1.
Мокрый от пота микрофон выскальзывал из рук, хотя в «Финбане» было всё же не так жарко, как в «Промежности».
Сергей посмотрел на барабанщика, кивнул, тот постучал палочками, задавая ритм, и «Инкуб» заиграл следующую композицию, ещё более тяжёлую, нежели предыдущая; к концу выступления, давление на зал всё увеличивалось.
Лидер группы перехватил микрофон поудобнее и начал:
Жизнь ставит вопрос ребром,
Понять уж давно пора:
За всё воздается добром,
За исключеньем добра.
Судьбу - её не проведёшь,
Решит - хорошо, мол, жил!
Отнимет последний грош,
Что б ревностнее служил...
Сорвёт с запястий бинты,
Вопьётся тысячью жал...
Но так ли всё плохо, как ты
Себе навоображал?!
Зал вновь зашевелился, как тысячерукое чудовище, в свете стробоскопов, напоминая некую «рваную» галлюцинацию: белые кисти, белые лица, чёрные провалы глаз.
Вообще, как это ни странно, гопников в клубе не было. Удивительно (поскольку район считался именно – гопницким), но тем не менее. Было много пьяных, много обкуренных, но, в целом, атмосфера Сергею нравилась. Скажем так: не злая.
Он допел первый куплет и начал припев:
Что зря на судьбу пенять?
Ты должен ей трех отпустить!
А если не можешь простить,
Попробуй всё же понять:
Теперь тебе можно доверять,
Теперь тебе можно доверять,
Теперь тебе можно доверять -
Ты научился терять!
Музыканты выкладывались по полной, тем более, звук в «Финбане» был весьма неплох. Да и звукооператор местный (что немаловажно) оказался давним знакомым Мороза и прекрасно знал, что «Инкубу» требуется. А когда звук хороший, грех играть в полсилы! Сама музыка лениться не даст!
Сергей покосился на Маргариту. Та ловко подхватывала мелодию, при этом вперёд не лезла, и не считала (как многие начинающие), что её инструмент – самый главный. Выглядела она тоже на все сто. Чёрная копна волос на голове, похожая на шевелящихся змей, чёрная помада на губах, чёрные тени под глазами, ледяной, пронизывающий взгляд…. Медуза Горгона, блин! Причём, она не просто тупо нажимала на клавиши, а устроила своеобразное шоу – двигалась, кривила рот в «демонической» улыбке, короче, оттягивалась вовсю.
«Не, не зря я согласился на её участие в группе!» - похвалил себя Сергей.
Владимир (хотя от него и разило застарелым перегаром), тоже был в ударе. Он импровизировал, ни одной своей удачной партии не забыл, и ничего не пропустил. Ну и ритм – секция не подкачала. Андрей и Алексей чётко держали ритм, правда, пару вещей сыграли чуть быстрее, нежели требовалось. Но это, как раз, не страшно. Быстрее – не медленнее.
Мороз набрал в грудь побольше воздуха и запел второй куплет:
Да видно ж тебя насквозь!
Не сам ль ты её учил?!
О чём пел - то и сбылось,
О чём мечтал - то получил!
Её грех - твоя вина!
Известно давным-давно:
На всё есть своя цена,
Всё предопределено!
Изыскано всё весьма -
Рукой в дерьмо, мордою в грязь...
И вновь глаза слепит тьма,
И Ад выходит на связь!
Тут Владимир выдал нечто новенькое. Быстро скользнув медиатором по струнам, он абсолютно точно сымитировал звучание рации, с помехами в эфире. Сергей выпучил глаза, затем, в считанные мгновения, показав гитаристу большой палец, приступил ко второму припеву. Как во многих его песнях совершенно не похожему на первый. Ну, почти не похожему:
И пусть не поймёт никто,
Хотя, что там понимать?!
Пусть больше уже не летать,
Не верить, не ждать, зато
Теперь тебе можно доверять,
Теперь тебе можно доверять,
Теперь тебе можно доверять -
Ты научился терять!
Зал взорвался свистом, воем и аплодисментами, а Сергей, сделав группе знак «играем без паузы» (был у них такой), сразу приступил к «Вальпургиевой ночи». Там вначале шёл длинный проигрыш Владимира, сегодня почему-то тоже звучащий особо круто.
Нервом рвись струна, полни звуком дом...
Закатись, луна, за высокий холм.
Обезумь, земля, волчьим воем взвой...
Всколыхни поля, заходи волной!
Плотью до утра обернись мой прах,
Поднимись, гора, на семи столбах...
Бей мой сонный мир, тешь хмельную блажь...
Правь вселенский пир, Колдовской шабаш!
Жги за собою в былое мосты,
Из душ уставших гони зиму прочь,
Празднуй под светом чёрной звезды
Вальпургиеву ночь!..
Щурясь от слепящих огней, глядя на руку и лица у края сцены, солист думал:
«Да, да, всё так! Средней паршивости, по сравнению с мировыми супер-группами гитары, средняя аппаратура… Зато звук! Драйв!…
Собравшиеся со всего района долбанутые панки, девки какие-то; бухло в количествах немереных; и дымок подозрительный всё тем же туманом - на любителя...
Жизнь. Всё та же. Но смысл другой. Вернее просто - СМЫСЛ. Предощущение ВЫБОРА. Ещё смутное, ещё пугающее, ещё заставляющее испуганно оглядываться и судорожно вздыхать: «стоит ли?». Чёрт ли кивает? Ангел ли предостерегающе поднимает палец? А может наоборот?
Ни хрена не видно! Смутно всё, неясно, муторно.
Погано так, как бывает, когда выбор ещё не сделан... Но предстоит. ПРЕДСТОИТ так же необратимо, как смерть - обратная сторона жизни. ВЫБОР - обратная сторона ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТИ. Единственная, действительная свобода.
Рок. Запредельность.
Орёшь, уже не горлом, не связками, не кишками даже; СОБОЙ орёшь.
Крылья конечно выручают-машут, кислород закачивают. Хотя, какой тут кислород!..
А ещё глаза помогают. Но не эти - бессмысленные, и не эти, пусть даже заинтересованные, нет. Вон те глаза помогают, видишь - серые, прозрачные, красивые... Да что там - красивые! Просто - влюблённые.
«Обломись, бабка, мы на пароходе!» - это я Сатане.
Врёшь, врёшь ты, козёл рогатый! Если я сейчас, с гитарой, вижу эти глаза, то тобой здесь и не пахнет! Марихуаной - да, водкой - да, но не серой, не Адом, не равнодушием твоим убогим! Не может быть любви без Бога, как впрочем, и Бога без любви.
Здесь - любовь. Пусть и необычен этот Ангел, и крив, может, и горбат слегка; и хлебнул всякого, и курнул, и кольнулся, но... Но.
Вот и муть исчезла, и видно всё. Вот и Выбор.
Понял?! Это же оказывается, очень просто - сделать выбор. Главное понять…».
…Второй куплет тоже пошёл «на ура»:
Землю стылых снов пробудив от сна,
Тяжкий груз снегов закрути, весна!
Гарью пепелищ чисти от скверна,
Выскреби до днищ, вымой до черна!...
Наводи с земли в мир безмолвья мост,
Пустоту коли миллионом звёзд,
Тысячью ветров одурь оборви,
Белый саван снов с городов сорви!..
…«А теперь может быть, попытаемся разобраться? Что изменилось? Там, то есть здесь, за чертой.
Что? Да всё. Цены, ценности, душа... Тело даже.
Глаза? Хе! Раньше это были глаза! Теперь держи: две открытых раны... Утёрся?
Хавальник твой... Не хавальник теперь это и не матюкальник - динамик это теперь, и попробуй херню какую-нибудь проорать - зашкалит так, что не обрадуешься!
Горло... Связки, связки, связки... Только связки. Остальное Выбор не интересует, а, следовательно, не должно интересовать тебя.
Плечи. Две верхние конечности. Ну, конечности, понятно для чего - играть, писать, рисовать, обнимать, а если приспичит - бить... Вот с плечами сложнее. Да и не плечи это вовсе, а, скажем, подставка. Полочка такая. Хрупкая. Для крестовин каменных...
Ага. Ты верно понял - вон его уже несут, или нет, кажется уже взваливают, или дважды нет - уже взвалили. Крест. Чужой. Следовательно ТВОЙ.
Плата, милый! За Выбор.
Причём, я знаю, чем позднее этот Выбор сделаешь - тем тяжелее крест.
У меня же всё вовремя, поэтому и думаю, что подставка. Не червь раздавленный!
Дальше - живот со всеми прибамбасами - желудком, печенью, желчным пузырём, кишками и т.д. Что тут сказать? Нужная, конечно, штука - слов нет. Особо - пузырь желчный. Оттуда всё проистекает. И разливается, разливается, разливается… До полного съезжания крыш, чердаков; и до полного затопления подвалов вместе с обитающими там бомжами.
Что такое в наше время «кровь нации»? Очень просто! В наше грёбанное время «кровь нации» - это желчь! Но! Не общая, всенациональная желчь, а именно - желчь отдельных индивидов - особо ядовитых. Одного грамма этой желчи хватает на 100 000 единиц гражданского, сугубо мирного населения, после чего сугубо мирным население быть перестаёт и проникается осознанием текущего момента. Растекающегося момента.
Ниже... О, ниже - да! Концентрация жизни. Ха! Нет. Концентрация таланта. Кастрированный кот, например, всё ещё животное, но уже не кот. У него исчезает ТАЛАНТ кота, исчезает тяга к мартовскому вою (то есть к ДРАЙВУ!), исчезает желание бить морды конкурентам и хватать кошек за загривок. Это уже несчастное, ленивое создание, видящее смысл только в жратве.
Многие богословы, да теологи всякие до сих пор не могут решить вопрос: где же в человеческом теле она всё же находится - душа-то?!
Я сейчас выскажу довольно-таки кощунственную мысль, которую, впрочем, и высказывать не буду - вы всё и так уже прекрасно поняли. Да, да. Именно там.
Что осталось? Ноги. Понятно для чего - перемещать в пространстве всё вышеперечисленное, вышерасположенное. От усилителей к микрофонам, от микрофонов к усилителям, от дивана к унитазу, от кухни к магазину, от магазинам к пивной, от пивной к микрофонам же и т.д., и т.п.
Убегать ещё. Когда их много, а ты один. Или когда у тебя только правда твоя задрипанная, а у них - власть…».
…Только что ж пурга сны не унесла?!
Что же та гора к месту приросла?!
Мёртво держит нить, заметает путь…
Поздно, поздно жить! Поздно – не вернуть.
Заметут снега – мир укутают, города пурга убаюкает,
Оживёт луна, и земля уснёт….
Выдержит струна – в поле звук замрёт…
Вновь с соло вступил Казниченко, и Сергей шагнул назад, из круга света – в тень, опустив микрофон….
2.
Песня кончилась, как, в целом, выступление «Инкуба». По-крайней мере, раньше всегда было именно так – «Вальпургиевой ночью» ставилась точка в программе.
- Дамы и господа, - произнёс лидер группы, когда ор в зале начал понемногу стихать. – А сейчас мы хотим предложить вашему вниманию несколько необычную композицию…
Сделав паузу, Сергей посмотрел на музыкантов. В общем-то, все выглядели достаточно спокойными, вернее – сосредоточенными. Тарус, по своей давней привычке, низко склонился над барабанами, будто разговаривая с ними; готовый в любой момент начать отсчёт ритма; Владимир с Андреем, по обеим сторонам сцены – слева и справа, стояли, расслаблено положив руки на гитары; Маргарита, являющаяся в исполнении Безымянной мелодии, как ни крути, лидером, застыла над клавишами каменным изваянием, тоже опустив голову.
- Где-то около недели назад, - продолжил Мороз, вновь поворачиваясь к залу, - на чердаке старого дома, мы нашли пластинку. Вернее, даже не пластинку, а рентгеновский снимок, на которых, если кто не в курсе, когда-то писали музыку, нелегально привезённую из-за границы. Тогда это так и называлось: рок на костях, - Сергей усмехнулся. – Композиция, увековеченная на чьих-то рёбрах, показалась нам достаточно интересной, для того, что бы её сыграть, хотя «Инкуб» никогда ничего подобного прежде не делал – то есть не исполнял чужих вещей…
Лидер группы помолчал, очевидно для того, что бы публика прониклась серьёзностью момента, затем продолжил:
- К сожалению, название группы, исполняющей эту песню, название самой песни, а так же её автор и год исполнения остаются для нас загадкой. Поэтому, если вдруг кто-нибудь, из находящихся в этом зале, узнает данную композицию и сообщит о ней во всеуслышанье, от «Инкуба» ему – бутылка коньяка!
Сергей переждал волну восторженных воплей, вызванных последними словами, затем надел на шею подключённую акустическую гитару и кивнул Алексею: поехали, мол.
Группа заиграла.
Мгновенно уловив, что композиция – медленная, местный, надо сказать, весьма продвинутый осветитель, переключил свет, добавив побольше красного и фиолетового. А вскоре над толпой возникла первая вытянутая рука с горящей зажигалкой, за ней – вторая, третья, десятая… И вот уже чуть ли ни весь зал раскачивается в такт с огнями в руках, как на молитве….
Играли даже лучше, чем на последней репетиции. Особенно – Рита. Она полностью ушла в Безымянную мелодию, её руки летали над клавишами, казалось бы – даже не касаясь их; глаза девушки были закрыты, губы что-то шептали….
Тарус легко держал ритм, вроде бы, с одной стороны – достаточно простой, и в то же время – с несколькими, если можно так выразиться «подводными камнями»: пара хитрых сбивок в середине «квадрата».
Бас шёл ровно, тоже – без особых сюрпризов.
Владимир вёл свою партию легко и непринуждённо. Его гитара перекликалась с клавишами настолько чётко, что возникала до жути полная иллюзия двух, ведущих странную беседу, где-то на краю мира, людей.
«Кажется, пока всё путём» - Сергей, перебирая струны, посмотрел в зал. Теперь он весь был расцвечен огнями поднятых зажигалок, и даже кучкующиеся в левом углу панки, притихли – не прыгали и не орали. «Вот доиграем и, кто знает, вдруг действительно найдётся знаток – скажет хоть чья это вещь…».
Он покосился на вход в зал, где стояли охранники. И эти дюжие детины в чёрной форме, с дубинками, как правило, остающиеся абсолютно равнодушными ко всему, что звучит здесь со сцены, сейчас стояли, вытянув шеи, напряжённо прислушиваясь к каждой ноте, к каждому аккорду.
Бармен застыл за своей стойкой с бутылкой в одной руке и со стаканом – в другой. По лицу его бродила рассеянная улыбка, взгляд казался неправильным, ПЕРЕВЁРНУТЫМ – он явно смотрел куда-то внутрь себя….
«Чудны дела Твои!» - с лёгкой иронией подумал лидер «Инкуба». «Если уж бармен и охрана начали слушать то, что играют музыканты, значит это и вправду – крутая музыка!».
3.
Инна приканчивала уже третью сигарету подряд, чувствуя на языке едкую горечь, а в голове – медленно, но верно поднимающуюся волну головной боли. Она сидела в коридоре, который здесь, в «Финбане» неофициально использовался в качестве курилки (хотя курили и в зале), сидела с самого начала выступления «Инкуба», твёрдо решив для себя: пока музыканты не уйдут со сцены, там ей делать нечего.
Оргазм это, конечно, здорово, кто ж спорит, однако всё хорошо в меру. И если вдруг начнёт крутить прямо перед сценой, как давеча, на репетиции, её могут понять неправильно. Или наоборот – слишком правильно….
«Психотронное воздействие…» - мрачно подумала журналистка, давя тлеющий окурок в огромной чугунной пепельнице. «Так это, кажется, называется? …Или психотропное? Нет, психотропное – когда травишься всякими химическими веществами. Именно – психотронное. Может ли в обычной мелодии, с обычного или даже – с самого что ни на есть примитивного носителя, присутствовать некий скрытый сигнал, заставляющий наш разум работать определённым образом, вызывающий те или иные эмоции? Наверное….».
Девушка поморщилась, машинально вытащила ещё одну сигарету, прикурила.
«Но тогда почему та же Ритка ничего такого не чувствует? Почему я одна этот гипотетический сигнал улавливаю?! Да и Сергей не кончает в штаны при проигрывании Безымянного трека… Непонятно…».
- Привет! – послышалось вдруг за спиной. От неожиданности Инна дёрнулась, чуть не выронив сигарету, резко развернулась. Рядом с ней стоял тот тип – из «Красного треугольника» - с воспалёнными глазами, с татуировкой на голове. Только теперь на его футболке было не изображение крылатой крысы, а скрипичный ключ, сплетённый…. из колючей проволоки. И надпись сверху: «Кто сумеет продолжить?».
- Извини, если напугал, - парень осклабился, затем плюхнулся рядом – на диван, и тоже достал курево. На это раз – вполне обычное, явно – без наполнителей.
- Я не из пугливых! – проворчала журналистка.
- Ну-да, ну-да! – незнакомец кивнул. – Пугливые девочки сидят по домам, учат иностранные языки, пьют чай с малиновым вареньем, смотрят телевизор с попсюками. И уж точно – по рок-концертам не шляются! Правильно я говорю?
Инна внимательно посмотрела на, одновременно – совершенно сумасшедшие, и в то же время – поразительно умные глаза, кивнула.
- Правильно.
- Ещё бы! – рокер вытянул ноги в высоких берцах чуть ли не на середину прохода. – Я прав всегда, даже когда не прав по определению! В конце концов, что такое объективная истина? Лишь наше субъективное представление о своей правоте или неправоте, о правоте или неправоте окружающих. Фирштейн?
- Что?!
- Фирштейн, говорю! Ты понимаешь?
- Да, понимаю….
- Классно! – незнакомец глубоко затянулся, театральным жестом стряхнул пепел.
Журналистка прищурилась.
- А почему тебя Крысоловом называют?
Парень холодно усмехнулся.
- А, значит, кто-то и меня узнал…. И кто же? Сергей Морозов?
- Он, - Инна кивнула.
- Ясненько. Ну, ничего удивительного! Память у господина поэта – музыканта хорошая. Причём, не просто – память, а ОСОБАЯ память!
- В смысле? – не поняла девушка. – Что это за особая память?
Крысолов назидательно поднял вверх палец.
- Когда происходит СМЕЩЕНИЕ, и ты вдруг перестаёшь узнавать этот мир. С тобой уже случалось что-то подобное?
Инна сердито посмотрела на собеседника.
«Издевается, что ли?! Или опять обкурился?!».
- Нет!
- Твоё счастье….
- А с тобой случалось?! – ядовито поинтересовалась она.
- А я живу в смещениях. Это – моя среда обитания. Субъективная вселенная.
«Точно – обкурился!» - журналистка мысленно усмехнулась. «Или чего похуже. Субъективные вселенные, понимаешь, у него!…».
И тут на неё накатило.
За доли секунды, такой привычный, обжитой мир вдруг неуловимо изменился. Именно – НЕУЛОВИМО, непонятно. Вроде всё то же самое, что и секунду назад, и одновременно – другое. Совсем другое. Пугающе чужое, СМЕЩЁННОЕ.
Инна обвела взглядом коридор. Теперь она видела его словно под ИНЫМ УГЛОМ. Неправильным, несуществующим прежде.
Или, скажем так: будто вместо неё на мир теперь смотрел кто-то другой. Не совсем адекватный.
…Или совсем сумасшедший?
- Ну как? – сидящий рядом на диване страшный тип с воспалёнными глазами, глумливо улыбнулся, обнажив белоснежные, чуть заострённые на концах зубы. – Теперь ты понимаешь крысоловов?
- Назад… - прошептала девушка, роняя сигарету, - верни назад!
- А смысл? – парень захихикал, явно пародируя столетнего беззубого деда. – Так же интереснее, внученька! Смотри, какое разнообразие возможностей! Без особых проблем и физических затрат оказаться в иной реальности, это, знаешь ли, дорогого стоит! Не всем дано!
- Я тебя прошу…
- Скажи: «пожалуйста».
- Пожалуйста, чёрт тебя дери!
И сейчас же всё вернулась на свои места. Опять же – непонятно каким образом; непонятно ЧТО ИМЕННО изменилось, но изменилось.
В ужасе глядя на Крысолова, журналистка попробовала подняться с дивана, однако ноги отказались ей служить. Да и вообще, чувствовала она себя далеко не лучшим образом. Как после тяжёлой болезни.
- Что, колбасит? – с деланным сочувствием произнёс парень, откидываясь на спинку дивана и вновь вытаскивая сигареты. – Будешь?
Инна молча помотала головой.
- Ну, как хочешь. А у меня, вишь ты, дурная привычка! Никак не могу отделаться… А ты способна отделываться от дурных привычек?
По-прежнему ощущая себя не в своей тарелке, девушка кивнула.
- Способна… Наверное.
- Слово «наверное» мне особо нравится! – ухмыльнулся Крысолов. – Как нравятся такие слова, как «возможно», «предположительно» и прочие, подобные. Эдакая, привязанная к заднице подушечка. На всякий случай. Поскользнёшься на дерьмеце каком и – оппаньки! – мягко падать!
- Можно я пойду? – вяло произнесла Инна, показывая взглядом на противоположный конец коридора. – Мне… Мне в туалет надо.
- О, как часто я это слышал! – воскликнул парень и вновь глумливо улыбнулся. – В туалет, в душ, в сауну. Носик припудрить, прокладки поменять…
«Да он сумасшедший!» - в страхе подумала журналистка, понемногу приходя в себя. «Весьма опасное сочетание – сумасшедший гипнотизёр! Бежать от него! Срочно!».
Она вновь попыталась подняться на ноги, и на этот раз у неё получилось. Качаясь из стороны в сторону, как пьяный матрос, девушка двинулась по проходу, стараясь особо не смотреть по сторонам. Мир вокруг неё тошнотворно вращался со скоростью тридцать три и три десятых оборота в минуту – как рентгеновский снимок с записанной Безымянной мелодией на древнем проигрывателе.
Добравшись до туалета, Инна открыла кран и принялась жадно глотать воду.
«Безумие! Правильно Сергей говорил – с этим Крысоловом лучше не связываться! …Или не говорил? Или это уже я сама сделала такой вывод? Блин! Не помню! Впрочем, не важно….».
Она с силой выдохнула воздух, помотала головой, затем, зачерпнув воды, плеснула её себе в лицо.
«Чего он вообще ко мне привязался?! Понравилась? Ну, нет! На хрен, на хрен! Только не это! С таким поклонником на Пряжку загреметь – за не фиг делать! Оно мне надо?!».
4.
Прозвучал последний аккорд, и в зале установилась мёртвая тишина. Настолько всеобъемлющая, что было слышно даже фоновое гудение усилителя за спиной.
Сергей обвёл взглядом зал, и на миг ему сделалось страшно. Показалось – перед ним не люди, а манекены. Пластмассовые болванчики, одетые в людскую одежду.
А затем прорвало.
Сказать, что зал взорвался – значит ничего не сказать! Это был шквал, ураган, атомный взрыв! Публика орала громче самой громкой музыки; люди срывали голоса, выли, плакали… Сумасшествие! Точно – сумасшествие!
Лидер «Инкуба» несколько растерянно оглянулся на своих музыкантов. Толмачёв и Тарус блаженно улыбались, как обкурившиеся торчки, Владимир, с абсолютно невозмутимым видом уже сидел на корточках, отсоединяя от гитары примочку, и только Маргарита стояла неподвижно, низко опустив голову, так, что лица не было видно.
- Кажется, мы их сделали, - вполголоса произнёс Андрей, подойдя к Сергею и кивая на бушующий зал, который всё никак не мог успокоится. Мало того – кое-кто из публики уже рвался на сцену, отпихивая охрану.
- Где эту вещь можно найти?! – закричал потный волосатый тип в разодранной (видно – от полноты чувств) майке. – Магарыч ставлю! Литр вискаря! Два!
- Так, короче, славяне, - вылезший из-за барабанов Тарус кивнул на новоиспечённых фанатов, - в ближайшую неделю пишем сингл, и на следующем концерте организуем распродажу! А то и аукцион…
- Всё равно непонятно, - Сергей поморщился.
- Чего тебе непонятно?
- Чья это музыка…
- Да какая на фиг разница?! – рассердился Алексей. – В конце то концов! Пиплу нравится? Нравится! Ну и что тебе ещё надо?! Кстати, ты не думал над текстом?
- Для Безымянной мелодии?
- Ага.
- Нет, - лидер «Инкуба» отрицательно помотал головой. – Здесь текст будет только мешать.
- Мешать? Хм! Возможно… Тебе виднее. А сингл всё-таки записать надо…
- Посмотрим, - Мороз принялся сматывать микрофонный провод. – В среду соберёмся в «Треугольнике», подумаем.
На сцену, тем временем, поднялась Инна и направилась к Сергею.
- Там опять Крысолов, - неживым, глухим голосом сообщила она, тыча пальцем в сторону коридора. – Гипнотизирует…
Музыкант какое-то время непонимающе смотрел на неё, затем перевёл взгляд на выход из зала.
- Крысолов?
- Да. Помнишь, ты называл мне его имя. На репетиции.
- Что ещё за Крысолов? – удивился Алексей. – И кого он гипнотизирует?
- Меня, - всё так же безразлично произнесла Инна. – Говорит: я живу в другом мире….
- Э, э! – Сергей, отложив микрофон, взял девушку за плечи, встряхнул. – Всё в порядке! Я с тобой! Нет здесь никакого Крысолова, видишь? Тебе показалось.
- Нет, не показалось! – журналистка упрямо помотала головой. – Он здесь был. И он опять вернётся.
- Что ещё за дела?! – возмутился Тарус. – Серёг, пошли этого козла найдём, да морду ему начистим!
- Погоди, - отмахнулся лидер группы, тревожно вглядываясь в глаза подруги – абсолютно стеклянные, будто она минуту назад вколола себе ударную дозу героина. – Заяц, - вкрадчиво сказал он. – Что именно говорил тебе Крысолов?
- Не помню, - промямлила девушка. – Уже не помню…. Про реальность. Про то, что её не существует….
- Блин! – Алексей нахмурился. – А Инку не отравили, случаем?! Смотри, глаза какие… Инн, ты ничего не пила, не курила?
- Весь дым Земли…. – нараспев, но по-прежнему, абсолютно мёртвым голосом произнесла журналистка. – И весь воздух ада. Его там немного, можно успеть вдохнуть.
- Что с ней? – испуганно спросил незаметно подошедший сзади Андрей. – Она бредит? Обкурилась?
- Не знаю! – сквозь зубы процедил Сергей, обнимая подругу за плечи и уводя со сцены.
- Похоже! – Тарус вздохнул. – Серёг, может «скорую» вызвать?
- Не надо пока, - лидер «Инкуба» помог девушке спуститься со сцены и осторожно усадил на стоящий тут же небольшой диванчик. – Лучше водки принеси…
- Совсем уже?! – барабанщик покрутил пальцем у виска. – А если вообще передоз будет?!
- Спиртное она не пила, - возразил Мороз, помогая журналистке устроится поудобнее. – Наркоту же водяра хоть немного нейтрализует….
- С чего ты это взял?! – презрительно поинтересовался бас-гитарист. – Специалист, блин!
- Придумай что-нибудь получше! – окрысился лидер группы.
- Мне всё-таки кажется, это – не наркота…. – сказал Алексей, внимательно изучая взгляд окончательно впавшей в прострацию девушки.
- А что?
- Шок. Кто-то здорово её напугал.
- Тогда тем более – водка нужна!
- Да, - барабанщик встрепенулся и посмотрел на стойку бара. – Сейчас.
- Что за тусовка? – бодро поинтересовался спустившийся со сцены Казниченко. – Уже пьём?
- Тихо ты! – раздражённо произнёс Андрей, кивая на Инну. – Не видишь? Человеку плохо!
- Плохо?! Так «скорую» надо! – и гитарист полез в карман за сотовым.
- Погоди, - остановил его Сергей. – Успеем врачей вызвать… Сейчас, может, сама оклемается.
5.
Водка, принесённая барабанщиком, действительно, помогла. Уже после первых пятидесяти грамм, залитых Сергеем в горло девушке чуть ли не насильно, она ожила. На щёки вернулся румянец, взгляд сделался более осмысленным.
Инна выпрямилась, отстранив рукой Таруса с очередной стопкой, после чего отобрала у лидера «Инкуба» бутылку и принялась глотать спиртное прямо из горлышка.
- О! – обрадовался Казниченко. – Наш человек!
Андрей кивнул.
- Правильно делает! Я, помнится, после ДТП на Пулковском, когда чудом в живых остался, тоже из горла полпузыря вылакал. И не опьянел…
- Да подождите вы! – отмахнулся Сергей, вновь наклоняясь к девушке. – Инн, ну ты как?
Журналистка оторвалась от бутылки, перевела дыхание.
- Уже лучше, - чуть задыхаясь, сказала она, затем обвела музыкантов взглядом. – Закурить дайте…
- Здесь, вроде-как нельзя… - не совсем уверенно произнёс Тарус.
- Плевать! – Владимир достал из пачки сигарету, протянул девушке. – Сегодня можно. У нас форс – мажор.
- Что за форс – мажор? – спустившаяся со сцены Маргарита, поставила чехол с клавишами рядом с диваном, с удивлением посмотрел на Инну. – Уже бухаем?
- Она стресс снимает, - объяснил Андрей, кивая на девушку.
- Не стресс, а шок, - проворчал Сергей, тоже вытаскивая сигарету и тоже закуривая.
- Шок? – клавишница усмехнулась. – Мы, что, настолько плохо сыграли?!
- Сыграли мы замечательно! – убеждённо заявил Алексей, посмотрел на стопку в своей руке и, недолго думая, выпил. – Всегда б так играть…. А Инку просто кто-то напугал.
- Кто?! – Маргарита обвела зал хищным взглядом.
- Его здесь нет, - успокоил её Сергей.
- Крысолов… - глухо произнесла журналистка, после чего вновь принялась глотать спиртное.
- Что ещё за Крысолов? – клавишница повернулась к лидеру группы. – Ты его знаешь?
- Знаю. Стрёмный тип.
- Так давай, пойдём – разберёмся!
- Не надо! – Инна, вновь оторвавшись от бутылки, покачала головой. – Только хуже сделаете…
- Почему это – хуже?!
- Потому! – журналистка затянулась сигаретой, роняя пепел себе на джинсы. – От таких лучше вообще держаться подальше!
- А в чём дело-то?! – возмутилась Маргарита. – Он что, маньяк какой?!
- Гипнотизёр…
- Это правда? – клавишница вновь взглянула на Сергея. Тот пожал плечами.
- Вряд ли. Но Инка права: с ним лучше не связываться.
Казниченко завистливо посмотрел на бутылку в руках журналистки, оглянулся на бар.
- Народ, а может и нам… того… стресс снять?
- Ну да, - лидер «Инкуба» нахмурился, - и где тебя потом опять искать?
- Класс! – восхитился Тарус. – Мужики, а у вас в рифму получается! Считай – готовая песня!
- Я ж сказал: запивать не собираюсь! – проворчал гитарист, уже вытаскивая из кармана кошелёк. – А первое, и столь успешное исполнение Безымянной мелодии отметить надо!
- Точно, надо! – поддержал его Тарус и тоже достал из куртки деньги. – Ну, кто чего будет?
Андрей вздохнул.
- Бери универсальный напиток….
- Это как? – не понял Владимир.
- Блин, да водку, конечно! На вискарь у нас штанов не хватит. Тем более, я слышал, он здесь палёный.
Пока гитаристы с барабанщиком ходили за спиртным, Сергей, оставив Инну на попечение Маргариты, выбрался в коридор. Никакого Крысолова там, конечно, уже не было.
«А жаль!» - подумал музыкант, пробираясь сквозь толпу. «Морду ему, действительно, набить бы не мешало! Чего он к Инке пристал?! Да и вообще…. Кажется, мы решили все наши проблемы?! Или он опять хочет меня взять в оборот? Только теперь уже через мою девушку?».
- Ой, Сергей, а можно ваш автограф? – послышалось вдруг откуда-то слева. Лидер «Инкуба» оглянулся. Рядом стояли две девицы, лет по восемнадцать, глядя на него с восхищением.
- Автограф? – несколько заторможено переспросил он. – Можно и автограф… Где писать то?
- Здесь! – одна из девиц задрала футболку, под которой не было никакого белья. – Прямо на мне!
Сергей усмехнулся.
- Хорошо… А чем?
- Вот! – вторая девица, покопавшись в сумочке, вытащила оттуда ручку, протянула музыканту.
- Напиши: Оленьке любимой! – промурлыкала юная эксбиционистка, выгибая спину. Соски у неё затвердели.
- Любимой?
- Ага…
- И что потом, мыться не будешь? Или татуировку забацаешь?
- Сделает фотку и в Контакт повесит, - раздался рядом чей-то бас. Сергей посмотрел на стоящего рядом и с видимым удовольствием наблюдающего за девицами, байкером.
Музыкант пожал плечами.
- Да мне не жалко.
- Давай, - девица облизала губы, - пиши.
Лидер «Инкуба» наклонился и принялся неторопливо выводить буквы. К концу первого слова – «Оленьке», от поклонницы уже резко пахло специфическим запахом смазки.
- А мне сделаешь? – поинтересовалась её подруга, вплотную придвигаясь к Сергею.
«Такое ощущение, что я их языком удовлетворяю!» - с иронией подумал он, затем кивнул.
- Легко! Раздевайся!
Девица растерянно похлопала ресницами.
- Что? Совсем?
- Совсем! – хохотнул байкер, отпил пива из открытой банки и протянул подруге. – На, хлебни для храбрости!
- Не! – девица помотала головой. – Здесь народу много!
- Да шучу я, шучу! – успокоил её Сергей. – Можешь даже грудь не показывать. Блокнот есть?
- Есть…
- Ха! – первая девица посмотрела на подругу с чувством превосходства. – А чего стесняться то?! Подумаешь!
- Правильно! – согласился байкер. – Все мы люди, все человеки. И все всё понимают!
- Готово! – лидер «Инкуба» отступил на шаг назад, оценивая надпись. – Вроде красиво…
- Ништяк! – подтвердил байкер. – Теперь можно и в койку!
И в этот момент, со стороны туалета послышался жуткий вопль.
Сергей вздрогнул и резко развернулся. А ещё через мгновение двери санузла распахнулись, и на пороге возник бледный до синевы панк. Волосы у него, разумеется, и до этого стояли дыбом, но вот в выпученных глазах читался самый настоящий ужас.
- Там! – завопил он, тыча пальцем себе за спину.
- Чего – там? – поинтересовался кто-то из примолкшей было толпы, а кто-то добавил: «готово дело! Передоз!».
- Там двое! – произнёс панк, после чего его затрясло. – «Скорую» вызывайте!
- Ну-ка, ну-ка, - байкер, расталкивая окружающих, двинулся к дверям туалета. Сергей – за ним.
В небольшом, пропахшем марихуаной и освежителями воздуха, помещении было тихо, только капала вода из плохо закрытого крана.
- И чего? – поинтересовался байкер, оглядывая «предбанник». – Где монстры? Или хотя бы голые горбатые бомжихи? Кого он испугался то?
- Надо в кабинках посмотреть, - предложил Сергей.
- Ну, давай посмотрим, - несколько скептично произнёс байкер, толкнул ближайшую дверь и…. попятился назад, чуть при этом не отдавив ноги стоящему сзади музыканту.
- Твою дивизию! – прохрипел он. – Действительно – «скорую» надо!
Лидер «Инкуба» заторможено кивнул, не в силах оторвать взгляд от открывшейся картины.
На водопроводной трубе, идущей вдоль стены, через все туалетные кабинки, лицом друг к другу, в самодельных петлях, сделанных, судя по всему, из шнурков кроссовок, висели два парня, лет по семнадцать – восемнадцать. Мёртвые глаза были выпучены, из ртов свисали сизые, похожие на куски протухшего мяса, языки. В унитазе валялась куртка, рядом – раскрытая сумка, из которой высовывался лист бумаги, с надписью красным маркером: «Во имя любви».
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав