Бета, коллажист, боевой товарищ: *Амели* 1 страница

РЕВОЛЮЦИЯ

Автор: Авис!

Бета, коллажист, боевой товарищ: *Амели*

Пейринг: Эрик/Чарльз

Рейтинг: R

Жанр: action, АУ

Размер: макси, около 52 000 слов

Саммари: Эрик - заключенный в тюрьме для мутантов. Чарльз Ксавьер - ученый, регулярно допрашивающий его. Однажды Эрику и другим мутантам удается сбежать, роли меняются.

Примечание 1: написано на заявку 3.2 X-Men: First Class Non-Kink: АУ, Эрик/Чарльз, херткомфорт. Предыстория: мир, в котором мутантов ловят и сажают в тюрьмы. Заключенный Эрик Леншерр знакомится с профессором Чарльзом Ксавье на регулярных допросах. Чарльз исследует природу мутации и очень отличается от других сотрудников тюрьмы вежливостью и соучастием. Мутанты творят революцию и всех, кто был причастен к заключению мутантов, делают своими рабами. Сразу ли Ксавье попадает к Леншерру или проходит "школу раба"/другого хозяина (у Шоу?), и имеет ли он способности, о которых он не знает/скрывает, на усмотрение автора.

Примечание 2: большое спасибо читателям за терпение.

Отказ: права на персонажей мне не принадлежат, коммерческой выгоды не извлекаю

Часть 1

…Он снова улыбается, снова неуместно:

— Вы можете называть меня «Чарльз».

Безукоризненно сидящий серый пиджак, синий шерстяной жилет, аккуратная стрижка — не то, что у Эрика, криво обрезанные концы волос — запах дорогого одеколона и ещё…

— Я буду звать тебя «мудак». Выхоленный мудак. Тебе подходит.

Чарльз — про себя Эрик всё равно называет его так — несколько долгих секунд внимательно смотрит на него. Охранники и агенты — вся эта мразь заставила бы за такие слова поплатиться, а Чарльз лишь кивает.

— Как пожелаете. — И только.

Он раскрывает блокнот и торопливо пролистывает несколько страниц.

…И ещё пахнет хвоей — мыло или шампунь. Чарльз еле заметно морщит нос, когда Эрик наклоняется вперёд. Чистоплюй. От Эрика-то скверно несёт, заключённых водят в душ нечасто.

— Сколько вы здесь?

Чарльз снимает с металлической ручки колпачок и осторожно откладывает его в сторону.

Неделя, месяц, год или сраное столетие. Дни слились для Эрика в один: серый и затхлый, расплывающийся от лекарств мутными пятнами перед глазами и со вкусом заполняющей рот крови.

— Я не в курсе, какое сегодня число, — цедит сквозь зубы Эрик.

Чарльз растерянно улыбается, как будто сомневается сам.

— Двадцатое сентября, — говорит он и, хмурясь, добавляет через паузу: — Шестьдесят второй.

Не нужно было утруждаться. Год Эрик помнит.

— Есть ещё одна проблема… Совсем вылетело из головы, когда именно попал сюда.

Эрик обманывает. Он не забыл: пасмурный день, прохладный сырой воздух, витое ограждение террасы, свежий номер «Трибьюн де Женев», чашка кофе за два франка.

И ему совершенно не хочется ничем помогать неуместно улыбающемуся, неуместно вежливому, человеку, состоящему из слова «неуместность» почти полностью.

— Прости, мистер мудак...

— Ничего страшного, — тотчас отвечает Чарльз. — Мой вопрос всё равно был сущей формальностью. В вашем деле есть нужные мне даты.

Их разделяет стол — от силы четыре фута, и наручники, которыми у Эрика за спиной скованы руки.

— Я бы хотел, чтобы мы нашли общий язык… Я вам не враг.

— Если бы не ошейник, — говорит Эрик, — металлического корпуса ручки мне хватило бы, чтобы тебя убить… Медленно или быстро, болезненно или нет — только на мой выбор.

Чарльз, не торопясь, кладёт ручку поверх раскрытого блокнота.

— У вас нет причины меня убивать. Вы бы не убили.

— Медленно и болезненно. — Из-за спокойного, преисполненного понимания, голоса и уверенного, будто бы знающего о тебе всё, взгляда. Чем не причина? — Однажды у меня будет возможность.

***

Охранник отвечает Чарльзу сухим тоном: «Запрещено». Сразу должно было быть понятно, что не освободит руки заключённому.

Наверное, охранник удивлён, что неглупый — так как смог получить профессорскую степень — посетитель до сих пор не выучил простые правила. Он не догадывается, — Эрик усмехается, — что это всего лишь новый акт пьесы, которую Чарльзу не надоедает играть. Отлично вжился в роль простачка, доброжелательного тюремщика, пытающегося влезть в душу. Которому не жаль тратить силы и время на того, кто всё равно ничего ему не расскажет.

С металлическим лязгом захлопывается дверь, и Чарльз пожимает плечами.

— Ты собирался в Аргентину? — спрашивает он. — Зачем?

В Аргентину — да. У этих людей должны быть его документы, и билет на самолёт — тоже. Билет лежал в кармане пиджака, когда к Эрику за столик — открытая терраса, свежий номер газеты, кофе за два франка — подсел человек. Последний человек, которого Эрик видел вне грязно-зелёных стен тюрьмы.

— Зачем? — переспрашивает Чарльз.

— Там замечательная погода. — Всё, что Эрик собирается сказать ему. Ну, ещё быть может: — В Буэнос-Айресе я бы хорошо надрался в баре, а в борделе оттрахал пару шлюх.

Чарльз только кивает, внимательно за ним наблюдая и постукивая кончиком ручки по столу.

Чарльзу не следует знать, что Эрик собирался убить ублюдка по имени Клаус Шмидт.

У него сдавливает дыхание от мысли, как он был близок к цели. Ему оставался — пока эта мразь не вмешалась, не встала у него на пути — ему оставался всего лишь шаг.

Эрик сжимает кулаки, цепочка от наручников звенит, на запястьях — холод от стали. Когда-то металл подчинялся его воле, сейчас — Эрик бессилен перед металлом.

— Попроси ещё раз.

— Что?

— Снять наручники. Вдруг случится чудо. Ты просил это, зная, что услышишь отказ. Всего лишь, чтобы втереться ко мне в доверие. — Выражение на лице Чарльза смешит. — Ты насколько глуп, что думаешь — я бы не воспользовался свободными руками? Шансом отсюда выйти. Твою жизнь ценят? Да? И даже если им на тебя плевать… — У Эрика, наверное, в самом деле, нет причин расправляться с единственным человеком, кто обращается с ним, не как с дерьмом, но он говорит: — Я бы просто получил удовольствие, убивая тебя.

— Взять меня в заложники или убить? — Чарльз прищуривается. — Ты насколько глуп, что думаешь — я бы позволил тебе?

В его голосе столько самоуверенности, что на долю секунды Эрик ему верит.

***

Чарльз посещает его раз в три дня, всегда вежлив и обходителен, всё так же настойчиво расспрашивает о мутации, не напоминает ни об одной из угроз в свой адрес, но и наручники больше не просит снять; Эрик хочет знать, как Чарльз смог бы его остановить.

***

Сегодня от него пахнет кофе.

На первом этаже этого здания, судя по обрывкам разговоров охранников, есть забегаловка. Возможно, самая обыкновенная, с постоянными клиентами, вкусы которых давно изучили приветливые официантки, и случайными, заглядывающими на чашечку кофе, прохожими. Которые не догадываются, что под ними, под землёй — тюрьма, исследовательский центр, лаборатории, пыточные камеры. Быть может, само здание находится прямо в центре города. Только какого?..

— Как погода?

— Довольно прохладно, — отвечает Чарльз. У него усталые, воспалённые глаза и простуженный голос.

— Для середины октября ещё тепло?

Юг или Север?

Западное или восточное побережье Соединённых штатов?

Чарльз молча подпирает ладонью подбородок и, закрыв глаза, вздыхает.

— Непривычный климат, профессор?

Не жил здесь раньше и приехал, когда пригласили? Бросил дом, семью, прежнюю работу ради тюремных экспериментов? Сразу, конечно, согласился. Мутанты вызывают у него восторг — беседы с ними, да и разрезанные, вывернутые наизнанку мутанты, наверное, имеют для него свою прелесть. Как скоро его достанут разговоры? Как скоро он перейдёт к другой стадии их сотрудничества? С операционными столами, скальпелями, свёрлами и иглами.

— Или раньше ты не проводил так много времени в подвалах?

Эрик даже не представляет, сколько здесь этажей. Он был на двух — одинаковые узкие коридоры, тусклое освещение, металлические двери и выкрашенные в грязно-зелёный цвет стены. Он легко бы их спутал, если бы не поднимался по лестнице и не знал точно, что попал на новый этаж.

— Ты задаёшь много вопросов, Эрик, — наконец-то говорит Чарльз. — Я не могу тебе ответить. Не нужно пытаться у меня выяснить, в каком городе мы находимся. Тем более, эта информация тебе ничего не даст.

— Я хотел бы знать заранее, где нахожусь. Когда я выйду отсюда…

Чарльз дрожит, хоть в толстом шерстяном свитере ему здесь не должно быть холодно, и проводит ладонью по покрытому испариной лбу. Он выглядит простуженным.

Эрик хочет сказать Чарльзу, что тому пора домой — в этом городе его дом или нет, но злится за свою минутную слабость:

— Когда я выйду отсюда, ты окажешься на моём месте. Всё, что приводит тебя в восторг. — И скальпели, свёрла, иглы. — Ты испытаешь на своей шкуре, побудешь лабораторной крысой.

— Ты ошибаешься, — морщится Чарльз. — Меня не приводит в восторг, и мы никогда бы не перешли к этой твоей стадии.

Совпадение, или Эрик просто забыл, что о стадиях их «плодотворного» сотрудничества говорил вслух, а не только думал.

***

— Я надеялся, что ты отвязался от меня.

Чарльз оценивающе смотрит на него.

— Ты не выглядишь расстроенным, даже наоборот, — с серьёзностью говорит Чарльз и, сглатывая, быстро добавляет: — Я не имею в виду, что ты рад меня видеть. Вероятно, как и другие…

— Другие?

— Мутанты, которые находятся… в этом месте.

— Достаёшь многих?

— Да. Считай, всех. Признаюсь, все интересные.

До Эрика только сейчас доходит, что Чарльз, конечно, эти дни не отлёживался в постели, а вёл беседы с… более интересными мутантами, чем он. Эрику кажется, что более глупых мыслей у него ещё не было.

— Я надеялся услышать точную цифру. Количество мутантов. От тебя не добьёшься полезной информации.

— Ты тоже не слишком разговорчив, Эрик. Другие, — тут же продолжает Чарльз, — относятся к моим посещениям, как к возможности выйти на время из своей камеры. И избежать,— он запинается, — грубого обращения…

— Пыток, — с жестоким удовольствием поправляет его Эрик. — Болезненных и унизительных опытов.

— Пыток, — бесцветным голосом соглашается Чарльз. — Я хочу, чтобы ты понял, мне они не нравятся.

— Но ты ничего не делаешь.

— Однажды… — Чарльз замолкает и бросает взгляд куда-то за левое плечо Эрика, потом опускает глаза в пол.

Их разговоры слушают, ничего удивительного. Комната с гладкими стенами, но позади Эрика находится решётка, которую он сначала принял за вентиляцию.

— Другие мутанты тебе сами рассказывали? Ты же не читаешь их мысли.

— Они более разговорчивые, чем ты.

— Тогда может, ты будешь изучать их, а меня оставишь в покое?

Эрик даже кривится от своего странного и неумного раздражения, и радуется, что Чарльз на самом деле не читает мысли.

***

— Снег ещё не выпал? — спрашивает Эрик. За тюремными стенами есть более интересные вещи, чем обращение Кеннеди, советские ракеты и угроза ядерной войны, о которых рассказал Чарльз. Люди пусть разбираются с людьми.

— В конце октября? — удивляется Чарльз. Он хмурится и после паузы добавляет: — Здесь снега никогда не бывает.

Значит, где-то на юге. Странно, что Чарльз сейчас это выдал. Возможно, рядом пляжи с белым песком и синее море.

И снег, и песок, и море — то, что Эрик никогда больше не увидит.

Чарльз протягивает к нему руку, но тотчас её убирает.

Что это было? Эрик не скрыл огорчения на лице, и Чарльз решил выказать сочувствие?

— Зачем тебе всё это нужно, профессор? Несмотря на твои манеры и то, что ты никого здесь не режешь, ты такой же, как и все. С твоего молчаливого согласия…

— У меня есть причины, — с неожиданным раздражением шепчет Чарльз, — и они тебя не касаются. — Он закрывает блокнот и встаёт со стула. — Я приду завтра.

— От тебя меня спасёт только ядерная война, — говорит Эрик, когда Чарльз резко стучит в дверь.

Но на следующий день — Эрик сомневается, что началась ядерная война — Чарльз не приходит.

***

Размер камеры — три на четыре шага, из-за тёмных стен кажется, что здесь ещё меньше места, воздух всегда сырой, тяжёлый, затхлый. Они под землёй, и Эрик заставляет себя не думать, что камера больше похожа на саркофаг. Трудно дышать. Он скользит вниз по стене, садится на каменный пол. Вдыхает воздух глубоко и медленно, не отводит взгляда от лампочки — над дверью, закрыта переплетением железных прутьев. В саркофагах не бывает яркого электрического света.

Сегодня не приносили еду и воду. Не ему одному: он не слышал скрипов и стуков засовов, только шаги в коридоре и голоса. Быть может, он просто потерял счёт времени, но желудок сводит судорогой, а во рту так сухо, что больно глотать. Придумали новую пытку — голодом и жаждой, или всех заключённых — от ублюдков станется — бросили умирать. Похоронили заживо.

Он всё-таки думает о смерти, и что способа выбраться отсюда не нашёл, и чудес не бывает.

Лампочка резко вспыхивает. Свет режет глаза. Электрический гул закладывает уши. Боль бьёт в виски. Выворачивает наизнанку. Прежде чем потерять сознание, Эрику кажется, что на ошейнике щёлкает замок.

***

Нащупывая ладонями холодный шершавый пол, Эрик осторожно приподнимается и садится.

Плечо немного саднит: расшиб, когда падал. У мёртвых ничего болеть не может, и Эрик сразу отказывается от мысли, что очнулся — через мгновение, минуту, час или сраное столетие — не на этом, а на том свете.

Он чувствует металл. В кромешной темноте — прутья, дверь, кровать, каркас стен, жилы в проводах.

Эрик ничего не видит. Он даже подносит пальцы к глазам и моргает; ресницы щекочут кожу. Он мог ослепнуть. Но зрение его беспокоит меньше, чем то, что он чувствует металл.

Он поднимается на ноги. Задерживает дыхание, чтобы унять тошноту. Ждёт, про себя считая до четырёх. Он не верит в чудо, но очнулся не мёртвым. И он чувствует металл.

С отвращением сдёрнув ошейник, Эрик делает шаг к двери. Железные прутья рвутся, как нити. Со вторым шагом скручиваются в узлы, с третьим — врастают друг в друга. Только потому, что он так захотел.

На четвёртый под ногами скрипят осколки стекла — значит, скорее всего, просто разбилась лампочка, а не он ослеп.

Эрик кладёт ладони на стальную поверхность двери и прикасается к прохладному металлу щекой.

Снаружи доносятся отрывистые приказы, быстрые удаляющиеся шаги, странный звук — словно огонь вырывается из драконьей пасти или печи. Электрическое гудение, щелчки. В коридоре включается свет и проникает в камеру сквозь щели в двери. Выстрелы. Эрик не беспокоится, что с той стороны у людей оружие. Их оружие теперь подчиняется ему, всё это грёбаное место — его оружие. Никто не сможет стать на его пути.

Он отступает и всего лишь кончиками пальцев нажимает на дверь. Она со скрежетом прогибается. Скрежет звучит, как музыка, и Эрик даже сожалеет, что не позволяет ей долго играть. Он целую уйму времени этого ждал, и ярости ему с избытком хватит, чтобы разорвать всё здесь на куски; сорвать с петель кусок металла — сущий пустяк.

С оглушительным грохотом дверь врезается в стену. Мгновение, чтобы оглядеться: люди справа, полдюжины, может, больше, там, где пост охраны и выход из тюремного блока. Вскидывают винтовки. Слева — раскалённая дверь камеры. Снова звук огня, и его обдаёт жар. На полу он видит мёртвое тело, такая же, как и на Эрике, одежда — заключённый, мутант. Раньше, чем раздаются выстрелы, Эрик чувствует, как двигаются курки. Не оборачиваясь, он резко поднимает руку. Пули замирают. Взмах – отправляет назад. Слышатся удивлённые, короткие крики. Теперь трупов больше справа.

Эрик оглядывается, чтобы проверить. Один всё-таки остался. Человек в заляпанной кровью серой форме технического персонала сидит на полу. Кобура ходит ходуном в дрожащих руках. Идиот. Не стрелял секунду назад, а сейчас надеется на эту пулю?

Может, это один из тех, кто затягивал ремни на запястьях или вставлял Эрику в вены иглы.

Эрик не помнит.

Он идёт в сторону пункта охраны. За спиной не стихает звук огня. Металл скоро расплавится, и пленник, кем бы он ни был, выйдет на свободу. Из следующей камеры слышится почти звериное рычание, в некоторые колотят и что-то кричат. Мёртвый мутант, возможно, мог проходить сквозь стены — к сожалению, не его день.

Человек наконец-то вытаскивает пистолет, но тот — когда Эрик манит пальцем — выскальзывает из его рук.

— Я ни… ничего не сделал…

Возможно. Эрик его не узнал.

Он выгибает ствол пистолета.

— Если будешь полезен, останешься жив.

Человек, кивая, судорожно сглатывает и дёргается, когда сейчас железка, которая была оружием, валится к его ногам.

Винтовки на полу тоже могут доставить хлопот; Эрик немного скручивает и их стволы.

Переступая через тела, он подходит к пункту охраны. Бумаги в беспорядке на столе, пустая коробка с жирными пятнами, грязная чашка, молчащая рация, снятая трубка телефона, рядом со стулом — деревянный ящик. Крышка сдвинута, внутри — газовые гранаты. Ему повезло, что люди сглупили и не применили их.

Не только ему.

Эрик оборачивается к коридору. Вздёргивает руку и резко опускает вниз. Вырывает двери всех камер разом. Сегодня его день. День металлический лязгов, бетонной пыли и огненных брызг.

***

Эрик освобождает всех. Их пути расходятся, как только он открывает тюремный блок.

Мутантам стоит держаться вместе, но с Эриком остаются только трое из семерых, да ещё человек.

Трое — Мортимер и Джейсон, и Ангел, единственная девушка, которая была здесь, — его не впечатляют. Тот, что управлял огнём, и сильный с виду мутант с острыми когтями, похожий на зверя, его впечатлили больше, но первый ушёл, не проронив ни слова, а второй послал их всех к чертям.

— Сколько здесь этажей? — спрашивает Эрик, стоя на ступенях лестницы, по которой ушли остальные. Ушли благополучно — сверху так и не раздалось ни криков, ни выстрелов, никаких звуков борьбы.

— Пять… — человек осекается. — Больше пяти… точно…

— Что это за ответ? Ты не умеешь считать?

Мортимер хмыкает. Другой мутант, Джейсон, презрительно усмехаясь, скрещивает на груди руки. По его виду понятно — он недоумевает, чего они ждут.

— Нижние этажи за… за… законсервированы.

Уже яснее. Эрик кивает, чтобы человек продолжал, и отходит от лестницы, слева от неё — двери грузового лифта, ещё левее — уже лестница, ведущая вниз.

— Три верхних этажа для начальства и лабораторий. Их уже эвакуировали. А на нижних — камеры. Два этажа камер. Мутантов пока мало.

— Пока мало, — повторяет Эрик. — Больше их не будет вообще. — Он вдавливает кнопку вызова лифта. — Что здесь произошло?

— Не знаю. Вдруг всё выключилось. В лаборатории на третьем этаже. И здесь, в этом тюремном блоке. Даже… эти ошейники.

— Даже?

— Это невозможно. — Человека передёргивает. — Их нельзя так отключить... По одному и ключом — да. Но не так.

— Значит, сейчас можно, — спокойно отвечает Эрик. Лифт, как он и думал, не работает. — Итак, ещё один тюремный этаж?

— Да.

— И там до сих пор мутанты?

— Да.

— И там до сих пор включены ошейники?

— Да.

— Мы пойдём за ними? — не слишком довольным голосом спрашивает Ангел. Трусит, наверное. Да и остальные двое мутантов не похожи на героев.

— Мы не оставим людям своих, — беспрекословным тоном говорит он. Эрик уверен, даже если Ангел против, сейчас она не пойдёт наверх одна.

Он раздвигает металлические створки лифта и заглядывает внутрь. В шахте темно, и не видно, какой она глубины. Можно что-то бросить, но Эрик отказывается от этой мысли. Он, если честно, хочет знать, сколько здесь этажей, только из любопытства.

Когда они спешно спускаются по лестнице, человек, запинаясь, рассказывает, что на днях хотели открыть сразу ещё три этажа.

— Некоторые считали, что здание бесконечное…

— Сразу три тюремных этажа? — перебивает его Эрик.

— Да.

— Откуда люди взяли бы столько мутантов?

Человек бормочет что-то про себя, и Мортимер толкает его в плечо.

— Не надо, — говорит Эрик. — Он сам расскажет. Он помнит, что поможет остаться ему в живых.

— Мы нашли способ искать мутантов, — он на самом деле рассказывает. — Раньше мы вычисляли их. Они выдавали себя. Теперь мы могли просто видеть их.

— Как?

— Машина.

— Где она? — сразу спрашивает Эрик.

— В лаборатории на втором этаже. Была, по крайней мере.

На обратном пути им ничего не мешает туда заглянуть.

— Ну не мы, конечно, — продолжает человек. — С машиной должен был работать мутант. Телепат.

Они останавливаются перед металлической дверью, такой же, что закрывала тюремный блок на их этаже. Толщина стали — где-то семь дюймов. Для Эрика — ничто.

— Мутант отлавливал бы мутантов?

— Ну не за просто так… Вы, кстати, знаете этого мутанта… Профессор Ксавьер.

Эрик не верит своим ушам. Он не успевает переспросить.

Ангел чуть ли не шипит от злости:

— Телепаты ведь читают мысли?

Человек и Мортимер отвечают одновременно:

— Ага. Да.

— А профессор не промах, — с усмешкой замечает Джейсон. — Во время допросов выуживал, что хотел, прямо из наших голов.

***

К следующему пленнику Эрик не заходит в камеру, а просит сначала выйти. Тот еле протискивается через — и так с виду расширенный — дверной проём.

— Как тебя зовут?

— Фред.

— Добро пожаловать на свободу, Фред.

От Фреда воняет сильнее, чем от них всех вместе взятых, но Эрик не брезглив.

Он подносит ключ к ошейнику, двигает вниз рычажок, лампочка меняет цвет с «красного» на «зелёный» и слышится щелчок. Фред радостно рыкает и ударяет кулаком по стене, по ней прямо на глазах проходит трещина. Человек, вздрагивая, испуганно приседает и тут же перебегает за спину Эрика, чтобы мутант его не раздавил.

Эрик торопливо подходит к следующей камере. От охраны на этаже они избавились, но от людей может прибыть подкрепление, да и его мутанты голодные, усталые, злые.

— Брат, — Мортимер приветствует нового мутанта.

За широкой спиной Фреда Эрик видит, как сидящая на столе Ангел салютует бутылкой с водой и морщит нос.

Эрик отодвигает засов и открывает дверь. Пленник не торопится выходить, стоит и просто смотрит, прислонившись к стене. Ну как его не понять. Эрик не отводит от него взгляда, сердце стучит в висках. Чтобы успокоиться, он отмечает: Чарльз одет не так, как остальные, в обычные брюки и рубашку, но выглядит плохо — бледный и круги под глазами.

— Иди сюда! — рявкает Эрик.

Голоса возле пункта охраны сразу замолкают.

— Я сосчитаю… — в полной тишине начинает Эрик, но не заканчивает — Чарльз отталкивается от стены и делает шаг вперёд. Даже подбородок поднимает, чёртова мразь.

Эрик хватает его за воротник и дёргает на себя. Протаскивает по коридору и бросает на пол — к трупам людей. Чарльз, ахая, приземляется на колени, скользит ладонями по чужой крови.

— Не трогать его! — приказывает Эрик, замечая полные злости взгляды. — Последите за ним, — уже тише добавляет он.

Чарльз оглядывается по сторонам — но смотрит не на мутантов, а на человеческие трупы. Ангел отставляется бутылку с водой, поднимается на ноги, обходит Чарльза. Даже Джейсон, который всё время оставался на лестничной площадке, заходит в тюремный блок.

Эрик не хочет оставлять Чарльза с ними, но возвращается к камерам, чтобы освободить остальных. Следующим к ним присоединяется Алекс, потом — Редж, Престон и Шон. Эрик с трудом запоминает их имена, пару раз переспрашивает, и, в общем, не хочет сейчас их знать. В его мыслях — машина, которая ищет мутантов, ещё три этажа и телепат, выуживавший из его головы всё, что желал.

Когда Эрик заканчивает и возвращается, Чарльз смотрит не на него, а на человека.

— С вами всё в порядке, Этьен?

Человек молчит, и Эрик отвечает за него:

— С ним всё в порядке. За помощь нам я обещал его не убивать. — Эрик присаживается перед Чарльзом. — А есть хоть одна причина, чтобы не убить тебя?

Чарльз не выглядит испуганным и не молит о пощаде.

— Ты хотел, Эрик, убить меня медленно и болезненно, — говорит он. — А для этого сейчас не время и не место.

***

Эрик не хочет здесь задерживаться. Не из-за неприятных воспоминаний. Его мысли насквозь прагматичны: на этом этаже точно ничего полезного нет.

— Что? — Он лишь бросает взгляд в открытую дверь: и трупы, и пули в них, и искореженный металл — всё осталось на своих местах.

— Здесь ты тоже открыл камеры и всех освободил. — Чарльз отчего-то сейчас нервничает, кусает губы, и его глаза лихорадочно блестят.

— Да, я всех освободил, — отвечает Эрик. Чарльз вряд ли собирается восхищаться. Решил разыграть какой-то спектакль, который поможет спасти свою шкуру, обмануть и сбежать. — Этих людей убил тоже я.

Чарльз молчит и чего-то ждёт.

Фред поднимается на лестничную площадку последним, обтирая плечом побелку со стены. Джейсон с недовольным видом уступает ему место. Шон с осторожным интересом заглядывает в шахту лифта, а Редж и Алекс подходят к открытой двери в тюремный блок.

— Ты что-то хотел спросить или сказать? Мы же позволим профессору перед нами… выступить. Дадим ему две минуты, чтобы нас развлечь.

Но, кажется, Чарльза вовсе не смущают слова Эрика и раздающиеся вокруг смешки. Он говорит:

— Кроме Ангел, была ещё женщина. Ты должен был её видеть.

— Ещё одна женщина? На этом этаже?

— Да, здесь, — охотно объясняет Чарльз. — Ты её видел, Эрик?

— Нет.

На этом этаже он видел только одну женщину — Ангел, и нет никаких поводов думать, что вчера или неделю назад там была ещё одна.

— Она не осталась с тобой, — всё равно настойчиво продолжает Чарльз. — Наверное, сразу же ушла. Но ты, Эрик, должен был её видеть.

— Нет.

— Может быть…

— Кто она?.. — спрашивает Эрик без особого интереса. Он знает ответ: «выдумка».

— Моя сестра. Её зовут Рейвен. Может быть…

— Никто из тех, кого я освободил, и кто ушёл, даже отдалённо не был похож на «сестру». Так ведь? — спрашивает у Мортимера. Тот кивает и смотрит на Чарльза с каким-то садистским ожиданием. — Так ведь? — Ангел лишь недоумённо пожимает плечами.

— Кроме неё, женщин не было, — отвечает Джейсон, когда Эрик обращается к нему.

А человек сбивчиво рассказывает:

— Я не общался с заключёнными. Не знаю, кто там был. Я занимался техникой. Чарльз не упоминал никогда сестру, но мы с ним не так много общались…

— Стоило выдумать брата, — подводит итог Эрик.

Спектакль закончился, так толком и не начавшись. Он больше не желает тратить на это время. У них впереди ещё три этажа, и где-то наверху точно должно быть какое-то кафе. Желудок сводит от голода, и Эрик надеется, что скоро сможет поесть. Настоящей еды, а не иллюзорной.

Уже вернувшись на лестницу, Эрик слышит голос Чарльза:

— Если бы я хотел обмануть, я так бы и сделал!

***

Он уже был здесь.

Когда свет не слепит глаза, чужие руки не надавливают на плечи, не держат, пока на запястьях и предплечьях не затягиваются ремни, — всё вокруг кажется слишком обыденным и совсем не похожим на кошмар.

Вдоль одной из стен тянутся узкие белые шкафы; Эрик находит книги, медицинские приборы и инструменты, коробки с лекарствами; там, где, по-видимому, находилась картотека, остались только пустые папки. От холодильника пахнет гарью, через стеклянную дверцу видно — внутри ничего нет; что бы здесь ни хранили, люди всё забрали с собой. К металлическому столу прикреплены кожаные ремни. Кафельный пол неровный: чуть спускается к сливным отверстиям, чтобы легче смывать кровь. В раковине — скомканные резиновые перчатки, на краю — стальной поднос с чистыми медицинскими инструментами.

Эрик, прищуриваясь, медленно потирает заросший щетиной подбородок. В зеркале над раковиной впервые за чёртову уйму времени Эрик видит своё лицо, тусклое, лишённое красок, или оно таким было всегда, а он просто забыл. Тусклое, как всё здесь вокруг.

На этаже ещё несколько комнат-лабораторий — только меньше размером, кладовые, обычные кабинеты и камера с привинченными к полу стульями и столом. В ней Эрик тоже был.

— Камеру использовали для бесед.

Эрик это и так знает, но ничего не говорит. Человек ходит за ним по пятам, своей услужливостью даже раздражая. «Отрабатывает» свою жизнь. Если пообещать Чарльзу жизнь за такую услужливость, он согласится?

Чарльз с отсутствующим видом сидит на полу. Рядом грузно развалился Фред, возле него стоит Редж, и они вдвоём о чём-то беседуют. Кажется, Чарльз к ним даже не прислушивается. Эрик усмехается. А ведь раньше мутанты ему были так интересны.

— Пора уходить! — громко говорит Эрик.

Дата добавления: 2015-11-04