Бета, коллажист, боевой товарищ: *Амели* 10 страница

Он может если не убить, то вышибить дверью этому человеку дух, в кровь разбить лицо, но медленно, своей силой, её открывает, глядя в зеркало, пока Чарльз сам не делает шаг в сторону и не встречается с Эриком в отражении взглядом. Его брови сведены к переносице, губа прикушена. На плече весит увесистая сумка, а в руках он держит большой бумажный пакет.

— Вот ты где, — задумчиво говорит Чарльз и — Эрику точно не кажется — натянуто улыбается.

— Я тоже решил отлить. А ты, я вижу, нашёл себя какое-то занятие…

Эрик вплотную подходит к нему. От пакета пахнет чем-то съестным.

— Здесь, оказывается, кухня, и эти замечательные люди согласились дать нам немного еды.

— Отлично. — Они всё также стоят рядом, глядя друг другу в глаза.

— Мне очень нравится, как выглядит их «немного», Эрик. Я попросил меньше, а отказывать было глупо и неуместно.

— Ты должен был меня предупредить, когда ушёл на кухню.

— Я увидел её, то есть почувствовал запах, только тогда, когда сюда зашёл.

— Ты пил с ними чай?

— Нет.

— Ел?

— Нет, я только попросил и упаковал еду.

— Сколько ты пробыл в туалете?

— Что? — Чарльз недоумённо смотрит на него, но отвечает: — Пару минут. Может, чуть больше. Но не больше пяти минут.

Они попали в зону какой-то временной аномалии? Целый час для Чарльза превратились в пять минут? Что он делал здесь сколько времени?

Или Эрик продолжает видеть такой дурацкий сон.

— Мы разберёмся с одеждой, — говорит он. — И можно будет уходить.

До того, как выйти из отеля, они почти не разговаривают. Чарльз кажется погружённым в свои мысли. Эрика не оставляет беспокойство, и он прокручивает раз за разом сегодняшний день.

На улице Чарльз словно преображается. Он начинает энергично рассказывать о том, что узнал.

— Люди думают, что Шоу замешан в том конфликте, возле Кубы. И во взрыве в Нью-Йорке, о котором мы узнали в Вестчестере. То есть, можно сказать, что с большой вероятностью именно он развязал эту войну, и попытается сорвать все планы о перемирии.

Эрик практически проглатывает мясо индейки, которое он вытащил из сэндвича, и облизывает пальцы.

— Завтра будет идеальная возможность, — продолжает Чарльз, — покончить со всем раз и навсегда. А ещё… они уверены, что он является мутантом.

Эрик доедает последний кусок булки и отряхивает руки от крошек.

— Мутант. Раньше предполагали. Сейчас уверены. Для нас ничего не меняется. Известно что-то конкретное? — спрашивает Эрик, натягивая перчатки, и прибавляет шаг.

— Взрыв в Нью-Йорке. Люди не смогли найти фрагменты взрывного устройства, похожий зафиксировали в Карибском заливе, но гораздо большей мощности.

— И? Это значит? — Эрик останавливается, чтобы Чарльз его догнал. Тот, сравнявшись с ним, с тяжёлым вздохом удобней подхватывает выскальзывающий из рук пакет. В него же, сверху, они, аккуратно упаковав, положили одежду.

— Значит… у них есть версии, что он может вырабатывать энергию колоссальной мощности… или поглощать энергию из окружающей среды и преобразовывать.

— Неважно звучит.

— Если они не ошибаются, то он сможет сравнять с землёй все три этажа этого здания, а надежды на мир похоронить под завалами.

— Мир? Не слишком пафосно?

— Разве это не самое главное? — на полном серьёзе переспрашивает Чарльз.

Он, в самом деле, решил спасать мир? Эрик даже чувствует разочарование, и смеётся над собой: он тешил себя глупыми и эгоистичными мыслями о том, что только из-за него Чарльз рискнул пересечь океан. Эрик забирает из его рук вновь сползающий пакет. Чарльз встряхивает кисти, а потом, вздохнув, поправляет на плече ремень от сумки и трёт локоть.

***

— Они точно согласились всё это отдать? — спрашивает Шон, поворачивая перед собой на столе тарелку с курицей. Ножки и часть грудки уже съели.

— Да, конечно.

— Но было какое-то телепатическое внушение? То есть ты их принудил?

Чарльз кивает, медленно размешивает сахар в чае.

— Небольшое внушение. Так как между нами был языковой барьер, я поделился с ними своими эмоциями, вызванными физическим состоянием, и некоторыми образами — мне было просто, ведь я с утра ел только сыр. Я бы не стал называть это принуждением.

— И они сразу же всё отдали?

— Почти. — Чарльз достаёт из чая ложку.

— Ты никогда не засекаешь время между… внушением и результатом? — вмешиваясь в их разговор, спрашивает Эрик. — Чтобы проверить себя? Сколько займёт в этот раз, сколько в другой? Десять минут? Двадцать? Полчаса?

— Минута или чуть больше. Несложно, людей было всего трое, и я, в самом деле, был голоден.

Чарльз подносит чашку к губам, и Эрик замечает, как она чуть дрожит.

— Собрал еду тоже за пару минут?

— Конечно. — Чарльз бросает на Эрика внимательный взгляд.

— Теперь ты знаешь мой секрет. Волнуясь, я спрашиваю глупости. К сожалению, теперь мне опасно играть с тобой в покер.

Чарльз застывает с чашкой в руках.

— Я… Я всё равно предпочитаю шахматы, — отстранённо повторяет он слова Эрика.

— Когда ты тут жил, — вдруг говорит Шон, — ты был в опере, Эрик? То есть внутри здания. Я не имею в виду, что слушал её или что-то в этом роде.

— Я был в опере, — отвечает он, наблюдая, как Чарльз осторожно пьёт чай. — Места мне тогда достались не слишком удачные…

Две минуты, несколько минут, ещё пара. И из этого никак нельзя составить час.

— То есть завтра, когда мы там будем в здании оперы…

— Ты, Шон, — прерывает его Чарльз, — перепутал. Не Венская опера, а академия музыки. Мы точно говорили об этом.

— Просто Алекс клялся, что слышал про оперу. — Шон оглядывается по сторонам.

Кажется, Алекс ушёл на кухню.

В комнате на диване очень шумно спит Фред. Ангел и Маккой ушли в свои спальни, а Мортимер меньше четверти часа назад вышел наружу.

— Неудачные места? — переспрашивает Шон.

— Я стоял на балконе. — Эрик вздыхает. — Ты хочешь, чтобы я пригласил тебя в театр?

Шон спешно поднимается с кресла, говоря о том, что стоит поискать Алекса.

— Я не знал, Эрик, что ты любишь оперу, — когда Шон уходит, говорит Чарльз.

— Ты и не должен знать обо мне всё.

— Ты будешь смеяться, но я считал, что знаю… Это глупость, конечно.

Просто забыл пару фактов биографии. Он же должен был знать об Эрике до тюрьмы всё, ведь столько времени провёл в его мыслях.

— Ну что же… — Он смотрит на тарелку с почти съеденной курицей и лежащий рядом хлеб. — Хоть какая-то польза была от потраченного времени. Хотя я предпочёл бы, чтобы, как ты обещал, сегодня мы нашли Фрост.

— Я предполагал… и я, Эрик, уже признавал свою ошибку… Очень жаль, что ничего не получилось, лучше всего нам было бы сыграть на опережение, но мы и так получили полезную информацию, достаточную, чтобы знать, где нам обязательно нужно быть завтра. А сегодня мы не нашли бы ни Шмидта, ни кого-то из его людей, у меня не было ни одной зацепки. А у них есть полная свобода перемещения в пространстве. Из-за телепортации. Но было бы интересно узнать об этой способности больше. На какое расстояние этот мутант может перемещаться, как контролирует свою способность, мешают ли ему препятствия, предусматривает ли, куда перемещается, может ли перенести с собой одного или нескольких человек… — он замолкает, когда поднимает глаза на Эрика. — Я слишком много говорю вслух?

— Нет, — отвечает Эрик. Он не признаётся, что ему даже доставляет удовольствие слушать рассуждения Чарльза.

***

Несколько одеял они находят в спальнях, и ещё пару — в кладовке: хватает для всех. Матрас из большой спальни Чарльз отдаёт Фреду — тот собирается спать на полу в гостиной вместе с Мортимером, Алексом и Шоном.

Простыни на кровати Чарльза не новые, истрёпанные, но чистые и ничем не пахнут, очень жаль, что не накрахмаленные, и это не даёт повода Эрику для колкого замечания.

Он расстилает на ковре шерстяное одеяло, бросает на него подушку, ставит рядом часы и кладёт на пол фонарь, сам ложится, накрываясь курткой. Не слишком удобно; как и предполагал, жёстко, но для пары часов сна сойдёт. Сейчас около полуночи, они встанут задолго до рассвета, чтобы сумерки помогли им — вместе они слишком привлекают внимание — добраться до места без каких-то особенных трат способностей Чарльза на случайных прохожих и полицию.

Эрик поворачивается набок, подмяв под себя подушку. Хоть ночь и светлая, с пола всё равно виден только низ кровати. Чарльз и Маккой о чём-то тихо говорят, и, судя по всему, не собираются спать. Он прислушивается, решая, стоит ли напомнить, что пора прекращать разговоры.

— Как одна из частей гидролокатора … — слышит он, как говорит Чарльз. — Ты представляешь, Генри, что я бы хотел. Это можно было бы сделать?

— Если приёмник, то да…

Конечно, они даже сейчас обсуждают какие-то фантастические планы о поиске подводной лодки с помощью Шона. Эрик решает им не мешать, но внимательно прислушивается и думает, что под сказочные истории хорошо засыпать.

***

Эрик открывает глаза; перекатываясь набок, нащупывает фонарь, и, включив, проверяет время: вставать ещё рано. Он поправляет сползшую с плеч куртку и укладывается на полу. Сразу же уснуть не удаётся. Голова забита назойливыми мыслями. Он мог не заметить тогда, в отеле, как заснул, но не как проснулся, и всё-таки час спал, пока Чарльз... он не может знать, что делал Чарльз. Может только предполагать... Что тот что-то скрывал, и этот час был ему для чего-то нужен, и о чём он не рассказал Эрику. Чарльз был уверен, что найдёт Шмидта, когда отыщет американцев, но этого не случилось, и, будто забыв, больше не вспомнил об этой части плана. Он узнал о большем, чем рассказал, — возможно. И он мог, если представить чисто гипотетически, с кем-то встретиться в отеле. Может, с американцами? С кем-то в их делегации. Профессор Ксавьер мог знать любого из них. А встретиться… ну не для того, чтобы пропустить по стаканчику виски за совместными воспоминаниями. Если Чарльз врёт ему и улыбается, глядя в глаза? Эрик думает, что ночь — не время для рассуждений, они приводят к тому, о чём вовсе не хочется думать.

Второй раз просыпаться холодней. Ветер усилился, громче шумит за окном и стучит ставнями. Эрик закутывается в куртку, прячась от сквозняка, но после неохотно протягивает за фонарём руку. Времени прошло совсем немного, оно, кажется, специально течёт так медленно.

Он приподнимается на локте, смотрит на кровать, прищурившись, снова включает фонарь. Маккой лежит на середине кровати, завернувшись в одеяло. Чарльза нет. Луч скользит по кровати, бегло освещает комнату. Эрик прислушивается: из гостиной доносится храп и сопение, и бормотание — кто-то говорит во сне. Он явственно слышит шорох одежды, металлический крючок слегка прогибается, когда на него вешают куртку или пальто. Когда скрипят половицы, Эрик тут же выключает фонарь. Чарльз осторожно заходит в спальню, останавливается рядом, точно на него смотрит, и Эрик закрывает глаза. От Чарльза веет прохладой. Он был на улице, и был долго.

Эрик замирает, стараясь не думать. Чарльз вздыхает, Эрик чувствует шорох, потом — быстрое движение. Чарльз неожиданно опускается на пол и ложится рядом. Приподнимая куртку, он подвигается ближе.

— Ты не спишь, — шёпотом говорит Чарльз. — Мне показалось, что я что-то слышал снаружи и выглянул посмотреть…

Он обнимает Эрика, пальцы скользят по боку, замирают на животе. Они у него ледяные, и сам он замёрз… Всего лишь «выглянул»? И зачем это телепату, если он может узнать, есть ли кто возле дома, не вставая с кровати…

Эрик накрывает его ладонь своей и прижимает к себе.

— Никого не было. — Дыхание Чарльза щекочет его ухо.

Лучше не думать, что здесь не так. Чарльз — его, и только одно это должно развеивать все сомнения Эрика.

Спать он больше не хочет.

— Мы никого не разбудим. — Голос Чарльза сбивается. — Даже если разбудим, я позабочусь об этом…

Об Эрике позаботиться не вышло? И решил просто отвлечь? Всё равно он не может избавиться от назойливых мыслей… Эрик сдвигает его ладонь ниже. Чарльз сжимает через ткань брюк его член, потом — мешкает с молнией, расстёгивая ширинку. Эрик морщится, когда Чарльз достаёт его член — пальцы всё равно холодные, но быстро теплеют с каждым движением. Чарльз — его. И это самый лучший способ убедить в этом и избавить от всех назойливых мыслей. Эрик перехватывает в какой-то момент его руку и, переворачиваясь, подминает Чарльза под себя. Тот недовольно стонет. В темноте не видно выражения его лица. Вряд ли получится найти что-то, похожее на смазку; ничего такого Эрику не попадалось на глаза. Может, им, на самом деле, ограничится взаимной мастубацией? Чарльз давит ладонью на его плечо, отталкивая от себя, и, когда Эрик отстраняется, Чарльз возится с ремнём, расстёгивая брюки, потом, приподнимаясь, спускает их вниз.

— Не нужно, — вздыхает Чарльз. Он переворачивается, притягивает к себе куртку, ложится на неё, стягивает брюки ещё ниже.

«Не нужно»?

В полумраке Чарльзу так сложно различатьслова и мысли?

Полумрак действует и на Эрика. Всё кажется не совсем реальным, и он не придаёт значения словам Чарльза.

Он облизывает пальцы, наклоняясь над Чарльзом и упираясь другой рукой в холодный пол. Ему странно и непривычно, что в комнате, кроме них двоих, кто-то есть, но это не очень сейчас и важно. Эрик надеется, что Чарльз сможет что-то сделать, если кого-нибудь разбудит своими стонами или криками — когда Эрик заменит пальцы внутри него своим членом.

Он обхватывает Чарльза за талию и поднимает его на колени.

В первый раз, за пару часов до отъезда, у них было по-другому, более несмело, спокойно и осторожно. Сейчас Эрик хочет и может быть грубым и жёстким, каждым толчком подтверждая своё право на Чарльза. Чарльз глухо стонет, вскрикивает, не сдерживаясь, когда Эрик резко в него входит, подстраивается под ритм, просит ещё сильнее трахать. Ему нравится слышать грубости от его Чарльза. Ему нравится, как всхлипывает, насаживаясь на его член, дрожит его Чарльз. От навязчивых мыслей, которые не давали спать, мало что остаётся.

***

На востоке от Академии музыки, со стороны Унгаргассе, находится типография. Она не будет работать всю эту неделю. Ещё вчера Эрик узнал это из объявления, висящего на двери.

От здания типографии до академии всего триста ярдов, и на крышу на месте людей Эрик обязательно поставил бы снайперов. Поэтому он отправляет туда Фреда и Мортимера. Своим видом они слишком привлекают внимание, и из всех них лучше всего остановить выбор на этих двоих.

В здании только охранник. С ним разбирается Чарльз, а Эрик поднимается с Фредом и Мортимером на крышу. Здесь, на удивление, не ветрено, но холоднее, чем внизу. И пока никого нет. Сверху, как он и предполагал, отлично просматривается задний вход академии и ведущая к ней от Унгаргассе дорожка из брусчатки, по которой они пройдут сейчас, а потом будут возвращаться.

— Пока здесь никого нет, — повторяет им Эрик. — И не должно быть. Избавьтесь от них тихо. Думайте, прежде чем пользоваться винтовкой, и не трогайте рацию.

— Мы будем здесь всё время? — спрашивает Мортимер. Он, плюхнувшись на край крыши, смотрит вниз.

— Да, — отвечает Эрик. — Ваша помощь внизу понадобиться тогда, когда произойдёт что-то экстраординарное.

— Экстр…

— Взрывы, например. Что-то, из-за чего ваше присутствие здесь станет бесполезным.

— Ясно, — в этот раз отвечает Фред. Удивительно аккуратно обогнув провод, он усаживается на деревянный ящик рядом с вентиляционной шахтой.

В этот раз Эрик последовал совету Чарльза, и этим двоим доверил больше, чем обычно, хотя его и не покидает мысль, что вряд ли они способны на продуманные самостоятельные решения. Он надеется, что с этим они сегодня не столкнутся.

***

Актовый зал — на втором этаже с лицевой стороны здания, но первым делом они поднимаются выше. В коридоре дежурят люди в штатском, стоят рядом с каждым третьим окном. Окна выходят на внутренний двор, и с каждой противоположной стороны можно видеть часть коридора. Именно поэтому Эрик сворачивает налево, куда светит солнце, здесь их случайно не заметят через стёкла, пока они будут идти.

Одно из технических помещений рядом с актовым залом открыто, на другом висит громоздкий замок, и эту комнату выбирает Эрик.

— Пока говорите, но лучше как можно тише. — Чарльз развязывает шарф. — Тех двоих, что стоят ближе всего к нашей двери, звуки не привлекут, и тех, кто находится в соседнем кабинете, тоже.

— Они нас просто не слышат? — шёпотом спрашивает Эрик. Он стягивает перчатки и, бросив их на стол, расстёгивает куртку.

— Не совсем, — отвечает Чарльз. — Они посчитают голоса за радиопередачу.

Ангел садится на стоящую у стены скамейку, только расстегивая молнию на куртке. Что понятно — здесь отнюдь не жарко. Само помещение маленькое, пахнет пылью, места из-за техники мало, но — Эрик проверяет — по крайней мере, сцена, на которой сейчас расставляют стулья, и часть зала видны.

Он кладёт куртку на стол и поочерёдно отдёргивает рукава. Чужой пиджак мал и жмёт в плечах, только брюки идеально подошли по размеру.

— Я… — Чарльз задумчиво прикусывает губу, — буду с вами на связи. Если что-то произойдёт, я узнаю.

— Возможно, где-нибудь здесь, — говорит Ангел, — можно будет достать форму официанта?..

— Нет, — твёрдо отвечает Чарльз прежде, чем Эрик понимает, о чём она ведёт речь. — Тебе нет необходимости находиться в зале. К тому же, кто-то должен быть здесь.

— Я буду только улыбаться.

— Этого мало, Ангел. Ты не знаешь немецкий, и будет крайне неприятно, если ты не сможешь понять, что тебе скажут, даже не гости, а твои якобы коллеги.

— Твоё место — здесь, — говорит Эрик, не собираясь даже слушать это.

Их восемь. Трое останутся в этой комнате, двое — находятся на крыше соседнего здания, они с Чарльзом спустятся в зал. Все на своих местах. Эрика больше всего беспокоят Фред и Мортимер. Он, если признаться, не слишком доверяет их способности самим принимать решения и действовать.

Выходя, Эрик возвращает замок на место, но конечно, не закрывает, чтобы не превратить эту комнату в ловушку. Дужку, которой фиксируются скобы, он разрезает пополам. Посторонний, взглянув на замок, не заметит ничего странного.

— Впечатляет? — спрашивает он у Чарльза, замечая, что тот внимательно за ним наблюдает.

— Да, — отвечает Чарльз. Эрик ожидает от него, как обычно, серьёзных рассуждений о мутации, но тот говорит: — Ты мог бы давать представления. На Бродвее или в Лас-Вегасе.

— Мы бы могли, — наклоняется к нему Эрик. — Я буду освобождаться от наручников, а ты — читать мысли. Шоу будет пользоваться популярностью?

Чарльз, чуть склонив голову набок, смотрит на него с усмешкой.

— Без сомнения.

***

Гости поднимаются в актовый зал по широкой мраморной лестнице. В дверях несколько человек проверяют документы — рядом с ними они просто останавливаются, а, когда Чарльз даёт знак, проходят мимо. Здесь тоже много людей с оружием: в форме с автоматами, в гражданской одежде со скрытыми от посторонних глаз пистолетами. Эрику кажется, что оружия слишком много — больше, чем должно быть, и это заставляет его слегка беспокоиться. Он не настолько самоуверен, чтобы считать, что может остановить целый град из пуль.

Они останавливаются у стены, возле широкой колонны. Рядом — несколько человек, судя по пропускам, это журналисты.

— Чувствуешь напряжение? — спрашивает Чарльз.

— Да, — отвечает Эрик. — Я не уверен, что здесь должно быть столько оружия.

— Многие из людей при малейшей опасности будут его использовать. Здесь есть и русские, и американцы. Я не удивлён, что они настроены против друг друга, но не в такой же мере.

— Что именно тебя беспокоит?

— Уверенность, с какой обе стороны ждут провокацию. Они не предполагают, а знают, что что-то случится. Кто-то снабдил их всех информацией о готовящемся теракте. Если русские подозревают американцев, то американцы — русских.

— Это сделали наши друзья, Чарльз?

— Скорее всего, я не могу найти что-то конкретное. Здесь даже нет нейтральной стороны, хотя мы и находимся на нейтральной территории, это неправильно. Знаешь, Эрик, я сейчас думаю, что людям нужно было выбрать другое место, не Австрию, а Кению.

— Ладно, — прерывает его Эрик, пока Чарльз не увлёкся пространственными рассуждениями. — Эти, нейтральная сторона, от кого ждут теракта?

— От русских. Меня беспокоит то, что мы можем оказаться в самом эпицентре какого-то крайне неприятного… — Чарльз задумчиво замолкает и улыбается девушке, подошедшей к стоящим рядом людям.

— Окажемся в эпицентре бойни? — подсказывает Эрик.

— Да, — отвечает Чарльз. — Попроси её дать нам пропуска. Она забыла сделать это при входе. Досадная оплошность.

***

— Нам ещё долго ждать, — говорит Эрик, когда остаётся чуть меньше часа. — Никто не придёт раньше, чем минут за десять до начала. Наоборот, могут задержаться.

— Конечно, так они покажут свою незаинтересованность. Как будто мы имеем дело с брачными обрядами, а не с политикой. — Чарльз кивает в сторону сцены. — Возможно, нам будет лучше находиться там, ближе к центру событий.

Эрик отрицательно качает головой.

— Здесь. Рядом выход. Колонна может укрыть от пуль.

Чарльз ещё раз окидывает взглядом сцену: на ней уже установили столы полукругом и поставили стулья.

— Да, моя идея была не очень удачной, но будет ли иметь значение, где мы находимся, например, при взрыве? В зависимости от его мощности. — Чарльз смотрит наверх: хотя никого из троих, ни Шона, ни Алекса, ни Ангел, отсюда не видно. — При взрыве обрушатся перекрытия.

— Чарльз, — вздыхает Эрик. — Ты всегда был более оптимистичным.

— Мне стоит думать о чём-то отвлекающем, — говорит Чарльз, всё также глядя вверх. — Ты не задумывался о возможностях своей способности управлять электромагнитными полями? Мог бы ты победить гравитацию?

— Не знаю. Не задумывался. Если искать темы для разговора сейчас, мы бы могли обсудить ещё раз, как будем действовать.

— Ты не хотел бы летать? — настойчиво спрашивает Чарльз, будто это на самом деле важно.

— Последний раз я мечтал о полётах в детстве.

— Жаль, что детство так непродолжительно.

— У меня оно, на самом деле, закончилось слишком быстро, — говорит Эрик и, не собираясь продолжать эту тему, спрашивает: — Может быть, нам стоит вдвоём, не вслух, думать о чём-то отвлекающем? И приятном.

— Хорошо, — улыбается одними губами Чарльз. — Я так и поступлю.

— Я тоже. Буду что-нибудь считать. Счёт приятен и всегда меня отвлекает.

Семнадцать рядов, в каждом ряду — по двадцати четыре кресла: по двенадцать с каждой стороны прохода, застеленного тёмно-красной ковровой дорожкой. Она крепится к деревянному полу металлическими скобами: равномерно по две через каждые пол-ярда — всего восемьдесят штук. По одной — на каждый дюйм человеческой кожи, и при желании можно найти такие точки и такую глубину, чтобы растянуть болезненную смерть. Человек, прошитый металлом, может забыть о гравитации, ведь Эрик легко поднимет его вверх. Эрик, конечно, думает о том, что сделает это со Шмидтом.

Он усмехается Чарльзу, но тот, отвернувшись, этого не видит.

Пара сотен болтов — только в креслах. Металл можно изогнуть и вытянуть, и сделать острым, как бритва. Но Эрику кажется, что это слишком просто. Он думает, можно ли, не меняя болтам формы, ввинтить их в кости. Он попробует.

У фортепьяно, задвинутого вглубь сцены, намного меньше струн, чем у человека вен…

Чарльз, шумно вздыхая, отвлекает его. Вертя в руках, он разглядывает пропуск, который им дала девушка.

— Neue Zürcher Zeitung, — Эрик читает ему название.

— Я думал, что… любопытно оказаться на день журналистом швейцарской газеты.

— А я думал, — говорит Эрик, и он совсем не врёт, — какую прекрасную мелодию можно извлечь из двухсот двадцати струн.

***

Чарльз прячет руки в карманах и, как от холода, ёжится.

— Ошейник с тобой? — спрашивает он.

— Конечно.

— Его нужно надеть быстро. Ты ведь никогда этого делал?

— Только снимал, — отвечает Эрик. Это не проблема. — Система кажется простой.

— Да, правда, так было задумано, и если ты отключал, сможешь и включить.

— А ты… — Странная мысль приходит в голову Эрика. — Пользовался им?

— Пришлось однажды, — говорит Чарльз. — Мне показывали, как это работает, и доверили защёлкнуть на шее одного из заключённых. После этого они стали меня считать одним из них. Можно сказать, что это был такой ритуал.

— Ясно. — Эрик не знает, как относиться к этой информации и что с ней делать. Он совсем не уверен, что это было на самом деле, и его беспокоит, что Чарльз начал этот разговор сейчас. Ощущение опасности снова возвращается.

— Поэтому ты можешь отдать его мне.

Значит, вот в чём дело. Эрик не видит причин для этой просьбы, и из-за разыгравшейся паранойи ему в голову лезут фантастические ответы на вопрос, зачем вдруг ошейник понадобился Чарльзу.

— Всё, что связано с металлом, мы оставим мне.

— Наверно, это правильно, — слишком быстро соглашается Чарльз. Он, потирая ладонью лоб, оглядывает зал.

Людей стало больше, но главных героев до сих пор нет.

Эрик ловит отрывки неважных разговоров. Когда рядом садится невзрачная женщина, в нос бьёт резкий запах духов.

Здесь в стенах железные крепления. Эрик может похоронить всех под завалами, если больше не будет выхода. Он думает, что сможет остановить Чарльза, если тот станет представлять опасность: здесь много оружия, и каждая свинцовая пуля на его стороне, а не на стороне Чарльза.

***

— Американцы не приедут вовремя. Они точно знают о времени взрыва, вплоть до минуты.

Чарльз выглядит неважно, и стоит, прислонившись щекой к мраморной колонне.

— Когда?

— Три минуты седьмого.

— Откуда они могут знать так точно?

Чарльз вместо ответа пожимает плечами.

— Если так, почему не предупредили остальных и не эвакуировали отсюда людей? — спрашивает Эрик. — Уверены, что у них всё под контролем? Или не верят? Но всё равно решили подстраховаться?

— Думаешь, это может быть чьей-то провокацией?

— Да, возможно. А что с русскими?

— Я не уверен, — задумчиво говорит Чарльз. — Мне всё-таки не хватает знаний языка, а визуальные образы не дают полного ответа. Но, по крайней мере, они не ждут какого-то точного времени.

— Подставляют русских? — спрашивает Эрик, и Чарльз хмурится.

— На первый взгляд кажется, что так.

— А на второй — всё наоборот?

Чарльз кивает.

— Даже не представляю, как могла произойти утечка. Успех подобного рода… мероприятий зависит от умения держать всю информацию в тайне, и для Шоу это не представляло никого труда.

— Информацию слили.

— Я тоже думал об этом.

— Или замешан кто-то другой.

— Возможно, — сразу же отвечает Чарльз. — Кому-то другому, не Шоу, может быть невыгодно перемирие, и мы пока не знаем, кто это. У нас есть только один способ узнать — подождать до назначенного времени. Это, признаюсь, тяжелей, чей я думал.

— Осталось немного, — говорит ему Эрик. Ему заметно, что Чарльз нервничает, и значит, может потерять контроль над ситуацией. — Чем тебя успокоить? Тем троим наверху сейчас, скорее всего, ещё тяжелее. Мы хотя бы в зале, в центре событий, а не в пыльном чулане.

— Я знаю, что Шон нашёл в комоде у нашей хозяйки дома колоду карт, — отвечает Чарльз. — Поэтому ты не совсем прав. А те двое, которых ты оставил на крыше, увлечённо осматривают окрестности… — Чарльз хмыкает. — По крайней мере, человека, которой поднялся к ним, они просто оглушили.

Эрик вздыхает с облегчением: эти двое смогли выполнить простое задание, и он оказался прав в своих расчётах.

— Отлично, — говорит Эрик. Но, он надеется, что им хватит ума… — Они осматривают окрестности не через прицел?

— Нет. Не волнуйся.

Эрик улыбается ему в ответ, но тут же вспоминает, что каких-то полчаса назад продумывал его смерть.

***

Чарльз поворачивается к нему.

— Она нас пока не слышит, так как нашего появления, разумеется, не ждала, и вокруг много людей и их мыслей.

— Она одна. Это странно, — говорит Эрик, наблюдая, как Фрост проходит по проходу к первым рядам. Её сложно не узнать по тем фотографиям, что Эрик видел в досье; тем более, она и сейчас в белом. — И пришла она именно с русскими. За четверть часа до начала.

— Эрик, — Чарльз прикладывает палец к губам, — ты слишком выделяешься из толпы, когда, глядя на эту женщину, рассуждаешь и думаешь о наших планах. Я очень тебя прошу, чтобы мне было легче… ты можешь наблюдать за ней, но думай о чём-то… более примитивном.

— Примитивном? Например, как её трахнуть?

Удивительно, но Чарльз согласно кивает.

— Так ты не привлёчешь её внимания, поверь, — он усмехается, — сольёшься с толпой. А её внимание привлеку я.

— Внушение?

— Нет. Хотя я более сильный телепат, чем она, но с этим я не справлюсь. Есть другие способы. Никогда не пренебрегай простыми эмоциями, такими как, к примеру, любопытство. Они имеют огромную силу. — Чарльз вновь прикладывает палец к губам, и Эрик следует его совету.

Дата добавления: 2015-11-04