Но Рей настиг ее еще на лестнице и схватил за талию. Он прижал ее к ступеньке лицом вниз с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Схватив ее за волосы, он поднял голову Беллами и прижал к своему плечу. Она ощутила, как лезвие ножа коснулось ее нижней челюсти.
– Я тебя предупреждал, что ты пожалеешь.
Когда Дент выехал на фургоне Голла на улицу, на которой располагался особняк Листонов, он увидел два силуэта в полицейской машине. И что они там внутри делают?
Отдыхают?
Он резко затормозил, выскочил из своего автомобиля, подбежал к полицейской машине и обеими руками стал стучать по лобовому стеклу. Двое полисменов, сидевших в салоне автомобиля, вздрогнули от неожиданности.
– Вы видели мою машину? – крикнул он.
Полицейский опустил стекло:
– Да, конечно. Когда вы въезжали на территорию несколько минут назад. Но как же вы…
– Это был не я. Это был Стрикленд!
– Стрикленд? В вашей машине?
– Где передатчик, который вам дала Беллами?
– Вот он, но…
– Откройте ворота! – Дент побежал вперед и через плечо бросил: – И срочно вызовите подкрепление!
Один из полицейских вылез из машины и крикнул сквозь пелену дождя:
– Несколько минут назад из этого дома на номер 911 поступило сообщение, что какая-то женщина истекает кровью.
Дента охватил смертельный ужас. Он сжал металлические перекладины ворот и начал трясти их:
– Откройте же эти чертовы ворота!
Офицер извлек передатчик из машины, но, начав возиться с ним, крикнул Денту:
– Оставайтесь на месте! Это дело полиции!
Дент хорошо помнил код ворот, но между ним и колонной, на которой была установлена клавиатура, находилась патрульная машина. Дент обежал вокруг стены, окружавшей территорию поместья, и начал взбираться на нее, воспользовавшись в качестве каната влажными стеблями плюща.
– Эй! Стойте!
– Вам придется меня пристрелить.
Очутившись на стене, Дент, даже не глянув, куда прыгает, соскочил вниз. Он приземлился в вечнозеленый кустарник. Пробираясь через него, он сломал несколько веток и бросился в направлении дома, который, казалось, находился на расстоянии нескольких километров и был полностью погружен в темноту.
Грудь Дента от сильного напряжения и страха за Беллами пронзила боль. Он взбежал по ступенькам, одним прыжком преодолел вымытое дождем крыльцо и плечом распахнул входную дверь.
Он ничего не мог разглядеть, пока не сверкнула молния, и тогда происходящее предстало перед ним во всем своем ужасе. Стрикленд прижимал голову Беллами к лестничной ступеньке. Коленом он упирался ей в спину. Шея Беллами была обнажена, подонок собрался нанести удар.
– Нет!
Дент одним прыжком достиг лестницы.
Рей обернулся и, увидев Дента, отпустил Беллами, распростер руки, словно крылья, после чего ринулся на Дента. Он настиг его на четвертой ступеньке.
Сцепившись, они скатились на пол вестибюля. Денту первому удалось высвободиться.
Он быстро вскочил на ноги, но тут же поднялся и Рей, целясь ножом ему в живот. Дент быстро согнулся, чтобы защититься от смертельного удара.
К этому моменту его зрение уже привыкло к темноте. И когда Стрикленд в очередной раз бросился на него, Дент, рискуя подставиться под острое лезвие, попытался перехватить его руку с ножом. Ему удалось перехватить запястье Стрикленда. Ярость прибавляла сил Денту, он резким движением прижал Рея к стене, а его руку с ножом – к панели стены.
Но у Стрикленда оставалось еще достаточно сил, чтобы повернуть нож в лицо Денту.
Острие ножа оказалось рядом с уголком левого глаза Дента.
Достаточно было одного резкого нажатия – и он бы ослеп.
– Я вначале разделаюсь с тобой, красавчик, а потом отрежу ей голову.
Дент оскалил зубы:
– Сначала я тебя прикончу!
– Бросьте нож!
Приказ, по-видимому, исходил от одного из полицейских. Дент не повернул головы, но Стрикленд перевел взгляд в том направлении, откуда послышался голос. Дент воспользовался этим, чтобы отвести нож от своего глаза, а свободной рукой нанес сильный удар в кадык Рею.
– Вот тебе за мой самолет, сукин сын!
Оглушенный, Стрикленд начал хватать ртом воздух. Дент вывернул ему запястье, и нож со стуком упал на пол. В следующее мгновение их окружили четверо полицейских.
Но даже с перебитым кадыком Стрикленд не собирался так просто сдаваться.
Денту пришлось оттолкнуть одного из полицейских, который бросился к нему, и побежал к лестнице, по ступенькам которой Беллами пыталась ползком подняться наверх.
Охваченный страхом, Дент наклонился над ней:
– Ты ранена? Он ударил тебя ножом?
– Нет. Оливия…
Ухватившись за его мокрую от дождя одежду, Беллами поднялась на ноги.
– Там, наверху. Помоги мне.
Дент обнял ее за талию и практически донес на руках по оставшимся ступенькам и темному коридору до спальни.
В то мгновение, когда он увидел белое лицо Оливии Листон, лежащей на кровати в огромной луже крови, он сразу же понял, что она мертва.
Через несколько минут полицейский эксперт подтвердил это.
А Рей Стрикленд продолжал выкрикивать проклятия в адрес Беллами и Дента, и они эхом разносились по всему дому. Потребовалось несколько полицейских, чтобы удержать его. Проклятия и угрозы Рей перемежал воплями о несправедливости суда. Но когда наконец его повели к полицейской машине с заломленными за спину руками, он разрыдался, как ребенок.
– Я должен был убить их, потому что из-за них умер Алан, – причитал он. Беллами услышала, как он попросил одного из полицейских вернуть ему трусики Сьюзен. – Брат приказал мне хранить их.
Беллами и Дента допрашивали по отдельности. Следователи, среди которых были Нэгл с Эбботом, начали сводить воедино причудливую цепь событий. Автомобиль Дента конфисковали как вещественное доказательство.
– Прости, – прошептала Беллами, глядя, как за воротами усадьбы исчезают хвостовые фары его машины. – Вначале твой самолет, а теперь автомобиль.
Дент равнодушно пожал плечами:
– По крайней мере, кровью они не истекут.
Беллами вопросительно посмотрела на него.
– Когда я приехал сюда, полицейские сказали мне, что какая-то женщина в доме истекает кровью.
– Оливия… Это я успела позвонить по номеру 911.
– Да, но ведь я этого не знал.
Он положил руку ей на голову, прижал к груди и поцеловал в затылок.
– Я не могу поверить, что она убила Сьюзен, – прошептала Беллами. – Все прошедшие годы…
– Да, – выдохнул Дент, а затем еще тише произнес: – Здесь Стивен.
Полиция Остина разыскала их с Уильямом в аэропорту, где они ожидали своего рейса, отложенного из-за плохой погоды.
Один из полицейских подозвал Нэгла, который передал свой сотовый Беллами, и той выпала на долю неприятная обязанность сообщить Стивену о самоубийстве его матери.
Он долго молчал, а потом ответил:
– Мы сейчас приедем.
Когда они с Уильямом вошли в дом, Беллами бросилась к Стивену, чтобы обнять его.
Было видно, что он плакал. Из-за того, как он расстался с Оливией, он теперь всегда будет винить себя в ее смерти.
Несколько мгновений они простояли обнявшись. Потом, высвободившись, Стивен сказал:
– Мы узнали о Стрикленде от полицейского, который привез нас сюда. Ты в порядке?
– Несколько синяков, а в остальном все нормально. Дент успел вовремя.
Стивен перевел взгляд на Дента:
– Спасибо. Я говорю это совершенно искренне.
Дент кивнул.
Повернувшись к Беллами, Стивен спросил:
– Где она?
– В спальне, но не ходи туда сейчас. Там коронер. В любом случае ей бы не хотелось, чтобы ты ее увидел такой.
– Ты не понимаешь. Я должен пойти к ней. Когда я уезжал…
– Она мне рассказала. Но не вини себя. Я думаю, она не представляла себе жизни без отца, ей была просто невыносима мысль об этом.
– Да, Говард был для нее смыслом жизни.
– Она сделала бы для него все, что угодно.
После некоторого колебания Беллами добавила:
– И из-за него она совершила убийство.
Стивен, взгляд которого был устремлен на верхние ступеньки лестницы, обернулся.
– Сьюзен… – произнес он тихо.
Беллами посмотрела на Уильяма, на которого эти слова не произвели ни малейшего впечатления. Потом снова перевела взгляд на Стивена и произнесла то, что теперь представлялось ей очевидным:
– Ты знал?
– Нет, клянусь, нет. Но подозревал.
– И с какого времени?
– Думаю, что с самого начала. А когда ты узнала?
– Сегодня вечером я вспомнила то, что произошло тогда.
И Беллами рассказала все, что случилось с того момента, как Дент подвез ее сюда.
– Она уже умирала. Наверное, возможность кому-нибудь во всем сознаться стала для нее большим облегчением. – Задумавшись, она немного помолчала. – Теперь я понимаю, почему ты был так против моей книги. Ты не хотел, чтобы кто-то… чтобы я… узнала.
– Не только ради матери, но также ради твоего и Говарда блага. По крайней мере, ей не пришлось признаваться ему в этом, что, безо всякого сомнения, убило бы ее. Я лучше других знал, как она его любила. Больше всего на свете. Больше, чем кого бы то ни было.
Голос его дрогнул и сорвался.
Уильям положил ему руку на плечо, и Стивен благодарно улыбнулся другу.
– Стивен… – Беллами почти шепотом произнесла его имя и, когда он взглянул на нее снова, призналась: – Я обо всем рассказала полиции.
Увидев выражение боли у него на лице, она попыталась объясниться:
– Они начинают новое расследование. Мне пришлось сообщить все, что мне известно.
Это правильно. Истину нельзя скрывать.
Стивен не стал с ней спорить, но она видела, до какой степени его расстроило ее признание.
Она взяла его за руку:
– Как только все станет достоянием общественности, мне тоже будет нелегко, но мы ведь жили в оковах лжи целых восемнадцать лет. Я не могу и не хочу жить так дальше.
Некоторое время спустя тело Оливии вынесли и положили в машину «Скорой помощи», которая должна была отвезти его в морг. Когда машина отъехала, Стивен сказал Беллами:
– Мы с Уильямом будем в «Четырех временах года». Никакой пустой суеты, как в случае с Говардом, не будет. Мы похороним ее рядом с ним. Без лишнего шума.
– Я понимаю и полностью согласна с тобой.
– Что же до всего остального… – Он на мгновение отвернулся, затем вновь взглянул на Беллами: – Ты сделала то, что посчитала нужным. В каком-то смысле это стало облегчением для всех.
Беллами крепко обняла его и прошептала:
– Для тебя тоже, надеюсь.
Со слезами на глазах она наблюдала за тем, как Стивен спустился по ступенькам и сел с Уильямом в ожидавшее их такси. Она понимала – ее отношения со Стивеном никогда уже не будут такими, какими были в их детстве. И было бы наивно воскресить прошлое. Их личности и судьбы определило то, что произошло в тот День поминовения.
Но она не оставляла надежды, что когда-нибудь удастся восстановить с ним отношения.
Детектив Эббот попросил, чтобы она приготовилась ответить на несколько вопросов, которые ей неизбежно зададут.
– Рею Стрикленду будет предъявлен длинный список обвинений в тяжких преступлениях. И вам придется выступать в качестве свидетеля.
Беллами ожидала этого, но не испытывала никакого удовольствия от подобной перспективы.
Когда детективы уходили, Нэгл передал ей визитную карточку со словами:
– Может, пригодится.
Из-за всего происшедшего и еще предстоявших ей неприятных обязанностей Беллами было бы, наверное, очень тяжело, если бы рядом с ней не было Дента, который запер двери дома и вместе с ней проследовал к воротам усадьбы. Дождь прекратился, гроза ушла на восток.
На улице еще оставалось несколько полицеских машин. Полицейским приходилось отгонять зевак, которые собрались у места скандальных происшествий. Пройдя сквозь кордон полиции, Дент огляделся и процедил сквозь зубы:
– Вот и этот сучий стервятник.
Прислонившись к капоту фургона Голла, стоял Рокки ван Дарбин.
– Подожди! – Беллами жестом остановила Дента.
Она прошла к машине и, оказавшись на расстоянии не более метра от ван Дарбина, произнесла вполне деловым тоном:
– Отойдите от капота.
Состроив мерзкую улыбку, ван Дарбин отошел от машины.
– Ничего дурного у меня и в мыслях не было, уверяю вас.
– Конечно-конечно, – согласилась Беллами с иронией в голосе.
– Нет, серьезно. Я просто дожидался вас, чтобы задать вопрос о самоубийстве миссис Листон. Ее заставило пойти на это горе по вашему умершему отцу?
Беллами сделала глубокий вдох, чтобы немного успокоиться.
– Ван Дарбин, вы хитрый и мерзкий подонок, живущий за счет несчастий окружающих вас людей. Вы существо, питающееся падалью и дерьмом, самый низший биологический вид, который мне известен. Однако если уж говорить начистоту… – Она сделала паузу, чтобы ее слова прозвучали весомее. – Я рада встрече с вами.
Беллами на расстоянии почувствовала изумление Дента.
Что касается ван Дарбина, то улыбка на его физиономии сделалась менее уверенной, словно у него возникли сомнения, что он правильно понял собеседницу.
– Где ваш фотограф? – спросила она.
Журналист помедлил, затем указал в сторону живой изгороди, которая отделяла усадьбу Листонов от земли их соседей.
– Если он сделает хотя бы один снимок, разговор тут же закончится, – предупредила Беллами. – Передайте ему.
Ван Дарбин мгновение смотрел на нее оценивающим взглядом, затем повернулся к живой изгороди и провел ладонью по шее – жест, от которого у нее по телу пробежала дрожь. У Беллами пока не было ни времени, ни возможности представить себе возможные последствия нападения на нее Стрикленда. В глубине души она понимала, что, если она начнет об этом размышлять, у нее случится нервный срыв. И она откладывала подобные мысли на потом, на то время, когда сможет остаться одна.
Беллами попросила ван Дарбина достать блокнот.
Он послушно вытащил его из кармана вместе с карандашом с почти уже стершимся ластиком.
– У меня к вам предложение, – сказала Беллами. – И ряд условий. Вам следует записать их слово в слово без использования стенографических знаков или каких-либо других символов и поставить свою подпись. Согласны?
– Нет, не согласен. Вначале я должен узнать ваши условия. И в обмен на что?
Она замолчала, пристально глядя на него. Мгновение спустя репортер промычал:
– Какие условия?
– Вы не будете упоминать меня в качестве источника того, что я вам сообщу.
– Само собой.
– Запишите. – Беллами дождалась, когда он выполнит ее требование, потом продолжила: – Вы не должны ничего писать, не должны даже упоминать о смерти моей мачехи.
Ван Дарбин уставился на нее, широко открыв рот:
– Вы шутите?
– Я могу передать свою информацию в «Нэшнл Инкуайер».
Он сунул ластик в рот и стал его жевать, размышляя над ее требованием, затем записал его в блокнот.
– Кроме того, вы никогда не станете упоминать о моем брате Стивене. Его имя не должно появиться ни в одной статье, которую вы будете писать на эту тему.
– На какую тему? Вы даже не намекнули на это.
– На вашем месте, – вмешался Дент, – я бы за-ткнулся и делал то, что вам говорят.
Ван Дарбин кивнул в сторону Дента.
– Полагаю, он тоже включен в список?
– Вовсе нет, – возразила Беллами. – Он как раз и есть главный герой, спасший мне жизнь. С него просто следует снять все подозрения относительно гибели моей сестры. Но вы не должны ничего писать о нашей личной жизни. Его и моей. По отдельности или совместно.
Никогда. И больше никаких фотографий.
Ван Дарбин начал злиться.
– Чтобы принять такие условия, я должен получить настоящую сенсацию.
– И вы ее получите. – Она взяла у него блокнот, прочитала то, что он написал, и вернула его. – Подпишите.
Получив от него листок с подписью, Беллами кивнула на его огрызок карандаша и сказала:
– Вам потребуется инструмент подлиннее.
– Вы можете представить себе то потрясение, которое я пережил, когда узнал вчера, что один из моих работников, тот, кому я в свое время протянул руку помощи, столь чудовищным способом убил другого человека.
Руп Кольер решил дать пресс-конференцию в выставочном зале местного представительства своей фирмы. Его команда продавцов и составила основную часть аудитории, естественно, не по своей воле. Покупателей, которые приходили договориться о приобретении автомобиля, также приглашали принять участие в зрелище.
В зале установили небольшой подиум со встроенной системой микрофонов. Руп хотел, чтобы каждое его прочувствованное слово дошло до слушателей. Представлены были все местные телеканалы. Благодаря популярности «Петли желания» рассказ об убийстве Дейла Муди Реем Стриклендом, последняя впечатляющая глава восемнадцатилетней саги, должна была стать сенсацией и эхом прокатиться по всей стране. Автомобильного короля, вне всякого сомнения, сегодня вечером должны были показать на всех центральных телеканалах.
Его даже не очень заботили остававшиеся на физиономии следы побоев. Они только добавят драматизма. Руп был почти счастлив. Ему даже с трудом удавалось сохранять подобающее ситуации торжественно-мрачное выражение лица.
Обстоятельства складывались самым идеальным образом. Стрикленд устранил Муди, а полиция устранила самого Стрикленда. Теперь он был надежно изолирован и как безумец с воем метался по камере. Его поведение и слова, подробно приводившиеся в газетных публикациях, – к примеру, требование вернуть ему трусики Сьюзен Листон, – свидетельствовали о том, что он окончательно свихнулся.
Рей также продолжал угрожать жестокой местью Беллами Прайс, Дентону Картеру и еще массе самых разных людей.
Никакому здравомыслящему человеку не пришло бы в голову прислушаться к обвинениям со стороны сумасшедшего в адрес бывшего помощника прокурора округа, одного из столпов закона и правопорядка.
Тщательно продумав всю ситуацию, Руп подготовил убедительные ответы на вопросы, которые могли бы возникнуть по поводу его телефонных переговоров с Реем Стриклендом и о которых уже, несомненно, стало известно в полиции. Он признавал, что в течение некоторого времени оказывал поддержку Рею, что теперь выглядело как элементарный акт христианского милосердия, а вовсе не как способ держать под контролем источник потенциальной опасности.
Что же касается разговоров о копии материалов того дела, то у Муди его явно не было, в его машине ничего не нашли. Руп решил, что Беллами блефует. Никаких копий не существовало в природе!
О том, чтобы все так идеально сложилось, Руп не мог и мечтать. Дейл Муди мертв. От Стрикленда он тоже практически избавился. Предсмертное признание Оливии Листон сделало популярность книги Беллами и ее автора фактом прошлого.
И чтобы поставить на всем этом жирную точку, Руп созвал пресс-конференцию. Он решил ответить на все вопросы относительно его отношений с Реем Стриклендом, выразить глубокое сожаление по поводу страшной смерти Дейла Муди, полицейского, о котором у него сохранились лишь самые теплые воспоминания и к которому он всегда испытывал глубочайшее уважение. Он также планировал высказать сочувствие членам семейства Листон, по отношению к которым судьба проявила такую ужасную несправедливость.
Все это он выложил с явным избытком, но репортеры все проглотили.
Кольер уже собирался заканчивать «шоу», когда в зал вошли ван Дарбин и его фотограф.
«О, ну вот! – подумал Руп. – Наконец-то появился кто-то из центральных СМИ».
Журналист весело помахал ему. И пока Руп отвечал на последний заданный ему вопрос, журналист с фотографом протолкнулись сквозь толпу к самому подиуму. Когда Руп закончил, ван Дарбин поднял руку.
– А… я вижу, что к нам присоединился наш знакомый из «АйСпай». Мистер ван Дарбин, у вас есть ко мне вопросы? – спросил Руп Кольер.
Он широко улыбнулся в камеру, фотограф сделал несколько снимков.
– Нет, у меня нет вопросов. У меня есть ответы. В признании, которое Дейл Муди оставил Беллами Прайс. На документе стоит подпись покойного.
Внутри у Кольера все похолодело. Однако ему удалось сохранить внешнее самообладание, и он одарил присутствующих еще одной улыбкой.
– Всем вам хорошо известно, что Муди был запойным алкоголиком и у него часто случались галлюцинации. Поэтому, что бы он там ни говорил…
– Сказал он прежде всего то, что вы с ним засадили Алана Стрикленда в тюрьму по обвинению в убийстве Сьюзен Листон, хотя вы прекрасно знали, что он не совершал этого преступления. Вы несете ответственность за его смерть так же, как и за смерть самого Муди.
Вы в дерьме, Руп.
– Если вы напечатаете то, что только что заявили, я клянусь, что…
Но ван Дарбин смотрел куда-то мимо него.
Кольер обернулся и увидел, что позади него стоят двое мрачного вида мужчин.
– Кто вы такие? – спросил он.
– Я детектив Эббот. Я беседовал с вами вчера по телефону, когда вы сообщили о гибели Дейла Муди. А это мой коллега детектив Нэгл. Рад вас видеть, мистер Кольер. – И затем, после секундной паузы, добавил: – У вас есть право сохранять молчание.
Нэгл подошел к Рупу и надел ему на запястья пару пластиковых наручников.
Фотограф ван Дарбина сделал несколько восхитительных снимков.
Эпилог
Неделю спустя.
– Мне нужен пилот.
– Да? Я и есть пилот.
– Слышала, что вы неплохой профессионал.
– Не буду спорить. И куда вам надо лететь?
– Куда угодно.
– Ну в общем, понятно.
– Мы можем обсудить это поподробнее?
– Да, конечно. Что вы предлагаете?
– Я хотела бы побеседовать с вами лично, с глазу на глаз.
– Полагаю, что это возможно.
– Я все еще в «Четырех временах года». Вы не против, если мы встретимся здесь, у меня?
– Конечно, не против. Когда?
– Сколько вам нужно времени, чтоб добраться – сюда?
Час спустя Дент постучался в дверь ее номера. Она посмотрела на него в глазок, даже искаженный линзами, он выглядел превосходно. Дент был одет так же, как в тот день, когда она впервые заказала его самолет. Джинсы, ботинки, белая рубашка с расстегнутым воротником, черный галстук со свободно завязанным – узлом.
Он явно рассматривал ее приглашение как деловую встречу.
Она глубоко вздохнула и открыла дверь:
– Привет.
– Привет.
Дент вошел в номер, остановился в центре комнаты и, сунув руки в задние карманы джинсов, огляделся по сторонам.
Наконец он подошел к ней.
– Спасибо, что приехал так быстро.
– Мне все еще нужны чартеры.
– Не пошел на работу к сенатору?
– Пошел.
– Ну и как?
– Нормально. Летаем на его ранчо и обратно. Развлекательная прогулка. При попутном ветре долетаем меньше чем за час. В субботу возил его с женой в Галвестон на деловую встречу и обед с друзьями. К часу ночи уже был дома.
– Значит, все идет хорошо.
– Ну пока еще только неделю. Но в целом нор-мально.
– Я рада. А как идет ремонт твоего самолета?
– Вот поэтому мне и нужны чартеры. С меня очень много удерживают по кредиту.
Даже при том условии, что бо́льшую часть работы выполняет Голл, новые детали стоят очень дорого.
Они убивали время, избегая той темы, на которую действительно должны были поговорить, и оба это прекрасно понимали. Ее сердце готово было выскочить из груди. Она жестом указала ему на кресло:
– Сядь. Принести тебе что-нибудь выпить?
– Нет, не стоит, спасибо.
Он сел в кресло. Она – на диван. Он огляделся по сторонам, сразу же почувствовав, какой обжитой и уютной выглядела комната.
– Ты прожила здесь всю неделю?
– Да, с тех пор как ты привез меня сюда.
Свою беседу с ван Дарбином, которая началась на улице, Беллами продолжила в круглосуточной закусочной. И когда где-то перед рассветом беседа наконец завершилась, она попросила Дента отвезти ее в гостиницу, что он и сделал без возражений и комментариев. Он обнял ее на прощание, но не предложил и не попросил разрешения остаться с ней.
От него не было никаких вестей до тех пор, пока она сама не набралась мужества и не позвонила ему.
– После того как Оливия… я не хотела оставаться в родительском доме.
– Вполне понятно.
– С меня хватило и того, что мы со Стивеном были вынуждены пройти комнату за комнатой и решить, что нам нужно оставить из вещей. Он забрал кое-какие ее вещи. А я некоторые отцовские, с которыми у меня связаны особые воспоминания. Все остальное, даже драгоценности Оливии, мы передали компании по распродаже имущества. Мы со Стивеном решили передать всю выручку от распродажи приюту для бездомных. Мы вообще продадим всю недвижимость.
– Ты уверена, что это правильное решение? Она же принадлежала твоей семье с незапамятных времен.
– Но плохих воспоминаний с ней связано не меньше, чем хороших.
– А как насчет дома в Джорджтауне?
Беллами обхватила себя руками.
– Зная о том, что в нем был Рей Стрикленд, рылся в моих шкафах, прикасался к моим вещам, я просто не смогла провести там больше ни одной ночи, поэтому не стала больше арендовать его. Я сняла меблированный дом. К счастью, я так полностью и не распаковала свои личные вещи.
– Ну, значит, остается только Нью-Йорк. И когда ты возвращаешься туда?
То, что он задал свой вопрос таким безразличным тоном, потрясло ее, тем не менее она сумела взять себя в руки, и голос ее прозвучал спокойно:
– На самом деле я еще не решила, где остановлюсь. Мою квартиру в Нью-Йорке трудно назвать настоящим домом. Она просто надежное вложение денег. Я держу ее как pied-a-terre, но…
– Пье… что?
Она улыбнулась:
– Временное пристанище. Это по-французски. Место, где я могу остановиться, когда буду приезжать по делам в Нью-Йорк.
– Ты будешь и дальше писать?
– Теперь только художественную литературу, – ответила она с ноткой сожаления в голосе. – Но я ведь могу заниматься этим где угодно.
– И поэтому ты мне позвонила? Ты хочешь, чтобы я повозил тебя, пока ты не найдешь место, которое тебе понравится?
– Нет, – отозвалась Беллами и очень медленно продолжила: – Я позвонила тебе потому, что подумала: сам ты мне больше никогда не позвонишь. И решила, что, если мне захочется встретиться с тобой снова, я должна буду придумать какую-нибудь вескую причину.
Дент заерзал в кресле. Он закинул ногу на ногу, затем снова опустил ее на пол. Затем провел ладонью по галстуку, словно разглаживая его, хотя тот в подобной заботе явно не нуждался.
Заметив признаки смущения Дента, она спросила:
– Неужели сейчас ты начнешь говорить то, что обычно говорят мужчины, когда имеют в виду нечто совершенно противоположное?
– Нет, не начну.
– Какое же ты наступление вел, Дент, пока я не легла с тобой в постель. Ты сносил барьеры, которые ни одному мужчине до тебя не удавалось снести. Для тебя это и было главным? Мои оргазмы, по-видимому, стали достойным вознаграждением?
– Господи, – отозвался он, – конечно же, нет!
Беллами продолжала пристально смотреть на него, затем медленно подняла плечи, как бы спрашивая: в чем же тогда дело?
Несколько мгновений Дент беспокойно ерзал в кресле и наконец сказал:
– Я не знаю, как это делается.
– Не знаешь, как делается что?
– Как стать… половиной чего-то. Партнером по браку, мужем, бойфрендом, как угодно назови это. С моей стороны вообще самонадеянно даже такие слова произносить, потому что я ведь не знаю, какую роль для меня ты назначила в своей жизни… для нас. Но если ты действительно хочешь чего-то такого, то я тебе сразу признаюсь, скажу прямо и откровенно: возможно, подобная жизнь мне не понравится. И я боюсь этого. Потому что не хочу стать подонком, который причинит тебе боль. Снова. И боль еще большую, чем та, которую ты уже пережила. Ты заслуживаешь того, чтобы быть счастливой.
– А ты? Ты был бы счастлив?
– Если бы что?
– Если бы ты стал половиной чего-то: партнером, мужем, бойфрендом или кем-то в этом роде.
– С тобой?
Беллами кивнула.
– Не знаю, что тебе сказать. Ведь я никогда не пробовал. Единственное, что я точно знаю, – когда неделю назад я уходил от тебя, создавалось впечатление, что у нас все складывается удачно. И я подумал, что самое лучшее, что я могу сделать, – уйти в тень и позволить тебе самой разобраться с собственной жизнью. Я могу поклясться чем угодно, что мне больше всего хотелось быть с тобой. И я мог бы. Я знаю. Но не считал, что так будет лучше для тебя. И я ушел с мыслью: «Ну что ж, откланяйся, святой Дент. Ты сделал доброе дело». Конечно, подобное решение меня совсем не обрадовало. Но и в депрессию я не впал.
Он встал с кресла и проследовал к окну, из которого открывался вид на ландшафтные сады отеля и реку за ними.
– Я думал о тебе каждую проклятую минуту. Моя квартира была настоящим дерьмом и прежде, но теперь я просто не могу ее выносить, потому что, куда бы я ни взглянул, я вижу тебя. Мне стало настолько не по себе, что последние две ночи я провел в ангаре. Голл со мной не разговаривает.
– Потому что ты спишь в ангаре?
– Потому что я веду такую идиотскую жизнь.
– Он так и сказал?
– Да. Он э-э-э… – Прошло несколько мгновений, прежде чем Дент набрался смелости повернуться и взглянуть ей в лицо: – Он говорит, что влюбленность делает из человека идиота. Но я, по его мнению, совершил еще более идиотский поступок, отпустив тебя.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |