ностью, утверждал Кант.
Однако Канту дорого стоило решение проблемы скептициз-
ма. Ведь вполне могло бы оказаться, что мои объективные поня-
тия необходимо приложимы к моему опыту - короче говоря,
вероятно, что я нашел бы такие субстанции, которые соотносятся
друг с другом каузально - но такое знание, которое я получил бы
через использование категорий, не было бы и не могло бы быть
знанием о мире, каков он реально есть сам по себе. Скорее мое
знание должно было бы быть просто знанием о мире вещей,
какими я их воспринимаю.
Мы уже сталкивались с различением между видимостью и
реальностью в философии Платона, если вы помните. Но Платон
утверждал, что мы могли бы, используя свой разум, получить
знание об истинной реальности. Кант, напротив, настаивает на
том, что мы можем получить только знание о явлениях, даже если
это знание есть настоящее знание, а не ошибка или необоснован-
ная вера, как утверждали скептики.
Спор между рационалистами и эмпириками был преобразо-
ван новой теорией единства сознания Канта. Даже несмотря
на то, что многие последующие философы отвергли его разли-
чение между явлением и реальностью, они продолжали раз-
мышлять о проблеме природы сознания, о проблеме, которую
Декарт открыл и которую Кант существенно углубил своими ар-
гументами.
Основные положения главы седьмой
1. В XVII в. великий французский математик, ученый и фило-
соф Рене Декарт изменил направление размышления в фило-
софии, поставив фундаментальный вопрос о том, что мы
можем знать и откуда мы черпаем знание. Метод сомнения
Декарта ставил под вопрос всякое убеждение, которое не могло
быть доказано с абсолютной достоверностью. Декарт смог
показать, что большинство математических, научных, религи-
озных и повседневных убеждений, которые у нас есть, в дей-
ствительности не могут выдерживать такого рода проверку.
2. Систематическое сомнение Декарта поставило в центр вни-
мания вопрос, который философы обсуждали в течение очень
долгого времени: Откуда мы узнаем о природе вещей - через
наши органы чувств или путем рассуждения? Философы, ко-
торые полагают, что источником знания являются чувства,
называются эмпириками. Философы, которые считают, что
источником знания является разум, называются рационалис-
тами. XVII и XVIII века стали свидетелями трудного спора
между эмпириками и рационалистами, в котором участвовали
физики, математики, теологи и логики.
3. Сам Декарт, как и Готфрид Лейбниц, был рационалистом.
Самыми убедительными эмпириками были британские фило-
софы, в их числе Джон Локк, Джордж Беркли и Дэвид Юм.
Эти британские эмпирики сделали выводы из скептических
аргументов Декарта более последовательно, чем он это сделал
сам, и таким образом, поставили под вопрос обоснованность
доказательств бытия Бога, основные утверждения физики и
даже математические теоремы.
4. Самым радикальным эмпириком был Дэвид Юм, в <Трактате
о человеческой природе>, опубликованном в 1739-1740 гг.,
содержатся скептические аргументы даже в отношении
единства и существования самой личности.
5. К середине XVIII в. эмпирики и рационалисты сражались
друг с другом без решающего успеха с чьей-либо стороны. В
это время один из самых великих философов после Платона
и Аристотеля Иммануил Кант попытался разрешить этот кон-
фликт и вывести философию из того глухого тупика, в кото-
рый она зашла. Великая работа Канта <Критика чистого ра-
зума>, опубликованная в 1781 г., перевернула философию,
изменив наше понимание познания, сознания, собственной
личности и отношения между тем, что мы знаем, и способом,
каким существуют вещи.
Используя старое платоновское различие между явлением и
реальностью, Кант утверждал, что мы никогда не имеем зна-
ния о реальности, а только о вещах, как они даны нам в
опыте, и что разум сам обусловливает ту форму, с помощью
которой мы познаем явления. Как И. Кант сказал в своем,
возможно, самом известном изречении, <Разум сам является
законодателем природы>.
МЕТАФИЗИКА И ФИЛОСОФИЯ РАЗУМА
ГОТФРИД ЛЕЙБНИЦ
(1646-1716)
был самым значительным и блестящим рационалисти-
ческим метафизиком Нового времени. Он родился в Гер-
мании и был рано признан как очень одаренный мысли-
тель. Его попытки разработать последовательное мета-
физическое основание для новой науки XVII в. привели
к тому, что он открыл форму дифференциального исчис-
ления. Это открытие произошло почти одновременно с
разработкой Исааком Ньютоном в Англии другой фор-
мы того же раздела математики. В течение последующих
лет между сторонниками Лейбница и сторонниками
Ньютона бушевал спор о том, кому из этих мыслителей
принадлежит честь считаться первым, сделавшим это от-
крытие.
Лейбниц предпочел пойти на дворцовую службу в
г. Майнце к графу Ганноверской династии, нежели за-
нимать место преподавателя, которое было ему предло-
жено. Он излагал свои математические, научные и фило-
софские теории в эссе, трактатах и письмах, которые
вплоть до настоящего времени полностью не собраны и
не изданы. В теориях Лейбница о пространстве, време-
ни, субстанции, силе, движении и причинности тради-
ционные философские концепции были едва уловимо
переплетены с радикально новыми научными и матема-
тическими идеями.
Хотя в настоящее время он известен своими работа-
ми по метафизике, математике и методологии науки,
Лейбниц также глубоко интересовался проблемами ре-
лигии. В своей книге <Теодицея> он пытался примирить
абсолютную доброту Бога с явным присутствием в мире
зла. Вывод Лейбница о том, что современный ему мир,
несмотря на свои нелучшие проявления, есть Лучший из
всех возможных миров, спровоцировал появление блес-
тящей сатирической атаки на него со стороны француз-
ского философа Вольтера. В <Кандиде> Вольтер нарисо-
вал веселый портрет ученого мужа-лейбницианца, кото-
рый часто повторял полный бездумного оптимизма де-
магогический лозунг: <Все к лучшему в этом лучшем из
миров>.
I
ЧТО ТАКОЕ МЕТАФИЗИКА?
Несколько лет тому назад на страницах <Желтого Справочни-
ка> Манхэттенской телефонной книги между словами <металлы>
и <метеорология> появилось слово <метафизик>. Некий джентль-
мен, который пожелал остаться неизвестным, открывал частную
практику в Гринвич Вилидж и, очевидно, собирался предлагать
свои метафизические услуги за определенную плату всем желаю-
щим. Страничка с этим названием исчезла из последующих изда-
ний <Желтого Справочника>, но я продолжаю гадать, какие имен-
но услуги он предлагал и что его клиенты предполагали получить,
когда они разыскивали его в справочнике.
Что такое метафизика? Или лучше спросить, что такое мета-
физические науки? Сам термин представляет собой результат
простой исторической случайности. Как вы уже знаете, Аристо-
тель написал ряд статей по фундаментальным проблемам, касаю-
щимся самых основных классификаций или категорий бытия и
самых общих понятий, посредством которых мы можем мыслить
о том, что существует. Он назвал свои опусы <Первой филосо-
фией> не потому, что они относились к вещам, которые легче
всего понять, а потому, что они были из области фундаменталь-
ных понятий. Несколько веков спустя после смерти Аристотеля,
когда другие философы комментировали суждения Аристотеля,
они обнаружили, что очерки о первой философии идут после
книги по физике в издании или рукописи, с которой они работа-
ли. Поскольку эти очерки не имели никакого названия, то на
греческом языке на них ссылались как на <ta meta ta physika biblia>,
что означает <книги, которые идут после физики>. В конечном
счете, это название сократилось до <метафизики>, а темы, кото-
рые обсуждались под этим названием, окрестили <метафизикой>.
К несчастью, по прошествии веков префикс <meta> приобрел до-
полнительный смысл <сверх>, или <идущий за>, или <выходящий
за пределы восприятия>. Таким образом, так или иначе считается,
что метафизика имеет дело с чем-то, что превосходит физику, с
тем, что является сверхъестественным, оккультным, мистичес-
ким. Возможно, это именно то, чего ожидали клиенты нашего
Гринвич Вилиджского метафизика, - прикосновения к потусто-
роннему.
В философии метафизика не является, в действительности,
единым полем исследования или единой дисциплиной, а скорее
вместилищем разнообразных проблем, объем и значение которых
столь широки, что кажется, что они причастны почти ко всякой
области философии. Разрешите мне указать только несколько
вопросов, с которыми имеют дело философы, говоря о <метафи-
зике>. Вы очень скоро поймете, почему эта область философии
считается по-настоящему фундаментальной.
Прежде всего, существует основной вопрос: Что представляют
собой вещи, которые существуют? Каковы категории, в которых
может быть обозначено что-либо, что существует: физические
тела в пространстве? Духи? Такие свойства вещей, как размер,
форма, цвет, запах, тяжесть и вкус? Такие события, как движение
тела от одного места к другому, или рост дерева из семени, или
изменение цвета листа, когда он увядает и темнеет? Идеи в разу-
ме, мысли, чувства, чувственные восприятия? Сколько существу-
ет таких различных категорий? Могут ли некоторые из этих типов
вещей быть сведены к разряду других типов? Существует ли один
правильный набор общих категорий для классификации вещей?
Что мы можем сказать о специфических вещах, подобных числу
три, которое, кажется, и не существует в обычном смысле, но с
другой стороны, едва ли можно сказать, что оно не существует?
(Конечно, показалось бы странным, если бы мы сказали, что нет
такой вещи, как число три!)
Далее, существуют более специфические вопросы: Что такое
пространство и что такое время? Имеют ли они протяженность?
Являются ли они вместилищами, в которых вещи возникают и
существуют, или отношениями между вещами, формами нашего
восприятия вещей? Может ли существовать пространство, в кото-
ром ничего не существует, - пустота, как это называют филосо-
фы и ученые? Может ли существовать промежуток времени, в
котором абсолютно ничего не происходит? Существовало ли со-
вершенно пустое время, в котором ничего не случалось и даже
ничего не существовало? Какой смысл вкладывают, говоря о <пус-
том> времени и <пустом> пространстве, как если бы они представ-
ляли собой огромные ящики, которые ждут того, что их наполнят?
Существует ли душа? Продукт ли она физической материи,
если же нет, то что она есть? Есть ли душа то же самое, что и
разум? Может ли душа существовать без связи с телом? Как?
Продолжают ли души существовать после того, как наступает
физическая смерть? Существовали ли они до того, как были со-
единены и помещены в тела? Что есть взаимоотношение души и
тела? То же ли самое разум, что и мозг? Является ли тело только
идеей разума?
Существует ли прошлое? Если нет, то разве не существует
ничего, кроме того, что существует прямо сейчас, в этот самый
момент? Если прошлое действительно существует, то где оно су-
ществует? Существует ли некий другой мир прошлых вещей? Что
тогда можно сказать о будущих вещах? Существует ли полный
набор возможных миров рядом с этим актуальным миром, в кото-
ром мы живем? Имеет ли вообще какой-либо смысл говорить, что
нечто имеет возможное существование?
Являются ли все мои действия каузально детерминированны-
ми тем, что произошло прежде, или же я в некотором смысле
свободен выбирать среди разных альтернативных действий, до-
ступных мне? Если я детерминирован в том, чтобы действовать
так, как я действую, то могу ли я считать себя ответственным за то,
что я делаю? Если я свободен, то какова природа моей свободы?
Что же такое я сам, если я, вероятно, имею эту странную способ-
ность действовать свободно?
Почему вообще что-либо существует во Вселенной? Почему
существует что-то и нет ничего несуществующего? Является ли
Вселенная по самой своей сути абсурдной, или она имеет какой-
то рациональный смысл? Сотворена ли она? Существовала ли она
вечно? Могу ли я хотя бы представить себе удовлетворительную
причину существования Вселенной? Простирается ли Вселенная
бесконечно в пространстве? Будет ли она существовать вечно?
И последний по счету, но конечно, едва ли последний по
значимости, вопрос, который мы уже рассматривали: Существует
ли бесконечный, всемогущий, всезнающий создатель всего того,
что существует, - Бог?
Конечно, никто не может обвинить метафизику в том, что она
тратит время на мелочи! Но как мы сможем найти ключ к столь
широкому многообразию вопросов в рамках всего лишь одной
главы? Последуем практике, которую мы применяли в предыду-
щих главах, и начнем с того, что сфокусируем свое внимание на
жизни и мыслях одного великого философа, Готфрида Лейбница,
философские труды которого представляют один из прочных па-
мятников систематическому метафизическому научному исследо-
ванию. Наш главный интерес сосредоточится на связи между
метафизическими теориями Лейбница о пространстве, времени,
субстанции и Боге, с одной стороны, и его интерпретацией новой
науки XVII в., с другой.
Во второй части главы мы выберем одну из метафизических
тем - горячо и постоянно обсуждаемый вопрос о взаимоотноше-
нии между духом и телом, и рассмотрим некоторые из тех путей,
которыми философы пытались его разрешить.
II
ТЕОРИЯ МОНАД ЛЕЙБНИЦА
Готфрид Лейбниц родился в 1646 г. в г. Лейпциге, который
теперь находится в Германии. Он был не по годам развитым
ребенком, сыном и внуком двух профессоров по материнской
линии. (В Германии титул <профессора> присуждался очень не-
большому числу самых выдающихся членов университетского
преподавательского состава. К профессору в Германии относятся
почти так же, как в армии к генералу с четырьмя звездами.) Сам
Лейбниц очень рано стал выделяться своими успехами в учебе
сначала в университете в Лейпциге, затем в Альтдорфе, где он
и получил профессорство. Но вместо того, чтобы заняться пре-
подавательской деятельностью, Лейбниц решил пойти на службу
к различным правителям в разных княжествах и графствах,
ныне объединенных в страну под названием Германия. Для
художников, композиторов и ученых было естественно служить
и исполнять обязанности либо при дворе, либо в качестве на-
ставников королевских детей, либо просто в качестве наперс-
ника или мудреца в королевской резиденции. До XIX в. значи-
тельная часть финансовой поддержки лиц, занимавшихся ин-
теллектуальной и артистической деятельностью, имела форму
аристократического или королевского патронажа. Несколько
затруднительно представить себе мужчину или женщину, кото-
рые носят имя <философа при резиденции правителя Канза-
са>, но для Лейбница вовсе не было странным состоять на
службе в качестве философа, живущего при графе Ганновер-
ской династии.
Лейбниц был человеком необыкновенно широких интересов.
Вы можете составить себе некоторое представление о его блестя-
щих способностях и о широте его интересов, если я скажу вам, что
он разработал один из вариантов дифференциального исчисле-
ния, был увлечен идеей создания всемирной энциклопедии
человеческого знания, разработал философское объяснение су-
ществования очевидного зла в мире, сотворенном бесконечно
могущественным, бесконечно добрым Богом, и разработал план
религиозной миссии иезуитов для обращения китайцев в христи-
анскую веру!
В наше время ученые сообщают друг другу о своих открытиях
через публикации статей в научных журналах. Во времена Лейб-
ница намного более распространенной была форма длинных про-
странных писем. Эти письма никак не были похожи на наши
современные послания вроде таких, как: <Я здесь прекрасно про-
вожу время и хотел бы, чтобы ты был со мной>, или что-нибудь в
этом роде. Автор таких писем, после нескольких вежливых фраз
вначале, исписывал страницу за страницей, излагая суть каких-
нибудь математических расчетов, физических, философских или
теологических проблем. Многие из важнейших работ Лейбница
были <опубликованы> именно в такой форме, и поэтому крайне
трудно на протяжении нескольких веков сделать систематический
обзор его теорий. И только в последние годы появилось удовле-
творительное издание полного собрания сочинений Лейбница.
Метафизическая теория Лейбница постоянно вращается во-
круг идеи о природе того, что философы называют субстанцией.
Это специальный термин, который был введен Аристотелем и с
тех пор стал одним из ключевых понятий в метафизических спо-
рах. Для того, чтобы объяснить, что он означает, разрешите мне
сделать то, что сделал Аристотель, и несколько отвлечься, обра-
тившись к некоторым фактам языкового порядка. В английском
языке, как и во многих других, предложения можно составить,
соединяя подлежащее и сказуемое и используя при этом глагол-
связку <есть>. Например, я могу составить предложение: <Железо
есть тяжелое>, используя слово <железо> в качестве подлежащего,
<тяжелое> в качестве сказуемого, а <есть> в качестве глагола-связ-
ки. Иногда вместо того, чтобы использовать глагол-связку <есть>,
я использую сам глагол, как, например, в предложении: <Лед
плавится>. В настоящее время в английском языке, да и в других
языках, нередко можно преобразовать слово, которое использует-
ся как сказуемое, в слово, которое используется как подлежащее,
через простое добавление окончания или незначительное измене-
ние его формы. Я могу превратить сказуемое <тяжелый> в подле-
жащее, прибавив суффиксы <с> и <ст>, и получить слово <тя-
жесть>. Затем я могу составить такое предложение: <Тяжесть есть
свойство железа>. Я могу также превратить глагол <таять> в суще-
ствительное <таяние>, добавив суффикс <н>. И затем я могу соста-
вить предложение: <Таяние есть то, что происходит со льдом>.
Аристотелю пришло в голову, что, хотя многие слова можно
использовать и как подлежащее, и как сказуемое через соответст-
вующие грамматические операции с ними, существуют, однако,
некоторые слова, которые могут быть в предложении подлежащи-
ми, но не могут выступать в качестве сказуемых независимо от их
грамматических изменений. Например, я могу сказать: <Земля
есть круглая>, но я никак не могу изменить слово <земля> (earth),
чтобы превратить его в сказуемое. Конечно, существует прилага-
тельное <земляной> (earthy), но с его помощью мы не достигнем
поставленной цели; и кроме того, существует специальный тер-
мин <земной> (terrestrial), но он означает <иметь отношение к
земле>, <быть свойственным земле> или <находиться на земле>.
Слова же <земность> или <земление> не имеют никакого смысла.
Короче говоря, некоторые слова являются предельными под-
лежащими в том смысле, что они могут быть субъектами предика-
тивности, но сами не могут быть превращены в предикаты чего-
либо еще. Вещи, которые обозначают или к которым относятся
эти термины, говорил Аристотель, являются субстанциями. Осо-
бенности, состояния, характерные черты или свойства, кото-
рые обозначают или которые относятся к предикатам, Арис-
тотель назвал атрибутами. Таким образом, субстанция - это
нечто такое, что может иметь свойства, предикативно об-
разованные от нее, но сама она не может быть преобразована
в предикат как свойство какой-либо другой вещи. Самые оче-
видные примеры субстанций - это, конечно, самые обычные
физические объекты. Дерево - это субстанция, а слово <дерево>
- это предельное грамматическое подлежащее. Высота - это атри-
бут, точно так же атрибутами являются <озелененность> и <жи-
вость>. Таким образом о дереве я могу сказать, что оно - зеленое,
имеющее листья и живое. Короче говоря, я могу отнести свойства,
связанные с <озелененностью> и <живостью> к какому-либо дереву.
Но я не могу <отнести свойство> <деревности> к чему-нибудь еще.
Таким образом, дерево есть носитель атрибутов, но само оно не
является атрибутом какой-либо другой вещи, что означает, что
оно есть субстанция.
Атрибуты - характеристики субстанций, следовательно, они
не могут существовать, если не существуют субстанции. Даже
несмотря на то, что мы допускаем, что знаменитый Чеширский
кот из <Алисы в стране чудес> мог медленно исчезать до тех пор,
пока от него не осталось ничего, кроме улыбки, в действительной
жизни не может быть улыбки без лица, точно так же, как не может
быть разумности без разума или цвета без предмета. Философы
выражают эту мысль, утверждая, что атрибуты должны быть при-
сущи субстанции, о которой говорят, что она является их <носите-
лем>. Сами же субстанции, говорил Аристотель, не присущи чему-
либо, и они не требуют существования чего-нибудь иного, чем
они сами. Субстанция может существовать без того или иного
специфического свойства (хотя она, очевидно, не может сущест-
вовать совсем безо всяких свойств), но нет свойств, которые могут
существовать, не будучи свойствами какой-либо субстанции.
Фундаментальная идея аристотелевской теории <первой фи-
лософии> - это идея, которая пережила XVII и последующие века
и оказала влияние на Лейбница и других философов, - идея о том,
что мы могли бы получить систематическое знание о мире, если
бы мыслили его в терминах субстанций, которые его составляют,
одновременно с классификацией всех свойств и атрибутов, харак-
теризующих эти субстанции. Но поскольку субстанции - такого
рода вещи, которые могут существовать независимо от чего-либо
еще, они должны быть самыми основными вещами.
Какого рода субстанции составляют Вселенную? Философы
дали много разных ответов на этот фундаментальный вопрос ме-
тафизики. но все они сфокусировали внимание на вариантах,
содержащих один или более трех элементов. Древние космологи,
известные как <атомисты>, утверждали, что мельчайшие, недели-
мые, простейшие частички материи, называемые атомами, явля-
ются строительными кирпичиками Вселенной. Они указывали,
что сложные, или составные, тела, поскольку составлены из ато-
мов, в некотором смысле зависят от своих составных частей, но
составные части не зависят от того целого, частями которого
являются. Кусок скалы не может существовать, если не существу-
ют составляющие ее атомы, но отдельные части прекрасно могут
существовать, даже несмотря на то, что скала как скала не суще-
ствует - атомы продолжают существовать и после того, как скала
разбита или стерта с лица земли. Таким образом, атомы, очевид-
но, являются субстанциями Вселенной, а более сложные тела или
свойства этих сложных тел являются просто зависимыми ком-
плексами, или атрибутами.
Ряд философов, включая Декарта, утверждали, что разум есть
субстанция. Это вызывает разного рода вопросы, некоторые из
них мы попытаемся рассмотреть в следующем разделе. Разум,
утверждает Декарт, не является материей - он не занимает про-
странства, у него нет формы, или размера, или плотности. Он
представляет собой <нематериальную субстанцию>, что как раз и
означает, что он не <материален>, и нам остается только попы-
таться определить, что он такое. Философы исходили из двух
важных оснований, чтобы утверждать субстанциональность разу-
ма, хотя их точку зрения трудно объяснить. Во-первых, христиан-
ское учение утверждает, что душа продолжает существовать после
смерти и разрушения материального тела, и поэтому душа должна
быть субстанцией. Кажется естественным идентифицировать душу
с разумом и делать из этого вывод о том, что разум является
нематериальной субстанцией. Во-вторых (это довод Декарта), со-
знание есть факт, который никак нельзя отрицать, и сознание
есть, очевидно, черта, или свойство, или атрибут, скорее разума,
чем тела. Но раз сознание есть атрибут, то оно должно быть
присуще какой-то субстанции, и если оказывается, что оно не
является некоторым атрибутом, который мог бы быть присущ
телу, то разум, очевидно, должен быть субстанцией другого рода.
Наконец, многие философы, начиная со времен Аристотеля,
утверждали, что Бог есть специфическая, особого рода субстан-
ция. Очевидно, Бог соответствует требованиям <субстанциональ-
ности>. Он может существовать независимо от других вещей, и
Ему могут быть предикативно приписаны атрибуты. Но если Бог
есть субстанция и если Бог создал Вселенную небожественных
субстанций, то может оказаться, что Он есть единственная суб-
станция, поскольку все остальное в своем существовании зависит
от Него. Некоторые философы справились с этой трудностью,
проведя различие между сотворенными субстанциями и несотво-
ренной субстанцией (Богом), но, по меньшей мере, один философ
- еврейский метафизик XVII в. Барух Спиноза - сделал естест-
венный вывод из определения субстанции и заявил, что Бог явля-
ется единственной субстанцией. Все остальное, сказал он, есть
просто атрибуты Бога. Поверите вы этому или нет, но это учение
привело к тому, что Спинозу обвинили в атеизме!
Спор о природе и категориях субстанции в разные времена
имел различные философские мотивации. В одни времена про-
блемы, которые философы хотели решить с помощью теории
субстанций, были религиозными и теологическими; в другие эпо-
хи эти проблемы были, главным образом, логическими. Но в
XVII в., когда Лейбниц разрабатывал свою метафизическую тео-
рию, его главной мотивацией было желание найти адекватное тео-
ретическое обоснование для новой науки, в частности, для физи-
ческой теории движения, усовершенствованием которой занима-
лись Галилей, Кеплер, Ньютон и другие. При этом всякая философ-
ская теория, адекватно соответствующая требованиям новой науки,
должна была дать ответ, по крайней мере, на три вопроса:
Первый: Какова природа субстанций, поведение которых опи-
сывается научными законами движения?
Второй: Какова природа взаимодействий между субстанция-
ми? Какие силы или каузальные влияния связывают поведе-
ние одной субстанции с поведением другой?
Третий: Какова взаимосвязь, если таковая существует, между
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |