Название: Когда судьба дает нам шанс 7 страница

Как и следовало ожидать, конечно, напрасно мы с Франсуа в течение часа колесили по той местности, где мой помощник в последний раз видел Лену. Девушки там уже и след простыл. С одной стороны, я понимал, ждать того, что моя бывшая ученица до сих пор ошивается где-то здесь, попросту глупо, но с другой стороны… Именно надежда на это придавала мне сил и уверенности в том, что я найду ее. Теперь же эта уверенность постепенно стала сходить на нет.

В очередной раз проехав по какому-то переулку и не заметив ни намека на то, что Кулемина тут вообще была, я остановил машину и еле-еле поборол в себе желание ударить руками по рулю. Внешне, я уверен, я был спокоен как танк. Франсуа же в течение всего нашего пути преимущественно молчал, но сейчас в тишине смысла явно не было.

- Честно говоря, я бы куда больше удивился, если бы мы нашли эту мисс здесь, - высказал мысль, приходившую и в мою голову, пожилой мужчина.

- Я не знаю, куда она могла пойти, - нехотя признал я, мельком взглянув на собеседника.

- Совсем-совсем? – уточнил он и, прежде чем я успел возмутиться, продолжил, - она не рассказывала тебе о своих планах?

- Она… они сегодня должны были улететь в Чикаго с этим ее недомерком! – неожиданно вспомнил я, как сам же удивился ее появлению у себя несколько часов назад. – Точно!

- Ну вот, это уже хоть что-то, - удовлетворенно кивнул головой Франсуа. – Значит, остается лишь узнать, улетела она или нет.

- О да, это так просто! – ехидно заметил я, мгновенно упав духом. – В аэропорту каждый второй сотрудник так и мечтает рассказать мне, улетела Лена или осталась здесь, в Нью-Йорке!

- Тебе никто может ничего и не расскажет, - согласился собеседник, еще больше портя мне настроение. – А вот человеку, у которого там есть связи…

- У тебя есть связи в аэропорту? – изумился и одновременно с этим обрадовался я, не веря в свою удачу.

- У меня – нет, - помотал головой мой помощник. – Но я знаю человека, у которого они, возможно, есть. А даже если и нет, то он все равно добудет нужную информацию…

- Франсуа, ну не тяни! – чувствуя, как сдают нервы, рявкнул я на замолчавшего не вовремя мужчину.

- Когда Смит уже точно решил отыскать своих родственников, он обратился к частному детективу, - поведал мне один интересный факт собеседник. – Мужик оказался толковым и работу свою выполнил быстро и качественно. Я предлагаю обратиться к нему.

- У тебя есть его контакты? – уцепился я за идею, подкинутую мне помощником.

- Нет, но в бумагах Николаса эти данные должны были сохраниться. Ты ведь не выкидывал документы своего дяди? – с небольшой опаской спросил Франсуа.

- Нет конечно, - успокоил его я, заводя мотор автомобиля. – У тебя какие сейчас планы? – спросил я, не желая загружать человека своими делами. По сути, он не обязан тратить свое время на меня и мои проблемы.

- Я могу помочь тебе отыскать координаты этого детектива. Но если мое участие более не требуется, то…

- Буду очень тебе признателен, - перебил я своего помощника и кое-как улыбнулся, перебарывая внутреннее беспокойство. Машина плавно двинулась с места, взяв направление на мой особняк.

Спустя еще час я уже держал в руке ежедневник Николаса Смита, раскрытый на страничке с номером и адресом человека, когда-то посодействовавшего нашей с дядюшкой встрече. Франсуа, оказав мне помощь в поиске контактов этого детектива, поехал в фирму, дабы начать улаживать все вопросы относительно предстоящего суда. Вот уж чем этот человек был награжден от природы, так это ясным пониманием того, когда он может оказаться нужным, а когда его присутствие уже не является необходимостью.

Я же, не теряя времени, созвонился с детективом. Чарли Брукс, как было написано в ежедневнике и как назвался сам мой собеседник, внимательно выслушал меня, взял все необходимые данные и пообещал начать работу сразу после того, как я перечислю ему предоплату в размере пятидесяти процентов оговоренной суммы. Как же просто все стало в плане услуг и их оплаты! Раньше мне надо было бы выйти из дома, доехать до офиса детектива, расплатиться с ним… Сейчас же я прямо во время нашего разговора перевел со своего счета на счет Брукса нужную сумму и пообещал доплату в двадцать пять процентов, если за мое дело он возьмется немедленно.

Отчет от детектива пришел мне буквально через полчаса. Я быстро отправил остаток суммы с теми самыми двадцати пятью процентами сверху, понимая, что потом мне уже будет совершенно не до этого, и стал внимательно вчитываться в документ, вылезший из факса. Там был текст от самого детектива, а ниже – что-то вроде табличного отчета аэропорта о пассажирах, прошедших процедуру регистрации и покинувших Нью-Йорк тем рейсом, которым и должна была лететь Кулемина. Глаза, быстро пробежавшись по отчету от Чарльза Брукса, сразу же выделили слова «этим рейсом Кулемина Елена город не покидала», а затем, желая удостовериться в утверждении детектива, я быстро просмотрел таблицу. Женишка бывшей ученицы я нашел, а вот саму ее – нет.

Стало с одной стороны спокойнее от того, что она где-то здесь, в городе, сравнительно рядом, а с другой – еще более беспокойно. Я не имел ни малейшего предположения, где она может находиться и куда могла пойти после нашей ссоры.

Однако и в этом случае я решил избрать уже зарекомендовавший себя своей эффективностью способ. Я снова связался с Бруксом и, не церемонясь, попросил его в ближайшее время найти Кулемину, уточнив, что любая сумма, которую он назовет, будет оплачена. Чарльз согласился, почти не раздумывая. Естественно, стоимость своей работы он оценил заоблачно, но сейчас мне было наплевать на все. Я преследовал лишь одну цель – найти Лену, и ради достижения этой цели готов был практически на все.

Конечно, я мог и самостоятельно начать искать ее, но смысла в этом просто-напросто не видел. Наверное, физрук Степнов так и сделал бы, но Николас и Франсуа научили меня даже в самых стрессовых и критических ситуациях не терять голову и думать с холодным расчетом. У частного детектива куда больше возможностей и шансов найти Кулемину, нежели у меня. Лучше я не поскуплюсь на его услуги и быстро получу результат, чем потеряю драгоценное время на собственные поиски.

Еще спустя пару часов Брукс снова прислал мне отчет о проделанной работе и выполненном задании. Как и прежде, первым делом переслав ему деньги, я взял листок с лотка сканера и с опаской стал читать документ. И чем дальше от начала текста уходил мой взгляд, тем сильнее мою душу затапливала тревога. «Мистер Степнов! Девушка, которую Вы искали, - Кулемина Елена Никитична – находится в NYU Medical Center приблизительно с 6 вечера сегодняшнего дня. Диагноз: острый инфаркт миокарда. Адрес клиники: New York 550 First Avenue. Время посещений: с 9am до 1pm и с 3pm до 6pm. С уважением, Чарльз Брукс».

Меня как обухом по голове огрели… Я стоял, вчитывался в строчки и не верил своим глазам! Какая клиника? Какой инфаркт миокарда? Ленке же всего двадцать пять лет! В этом возрасте инфаркт миокарда… нет, естественно, возможен, но не у Кулеминой. Я, конечно, понимаю, что в последнее время ее образ жизни нельзя было назвать правильным, но все же…

Собравшись за каких-то десять минут, я буквально вылетел из дома, сел в машину и, стартовав с места так, что из-под колес чуть было не пошел дым, поехал в эту клинику. Времени, правда, уже было много, и я очень сомневался, что мне разрешат увидеть свою бывшую ученицу, но узнать о ее состоянии у врача, понять, как это случилось, мне было просто необходимо. Сердце стучало так, будто я бежал уже не первый километр, глаза неотрывно смотрели на дорогу, руки на автомате крутили руль, а мысли… Мыслями я был рядом с ней. Сейчас, находясь наедине с самим собой, мне не нужно было прятать эмоции и чувства, не нужно было навешивать на лицо маску невозмутимости.

Я вспоминал слова Франсуа, ставшие будто пророческими, и корил себя за то, что так грубо обошелся с Кулеминой во время последней нашей встречи. А мог ведь пустить к себе, напоить чаем, успокоить, а главное – выслушать. И это не стоило бы мне ровным счетом ничего. Но нет же, я, черт подери, возомнил себя невесть кем и даже не позволил этой блондинке договорить, прикрывая свою холодность одной-единственной причиной: она изменилась… А ты? Ты, Степнов, не изменился? Ты остался таким же, как был? Черта с два! Еще неизвестно, кто из нас с Кулеминой за эти восемь лет стал хуже: она со своим разгульным образом жизни и откровенной продажностью, или я со своими богатенькими замашками и полнейшим бездушием… даже к тем, кто мне дорог…

Больница встретила меня относительной тишиной – посещения к моменту моего приезда уже закончились, пациенты скрылись в палатах и теперь по коридору иногда пробегали медсестры или врачи. Еще изредка некоторых докторов по громкой связи просили подойти в определенную палату или отделение. Облачившись в халат и бахилы, я узнал в регистратуре о кардиологе, который взял на себя ответственность за лечение Кулеминой, и расположении его кабинета в данном здании, после чего, поблагодарив дружелюбного вида женщину, направился на третий этаж.

Дверь с нужным номером и табличкой мне долго искать не пришлось, ибо она находилась прямо рядом с лестницей. Однако я был вынужден подождать самого доктора, которого в кабинете не оказалось, а чтобы беспокойство не травило мне душу, я подошел к большому информационному стенду и попытался сконцентрироваться на материале, представленном там. Впрочем, получалось у меня это неважно – как я ни старался убедить самого себя в том, что все, возможно, вовсе не так уж и страшно, нервы мои были на пределе, и если внешне я как всегда оставался спокоен, то в душе меня буквально лихорадило от неизвестности и опасений за жизнь Лены. Благо долго стоять у этой стены с какой-то статьей про сердечно-сосудистые заболевания мне не пришлось – высокий, чуть седоватый мужчина в очках вышел из дверей отделения и, заметив меня рядом со своим кабинетом, догадался, что дожидаюсь я именно его.

- Здравствуйте. Чем могу помочь? – вежливо осведомился он.

- Добрый вечер, доктор. Сегодня в Вашу больницу поступила девушка – Кулемина Елена. В регистратуре мне сказали, что ее будете вести Вы. Я бы хотел узнать о ее состоянии, - на одном дыхании выпалил я заготовленную фразу.

- Да, сегодня, около шести вечера, к нам действительно доставили такую пациентку, - кивнул медработник. - А Вы ей кто? – поинтересовался он по всем правилам.

- Мы с Леной очень хорошо знакомы. Вероятно, я единственный близкий ей человек в США, - проговорил я, заранее обдумав ответ на этот вопрос. Врач непонимающе нахмурился. – Лена родилась и выросла в России, а в Америку переехала сравнительно недавно. Она русская, как и я.

- А Вы, простите… - намекнул на то, что мне следует представиться, собеседник.

- Степнов Виктор Михайлович, - назвался я, чуть кивнув головой в знак уважения.

- Доктор Хьюз, к Вашим услугам, - наконец дал понять мне врач, что он готов пойти на контакт. – Девушка, о которой Вы спрашиваете, поступила к нам с острой болью за грудиной… - уже потянувшись рукой с ключом к замку своего кабинета, начал рассказывать медработник.

- Извините, что перебиваю, - негромко произнес я. Сведенья – это конечно очень хорошо, но своими глазами оценить состояние Кулеминой мне хотелось намного больше, да и, если честно, посмотреть на Лену мне было необходимо… не знаю, почему именно, но я ощущал острую потребность приблизиться к ней, почувствовать ее рядом. – А можно мне увидеть ее?

- Вы все равно не сможете с ней сейчас пообщаться, - серьезно посмотрел на меня кардиолог. – В данный момент пациентка спит под влиянием седативных препаратов.

- Мне не пообщаться… - сбивчиво стал отвечать я, опустив взгляд в пол. – Вернее, это не первостепенно. Я хочу ее увидеть. Можно?

- Пойдемте, - положил ключ обратно в карман доктор Хьюз и, открыв двери кардиологического отделения, вошел в него.

Я последовал за ним, стараясь не отставать ни на шаг. Через несколько секунд мы уже подошли к одной из палат, и в прямоугольное окно, расположенное возле двери, я увидел лежащую на кровати Лену. На сгибе ее руки был закреплен катетер, трубочка от которого тянулась к капельнице, рядом стоял кардиограф с большим дисплеем, по которому бегала шустрая полоска пульса. Рука сама собой надавила на дверь, после чего я вспомнил о находящемся рядом со мной враче.

- Можно? – спросил у него разрешения, прежде чем войти. Тот неопределенно пожал плечами, но в сторону палаты все же кивнул, как бы говоря «не вижу в этом смысла, но если Вам это нужно…»

Я несмело сделал шаг вперед и будто очутился в другом мире. Там, за дверьми, не было слышно ни писка кардиографа, не чувствовался запах лекарств, по крайней мере так явственно. Впрочем, все это интересовало меня сейчас куда меньше, чем лежащая на постели блондинка. Возле ее левого глаза, как я и предположил еще тогда, когда она приходила ко мне, был немаленьких размеров синяк, на куда более бледных, чем раньше, губах теперь хорошо просматривалась ссадина. Следы от пальцев на шее, если не знать о них, можно было бы уже и не заметить, но я о них помнил и видел их все также четко, как и раньше. Хотя, судя по гематомке на обнаженном плече девушки, а также многочисленных синяках, покрывающих ее руку, из-за капельницы не спрятанную под одеялом, этот недомерок-женоненавистник хорошо поиздевался над ней, прежде чем бросить в незнакомом городе почти за восемьсот миль от дома. А я даже не пожелал выслушать ее, не говоря уж о помощи…

Приблизившись к кровати, я вгляделся в бледное лицо бывшей ученицы. Стало не просто жалко эту девушку, а… даже не знаю… По сути дела, выходит, что этот ублюдок избил ее, причинив физическую боль, а я сделал то же самое с ее душой, что, в общем-то, вряд ли намного лучше. Почему-то очень захотелось обнять Ленку, успокоить, утешить ее. Наверное, только сейчас до меня стал доходить весь смысл слов Франсуа, суть его сегодняшней исповеди. Потерять Лену для меня было бы самым страшным наказанием, самой жестокой карой, самым ужасным проклятием. И, черт, мне больно даже просто смотреть на нее, такую беспомощную, бледную, почти прозрачную, страшно за нее и непонятно, как мы могли все это допустить?

Медленно подняв руку, я осторожно коснулся темного пятнышка у глаза Кулеминой, затем еще более невесомо провел по трещинке на ее губе… В душе гулкими ударами подчас сердечному ритму разливалось раскаяние, ведь, возможно, пусти я Ленку в свой дом, расспроси ее о проблемах, окажи ей помощь, она не очутилась бы в больнице. Но нет, я не смог переступить через свою гордыню, через свое, слишком высокое самомнение.

- Сэр, - отвлек меня от мыслей и поглаживания девушки по голове врач. – Нам пора, - безапелляционным тоном сказал он.
- Все будет хорошо, - шепнул я Лене, ласково касаясь ладонью ее светлых, мягких волос. – Ты обязательно поправишься, - бережно провел большим пальцем по ее виску и, с сожалением понимая, что дольше мне здесь остаться не удастся, убрал руку от лица своей бывшей ученицы.

Еще раз взглянув на блондинку, я быстрым шагом покинул палату и проделал обратный путь до кабинета доктора Хьюза. Мужчина открыл дверь, и мы оба вошли в помещение. Расселись по местам, и только после этого кардиолог снова начал диалог на том месте, где мы и остановились перед посещением палаты Кулеминой.

- Так вот, как я уже говорил, когда мисс Кулемину привезли к нам, она жаловалась на интенсивную боль за грудиной. Но, учитывая состояние, в котором находилась пациентка, мы подключили специалистов из других отделений и провели дополнительный осмотр, в ходе которого выявили у нее помимо инфаркта миокарда сотрясение головного мозга и нашли трещину в ребре, - сообщал мне врач, а я чувствовал, как с каждым его словом все сильнее сжимаются мои кулаки. – По всей вероятности, это последствия избиения или, вернее, избиений, которым подвергалась мисс. Думаю, что все эти синяки, ссадины и прочие травмы появились на теле пациентки где-то за сутки до ее поступления к нам, хотя есть и более давние, которые она получила, вероятно, несколько дней назад. По всей видимости, побоям она подвергалась систематически вплоть до последнего времени.
- Понятно, - процедил я сквозь зубы, чувствуя, что могу сорваться в любое мгновение, а это сейчас явно не пойдет на пользу ни Лене, ни мне самому.
- Простите сэр, - пристально посмотрел на меня кардиолог. – Я могу спросить, чем занимается мисс Кулемина? Каков род ее деятельности?
- В смысле? – пытаясь сохранить остатки самообладания, переспросил я. – Кем Ленка работает?
- Понимаете… - замялся врач. – Характер травм наводит на определенные мысли, да к тому же девушка поступила к нам в наркотическом опьянении.
- Я понял, о чем Вы пытаетесь сказать, - вздохнул я. – Нет, Лена не проститутка, - отвернувшись к стене, ответил я. – Возможно, она вела не самый правильный образ жизни, но то, что предположили Вы …
- Извините, - кивнул доктор Хьюз. – Просто такие инциденты не могут оставаться без внимания. Полиция заинтересуется случившимся, Вы должны понимать…
- Да, я понимаю, - согласился я. – Поговорите лучше с самой Леной на эту тему, - не знаю почему, вероятно из-за того, что данная тема являлась слишком личной и наверняка болезненной для Кулеминой, но я подумал, что она должна сама решить, что, как и кому она будет рассказывать, а, уже исходя из ее решения, я отвечу на все вопросы, интересующие органы правопорядка. – Вы сказали про наркотики… Так это была передозировка, получается? – направил я беседу в прежнее русло.
- Не совсем. Как я уже говорил, доставили девушку к нам в состоянии наркотического опьянения, проще говоря, под кайфом. Не могу сказать, что была совсем неадекватна, но то, что употребляла перед попаданием к нам, это точно.

- Кокаин, - процедил я название ненавистного наркотика.

- Скорее всего, - кивнул кардиолог, соглашаясь с моей версией. – Отсюда и инфаркт. Хотя с ее-то сердечными проблемами…

- Какими сердечными проблемами? – теперь уже нахмурился я. – У Ленки всегда с сердцем было все нормально!

- Да Господь с Вами! – усмехнулся доктор Хьюз. – У нее сердечко совсем слабенькое, причем посадила она его не за год и не за два… Эта проблема у нее, скорее всего, довольно давно, хотя и не врожденная. Ей бы у врачей постоянно наблюдаться да не перегружать себя лишний раз, а она за наркотики схватилась.

- Сейчас угрозы для ее жизни нет? – абсолютно ничего не понимая, все же кое-как спросил я, взяв себя в руки.

- Пока небольшая опасность остановки сердца сохраняется, - тут же стал серьезным врач, а я почувствовал, будто внутри меня что-то оторвалось и упало вниз. – Но я не думаю, что это может случиться. Мисс находится под постоянным присмотром наших сотрудников, хотя мы итак уже сделали все возможное, чтобы это предотвратить. Пришлось вон даже ей капельницу с седативным препаратом поставить…

- Зачем? – спросил я, не сильно разбирающийся в вопросах медицины.

- Девушка отказывалась подчиняться нашим предписаниям. Как только ей стало немного легче, она принялась вырываться, пыталась встать с кровати, стремилась убежать, а потом вообще плакать начала и просить, чтобы мы ее отпустили, - продолжал свое повествование мужчина, а я все больше удивлялся неразумному поведению бывшей ученицы. – А после инфаркта прыгать, бегать, да и вообще напрягаться категорически запрещено. Ка-те-го-ри-чес-ки! – по слогам произнес кардиолог. – Вы понимаете? – В ответ ему я лишь кивнул. – В целях предотвращения развития рецидива мы приняли решение поставить мисс Кулеминой капельницу с седативным раствором.

Я промолчал, не зная, что еще могу сказать. Мысли в голове словно смешались в вязкую кашу, из которой никак нельзя было извлечь одну, чтобы обдумать ее как следует.
- И еще… не знаю, возможно, не стоило Вам это сообщать, сэр, но помимо избиения девушка подверглась еще и сексуальному насилию, - окончательно добил меня кардиолог. – Специалисты из другого отделения наложили ей несколько внутренних швов, приняли все необходимые меры. Сейчас пациентке нужен покой как в физическом плане, так и в эмоциональном.
- Скотина, - прорычал я на русском, едва сдерживаясь от того, чтобы шарахнуть кулаком по столу. – Прошу прощения, - заметив на себе непонимающий взгляд Хьюза, извинился я. – Просто Лена… Она очень дорогой мне человек. Она буквально выросла у меня на глазах… да и вообще, она очень много для меня значит… Поэтому мне тяжело слышать все это.
- Понимаю, - поджал кардиолог губы. – Но, думаю, что лучше знать, чем быть в неведении.
- Да, здесь Вы правы, - ответил я, искренне благодарный этому мужчине за то, что он не стал скрывать от меня правду.
- Поэтому я и принял решение сообщить Вам, - поднялся доктор со стула.
- Спасибо, - произнес я, чувствуя, как от понимания того, что этот недомерок Вадим, а в том, что это был именно он, я не сомневался, сделал с Леной, мне хочется собственноручно разорвать его на части. И если бы он в данный момент попался мне на глаза, не исключаю, что именно так я бы и сделал.
Однако кое-как мне все же удалось взять эмоции под контроль и начать рассуждать трезво и здраво. Достав из кармана визитницу, а оттуда уже небольшой листочек, я положил его на стол и приблизил к доктору Хьюзу.

- Пожалуйста, держите меня в курсе ее состояния, - попросил я. Кардиолог, взяв визитку, мельком взглянул на информацию, напечатанную на ней, и кивнул. – И еще, можно Вас попросить… Вы не могли бы дать мне мобильный телефон Лены, чтобы я поискал среди ее контактов родственников?

- Мы уже пытались это сделать, но там половина записей не на нашем языке, - нахмурился врач.

- Не на Вашем, зато на моем, - приподнял я уголок губ в ухмылке. – У Лены там наверняка куча всего на русском. Позвольте мне глянуть, может там есть телефоны родственников или близких друзей.

- Хорошо, пойдемте, - сдался доктор Хьюз, и уже через несколько минут мы стояли рядом с сестрой-хозяйкой, которая, найдя опись вещей Кулеминой, достала из определенной ячейки смартфон девушки и вложила его в мою протянутую руку. На мое счастье, техника работала. Больше всего я боялся, что телефон будет разряжен, ведь отдать мне его никто не отдаст, а значит посмотреть то, что мне нужно, я не смогу.

Конечно, родственников среди контактов Лены я искать не собирался, зная, что с родителями она разругалась. Скажу даже больше, это был спланированный буквально за несколько секунд и в какой-то мере эгоистичный ход. Впрочем, как бы там ни было, а информация, которую я хотел узнать, была важна мне, прежде всего, для того, чтобы, наконец, разобраться во всем, расставить все по своим местам и, исходя из этого, попытаться помочь своей бывшей ученице, а также, возможно, понять мотивы ее поступков, ее отношение к собственной жизни и цели. А для этого из списка людей, забитых в смартфон, мне нужен был номер одного-единственного человека. И очень скоро я уже создавал новый контакт в своем мобильнике, набирая нужные цифры.

Я долго не решался позвонить тому человеку, номер которого нагло спер из телефона Кулеминой. Очень долго. Вначале, наверное, около часа, я бесцельно колесил по городу, пытаясь хоть немного привести в порядок мысли, чувства и эмоции. Получалось, честно сказать, паршиво – мало того, что событий, произошедших сегодня, оказалось чересчур много на один день, так еще я ощущал себя каким-то опустошенным, словно у меня отняли что-то такое важное, о наличии чего я даже и не подозревал, но теперь, лишившись этого, понял его значимость. Впрочем, все это ерунда. Наверное, самым правильным было признаться в том, что я был растерян, и, несмотря на то, что в целом алгоритм дальнейших действий представлял себе довольно четко, понятия не имел, как можно совместить сухой расчет с тем комом из чувств, мыслей и невысказанных слов, что образовался в моем сознании. В итоге домой я вернулся почти в одиннадцать часов вечера и первым делом отзвонился Франсуа, дабы предупредить его о том, что на неизвестный промежуток времени руководство фирмой ему снова придется взять на себя. Естественно, помощник, промывший мне сегодня мозги, не мог не спросить о Лене. Я поведал ему лишь общие факты, не углубляясь в детали, – сказал, что она в больнице с инфарктом, и что пока угроза ее жизни сохраняется. Знал, что собеседник интересуется не из праздного любопытства, но все равно его ответ прозвучал для меня несколько неожиданно.

- О фирме забудь! – серьезно и даже как-то в приказном тоне сказал Франсуа. – Слышишь меня? Нет у тебя бизнеса, поэтому и проблем в нем тоже нет. Сейчас у тебя одна проблема, и я очень надеюсь, что она разрешится благополучно.

Наверное, настолько благодарен своему помощнику я еще никогда не был. Не сказав ни одной заезженной фразы, он поддержал меня так, как не смог бы сейчас никто. И дело вовсе не в том, что Франсуа взял на себя все заботы о компании, нет… Я буквально на каком-то душевном уровне чувствовал искреннее сопереживание этого человека и знал, что, окажись мне нужной его поддержка или совет, он не откажет.

Однако время упорно бежало вперед, а я так и ходил по особняку с мобильником в руке. Пытался настроиться на несомненно тяжелый разговор, но выходило у меня это из рук вон плохо. В определенный момент память начала в буквальном смысле закидывать меня воспоминаниями о моем визите в больницу. Сначала в голове зазвучали отрывистые слова доктора Хьюза: «боль за грудиной», «инфаркт», «сотрясение», «избиение», «изнасилование»…

Не могу сказать, что последнее меня поразило, но… Черт возьми, как же хреново становилось от понимания того, в каком состоянии приходила ко мне Лена. Если она решилась на визит в мой дом после того, как я буквально вышвырнул ее за порог, то, скорее всего, ей действительно больше некому было довериться, не у кого попросить помощи, и она до последнего надеялась на то, что я не оставлю ее в беде. Кто знает, возможно, для того, чтобы добраться до моей обители, Лена потратила все те немногие силы, что у нее еще оставались после всего, что она пережила, а я так беспощадно оттолкнул ее, да еще и унизил, практически смешав с грязью ее чувства. Чувства…

А были ли они на самом деле? Не знаю, врала ли эта девушка, когда признавалась мне в любви. Разум кричит мне, что для нее подобная ложь ничего бы не стоила, и эта блондиночка вполне могла соврать, дабы получить свое, а сердце… Сердце, не вступая в дебаты с разумом, не пытаясь его переорать, в промежутках между воплями рассудка тихо, но, твердо стоя на своем, шепчет: «Нет, она не врет! Ты сохранил свою любовь к ней, несмотря на долгие восемь лет… Так почему же ты думаешь, что она не могла сделать то же самое? Только потому что до тебя у нее были другие партнеры? Так ведь и ты эти восемь лет пояс верности не носил!»

С каждым мгновением непонимание от того, как и главное зачем я так обошелся с Ленкой, нарастало, давя на меня грузом сожаления за свой поступок, за ее слезы, за ее боль. Наверное, слово «раскаянье» было бы слишком ничтожным для того, чтобы выразить все то, что я ощущал, вспоминая мокрые дорожки, оставленные горькими слезами Лены на ее бледных щеках, ее хриплый, дрожащий голос, ее взгляд, который я не увидел, а скорее почувствовал, даже несмотря на то, что глаза ее были скрыты за темными очками. Впервые за восемь лет я поймал себя на мысли, что обращаюсь к Богу с просьбой помочь ей выкарабкаться! До этого я, как бы тяжело ни приходилось, не вспоминал о всевышнем, а сейчас… Сейчас готов был целый день безотрывно молиться Ему, лишь бы Он сохранил ей жизнь.

И как я только мог не заметить, насколько паршиво было моей бывшей ученице, когда она пришла ко мне и, стоя возле ворот, просила о помощи? Ведь она говорила, что ей плохо… Восемь лет назад я бы сразу понял, что с ней что-то не так. Понял бы даже без слов, просто почувствовал бы, уловил бы в интонации голоса, что уж там говорить о слезах… За годы, проведенные в США, я, похоже, приобрел деловую хватку и научился умению насквозь видеть своих партнеров по бизнесу, но совсем потерял способность чувствовать боль близких мне людей. Этакий договор с собственными принципами, совестью, моралью. Только вот сейчас, вспоминая, как Кулемина умоляла меня не отворачиваться от нее, а я, возомнив себя великим судьей, решил, что вправе ранить ее душу и указывать на место в жизни, уже не считал эту своеобразную сделку равноценной. Ей срочно нужен был врач, я должен был вызвать скорую, а вместо этого… Черт! Я обязательно поговорю с ней, постараюсь объяснить. Не желаю даже и мысли допускать о том, что этого разговора может не состояться! Нужно будет подобрать какие-то слова… Н-да, слова… Для того, чтобы унизить ее, слова нашлись быстро, вот только не думаю, что фразы для оправдания самого же себя отыщутся так же легко.

Размышления о Ленке породили наплыв воспоминаний о наших встречах. Страсть, нетерпеливость, грубость, пошлость… Но ведь среди всего этого порой находилось место и нежности, и чуткости, и теплоте, и ласкам. Нет, не тем, которые обычно разжигают в телах желание, а тем, которые призваны успокаивать, радовать, утешать и услаждать. Мы любили друг друга, скрываясь за ширмой развязного секса, вульгарного влечения и низменных инстинктов. Хотя по сути Ленка и не была грубой: доступной, порочной, безнравственной, но только не грубой. Она просто подчинялась мне, а я использовал это, даже не пытаясь вникнуть в саму суть происходящего и, может быть, найти всему этому подобающее объяснение.

Почему-то хорошо вспоминались моменты после нашей близости: то, как Лена прижималась ко мне, как некоторое время лежала с закрытыми глазами и еле заметной улыбкой на губах, как смотрела на меня, когда поднимала веки.

Злость на самого себя вмиг подчинила себе все мое существо, и я, хорошенько замахнувшись ногой, с силой вдарил по стеклянному журнальному столику, который мгновенно разлетелся на сотни осколков. Стало легче, но не намного… Память-предательница будто специально подбрасывала все новые и новые кадры, да еще и вполне избирательно: вначале показывала мне Кулемину в то время, когда мы только встретились в Нью-Йорке, а затем – ее же в последнюю нашу встречу. Черт подери, а ведь часть вины за ее состояние лежит на мне. Если бы мы случайно не столкнулись бы здесь, она продолжала бы преспокойно жить себе со своим недомерком. А я подлил масла в огонь причем специально, особенно когда не разбудил ее, заснувшую в моей постели.

Дата добавления: 2015-08-28