Название: Когда судьба дает нам шанс 11 страница

- Н-да, я действительно не знал об этом, - нахмурился кардиолог. – Мисс Кулемина вообще довольно закрытый человек. Она опасается всех наших работников мужского пола, да, впрочем, к нашим девчонкам тоже настороженно относится очень. Стоит прийти в палату, чтобы осмотреть, как сердечко у нее, словно у зайчонка перепуганного, колотиться начинает, - вздохнул врач. – Это не удивительно конечно… Женщины очень тяжело переживают насилие, а в ее ситуации это вдвойне непросто, - постучав пальцами по столу, сказал доктор Тейлор и на несколько секунд замолчал. - Похоже, более-менее спокойно воспринимает она только Вас, мистер Степнов, - добавил он после паузы.

- Поверьте, меня она также шугается, - с огорчением в голосе заметил я. – Так что меня она тоже боится.

- Возможно, - не стал спорить со мной кардиолог, - однако ей явно не безразлично Ваше присутствие, - удивил меня одной лишь фразой доктор Тейлор. - Вчера, когда я сказал мисс Кулеминой, что Вы не приедете к ней вечером, она очень расстроилась. Похоже, Вы для нее единственная поддержка сейчас. А внимание, забота, тепло близких в период реабилитации после случившегося очень важны. Возможно, Вы не понимаете, мистер Степнов, но сейчас от Вас зависит очень много.

Я несколько секунд сидел молча, обдумывая слова врача, вспоминая печальный взгляд зеленых глаз своей бывшей ученицы, ее истерику и безумные просьбы, ее рассказ о кончине деда, и неожиданно в мою голову пришла довольно шальная, но на данный момент вполне разумная мысль, которую я и поспешил озвучить своему собеседнику.

- Доктор Тейлор, в таком случае разрешите мне находиться рядом с Леной до и после операции, - попросил я, глядя в карие глаза кардиолога с надеждой на понимание. – Может быть, я действительно смогу как-то отвлечь ее от грустных мыслей, да и, честно говоря, мне тоже спокойнее намного будет рядом с ней.

- Да я и сам в принципе хотел Вам это предложить, - к моему изумлению, ответил врач. - От того, как будет настроена мисс Кулемина, от ее состояния перед операцией, от того, сможет ли она успокоиться, чтобы помогать нам, тоже многое зависит. Да и после ей также ни к чему лишние тревоги. Куда лучше, если рядом будет кто-то, с кем она сможет чувствовать себя в безопасности. Только операцию я планировал провести уже завтра... Давайте поступим так, мистер Степнов: сейчас езжайте домой и возьмите то, что посчитаете необходимым - все-таки в больнице с мисс Кулеминой Вы проведете не меньше двух суток. Я же пока распоряжусь, чтобы для Вас подготовили спальное место в той же палате...

- Да ничего мне не надо, - отмахнулся я от предложения кардиолога съездить за вещами. - Что я, два дня без чего-либо обойтись не смогу? А за зубной щеткой и подобной ерундой, если уж необходимость возникнет, до ближайшего магазина добегу на крайний-то случай.

- Вам виднее, - пожал плечами собеседник. - Мне-то откуда знать, мое дело предложить... Все-таки Вы – бизнесмен.

- Единственное, что меня в данный момент волнует, это Лена. Я могу прямо сейчас пойти к ней? - нетерпеливо спросил я, желая поскорей оказаться в палате Кулеминой.

- Да, конечно, - ответил мужчина и, прежде чем я успел покинуть его кабинет, тот дал мне последние наставления. - Только не снимайте халат, пожалуйста, и не выходите в нем на улицу, даже на крыльцо госпиталя. В палате ведите себя потише, чтобы лишний раз не напрягать сознание мисс Кулеминой.

- Хорошо, - быстро согласился я со всеми условиями и уже вскоре шел по коридору к знакомой палате.

Моего появления сейчас там явно не ожидали. Бесшумно открыв дверь, я замер на пороге, наблюдая трогательную и, вместе с тем, заставившую мое сердце болезненно сжаться картину: Ленка, думая, что находится в комнате одна, прижимала к себе серого мишку и, тихонько поскуливая, плакала, глядя в потолок. Долго оставаться в стороне я не был намерен, ибо слезы этой девочки являлись последним, что бы я хотел видеть. Так что уже в следующую секунду, преодолев короткое расстояние, я стоял рядом с постелью бывшей ученицы, которая смотрела на меня со смесью испуга и удивления.

- Что… что ты здесь делаешь? – всхлипнув, спросила она, еще крепче обвив руками игрушку, будто я собирался отнять ее.

- Тс-с-с, - прошептал я, большим пальцем стирая влагу с нежной кожи. – Тихо, все, не надо плакать. Я с тобой, и это самое главное. Отдыхай и ни о чем не думай.

- Ты не уйдешь до вечера? – наивно спросила Кулемина, а я, мягко улыбнувшись, слегка наклонился и коснулся губами синяка под ее правым глазом. Бывшая ученица вздрогнула, но, судя по ее заинтересованному взгляду, ответ от меня продолжала ждать.

- Я не уйду, пока тебе не станет лучше после операции, - произнес я, поглаживая девушку по светлым волосам. – Мне врач разрешил остаться с тобой на время подготовки к ней и после нее. Так что надоесть тебе еще успею, - постарался пошутить я, правда Лена шутку не оценила. Наоборот, в зеленых глазах застыл еще больший страх, а сердечко ее стало колотиться намного быстрее. – Ну ты чего? - я несколько секунд удивленно смотрел на лежащую передо мной бледную Ленку, прежде чем разобрался в ситуации. – Лен, ты боишься меня что ли? Боишься оставаться со мной наедине на столь продолжительное время? – ласково, пытаясь хотя бы прикосновениями убедить ее в том, что я хочу помочь, а не причинить боль, погладил я девушку по руке. - Боишься, что обижу, да?

Глаза бывшей ученицы заслезились, полностью подтверждая мою правоту. Я же стоял в некотором ступоре, потому что к такому повороту событий готов не был. Внутренне я уже настроился на то, что следующие два дня проведу с Ленкой, и отказываться от этого мне совсем не хотелось, прежде всего, даже не из-за своих чувств и эмоций, а из-за понимания, что на самом деле лучше от этого Кулеминой не станет. Однако я также осознавал, что если останусь, то заставлю блондинку лишний раз нервничать, ибо она элементарно накрутит саму себя, а ей это противопоказано, особенно перед операцией. Только вот уйти и оставить ее здесь совершенно одну я тоже не смогу…

Еще раз дотронувшись вначале до холодной ладошки Лены, а затем пробежавшись пальцами по ее волосам, я принял единственное возможное для меня в данных обстоятельствах решение. Смирившись с необходимостью, я все-таки нашел в себе силы поступиться своими желаниями ради блага той, которая мне небезразлична. Нет, отказываться от своей идеи я не собирался, но лишний раз волновать свою бывшую ученицу намерен тоже не был. Вероятно, сейчас мне действительно будет лучше съездить домой, но вот ночь я в любом случае проведу возле этой девочки – пусть не в палате, а в коридоре, так, чтобы она не знала, что я рядом, но я не оставлю ее.

- Лен, я никогда больше не обижу тебя, честно… Я уйду, ты не думай, просто… - несколько секунд покусал я губы, подбирая слова. – Просто хочу, чтобы ты знала: я – последний человек на Земле, которого тебе следует бояться. Ты прости меня за все, что было, - взял я Кулемину за руку и, легонько сжав ее кисть, наклонился, оставив на почти прозрачной коже легкий поцелуй. – Отдыхай. Тебе нужно набираться сил, - погладил я блондинку по щечке. – Я вечером к тебе заеду тогда… - развернувшись, я уже почти дошел до двери, но, к счастью, уйти девушка мне так и не дала.

- Не уходи… пожалуйста, - практически прошептала та, но этого мне хватило, чтобы в мгновение очутиться у кровати Кулеминой. – Я… я… - хотела она сказать что-то еще, но я ее перебил.

- Спасибо, Ленок, - искренне поблагодарил я девушку, оставив невесомый поцелуй на едва уже заметной царапинке, расположившейся на виске. Сам пока до конца не понимал, за что благодарю ее, наверное, за доверие… Зато ясно чувствовал, как тепло разливается внутри меня и, глядя на лежащую передо мной Лену, еле сдерживал свои проявления чувств, способные напугать итак еле-еле решившуюся на безусловно трудный для нее шаг блондинку.

Вечер того же дня мы с Ленкой провели относительно хорошо: я не отходил от ее кровати ни на шаг и старался приободрить явно волнующуюся девушку, она же все еще следила за мной с опаской во взгляде, но уже куда более спокойно относилась к моим движениям. Часов в одиннадцать вечера в госпитале объявили отбой, но это сообщение никак не повлияло на наши с Кулеминой посиделки. На мой вопрос, хочет ли она спать, блондинка отрицательно помотала головой, добавив, что сомневается в том, что вообще сегодня заснет. Так я просидел у ее кровати еще часа два, а когда взглянул на часы, понял, что хочется не хочется, а поспать бывшей ученице сегодня надо – завтра все же ей предстоит операция, и будет лучше, если Ленкин организм хоть как-то отдохнет перед ней.

- Все, Ленок, давай баиньки, - шепотом предложил я, с неподдельной нежностью глядя на девушку. – Попробуй поспать – тебе это необходимо, - промолвил, вставая со стула.

- Не смогу, - тихо ответила она, будто боясь, что я сейчас начну ругаться. – Мне страшно, - попыталась она оправдать свою первую фразу.

- Но ты ведь еще даже не пробовала, - постарался ненавязчиво оспорить ее мнение я. – Вдруг все-таки уснешь…

- А если и усну, то наверняка кошмар приснится, - хмуро пробурчала блондинка и слегка поежилась. – Либо увижу, как сама на операционном столе подохну, либо дед приснится… Или еще что-нибудь поганое…

- Лен, все будет нормально, - снова взял я прохладную ладошку Кулеминой в свою теплую руку. – Здесь врачи очень хорошие… И больно тебе не будет, обещаю.

- Все равно боюсь, - прошептала бывшая ученица, и глаза ее вмиг наполнились слезами. – Я помню, как с дедом все получилось, как будто это все вчера было. Дурацкая операция! Если бы не она, то дед, может быть, пожил бы еще. Ненавижу этих врачей! «Все в порядке будет, девушка. Плевая процедура-то, чего Вы трясетесь?» - спародировала Лена какого-то доктора, который, по-видимому, успокаивал ее перед операцией Петра Никаноровича. Из грустных серо-зеленых глаз моей когда-то лучшей спортсменки вырвались две крупные капли и потекли по ее щечкам, оставляя за собой мокрые следы. – Теперь же ситуация повторяется с точностью, только главные лица изменились. Теперь ты успокаиваешь меня и твердишь, что все пройдет хорошо. Только меня уже не так просто обмануть! – неожиданно тон говорившей девушки стал сердитым, и она обожгла меня злым взглядом, словно я на самом деле пытался навешать ей лапшу на уши.

Я же смотрел на нее и все яснее осознавал, что Ленка находится в состоянии, близком к истерике, и если я сейчас ничего не предприму, то потом успокоить ее будет в разы сложнее. Решение пришло в голову буквально за пару секунд: наклонившись к бывшей ученице, я подхватил ее под спинкой и коленками и, осторожно подняв с кровати, помня о трещине в ребре, прижал к себе. Для Кулеминой мои действия явно были неожиданностью, поэтому она пока лишь недоуменно смотрела на меня снизу вверх, а я, понимая, что если не нарушить тишину в ближайшее время, то можно нарваться на грубость или еще сильнее напугать девушку, которая итак была на грани нервного срыва, начал говорить.

- Вот так вот… Давай-ка куда-нибудь приземлимся, - осмотревшись вокруг себя, я наткнулся взглядом на вторую кровать и направился к ней, внимательно наблюдая за работой кардиографа. Датчики конечно беспроводные, но кто знает, на каком расстоянии от основного аппарата они работают стабильно. Присев на постель, я поудобнее перехватил Ленку, придав ей полулежачее положение, и снова прижал к себе. – Послушай, Ленок, я не обманываю тебя. Я разговаривал с врачом, он рассказал мне о возможных рисках, но ведь совсем не факт, что что-то пойдет не так.

- Факт! – упорно не желала прислушаться ко мне блондинка.

- Нет не факт! – тоже не собирался я отступаться от своего мнения. – А вот если будешь себя накручивать, то все нервы себе истреплешь и организм измотаешь к утру. Спи лучше!

- Я не хочу! – выделяя каждый слог, упрямо ответила Кулемина.

- Тогда я сделаю так, что захочешь! – заявил я, поднявшись с кровати. – Не хочешь – буду укачивать тебя как ребенка малого, - начиная воплощать свои слова в жизнь, проговорил я.

Как ни странно, Лена молча сопела на моих руках, не пытаясь вырваться и как-то воспротивиться моим действиям. Меня это конечно не могло не радовать, и на несколько минут я даже поверил, что блондинка успокоилась, но буквально через мгновение, как эта мысль проскользнула в моей голове, бывшая ученица всхлипнула, а потом и вовсе стала подрагивать в моих руках всем телом, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.

- Что случилось? – не на шутку испугался я, вглядываясь в лицо своей Ленки. – Больно сделал, да? Прости, не хотел…

- Зачем ты… со мной возишься? – плаксивым голосом спросила блондинка, смотря на меня с искренним непониманием и грустью. – Зачем тебе все это? Ты… ты же сам говорил… что такая, как я, не должна быть… рядом с таким, как ты.

- А уже после этого я говорил, что сильно ошибался, - напомнил я ей и, кое-как изловчившись, оставил легкий поцелуй на лбу лежащей у меня на руках Кулеминой. – Нам еще о многом нужно будет поговорить, Ленок… очень о многом, но не сейчас. Постарайся уснуть, я прошу тебя.

Через некоторое время девушка все же нашла в себе силы успокоиться, а я продолжал ходить по палате с ней на руках, которых уже почти не чувствовал. Хотя это было последним, о чем я задумывался в этот момент. Голова же моя была занята мыслями о том, как после всего, что я сделал и сказал, вновь завоевать доверие своей бывшей ученицы и внушить ей понимание того, что мои жестокие слова и обвинения ничего не стоят, что для меня она всегда была, есть и будет моей любимой девочкой, моим светлым солнышком. Должно быть, пройдет еще немало времени, прежде чем Лена захочет и сможет открыть мне свою душу.

Заметив, что блондинка наконец уснула, уронив голову мне на плечо, отчего пряди ее белокурых волос упали на бледное личико, я еще несколько минут держал Кулемину на своих руках, а потом все-таки осторожно, боясь разбудить, уложил ее на кровать и укрыл одеяльцем. Только самому мне было абсолютно не до сна, и постель, заправленная для меня, так и осталась пустовать. Я же всю ночь, вплоть до утра, просидел возле своей девочки: аккуратно гладил ее по руке, касался пальцами золотистых локонов, вслушивался в тихое дыхание и все никак не мог наглядеться на нее. А внутри меня с каждой минутой все больше охватывало волнение перед предстоящей операцией.

Наутро Ленку довольно скоро после ее пробуждения отвезли в операционную. Бледное личико, испуганные, с недоверием глядящие на всех глаза, тяжелое дыхание… Несмотря на то, что слез не было, я понимал, насколько ей сейчас страшно. Мне разрешили лишь находиться рядом с операционной, чем я и воспользовался.

Никогда, по-моему, я еще так не волновался. Даже тот момент, когда я увидел, как мою Ленку нокаутировали, сейчас казался не таким пугающим, как сидеть и ждать исхода операции. Теперь уже я не мог взять себя в руки и успокоиться. При бывшей ученице это было значительно проще сделать, ибо нервировать ее еще и своими переживаниями я не имел права, а должен был наоборот помочь ей справиться с тревогой и внушить уверенность. Сейчас же у меня не было сдерживающих факторов, и все эмоции просились наружу.

Когда я, не сумев усидеть на месте, подскочил на ноги и принялся ходить взад-вперед по коридору, дверь операционной неожиданно открылась, и из нее вышел доктор Тейлор. Сердце мое ухнуло вниз, ноги буквально на какое-то мгновение стали ватными, но уже в следующую секунду я взял себя в руки и подошел к кардиологу.

- Мистер Степнов, у меня к Вам серьезный разговор, - сказал врач, на некоторое время сняв с лица маску.

- Слушаю, - недрогнувшим голосом отозвался я.

- Коронарная ангиопластика не эффективна в случае мисс Кулеминой, - известил меня собеседник, а я снова почувствовал, как неприятный холодок прошелся по моему телу. – Она дает результат лишь на очень недолгосрочный промежуток времени. У мисс Кулеминой наблюдается так называемый рестеноз. Проще говоря, мы расширяем артерию, а она через некоторое время сужается обратно. Остается лишь один метод – коронарное стентирование.

- Так в чем проблема? – нахмурился я, искренне не понимая, чего от меня хочет кардиолог.

- Оно стоит дороже, чем ангиопластика, - мягко намекнул доктор Тейлор, а потом, видимо, прочитав на моем лице признаки волнения и засомневавшись в моем нынешнем адекватном восприятии, решил все же спросить прямо, - Вы готовы доплатить…

- Конечно готов! – не дав ему назвать сумму, воскликнул я. – Делайте все, что надо!

- Хорошо, - кивнул врач и, надев маску, снова скрылся в операционной.

Не помню, сколько прошло времени, ибо после разговора с кардиологом, я не мог думать ни о чем другом, кроме как о самочувствии Лены… Мне конечно показалось, что прошло часа два, а то и три, прежде чем дверь операционной вновь открылась, и оттуда вывезли каталку, на которой лежала моя бывшая ученица. Я в мгновение очутился рядом с ней и взял ее за руку, которую не отпускал вплоть до входа в палату. Девушка была все также бледна, а по глазам было отчетливо видно, что она плакала, но сейчас для меня главным, пожалуй, было то, что она жива.

Уже у палаты меня остановил доктор Тейлор и сообщил, что операция прошла хорошо и риск осложнений минимален. Почувствовав, как от его слов на душе становится легче, а мысли начинают приходить в относительный порядок, я поблагодарил кардиолога, пожал ему руку и вошел в нынешнюю обитель блондинки. К тому моменту ее уже переложили на кровать и накрыли одеялом, а через несколько минут все посторонние лица покинули помещение, оставив нас с Ленкой наедине. Я подошел к постели девушки и, не сдержав чувств, осторожно приобнял ее, ощущая безмерную радость от этих простых объятий.

- Ну вот, а ты боялась, глупышка, - с улыбкой прошептал ей на ухо и, вдохнув запах ее волос, отстранился. Кулемина, пару раз моргнув, поджала губы и в следующую же секунду громко разревелась. – Ну что? Что такое? Испугалась, да?

- Да, - сквозь всхлипы, ответила она, когда я успокаивающе стал гладить ее по голове. – А еще… еще больно было, - пожаловалась она, напомнив мне тем самым маленького ребенка.

- Где? – поинтересовался я, аккуратно стирая прозрачные капельки с ее щечек.

- Вот тут, - осторожно прикоснулась ладонью к своему бедру блондинка.

Приподняв одеяло, я заметил аккуратную повязку, скрывающую, по всей видимости, место прокола. Легонько очертив пальцем контур ткани, я взглянул на бывшую ученицу, чуть улыбнулся и, наклонившись, коснулся губами вначале нежной светлой кожи вокруг бинта, а затем и самой повязки, после чего вернул одеяло на место и вновь посмотрел на Ленку.

- Скоро пройдет. Это болеть перестанет, сердечко лучше работать будет, и забудешь все, как страшный сон, - перебирая холодные девичьи пальчики, произнес я, пытаясь поддержать девушку. – Все страшное позади. Теперь твое дело отдыхать, слушаться врачей и набираться сил.

- Ты сегодня уйдешь? – спросила меня она, и я почувствовал, как рука ее слегка напряглась, будто не желая отпускать мою.

- Нет, - ответил я, другой рукой вновь стерев слезки девушки. – Доктор Тейлор разрешил мне сегодня еще побыть у тебя и переночевать здесь.

- Хорошо, - ответила Кулемина и, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Видимо, волнение последних дней ее совсем вымотало. – Спасибо.

- Правильно, отдыхай, - присаживаясь на уже привычный стул, похвалил я ее, радуясь тому, что мое присутствие все-таки важно для нее. – Спи, а я буду рядом, - поцеловал тоненькие девичьи пальчики и, так и не выпуская ладошку бывшей ученицы из своей, замолчал, давая Лене возможность подремать после перенесенного стресса и вымотавшей ее операции.

После операции наши с Леной отношения, конечно, не наладились, но смягчились точно. Со стороны это навряд ли было заметно, но я чувствовал перемены в Ленкином поведении, в ее словах, в голосе… Совсем незначительные, ничтожно маленькие, но изменения все же были. Серьезных осложнений после коронарной ангиопластики и стентирования, слава Богу, так и не случилось – только небольшая наружная гематома в месте прокола напоминала о том, что совсем недавно Кулемина перенесла операцию. Впрочем, не сомневаюсь, что и она доставляла моей бывшей ученице сильный дискомфорт, ибо всякий раз, задевая поврежденный участок бедра, девушка болезненно морщилась, несмотря на то, что сама травма была прикрыта повязкой. Хотя, конечно, помимо этой гематомы страдания Кулеминой причиняли и другие повреждения, которые, как бы того ни хотелось, не могли так быстро сойти на нет и каждый раз, когда я смотрел на свою бывшую ученицу, заставляли меня стискивать зубы от ярости и бессилия.

Доктор Тейлор ставил оптимистичные прогнозы относительно состояния Лены и был уверен, что теперь выздоровление его пациентки пойдет намного быстрей благодаря проведенной операции. Эти слова не могли не радовать и меня, потому что больше всего на свете сейчас я хотел забрать свою девочку из этого госпиталя, увезти подальше и помочь забыть всю боль и страх, которые она испытала как за последние дни, так и за все то время, в течение которого ей пришлось находиться один на один со своими проблемами, отчаяньем и разочарованиями. Но, естественно, все было не так просто – блондинку пока никто отпускать не собирался, и, сколько ей еще предстоит пролежать в больнице, сказать не мог даже сам ее лечащий врач.

Однако я уже все продумал: как только Кулеминой разрешат покинуть лечебное заведение, я заберу ее к себе домой. Это даже не обсуждалось. Я знал, что бывшая ученица наверняка будет против, но не собирался уступать ей. Если уж нам не суждено воскресить те светлые чувства, которые были между нами восемь лет назад, то я все равно не отпущу эту девушку от себя, пока не буду на сто процентов уверен, что ее жизни ничего не угрожает. Но все же я надеюсь, что смогу убедить Лену остаться насовсем… Знаю, что любовь Ленки все так же теплится в ее хрупком, израненном сердечке, еще тверже я уверен в том, что она безумно мне дорога и нужна, что жизнь без нее будет пустой и серой, что она – моя радость, мое счастье, мое солнце, однако сейчас эта девочка сильно напугана и растеряна, поэтому решать что-либо будет сложно, по крайней мере в ближайшее время уж точно. Но позаботиться о ней было необходимо в любом случае, и сделать это в данный момент мог только я, ведь сама Лена после всего случившегося не смогла бы справиться со всем навалившимся на нее без поддержки и опоры.

В связи с этим я начал готовиться… Продумывал все до мельчайших деталей: где будет спать Кулемина, что ей может потребоваться, какую кровать, матрац, подушку и одеяло лучше выбрать. В том числе я рассказал о своей затее доктору Тейлору и спросил, какое портативное оборудование нужно купить с учетом Ленкиных проблем с сердцем. Кардиолог идею вроде бы поддержал, но сказал, что специализированная техника – лишняя трата денег, ибо сам я не смогу разобраться во всех нюансах, а вызванный врач по-любому приедет со своей аппаратурой. Он посоветовал мне найти хорошую частную службу скорой медицинской помощи и даже назвал пару таких, промолвив, что это будет самым верным решением.

В один из моих визитов в палату к Ленке заявились наши недавние знакомые – копы. Блондинка, до этого спокойно разговаривавшая со мной, мгновенно вся напряглась и сжалась, не обращая внимания на вежливость людей в форме. На откровения развести нас пытались долго и если с Кулеминой они еще старались беседовать помягче, то на меня явно давили, норовя добиться признания в том, чего я не совершал. Слова моей бывшей ученицы о том, что я ни в чем не виноват, полицейские будто пропускали мимо ушей, преследуя лишь свои цели – заставить-таки Лену подать заявление, ну а заодно, видать, сразу же найти виновного. Когда я уже на повышенных тонах снова повторил ментам все то, что говорил раньше, Лена, похоже, потеряла терпение. Не знаю, откуда в тот момент у нее взялись силы, как она после всего, что с ней произошло, решилась на такое, но девушка неожиданно приняла сидячее положение и, гневно глядя на служителей правопорядка, воскликнула:

- Все, хватит! – Я, как и оба полицейских, с искренним изумлением обернулся на Кулемину. Уже хотел подойти к ней, чтобы уложить обратно на кровать, но мужчина в форме, посчитавший, что пациентка сдалась и решила-таки назвать имя преступника, довольно грубо остановил меня. – Никто меня не насиловал! – к удивлению всех присутствующих в палате, заявила блондинка. – Я просто люблю пожестче, ясно вам?! И в последний раз мы с моим партнером немного перестарались, вот и все! Ничего криминального! Если у вас все, то прошу оставить меня в покое!

Я наконец смог обогнуть удерживающего меня мента и, подскочив к постели, аккуратно взял Ленку за плечи, чтобы помочь запыхавшейся от такой гневной тирады бывшей ученице лечь обратно. Все тело девушки было напряжено, да и легкая дрожь, свидетельствующая о том, что Кулемина находится на взводе, тоже не укрылась от моего внимания, а полоска ее пульса на экране кардиографа снова ускорила свой темп, и я, вернувшись к полицейским, буквально силой вытолкал их из палаты, доходчиво объяснив уже за ее дверью, что я сделаю с ними, если Ленке станет хоть немного хуже.

Убедившись в том, что копы покинули отделение, я несколько минут простоял в коридоре, раздумывая над тем, что, наверное, все же нужно выяснить у Ленки, что же произошло у них с этим ублюдком Вадимом… Нет, я, конечно, прекрасно понимаю, что случилось, и вижу последствия всего этого, но, думаю, лучше будет, если Ленка поделится со мной, откроется, доверится. В конце концов, может ей самой станет хоть немножко полегче после подобного разговора, ведь она держит все в себе, а это трудно.

Однако стоило мне только отворить дверь палаты, как я понял, что не сейчас… Еще слишком рано, она не готова поделиться своей болью, не готова к откровениям. Лена плакала… Горько, правда не громко, но надрывисто, закусывая губы и заламывая тоненькие пальчики. Увидев меня, она тихонько всхлипнула и тут же попыталась взять себя в руки, но выходило у нее это неважно. Я же не придумал ничего лучше, чем бережно приобнять ее, легонько гладя по плечам и золотистым волосам… Чувствовал, как Ленку колотит, как она изо всех сил пытается сдержать новую волну слез, и в очередной раз мысленно клялся, что впредь никогда не допущу того, чтобы она страдала.
К счастью, больше эту ментовскую парочку мы не видели… Сомневаюсь, что они поверили словам девушки, скорее просто поняли, что добиться от нее они ничего не смогут, и решили, наконец, заняться кем-нибудь другим.

Спустя несколько дней после этого инцидента мне позвонил Рассказов. Сам. Разговор наш не отличался дружелюбием: все та же сухая интонация, те же холодные слова… Но каким-то шестым чувством я все равно понимал, что Игорь беспокоится о Ленке. На заднем плане вновь были слышны голоса детей бывшего друга, что опять же вызвало во мне дикое сожаление о столь глупо и бесполезно потерянном времени. Иногда историк прерывал разговор, чтобы сделать замечание то дочери, то сыну, и в эти моменты, когда он не слышал меня, я тяжело вздыхал, снова и снова осознавая, какую идиотскую ошибку совершил восемь лет назад. Рассказов интересовался всем: состоянием своей бывшей ученицы, рекомендациями врача, настроением Кулеминой. В том числе друг спросил и о том, что будет потом, когда она выйдет из больницы. Честно говоря, я довольно долго думал, стоит ли сообщать ему о своих планах и намерениях, но все же пришел к выводу, что это будет не лишним. Игорь внимательно и молча выслушал меня, но отношения своего к моему замыслу так и не высказал. Пробормотал только, что надеется на благоразумие Ленки и ее здравомыслие.

После его слов я серьезно задумался о том, как я смогу убедить девушку в своей правоте, если она вдруг все же воспротивится моему предложению. То, что я из нашего спора в любом случае выйду победителем, сомнений не вызывало – Кулеминой попросту больше некуда было идти. Денег в кармане у нее тоже не было, и давать ей их сейчас я бы побоялся по одной простой причине…

Честно говоря, спустя столько визитов я думал, что ничто меня уже удивить не может, но нашелся такой факт, от которого я просто впал в ступор. В одном из наших разговоров Ленка случайно проболталась о том, что те деньги, которые я кинул ей в последнюю нашу встречу вне больницы, она спустила на кокаин. На ту злосчастную дозу, которая чуть было не забрала ее жизнь. Я был просто в шоке… Минут пять не знал, что сказать, а если бы и попробовал, то наверняка не смог бы, ибо ни одна часть тела, включая язык, в тот момент меня не слушалась. Многие спрашивают, сколько стоит жизнь человека... Ленкина чуть было не оценилась в двести долларов. А я даже осудить ее не мог … В то время, как я молчал, Лена прятала от меня глаза, а когда мне удавалось перехватить ее взгляд, я замечал в нем чувство вины. А мне самому хотелось лишь прижать эту девушку к себе и, ощущая биение ее сердечка, понимать, что она здесь, со мной, живая.

Сказать по правде, одновременно с желанием забрать свою бывшую ученицу из больницы, я и немного побаивался этого. Здесь у нее не было возможности навредить себе, а там, за стенами госпиталя… Ни о каком коксе больше не могло идти и речи, как, впрочем, и о банальном курении. И если даже здесь, в больнице, у Кулеминой случались психи и истерики из-за синдрома отмены, порой она могла по нескольку ночей не спать, мучаясь бессонницей, или часами лежать с отсутствующим видом, то что будет там, на свободе, я даже боялся представить. Настолько загрузил себя этими размышлениями, что мне даже начали сниться кошмары. Стоило опустить веки, как перед глазами сразу всплывала картинка: ночь, я спокойно сплю в своей кровати, а худощавая блондинка тихо крадется по коридору и покидает дом, направляясь за белым порошком, который один раз уже чуть было не погубил ее. Я просыпался в холодном поту и бежал в соседнюю комнату, которую уже начал обустраивать для Ленки. Только стоя на ее пороге, я осознавал, что это сон, а бывшая ученица все еще находится в больнице.

Дата добавления: 2015-08-28