философ Пьер Гассенди и англичанин Томас Гоббс. Вы, вероят-
но, сталкивались с Гоббсом и в других курсах лекций, поскольку
он - автор книги под названием <Левиафан>, которая является
одним из классических произведений политической философии.
Гоббс утверждал, что чувственное восприятие, идеи, воображе-
ние, размышление, рассуждение, желание, любовь, ненависть и
все другие <ментальные> акты и характеристики, в действитель-
ности, являются только движениями мельчайших атомарных час-
тиц в чувственных органах или в нервной системе. Для него, как
и для древнегреческих атомистов, объяснение взаимодействия
<тела> и <разума> (<духа>) не представляло никакой трудности.
Частички атомов раздражают наши органы чувств и вызывают
вибрации в нашей нервной системе, которая сама также состоит
из атомарных частиц. Внутренние движения частиц нервной систе-
мы и составляют восприятие, воображение, память и размышление.
Желание - это просто стремление тела физически двигаться в
направлении какого-то внешнего объекта, тогда как отвращение -
это стремление двигаться в противоположном направлении от тако-
го объекта. Когда внутренние движения в нервной системе доходят
до того момента, что мускулы и кости движутся тем или иным
образом, говорит Гоббс, то <мысль> производит <движение>, и мы
говорим, что разум заставил тело что-либо сделать. Но на самом
деле, конечно, произошло следующее: движение, сообщенное час-
тичкам нервной системы телами, которые воздействуют на них
откуда-то, передалось через цепочку внутренних связей другим те-
лам, внешним по отношению к тому, что мы называем <данным>
телом, - т.е. человеческим телом. Ниже приводится несколько
отрывков из первых глав <Левиафана>, в которых Гоббс излагает
некоторые из основополагающих определений и тезисов им создан-
ного материализма, опирающегося на одну субстанцию.
Что касается человеческих мыслей, то я их буду рассматривать снача-
ла раздельно, а затем в их связи или в их взаимной зависимости.
Взятые раздельно, каждая из них есть представление или призрак
какого-либо качества или другой акциденции тела вне нас, называе-
мого обыкновенно объектом. Объект действует на глаза, уши и другие
части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих
действий производит разнообразные призраки.
Начало всех призраков есть то, что мы называем ОЩУЩЕНИЕМ
(ибо нет ни одного понятия в человеческом уме, которое не было бы
порождено первоначально, целиком или частично, в органах чувств).
Все остальное есть производное из него...
Причиной ощущения является внешнее тело или объект, кото-
рый давит на соответствующий каждому ощущению орган непосред-
ственно, как это бывает при вкусе и осязании, или посредственно,
как при зрении, слухе и обонянии. Это давление, продолженное
внутрь при посредстве нервов и других волокон и перепонок тела до
мозга и сердца, вызывает здесь сопротивление или обратное давле-
ние, или усилие сердца освободиться. Так как это усилие направлено
вовне, оно кажется нам чем-то находящимся снаружи. И это кажу-
щееся, или этот призрак, люди называют ощущением. В отношении
глаза это есть ощущение света или определенного цвета, в отноше-
нии уха - ощущение звука, в отношении ноздрей - ощущение запа-
ха, в отношении языка и нёба - ощущение вкуса, а для всего осталь-
ного тела - ощущение жары, холода, твердости, мягкости и других
качеств, которые мы различаем при помощи чувства. Все эти так
называемые чувственные качества являются лишь разнообразными
движениями материи внутри вызывающего их объекта, движениями,
посредством которых объект различным образом давит на наши ор-
ганы. Точно так же и в нас, испытывающих давление, эти качества
являются ни чем иным, как разнообразными движениями (ибо дви-
жение производит лишь движение). Но то, чем они нам кажутся
наяву, точно так же как и во сне, есть призрак. И подобно тому как
давление, трение или ушиб глаза вызывают в нас призрак света, а
давление на ухо производит шум, точно так же и тела, которые мы
видим или слышим, производят то же самое своим сильным, хотя и
не замечаемым нами действием. В самом деле, если бы те цвета или
звуки были в телах или объектах, которые их производят, они не
могли бы быть отделены от них, как мы это наблюдаем при отраже-
нии в зеркале или когда слышим эхо, в этих случаях мы знаем:
объект, который мы видим, находится в одном месте, а призрак - в
другом. И хотя на определенном расстоянии представляется, будто
произведенный нашей фантазией образ заключается в реальном и
действительном объекте, который порождает его в нас, тем не менее
объект есть одно, а воображаемый образ, или призрак, - нечто дру-
гое. Таким образом, ощущение во всех случаях есть по своему проис-
хождению лишь призрак, вызванный (как я сказал) давлением, т.е.
движением находящихся вне нас объектов, на наши глаза, уши и
другие предназначенные для этого органы...
Никто не сомневается в той истине, что вещь, находящаяся в
состоянии покоя, навсегда останется в этом состоянии, если ничто
другое не будет двигать ее; но не так легко соглашаются с тем, что
вещь, находящаяся в состоянии движения, всегда будет в движении,
если ничто другое не остановит ее, хотя основание в первом и во
втором случае одно и то же (а именно, что ни одна вещь не может
сама менять свое состояние). Объясняется это тем, что люди судят по
себе не только о других людях, но и о всех других вещах, и так как
после движения они чувствуют боль и усталость, то полагают, что
всякая вещь устает от движения и ищет по собственному влечению
отдых; при этом рассуждающие так не спрашивают себя, не есть ли
само это желание покоя, которое они в себе находят, лишь другое
движение. Исходя из только что указанных соображений, схоластики
говорят, что тяжелые тела падают вниз из стремления к покою и из
желания сохранить свою природу в таком месте, которое наиболее
пригодно для них, и таким образом, бессмысленно приписывают
неодушевленным вещам стремление и знание того, что пригодно для
их сохранения (знание большее, чем то, которым обладает человек).
Раз тело находится в движении, оно будет двигаться (если что-
нибудь не помешает этому) вечно, и что бы ни препятствовало этому
движению, оно прекратит его не мгновенно, а лишь в определенный
промежуток времени и постепенно. Подобно тому как мы наблюдаем
в воде, что волны продолжают еще катиться долгое время, хотя ветер
уже стих, то же самое бывает с тем движением, которое производится
во внутренних частях человека, когда он видит, когда ему что-то
снится и т.д. Ибо после того, как объект удален или глаза закрыты,
мы все еще удерживаем образ виденной вещи, хотя и более смутно,
чем когда мы ее видим. Именно это римляне называют воображением
- от образа, полученного при зрении, применяя это слово, хотя и
неправильно, ко всем другим ощущениям. Но греки называют это
фантазией, что означает призрак и что применимо как к одному, так
и к другому ощущению. Воображение есть поэтому лишь ослабленное
ощущение и присуще людям и многим другим живым существам как
во сне, так и наяву...
Животным свойственны двоякого рода движения. Одни называ-
ются органическими, они начинаются с самого рождения и беспре-
рывно продолжаются в течение всей жизни, как то: циркуляция крови,
биение пульса, дыхание, пищеварение, питание, испражнение и т.д. Все
эти движения не нуждаются в помощи представления. Другие суть
анимальные движения, иначе называемые произвольными движениями,
как, например, ходить, говорить, двигать каким-нибудь из наших
членов в соответствии с тем, как это сначала представлялось в нашем
уме. В первой и во второй главах мы уже указывали на то, что ощу-
щение есть движение в органах и во внутренних частях человеческого
тела, вызванное действием вещей, которые мы видим, слышим и
т.д., и что представление есть лишь остаток того же движения, со-
хранившийся после исчезновения ощущения. И так как хождение,
говорение и подобные произвольные движения зависят всегда от
предшествующей мысли: куда, каким путем и что - то очевидно,
что представление есть первое внутреннее начало всякого произ-
вольного движения. И хотя необразованные люди не представляют
себе движения там, где двигающаяся вещь невидима, или там, где
пространство, в котором она движется, неощутимо (вследствие своей
малости), однако ни то, ни другое не мешает тому, что такого рода
движения существуют. Ибо пусть будет пространство как угодно
мало, то, что движется по более обширному пространству, частью
которого является это малое пространство, должно сначала двигать-
ся по этому малому пространству. Эти малые начала движения внут-
ри человеческого тела до их проявления в ходьбе, говорении, ударе
и других видимых действиях обычно называются УСИЛИЕМ...
Это усилие, будучи направлено в сторону того, что его вызвало,
называется ВЛЕЧЕНИЕМ, или ЖЕЛАНИЕМ, причем последнее имя
является общим, а первое часто употребляется в ограниченном смыс-
ле для обозначения желания пищи, а именно голода и жажды. А
когда усилие направлено в противоположную сторону от чего-ни-
будь, оно обыкновенно называется ОТВРАЩЕНИЕМ.
Эти слова <влечение> и <отвращение> обозначают движения: одно
- приближение, другое - удаление. То же самое обозначают гречес-
кие слова...
Когда люди чего-нибудь желают, они говорят, что они это любят,
а когда к чему-либо питают отвращение, они говорят, что они это
ненавидят. Желание и любовь, таким образом, обозначают одно и то
же с той разве разницей, что желание указывает всегда на отсутствие
объекта, а слово <любовь> - большей частью на присутствие его.
Точно так же слово <отвращение> указывает на отсутствие, а <нена-
висть> - на наличие объекта...
И так как строение человеческого тела находится в непрерывном
изменении, то невозможно, чтобы одни и те же вещи всегда вызыва-
ли одни и те же желания и отвращения, еще меньше возможно,
чтобы все люди испытывали одинаковое желание по отношению
хотя бы к одному одинаковому объекту.
Каков бы ни был объект какого-либо человеческого влечения, или
желания, - это именно то, что человек называет для себя добром;
объект своей ненависти или отвращения он называет - злом, а объект
пренебрежения - дребеденью или пустяком. Ибо слова <добро>, <зло>
и <пустяк> всегда употребляются в относительном смысле в зависимос-
ти от того, кто их употребляет, так как ничто не бывает чем-либо
таковым просто и абсолютно и никакое общее правило о том, что есть
добро и что есть зло, не может быть взято из природы самих объектов...
Когда в душе человека попеременно возникают желания, отвра-
щения, надежды и страхи в отношении одного и того же и одна за
другой чередуются в нашем уме мысли о хороших и дурных послед-
ствиях его осуществления или неосуществления, так что иногда нас
влечет к нему, а иногда мы испытываем отвращение, иногда мы
питаем надежду быть способными осуществить его, иногда мы отчаи-
ваемся или боимся сделать попытку к этому - тогда вся сумма жела-
ний, отвращений, надежд и боязни, чередующихся в нашей душе
вплоть до того момента, когда эта вещь будет или сделана, или сочте-
на невозможной, называется ОБДУМЫВАНИЕМ.
Вот почему в отношении прошлых вещей не может быть никако-
го обдумывания, ибо они, очевидно, не могут быть изменены; не
может быть также никакого обдумывания в отношении заведомо
невозможных вещей или вещей, которые мы считаем невозможны-
ми, ибо людям ясно, что такое обдумывание бесполезно. Однако в
отношении вещей невозможных, которые мы считаем возможными,
может иметь место обдумывание. Называется это обдумыванием пото-
му, что это кладет конец нашей свободе делать или не делать что-то
сообразно нашему желанию или отвращению.
Это попеременное следование желаний, отвращений, надежд и
страхов присуще всем другим живым существам не меньше, чем че-
ловеку, и, следовательно, животные также обдумывают.
О всяком акте обдумывания говорят, что он кончился, когда то, что
обдумывается, или уже сделано, или сочтено невозможным; до этого
же момента мы сохраняем свободу делать или не делать сообразно
нашему желанию или отвращению.
[Гоббс Т. Сочинения в 2-х томах.
М., 1989. Т. 2. С. 9, 11, 12, 37-38, 39, 45]
ТОМАС ГОББС
(1588-1679)
одна из главных фигур философской школы, которая позднее в
политической теории получила название <школы социального
контракта>. Глубоко потрясенный социальным хаосом английской
гражданской войны (1640-1660) и убежденный в необходимости
сильного авторитарного централизованного правления как един-
ственной защиты против естественных наклонностей человека к
разрушению, Гоббс в своей самой знаменитой книге <Левиафан>
высказывался за установление государства, основанного на согла-
сии между всеми людьми пожертвовать своей естественной свобо-
дой и подчиниться приказам суверена. Гоббс был материалистом;
он верил в то, что физические атомы, находящиеся в движении,
являются единственными реальными вещами. Он объединил эту
метафизическую теорию с психологической теорией, согласно
которой всякое человеческое существо всегда действует в направ-
лении удовлетворения своих желаний и усиления своей власти. В
<Левиафане> он попытался вывести свою теорию социального
контракта из этих двух фундаментальных положений. Гоббс был
одновременно тонким наблюдателем человеческого поведения и
изящным стилистом. <Левиафан> - одно из наиболее сильных
произведений английской политической философии.
Материализм довольно легко справляется с проблемой взаи-
модействия разума (духа) и тела, и он достаточно ясно объясняет,
какое место занимает разум в мире физических тел. Разум - это
тело, следовательно, нет никакой причины для того, чтобы два
разума не могли бы взаимодействовать, подобно телам они обла-
дают естественным местом в физическом мире. Но для материа-
листов возникают реальные трудности при объяснении сущест-
вования и природы сознания. Вы помните, что Декарт считал
сознание отличительной чертой разума. Более того, самосо-
знание у него служило логической исходной точкой при поис-
ках достоверности. Он говорил, что никоим образом самосо-
знающий разум не может сомневаться в своем собственном
существовании. Но если разум есть совокупность атомов, если
восприятие есть одно движение этих атомов, рассуждение -
другое, а желание, отвращение, любовь, ненависть, обдумыва-
ние и выбор - еще одно подобное движение, то что тогда
остается от сознания?
Конечно, мои мысли, возможно, некоторым образом связаны
с движениями атомов в моем теле. Возможно, существует некая
тесная причинная связь, которую могут обнаружить с помощью
современных методов хирургии мозга, нейрофизиологии и других
аналогичных наук. Но самое большее, что может доказать хирург,
занимающийся деятельностью мозга, это, очевидно, то, что, когда
он накладывает на мой мозг электроды и пропускает через них
небольшой электрический ток, я что-то ощущаю, слышу или вижу.
Но разве это показывает, что мои чувства - слух, осязание или
вкус - являются движением электричества по моим нервным
волокнам?
Целый ряд очень проницательных и искушенных филосо-
фов еще совсем недавно давали положительный ответ на этот
вопрос. Как вы понимаете, их аргументы отличаются сложнос-
тью. Однако о них можно получить некоторое представление
из отрывков, которыми мы завершаем этот раздел. Главным
среди этих отрывков является часть статьи австралийского
философа Дж.Дж.К. Смарта (род. в 1920 г.), опубликованная в
1963 г. Эта статья положила начало защите современного вари-
анта материализма. За этим отрывком следует короткая крити-
ческая заметка известного американского философа Нормана
Малколма (род. в 191 1 г.), который преподавал в Корнельском
университете.
СМАРТ: Прежде всего разрешите мне объяснить вам, что я понимаю
под материализмом, а затем я попытаюсь защитить это учение. Под
материализмом я понимаю теорию о том, что в мире не существует
ничего, что находится выше и над теми сущностями, которые посту-
лируются физикой (или, разумеется, теми сущностями, которые бу-
дут постулироваться грядущими более адекватными физическими
теориями). Таким образом, я не выступаю за то, чтобы за материа-
лизм выдавали физику бильярдных шаров XIX в. Мельчайшие на-
блюдаемые частицы современной физики считаются материей. За-
метьте, что энергия считается материей с тем же успехом: в самом
деле в современной физике энергия и материя не различаются карди-
нальным образом. Я не утверждаю также, что материализм подразу-
мевает детерминизм. Если физика на микроуровне носит индетерми-
нистский характер, то такой же должна быть и материалистическая
теория. Я считаю, что материализм совместим с широким кругом
концепций, объясняющих природу, материю и энергию. Например,
если материя и энергия состоят из сферы особого рода кривизны
абсолютного пространства-времени с <черными дырами> и чем-либо
еще в этом роде, то все это совершенно совместимо с материализмом:
мы можем продолжать утверждать, что в конечном счете мир полнос-
тью состоит из предельных сущностей, а именно из пространствен-
но-временных точек...
Мое определение в определенном отношении является более уз-
ким по сравнению с некоторыми из тех, которые дают люди, назы-
вающие себя <материалистами>. Я утверждаю, что с материализмом
несовместимо положение о том, что, скажем, в биологии или пси-
хологии якобы существуют какие-то ни к чему не сводимые <эмер-
джентные> законы или свойства. В соответствии с точкой зрения,
которую я собираюсь отстаивать, в биологии не существует никаких
несводимых законов или свойств, во всяком случае их не больше, чем
в электронике. Изучая <естественную историю> радиоприемника (его
радиосхему), физик, используя только законы физики, сможет объ-
яснить принцип его работы и его свойства (например, свойство при-
нимать передачу такой-то и такой-то радиостанции, которая переда-
ет на волне 25 мегагерц). И точно так же, как электроника дает
физическое объяснение работы радиоприемника и т.п., биология
дает (или приближается к тому, чтобы давать) физические и химичес-
кие объяснения работы организмов или частей организмов. Биологу
точно так же нужна естественная история, как инженеру нужны ра-
диосхемы, но никому не нужны не-физические законы.
Теперь становится понятным, почему я определяю материализм
именно так, как я это сделал. Для меня важно отказаться от утверж-
дения, что в мире существуют не-физические сущности и не-физи-
ческие законы. Я, в частности, хочу отречься от учения о психофизи-
ческом дуализме. (Я также хочу отречься ото всякой теории <эмер-
джентных свойств>, поскольку несводимые не-физические свойства
вызывают у меня почти такое же отвращение, как и несводимые
физические сущности.)
Популярные теологи иногда высказываются против материализ-
ма в том смысле, что дескать <вы не можете поместить любовь в
испытательную пробирку>. Но вы точно так же не можете поместить
в испытательную пробирку и гравитационное поле (или лишь в ус-
ловном смысле этого слова), но в понятии гравитационного поля нет
ничего несовместимого с материализмом, в том виде как я его опре-
делил.
Точно так же несмотря на то, что любовь, возможно, ускользает
от опытов в пробирках, она не ускользает от материалистической
метафизики, потому что ее можно анализировать как образец телес-
ного поведения, или, возможно, лучше сказать, как внутреннее со-
стояние человеческого организма, которым объясняется это поведе-
ние. Дуалист, который анализирует любовь как внутреннее состоя-
ние, возможно, скажет, что она есть душевное состояние, тогда как
материалист скажет, что она есть состояние мозга. Мне кажется,
что большая часть наших обычных рассуждений о ментальном не
является ни дуалистической, ни материалистической, но ней-
тральной по отношению к обоим. Сказать, что какой-то оборот
речи, или идиома, не материалистична, не значит сказать, что она
имматериалистична.
Но как насчет сознания? Можем ли мы интерпретировать образ
предмета или какое-то болезненное ощущение как нечто материаль-
ное, а именно как состояние мозга или процесс в мозге? Нам кажет-
ся, что мы непосредственно знаем, что такое боль или то, что оста-
ется после соприкосновения с причиняющим боль предметом, и нам
кажется, что мы непосредственно знаем их как нечто отличное от
некоего нейрофизиологического состояния или процесса. Напри-
мер, то, что остается после такого соприкосновения, может выгля-
деть как зеленое в красную крапинку, в то время как нейрофизиолог,
разглядывая наш мозг, вероятно, не увидит ничего зеленого в крас-
ную крапинку. И если мы таким образом будем строить возражения
материализму, мы станем жертвами некоего смешения, которое
Ю.Т. Плейс назвал <феноменологическим заблуждением>. Сказать,
что образ или чувственные данные - зеленые, не значит сказать, что
сам наш опыт, включающий образы и чувственные данные, является
зеленым. Это тот опыт, например, который мы получаем, когда смот-
рим на зеленое яблоко. Яблоки и незрелые бананы могут быть зеле-
ными, но не опыт, который мы получаем, когда смотрим на них.
Образы или чувственные данные могут быть зелеными в производ-
ном смысле, но это не должно вызывать никакого беспокойства,
потому что с точки зрения, которую я отстаиваю, образы и чувствен-
ные данные не являются составными частями мира, хотя процессы
получения образов или чувственных данных являются реально про-
исходящими процессами. Опыт получения чувственных данных зе-
леного цвета сам не является зеленым; он есть процесс, происхо-
дящий в сером веществе. В мире существует много водопроводчи-
ков, но в нем нет какого-то усредненного водопроводчика, в нем
также существует процесс получения чувственных данных, но нет
самих чувственных данных...
Меня могут спросить, почему я хотел бы потребовать от логичес-
ки построенной философии разума, чтобы она была совместимой с
материализмом в том смысле, в каком я его определил. Один из
доводов таков. Как могли бы не-физические свойства или сущность
возникнуть внезапно в течение времени эволюции живого? Измене-
ние в генах живого существа есть изменение в сложной молекуле,
которое вызывает изменение в биохимии клетки. Это может вести к
изменениям в форме или организации развития эмбриона. Но какого
рода химический процесс мог бы привести к появлению чего-то не-
физического? Никакой фермент не может катализировать появление
привидения! Мне, вероятно, могут возразить, что не-физическое
появляется как сопутствующий продукт: что раз существует некая
сложная физическая структура, то по несводимому экстрафизичес-
кому закону существует также и не-физическая сущность. Такие за-
коны полностью выходили бы за пределы нормальных научных кон-
цепций и были бы совершенно необъяснимы: они были бы, по выра-
жению Герберта Фейгла, <номологическими бездельниками>. На-
последок я хочу сказать, что мы можем значительно упростить нашу
космологическую точку зрения, если сможем защитить материалис-
тическую философию разума...
ДЖ.ДЖ.К.СМАРТ. <Материализм>
МАЛКОЛМ: Я хочу особо обратить внимание на рассуждение Смарта
о том, что существует случайная тождественность между феноменом
интеллекта и феноменом мозга. Если такая тождественность сущест-
вует, тогда феномен мозга должен иметь все свойства, которые имеет
ментальный феномен, за исключением интенциональных моделей и
модальных свойств. Я хочу доказать, что это условие не может быть
выполнено.
а. Во-первых, не имеет смысла приписывать пространственное
местонахождение каким-либо видам ментальных явлений, напри-
мер, мыслям. Феномен мозга имеет пространственное местонахож-
дение. Таким образом, феномен мозга имеет свойство, которого
мысли не имеют. Следовательно, мысли не тождественны какому-
либо феномену мозга.
б. Во-вторых, всякая мысль требует обстоятельного основания
(<окружающей среды>), т.е. действий, соглашений, допущений. Если
бы мозговые явления были бы тождественны мысли, то они требова-
ли бы того же. Обстоятельства, необходимые для мысли, не могут
быть описаны в терминах сущностей и законов физики. Согласно
научному материализму Смарта, все в мире <объяснимо в терминах
физики>. Но если бы теория тождественности была истинной, то
даже те мозговые явления, которые идентичны с мыслями, не были
бы <объяснимы в терминах физики>. Следовательно, теория тождест-
венности и научный материализм несовместимы.
в. В соответствии с этой теорией, тождественность мысли и про-
цесса мозга случайна. Если существует случайная тождественность A
и B, то она должна быть эмпирически верифицируема. Но очевидно,
что не могло бы быть эмпирически верифицировано то, что мысль
тождественна мозговым явлениям. Следовательно, если утверждает-
ся, что мысль и событие мозга являются тождественными, то неправ-
доподобно утверждение о том, что эта тождественность случайна.
НОРМАН МАЛКОЛМ. <Научный материализм
и теория тождественности>
Разрешите мне дать краткое объяснение идеи, лежащей в ос-
нове той позиции, которую защищает Смарт. Ключевое утвержде-
ние Смарта состоит, конечно, в том, что состояния сознания
совершенно тождественны состояниям мозга. Возможно, вы ду-
маете, что можно постепенно и окончательно проверить утверж-
дение, подобное этому, просто рассмотрев значения слов, кото-
рые использованы в этом утверждении. В конце концов, когда я
говорю: <Джон Смит - это тот самый Джон Смит>, я могу сказать,
что это истинно, просто исходя из того логического факта, что
вообще нечто тождественно самому себе. Кроме того, когда я
говорю: <Холостяки - это то, что тождественно неженатым муж-
чинам>, я могу сказать, что это утверждение истинно, обдумывая
использованные слова и понимая, что <холостяк> означает <неже-
натый мужчина>. Таким образом, если состояния сознания дейст-
вительно совершенно тождественны состояниям мозга, то я дол-
жен был показать, что это истинно. Но несмотря на то, что это
кажется достаточно естественным, оказывается, что это не явля-
ется истинным. Причина здесь в том, что два слова или две фразы
могут относиться к одной и той же вещи, даже если это не обна-
руживается через их значения. Разрешите привести один простой
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |