Через несколько дней состоялось наше выступление, мы спели две песни «All about us» и «All the things she said», и во время этих двух песен она действительно вела себя как раньше, точнее, как нужно было вести себя на сцене: она не оставляла меня одну, время от времени держа за руку, два раза даже обняла меня, но все равно я чувствовала, что все не то. Я не могла не чувствовать то, что все необратимо, медленно рушится. Когда заиграл проигрыш в песне ‘All the things she said’, я могла наблюдать, как напряглись лица людей, сидевших на этой премии, я могла видеть, как некоторые из них улыбаются, кто-то брезгливо морщился, ожидая чего-то, чего не было и быть не могло. Нет, она даже не подошла ко мне, даже не кинула взгляд на меня, она была на другом краю сцены, смотря в зал, где никого не искала. Просто нужно было устремить куда-то взгляд. Но самое паршивое было то, что внутри себя я ничего не чувствовала: ни досады, ни жалости, ни злости, ни ностальгии, ни любви. Тотально ничего. Неужели все и впрямь медленно рушится…?
Господи, зачем я только согласилась идти с ней в клуб? Ведь все и всегда заканчивается одинаково! Или может она делает это назло мне? Я лежу одна в нашей холодной постели и мерзну, а за тонкой стеной разносятся ее стоны, ее сладкие, продолжительные стоны, от которых я непроизвольно начинаю заводиться. Черт бы тебя побрал, Волкова! Ведь я знала, что все закончится именно так! Этот дебил подкатил еще почти в самом начале, едва мы зашли в клуб, угостил коктейлями, слово за слово и все как обычно. Стандартный набор, стандартная программа. Вот хрень, чему я еще удивляюсь? Я не должна удивляться тому, что она сейчас в соседнем номере, с ним! С ним, а не со мной! Последнюю мысль я стыдливо пригоняю, начиная заводиться еще больше. Мне просто нужно уснуть… Кажется, я вырубаюсь в тот самый момент, когда она громко и демонстрационно кончает. Утром я пробуждаюсь от волос, набивающий мой рот, но едва я открываю глаза, то понимаю – волосы не мои. Черная копна у меня во рту, это дела Волковского затылка. И я в первую секунду я теряюсь, не зная, что мне делать: оттолкнуть ее или прижаться ближе? Ведь я так люблю хватать зубами ее волосы, ведь я так люблю ее, но она трахалась всю ночь с ним, она оставила меня одну. И я мягко отстраняюсь от нее. Пошло все к черту! Кажется, она заметила это, поэтому повернулась ко мне лицом, открывая сонные голубые глазки, непонимающе смотрящие на меня. «Ты чего пихаешься?», - недовольно бормочет она, натягивая на себя одеяло. «Да ты этим кобелем воняешь, мне неприятно», - вру я, хотя отчасти это правда, ведь с Юлькиной нежной кожи так и не выветрился запах секса, он как будто специально плотно въелся в нее, едко попадая мне в нос. «Ой, Лен, отвали!», - едва она успела отвернуться, как тут в номер вошел ее Донжуан, с лица которого тут же слетела улыбка. Увидел нас в кровати, вдвоем, а у Волковой так вообще привычка спать голой. Поперхнулся небось. Слюной.
- Привет! – Бросает ему девчонка, приподнявшись на локти. – Че так рано подскочил?
- Да я это… не знаю. Доброе утро… - Тушуется он, все еще глядя на нас, хотя ничего такого мы не сделали.
- Что ты вылупился так? – Не могу сдержать себя я. – Будто мы тут трахаемся!
- Ну я слышал, что вы раньше лесбиянками были и вместе спали, но не сейчас…
- Ой, да пошел ты нахрен, лесбиян, блин! – Не так уже грубо отвечаю я и, смеясь, удаляюсь в ванную, за спиной слыша, как истерично ржет девчонка. – Юль, может объяснишь ему…?
- У нас просто привычка спать в одной постели вот и все. – Слышу, как Волкова оправдывается перед своим мачо.
Хотя вряд ли это оправдание, она никогда не оправдывается, тем более что он ей уже не нужен. Завтра мы уезжаем, и он больше никогда не встретит ее, и она больше никогда не встретит его. Разве он никогда не слышал о сексе без обязательств? Глупый и наивный итальянец, не знал, что Юля это Юля. И ничего уж тут не поделаешь.
Шли мучительные недели, где то каждый день были мероприятия, то не было ничего. Я всегда ненавидела непостоянство, но сейчас меня просто любая мелочь выводила из себя. Мы были снова в Германии, спустя около двух месяцев, и снова записывали пробные треки, переделывали старые. В свободное время ходили по клубам, кино, Юлька носилась по магазинам одежды, а я по книжным, и только ночью мы находились вдвоем, от всех глаз. Она цепляла себе парней одним за другим, они так часто менялись в ее кровати, что половину я просто не успевала запоминать, а некоторых и вовсе не видела, я просто слышала их, я слышала ее. С каждым днем она стонала все громче, все слаще, все агрессивней, будто хотела вывести меня из себя, и я все больше ненавидела ее. Будто она не знает, как я на это реагирую, будто ничего не происходит. А под утро она заваливалась в номер, не изменяя своей традиции, засыпать со мной после бурного секса со своими мачо. Заваливалась притихшая, взмокшая, устало падала на кровать и засыпала. Иногда я пробуждалась, и долго не могла уснуть, жадно и ненавистно вдыхая ее запах сумасшедших ночей. Иногда эти запахи перемешивались, и тогда я готова была ее убить в ту же секунду, я ненавидела ее, как никого другого, меня рвало внутри на части, и когда я понимала, что все равно не смогу ее убить, что не смогу разлюбить ее, я начинала плакать, так тихо, чтобы никто не смог услышать. Изо дня в день это не прекращалось, и она так надоела мне со своим поведением, что я, плюнув на все, решила тоже оторваться на всю катушку. Чем я хуже ее? Мы вошли в клуб, и я уже знала, что и как будет, но лишь один нюанс должен был перевернуть всю программу с ног на голову. Мы как обычно сели за столик и заказали нормированную дозу алкоголя, затем, немного расслабившись и опьянев, выдвинулись на танцпол. Вокруг была такая зажигательная атмосфера, что трудно было сопротивляться этому напору. И все как обычно… Через какое-то время подкатила компания парней, смуглых, симпатичных. Юля тут же начала вовсю флиртовать с одним из них, забыв обо мне. Как обычно. Но тут же, поборов свое смятение, я тоже умудрилась соблазнить одного из них. Остальная компания парней удалилась. Остались мы вчетвером: я, Том – так звали парня, который был со мной, Юля и… кажется, его звали Джо. Мы еще долго отрывались под музыку, а затем перешли за наш столик, заказав еще спиртного. Казалось, что Волкову совсем не смущало то, что в этот вечер со мной тоже был молодой человек, ведь тот чертов нюанс именно в этом и состоял – до этого я всегда отстранялась от таких типов и молча уходила к столу. Одни разговоры сменяли другие, одни коктейли сменяли другие, я видела, как Юлька была уже готова к самому главное – рвануть в отель и… Да пошла она к черту! Ее рука ползла по его штанине вверх, и я видела по его лицу, как он напрягается, сукин сын! Я ненавидела ее и его, я была так зла, что готова была на все что угодно, я захотела сделать ей так же больно, как она делала мне. Именно поэтому стала так же открыто флиртовать с Томом, строить ему глазки, но самое удивительное, что мне даже не пришлось положить ему руку на колено, чтобы дать напрячься ему. Он сам взял ситуацию в свои руки: сначала мягко поглаживал плечи, переходя к рукам, а с кистей его ласки перешли на коленки и бедра. И меня заводило это, не знаю что уж этому поспособствовало его умелые руки или алкоголь, или то, что у меня так давно не было секса? Почувствовав, что я мелко задрожала, он поцеловал меня. И я поцеловала его в ответ, но более страстно и глубоко, начиная задыхаться. Кажется, что я уже забыла о мести, я просто хотела его. И я не выдержала первой из всех четверых: «Может, поедем в гостиницу?». Тогда-то Волкова и очнулась, моя девочка, наивно предполагая, что я дурачусь: «Лен, ты че?», - она даже приподнялась, пытаясь заглянуть мне в глаза. А вот хрен тебе, моя дорогая. «Разве ты не хочешь?», - я передумала, впилась в ее глаза, и, глядя на меня, она могла видеть только страсть и необузданное желание, но не к ней. Получай же, моя дорогая. «Но я думала… ты…», - она не знала, что сказать, она растерялась, и это было очевидно. «Ну так, парни, чего сидим, или мы никуда не едем?», - сладко улыбаюсь я, нервно ёрзая на диванчике. «Едем!!!», - в один голос подхватываются они, и мы выходи на улицу ловить такси.
Она приходит намного позже обычного, и в эту ночь она не засыпала со мной, со мной засыпал Том. Я сделала это, и ничего неприятного тут не было, скорее наоборот, мы удовлетворили желания друг друга и остались довольны. Он сказал, что я создана для любви, хотя его слова ничего не значат. Как только вышел он, попрощавшись со мной, зашла она, закрыв за собой дверь на замок. С чего бы вдруг, дорогая моя? Неужели предстоит серьезный разговор?
- До сих пор не могу поверить, что ты сделала это. – Сдавлено произносит она, не двигаясь с места, испепеляя меня свои взглядом.
- А что? – Дерзко спрашиваю я, будто случайно повернувшись и оголив грудь. – Ты делала это каждый день, и я не говорила тебе не слова.
- Но… - замешкалась она, не зная, что сказать, - зачем?
- Затем же, зачем и ты! Хочу так! – Отзываюсь я, лениво выползая из кровати. – Тем более что мне жутко понравилось. А сейчас я в ванную…
И я чувствую, как она провожает меня взглядом, скользя по моей обнаженной фигуре, от этого взгляда у меня просто пробегают мурашки…
Мои мысли прервал звук открывающейся кабинки душа. Обернувшись, я даже сначала на сообразила, что нужно делать, поэтому инстинктивно прикрылась. Волкова быстро осмотрела меня, но ее глаза остановились на уровне моих глаз. Как только она хотела что-то сказать, я быстро перебила ее: «Чего пришла? Дай мне спокойно вымыться!», и закрыла дверь душевой. «Катина, чего я там не видела?», - кричит она снаружи, - «Что ты как ребенок маленький? Ты слышишь меня? Прости!». Я ослышалась или она и в правду извинилась? Притормозив, я осторожно отодвинула дверь кабинки в сторону. «Что? Что ты только что сказала?», - все же решила переспросить я. «Прости меня!», - поднимает свои глаза на меня, и на секунду я вижу ее такой обезоруженной, что теряюсь. Зато она, не теряя ни секунды, входит ко мне в душевую. «Промокнешь же», - чуть повышаю голос я, но никак не могу сдержать улыбки. «Ну и что…», - ей все равно, она заходит ко мне и прижимается всем телом к моему телу, ее руки обвивают мою шею, - «Прости меня, я не знаю, что происходит». Я молчу, не зная, что ответить, мне не очень-то хочется говорить о том, что было, но еще больше мне не хочется говорить о наших отношениях. Неожиданно ее руки отпускают меня, я вопросительно наблюдаю за ней, в то время, как она начинает раздеваться, избавляясь от промокшей одежды. Отбрасывает ее на раковину и закрывает кабинку, вновь обняв меня. «Юль…», - сдавленно бормочу я, чувствуя себя неловко и смущенно, от наготы ее тела, от моей наготы. «Так нельзя жить!», - говорит она, становясь ко мне еще ближе, ее взгляд скользит по лицу, останавливаясь на губах, я нервно переминаюсь с ноги на ногу, зажатая в узком душе, бежать мне не куда. Чувствуя садящую боль в сердце, мое дыхание непроизвольно сбивается, ощущая ее так близко. Мы ведь давно закрыли эти темы для разговоров, мы ведь… Она не дает мне додумать, мягко прикасаясь к моим губам, совсем не весомо. «Прости меня», - шепчут мне ее губы, обдавая жарким дыханием. «Прости, я такая дура», - ее шепот гипнотизирует меня, она находит мою нижнюю губу, захватывая ее своими губами. «Не надо, Юль!», - нахожу в себе смелость противостоять ей, мягко, но настойчиво отстранившись, - «Мы с тобой уже все решили…», «Мы ничего не решили!», - кричит она, выпуская меня из объятий. «Ты права, тут итак все понятно», - я выхожу из душа, оставив ее наедине со своими мыслями.
Всё, чего я хотела, всегда рушилось до основания. Поэтому я решила, что больше ничего не хочу. Сердца людей – загадка. Зачастую мы и сами не понимаем своих истинных чувств. Но есть чувства, которые точно никогда не изменятся. А тем временем время куда-то бежало, бежали какие-то выступления, которые никак не цеплялись за память, бежали какие-то люди, лица которых я не успела улавливать, что-то бежало, бежало и набежало. В апреле начались съемки фильма по той самой книге «Тату кам бэк», которые проходили то в Москве, то в Америке, актерский состав вроде бы внушал доверие: Миша Бартон, Шантель Ван Сантен, Антон Ельич. Режисером выступил Роланд Жоффе, совсем неплохой вариант для романтической комедии. Команда сценаристов во главе с Роландом часто приезжали в Москву, чтобы посмотреть на то, как живет столица, чем живут все люди. Тогда мы с Юлькой водили их по клубам, напивались, отрывались, а наши дорогие гости наматывали на ус, о чем нужно заикнуться. Почти весь месяц мы были занятии перелетами туда-сюда, и когда все вроде бы уладилось, а наши сцены с Юлькой сняли в Америке, мы наконец-таки смогли немного отдохнуть от этого скачущего график работы. Вновь все притихло, только параллельно шла небольшая работа с демо записями песен в третий альбом, только наши отношения становились все более закрытыми, все более не нашими, не честными. В один из дней она подошла ко мне и, чувствуя садящую боль в сердце, призналась мне, что беременна. Теперь мне ничего не оставалось совсем, совсем ничего. Не хватало даже улыбки, кислорода, вздоха. Это настолько очевидно, что мне трудно в это поверить. Это так странно – не чувствовать ничего. Тотально ничего. И глядя на меня, понимая меня, она заплакала, обняв меня за плечи. Неужели ей стало жалко меня? Ту, которая самым трусливым образом сложила лапки и умерла. Я умирала, живя… Мне хочется знать о всех ее идеях, завладеть ее мыслями, мне нужно это, как никогда. Люди умирают. Вещи ломаются. Ничего не вечно. И, конечно же, я тоже сломаюсь. Я просто ищу. Зачем я ищу? Потому что просто жить, не находясь в вечном поиске, не так важно и интересно.
Она забеременела, и отцом ее будущего ребенка был Парвиз. Он совсем не похож на Пашу, он едва ли не полная его противоположность: смуглый, брюнет, нежный и любящий, настоящий мужчина. И с Вандамом познакомиться не хотел. Надо же, может Юля наконец-таки нашла свою судьбу? Помню, между какими-то словами, между шутками, когда мы со всей командой ржали, она сказала: «я уже потеряла». Не особо уловила смысл ее слов, поэтому не заострила внимание. Да и нужно ли это было? Совсем необязательно, учитывая, что в животе у нее – будущий ребенок, а рядом, возможно, будущий муж. И все так просто… И все так сложно. Парвиз всегда был добр ко мне и вежлив, я же, в свою очередь, тоже не испытывала к нему никакого негатива, никакой ненависти, как это было с Пашей, я улыбалась Юлькиному жениху, я смеялась с ним, я обнимала и целовала его при встрече. Он нравился мне, потому что он любил мою Юлю. Как я могла быть не счастлива за нее? Ведь возможно все наладится, она создаст семью, и все у нее будет хорошо. Если вы хотите быть счастливыми, нужно просто попытаться, на деле все не так сложно, как в научных и психологических книжках, в которых умные дяденьки с докторскими степенями, учат вас жить и быть счастливыми. Просто будьте такими!
Темы наших отношений мы больше не касались, мы вообще друг друга не касались.......
-67-
Часть вторая
Мы не думали о «нас», но решили поддержать проведение гей-парада, который проходил в тот май, как и во все остальные маи. И все было настолько отвратительно, настолько бесчеловечно, что кроме вселяющего ужаса и страха, это ничего не вселяло, Волкова материлась на каждом шагу, наблюдая за тем, как избивают людей. Людей, которые всего лишь любят! Любовь не бывает неправильной. Она может грустно закончиться… Но эти огорчения часть тебя самой. Абсурдно делить людей на хороших или плохих. Люди бывают или обаятельные, или занудные. А все это настолько мерзко, что на подобные мероприятия мы зареклись не приходить. Черт с этим, ведь даже отношений друг друга мы больше не касались, она больше не касалась меня ровно также, как и я ее. Все незримо, но медленно рушилось, я знаю, догадывался ли кто-нибудь об этом, ведь о таком предпочитают молчать, но обстановка становилась все напряженней, все безразличней, все пессимистичней. Начали вспыхивать опасные ссоры между Юлей и Борисом, иногда это возникало практически на пустом месте, эдакое самобичевание, но основной темой был наш новый альбом, композиции в нем, синглы. Это так обостряло обстановку, что иногда я с трудом сдерживала себя, чтобы не встать, не закрыть уши руками, не зажмурить крепко-крепко глаза и выйти вон. Я ненавидела все это, терпеть не могла, поэтому, глубокими одиночными ночами, мучаясь от бессонницы, начинала тихонько плакать. Я обычный человек. Моё сердце движется тем, что я вижу перед собой, а не тем, что от меня требует весь мир. И когда вновь и вновь, изо дня в день, солнце всходило над Москвой, и я разлепляла бессонные, заплаканные глаза, я думала над тем, что все рушится, и этому не остановиться… Я слышала какие-то многозначные короткие гудки в голове, будто наше время пришло. Пришло, чтобы уйти. Я вспоминала все то, что мы уже пережили, сколько лжи было во всем, сколько пошлости и разврата, от которого меня до сих пор тошнит. Неужели все так и должно было быть? И закончится именно так! Люди лгут не для того, чтобы с чем-то бороться, а для того, чтобы к чему-то стремиться! В мире без лжи не бывает перемен… Мы врали всем, но не себе. Мы жили в том мире по-настоящему. Пусть и паршиво жили, но этого не изменить. Просто жили как могли и каждый принёс с собой эту память. Память о том, что там было. И как бы погано там не было - это были наши жизни. Почему все рушится? Почему? Я не могу понять, не могу объяснить себе, неужели мы заслужили это? Я не могу разговаривать об этом ни с кем. Я не могу понять, должны ли мы уйти? Даже если нам кажется, что в жизни ничего не меняется, это всё равно постепенно происходит. Так же незаметно, как сменяются времена года, изменяются наши чувства. И моя душа разрывается на части, не имея ни малейшего шанса обрести покой. Да и что такое душа? Будет ли её видно, если разрезать твоё сердце? Если раскроить тебе череп? Будет ли она внутри? Почему все вокруг такое сложное? Неужели нельзя жить в мире, где все просто?! Но в жизни все будет не так легко, как в игре, и ничего уж с этим не поделаешь.
Одиночество ранит куда сильнее, чем физическая боль. Так почему теперь я здесь совсем одна? Бродя по комнате взад-вперед, я не могла найти себе места. За окном начался ливень, раскаты грома время от времени пугали меня, в комнате стало резко темно. Пощелкав выключателем, я пришла к не утешающему выводу: у нас вырубили свет. Хотя даже в этом я нашла свои плюсы – наконец-таки нашелся повод растопить камин и воспользоваться ароматическими свечами, которые уже какой год без надобности валяются в шкафу. Свечами я обставила все вокруг себя, чтобы хоть как-то создать видимость, камин тоже разгорелся, и теперь к звуку дождя за окном и раскатам грома, присоединился звук потрескивания дощечек и щепок. Только не менялось одно – почему я здесь одна? Сижу, думая, чем себя занять, почему все так изменилось? Ведь несколько лет назад у нас не было свободной минуты, у нас не было времени подумать над тем, как все быстро меняется вокруг, что детства у нас так и не было. Ноги сами меня привели к тому месту, где лежало все некогда запретное. Руки сами взяли тот альбом с фотографиями, который собирала моя мама, некоторые фото все же были вставлены мной. И медленно откинувшись на спину дивана, я несмело открыла его, готовясь удерживать слезы, которые обязательно бы заблестели в моих глазах. Чего я действительно опасаюсь, не потеря своей памяти, а исчезновения из памяти людей. Там, где была моя надежда и вера в светлое будущее – не осталось ничего. Почему все настолько обреченно? Почему я думаю, что все обреченно, хотя ничего практически не изменилось. Практически. Я сижу, разглядывая фотографии, долго, упорно, чтобы не упустить ни малейшей детали, чтобы они засели в моей памяти и навсегда остались со мной. Вот, фотография, кажется, 2001 года, мы совсем крошки, такие маленькие, хотелись казаться уверенными, знающими многое в жизни, но разве мы могли что-то знать? Тогда еще плотно и уверенно не ступив ногой в новый мир, тогда еще не завоевав весь мир. Кажется, это фотография с выступления в Кремле «Бабий бунт», одно из многочисленных поставленных выступлений, как же мы волновались тогда, и каждый шаг куда-то не туда, был для нас почти провалом. Я еще помнила, как звучали тогда наши голоса: еще чистые, высокие и звонкие, еще цепляющие без малейшего сопротивления. Иногда они были слышны сверх фонограммы, когда нам хотелось по-настоящему петь, зажигать, а в перерывах между песнями и словами мы все так же кричали, бегали, носились туда-сюда, ведь мы были так молоды и в нас еще было полно энергии. А это фото с очередной фотосессии, которых к 2002 году у нас было уже полно, она проходила в гостинице, и идея была проста: раздеваетесь до трусов, залезаете в ванную. «Будто мы постоянно вместе моемся?», - заржала тогда Волкова, быстро скидывая с себя майку. Разговоров не тему хочу, не хочу, не было, Ваня был для нас таким авторитетом, что все его идеи мы ловили на лету и соглашались, ведь он знал, что нужно нам, что нужно миру. Поджав колени, как мы это делали мне фотосессий, мы неохотно позировали на камеру, устав от улыбок в объектив. Пены в тот раз добавили только для видимости «якобы она есть», но даже это никого уже не смущало, разве что самую малось. Та фотография, которая была в альбоме, была самой умиротворенной и настоящей из всех: мы сидели, подобрав колени к себе, и обведя их руками, моя голова покоилась у Юльки на плече, взгляды устремлены куда-то в сторону. И она как всегда смугленькая, темная, а я кремово-белая, на плечах, как и на лице раскинулись веснушки, непослушные рыжие волосы немного сбились на лицо. И наши с ней черты лица еще такие детские, что я невольно улыбаюсь, рассматривая нас. Побитая коленка Юльки лезет в глаза, она всегда умудрялась куда-нибудь грохнуться, поэтому очень часто приходилось видеть ее разбитые локти и колени. Это как маленькие дети постоянно подают, так и Юля, была шустрой и временами неуклюжей, но я любила ее такой. Еще одна фотография тоже с фотосессии, но она особенно нравится моей маме. Фото было сделано в поддержку англоязычного первого альбома в Лос-Анджелесе, и на ней мы с Юлькой все в тех же юбочках, блузочках, галстучках, но живые. А это главное. А потом идут фотографии с концертов, во время тура, их я просматриваю быстренько, стараясь не зацикливаться, зачем? Ведь все это было так наиграно, что даже не хочется вспоминать и думать об этом. Больше и дольше всего я рассматриваю фотографии из личного архива, которые не фотографировали знаменитые фотографы, в которых не было постановок, нелепых, фальшивых взглядов, в них были только самые искренние эмоции. Юлька смеется вместе со мной, мы с Волковой читаем с умными лицами какие-то тексты, мы у меня дома, мы у нее дома, мы готовим ужин, фоткая друг друга поочередно, мы в нашей квартире, мы с Ваней и Кипер, мы с Галояном, Юлька лезет на крышу дома, я играю на фортепиано, мы гуляем где-то в парке, катаемся с Ваней по ночной Москве… их было столько, что я едва успела бы сосчитать. Почему это всегда так важно? Наверное, потому что это единственное, что осталось от того прошлого.
Но чем больше я накручиваю себя, тем меньше это оказывается правдой. Ведь по сути ничего не случилось, и вряд ли бы произошло, если бы не моя бурная фантазия, благо, что Юле удалось предотвратить мой бред и все мои сумасшедшие идеи. Благо, что она успела, а то совсем страшно становится оттого, что могло бы произойти. Но ничего не случилось. Ничего не происходило и раньше, неизменным оставался тот факт, что она беременна. Ничего уж тут не поделаешь. Все шло свои чередом, время не спешило и не отставало, и дела были равномерны, и время, и все, что нас окружало. Это все я накручивала себя, придумывая несуществующие вещи, придумывая то, чего никогда не было. Но с этим пришла пора смириться. Ведь еще недавно, улетая в Лос-Анджелес, сидя в аэропорту, она притянула меня к себе, обвивая руками талию, а я натолкнулась на ее плечи, но она вовсе не хотела меня отпускать, зная, как хреново я себя чувствовала в тот день. И она не отпустила. Я все придумала, ничего не рушится, ничего не меняется, мы как были подругами, так и остались. По крайней мере все так, как должно быть.
А к концу июня вышла наша песню с третьего альбома. Медленная, лирическая и очень цепляющая композиция «Не жалей», и она как никогда совпадала с моими мыслями и переживаниями, со всеми чувствами, которые были у меня внутри. Поэтому, первое живое выступление получилось хоть и волнительным, но самым искренним и цепляющим. В тот день мы выступали на «Звуковой дорожке», и тем, кто пришел, удалось первыми услышать наш дебют.
- Я волнуюсь ужасно! – Дрожит мой голос в микрофон, при этом я умудряюсь улыбаться и даже трусливо смеяться.
- Ну че, если мы ошибемся, мы вам микрофоны в зал протянем. – Издевается Волкова, не слыша, как орут фанаты: «Юль, русская? Песня русская? Юля-я-я!»
- Песня кстати не сложная, так что, - я взмахиваю рукой, подбодряя народ, - учите!
Начинаются первые аккорды, музыка, окутывающее меня с головой. Я всегда была на стороне лирики и романтики, это как раз то, что мне нужно. Это немного не привычно видеть людей, которые не поют с нами, но по крайней мере они довольно улыбаются, а их руки синхронно парят в воздухе. И вновь я теряюсь во всех этих взглядах, они такие искенние, такие же, как и песня. Мы отдаем им свою душу – они взамен свою. Во время проигрыша, одного из самых лирических и трогательных, фанаты, пользуясь моментом, начинают громко кричать, визжать, явно одобряя песню, именно поэтому, едва закончилось выступление, Волкова спросила:
- Как вам песня? Понравилась?
И все дружно кричать «Да-а-а!», протягивая окончание, как это было всегда, это прямо как в школе.
- Ну ничего, доделаем, будет еще лучше! – Улыбаюсь я, радуясь успешному выступлению.
Мои глаза сталкиваются с взглядом Бориса, который стоит внизу, сложив руки, и довольно улыбается. Рядом с ним такая же счастливая Оля. И я вижу, как они рады за нас с Юлькой, я вижу в их глазах надежду, желание помочь, желание сделать что-то лучше и не останавливаться на достигнутом. Так или иначе, мы не останавливались, руки не хотели падать, впереди предстояло еще многое…В жизни ничего не стоит на месте, поэтому мы идем дальше, и совсем не важно, что ждет нас впереди – победа или поражение, радость или грусть, ненависть или разочарование, счастье или успех? Мы живы – наверное, это главное.
Мы стали встречаться все реже и общим местом препровождения стала только работа, наши репетиции и иногда заседания в офисе. Теперь большую часть времени она отдавала Парвизу и семье, и я радовала за нее, искренне желая ей счастья с любимым человеком. Разве можно пожелать чего-то другого, кроме как того, чтобы твой родной, близкий человек обрел счастье? Я знала, как она стремилась быть счастливой, и она это заслужила. Отчаянно борясь со сном, я все еще пыталась смотреть на дорогу, пока мы подъезжали к офису, чтобы обговорить готовящийся альбом.
Меня разбудил шум открывающейся двери. Разлепив глаза, я обратила взгляд на вошедшего – Юля. Ее привычные короткие волосы, аккуратно уложенные, легкая куртка поверх белой майки, темно-серые джинсы, кеды. Самая обычная Юля. Она приветливо улыбнулась мне и, подойдя ближе, поцеловала в щеку.
- Боря еще не пришел что ли? – Спросила она, усаживаясь рядом со мной, попутно открывая заготовленную бутылку с водой. – Пить хочу ужасно!
- Он вышел на минуту, сейчас вернется. – Я снова прикрыла глаза, откинувшись на спинку кресла.
Через пару минут появился и Ренский, вежливо поздоровавшись с нами, он присел напротив, и ближайшие полтора часа мы обсуждали некоторые вопросы, которые касались работы группы, ближайших мероприятий и концертов. На ближайший месяц был запланирован концерт в Казахстане и съемки фильма, которые должны были проходить в Москве, ведь не зря мы таскались по всем этим клубам, показывая жизнь в столице. Ведь не зря, отсюда можно было извлечь много уроков и еще тысячу, а может и больше раз, переписать сценарий. Я помню, как Роланд удивлялся, глядя на танцующих, прямо на барных стойках, молодых девушек, в едва прикрывающей тело, одежде. Кругом один алкоголь, его полно даже с избытком, а самые проворные и дерзкие, запирались в туалетах, поднося белый порошок к носу, а потом выходили оттуда расслабленные, с белой пудрой чуть выше губ, которую так и не удосужились стряхнуть. Таких разрывало больше всех на танцполе, двигаясь, как ненормальные, они умудрялись еще стоять на ногах и пить без конца новые и новые коктейли. Именно о такой столичной жизни непременно нужно было высказаться в фильме, это была отличная возможность показать то, чем живет молодежь. Ну и конечно же, главной загвоздкой стала бы любовь, как и в любой романтической комедии, хотя комедия ли это? Без юмора не обошлось, но с точки зрения жанра это была и драма и мелодрама, и собственно фильм, снятый по мотивам романа. Так вот, центром всего внимания оказались две девушки, но любовная линия проходит не только через них, но и через других героев картины. Любовь – движет миром. Помимо съемок был назначен концерт, который пришелся на середину июля, и в этом есть свои плюсы – это может разбавить рутинную работу в съемках, и мы снова будем петь! Обговаривалась последняя доработка песни «Белый плащик», и как перспектива снятие клипа осенью. Кстати сама песня получилась неожиданной и текст был взять оттуда, откуда помощи совсем не ждали – с форуме. Наткнулись на стихи Маши Максаковой, немного изменили текст, и сингл на новый альбом готов. Вот так и рождаются хиты, оттуда, откуда их никто не ждет. Так, сидя за разговорами, время пролетело совсем незаметно, и когда уже все собрались расходиться по домам, когда мы попрощались с Борисом и вышли на улицу, я неожиданно для себя заметила – уже начинает темнеть. Неужели мы просидели в офисе всего лишь полтора часа? Или прошло три…
- Ну что, до встречи. – Я встряхнула непослушными волосами, которые от ветра прилипали к лицу, и уже почти подошла к Юльке, чтобы поцеловать ее, как вдруг она рассеянно улыбнулась и прервала меня.
- Может, посидим где-нибудь? – Предложила она, пожав плечами, после чего усмехнулась и заметила, - как в старые добрые времена.
- Ты никуда не спешишь? – Беспокойство сменилось счастливой улыбкой.
- Нет. – Она вновь дернула плечами, поправляя прядь своих волос, которые также прилипали к ее лицу. – А ты?
- Я абсолютно свободна.
- Тогда пойдем… - Она сама неловко подтолкнула меня со спины к своей машине, затем села за руль и мы куда-то поехали.
Куда – было собственно уже не важно.
Она затормозила у какого-то ресторана, мы вышли из машины и отправились внутрь здания. Мужчина приветливо улыбнулся нам и открыл дверь. Нас проводили к свободному столику и предложили меню. Спустя пять минут, мы сделали заказ.
- Вкусы меняются? – Она лукаво усмехнулась, разливая вино по бокалам. – Никогда бы не подумала, что ты перейдешь на полусухое.
- Лет пять назад я бы и сама не подумала, - улыбнулась я, - а вообще, я бы не прочь была выпить виски, но не сегодня.
- Мы можем выпить виски в другой раз. – Она снисходительно почти разрешила проблему, поднимая бокал. – Ну что, за нас!
Я молча чокнулась с ней, выпивая маленькими глотками содержимое своего бокала.
- Давно мы так с тобой не сидели, - заметила она, когда молчание растянулось на несколько минут, а наш заказ все еще не принесли, - нужно исправляться.
- Ну да, - я неоднозначно хмыкнула, чувствуя какую-то скованность, - даже не могу предположить, когда мы последний раз были в ресторане.
- С Борисом, - она усмехнулась, озираясь в поисках официанта, - мы обсуждали синглы, и вообще я не очень-то довольна…
- Юль! – Я перебила ее, не дав договорить. – Давай хоть раз отвлечемся от работы, и не будем говорить о Ренском?
- Ладно, ты права. – Она виновато улыбнулась, протягивая мне бокал. – За нашу личную жизнь.
- Хороший тост. – Я засмеялась и, подхватив бокал, чокнулась с ней. – Как кстати дела с Парвизом? Давно не видела его.
- Да все по старому, все хорошо, лучше расскажи мне, как у тебя там? – При хитро прищурила глаза и наклонилась вперед, будто ей предстоит услышать величайшую тайну.
- У меня все тихо. – Пожала плечами я, будто меня это не волновано, но затем опустила взгляд в свой пустой бокал, крутя его в руках.
- Знаешь, что говорят? – Она еще ближе подвинулась ко мне, облокачиваясь на стол, и я на секунду испугалась, что сейчас что-нибудь полетит вниз, но этого не произошло.
- Что? – Ее тон был таким, что я не смогла сдержать улыбки и, подняв голову, столкнулась с ее глазами.
- Говорят, что затишье обычно бывает перед бурей! – Она вскинула брови и лукаво улыбнулась.
- Да ну тебя! – Я легонько толкнула ее в плечо, и она вернулась в исходное положение. – Скажешь еще! Ты так говоришь, будто я сексуально озабоченная!
- Да ладно тебе, это нормально!
- Быть сексуально озабоченной? – Одна бровь удивленно поползла вверх, я впилась в нее взглядом.
- Нет, я имею ввиду, после того, как у тебя долгое время не было отношений, буря эмоций обеспечена! А может и ураган секса! – Она оторвала взгляд от сумочки и добродушно улыбнулась мне. – Просто не извращай смысл, я вообще-то серьезно!
- Ладно, я поняла тебя. – Вздохнула я и улыбнулась в ответ. – Почему вы никак не поженитесь?
- Не знаю, - Юля пожимает плечами, вытаскивая наконец с сумки то, что давно искала, - будешь? – Протягивает она мне пачку сигарет.
- Нет, не сегодня. – Мягко отстраняю ее руку я, на секунду касаясь ее холодных пальцев, но они тут же проскальзывают мимо.
Безразлично хмыкнув, она убирает ее обратно, зажав между губ сигарету. Щелчок зажигалки, затягивается. Глубоко, как обычно, и я вновь боюсь, что она задохнется, но она лишь довольно щурится, глядя на меня сквозь сгусток дыма.
- Неужели вы не разговаривали о замужестве? – Я искренне не понимаю Юлю, вот уже второй ребеночек на подходе, а мужа нет, и вроде бы любовь, и вроде бы она счастлива, но ведь и ее дочке и ее будущему ребенку нужен папа!
- Это в планах, но чтобы так серьезно, мы еще не разговаривали. – Она дала понять, что не очень хочет общаться на эту тему, и я замолкла.
Как раз в это время принесли наш заказ, и я облегченно вздохнула. Докурив, Юля, как и я, принялась за еду. Между ужином мы время от времени разговаривали, выпивали вино и много смеялись. Такой счастливой я не чувствовала себя уже давно, все же здорово быть настоящими подругами, делиться секретами, планами и разговаривать обо всем на свете! Когда вечер подошел к концу, мы попросили счет.
- Я заплачу. – Сказала она, видя, как я лезу в сумку за кошельком.
- Нет! – Резко вздернув голову, спохватилась я.
- Почему нет? – Юля мягко улыбнулась, пытаясь схватить меня за руку. – Ленок?
- Мы же не на свидании. – Улыбаюсь в ответ я, достав кошелек.
- И что? – Ее брови удивленно ползут вверх. – Я тебя сюда позвала…
- Нам платили одинаково! Так что давай каждый заплатит сам за себя? – Предложила я, подкладывая деньги за ужин.
- Как хочешь. – Устало вздохнула она и положила свою половину суммы. – Ладно, пошли я тебя довезу до дома.
Мы вышли, сели в ее машину и рванули к моему дому, дорогу к которому она знала, как свои пять пальцев. Благо, что машин на дорогах стало намного меньше, и ей практически ничего не мешало набирать хорошую скорость. Мы снова болтали о чем-то незначительном, перебирая самые различные темы, начиная музыкой, заканчивая политикой, хотя в ней совсем не разбирались. Так, за быстротечными разговорами, я не заметила, как мы подъехали к моему дому. Машина мягко остановилась около моего подъезда, и Юля обернулась ко мне лицом. Мне совсем не хотелось выходить из ее машины, мне хотелось просто побыть рядом, болтать с ней о всяких глупостях, просто так, как раньше, но я понимала, что нужно выйти. И все же, цепляясь за тонкую нить надежды, я собралась и спросила ее:
- Не хочешь остаться у меня? – Предложила я, вглядываясь в черты ее лица, которые были трудноразличимы из-за темноте в салоне и за окном.
- Ты знаешь, я совсем забыла, что обещала Парвизу семейный просмотр фильма. – Она виновато улыбнулась, отводя взгляд.
- Зайдешь хотя бы на чай? – После минутного молчания, я все еще попытала надежду на то, что она останется.
- Ленок, я бы с радостью, но он меня уже заждался, у меня пять пропущенных звонков.
- Но… это не займет много времени. – Я сама уже не слышала сколько в моем голосе обиды.
- Прости, давай как-нибудь в другой раз? – Она легонько коснулась моей ладони своей, от неожиданности я вздрогнула.
- Конечно, как скажешь. – Я попыталась сохранить самое невозмутимое лицо, самый невозмутимый тон и уже собралась выйти из машины, рванув на себя ручку, как она схватила меня за запястье.
Я вопросительно обернулась к ней и увидела самые грустные глаза на свете, переполненные болью и собственной немощностью что-то сделать, видимо, она и правда не могла остаться. Она потянулась ко мне сама, осторожно коснувшись губами моего виска.
- Спасибо за вечер, извини, что так вышло…
- Ничего… - Моя рука мягко выскользнула из нее руки, я вышла из машины, направляясь к дому.
Она просто ждала, когда я войду внутрь, но на своей спине я все еще ощущала взгляд ее глаз, которые вот-вот расплачутся.
Я смутно помню те дни, которые происходили дальше, точнее я не помню около недели, которая была серой, вязкой массой в моей жизни. На протяжении которой, не случилось ничего интересного, да и вряд ли могло бы было случиться, и на то была лишь одна причина – Юля. За всю прошедшую неделю мы не встретились ни разу, мы даже не перезванивались, а когда Борис вызывал меня в офис, получалось так, что ее там не было, когда вызывали ее – меня там не было. И все так просто. Видимо, у нее были куда важнее дела, чем встреча или разговор со мной, но я ее не осуждала, я не злилась на нее, я просто не могла этого делать по определению. Разве можно обижаться на самого родного и дорого человека за земле? Ведь она столько сделала для меня, она научила меня любить, и я бесконечно благодарная ей. Но ровно через неделю она сама набрала мой номер, который предательски зазвонил совсем не вовремя, когда я только-только провалилась в сон.
- Ало, Ленка, ты меня слышишь? – Раздался ее громкий, звонкий голос над моим ухом.
- Слышу, - более-менее бодро ответила я, - привет!
Я была рада слышать ее, даже не смотря на то, что она разбудила меня, и вообще позвонила не вовремя. Я укаткой взглянула на часы, время почти полночь. Юля всегда отлично выбирала время для звонка, ничего не скажешь.
- Как на счет предложения потусить? Сто лет тебя не видела, выберись хоть в люди, а то, небось, сидишь все дома, света белого не видишь! – Она заливисто засмеялась, я беззвучно улыбнулась ей в ответ.
- Может, лучше сходим в кино? – Слабо попыталась противостоять ей я, все еще надеясь избежать шумного заведения с литрами выпивки, от которой так кружится моя голова.
- Брось, тебе нужно развеется, ты бы меня еще в библиотеку пригласила, - острит она колко, и я бы обиделась, клянусь, я бы обиделась, если бы не любила ее, не относилась так тепло к этой несносной девчонке, который раз плюнуть, чтобы обидеть кого-то, - пойдем, Ленок!
- Господи, за что ты свалилась на мою голову? – Тихо просипела я, но она услышала и рассмеялась. – Что ты смеешься? Когда идти думаешь? – Смирилась я, просто желая встретиться с ней.
- Сегодня!
- Что? – От неожиданности я соскользнула с кровати, опустив босые ноги на пол.
- Сегодня! – Еще раз повторила она и снова громко засмеялась. – Приезжай, будет круто!
- Юля, время почти двенадцать. – Устало пробормотала я, не имея ни малейшего желания ехать куда-либо. – Я уже спать вообще-то легла, и ты тут со своим звонком, как обычно вовремя! Ничего не скажешь!
- Я пришлю за тобой кого-нибудь, приезжай, без тебя скучно, - сказала она чуть тише, загородив трубку рукой, - пожалуйста! Неужели ты не хочешь встретиться?
- Я хочу, но…
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |