит распорядил­ся привести его в монастырь и возвратить в просфорню. Но любитель безмолвия не имел покоя, снедаемый желанием жить в пустыне. С наступлением весны Климент опять получил от старца дозволение идти в пустыню. Феофан сначала скорбел, потеряв сожителя; потом тайно ушел из монастыря и в самых отдален­ных местах острова отыскивал своего друга Климента. Не найдя его, он близ так называемого Ягодного озера, в десяти верстах от монастыря, устро­ил себе землянку, в которой и поселил­ся. Пустын­ник ночью пел Псалтирь и клал поклоны, а днем занимал­ся трудами и собирал мох и корни для пищи. Давнее желание его пустын­ножитель­ства теперь было удовлетворено; душа его чувствовала себя в пустыне, как совершен­но в сродной стихии. Диавол страшил Феофана разными видениями: иногда, казалось ему, являлись дикие звери, или прилетали во множе­с­т­ве хищныя птицы и поднимали крик; иногда представлялось как бы кон­ное войско врагов, иногда даже страдал он от биения. Тогда повергал­ся он пред Богом, прося помощи и заступления, – и Господь спасал его.

Не оставляла Феофана надежда, отыскать где либо Климента или найти других отшель­ников, – с этою целью он обходил соседние горы и удолия. Однажды он отыскал двух пустын­ников, семь лет обитав­ших в одной келье. Проведя у них ночь, он узнал чин их моления: встав в полночь, один делал поклоны, а другой, воздев руки, молил­ся о себе и о брате своем; потом первый остановил­ся на его место, а второй брат творил поклоны. В другой раз, ходя по острову, он встретил­ся с послан­ными отыски­вать его самаго: с ними он пришел в монастырь. Вскоре Феофан был послан в Суму для надзора за Соловецким подворьем. Жизнь среди мира изменила духовное настроение Феофана; три года с половиною он пробыл в Сумах в попечениях житейских и потом был послан в Архангель­ск для закупок. Преемник Иеронима, архиманд­рит Герасим, назначил его экономом обители. Здесь чрез звонаря обители он получает раз приветствие от своего прежняго сподвижника. «Разве жив еще Климент?» с некоторым страхом спросил Феофан. «Жив», отвечал звонарь, и разсказал ему свою встречу с Климентом. Будучи в Анзерском скиту и посетив Голгофскую гору, звонарь на обратном пути свернул с дороги, собирая ягоды, сбил­ся с пути, два дня блуждал по острову, и на третий, увидев дым в горе, обрадовал­ся такому открытию. Подойдя к горе, он нашел малое отверстие, а за тем и самую дверь в келью, в которую и вошел по обычной молитве. Здесь он увидел пустын­ника стоящего на молитве, поклонил­ся ему, сел и, по его приглашению, разсказал о себе. Тогда пустын­ник узнал в звонаре давнего знакомца своего и сказал, что он Климент, сотрудник Феофана в просфорне. На вопрос звонаря, как он попал сюда и как жил все это время, Климент пове­с­т­вовал:

«Выйдя из монастыря, я пошел к морю; здесь на берегу нашел три бревна, сделал плот, и на нем пустил­ся в море, взывая: Господи Иисусе Христе, Боже мой! Ты ведаешь мое намерение; желая служить Тебе единому, бегаю людей. Если Тебе угодно спасти мою душу на этом острове: удержи меня здесь; а если предназначил мне иное место, веди туда. Молю Тебя, Владыко, не лиши меня Твоего Промысла; но да будет во всем Твоя святая воля». Молясь так, я начал удаляться от берега, гребя попав­шимся деревом; подул попутный ветер и я скоро пристал к Анзерскому острову. Отыскивая на берегу место, удобное для житель­ства, я пришел сюда, выстро­ил здесь хижину и шестой год в безмолвии работаю Богу». «Скажи, чем ты питаешься», спросил звонарь, «и не безпокоят ли тебя нечистые духи?» Пустын­ник указал ему на корень одного растения, из которого приготовлял себе пищу, а о бесовских нападениях разсказывал, что, в начале своего прибытия на остров, он много терпел от нечистых духов. Иногда они приходили в виде рыболовов и гнали пустын­ника прочь, иногда в виде диких зверей устремлялись на него, готовясь как бы растерзать». «Но скажи», спросил пустын­ник, «ив ли мой отец Феофан, и что с ним?» «Жив, и теперь закупщик», отвечал звонарь. Услышав это, Климент ударил себя в грудь, упал на землю и, рыдая, говорил: «увы мне грешному! Слышу не то, что хотел бы; скажи ему, Господа ради, что он погибает; передай ему скорбь мою. Где его прежняя подвижническая жизнь? Где ревность к добродетели и желание пустын­ной жизни? Находясь среди мира и его соблазнов, он более и более погрязает в житейских заботах. Вот те три пустын­ника, которых видел казначей Иоан­н, совершили свой подвиг и с миром скончались о Господе, и я похоронил их сво­ими руками».

В беседе с Климентом звонарь провел всю ночь, а утром, испросив у пустын­ника напут­с­т­вен­ное благословение и узнав дорогу в скит, возвратил­ся домой.

Разсказ звонаря глубоко потряс Феофана. Друг его подвизает­ся, а он погружен в житейская попечения и не имеет времени подумать о душе. Чувство скорби и покаяния объяло его сердце и он искал средства исправить свою жизнь. Скоро Господь открыл ему путь покаяния. Новый архиманд­рит Герасим, ревностно желав­ший водворить порядок в обители, делал Феофану, надзирав­шему за монастырскими работами, строгия внушения. Феофан решил­ся оставить Соловецкий монастырь, взял малый карбаз и хлеба, и пустил­ся в море, с намерением поселиться в поморье. Сначала дул тихий ветер, но потом поднялась сильная буря. Видя пред собою смерть, Феофан возопил: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня! Ты ведаешь, что я вдал­ся волнам этим ради Тебя. Молю Твое мило­сердие, дай мне время на покаяние; ибо вижу, что волны готовы поглотить меня, бездна водная да не сведет в ад душу мою, не готовую предстать на страшный суд». Волны так были сильны, что не возможно было ни держать паруса, ни грести веслами. Феофан лежал среди лодки, каждую минуту ожидая смерти. Так его носило по морю десять дней; наконец он был выкинуть на берег, где слезно благодарил Бога за спасение от очевидной гибели. На вопрос земледельца – о чем он плачет? Феофан высказал ему желание поселиться где нибудь в уединен­ной пустыне и просил его, как туземца, указать удобное место. Селянин отвел его в густой лес к хижине, в которой пришлец и поселил­ся.

Господь очищает и возводит к высшему совершен­ству избран­ных сво­их разными путями, сообразно с их духовным состоянием. Доселе в Феофане было много добрых порывов, много благо­честивых желаний, но не было полного отвержения своей воли и покорности воле Божией; не было непреклон­ной решимости к подвижничеству. Поэтому, Господь вразумляет его скорбями и искушениями, чтобы укрепить его доброе желание. Некоторые люди нашли Феофана в хижине, в которой он поселил­ся, и привели его в Кемь, где заключили под стражу, думая при удобном случае, отправить в Соловецкий монастырь. Увидев, что сторож его заснул, Феофан тихо вышел из места своего заключения и побежал в лес. Дорогою он наткнул­ся на проходив­ших людей и просил их указать ему такое пустын­ное место, где бы никто его не нашел. Сжалясь над ним, эти люди накинули на него ветхое рубище, дали ему пищи и отвезли по реке вверх верст за 30 и более, где и указали ему шалаш звероловов. Но спокойствие пустын­ника здесь было нарушено. Поморские звероловы нашли его здесь, и, узнав, что это Феофан, быв­ший Соловецкий закупщик, подумали, что он бежал из монастыря с деньгами и хотели отнять у него предполагаемое богатство. Когда же Феофан стал уверять, что у него нет никаких денег, звероловы сожгли его келью, били его, пытали на огне; потом, привязав веревкою, протаскивали Феофана подо льдом на озере из одной проруби в другую, и грозили или отвезти его в монастырь, или совсем утопить в озере. Не добив­шись желаемаго, они оставили пустын­ника полумертвым. Придя в чувство, Феофан благодарил Бога за претерпен­ныя страдания, признавая себя достойным и большаго наказания за свои грехи. Увидев хижину свою сожжен­ною, хлебный запас и рабочия орудия, дан­ныя от христо­любцев, разграблен­ными, он слезно молил­ся Богу: «Ты зришь, Господи, страдания мои, видишь беду мою: я не имею чем питаться и прикрыть наготу мою; молю Твое мило­сердие, помоги мне. Я умру здесь, если есть на то воля Божия; но Господь силен укрепить немощь мою». Оправив­шись, он пошел на другое место, достал огня, собрал дров, и с великим трудом выкопал себе пещеру. Не имея ни хлеба, ни орудия для копания каких нибудь корней, он собирал гнилое дерево и мох, варил их в воде в берестяной посуде, и там питал­ся. Но от такой пищи пустын­ник совершен­но ослабел и ежечасно ожидал себе смерти. Впоследствии он сам разсказывал, что сильный голод заставлял его употреблять такую пищу; но желудок отказывал­ся принимать ее. Когда он проглатывал ее, чувствовал тяжкую боль, так что много раз падал на землю и, как бы прощаясь с жизнию, говорил: «Господи, приими в мире дух мой». Потом, ощущая в себе некоторую теплоту, вставал и просил Бога о укреплении своей немощи. В таких страданиях Феофан дожил до лета; тогда он наготовил себе кореньев, моху, разных ягод и пять лет питал­ся такою пищею. Соседние поселяне, узнав о пустын­нике, иногда приносили ему необходимое. Когда же Феофан начал сеять рожь и ячмень на избран­ном им удобном небольшом месте, то не только ему самому доставало на прокормление, но иногда оставалось и для других. Молитвен­ное правило его было 2400 поклонов в сутки. Многие поморяне, особен­но живущие в Кеми, имели к Феофану великое усердие и любили его, как своего духовнаго отца. Феофан прожил здесь 24 года. Местныя власти с подозрением смотрели на то, что Феофан учит народ, и угрожали ему изгнанием. Действи­тель­но, вскоре прибыл Соловецкий иеромонах Иосиф и взяв пустын­ника, привез в Соловецкий монастырь. Это было в 1817 г., при архиманд­рите Паисии. Старец прибыл ночью и, придя к утрени в церковь преподобных Зосимы и Савватия, приложил­ся к их мощам и стал с умилением слушать службу. Странен был вид пустын­ника: он был малого роста; весь почернев­ший от дыму; на голове ветхая камилавка; вся его одежда изорвана. Из Соловецкой обители Феофан скоро был отпущен на Анзерский остров, в Голгофский скит. Сюда приходили к нему поморяне, жалуясь на то, что он оставил их, и готовы были опять увезти к себе старца. Феофан с угрозою отгонял этих соблазнителей. Старцу в это время было 73 года; он не имел сил ни воды, ни дров взнести себе на гору; поэтому, осенью поставили ему келью под горою, где, он и поселил­ся. И здесь он перенес много болезней, много вытерпел от людской досады, от нечистых духов искушений и напастей. Порою раздавал­ся около его кельи звук бубнов, тимпанов, хлопанье в ладоши, обхождение вокруг кельи, и ударение в стены и окна. Когда он начинал молитвен­ное правило, особен­но увеличивались нападения бесов: но подвижник стоял на молитве. Телесные потребности его удовлетворялись часто от монастыря, часто от приношений богомольцев. Он не отказывал в совете братиям, приходящим из монастыря. «Ища вечных благ», говорил он инокам, «думаем ли мы получить спасение, не оставляя сво­их страстей? Невозможно работать двум господам, Богу и мамоне» (Мф.6:24). Обливаясь слезами, он прибавлял: «воззрите на сладчайшего Владыку Иисуса Христа! Совершая наше спасение, сколько Он претерпел мучений, биений, оплеваний, заушений, наконец, и распятие на кресте? И тогда, как Он, во истощании сил телесных, просил пить, говоря: жажду!-что Он принял? Неблагодарные Иудеи даже не дали капли воды, а поднесли оцет с желчию смешен, и, взяв губу на трость, этим утоляли жажду Спасителя (Ин.10:28, 29). А мы сладостраствуем! Подвижники Христовы не искали утешений, как например преподобный Парамон, мучимый огневицею, не дал телу своему никакого утешения. А мы без нужды безвремен­но едим и пьем, не считая этого для себя предосуди­тель­ным. Разве нет у нас общей трапезы? На ней мы до сыта едим и пьем: что же еще потребно? Но мы, придя в келью, вместо того, чтобы творить молитву и читать книги, и, после краткаго отдохновения, заняться в молчании другими бого­угодными делами, проводим время в праздности, угождая плоти и удовлетворяя сласто­любию без всякой нужды: призовем брата или двух и празднословим, кто что видел или слышал о ком либо; иной начинает поносить кого либо, а товарищи из угождения поддакивают; иной высказывает свои мечты того купить, там то побы­вать, и, таким образом, кийждо суетная глаголет ко искрен­нему своему, развращая один другого. Это ли любо­вь брат­ская, духовная? Увы, нетолько не духовная, но и душевредная. Лучше будем слезы источать из глаз наших».

Иным инокам он давал такие наставления: «если мы вышли из мира, ради спасения души и для взыскания вечных благ, то спасение не возможно без подвига и терпения, без горести и искушений, без алчбы и жажды. Мы же всегда ищем сладкаго; за несладкое ропщем; едим и пьем без меры; небрежем о заповедан­ном правиле. Это не истин­ный путь; не вкусив­шему горького нельзя знать и сладкого. Явно, что мы забыли, за чем вышли из мира; лучше бы нам жить там, нежели, придя в монастырь и приняв иноческий образ, делать мирское; лучше бы нам не позна­вать пути истины, нежели, познав, совратиться с него; лучше бы не да­вать обетов, нежели, про­изнеся, не исполнять их и подвергнуться грозному истязанию. Если бы я так, как теперь, принимал страшные обеты иночества в то время, когда постригал­ся, то никак не принял бы полного иноческого пострижения, боясь тяжкого ответа. С меня довольно было бы остаться в рясе и, делая дела, приличныя рясе, получить хотя малое воздаяние, не опасаясь подвергнуться великому осуждению. А ныне вижу: хлопочут, как бы поскорее получить мантию; но принявший пострижение дал обещание, пребывая несходно в монастыре, работать Богу в нищете, алчбе и в повиновении. Мы скоро это забываем и живем в небрежении, худшем прежняго. Не будем же таковыми; каждый из нас пусть старает­ся положить благое начало к деланию добродетелей; поелику и мзда от Бога готовит­ся по мире трудов. Послужим Господу в жизни сей во смирении и кротости; Он Сам говорит: на кого воззрю, токмо на кроткого, и молчаливого, трепещущего словес Мо­их (Ис.66:2). Правила, дан­ные от отцов духовных, исполняйте без опущения; держитесь отеческих преданий и не нарушайте монастырских уставов. При встрече с братом, предваряйте его поклоном; в келью другого без нужды не ходите, возложен­ное послушание исполняйте со смирением; праздности всячески избегайте. В церкви Божьей стойте со вниманием и усердием; подвизайтесь ради сладчайшаго Иисуса от всей души и отриньте мирския пристрастия. Тогда Господь просвятит очи вашего сердца, и вы, уразумев сети бесовские, оставите злые страсти и, угодив Господу нашему Иисусу Христу, сподобитесь быть причтен­ными с первоначальниками нашими, отцами Зосимою и Савватием, в царствии небесном, которое да получим все мы благодатию Христовою».

Два брата просили Феофана воспринять их от пострижения. Старец согласил­ся, учил их иноческой жизни, и молил­ся за них. Однажды во время молитвы, нечистый дух, явив­шись ему, сказал: «ты, злой старик, молишься об учениках; но не всегда они будут таковы, как при тебе; будет и наше время». «Бог не попустит этого», отвечал Феофан. В другой раз, когда он молил­ся за этих учеников, Диавол сказал ему: «ты свое делаешь а я свое; одного двумя стрелами поразил, другому шепчу на ухо». Старец опечалил­ся и, призвав учеников сво­их, нашел в них некоторые малые прегрешения; научив и вразумив их, отпустил. При архиманд­рите Паисии, в обители про­изошло некоторое нестроение. Ученики спросили Феофана: «сколько времени продолжит­ся это смущение и кто будет архиманд­ритом?» Старец отвечал: «враг Диавол испросил на время искусить обитель и живущих в ней; искушаемые же оказались нетерпеливыми. Поэтому, обитель потерпит поношение, но вскоре, молитвами Преподобных, это пройдет, и обитель еще более про­славит­ся. В обители будут два настоятеля подобные Зосиме и Савватию, которые в смирении духа и в простоте сердца управят ею, подвизаясь о спасении ближних: тогда многие пре­успеют в добродетелях».

Испытывая одного из учеников сво­их, Феофан спросил его: «как ты слагаешь персты для крестного знамения?» Тот, показав ему троеперстное сложение, сказал: «так, отче, как Православная церковь учить. Во всей России, послушные сыны Церкви, слагают персты для крестного знамения также, как и я». Феофан сказал: будучи в пустыне, я грубым людям не воспрещал знамено­ваться двумя перстами, только бы они ходили в церковь; но ты берегись последователей раскола. Когда я жил в Киеве, то во всей Малороссии не видел ни одного, кто бы молил­ся двуперстным сложением. Был я и в Молдавии, в Немецком монастыре, у аввы Паисия; там было более 700 братий из разных стран – молдаван, сербов, болгаров, венгерцев, греков, армян, евреев, турок, великороссиян и малороссиян: и все они молились троеперстным сложением, о двуперстии же там и не слышно».

Некогда Феофан пришел в Соловецкий монастырь, чтобы поклониться мощам Преподобных и навестить сво­их учеников. Придя в церковь к утрени, старец стал в углу и смотрел, как иноки прикладывают­ся к св. мощам. И вот духовными очами, он видит, что преп. Зосима и Савватий как бы сидят при сво­их раках и одних благословляют, а от других отвращают­ся. Поэтому, старец заповедал ученикам – ежедневно с благоговением приклады­ваться к ракам Угодников.

Сво­ими наставлениями старец внушал ученикам внимание к себе на каждом шагу и самообладание. В ободрение страшив­шихся трудности подвигов спасения, говорил: «есть и в нынешнее время никому неведомые пустын­ножители, истин­ные иноки и рабы Христовы».

Не редко приходили к старцу на Голгофу и миряне, прося его наставлений. Он учил их трудиться без лености, не роптать, ходить на молитву в святую церковь.

История всех подвижников показывает, что чем более успевали они порабощать свое тело и отрешались от пристрастия к миру, тем сильнее враг спасения воздвигал на них борьбу. Однажды, как Феофан утром совершал молитвен­ное правило, явились два беса с грозным видом. «Видите», кричали они, «не хочет старик исправиться; раскидаем келью и убьем живущего в ней», Старцу показалось, что они стали ломать келью, выбили окна, разбили двери, и кричать: «теперь не уйдет от нас». Старец испугал­ся, пал на землю, прося у Бога помощи и заступления; и бесы скоро исчезли. Помолив­шись, старец встал и увидел, что келья его цела и невредима. Господь утешал подвижника среди этой борьбы благодатными посещениями. Вскоре после сего, в сон­ном видении, ему явилась Жена, Сия­ю­щая благолепием, с двумя светозарными мужами и ободряла его, убеждая не малодуше­с­т­во­вать и не бояться бесовских нападений. Еще видение продолжалось, как явилось полчище бесов с угрозою погубить пустын­ника. Но узрев Явив­шуюся, бесы содрогнулись и возопили: «горе нам! Покрыва­ю­щая его пришла сюда: если бы не Она, – мы давно погубили бы этого инока»; сказав это, они исчезли. Это сон­ное видение утешило старца надеждою на помощь Богоматери. Каждый день он клал сто поклонов, про­износя Богородичную молитву.

Памятны наставления, какие давал Феофан сво­им ученикам, убеждая их быть истин­ными иноками. «Чада мои о Господе», говорил он, «возлюбите Господа от всей души своей; служите Ему со страхом и любо­вью; исполняйте Божест­вен­ные заповеди Его; умерщвляйте тело воздержанием и трудом; обеты, дан­ные при пострижении, усердно соблюдайте; пристрастия к миру и его удоволь­ствиям убегайте; слабости телесные отсекайте, не чреву, но Богу работая; да будет ваше исше­с­т­вие из мира ради сладчайшего Иисуса; возлюбите единого Бога, и все вас по­любят; почитайте братию, и вас будут почитать. Считайте себя недостойнее всех, чтобы Господь возвысил вас над страстями. Отжените от себя гордость: ибо Господь гордым противит­ся, смирен­ным же дает благодать (Притч.3:34). Прошу вас, чада мои, когда молитесь, будьте вниматель­ны, чтобы молитва, возносимая для умилостивления Господа, не обратилась вам в грех. Блюдите, чтобы в то время, когда считаете себя соверша­ю­щими молитву, не быть вам далеко от молитвы, и не трудиться без приобретения, устами поя псалмы, а умом бродя по разным местам. Совершайте молитву со страхом Божиим; ибо молитва есть беседа с Богом; –потому, про­износя слова молитвы, всем умом сво­им взирайте к Богу. Собираясь в церковь, стойте в ней, как пред лицем Божиим, языком совершая псалмопение, а умом внимая слышимому. Помните, с Кем беседуете. В келье же ни как не оставайтесь праздными; ибо праздность вредит и усердным, а тем более вам юным. Юный, оставаясь в келье, праздным, не избежит лености и разслабления; в это время лукавый влагает множе­с­т­во помыслов, а праздный не в силах противиться им и падает, исполняя волю врага. Святые отцы говорят, что сидящий в келье, праздно борет­ся с тьмою бесов, и постоян­но бывает побеждаем. А тот, кто исполняет послушание, или занимает­ся рукоделием, борет­ся с одним бесом и легко одолевает его. Вспомните повесть о великом отшель­нике, жив­шем со сво­им учеником. Бесы говорили, что к старцу не могут приблизиться, а ученика никогда не застают праздным, так как он постоян­но стро­ит и разрушает. Старца соблюдала благодать Божия, а ученик стро­ил стену из камней и разорял ее, избегая праздности; трудясь так, он избавлял­ся духовнаго врага. Вы, чада мои, к келье, занимайтесь молитвою и трезвитесь умом, последуя псалмопевцу: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть (Пс.15:8); и: очи мои выну ко Господу, яко Той исторжет от сети нози мои (Пс.24:15). Слава Создателю моему, я творю умом молитву Иисусову без принуждения. Подвизайтесь и вы в юности, вселите в сердца ваши сладчайшаго Иисуса, да, стяжав ныне Утешителя Духа, возможете возвеселиться в старости своей. Если вы послушаете меня, то узрите свет Божест­вен­ный, который и наставить вас на всякое доброе дело. И еще говорю вам; если сохраните мои заповеди, и послушаетесь мо­их увещаний, то неотлучны от меня будете там, где уготовано и мне быть. Если преслушаете мои слова, то я не виновен, потому что все вам сказал».

Дата добавления: 2015-08-28