событиями, и продолжительностью времени, и нападениями врагов. Удивительно в самом
деле, что возвещенное Спасителем не только не разрушилось, но и вопреки усилиям
врагов имело успех. Следи тщательно за тем, что я говорю. Проповедал Павел,
проповедал Иоанн, рыбак и Евангелист, бросивший сети и взявший Евангелие,
оставивший удилище рыбака и воспринявший слово Учителя. Что проповедал и что
сказал рыбак? Посмотрим, уловлю ли я слова рыбака и в то же время не рыбака: с одной
стороны – рыбака, так как его уста произнесли их, а с другой – и не рыбака, так как это
слова Духа. Что же он говорит? "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово
было Бог" (Иоан. 1: 1). Что скажет на это иудей? Он весьма гордится Моисеем, что тот
рассек море, разделил и опять соединил волны, преложил воздух, рассек камень, низвел
манну, погубил города вместе с людьми и без оружия победил войско. Так поэтому-то ты
гордишься Моисеем? Послушай же, что сказал Моисей и сравни с тем, что сказал рыбак,
чтобы убедиться, как скудно откровение Ветхого Завета и как изобильно откровение
благодати. Что же сказал Моисей? "В начале сотворил Бог небо и землю" (Быт. 1: 1). А
что рыбак? Нигде не говорит он "сотворил", но что? "В начале было Слово, и Слово
было у Бога". Тот начинает с создания, а этот с Создателя. Видишь, насколько выше
Моисея он восходит? Слышал он слова Моисея о том, что Бог сотворил небо – оставил
небо и устремился выше. Встретились ему на пути ангелы – он миновал их; встретились
архангелы – он прошел мимо; херувимы – не остановился и на них. "Куда ты
стремишься?" – "Мне нужно нечто другое. Хотя херувимы и сияют, но они тварь; хотя
серафимы и воспевают, но они сорабы мне". – "Чего же ты ищешь? Начала и господства –
тоже рабы, тоже создания; власти – и те творение. Куда ты идешь?" – "Самого Создателя я
ищу, самого ищу Единосущного Отцу. Не остановлюсь, пока не постигну Его, насколько
возможно постигнуть человеку. Моисей сказал о небе и тем ограничился, потому что не
имел того Духа, какой я имею: правда, он не получил духа работы в боязнь, но получил
духа усыновления в послушание веры (Рим. 8: 15), но мне вверено большее. Потому-то
Господь мой и снизошел с неба на землю, чтобы я мог взойти с земли на небо". – "Чего ты
ищешь?" – "Самого Создателя; когда найду Его, тогда только остановлюсь". Нашел – и
что говорит? "В начале было Слово". Нигде не говорит: "сотворил", нигде не говорит:
"произошло", потому что не о создании его учение. У него речь о Слове: "В начале было
Слово". Сколько тиранов с тех пор, как рыбак произнес это слово, хотели его уничтожить,
и не смогли, но куда бы ты ни пошел, всюду слышишь: "В начале было Слово", и на
поле, и в городе – везде раздается: "В начале было Слово", и в Персии, и в Индии, и в
Мавритании – всюду сияет это слово яснее солнца. Солнце светит днем, ночью же
скрывается, а это слово и ночью не теряет своего сияния, но отпечатлевается в сознании
каждого. Умер написавший его, а слово сияет; истлело тело того, кто произнес это слово,
а оно блестит ярче солнца. Куда бы ты ни пошел, перед тобой звучит эти слова: "В начале
было Слово". И каждый, и женщина, и мужчина, и раб, и свободный, и царь, и
подданный, и начальствующие, и подчиненные заботливо сохраняют его в своем сердце и
никто не может изгладить этого прекраснейшего наследия, но крепко блюдет это
богатство. "Небо и земля прейдут, словеса же Моя не прейдут". Не может и диавол
уничтожить этого слова; почему? Потому что это не простое слово, но слово Бога. Итак,
не стыдись, когда слышишь: "это слова рыбака, это слова сшивающего сети". Ты видел,
что этот рыбак сидел в самой глубине бедности и взошел на вершину добродетели? Но
чтобы, начав с одного, нам не увлечься ходом речи в другую сторону, оставив развитие
мысли, обуздаем свой язык и возвратимся к прежнему предмету беседы. Итак, что говорит
делатель палаток, торговец? Я ведь и не думаю отказываться от частого повторения этих
выражений в угоду неразумию многих и их неосновательным взглядам. Многие говорят с
высокомерием: "Торговец! Что тебе нужно, торговец?" А скажи мне: что такое торговец?
Ведь не преступление – быть торговцем? Ведь не преступление стоять на рынке и
работать? Оставаясь дома, грабить чужое – вот это преступление. Рассуди, что постыдно и
что похвально, и не насмехайся: быть на рынке – не преступление, но быть грабителем,
предаваться корыстолюбию – преступно. Какая польза, если ты сидишь во внутренних
покоях своего дома, но жаден, как волк? Какой кому вред, если бедняк стоит на рынке,
подражая быку и землепашцу? Ты работаешь на рынке, ты ремесленник? Тут нет ничего
худого, напротив, похвально, что ты честным трудом добываешь себе пропитание, не
обивая порогов у чужих домов. Нет ничего постыдного работать на рынке, нисколько
непредосудительно быть ремесленником. А что постыдно? Постыдно – жить в праздности
– и если бы только в праздности, не работая вместе с тем и пороку! Ремесленником был
Павел и работал в мастерской. И не то, чтобы он был таким до Евангелия, а после
Евангелия изменился. Нет, он и проповедовал, и сшивал кожи; проповедовал, и оставался
у Акилы и Прискиллы: "и, по одинаковости ремесла, остался у них и работал; ибо
ремеслом их было делание палаток" (Деян. 18: 3). О, любомудрие Павла! О, высота
мысли и непобедимость духа! О, разумение, достигающее до небес! О, душа,
презирающая все видимое! О, мысль! Паутиной почитал он блеск жизни. Он не пошел к
царям, не пошел к богатым, не обратился к людям состоятельным, но пошел к делателю
палаток, по общности ремесла, и не скрывал своего занятия из стыда за него, но объявлял
о нем перед всеми. Он стоял на рынке, проповедуя Евангелие, воскрешая мертвых,
исцеляя прокаженных; он не стыдился места, но украшался делами, стоя на рынке. Он
продавал кожи, а к нему обращались другие, например, с просьбой воскресить мертвого.
Являлись две женщины, и одна говорила: "сделай мне из кожи постель", а другая просила:
"воскреси моего сына", и он отвечал обеим. Его это не затрудняло: и руки у него работали,
и благодать действовала, и делатель палаток удовлетворял обеих, одну – тем, что
относилось к его ремеслу, другую – тем, в чем требовалось участие благодати. "Тебе что
нужно? Я берусь сделать кожаную постель, – ведь я шью же кожи. А тебе что? Я
возвращу к жизни твоего умершего, так как я молюсь Богу". В ремесле нет стыда. Не
пошел Павел в дом богатый и зажиточный, потому что он следовал заповеди своего
Владыки, гласящей: "В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто
в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете" (Мф. 10: 11). Достоин ли Павла
делатель палаток? Вполне. Почему же нет? Ведь и делателем палаток он стал из любви к
бедности. Сказать ли тебе, какой удостоился он похвалы дороже царского венца и славнее
багряницы? "Приветствуйте Прискиллу и Акилу", – пишет апостол, причем жену
называет раньше мужа, чтобы ты знал, что она была выше его по добродетели.
"Приветствуйте Прискиллу и Акиллу, – пишет он римлянам, – которые голову свою
полагали за мою душу (Рим. 16: 3, 4). Разве это не похвальный венец? Разве это не
живые мученики – "Которые голову свою полагали за мою душу"? Ведь это в полном
смысле мученичество, без пролития крови, но во всей силе душевного порыва. Не говори
мне: "Они не пожертвовали жизнью". Да, самим делом они не пострадали до заклания, но
в душе пережили эту жертву. А Бог ценит не исполнение дела, а готовность. И Авраам не
заколол своего сына ножом, потому что его нож не был обагрен кровью, а Бог говорит
ему: "не пожалел сына твоего возлюбленного для Меня" (Быт. 22: 12 и 16). "Ты не
пощадил в своем сердце, но Я пощадил на деле". "Которые голову свою полагали за
мою душу". Они послужили апостолу своей кровью. Уразумели ли вы, что я сказал? Не
свиней и птиц принесли они в жертву за него, но свою собственную кровь пролили. Вот
верх гостеприимства! Иные, если дадут десять оболов, то уже почитают это себе в тягость,
а те кровь свою пролили и не подумали о настоящей жизни. Вот это гостеприимство, и
совсем не такое, как у нынешних, которые делают строгое лицо и поднимают брови, если
им случится, да и то через слугу, подать бедняку десять оболов. А эти не так, но сами же и
служили ему. Так точно и Авраам с Саррой. Ведь и Сарра сама замесила тесто, в укор
нынешним женщинам, избаловавшим себя золотыми украшениями и шелковыми
одеждами; сама же она и муки намолола. Говорит ей муж: "поскорее замеси три меры
лучшей муки" (Быт. 18: 6). И она не сказала: "Выносимо ли это? Ты обращаешь меня,
свою жену, в хлебопека? Разве я не принесла тебе приданого? Разве я не благородная? Ты
помыкаешь мной, как служанкой: о том ли я мечтала, вступая в твой дом?" Ничего
подобного она не сказала, но поспешила к делу и замесила тесто. Да, она была женой
Авраама, не по закону лишь сожительства, но и по общению в добродетели. "Пусть будет,
– говорит, – подвиг гостеприимства общим, чтобы сообща нам вкусить и плод его. Вот, –
говорит, – сокровище; воспользуемся им вместе; я принесу тельца, а ты муку". Заколол
тельца, и получил Исаака; замесила Сарра муку, и стало семя ее, "как звезды небесные и
как песок на берегу моря" (Быт. 22: 17). Это я говорю, смиряя человеческую гордость и, с
одной стороны, искореняя неразумие всех богатящихся, а с другой – ободряя бедняков,
чтобы никто ни в бедности не падал духом, ни в богатстве не превозносился: ни то, ни
другое несовместно с добродетелью. Искусство кормчего – выдержать направление, не
смущаясь ни бурей, ни полным спокойствием моря, среди волнения соблюдая
непоколебимое равновесие духа, не поддаваясь переменам и не отступая ни в ту, ни в
другую сторону. Именно так Иов – ни в бедности не сделался хулителем, ни в богатстве
не превозносился, но когда был богатым не закрывал своих дверей от бедных, а когда сам
сделался бедным, обнажил собственные ребра. Таким образом, отличаясь ранее
нищелюбием и впоследствии оставшись верным любомудрию, он невозмутимо перенес
совершившийся в его жизни перелом. Но так как все это – по поводу делателя палаток, то
извлечем кое-что для себя и из сказанного, ограничиваясь немногими словами, но
открывая в них для себя неизмеримое море мыслей. Такова сокровищница писания: ее
богатство не в обилии речений, но в силе мыслей. Итак, что говорит делатель палаток,
уста, исполненные святыни, язык, страшный для смерти? Что пишет эта десница,
украшенная узами и облеченная в оковы, но воскрешающая мертвых? Что пишет она? Что
говорит этот язык? Что пишет эта рука? "Мы… если же и знали Христа по плоти, то
ныне уже не знаем. Итак, кто во Христе, тот новая тварь" (2 Кор. 5: 16, 17). Обрати
внимание, какая глубина мысли. "Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее
прошло, теперь все новое. Все же от Бога" (ст. 17, 18). Конечно, эта сокровищница
закрыта; но попытаемся проникнуть в ее сокровенные недра; ведь ее глубина не таит в
себе беспросветного мрака, но в ней источники света. Хотя сами по себе эти слова и не
ясны, но я постараюсь сделать их понятными и доступными и для простеца, и для
бедняка, и для слуги, и для повара, и для моряка, и для женщины, и для свободного, и для
раба. Ведь и вообще Божественное учение предлагается всем в прикровенном виде, но
толкование делает его удобопонятным. И у нас если встретится какое-либо затруднение, я
сделаю эту духовную трапезу более ясной по общедоступности наставления. Только
выслушайте мои слова с полным вниманием и не допускайте рассеянности. Впрочем, я
имею уже достаточный опыт относительно вашего умения следить за развитием мыслей,
почему и брался нередко за трудные предметы, не рассчитывая, что они сами по себе
окажутся удобопонятными, но замечая, как при усердии слушателей и трудное
обращается в легкое. Для бодрой мысли нет ничего трудного, для сосредоточенного
внимания все ясно. "Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло".
Прочитывая эти слова, эллины смеются и потешаются над нами: "Вот что пишет Павел:
"Кто во Христе, тот новая тварь". Хвастаешься ты, Павел, – говорят они, – обольщаешь
нас своими мечтаниями, возбуждаешь наше внимание, оглашаешь уши наши новыми
суждениями". "Итак, кто во Христе, тот новая тварь". Прежде всего научись быть не
ослепленным совершенно: ты ввергаешь себя в пропасть. Разве ты не знаешь и не слышал:
"Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает
это безумием" (1 Кор. 2: 14)? Разве не знаешь этой сокровищницы? Над сокровищницей
сверху – сорные травы и камни, а если раскопаешь ее, внизу окажется жемчуг. Имей в
виду не одни слова, но и мысли: дело не в словах. Тщательно вникни, что такое "новая
тварь"; пойми, что значит: "во Христе"; пойми и сойди к свету. Так нередко случается,
что ребенок, видя проходящего мимо царя, смеется над ним, а царь видит это, но
оставляет без внимания, потому что тут нет оскорбления царю, а просто невинность
детского возраста. Подойди сюда, я введу тебя во внутреннее святилище; не смотри
издали из преддверия; подойди сюда, и я открою тебе всю глубину этой тайны. "Но что ты
скажешь мне, – говорят они, – разве не сказал апостол, что у христиан – новая тварь?" –
"Сказал". – "Покажи же нам, – говорят, – эту новую тварь; покажи нам, что небо
сделалось новым, что до пришествия Христа оно было другим, а теперь стало иным, что
море – другое, семена другие, природа другая, что плоды изменились, реки изменились,
ветры не те? Ведь все это старое, а ты говоришь, что новая тварь". – "Удержись, не
беснуйся. Чем больше ты противоречишь, тем очевиднее превосходство истины". – "Разве
я безумствую? Разве я противоречу, – скажет эллин, – смотри, я спокоен". – "И оставайся
спокойным, а я тебя буду спрашивать". – "Спрашивай". – "Говорит ли он, что прежде, чем
пришел Христос, было одно небо, а после Его пришествия явилось другое? И прежде, чем
явился Христос во плоти, было это самое небо, и после Его пришествия небо осталось тем
же самым, равно как и земля, и море, и воздух, и ветры". – "Итак, что же болтает Павел,
провозглашая: "Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все
новое"? Я не вижу ничего нового". – "Да ты не имеешь и глаз, чтобы увидеть это новое.
Поди сюда, я открою тебе глаза и ты увидишь." – "Ты откроешь мне глаза?" – "Открою". –
"Да разве ты творец?" – "Конечно". – "В полном ли уме ты?" – "В полном". – "Дай же мне
это твое зрение". – "Ты получишь большее – зрение духовное". – "И ты дашь мне это
зрение?" – "Конечно". – "Но разве у меня нет его?" – "Конечно, нет". – "Как же это: у тебя
есть зрение, а у меня нет? Объясни мне". – "Когда ты входишь в храм и видишь там
деревянного истукана обнаженного или бездушный камень и говоришь: "это – бог",
имеешь ли ты зрение? Если ты камень этот называешь богом, где у тебя глаза? И есть ли
какая польза от телесных очей, когда очи души твоей ослеплены? Видишь теперь, как ты
нуждаешься в том, чтобы я открыл тебе глаза, чтобы ты увидел камень как камень, чтобы
не смешивал совершенно разнородное и не соединял в одном противоположное. Ты
имеешь глаза, когда видишь дерево и кланяешься ему, а вот я возьму его и сожгу: где же
твои глаза, когда ты решаешься называть сжигаемое богом, а тем более, когда ты
обоготворяешь страсти? Человек упивается вином, теряет устойчивость и в опьянении
уподобляется бессловесному. А ты говоришь, что пьянство – бог, и называешь его
Дионисом. Утверждаешь, что блуд – бог и [называешь его Венерой; заявляешь, что
воровство — бог, и][1] именуешь его Гермесом. Итак, когда ты обоготворяешь страсти и
дерево, разве ты имеешь глаза? Видимого ты не видишь и хочешь, чтобы я поверил тебе в
невидимом? Видишь, что тебе нужно открыть глаза? Твой Дионис – просто негодный
камень, а Венера – дерево. Ты не веришь моим словам? Поверь этой секире: я ударю ею и
разрублю твоих богов; дай мне огня, и я сожгу их. Вот страсть к пьянству. Закон осуждает
ее, а ты обоготворяешь? Разве ты не слепой после этого? Видишь, как необходимо
открыть тебе глаза разумным словом? Вот таковы были и иудеи: они имели глаза и не
видели, а слепец не имел глаз и видел. Спрашивает Христос слепого: "Веруешь ли в
Сына Божия?" (Иоан. 9: 35). И он отвечает: "Верую, Господи", и поклонился Ему (Иоан.
9: 38). А иудеи видели Христа и распяли Его. Слепец поклоняется, а зрячий распинает.
Потому-то Христос и сказал: "На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а
видящие стали слепы" (ст. 39). Так-то и ты оказываешься слепым. Хочешь ли, чтобы я
открыл тебе зрение словом, дал тебе очи разумные, очи видящие невидимое? Таковы ведь
очи у нас, созерцающих верой; не видимое они видят, но невидимое. Если хочешь
последовать за нами, следуй, если не хочешь, я во всяком случае сделаю свое дело, научу
тебя. Разнообразно ведь приложение слова: противников оно примиряет, своих
исправляет, в разных проявляется видах и ко всему приспособляется. "Итак, кто во
Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое". О, уста! О, блеск! Я вижу
сокровище еще прежде, чем оно открылось; я вижу весь сосуд Создателя. О, очи,
способные видеть! Будь внимателен, сосредоточься. Творением называется в Писании не
только переход от небытия к бытию, но и вообще переход существующего в лучшее
состояние. Так я выразился для краткости, но считаю необходимым пояснить свои слова
обстоятельнее. Говорится, что Бог творит, не только тогда, когда Он создает что-либо не
существовавшее ранее, но и тогда, когда Он исправляет и очищает что-либо
существующее, но испорченное и оскверненное. Например, если я скажу: "Бог создал
человека" – это значит, что Он привел его из небытия к бытию. А когда дурного человека
Он делает хорошим, здесь простой переход из худшего состояния в лучшее. Там творение
несуществующего, а здесь изменение существующего, но поврежденного – к лучшему. И
чтобы тебе убедиться, что творением называется не только переход из небытия в бытие,
но и исправление и очищение испорченного и оскверненного, послушай, что говорит
Давид. Раз существовал он сам, и сердце его было, конечно, создано, но оно было
осквернено прелюбодеянием и убийством; и вот он молит Бога – о чем? "Сердце чистое
сотвори во мне, Боже" (Пс. 50: 12). Что же, а до этого он не имел сердца? Как же тогда
низложил он Голиафа? Как угождал Богу? Не о сущности сердца, очевидно, говорит он,
но об его исправлении. Здесь, таким образом, творением называется не приведение вещи
из небытия к бытию, но исправление к лучшему того, что уже существовало ранее, но
лишь подверглось порче. Итак, когда увидишь, что кто-нибудь невоздержный
образумился, скажи себе: "у него новая душа"; когда увидишь блудницу, ставшую
целомудренной, скажи себе: "у нее новая душа"; когда увидишь хищника склонным к
милости, скажи себе: "у него новое сердце", потому что волк сделался овцой, ястреб –
голубем. Значит, это – творение. Поэтому и купель возрождения называется творением.
"Отложить, – говорит апостол, – прежний образ жизни ветхого человека,
истлевающего в обольстительных похотях и облечься в нового человека, созданного
(Еф. 4: 22, 24) по образу Создавшего его" (Кол. 3: 10). Создание этого человека есть
творение: созданы во Христе Иисусе на добрые дела" (Еф. 2: 10), а прежде были дела
гибели. Тогда Отец взял прах земной и создал человека; ныне Сын берет воду и
претворяет ее в вино. И там основное начало, и здесь основное начало; и там изменение
основного начала, и здесь созидание к лучшему. "Итак, кто во Христе, тот новая
тварь". Итак, что такое "новая тварь", новое творение? И в самом деле, какая мне польза,
если бы небо явилось новое? Заметь твердо: ни небо не сделалось новым, ни солнце, ни
земля – новой. Да и что мне за польза, если бы небо надо мной простерлось новое, а я сам
по-прежнему должен бы был оставаться под грехом? Какая мне польза здесь или какой
вред от того, что небо остается то же самое, если я сам не останусь таким, как был? Небо
есть дом, а я, находящийся в этом доме, больной. И вот, если ты увидишь, что в дом
вошел врач и на больного не обращает никакого внимания, но белит стены, наводит
позолоту на потолок, разве ты не скажешь ему: "О, человек, больного полечи; а дом-то
зачем украшаешь?" И Христос пришел в этот мир, в котором нашел пораженную недугом
мою природу. Вникни опять в то, что я говорю. Приходит врач в большой дом, находит в
нем больного, в жару, с ранами: что же, оставляет он больного и заботится о постороннем,
белит стены, золотит потолок, украшает пол? Нет, конечно, никакого внимания на дом он
не обращает, но всецело занимается больным. Если хозяин дома здоров будет, все
остальное приложится. Так и здесь. Пришел Христос в мир, воспринял плоть, но
пребывает всегда во всем, а пришествие Его в мир Писание называет
домостроительством. Пришел в этот великий мир Тот, кто сам его создал. Нашел в нем
недугующую природу человеческую, не на одре лежащую, но погрязшую в нечестии,
испорченную во всем своем составе, нашел жертвенные огни горящие, жертвенный тук,
оскверняющий воздух, детей, закалываемых руками родителей, нашел природу
попранной, законы естественные потрясенными, сострадание отвергнутым, – "и
приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам" (Пс. 105: 37), – нашел, что
люди упиваются распутством до безумия, один – блудник, другой – прелюбодей, тот –
убийца, вся земля погибает, люди лежат на одре порока, диавол выжидает добычу, печь
разожжена, раны раскрыты, врачи бессильны, – я разумею пророков, обвинявших, но не
достигавших исправления, – итак, врачи сидят, приготовляют лекарства, но помощи не
оказывают, а лишь всех обличают. "Нет праведного ни одного, нет ищущего Бога[2]", –
вот что говорит врач. Какая же тут надежда, когда врач обвиняет больного? Один говорил:
"Это откормленные кони: каждый из них ржет на жену другого" (кони
женонеистовни сотворишася, кийждо к жене искренняго своего ржаше) (Иер. 5: 8).
Другой сидел в пустыне как ворон: "Горе мне! Не стало милосердых на земле, нет
правдивых между людьми" (у, люте мне, душе, яко погибе благочестивый от земли и
исправляющаго в человецех несть) (Мих. 7: 2). Третий говорил: "Клятва и обман,
убийство и воровство и прелюбодейство крайне распространились" (клятва, и лжа, и
татьба, и любодеяние разлияся по земли) (Ос. 4: 2). Каждый ближнего своего
притеснением притесняет. Еще иной: "Увы, народ грешный" (Ис. 1: 4). Приходит врач –
и плачет; какую же надежду может иметь больной, когда видит врача в слезах? Какую
надежду можешь иметь ты, видя его в отчаянии? Какой пользы можно ожидать от него
для больного? Недаром врачи часто, уже предвидя близость смерти, но избегая огорчать
окружающих, пересиливают себя и свои опасения скрывают под веселым выражением
лица, чтобы не вызвать у больного упадка духа. Ведь если больной заметит растерянность
на лице врача, чего полезного он будет ожидать от него? А здесь болезнь так возобладала,
что сам врач плачет: "Что мне делать? Раны, гниение, черви, полное расстройство; Увы,
народ гнешный" А один такой врач написал даже целую книгу плача, это – Иеремия.
Один горюет, другой плачет, третий умоляет. А Бог свыше говорит: "Я оставил дом мой"
(Иер. 12: 7). Какая уж тут надежда, когда Бог говорит: "оставил все, покинул удел Мой;
самое любезное для души Моей отдал в руки врагов моих" (Иер. 12: 7). А Илия внизу
вопиет: "Господи, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом;
остался я один, но и моей души ищут" (3 Цар. 19: 10). Если так было в Иудее, где и
закон был, и храм, и кивот завета, и жертвы иудейские, что же было там, где идолы, где
тук и дым, где беззаконные таинства и нечестие, где страсти обоготворяются, где
подражают лаю собак, которые на празднике в честь Диониса священнодействуют в
козьей шкуре и с собачьим голосом, чтобы совершенно погубить благородство? Собак,
свиней диавол сделал богами, ехидн и змей сделал, придумал белых аспидов. Закон
бессилен, пророки обличают. Итак, что же, несчастный? Явившись и найдя вселенную в
столь ужасном состоянии, Христос должен был оставить больного и заняться украшением
неба? Нет, Он не сделал этого, но поспешил к больному, ради которого и небо создано
было, ради которого и земля, и море, и воздух, и все прочее. Потому-то Он и внешний
Свой вид принял не от неба, так как пришел послужить не небу, а человеку. Потому-то Он
и связал Себя с больным узами родства и пришел как тот больной, не будучи больным
сам, потому что Он "не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его" (1 Пет. 2:
22), но пришел, имея родственный природе его сосуд. Не пришел открыто в Своем
Божественном виде, чтобы не убежал человек, чтобы не устрашить свою добычу, но
поступил так, как нередко поступает врач: будучи человеком благородным, даже, может
быть, знатным по происхождению, одетый в шелковые одежды, врач, войдя в дом бедного
больного, нуждающегося в операции или в другом каком-либо лечении, снимает свои
одежды, забывает о своем высоком происхождении, берет полотенце, опоясывается, имея
в виду жечь и резать тело больного, и, одним словом, не думает о своем собственном
достоинстве, но об излечении больного. Так точно сделал и Владыка ангелов, Которого
слава неописуема: Он сошел на землю как человек, опоясал самого Себя полотенцем, т. е.
облек Себя нашей природой, богатый сделался бедным, не утратив своего богатства, но
скрыв его. "Ибо вы знаете, – говорит апостол, – благодать Господа нашего Иисуса
Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою"
(2 Кор. 8: 9). Видишь нищету – матерь богатства? Видишь бедность – залог обогащения?
Богатый сделался бедным, чтобы я, бедняк, сделался богатым. Как врач, и Он
препоясался. До чего снизошел Он? Он препоясался: не ограничился Он тем, что облекся
в нашу природу, но принял и вид раба, не одну только природу раба. И вот пришел Он,
нашел природу нашу зараженной болезнями, сделался тем, чем был я, кроме, конечно,
греха. Пришел в хижину, где я был положен; увидел червей, увидел гниение, увидел
великое зловоние; увидел, что закон не помогает, пророки только обвиняют, грех
преуспевает, больной одержим беспорядочными страстями, не хочет знать воздержания,
не слушается врачей. Ему говорят: "не убивай", а он убивает. "Не прелюбодействуй", а
между тем, "каждый из них ржет на жену другого" (Иер. 5: 8); "не кради", а между тем
"клятва и обман, убийство и воровство и прелюбодейство крайне распространились"
(Ос. 4: 2), Врач говорил одно, а больной делал совсем другое. Что делать? Врач
приказывал, а больной не исполнял; болезнь развивалась; поработитель человека диавол
подстерегал его, как беглый раб: "Чего хочешь? Я дам прохладительного питья. Чего
хочешь? Я дам мяса, дам того, что причинит тебе расстройство желудка, наперекор
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |