«…Ноги подкосились, прежде чем я вышла, прежде чем успела вздохнуть. Николь, одна из моих бэк-вокалисток, подтолкнула меня сзади, ободряюще улыбнувшись. Теперь меня подбадривала моя команда, Саша. Я вышла и десятки глаз в нетерпении и восхищении уставились на меня, выжидая, когда я начну. Первые несмелые аккорды, голос едва заметно дрожит. Я долго готовилась. Я почти смирилась, что ее нет рядом. Почти. Некого держать за руку, коленки дрожат, вот-вот и я упаду в обморок. Держаться. Все не могло продолжаться вечность. На секунду всплывают слезы обиды и горечи, на секунду перед глазами проносятся все выступление. Начало двухтысячных, юбки, блузки, решетки, дождь, мягкие податливые губы, черный затылок, рука в руке, моя. Выдох. Наверное, она никогда не была моей. И все по новой… проносится, мчится перед глазами, картинки сменяют другие, губы непослушно поют песни, которые не успели спеть раньше. Мы. Мы не успели. Ваня, поднебесная, много наркотиков, еще больше секса, непонятные люди, по ночам – она, скорости, машины, гастроли, поезда, самолеты. Почему всего так много? Путаюсь в мыслях, микрофон выскальзывает из рук, но я держусь. Все так быстро. Сумасшедшая. Внизу люди, те же глаза, эмоции. Она, она, она. Я никогда не смогу выбить ее из головы? Я никогда не прощу себе то, что она не умела варить кофе, а я и не научила ее. Я не прощу, что она не могла быть до конца честной и искренней, что она не любила «Риоху», ровно столько же, как я. Не прощу себя, ее, никого. Кончено. Ее нет. Брошенный куплет. Вместо нее – бэк-вокалистки. Она незаменима. Ее нет. Одна, стою на сцене, не могу привыкнуть, свыкнуться с мыслей. Музыка по ушам. Пугаюсь. Трусливая. Не заплакать бы. Я никогда не отпущу ее, ни сердцем, ни душой… Моя… Которая никому и никогда не принадлежала…»
- 69 -
«Я выхожу на балкон, чтобы взглянуть на все то, что мне так напоминает о тебе, о всех безумных и нежных ночах, которые мы провели вместе. Чтобы вспомнить каждую секунду, которую ты была рядом, и чтобы навсегда запомнить те недолгие минуты, которые остались нам с тобой. Тебе и мне. Вместе. Я вспоминаю все то, через что мы прошли, держась за руки. Но сколько всего нам предстояло еще пройти – я и не думала, сейчас не время, по крайней мере, мои мысли сосредоточены на том, что ты здесь, со мной, рядом. Стоишь сзади, то ли в смятении, то ли в страхе, то ли в смущении. Ты ли это? Здесь, в гостиничном недорогом номере, от которых мы давно отвыкли, на 18 этаже, время остановилось, давая еще раз пережить все те моменты, которые и без того запали в нашу душу. Ты стоишь немного позади меня, боясь приблизится ближе, ведь это стало так опасно. Ты не хочешь, чтобы это вновь овладело нами, я боюсь этого не меньше тебя. Прохладный ветер путается в волосах, но я не мерзну, пока ты рядом. Сегодня выдалась особенная ночь, каких еще не было в нашей сумасшедшей жизни. Я закрываю глаза и улыбаюсь, понимая, что всё в порядке, до глубины души, поэтому закрываю дверь… Это действительно происходит? Твое дыхание обдувает мои волосы, я в неведении. Господи, ты взяла меня за руку, мы стоим…
Обманутые...
Я знала это с самого начала и мои объятия распахнуты. Твоя голова покоится у меня на груди, ты как маленький ребенок, тебе нужно успокоиться, мне тоже. И мы изо всех сил стараемся не заснуть... Мы здесь, на балконе восемнадцатого этажа. Мы улетаем вдвоём... Мы говорим о родителях,
о нашем прошлом в семье, которая никогда не была семьей, но как таковой мы считали ее. Понимая, откуда мы родом. И ничего уже не хочется, только отдохнуть. И так, последние минуты мы вместе. Умиротворенные, уставшие, обманутые… Наши чувства были выставлены напоказ, на всеобщее обозрение. Я не могу поверить, что это происходит со мной... С тобой, с нами. Но нас больше нет, практически нет. Пустое название того, что раньше казалось – недостижимым. А мы обычные, такие же, как и все. Любящие, обманутые… И я подала руку, чтобы показать - я твоя, что я твоя навеки, я твоя навеки... Когда я ощутила, что ветер усиливается, я ухватилась за перила в растерянности, мне есть что сказать, и кажется, тебе тоже, и вот я уже почти говорю то – самое запретное, это почти срывается с моих губ, но ты опережаешь меня. И я знаю почему ты делаешь это – не хочешь, чтобы я чувствовала себя виноватой, чтобы потом не пожалела. Есть что сказать… Потому ты меня поцеловала.
И я попытаюсь заснуть, чтобы удержать тебя в своих снах. Мы здесь, на балконе восемнадцатого этажа. Мы вдвоём... Улетаем...
Теперь я вспоминаю наш разговор пятиминутной давности. Мы молчим, не желая ничего говорить. Все давно уже понятно.
- Зачем ты это делаешь? – Спросила я тебя, переполненная тоской и тревогой за то, что нам еще предстоит.
- Так надо. – Ответила ты, как обычно, сухо.
Впрочем, другого от тебя я и не ожидала, за последнее время ты так изменилось, что я даже не уверена в том – ты ли это? И была ли моя Юля вообще? Моя любимая черноволосая девочка. Ведь даже вид кулона тебя не пугает, ты смотришь на него практически безразлично.
- У тебя всегда есть выбор. – Боясь заглянуть в твои холодные глаза, я отвожу взгляд на что-то бесполезное.
Ты отрицательно качнула головой и иронично улыбнулась.
- Всю нашу гребаную жизнь нас заставляли что-то делать… заставляли целоваться, корчить из себя лесбиянок, обезьянок, и у нас никогда не было выбора… - Ты грустно улыбаешься, глядя на меня, и больше всего в твоем взгляде – жалости ко мне. Глупой, никчемной, рабски зависимой от тебя – такой независимой, ничьей.
- Почему ты так поступила со мной? – Я не выдерживаю и вновь, спустя около получаса пустых размышлений, спрашиваю тебя о самом больном, но ты не придаешь этому значения.
Другого от тебя я и не ждала. Ты это ты. Наверное, тебя уже ничто не изменит.
- Как - так? – Твоя любимая черта корчить из себя дуру никуда не делась.
- Ты и сама знаешь! – Ты начинаешь меня злить, вот-вот моя обида выльется во что-то серьезное. - Почему ты кинула меня?
- Я никого не кидала! – Протестуешь ты, отворачиваясь от меня.
- Тогда почему все закончилось ТАК? – Ты не даешь мне успокоиться, убивая своим настроем.
- Ты и сама знаешь...
- Ну да, ты все равно никогда не принадлежала мне... – Обреченно вздыхаю я, уходя на балкон.
- Принадлежала! – Уже кричишь ты из комнаты, твой голос касается моей спины.
- Очнись! Кому ты врешь? – Я зло оборачиваюсь к себе: обреченной, обезоруженной.
- Я никому не вру, перестань истереть. – Все же берешь ты себя в руки и идешь ко мне.
- Ты никому не принадлежала и не можешь принадлежать… - Положила руки на холодные перила, наблюдая за тем местом, которое мне так напоминает обо мне.
- Откуда тебе знать? – Ты как всегда настойчива, а я так устала от всех этих разговоров.
- Я прожила с тобой чертовых десять лет, я знаю тебя вдоль и поперек, я знаю о тебе даже больше, чем ты сама! – Выпаливаю я на одном дыхании, чувствуя, как слезы подступают к моему лицу, и я не могу совладать с этим
- Тогда почему ты не заметила элементарного?!
- Я заметила... ты никогда не принадлежала мне и поэтому так все закончилось. – Слова уносит ветер, но, кажется, ты их слышишь.
- Видимо, ты замечала совсем другие вещи... – Нет, твои слова разобрать намного тяжелее, но я все же разбираю их…»
- Ало, это снова я. – Как будто я не узнала бы ее голос, который за эти года я выучила наизусть, каждую нотку, каждую интонацию.
Она посмела предположить, что я не узнаю ее. Она вновь дала о себе знать.
- Я узнала. – Уверенно отвечаю я, глядя на дату.
Какой уже день она звонит мне между 4 и 5 часами дня или вечера, застревая в этом интервале непонятно по каким причинам. Каждый день в это время раздается ее звонок, стандартно начинающийся: «Это я», и как всегда я отвечаю одно: «Я узнала». Сегодня пауза затянулось чуть больше обычного, но она вовремя очнулась.
- Как ты? – Уже не совсем стандартный вопрос, сбилась программа и, кажется, ее план пошел к черту. Что же ты, девочка моя, переживаешь?
- Ты для этого звонишь? – Ставлю все точки над и я, стараясь казаться сухой и равнодушной, только голос дрожит, потрескивает от негодования и ожидания ее самого главного вопроса, ответ на который я так и не придумала, так и не нашла.
- Да.
- Прекрати. – Жестче говорю я, сжимая зубы, не находя времени для ее выкрутасов.
За все эти года я натерпелась, наслушалась.
- Ладно… что ты надумала? – И вновь стандартная программа, главный вопрос, на который она ждет мой ответ, но так и не может дождаться, перезванивая каждый день между 4 и 5 часами дня или вечера.
- Ничего. – Все так же отвечаю я, устало разглядывая книжные полки дома, на которых, к великому моему сожалению, нет книг, в которых были бы ответы. Только спрятанные бестиарии и фолианты, только то, что мне никогда не принадлежало. Почти все эти книги Ваня отдал мне, так и не рассказав ничего, но правда я узнала от нее. Чуть позже. В истерике она сама рассказала мне все.
О том, что Ваня сам забрал у нее эти чертовы листки, и о том, что ей жаль. Чего жаль я так и не поняла, она просто выдавила это, уставшая, поникнувшая: «Мне жаль, Ленок…», - именно так закончился ее приступ истерии. Ваня забрал у нее эти листы и подсунул мне. Тогда я еще смутно понимала, как он мог сделать это. Как он смог забрать у нее то, что ему никогда не принадлежало. А она хорошо научилась воровать его привычки, ведь сама когда-то забрала мой кулон, который никогда не принадлежал ей. Но это уже в прошлом. А потом ко мне все-таки пришло осознание того, что они с Ваней встречались, задолго до нашей встречи с ним, и разговаривали, и она так же ничего мне не сказала, как и я ей. Но многое я узнала чуть позже…
- Ленок, нет времени. – Торопливо произносит одна, будто кто-то хочет вырвать у нее трубку.
- Я знаю! – Срываюсь я, зло измеряя шагами комнату. – Просто не дави на меня!
- Ты свободна в выборе… - Уже спокойней отвечает она.
- Я еще не решила.
- Я перезвоню тебе позже… - Привычные короткие гудки.
Что было потом? Да ничего! Пустые убеждения фанатов в том, что все в порядке, что группа t.A.T.u. продолжает свое существование, параллельно с сольными проектами. Ничего подобного! Ничего подобного никогда не бы не произошло и не происходило. И все настолько паршиво, что в моей голове не осталось слов, мыслей, которые я могла бы выразить. Только озлобленность на все, жгучая обида. Боже, я не могу поверить в то, какая я идиотка! Я поверила в то, чего никогда не было! Мы никогда не любили друг друга, это все паршивое навязывание того, что мы лесбиянки. Когда на твой позвоночник, на твою макушку постоянно давят, ты уже перестаешь сопротивляться. Ты уже перестаешь сомневаться в том самом. Ведь так просто было стать лесбиянками, любить друг друга до гроба, не общаясь до этого ну вообще никак. Ваня доказал нам это, и даже, когда все закончилось, я продолжала в это верить! В сказку, которую в два счета придумали и рассказали нам, навязали. Блондинистая овца! Я не находила себе места, все время рвала и метала что-то, переживала, как сумасшедшая, как только выхода на публику, все становилось, как обычно – у нас все хорошо. Ведь еще никто не знал о том, что нас больше нет. И никогда не будет, не смотря на обещания не забрасывать проект.
Работа, если это можно назвать работой, стала нудной, скучной и неинтересной. Раз в месяц интервью, где либо я, либо Юля. Раз в месяц тусовка, где появляется одна Волкова. Какие-то журналы все находят, о чем написать, но нам все меньше хочется говорить, о чем-то рассказывать. Ничего нет. Я все меньше появляюсь на мероприятиях, только Юлька изредка светится там. Но вряд ли кто-то уже сходил с ума, фотографируя исключительно нас, вряд ли кто-то определенно точно узнавал эту девушку из толпы. Ведь у нее больше не было короткого черного ёжика, не было юбок, не было меня рядом. Рядом с ней был элегантным мужчина, у нее было так изменено лицо, что едва ли бы кто-то узнал в ней ту самую Татушку. Ничего, уверяю я себя, всему всегда приходит конец.
И конец пришел, в виде незатейливого блога инсайдера. Именно так именовал себя Борис в сети. Инсайдер - это в его стиле. Я хорошо помню тот день, даже слишком, он запомнился мне так же, как и первая встреча с Ваней, первая встреча с Юлей. Я запомнила тот день солнечным и безумно грустным, хотя грустным – не совсем то определение. Безнадежный, угнетающий, истеричный день. Тогда я не сидела рядом с Борисом, наблюдая, как он набирает этот текст с пустым взглядом. А если бы и сидела, то наверняка бы мне показалось, что ему все равно. Он устал терпеть Юльку, она устала терпеть его. И все так офигительно просто и сложно, что у меня нет слов. В тот день я молчала. Когда он все-таки опубликовал его, мое сердце сжалось от невыносимой боли, все внутри похолодело, оборвалось. А потом, как будто в ускоренном режиме я вижу эти сообщения на форуме, одно за другим, каждую минуту. Я вижу эти плачущие смайлики, которым раньше не придала бы значения, эти многоточия, это обиду, злость на нас, слезы, у кого-то безразличие. И читая все это, я чувствую, как слезы обжигают мое лицо. Я уже не сдерживаю себя, стараясь казаться себе сильной. Я слабая. Была бы я сильная, как она – этого бы не произошло. Почему? Почему все должно быть именно так? Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой, такой жалкой. Я просто лежу на столе, положив голову на руки и реву, как ненормальная. Говорят, это помогает. И когда я поднимаю голову, снова перед моими глазами обновления каждую минуту. И эти обрывки фраз перед глазами: «Я не могу в это поверить… такого не может быть… наверное, опять пиар, а потом придется штурмовать «Союз», автограф сессия, все дела…», «Нет… пожалуйста, скажите, что это шутка!!! Они не могут поступить так с нами!!!», «Тату – вся моя жизнь, почему мне вырывают сердце??? Так не должно все закачиваться…», «Они даже не могут уйти по нормальному! Все предсказуемо!», «…Я не знаю, что можно сказать, в таком замешательстве я впервые, и меня даже не хватает на слезы, потому что внутри творится что-то невообразимое…», «Огорчает лишь, что ушли они молча, даже не объяснив причину. Возможно, из уважения к нам, они все - таки прокомментируют ситуацию. Но радует что все же вместе: вместе пришли, вместе ушли никто никого не выгонял и не подсиживал, как это бывало в других коллективах.», «Я любила их со своего детства, вся моя юность – Тату, это часть моей души!!! Мы все равно будем СХОДИТЬ С УМА и НАС НИКТО НЕ ДОГОНИТ», «Пожалуйста, не уходите!!! Не прекращайте проект!!! У вас столько возможностей, вы все можете, и раньше было не сладко, но так нельзя!!! Вот порог десятилетия и такой подарок…», «На повторе песня «Не жалей», она сейчас, как никогда актуальна. Внутри полнейшее опустошение, слов нет, мыслей нет… Удачи…», «Я продолжаю верить в вас…», «Вы научили нас любви, вы показали нас, что такое свобода, свобода выбора, вы сделали все, что нужно. СПАСИБО!!!», «Тату навсегда в моем сердце, этого уже не отнять, спасибо этому форуму, на котором я нашел столько друзей…», «Такой великой группы больше никогда не будет ни в России, ни в мире. Зато будет нечто новое. И вместо одной ослепительной звезды мы получим две.», «Я в шоке… в полном шоке…», «Нет, не грустно… истерика. Сумасшествие, хожу по комнате, не зная, куда день себя, песни Тату по кругу… почему все именно так?», «Да, почему все так кончается? Устроили бы нормальный тур, выпустили бы международный диск и все бы наладилось…», «Не могу понять почему, но мне в данный момент больно слушать их песни и смотреть их фото... Не знаю почему...», «ТО ЧТО ПРОЕКТ ТАТУ ПРЕКРАТИЛ СВОЕ ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ - ЭТО НЕ ЗНАЧИТ ЧТО ИХ БОЛЬШЕ "НЕТ"!», «Ничего… так бывает, проект Тату изжил себя…», «Спасибо за ВСЕ. Удачи новому проекту и… Юле. t.A.T.u. навсегда в моем сердце!», «…Я даже не успела побывать на их концерте», «Странные и смешанные чувства внутри… все значит так, как должно быть… Юля сделала свой выбор… все знают, о чем я», «Грустно читать эти строки…», «Все это печально, но я стараюсь держаться. Ведь теперь мы выросли вместе с ними, у меня вторая семья… любовь… друзья… ничего бы этого не было без НИХ», «t.A.T.u. - это образ!! Образ, в котором есть Юля, Лена и любовь! Любви я давно там не замечаю... и как и многие вообще сомневаюсь, что она была когда-то. Но зачем забирать последнее?? Неужели не понятно что t.A.T.u. без Юли это не Тату! Неужели не понятно, что t.A.T.u. без Лены это не Тату!!», «Раньше я был влюблен в две вещи – Тату и футбол. Сейчас остался только футбол», «Я хочу, чтобы это все было не напрасно…», «Ребят, это был даже не проект, это была целая культура, эпоха. Эпоха двух девчонок, которые перевернули окружающий мир и наши маленькие мирки с ног на голову», «На автомате набрал Ване, в трубку всхлипываю, а он мне говорит, что сам прослезился…», «По крайней мере, я надеюсь, что девчонки не в ссоре..», «Будет что-то новое…», «Только что поняла, что больше ничего не будет…», «Я до сих пор не могу поверить…», «Читала… ничего понять не могла… а потом встала и расплакалась…», «Как же мы без них?», «Что ни началось – все кончается……».
«…Мы не в ссоре, но наши встречи все реже, разговоры суше, ты делаешь вид, что тебе все безразлично. Либо и правда безразлично. И спустя месяца все еще слышны вдохи, всхлипы фанатов, озлобленные реплики в нашу сторону. Никто ни во что не верит, не смотря на то, что формально проект существует. Но ничего нет, мы обе знаем об этом. Это история закончилась так, как должна была закончится. Пусть ей пришел другой конец – не завершенный, недосказанный, безнадежный и глупый, но он пришел… Не ты ли его так ждала? Умоляя уйти от Бори, умоляя остаться с тобой. Хотя нет, с тобой ты не умоляла остаться. Ты бы никогда не снизошла до этого, даже в самый обреченный момент. А все потому, что я тебе не нужна. Тебе никто не нужен, как бы ты не старалась скрыть этого… Ну и поделом мне. Поделом нам. Эти годы ничего не значили в нашей жизни, каждый день прожитый вместе – ничего не значил! Не значили наши секреты, тайны, слова, которые остались только между нами, ничего не значили сумасшедшие концерты и такие же сумасшедшие фанаты. На все плевать…
Кажется, сегодня конец марта. Я по-прежнему не разбираюсь в датах.»
Сложилась такая ситуация, в которой я чувствовала себя загнанной в угол, напуганной до смерти, и не знала, что мне дальше делать, как жить. Потихоньку, истерики от последнего блога Инсайдера отходили на задний план. Теперь меня волновано одно – что делать? Да и возможно было ли что-то делать без нее??? Все только и говорили о том, что что-то будет, все утешали, что все будет хорошо. Будет – ключевое слово, но даже в него я не особо верю. Юля тоже переживает, я знаю это, но она тщательно все и от всех скрывает, мы почти не вверимся, изредка созваниваемся. Последний раз я видела ее в апреле, в офисе, когда мы собирались, чтобы обсудить некоторые детали работы. Работы, которой нет и не будет. В любом случае, на май уже была запланирована автограф сессия, и ничего с этим не поделаешь. В тот день она выглядела как обычно: вздернутый, не смотря ни на что, подбородок, гордая осанка, немного уставшие глаза, и постоянная легкая улыбка на лице. Будто у нее все хорошо и ее не особо это все волнует. Я тоже не подавала виду, что что-то не так. В конце концов, кого волнует то, что сейчас у меня на душе? У нее? Одни злые языки вам скажут.
В нашей жизни столько всего произошло, что я едва ли вспомню все те моменты, когда мне хотелось кричать от счастья. Их было огромное количество. И я ужасно счастлива, что это было. Эти моменты наполняют мое сердце и душу чем-то легким и радостным, чем-то щемяще-сладким, терпким. Я не могу понять только одно – почему я не могу без нее? Никак, совсем никак. Ни минуты, я не могу не думать о ней, не смотреть на телефон, в ожидании ее звонка. И только изредка, совсем редко, когда ей было скучно, она звонила мне между 4 и 5 часами дня или вечера, напоминая о себе, спрашивая, как у меня дела. А у меня оставалось все по-прежнему. Никак. Ни о какой работе в качестве сольного проекта, речь не шла. Точнее сказать об этом только и говорили, но к работе пока что никто не был готов. Оставались нюансы и татушных флер – автограф сессия, надежда на выпуск международного диска «Waste management» и куча сожалений о чем-то…
Но ни о чем и никогда не надо жалеть, - говорила мне Юля, когда я сходила с ума. Я и впрямь сходила с ума, пытаясь деть себя куда-то от проблем.
Не беги от проблем, сами по себе они не решатся, - говорила она мне сочувствующим голосом в трубку, в то время как мой голос дрожал в сожалениях.
«Смешно. Даже смешно начинать так дневник с таких слов. А может это будет интересно? Да и зачем его вообще заводить? Это все она, из-за нее все. У нее вечно, что ни случится – все в дневник, может так проще? Хотя Дзюник всегда говорил ей, что толка от этого нет, что все это лишнее и ненужное. Так зачем я завожу этот дневник? Наверное, за тем же, зачем и она – записывать все, что на душе. А на душе у меня скопилось много всего, хотя я ненавижу делиться этим с кем-то. Особенно с листами в клетку. Я все равно никогда не стану перечитывать это, может, если только в лет 60! Ха-ха-ха! У нас все круто, чуть ли не каждый день концерты, а сколько фанаток нам пишут и звонят, я и не сосчитаю! Жизнь просто на грани, столько эмоций, переживаний! Именно такую жизнь я и хотела! Чтобы все было именно так… Иногда мне хочется почитать ее дневник, ее мысли, но это невозможно. Хотя это даже вероятней, чем она прочитает что-то мое. Если она вообще узнает о том, что я пишу, а этого я не позволю…
Октябрь’02.»
«Оставьте ваше сообщение после сигнала…», «Почему ты не берешь трубку? Я не могу дозвониться тебе третий или четвертый день! Где тебя черт носит? Я же волнуюсь, имей совесть и перезвони мне!»
- Ты звонила? – Почти через 24 часа она все же перезвонила мне, и немного заспанным голосом неразборчиво бормотала в трубку.
- Звонила, представь себе! Или твой телефон не высвечивает энное количество моих пропущенных звонков? – Зло говорю я ей.
За последнее время мне кажется, что она не хочет общаться со мной, всячески избегает разговоров и встреч, и мне это совсем не нравится. Меня это жутко расстраивает, заставляет переживать, что где-то что-то было не так, это заставляет меня все чаще думать, что общей работы у нас нет. Почти нет. А я так не хочу без нее, от страха у меня трясутся коленки и сводит горло. Я не хочу думать о том, что сейчас что-то не так, я ведь такая трусиха.
- Я была занята, у меня были дела. – Безразлично говорит она, и меня убивает это, ведь я действительно волнуюсь о том, где она, как она, а Юля так поступает со мной. – Ты что-то хотела? – Снова раздается ее голос в трубке, так и не проснувшийся, хриплый, не настроенный на то, чтобы вообще разговаривать со мной.
- Кроме небольших мероприятий, у нас еще фотосессия для журнала.
- Что за журнал? – Лениво спрашивает она, хотя ей нет никакого дела до него.
- К нашему десятилетию, - закусив губу, отвечаю я, чтобы держать себя в руках, - позвони Борису и узнай подробности. Я не помню во сколько нужно там быть.
- До связи. – Кидает трубку она.
Я тяжело вздыхаю и откладываю телефон. Юля это Юля, пора бы привыкнуть к этому и не воспринимать все так серьезно.
«Мне постоянно будет что-то напоминать о ней. А если быть предельно честной и откровенной – мне будет напоминать о ней все. Начиная от мелочей, которые она мне дарила, заканчивая наградами Тату, которые весят теперь у нас в студии Лос-Анджелеса. Разве у меня есть хоть один, единственный шанс ее по нормальному забыть, чтобы уже будучи сольной певицей, никогда не вспоминать о ней. Не вспоминать о нашей первой записи в несчастной студии, где еще Ваня руководил всем процессом… А где теперь Ваня? Что с ним? Она рассказала мне всю правду, кажется, я уже писала об этом когда-то, несколько лет назад. Боже, неужели уже прошло несколько лет? В тот самый день, когда я нашла ее листки я лишь могла подозревать, что это ее. Во всяком случае, я не могла подумать о том, что это все дело рук Вани, который наглым образом стащил это у нее. «Ведь не одна ты пишешь дневники», - смеялся он несколько лет назад, оставляя меня со своими тайнами. Он обожал обводить всех вокруг пальца. Он обвел меня и Юльку. Украл ее листы и отдал мне – обезоруженной, обманутой, в ужасе пытающейся избавиться от них. Позже права. Так и не избавилась. Теперь они под замками. Там, где их никто и никогда не найдет. Даже я не загляну туда. Пусть это останется между нами… весь все и всегда оставалось между нами. А если вы думали, что знаете слишком многое, знайте, - вы ошибались…
Дождливый сентябрь… Прошло несколько лет. Не спрашивайте меня о датах, ненавижу заглядывать в календарь.»
«Быстрей, быстрей», - все именно в этом ритме, как будто все так и хотят избавиться от нас. Но нас больше нет. Не от кого избавляться. Последние несчастные попытки на существование, на фальшивые улыбки и такие же фальшивые интервью. Мы не в ссоре, мы по прежнему не ссорились, просто реже общаемся, мы реже созваниваемся, мы почти не видимся. В какой-то из дней прошла фотосессия для журнала. Непонятная, быстрая, хотя, как обычно, без смеха не обошлось. Юля умеет поднять настроение, когда это необходимо. А сейчас – самое время. А после фотосессии – интервью «Тату десять лет». Только Тату больше нет. И их никто не будет, но вы узнаете об этом последними, господа. От корки до корки перемывают кости, вспоминая о том, о чем совсем не хочется думать. А потом странный, какой-то угнетающий обед в ресторане. Только Оля пыталась поддерживать разговор, иногда Юля. Я в основном молчала. Напряжение становилось очевидным, и никто не мог этому противостоять. «Все будет хорошо», - сказала она мне на прощание, неловко целуя в щеку. Но я смутно верила ей. А в уже в мае вышел сам журнал, уже в мае состоялась очередная автограф-сессия, куда пришло множество фанатов. Надо же, за эти почти три месяца нас еще не забыли. Но знаете, самое ужасное, поднимая голову, чтобы посмотреть на человека, а потом оставить автограф, я замечаю не только улыбки, но и слезы. Нет, хотя даже это не самое больное. Самое больное было то, когда я видела улыбку сквозь слезы и еле различимое «Спасибо», читаемое по губам. Так и я, поджав губы, чтобы самой не растрогаться, молча оставляла автограф, в ответ, шепча одними губами: «Спасибо вам!».
Сколько в нашей были этих автограф-сессий? А, может, это последняя в нашей жизни? Ведь обстановка здесь весьма напряженная, даже не смотря на усилия фанатов разрядить ее, они поют наши песни, они улыбаются и смеются, а когда все затихает, они возвращают нас в прошлое: «Меня полностью нет, абсолютно всерьез…», - как громко они поют, как дружно. Мурашки пробираются по спине и шее, я улыбаюсь, Юлька вроде тоже. И время от времени к нам подходят люди, которые говорят слова, заедающие, западающие в сердце. «Спасибо, что вы есть у нас, мы верим в вас, проект Тату совсем не изжил себя…», «Вы изменили мою жизнь, и даже, если мы будете не вместе, я желаю каждой из вас удачи!», «Вы все равно остаетесь лучшими!», «Когда-то я услышал фразу: «Лучше сделать и жалеть, чем тоже жалеть, но не сделав», я желаю вам, чтобы вы не жалели о своих решениях никогда…».
«Пока мы ехали в машине и эта угнетающая обстановка стала просто невыносимой, я все же решилась спросить ее: «Как ты думаешь, они верят в то, что это не конец?», она повернулась ко мне с растерянным лицом, полным тревоги и печали. «А ты как думаешь?», в ответ я отвернулась к окну: «Я не думаю, Ленок…». Она тихонько засмеялась. Нервно, как последнее время бывало. Ты перестала думать, что я – это я. Ничего что я обращаюсь «ты»? Не «она», а «ты»? Да какая разница. В любом случае, я была уверена, что она – это она, и моя Лена не изменится. Но чтобы так вести себя у меня было много причин… Лена была слишком привязанным человеком, и я – далеко не единственный человек. Она не могла себе представить будущего без Бориса. Бьюсь об заклад, что он хорошо промыл ей мозги… Лена… Все всегда жалели ее, ах, милая, хорошая, ей так плохо без Юли, а Юля такая плохая. Юля никогда не позволяла быть Лене ближе, а Лена так любила ее. А может она сама того не хотела? Может, она просто не замечала того, что было так очевидно? Ведь все не зря, все не так просто. Борис всегда недолюбливал меня. И нередко это было из-за нежелания делить Лену, ведь она так разрывалась… Бедная Лена. А принадлежала ли она кому-нибудь?
Спустя полторы недели после автограф-сессии. Конец мая’09»
В июне состоялась премия Муз ТВ, которую мы посетили очередной раз. Различие от прошлых лет было лишь в том, что в этот год мы были уже не вместе, она приехала отдельно от меня, предпочитая иметь под рукой сильного, обоятельного мужчину, чем скромную, почти девственную девушку, с которой она провела десять лет своей жизни. Но я совсем не обижаюсь на нее. В тот день я приехала вместе с лучшей подругой Настей и Алешей Митрофановы, но, похоже, ведущие премии даже не замечают различие между Настей и Юлей, поэтому, объявляют нас как группу «Тату». Настя – не я, она робко идет по ковровой дорожке рядом со мной, я держу ее за руку, не удивляясь уже ничему. Сколько было премий в нашей жизни? Сколько оваций, сколько поклонников, сколько таких выходов? Мне все равно. Почти все равно. Я не отпускаю ее от себя и мы заходим внутрь здания. Как раз за нами приезжает Юля и Парвиз, а ситуация с ними еще комичней, чем я могла себе представить. Ведущий попросту объявляет их как группу «Бумбокс», а Волкова, не меняясь в лице, по-прежнему улыбаясь, идет вперед, размахивая рукой орущим фанатам. Ее ничем не смутишь или она не услышала. Внутри мы почти не пересекались, а когда удивились, махнули друг другу головой, перекинувшись парой незначительных фраз. «Хорошо выглядишь», - не могу сдержать себя я, одаривая ее комплиментом, но, кажется, она не придает этому значение. «Спасибо, ты тоже», - в ответ улыбается она, ближе прижимаясь к Парвизу, - «Ладно, мы пойдем… Хорошего отдыха!». «Спасибо», - несчастно брошенное в ее спину. Я беззвучно молю ее остановить все это безумие, но конец уже давно пришел…
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |