Петля желания. Сандра Браун 22 страница

– Да-да, конечно, позвоню.

После короткой паузы Голл спросил:

– Ты обсудил это с Беллами?

– Я бы обсудил, но, понимаешь… – Дент сделал глубокий вдох и шумно выдохнул. – Она со мной больше не разговаривает.

– Ясно. Теперь я все понял. Значит, ты ничего не знаешь.

От того, каким тоном говорил Голл, у Дента все внутри похолодело. Его радостное настроение мгновенно улетучилось.

– Чего я не знаю?

– Ее отец умер. О его смерти сообщили в десятичасовых новостях.

Стивен свернул свой темный костюм и положил его в чемодан, лежащий на кровати, и, оглянувшись, увидел вошедшего в комнату Уильяма.

– Какие-то проблемы? – спросил Стивен.

– Никаких. Все улажено. За кухней присмотрит повар. На бармене остается зал. Никто не узнает, что мы уехали.

– Ты полагаешь…

– Мы наняли хороших ребят. Все пройдет нормально. Ну а если и возникнет какая-то неувязка, надеюсь, она не станет концом света. Или даже концом ресторана «Макси» в Атланте.

После недолгого колебания Стивен уже не в первый раз сказал:

– Ты вовсе не обязан ехать со мной.

Уильям пристально взглянул на него, вынимая из кладовки собственные вещи.

– Конечно, не обязан, но еду.

– Целых десять лет я оберегал тебя от моей семьи и ее несчастий. Зачем же ты хочешь сейчас сам во все это ввязаться?

– Я ни во что с твоей семьей не ввязываюсь. Я просто уже давно связан с тобой. И точка. Нечего больше обсуждать. Во сколько мы завтра вылетаем?

Стивен заказал билеты на первый рейс из Атланты в Хьюстон.

– Мы будем там к десяти. Похоронное бюро в Остине высылает катафалк в Хьюстон, чтобы доставить тело. Мы вернемся в Остин с матерью в лимузине сопровождения, а затем после похорон вылетим оттуда домой.

– И когда?

– Послезавтра.

– Значит, довольно скоро.

– Мать не видит причин все это надолго растягивать. Смерть Говарда ожидали уже в течение нескольких месяцев. На самом деле он уже почти все сам устроил без ее ведома.

Даже церемонию прощания, которая назначена на завтрашний вечер. – Стивен положил в чемодан несколько аккуратно свернутых рубашек. – Из уважения к памяти покойного «Листон Электроникс» три дня не будет работать, но сотрудники получат зарплату в полном объеме.

– Кто принял такое решение? Беллами?

– Мать. Она считает, что Говард одобрил бы это. Что же касается Беллами, то на тот момент, когда я разговаривал с матерью, она ей еще ничего не сообщила.

– Но почему?

– Боялась. Несмотря на то что у Беллами было время подготовиться, она будет убита горем.

Стивен присел на край кровати, слегка сгорбившись. Получив печальное известие, он сразу же начал заниматься деловыми вопросами, подготовкой к вылету, внесением корректировок в планы, сборами.

И вот теперь мрачная значимость происшедшего как будто дошла до его сознания, и он ощутил жуткую невыносимую усталость.

Уильям подошел к нему:

– Скажи, как ты? Что чувствуешь?

– Я очень беспокоюсь за мать. На первый взгляд она превосходно держится, но я уверен, что она из последних сил сохраняет внешнюю благопристойность, поддерживает образ сильной несгибаемой вдовы известного человека. – Стивен тяжело вздохнул: – Ведь Говард был центром ее вселенной. Вся ее жизнь вращалась вокруг него. Она утратила главную любовь своей жизни, а вместе с ней и смысл существования.

Уильям согласился, что привыкнуть к существованию без Говарда ей будет чрезвычайно тяжело.

– Можешь считать меня эгоистом, Стивен, но меня больше заботит твое состояние, – сказал он.

– Я не раздавлен горем, если ты это хочешь услышать. Какими бы ни были наши отношения с Говардом, сейчас уже поздно что-либо менять. Да и в любом случае я никогда бы не стал делать ничего подобного. Просто не смог бы. – Мгновение он молчал, пытаясь осмыслить свои быстро меняющиеся эмоции. – Думаю, что он мог бы стать мне лучшим отцом, если бы я ему позволил. Когда они с матерью поженились, Говард искренно принял меня как сына, официально усыновил. И делал он это вовсе не для того, чтобы соблюсти приличия или угодить жене. Я думаю, что он на самом деле хотел стать мне настоящим отцом. Но я не мог принять таких отношений с ним. Я всегда держал его на расстоянии вытянутой руки.

– Потому что ты не мог простить ему того, что произошло со Сьюзен?

– По-видимому, да, но не непосредственно, конечно, – признал Стивен. – И, вероятно, незаслуженно.

– Возможно, незаслуженно, но кто знает, может быть, и вполне заслуженно, – произнес Уильям.

Стивен резко повернулся к нему.

– Говард мог знать, чем она занимается, – негромко произнес Уильям.

Стивен решительно покачал головой:

– Он бы сделал все, чтобы прекратить это.

– Вначале ему пришлось бы это признать. Для столь высоконравственного, столь преданного семейным ценностям человека, каким был Говард, признать, что его дочь-подросток на самом деле злобная и бесстыдная шлюха, было совершенно невозможно.

И не исключено, что вместо того, чтобы прямо взглянуть в лицо возникшей проблеме, он попросту отрицал ее существование даже наедине с самим собой. Предпочитал делать вид, что все в порядке, в то время как Сьюзен продолжала наводить ужас на всех.

То, что сказал Уильям, было всего лишь теорией, однако весьма неприятной. Стивен уперся локтями в колени и закрыл лицо руками.

– Господи, как же я обманывался! Я думал, что для меня все это давно осталось в прошлом.

– Тебе следовало бы обратиться к психологу.

– Вначале мне пришлось бы во всем признаться. А я не мог.

Уильям сел рядом и положил руку на склоненную голову Стивена.

– Сьюзен мертва.

– Для меня пока еще нет, – произнес Стивен голосом, хриплым от мучительных переживаний. – Я просыпаюсь посреди ночи и чувствую ее дыхание у себя на лице.

– Я знаю. И подобные ощущения стали еще сильнее с тех пор, как вышла «Петля желания». – Уильям щелкнул языком от раздражения. – Ради всего святого, зачем понадобилось Беллами затевать этот безумный проект? И почему она никак не остановится?

– Потому что она в не меньшей степени одержима, чем я. Ей тоже, как и мне, хочется положить конец нашему общему кошмару. Однако она полагает, что сможет покончить с ним, только откопав ответы на те вопросы, которые пытались похоронить вместе со Сьюзен. – Стивен поднял голову и увидел в глазах Уильяма понимание того же, что он прекрасно знал и сам. – Пока Беллами не отыщет их, боюсь, она не перестанет копать. – И шепотом добавил: – Но я еще больше боюсь того, что она найдет.

Рей решил, что над ним, по-видимому, тяготеет ка-кое-то проклятие.

Наверное, какой-то неизвестный враг, воспользовавшись магией вуду, изготовил его восковое изображение и вонзил в него тысячу иголок. Или, может быть, звезды, определявшие его судьбу, сошли со своих орбит и рухнули одна на другую.

Как бы то ни было, ясно одно – все пошло не так. Все складывалось против него.

Беллами Прайс находилась на расстоянии всего нескольких шагов от его идеального укрытия. Но неожиданно зазвонил телефон.

Рей услышал звонок изнутри шкафа. Когда до него донесся звук шагов Беллами, бегом возвращавшейся к входной двери, от растерянности и обиды на свою проклятую судьбу у него даже отвисла челюсть. Он слышал, как она, спускаясь по ступенькам, кричит в телефон:

– Не вешайте трубку!

Телефон перестал звонить.

Задыхаясь, Беллами выговорила:

– Я слушаю, Оливия.

Затем несколько мгновений царила полная тишина, и Рей решил, что если она до такой степени поглощена тем, что говорит ей мачеха, то, скорее всего, не услышит и его. Значит, для него еще не все потеряно.

Он приоткрыл дверцу стенного шкафа, выскользнул в образовавшуюся щель и на цыпочках подошел к двойной двери спальни, возле которой остановился и прислушался.

Беллами говорила шепотом. И тут он услышал, как она вначале всхлипнула, а затем разразилась настоящими рыданиями.

Рей вышел из спальни и стал, крадучись, спускаться в прихожую, понимая, что из-за рыданий Беллами его не услышит. По звукам, доносившимся снизу, он решил, что она находится у самой лестницы. Так близко. Если он сможет добежать до площадки раньше, чем она поймет, что ей угрожает, шум уже не будет иметь никакого значения. К тому времени, когда Беллами все поймет и сможет как-то отреагировать, будет уже слишком поздно – она будет мертва.

Рей услышал, как Беллами произнесла в телефон:

– Я немедленно выезжаю. – И глухо добавила: – Нет, на этот раз я буду вести машину сама.

Затем прозвучали слова прощания, и она закончила разговор.

Рей глянул вниз через перила и увидел, что Беллами схватила со стола в прихожей большую дорожную сумку и торопливо проследовала прямо к входной двери, возле которой уже стоял чемодан. Она задержалась лишь на одну секунду, чтобы погасить свет в прихожей.

Весь первый этаж дома погрузился в темноту. Беллами выскользнула за порог и заперла за собой входную дверь.

Это произошло так быстро, что Рей все еще продолжал стоять на верхней площадке лестницы, сжимая потной рукой нож и размышляя над тем, что ему делать дальше. Затем с улицы раздался звук автомобильного мотора. Свет фар скользнул по окнам первого этажа, Беллами развернула машину и отъехала от дома. Еще несколько мгновений, и затих даже звук отъехавшего автомобиля.

Рей снова остался в дураках.

И именно по этой причине у него возникло подозрение, что против него действует какой-то колдун, не иначе. Он покинул дом Беллами тем же путем, каким пришел, и вернулся туда, где оставил свой пикап. Насколько он мог понять, его никто пока еще не заметил. Для пущей безопасности, отправляясь в Джорджтаун, он несколько раз менял номера.

Усталый и растерянный, Рей решил ехать домой. Через сорок минут после очередной неудачи он уже подъезжал к дому. Оставил пикап в гараже, затем оказался у входной двери и вошел в дом. Не включая свет и на ощупь продвигаясь по комнате, Рей опустил жалюзи на обоих выходивших на улицу окнах. Только после этого он прошел к столу и зажег ночник.

Он направился было на кухню, но внезапно застыл на месте.

– Черт! – прохрипел он. – Ну ты и напугал меня! Что ты здесь делаешь?

Руп Кольер вышел из темноты в круг тусклого света:

– Я здесь потому, что ты ведешь себя не так, как тебе было сказано.

Глава 25

– Я от тебя никаких указаний не принимаю.

Оттолкнув плечом Рупа, Рей неуклюже, но с воинственным видом проследовал на кухню. Кольера обдало густым, терпким запахом пота.

– Как же ты воняешь, Рей! Почему бы тебе вначале не принять душ?

– А почему бы тебе не поцеловать меня в задницу?

Рей вытащил из холодильника бутылку пива, крутанул пробку, бросил ее тут же на пол и одним глотком опрокинул в себя половину ее содержимого, после чего вытер рот тыльной стороной ладони и громко и смачно рыгнул.

Очаровательно, подумал Руп. Рей, став бесполезным, должен исчезнуть.

С самого начала их союз был крайне конфликтным и ненадежным. Они оба не доверяли друг другу. Однако для собственного спокойствия Рупу Кольеру необходимо было создать хотя бы видимость дружеских отношений.

После гибели Алана до Рупа стали доходить сведения о том, что Рей на стенку лезет, как в прямом, так и в переносном смысле, от желания отомстить Листонам. Как прокурор, добившийся обвинительного приговора для Алана, Руп понимал, что сам может стать мишенью для мстительного негодяя. У Рея, конечно, был коэффициент умственного развития полного идиота, но при этом в нем хватало злобы и агрессии, чтобы сделать из него реальную угрозу для жизни многих людей.

Кроме того, Руп свято придерживался старинной мудрости, что лучше быть удачливым, чем умным.

Руп боялся, что когда-нибудь Рею улыбнется удача и он либо убьет, либо покалечит его. И Рупу совсем не хотелось весь остаток жизни ходить, оглядываясь, и потому он уже один раз попытался навсегда отделаться от Рея, устроив ему автомобильную аварию. Потом Руп избрал другую тактику и решил подружиться с ним. Просто потому, что исповедовал правило: пусть друзья будут рядом, но еще ближе должны быть враги.

Бывший прокурор обнаружил, что Рей по-прежнему живет в том же стареньком доме, в котором когда-то жил и его покойный брат. Обделенный всеми способностями, как физическими, так и интеллектуальными, да еще и с искалеченной левой рукой, Рей не мог найти приличную работу и потому продолжал кое-как сводить концы с концами, живя на пособие.

И вот тут на белом коне, то бишь на сверкающем белом «Кадиллаке», появляется Руп Кольер и предлагает Рею новое жилье, причем совершенно бесплатно. Кроме того, он передал ему подержанный пикап и подыскал работу в недавно приобретенной компании по производству стекла, поэтому ремонт и замену лобовых стекол можно было теперь производить весьма дешево.

Поначалу Рей ответил на предложение Рупа о заключении мира угрозой размозжить ему череп. Кольер тут же продемонстрировал немыслимое терпение и смирение перед лицом этого дикаря, извинившись и заявив, что нисколько не винит Рея за его неприязнь. Слово «неприязнь», правда, пришлось объяснять.

Рея извинения Кольера настроили на немного более мирный лад, но тем не менее недоверие по отношению к нему сохранялось.

– С чего это ты так обо мне заботишься?

– Если бы я не так хорошо вел дело против твоего брата, он был бы еще жив. На мне лежит часть вины за его смерть. Даже если он был действительно виновен, никто не приговаривал его к смерти. Он не должен был погибнуть в тюрьме. Но если он был не виноват… Нет, о таком варианте я просто не могу думать. Это невыносимо.

– Он был невиновен. Вы с Муди слепили дело против него.

– Ты абсолютно прав, Рей. – Кольер изо всех сил изображал глубочайшее раскаяние. – Муди страшно хотелось отправить твоего брата в Хантсвилл.

– Даже при том, что он ничего не совершал?

Руп тяжело вздохнул:

– Муди не мог доказать вину Дентона Картера. А ему надо было на кого-то повесить убийство, поэтому… – Руп развел руками и не закончил начатую фразу.

По изборожденному морщинами лбу Рея было видно, что его крошечный мозг изо всех сил пытается осмыслить эту почти непосильную для него информацию. Наконец он все-таки пришел к тому выводу, на который и рассчитывал Руп.

– Значит, Муди виноват в том, что Алана убили.

Руп взмахнул руками, как будто возражая, но почти незаметно.

– Конечно, и я несу определенную долю ответственности. Поэтому я и пришел сюда. Я не могу вернуть твоего брата, но я в состоянии немного облегчить тебе жизнь. В противном случае совесть никогда не даст мне покоя.

Рей принял предложение Рупа. Он будет работать на Рупа, жить в арендованной им двухкомнатной квартирке, каждые два-три года получать по новому пикапу и никому не говорить о своем благодетеле.

– Я хочу сохранять анонимность. Ты понимаешь, что я имею в виду, Рей? – Объяснив значение слова «анонимность», он добавил: – Это значит, что я буду для тебя чем-то вроде невидимого друга. Никто не будет знать о нашей дружбе. Только мы с тобой.

– А почему ты хочешь, чтобы о ней никто не знал?

– Потому что истинная благотворительность не та, о которой трезвонят на каждом углу.

Если бы Рей был способен сопоставлять факты, он, конечно, задался бы вопросом, почему в таком случае повсюду публикуется так много фотографий с Рупом, протягивающим чек на круглую сумму представителю того или иного местного филантропического общества. Средства на благотворительность поступали от подчиненных Рупа. Добиваясь подобных пожертвований от них, он не гнушался ничем, вплоть до запугиваний. Из собственного кармана Рупа никому не перепадало ни цента, но зато необычайная щедрость «Кольер Моторс» ставилась исключительно в заслугу Рупу.

Рей сделал так, как ему сказал бывший прокурор, – завел себе ящик на почте, чтобы никакая корреспонденция не приходила к нему на квартиру. Он пользовался только сотовым телефоном, домашнего у него не было.

Бухгалтер Рупа оплачивал все счета Рея за коммунальные услуги и присылал относительно незначительные суммы денег, которые так надежно скрывались в отчетности его корпорации, что никакому аудитору никогда не удалось бы отыскать связь между Кольером и Реем Стриклендом.

Единственным, что Руп попросил Рея зарегистрировать на свое имя, был пикап.

– Я не хочу, чтобы полиция пришла ко мне, если ты когда-нибудь нарушишь закон, сидя за рулем пикапа.

Руп сказал это, улыбаясь, подмигивая и похлопывая Рея по плечу, так, чтобы у Рея не возникло никаких сомнений относительно того, что все делается исключительно из дружеского расположения к нему.

Однако никаких дружеских чувств к Рею Руп Кольер, естественно, не питал. Все благодеяния, которыми он осыпал Рея, позволяли ему держать парня на коротком поводке, и держать крепко. Кроме того, Руп получил помощника, тупого и сильного. И то и другое много раз приносило ему пользу. Если возникали конфликты, Кольер привлекал Рея с его устрашающей агрессией, чтобы заставить оппонента пойти на нужные уступки.

Рей был глуп, послушен, нелюбопытен и уступчив. Пока их договоренность оставалась в силе, он ни разу не подвергал сомнению рекомендации Рупа и не отказывался выполнять его поручения.

До последней недели… Именно по этой причине Руп и стоял сейчас посреди грязной кухни и с отвращением наблюдал за тем, как Рей сует в рот кусок холодной копченой колбасы.

Смачно жуя колбасу, Рей спросил:

– Что у тебя с лицом?

– О моем лице мы поговорим позже. Прежде я хочу знать, где ты был и почему не отвечал на мои звонки.

– Я был занят.

– Чем же? Явно не работой. Твой бригадир сообщил мне, что ты уже несколько дней не появлялся на работе.

– Я выслеживал Беллами Прайс. Я думал, что ты сам попросил меня об этом.

– Сделай одолжение, Рей, не думай и не строй планы за меня, договорились?

Быстрая и яркая слава Беллами раздражала и беспокоила Рупа. По счастливому стечению обстоятельств у одного из людей Кольера в мире прессы нашелся знакомый, имевший двоюродного брата в Бруклине, который знал одного парня, готового за ничтожную плату рассылать «особые послания». Руп связался с ним по телефону и, после того как ему предложили целый набор вариантов, выбрал трюк с крысой, от которого у него самого побежали по спине мурашки.

Вскоре после этого ему стало известно, что Беллами Прайс вернулась в Остин, и у него возникли опасения, что испуг заставил ее не замолчать, а, наоборот, направить всю медийную камарилью к нему. И вот тогда-то он попросил Рея несколько дней последить за ней и выяснить, что же она замышляет.

Но, как оказалось, ничего особенного Беллами не замышляла. Некоторое время она провела с родителями у них дома, потом сняла для себя дом и вообще больше никуда не высовывалась.

Никаких интервью, лекций и встреч с читателями с раздачей автографов. Руп почувствовал облегчение и позвонил Рею с просьбой прекратить слежку. Но у Рея появились собственные планы.

– Я не без пользы продолжал за ней следить. Хочешь знать почему? Как ты думаешь, с кем она встречается?

– С Дентоном Картером. И мне это известно по очень простой причине. Сегодня вечером на закате солнца они вдвоем нанесли мне визит.

– Да?

– Да, именно так.

Слова Рупа поубавили самодовольство Рея, и он ответил недовольным ворчливым тоном с наигранным безразличием:

– И чего же они хотели?

– Нет, подожди, вначале я задам тебе несколько вопросов. Скажи-ка мне, чем это ты занимался несколько последних дней?

– Я уже говорил.

– А чем еще?

– Ничем.

– Рей, только не лги мне. Мне прекрасно известно, к примеру, что ты избил Дента Картера.

Рей жутко осклабился:

– Ну и что?

– Где? Где это случилось? – спросил Руп только для того, чтобы сравнить версию Рея с версией Дента.

В ответ Рей бессвязно изложил историю их столкновения, которая, в общем, совпадала с историей Дента.

– Но он меня не узнал. Он не называл меня по – имени…

– А вот здесь ты ошибаешься. Он сам мне говорил, что ты на него напал.

На что Рей возразил:

– Ты мне верь, а не ему.

– Дальше… Чем ты занимался после того, как ушел из закусочной?

Рей рассказал о том, как выслеживал Дента с Беллами, потом потерял их, снова вышел на след неподалеку от дома Дента, затем заговорил о доме Беллами, пока Руп окончательно не запутался. Стало ясно, что Рей в точности не может воспроизвести последовательность событий.

– Но он ведь всегда рано или поздно возвращается на этот аэродром. За последние дни они несколько раз вылетали оттуда.

– На его самолете?

– Нет. На большом. Его самолет совсем развалился. Старик работает…

Внезапно Рей замолчал и отвернулся от Рупа. Он стал водить своей громадной лапищей по уродливой татуировке на левой руке, словно лаская змею.

Наклонив голову, Руп спросил:

– Старик? Голл Хэтэуэй? Он работает?.. – Руп повторял фразу, которую Рей оставил незавершенной. – Рей? Откуда тебе известно, чем он занимается?

Рей молчал. Он огляделся по сторонам, как будто в поисках ближайшего выхода.

Руп тяжело вздохнул. При всем глубоком отвращении ко всему, что его здесь окружало, и брезгливом нежелании касаться чего бы то ни было, он прислонился к стойке и скрестил руки.

– И что же ты задумал? Только лгать я тебе не советую.

Несколько мгновений Рей пытался справиться с нерешительностью, затем выпалил:

– Она стала богатой и знаменитой, а это несправедливо!

Он говорил еще минут десять, во все стороны брызгая слюной с кусочками копченой колбасы. Руп слушал его не прерывая. Он мысленно отсеивал то, что было явной ложью или полуправдой, дополнял тем, что, по его мнению, Рей пропускал, и думал о том, как можно безрассудные поступки Рея обратить в собственную выгоду.

И когда Кольер наконец решил, что нужно сделать, он едва смог сдержать радостную улыбку. Вместо улыбки он изобразил на лице суровое недовольство своим протеже, возмущение его попытками действовать самостоятельно и обеспокоенность возможными последствиями подобного безрассудства.

Рей же от такого непривычно долгого монолога весь вспотел, как жеребец после долгой скачки. Даже на голове у него выступили капельки пота. И теперь к уже исходившей от него вони немытого тела добавился еще и запах свежего пота. Рассказывая, он постоянно то сжимал, то разжимал кулаки, поигрывая бицепсами.

– Она была всего в нескольких шагах от стенного шкафа, – процедил он сквозь зубы. – Я чувствовал ее запах. И тут у нее зазвонил телефон.

Рей стал мерить комнату шагами, словно медведь, посаженный в клетку. Но вот он внезапно остановился и несколько раз ударил себя ладонью по лбу.

– Я был так близко. Так близко к тому, чтобы отомстить за Алана. – Рей провел потной голой рукой по потному лбу. – По справедливости. Око за око. Зуб за зуб.

Он вытащил из холодильника еще одну бутылку пива, резким движением откупорил ее, сделал большой глоток и повернулся к Рупу, вращая плечами, как будто готовясь к драке.

– Теперь ты знаешь, что я сделал. Неужто ты меня уволишь? Выгонишь отсюда? Ну давай, давай, мне плевать!

– Мне бы, конечно, следовало это сделать. Но, по правде говоря, я даже не знаю, как мне с тобой поступить, Рей. Я буквально разрываюсь.

– Разрываешься?

– Да, разрываюсь между долгом и обязательствами. Между законом и справедливостью.

– Не понимаю.

Руп Кольер задумчиво оттопырил нижнюю губу.

– Ты не мог бы ответить на несколько вопросов?

Рей, довольный хотя бы тем, что ему был предоставлен некий выбор, зацепил ногой стул, вытащил его из-под стола и плюхнулся на него.

– Давай выкладывай свои вопросы. – И снова сделал большой глоток пива.

– Перед тем как Голл выключил свет в ангаре, он видел тебя?

– Мог и увидеть. Но там же горел только свет лампы-переноски под самолетом и было, в общем, темно. Вот почему я и не понял, что это не настоящий человек.

Разумное сомнение, подумал Руп. Даже если Голл Хэтэуэй поклянется на Библии, что на него нападал Рей Стрикленд, можно будет возразить, что внутри ангара было слишком темно для безошибочного установления личности человека.

– Ты там ничего не забыл? И ничего с собой не прихватил?

Рей отрицательно покачал головой, но Кольер понял, что он лжет. Однако не стал настаивать. На самом деле будет даже лучше, если у Рея осталось что-то, что докажет факт его пребывания в ангаре в ту ночь. Однако бывшему прокурору не хотелось, чтобы придурка арестовали слишком скоро.

– Ты сменил номера на машине?

– Пять раз, – угрюмо ответил Рей. – Но старик все равно бы их не увидел – я оставил тачку слишком далеко оттуда.

Руп сделал вид, что несколько мгновений ему потребовалось на то, чтобы после множества сомнений и внутренней борьбы принять сложное решение. Наконец, с тяжелым вздохом он произнес:

– Ты мог бы поставить меня в известность, прежде чем отправляться туда.

Посоветовался бы со мной. Но ты этого не сделал, поэтому теперь Дент Картер и, вполне возможно, Голл Хэтэуэй разыскивают тебя.

– Не боюсь я их, этих козлов.

– А что, если они уже сообщили в полицию? Ты и полиции не боишься? Хочешь оказаться в тюрьме и закончить так же, как твой брат Алан?

Этот аргумент подействовал на Рея.

– Ты совершил серьезные преступления, Рей. И я больше не могу покрывать тебя.

Более того, я обязан сам передать тебя полиции.

– После всего, что я для тебя сделал?!

Руп не дал ему времени по-настоящему разойтись:

– Ладно, ты расслабься. Мы друзья, а я друзей не предаю. Кроме того, я прекрасно понимаю причины твоего желания отомстить Беллами Прайс. Она написала книгу и еще раз вываляла в грязи имя твоего брата. – Выдержав стратегическую паузу, Руп продолжил: – Но не она должна стать твоей главной мишенью. Ведь не она же убила Алана и сломала тебе жизнь.

Руп отошел от стойки и положил руку на плечо Рею.

– В самом начале нашего сегодняшнего разговора ты спросил, что у меня с лицом. И кому я обязан таким видом. Угадай с трех раз. Это был тот самый человек, который отправил твоего брата в тюрьму на верную смерть.

– Муди!.. – прорычал Рей.

Руп Кольер крепко сжал мускулистую руку парня:

– Да, Муди.

На дорогу до Хьюстона у Беллами ушло почти четыре часа.

Буквально через несколько секунд после звонка Оливии она уже мчалась на машине в Хьюстон. Беллами даже не стала тратить время на то, чтобы переодеться, и отправилась в путь в той же одежде, в которой спала в Маршалле.

Спала с Дентом в Маршалле.

Не позволяя себе думать о нем как об открытии, потрясшем ее в ходе их последней перепалки, она заставила себя полностью сосредоточиться на дороге. Беллами дважды останавливалась, чтобы выпить кофе, хотя опасность заснуть за рулем ей не грозила, уж слишком она была возбуждена и напряжена. Гораздо большей опасностью для нее представляли слезы, которые то и дело лились из глаз, застилая зрение.

Ее отец мертв, и она не смогла исполнить его последнюю просьбу. Вполне возможно, даже вероятно, что именно она и убила его старшую дочь. И не исключено, что он умер с уверенностью в этом.

Прибыв в больницу, Беллами сразу же направилась в ту палату, где лежал отец. Даже при довольно слабом освещении Беллами нетрудно было заметить, что мачеха буквально убита горем. Глубокие морщины покрывали ее лицо, за несколько часов она состарилась на много лет.

Обе женщины сразу же бросились в объятия друг друга и несколько минут стояли, рыдая. Любые слова казались лишними.

Первой из объятий высвободилась Оливия. Она вытерла глаза со словами:

– Распорядитель похорон приехал раньше тебя, но я не позволила им увезти твоего отца. Я знала, ты захочешь побыть с ним. Не торопись.

Она слегка коснулась руки Беллами и вышла из комнаты.

Беллами подошла к кровати и в первый раз после приезда взглянула на тело отца. О мертвых всегда стараются говорить только хорошее. Какими умиротворенными они выглядят и как напоминают спящих. Ложь! Произносимая из сострадания, но все равно ложь. Ее отец совсем не походил на спящего.

За те несколько часов, которые прошли с последнего мгновения его жизни, все ее признаки безвозвратно оставили тело. Кожа успела приобрести восковой оттенок. Казалось, что он состоит теперь не из плоти и крови и вообще не из чего-то живого, органического, а из каких-то искусственных материалов.

Как ни странно, увиденное совсем не расстроило Беллами, напротив, она нашла утешение в мысли о том, что тело, лежащее перед ней, не ее отец. Ей не хотелось обнимать его и покрывать поцелуями бескровные щеки. Вместо этого она вспоминала то время, когда обнимала и целовала его живым, способным ответить на ее объятия и поцелуи.

И когда Беллами заговорила, она обращалась не к бездыханному телу, а к душе отца, которая, она не сомневалась, жива и слышит ее.

– Папа, прости. Я не смогла выполнить твою просьбу в срок. И если… если… если Сьюзен убила действительно я, прости меня. Пожалуйста. Прости меня.

Беллами произносила слова мольбы снова и снова, отчего она превратилась в некое подобие молитвы, сопровождаемой судорожными рыданиями, сотрясавшими все ее тело.

Постепенно они стали настолько громкими, что заставили Оливию вернуться в палату.

– Дорогая, не надо. – Она крепко обняла Беллами. – Он не хотел, чтобы ты так плакала о нем, чтобы ты страдала. Это меньше всего обрадовало бы его. Он уже больше не страдает и пребывает в мире и покое.

Дата добавления: 2015-08-28