Перед тем, как я увидела ее последний раз, мне приснился странный сон…
…Я проснулась от яркого света, который настойчиво и даже бесстыдно, бил мне в лицо. Я снова забыла завесить шторы. Это вообще вошло в глупую привычку - забывать завешивать их. Быстро собравшись, я поехала на студию. Борис обещал мне что-то сказать, хотя в его голосе я отчетливо слышала недовольство и даже некую лень. Прибыв на место, словно читая мысли, Ренский встретил меня весьма приветливой улыбкой. Мы поздоровались и прошли к небольшим кожаным диванам, стоящих у стены. "Лен, - пространственно начал говорить он. Эта пространственность в его голове больше напоминало мне Ванину привычку. Некую отстраненность от реальной жизни. Я всегда злилась на Бориса за эту глупость. Чужие привычки, хотя бы такие как эти, не должны перениматься. Мои мысли прервал снова он, - нам нужно поехать в Россию в ближайшее время..." Я опешила и взглянула на него с полным непонимаем. "В Россию? - Переспорила я, будто не услышала его. Но я все прекрасно уловила, все его презрительные нотки. - Зачем нам туда ехать?" Он слащаво улыбнулся, будто готовил сюрприз, будто ему самому хочется, но я-то знала, что он не доволен таким раскладом. "Нужно записать последний сингл". Я снова ничего не поняла. "Какой еще последний синг? Альбом ведь еще не готов, да ты и сам понимаешь, что материал сырой. В любом случае зачем делать это в России?" - "Я говорю не о твое проекте, а о Тату..." я не дала ему договорить. "Тату больше нет". Кажется, последнее слово я выплюнула в лицо. Только не ему. Не знаю кому. Его радовало это, что нас нет. Нет нас. Меня и Юли. Нас - Тату. Склулы стали жестче, губы уже и суше. Он утишительно погладил меня по плечу, будто от этого что-то изменится. "Тату - нет, - повторила я". "Я знаю, Лена, но нам нужен последний сингл, вы же хотите уйти красиво?" - "С каких пор ты обеспокоен этим? - Меня стало все раздражать и непроизвольно мои руки сжались в кулак, - для чего это нужно? Чтобы в очередной раз все выплакались и били в стену руками?" - "Нет, нет, - смягчил тон он, - Леночка, это выгодно с двух сторон. Нам нужно поехать...нужно". Меня бесила эта сторона Бори. Вечное желание наживы. Глупое и такое неграмотное. Он напоминал мне мышь в лабиринте, на конце которого лежит доллар. Но суть лабиринта в том, что нужно идти по прямой и вот она заветная цель получена, но он сам прогрызал стены поперек так и не добравшись до конца. Он практически самолично убил тату. Закончил. Закрыл. Довел Волкову. А теперь пытается снести памятник забытого прошлого. На что он надеется? На фанатов? При его натуре "хочется получить много, вложив мало" больше не срабатывала. Изрядно испортив мне настроение этой выходкой он улыбнулся и сказал: "Да куда вы денетесь". И скрылся в глубину студии. В этот момент я готова была взять стул и запустить его в него, но это являлось невозможным, так как я понимала что сейчас я от него полностью зависима. Но даже какого бы не было мое желание швырнуть ему что-нибудь в спину, я понимала, что не смогу это сделать. И даже не только потому, что завесила от него, а потому что я была чем-то на него похожа. Серая мышка, скромная, тихая. Про таких как я в романах бы писали: "Кусок сахара в зубы и делай, что приказано". Я-то знаю, писали бы. Как и чертовы журналюги всегда говорили так обо мне. Что я за Юлькой спиной. Даже в первоначальной концепции Вани я, любящая взахлеб, а Юлька - позволяющая себя любить. Я везде такая, а как бы хотелось сломать эти стереотипы. И пришить Бориса...Борю..Боречку из какого-нибудь пистолета. Чтобы его грязный рот никогда и ничего не предлагал. Парой, мне кажется, что он просто бредит. Наверное, он тоже хотел перенять себе частичку сумасшествия Ване. но это было по-другому. "Сложно быть сумасшедшим, если ты абсолютно нормальный", - как писал кто-то в неплохом романе. У Бори это просто как-то плохо получается. Ну а мне ничего не оставалось делать кроме того, что принять его желание поехать в Россию и остаться даже без куска сахара. Наверное, это все на сегодня, что можно сделать в студии? Или есть еще какие-то планы. Сомневаюсь, что этот самовлюбленный Карабас-Барабас сейчас о чем-то другом думает, как о предстоящем мешке с зелеными бумажками. Самовлюбленный, глупый Боря... Ну да ладно. Не хочу обсуждать его личность. Так как я до сих пор не могу простить ему то что он оставил меня в одиночестве, а мне по старому контракту тату придется работать с ним. До тех пор пока не найду себе нового продюсера... Утром просыпаюсь с опухшим лицом и предстоящими мыслями о поездке в Москву. Нет, что вы, я люблю свою родину. Но если быть честной, то я от этой родины не получила ничего хорошего ни в эстетическом ни в моральном плане... Перелет. Прилетев в москву мы встретили нашего водителя который ждал нас около черного "Мерина". Не думая ни о чем плохом я села в машину и закрыла глаза. Проснулась я от визга колес. Мгновение ока и жизнь пронеслась перед глазами. Какой то чертов водитель выехал на своей газели по среди дороги. Благо я сидела не в жигулях, а в дорогом авто и всё обошлось спокойно. Я думала так до тех пор пока не почувствовала резкую боль в ноге, которая заехала под сиденье водителя. "Черт бы побрал эти московский дороги!" - Выругалась я вслух, когда врачи меня уже везли в больницу. Борис сидел рядом и с видом побитого щенка наблюдал за происходящем. "Что ты молчишь?" - Стала злиться я, обращаясь к нему. "Все хорошо будет" - утешающие заверил он. Лучше бы он молчал... Уже на месте, в больнице, врачи сказали, что просто сильный ушиб, но настоятельно порекомендовали несколько дней побыть дома. Я просто рвала и метала. "Ну и как теперь мы будем записываться? Я на костылях в студии стоять буду?" - Кричала я Борису, будто он был во всем виноват, но нужно кому-нибудь высказать то, что накипело. "Ты так хочешь скорее ухать назад? Ничего страшного, полежит несколько дней дома"... Я, сложив руки, пробубнила что-то невнятное и недовольно засипела. "Куда мне тебя отвести?" - Спросил Борис, когда нас выпустили из больницы. Я на мгновение задумалась... Волкова еще не знала о том, что я прилетела, интересно, где она сейчас? С кем?... Может, сделать ей сюрприз? "Купи мне букет самых шикарных цветов и отвези к Волковой!". Он едва не поперхнулся кофем, который купил в автомате в больнице. "К Волковой? С цветами? Зачем?"...Я зло метнула глазами в его сторону и сухо проговорила: "Не тормози, пожалуйста, я поеду к Юле!". Представляю лицо Бориса когда он приедет к Юле. И представляю лицо Юльки когда она увидит на пороге человека которого она умела возненавидеть за один год)) Мне стало жалко Борю. И я решила избавить его от шанса получить лишний раз долю мата от товарища Волковой. Поэтому я пошла к ней в сопровождении охранника. Звонок в дверь. Слышу громкий топот, это наверняка Юля. Открывается дверь и передо мной стоит она, та которую не видела больше года, такая домашняя. В халатике и без косметики на лице. Она напрыгнула меня обнимать. Крепко крепко. А потом выдала: "Ну че, давай закатывайся, костыль нога" и громко загоготала своей хрипотцой. Явно опять накурилась с утра засранка. Мы прошли на кухню. Меня встретил Юлин папа, который на протяжении ничуть не изменился. Все дружно стали жалеть меня и спрашивать что случилось. Я объяснила ситуацию. После этого Юля изменилась в лице и стала с пеной у рта ругать Ренского. Утихомирив ситуацию и немного перекусив после перелета, Юлька потащила меня в свое комнату и просила никого нас не беспокоить. Она села на кровать и помогла забраться мне. "Извини, сильно болит? - забеспокоилась моя девочка, - ты же останешься сегодня у меня?" Я утвердительно кивнула. Потом рассказала для чего я приехала в Россию, Юля была в шоке от происходящего, потому что ее саму никто не поставил в известность. Плавно вечер опустился на Москву, в комнате стало совсем темно, тогда я зажгла ночник, горевший у кровати. "Ну, а на личном у тебя как?" - как бы между прочим спросила я. На самом деле мне было ужасно грустно и одновременно хорошо оттого, когда у Юли кто-то появлялся. Эти парни опять один на миллион, таких, каких больше не будет, как обычно она говорила. А я все так же с неподдельной грустью и нежностью смотрела на нее, как это было всегда... А она, как всегда, легонько била меня в плечо, с радостными выкриками: "Ну, чего ты пригрустила? Знаешь вот он...он не такой, как все..." и я очередной раз выслушивала ее, иногда старательно пряча слезы... Сама себе не могла объяснить от чего это. Но в данный момент меня мучил всего лишь один вопрос...как у нее там на личном фронте. Интересно.... Интересно было видеть её дальнейшие действия в мою сторону. Было уже поздно. Юлька ходила по квартире в больших тапочках-собачках, пошла в ванну. После этого она пошла в сторону кровати на которой лежала я в ожидании её. Она шла по комнате. Свет ночника освещал её лицо. Лучи нежно щекотали её лицо. Волосы. Она шла быстро, но рассматривая её я буду сделала скорость прокрутки медленной и старалась насладится каждым её движением. Подойдя к кровати она демонстративно рухнула, уткнувшись лицом в подушку. Затем повернулась ко мне покорчив нос. На наших лицах растянулись улыбки. И вот мы как будто сговорившись стали щекотать друг друга. Ржали как лошади. От нашего смеха проснулся папа Юли. Зашел в комнату и сказал: "Эх вы, взрослые уже, а всё дурачитесь. Ложитесь спать". Мы с переглянулись и стали смеяться еще громче. Мы наслаждались друг другом. Мне не хотелось чтобы эта ночь кончалась. Спустя наверное получаса, когда мы с Юлькой уже надорвали животы от смеха, мы все-таки опустошенно легли на кровать. Я, оперевшись на локоть, внимательно смотрела за ее лицом. Ее черные, густые ресницы плотно сомкнулись, а язык проворно облизнул губы. "Знаешь, - начала я еле слышно говорить, - ты ничуть не изменилась". Она все так же не открывая глаз, еле заметно улыбнулась. "А ты бы хотела, чтобы я изменилась?" - "Нет, - тут же ответила я, - просто прошло уже столько времени..." Юлька приоткрыла глаза и посмотрела на меня. Ее лицо было еле различимо из-за кромешной темноты вокруг, только тусклый ночник давал разрешение увидеть контуры ее лица, ее глаза и сбившиеся волосы. Она ничего не говорила, только задумчиво и как-то грустно смотрела на меня. "Ложись спать", - единственное, что могла выдавить из себя Волкова. Я послушно легла к ней спиной, после чего она практически мгновенно подтянулась ко мне, повторяя изгибы моего тела. Ее руки бесцеремонно поправили мои волосы так, чтобы она могла дышать мне в шею, а после, они обхватили меня за талию. Так мы молчали от силы минут десять, потом она как-то удручающе вздохнула и начала говорить: "А помнишь, мы раньше после концертов приходили, ложились спать и как это все продолжалось...ты помнишь, Лен?", она еще сильнее прижалась ко мне. Я тихонько застонала. "Юль, у меня просто очень болит нога...", она виновато опустила голову и отстранилась чуть дальше.. Приходили в номер. Бухались в кровать и болтали до самой ночи?". Я тихонько улыбнулась. Ведь я то помню что было не только это. Мы играли не только на сцене, но и в номере. А что? Детский максимализм. Желание попробовать всё. Во время тура для второго альбома мы действительно просто разговаривали часами, а порой вообще просто молчали глядя друг друга в глаза до тех пор, пока веки одной не сомкнуться и не погрузятся в сон. Я не хотела портить идиллию сегодняшнего вечера и предложила Юльке спать под предлогом того, что я очень устала. Юля недовольно хмыкнула. Затем сказала мне на ухо: "Катина. Если бы ты только знала как я этот год мучилась без тебя". Я сразу поняла что Волкова не даст мне спокойно поспать и мы начали дискуссии. Я впервые за долгое время видела её расклеенной, уставшей. Она говорила как ей сложно без меня. Как глупо звучат её песни без моего голоса... Я выдавила из себя что-то похожее на улыбку. Остается только догадываться поверила она мне или нет, но в любом случае нужно было идти дальше: "Юль, ты ведь понимаешь, что не смотря ни на что мы должны держаться на плаву...", она грустно улыбнулась в ответ: "Ты еще видишь возможность не утонуть...? Ленка..., скажи мне честно". Сейчас ее голос звучал так безнадежно, что я готова была разреветься, но я держалась. Мне казалось, что на эти минуты мы поменялись обычными ролями. Я была сильнее ее, а она как будто замертво цеплялась за мои руки. Не стоит огорчать мою любимою девочками ненужными словами, факт в том, что нужно держаться. "Ты же понимаешь, мы просто обязаны...Мы должны записать последний сингл, хороший сингл, чтобы нас запомнили навсегда". Она закусила губу и отвернулась. Именно тогда я увидела в ее глазах блестящие слезы, но ничего не сказала. Юлька, отвернувшись от меня обижено засопела и тихо сказала: "Мне иногда кажется, что ты становишься как этот...Как будто ты ненавидишь прошлое и не хочешь о нем вспоминать. И так же, как этот, хочешь закончить это дело каким-то несчастным синглом...и что дальше? Да впрочем не важно...". Она плотно сомкнула глаза и тяжело вздохнула... Мне почему то стало стыдно за себя. Я попыталась уснуть, но совесть меня сломила. Я повернулась к ней. Закинула на неё ноги и сделала вид что засыпаю. В этот момент Юля сказала: "знаешь, я уже не помню когда ты в последний раз прижималась ко мне.". Я в мыслях коварно улыбнулась над тем что сломила её к комплименту. Через некоторое время Юля уже храпела, как морская свинка. Затем отрубилась и я…
А потом бурное пробуждение. Уже в Москве. Засыпаешь в одной стране, просыпаешься в другой.
Сегодня. Сегодня я вновь увижу ее…
…И вот, стоит она – прекрасная женщина, чем-то напоминает мне Мерлин Монро. Забываю все слова, о том, что вокруг фотографы, просто любуясь ею издалека, как фанатка. Тихая, скромная, трусливая. Смешно и абсурдно бояться некогда самого близкого человека на земле. А она улыбается, счастливая. Ровные, белые зубы, пухлые губы, накрашенные красной помадой. Брюнеткам идет красный цвет. А за руку держит ее парень, все тот же – лысый. Я никогда не найду в себе смелости признаться в чем-то, что играла не в любовь, а в ее отсутствие… И никогда не подойду к ней. А сегодня повод. Вышел тот самый фильм, который мы снимали столько лет назад. Шесть? Я не помню, я по-прежнему путаюсь в датах. Как бы мне хотелось сейчас подойти к ней и просто поговорить, но в последнее время у нас нет тем для разговоров. Наверное, это потому что мы совсем не разговариваем. И я, глядя на ее добродушную, аристократскую улыбку, глядя на людей вокруг нее, в которых нет меня, думаю – почему же все так? Именно так, а не иначе… И почему мой мозг не хочет ее отпускать, мое сознание так зацепилось за нее, что теперь у меня нет выбора…
«…Что-то всегда возвращает меня к тебе. Не проходит и дня. И не важно, что я говорю или делаю, всё равно буду чувствовать твоё присутствие до последнего момента. Ты держишь меня не прикасаясь. Ты удерживаешь меня без пут. И я никогда ничего не хотела так сильно, как утонуть в твоей любви, и не чувствовать твоей грусти. Освободи меня, позволь мне уйти. Я больше ни секунды не хочу чувствовать силу твоего притяжения. Это я и мне нечего стыдиться. Всё именно так, как и должно быть. Но ты меня раскусила и остаёшься во всём, что меня окружает… Ты любила меня потому что я хрупкая. Когда я думала, что я сильная. Но ты прикасаешься ко мне на мгновение и вся моя хрупкая сила исчезает. Я живу стоя на коленях и пытаюсь открыть тебе глаза на то, что ты единственное, что мне нужно на земле. Но ты не друг и не враг, хотя я не могу тебя отпустить. Единственное, что я ещё знаю, что ты мне отказываешь... Ты меня раскусил и остаёшься во всём, что меня окружает. Что-то всегда возвращает меня к тебе. Не проходит и дня…»
Это странное ощущение пожирает меня изнутри. Холодное, безразличное. Не выразить словами то, что я чувствую, когда понимаю – нам совсем не о чем разговаривать. Ее скудное, обычные, стандартное: «Как дела?», и мое: «Нормально». Мы никогда не станем такими же близкими, как раньше, нас больше ничего не связывает. Никакие любовные приключения, ни тексты песен, ни гастроли, ни бутылки вид, ни гостиницы, ни люди, ни ссоры, ни радость, ни походы по магазинам, ни одинокие ночи, ни дневники, ни общие приколы, ни воспоминания – ничего. И я ненавижу все это. Ненавижу, когда поднимаюсь на сцену, а она подает мне руку. И моя рука в ее руке. Ненавижу ее улыбку, которая должна быть только для меня. Она сама сделала из меня эгоистку. И я уже не та, и она не та…
Как много людей думают, что знают нас, но не знают о нас ничего. Но каковы бы мы не были, свои победы и поражения мы должны пережить, потому что очень скоро поднимется новая волна, но это будет уже другая история… Нет ни одной девушки или женщины в мире, которая бы не вторглась в вашу жизнь. И иногда это относительно мягко, а иногда это чертовски больно, но вы и понятие не имеете, на что это похоже.
«Год за годом проходили мимо, и я наконец то стала понимать её. Понимать так как не понимает никто. Я наконец то изучила всю её сущность, но стоило мне только обрадоваться. как она с лёгкой душой и не с лёгкими переговорами решил покинуть проект. Для неё это было плёвое дело. потому что душа её просила оторваться от рамок тату которые сковывали её творческую натуру, а я... А что я? Я только привыкла ко всему этому, только сейчас я стала отдавать всю свою душу в проект, а Юлька отдала её вначале. И в душе моей тёплая грусть. Я наблюдаю за Юлькой. я знаю что она обо мне говорит, но разве я могу обижаться на неё. Это же Волкова, это тот самый человек который помог мне раскрепостится. Именно она прошла со мной весь путь на сцену. держа меня крепко за руку, а я всегда смотрела на неё восхищёнными глазами. Теперь я наверное больше никогда не почувствую её руки. Теперь мы идём в разные стороны, она полна амбициями, а я пою наши песни, не из корыстных целей конечно, я пою их для того чтобы хотя бы на сцене мысленно ощущать себя вместе с ней...»
Но этот человек никогда и никому не мог принадлежать полностью.
По определению.
Даже сейчас.
…Беззвучно уезжаю оттуда, где меня никто не ждет. И никогда не ждал. Людям плевать на тебя и на то, что ты чувствуешь.
- Зачем ты едешь туда на поезде? - Спрашивают меня, удивляясь такой глупости.
Люди не привыкли к глупостям. Все ведь такие правильные, а стоит тебе отличиться от других – как это может закончится не в твою сторону.
- Не знаю, устала от самолетов. – Грустно выдыхаю я, полная безразличия ко всему окружающему.
Люкс на двоих, но я одна. Мягко разливается песня Red - Hymn for the Missing, только она может выразить мое душевное состояние и ничего больше.
За окном быстро мелькают заснеженные пейзажи. Сижу, отодвинув шторку рукой, думая о том, сколько с нами всего случалось. Но теперь я одна. Еду в холодном купе, убегая от проблем. Она всегда говорила мне: "Не беги от проблем, сами они не решатся". Не решатся, повторяю я себе, уезжая, как можно дальше.
Ничего не вернуть.
Никогда....
Все так, как должно быть…
Я вспоминаю, как много лет назад она вошла ко мне в купе, перевернула все мое сознание, мировоззрение, перевернулась весь чертом мир с ног на голову. Мы. Мы перевернулись весь чертов мир с ног на голову. Но теперь я еду одна, и она не зайдет... и ничего уже не будет. Меня отвлек звук открывающейся двери, и на секунду мое сердце со сладким ужасом защемило, ведь бывает же так, в книгах, в самом конце, случается чудо... ведь бывает же. И я за долю секунды готовлю речь, в том случае если столкнусь с ней взглядом, я за долю секунды прощаю ей все. все, чего она не совершала. Прощаю ей все злые шутки, прощаю свои слезы, свою обиду, прощаю паршивую риоху, и неловкие прикосновения в ванне, прощаю ей за то, что она забрала кулон, который никогда не принадлежал ей, прощаю ей то, что открыв его, я расплакалась так, как никогда не плакала раньше, ведь там, в самом запретном кулоне, под самой запретной фотографией была еще одна, мы в гостиничном номере 2006, спим, свернувшись клубочком, моя голова под ее, сбившееся одеяло, волосы, переплетенные руки и ноги. Я простила ей и ту тайну, ту фотографию, подняв которую я случайным образом заметила гравировку: "Мне всегда будет 16 и я всегда буду любить тебя". И в ту самую минуту, когда скрипнула дверь, я готова была забыть все, начать все заново, я придумала слова, которые скажу ей, я придумала, как взгляну в ее ледяные голубые глаза, как в ответ она посмотрит на меня, беззвучно шепча своими губами какие-то ненужные слова...
Боже, это какое-то сумасшествие. Нужно только оторваться от окна...
И я поворачиваюсь, заранее пытаясь предугадать все...
...Передо мною стоит проводница, дружелюбно улыбаясь.
- Девушка, чай будете?...
Мое сердце рухнуло вниз.
Последняя запись в дневнике Юли:
"Она уезжает, и я ничего не могу с этим поделать. Я не в силах остановить ее, хоть и всегда говорила не бежать от проблем
сами по себе они не решатся. Она уезжает, и это последняя нить, которая обрывается. Больше ничего не будет, никогда.. И, кажется, это последняя моя запись. В этом больше нет необходимости».
The end.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |