Автор ничего не пропагандирует. 3 страница

– Алина, что ли?
– Да ты на лету схватываешь!
– С чего ты взял, что не откажется?
– Самбо, выключи боксерские мозги, умоляю! Они тяготят восприятие посылаемых тебе флюидов.
– Неловко как-то. Тут муж самотеком фигурирует, и мы с ним поляну делим.
– Как бы муж. Как бы поляну.
– А если она просто выделывается?
– Тогда тем более надо ее отдрючить!
– Да уж, ситуация... Без виски не разобраться.
– У тебя стакан в руке.
– Точно.
Проведя перекличку нового дня, было решено толпой рвануть на неизведанный пляж, который носил название «Mogren». Он находился в отдалении от города, за скалами, вдоль которых мы пробирались по извилистым деревянным мостикам среди черных глыб. В скалах встречались углубления в виде небольших пещер. На удивление, там никто не насрал. И мы не стали.
Пляж оказался симпатичным, уютным и вкусным. В шаговой доступности от лежаков располагалось несколько открытых кафе и кухонь, которые шипели аппетитными запахами, доносившимися с промасленных плит. Энергичная музыка слетала с мощных динамиков и отражалась от гор, обрамляющих пляж. Звуковые волны разлетались на массивные осколки, падая градом на наши головы – настоящее погружение в вибрирующий музыкальный рай. Казалось, импульсы баса ныряли в море, доплывали до Италии, и, отражаясь от берега, приплывали обратно к нам. Этим международным музыкальным пинг-понгом можно было наслаждаться часами. Чем мы и занялись, расположившись на шести лежаках в ряд.

Я читал Брэдбери. Лео Ауфман вот-вот должен был закончить свою машину счастья. А я был счастлив и без нее в этом восхитительном уголке мира.

Солнце аккуратно запекало тело, но золотистым загаром все еще не пахло. Я устроился в наибольшем удалении от Сахарного, создав буферную зону безопасности из четырех человек, чтобы избежать новых острых бесед.

Поочередно мы ходили за пиццей и коктейлями, иногда поднимаясь на верхнюю тенистую террасу кафе. Девять метров высоты позволяли почувствовать себя капитаном лайнера, который вот-вот отправится в плавание, потащив за собой весь пляж. Но белое каменное здание кафе оставалась неподвижным, и максимум, куда мы отправлялись – в местный прохладный туалет этажом ниже.
В определенный момент вся буферная зона разбрелась по интересам, и мы с Сахарным остались наедине. Я смотрел, как он нагло фотографирует проходящие мимо женские задницы в стрингах и выискивает сочные кадры среди загоревших тел. Слева от меня без стеснений загорала блондинка с голой силиконовой грудью, которая торчала размера на четыре вверх над уровнем моря. Наш новоявленный фотограф повелся на это откровение, как медведь на липовый мед, и подскочил чуть ли не впритык к ее сиськам с камерой. Она возмущенно запричитала на немецком языке. В тот момент я подумал, что Сахарный и Алина, в принципе, достойная друг друга пара с хромающей психикой. В конце концов, я перестал удивляться по этому поводу, приняв ситуацию, как нечто извращенно-невразумительное, но забавное.
– Ты бы еще в вагину к ней залез с объективом, – сказал я.
– Боюсь там заблудиться! Вчера команда спасателей потеряла там своего бойца! Обходите стороной эту пещеру! – демонстративно выкрикнул он, увернувшись от пластиковой бутылки, которую запустила в него блондинка.
– А ты неплохо осведомлен, ковбой. Но, видишь ли, я неловко себя чувствую, находясь рядом с тобой в подобных обстоятельствах. Я рискую стать соучастником вторжения на частную немецкую территорию.
– Я член миротворческой миссии, свободный корреспондент! Общество жаждет честного взгляда на вещи! – придуривался он, продолжая щелкать фотоаппаратом.
Возмущение блондинки набирало обороты, она размахивала руками, а ее силиконовые холмы тряслись, как две желеобразные гири. Я встал с лежака и отвел Сахарного в сторону.
– Слушай, член, завязывай. Малышка с характером попалась. Того и гляди, разнесет твою миссию миротворческую, а ты нам еще пригодишься.
– В каком таком качестве? – глаза его подозрительно сузились в две козьи пизды.
– Удостоверение водительское с собой брал?
– Куда? На пляж?
– В Черногорию, болван.
– А-а-а, да.

– Уже неплохо. Для каких целей?
– Хотели мопед арендовать, чтобы быстрее передвигаться.
– Ты что – тюлень? Проблемы с передвижением? Что за херню про мопед я только что услышал?
– А что тут такого?
– Оставь нелепую затею. Давай лучше внедорожник возьмем – прокатимся по побережью, как настоящие богатые.
– Тачку дорого брать, особенно джип.
– Дорого? Такому мажорному юноше – дорого?

– От ста Евро в сутки, как-никак!
– Раз так, то у меня деловое предложение к жмотскому тебе. Слушай сюда.
– Ну?
– Мы шайкой арендуем авто с полным баком за свои кровные денежки, а ты садишься за руль. Скажем, на два дня. Идет?
– Не знаю, надо с Алиной посоветоваться.
– С ней уже посоветовались.
– Кто?
– Наш делегат, член миротворческой миссии, твой коллега – Самбо. Так вот, Алина не протестует.
– Интересно, когда он успел?
– Пока ты портфолио полуголых баб собирал.
Сахарный почесал свой чурбан и завис секунд на тридцать.
– Эй, алло! Так как насчет того, чтобы поиграть в водителя? – щелкал я пальцами около его глаз.
– Ладно, идет, – коротко брякнул он.
Вскоре я обрадовал всех вестью о том, что завтра мы идем искать подходящий автомобиль и, в случае успеха, отправляемся в трип. Самбо и Диктор незамедлительно отправились праздновать сенсационное событие на виллу. По их словам, до отъезда, кровь из носа, необходимо было организовать небольшой аккуратный дом терпимости для заплутавших душ. Не лишним, среди прочего, представлялось вступить в контакт с двумя Ольгами, пригласив их на чашку рома. Как только солнце спряталось за горами, к ним присоединились Алина и Сахарный. Мы же с Никой вновь бродили допоздна, изучив практически каждый узенький переулок старого города Будвы, находившегося за высокими каменными стенами близ морского берега.

Магазины внутри привлекали изяществом и самобытностью. Пройти мимо многих из них не представлялось возможным. Мы купили много интересных вещей – от бижутерии до футболок. Искупнувшись возле пирса под присмотром настигнувших сумерек, мы, измотанные и довольные, отправились в сторону дома, не забыв навестить знакомого официанта, который предложил нам попробовать «чевапчичи с каймаком» на ужин. Щедрые чаевые для него уже стали традицией.
На нашем этаже царил бедлам. Стены соседнего номера, в котором был организован дом терпимости, ходили ходуном. Несмело заглянув внутрь, я зафиксировал картину в стиле пьяный плезир: два тепленьких короля и три задорные дамы. «Фул Хаус, – пронеслось в голове».

Сахарный, как выяснилось, отправился спать перед завтрашней поездкой, а две Ольги все же присоединились к клубу заплутавших душ. Суть происходящего была ясна, как результаты президентских выборов в отдельно взятом западноевропейском государстве. Где-то отдаленно, в глубине души, собравшиеся хотели отыметь друг друга. В воздухе витало лишь три риторических вопроса: кто, кого и где? Пока же шли дикие танцы, беседы о пустом, подкрепленные тонкими пошлыми шутками и, непосредственно, сам процесс брожения стаканов по рукам.

Присев на одну из кроватей в углу, некоторое время я умилялся происходящим, прилипнув к большому стакану «Бехеровки» с яблочным соком. Не хватало только поп-корна. Выкурив сигарету на балконе, и став объектом нападок близлежащих соседей, я отправился восвояси, где застал Нику в душе. Мокрая, голая, за прозрачным стеклом, она была великолепна. Я забрался к ней в душевую кабину и обнял сзади. Член встал, как солдат срочной службы по тревоге. Что было дальше – мотив всем знакомый.
На следующий день мне стали известны итоги прошедшего утренника в соседнем номере: короли безнадежно отключились, скушав ведро алкоголя, а дамы в отчаянии разбрелись по своим углам. Занавес.

***

Автомобиль мы нашли быстро, поскольку шарашек «Rent a Car» в городе было предостаточно. Уже во второй подвернулся отличный вариант – нам досталась «Toyota Fortuner», внедорожник размером в пол квартала. Места в салоне было столько, что там уместилось бы все коренное население Лихтенштейна. За эту японскую кроху пришлось отвалить двести пятьдесят Евро и сотню оставить в качестве залога. Вместе с паспортом, разумеется. Сахарный нехотя отдал свой, поскольку договор аренды по правилам оформляли на водителя, и предложил директору конторы насрать на правила. Тот ответил, что привык делать это в унитаз. Они не очень-то поладили, но жажда денег возобладала – нам вручили ключи.
Сахарный был свеж и вел машину аккуратно, приноравливаясь к лихому движению. Перед отправлением в путешествие оставалось заехать на виллу, быстро собраться и разбудить двух неандертальцев в доме терпимости.
Я зашел к ним в номер, который практически всегда был опрометчиво открыт. Запах перегара безжалостным апперкотом засадил в нос. На полу было некуда ступить. Кругом валялись бутылки, одежда, какие-то фантики, коробки от пиццы и ошметки черт знает чего. На балконе наблюдалась схожая обстановка, дополненная грязным столом и переполненной пепельницей. Я мысленно представил себе лицо содержательницы, которой придется убирать весь этот загон для скота. Кстати, перед визитом к товарищам я заглянул к хозяйке и попросил кочергу от камина. Почему-то она даже не удивилась.
Самбо спал, укрывшись простыней, которую украшало огромное бурое пятно. Очевидно, разлилось «что-то с Кока-Колой». Я ощутимо двинул его кочергой по плечу:
– Вставай, бревно, нас ждут великие дела!
Диктор проснулся сам, что не уберегло его от той же участи. Я приложился кочергой по его прессу. Он показательно скрючился:
– Недоумок! За что ты нас лупишь? Что за жезл у тебя в руках?
– Это кочерга, слизняк, ей дрова ворочают. Слышал что-нибудь об этом?
– Где ты взял эту хреновину?
– Узнаешь об этом в моих мемуарах, нет времени на пустозвон. У вас полчаса, чтобы собраться.
– Куда собраться?
– Карета подана, отбываем в турне!
– Вы тачку взяли?
– Иногда я поражаюсь твоей проницательности.
– Большой агрегат?
– У меня? Нормальный. А машину с балкона увидишь – молочного цвета джип.
Он поднялся и поплелся на балкон. Опознав внедорожник, он вынес вердикт:
– Нормальная телега!
– Для вас уже выделили вольер. На третьем ряду будете ютиться.
– Почему нас так ущемляют?
– А ты хотел за руль сесть?
– Нет, но…
– С таким перегаром я бы тебя вообще в багажнике возил, так что не рыпайся. Кто рыпается, тот плохо кончает. Ты ведь не хочешь плохо кончать?
– Да уж, мощная доказательная база. Апелляции по делу явно бесполезны.

– Именно. С вас причитается сто пятьдесят Евро за аренду. И разбуди это тело наконец-то, – сказал я и еще раз огрел Самбо кочергой. – Сбор ублюдков через полчаса у парадного входа. Время не ждет. Через двое суток нужно вернуть тарантас.
Самбо подал признаки жизни и замычал:
– Который час?
– Вторник, – ответил я и удалился.
Тем утром господа Самбо и Диктор получили новое собирательное прозвище – Трудные, по поводу которого никто не возражал, даже они сами. Совместная погремуха быстро вошла в оборот, поскольку Трудные постоянно находились вместе в идентичном состоянии. Собственно, это было очень удобно – обозначить их одним целым.
Вскоре мы двинулись в путь, оставив наше обиталище в Будве на двое суток. Следующий уровень чертовщины я именовал – путешествие внутри путешествия.

***

Огромная бухта, вписавшаяся в широкую землю Адриатического побережья, как по расписанию превратилась в бархатное лоно, насквозь пропитанное августовским солнцем. Обогнув набережную прилегающего городка, после недолгих поисков парковки, мы покинули прохладный салон внедорожника. Над головой нависали горы, по которым словно козлы пиренейские скакали приезжие, чтобы с километровой высоты лицезреть красоту пейзажей, окруживших город Котор. Издалека они были похожи на микроскопических разноцветных букашек, медленно ползающих на фоне серых громадин. На секунду мне даже захотелось придавить парочку. У меня не удалось, разумеется. Вместо этого я просто допил остатки рома и выкинул бутылку в урну. «Captain Morgan», который Самбо случайно захватил с собой, только раззадорил нас.
– Надо спасти капитана Моргана! – то и дело повторял Диктор в машине.
Время шло, Диктор веселился:
– Смотрите, он уже дышит! Голова виднеется из воды.
Отпив половину:
– Держись, старина! Скоро вытащим тебя!
И в завершение:
– Капитан спасен! Вечером освободим «Финляндию». Быть героем – тяжелый труд.
Солнце замерло над самой макушкой, спрятаться от тридцатиградусной жары можно было лишь зарывшись поглубже в землю, но нас, напротив, черт дернул залезть как можно выше, чтобы мимолетом покорить местные вершины.
По пути к подножию горы я взял еще две бутылки холодного пива. Трудные, не отличаясь особой изобретательностью, прихватили розового вина. Девушки и Сахарный, кажется, оставались трезвыми.

Местный смотрящий, сидевший у подножия, при виде нашей тары смог вымолвить лишь привычное нашему уху: «Oh my God, you’re fucking crazy!» Отвесил, так сказать, коронную фразу, что наиболее подходила к данному виду туристов. Тогда еще завязался небольшой диалог о политике, который я в спешно покинул, услышав что-то ободрительно-восхитительное в адрес правителя страны, из которой мы прилетели, что незамедлительно вызвало рвотный рефлекс.
Поднимались мы лихо, время было несколько ограничено, поскольку сегодня мы намеревались заглянуть в какой-нибудь еще близлежащий городок. Мы весело и изощренно матерились на пьяную голову, чем вызвали шок и возмущение какой-то русскоговорящей семейной пары, шедшей следом за нами. Проигнорировав их замечания, мы продолжили материться. И подниматься вверх.
Ближе к середине пути нам повстречался специально назначенный человек с холодной водой, он продавал ее по два евро за литр.
– Пиво есть? – в надежде поинтересовался я на английском.
– Здесь запрещено пить спиртное! – со всей серьезностью отчеканил ушлый предприниматель.
– Держи карман шире, приятель, – уже по-русски пробормотал я и продолжил подъем, допивая вторую бутылку.
Когда пива уже не осталось, я потерял интерес к восхождению и порядком вымотался. Горные уступы то и дело втыкались в кроссовки, сбивая носы. Особой тяги к высоте я не испытывал, просто поплелся за всеми, поддерживая компанию. К тому же, ссать там было негде из-за всюду снующих туристов разных мастей. Из укрытий были только священные парапеты и достопримечательности, осквернять которые я не решился. В голову здорово напекло и меня кружило, как детскую карусель.
Наша кодла остановилась у маленькой древней церквушки, которая стояла на небольшой площадке посреди горы. У левой ее стены, в тени, как опята на пне, скучковались бедолаги разных национальностей, решившие, как и мы, в самое пекло рвануть в горы. Я сразу выделил пучок очкастых китайцев, косо смотревших на нашу компанию, в частности, на розовое вино и пустую тару от пива. Я выкинул бутылки в специальный бак, и, растянув кожу у глаз в стороны, принялся коситься на них в ответ. После чего интереса у китайцев поубавилось, и они испуганно стали переглядываться между собой, напомнив мне беспокойных кур на жердочке.
Сделав несколько фотографий своего потного, скажем так, лица на фоне огромных просторов, я поспешил вниз, оговорив с ребятами последующее место встречи. Они же, в свою очередь, направились благополучно допивать розовое полусладкое на вершину и устанавливать контакты с прочими иностранными героями.
Пошатываясь, я спустился с горы. Тут же зашел в ближайший бар в поисках сортира. Помыл руки, ополоснул лицо, у стойки выпил два стакана воды, за которую, к слову, денег у меня не взяли. Проходя сквозь тенистые уютные закоулки старого города, я наткнулся на небольшой винный магазин. Естественно, захотелось попробовать местной отравы. Я взял бутылочку сухого красного. За углом очень кстати продавали горячие булки в бумажных пакетах и сыр, перед которыми я также не устоял.
Шаркая подошвами по брусчатке, я поплелся к воротам старого города, которые словно выплевывали людей пачками на набережную, а потом поглощали новые порции.
Туристов было очень много. Они сновали группами от дома к дому, от кафе к кафе. Я наткнулся на группу пожилых шотландцев, среди которых выделялся дед в очень смешных сандалиях и гетрах, натянутых до колена. Я сфотографировал его ноги, а потом и его самого. Не знаю для чего. Забавно было смотреть на этих чудных стариков, путешествующих с тотальной сединой, отдавая свои последние силы на заполнение географических пробелов. Я наблюдал за ними несколько минут, слушая экскурсовода. Сигарет, кстати, у меня не было, курить их вовсе не хотелось. Зато я везде носил с собой штопор. Вино было дешевым и вкусным.
Я стоял возле старых шотландцев и размышлял о скоротечности жизни, и о том, что они, наверно, много не пили в молодости, поэтому сейчас все еще могут свободно ходить и даже спокойно летать на самолете. Если честно, я сомневался, что смогу дожить до их возраста, а если и смогу, то не представлял себе ни единого занятия, на которое сгодился бы. Стало минорно, я глотнул еще вина и поплелся прочь.
Не успел я пройти сквозь ворота, как какой-то паренек беспардонно ткнул мне в плечо фотокамерой:
– Братишка, сделай пару кадров, не в падлу. Мы вот тут с мало́й станем, чтобы ворота эти влезли, окей? – он всучил мне камеру.
Я немного напрягся после такой просьбы и решил прояснить ситуацию:
– А как ты узнал, что я говорю по-русски?
– У тебя бутылка открытая в руках, в такую жару только русские пьют.
– Я из Беларуси.

– Говоришь-то на нашем языке, какая разница.
– Рознiца вялiзарная памiж намi. Хiба ж зразумееш ты маю родную мову, калi я з табою пачну размаўляць такiм чынам?
– Что?
– Я говорю, почему вы в Крым не поехали?
Он занервничал, перевел тему и представился. Рассказал, что приехал (как ни странно) из Москвы с девушкой, на что, мне, в принципе, было насрать. Я хотел скорее окунуться в море. Тем не менее, я тоже представился – сказал, что меня зовут Марк, и что я тоже отдыхаю тут с девушкой, но она сейчас лазит по горе, а я неспешно прогуливаюсь и пью вино. Сфотографировав их три раза, я поплелся дальше неспешно прогуливаться и пить вино.
Через минут десять я пришел к месту назначения и плюхнулся в море с причала. Стоит ли говорить о том блаженстве, которое испытывает раскаленное южным солнцем тело при погружении в прохладную морскую воду. Я проплыл вдоль пирса туда и обратно, а потом устроился там же на горячем бетоне, свесив ноги в воду.

За спиной, в грязноватом открытом бассейне, черногорские пацаны рубились в водное поло. Это был весьма непривычный моему глазу спорт, прямо скажем. Едва ли я мог встретить бассейн для водного поло где-нибудь около водоемов своего города. Не говоря уже о пацанах, которые бы занимались там данным видом Олимпийской программы.

По левую руку от меня сухой загоревший итальянец лет пятидесяти тихонько дремал с молодой блондинкой. Драл ее, наверно, по утрам в номере, а потом они как тюлени выползали валяться под зонтиками, только не на льдины, а на горячее побережье. Я ухмыльнулся, вспоминая кадры из фильмов про итальянскую мафию и прекрасных женщин. Периодически они о чем-то трещали. Я ни хера не понимал, но итальянский язык весьма неплохо ложился на слух и убаюкивал.
На часах было около трех по полудни. Перед носом то и дело маячили яхты и катера. Они утомляли глаз. Поэтому я уставился на огромный круизный лайнер, который величественно стоял на якоре в Которском заливе. Я даже представить не мог, сколько людей там могло уместиться и как не сойти с ума в этих многодневных путешествиях, толкаясь друг о друга, когда вокруг только синяя гладь морей и небо. Хотя, признаться, сам давно мечтал опробовать такой вид отдыха. Но пока я был умеренно пьян и лежал на причале, воткнув в уши затычки, в которых мягко исполняла «Nneka», лаская слух радужными мотивами.
В руках я держал роман Брэдбери в твердом переплете. Полковник Фрилей отправлял в путешествие во времени мальчуганов, собравшихся у его кресла. Для этого старику понадобились лишь слова и воспоминания. Я путешествовал вместе с ними, зачитываясь насыщенными строками, и чувствовал, что волшебные мгновения на этом бетонном причале надолго осядут в моей памяти.
Сыр благополучно расплавился, и я сладостно уплетал его с горячей булкой, обильно заливая в себя красное сухое. Некоторые господа странно на меня смотрели, что мне было абсолютно до лампочки. Через некоторое время я, как и итальянцы, уснул прямо на причале с музыкой в ушах. Рядом стояла обувь, лежала аккуратно сложенная одежда и сумочка с деньгами и личными вещами. Я не мог противостоять дивному сну в таком чудесном месте.

***

Я проснулся оттого, что кто-то поливает меня прохладной водой. Сквозь запотевшие солнечные очки я разглядел Нику, стоявшую надо мной с бутылкой местной минералки «Knez Miloš».
– Окей, Гугл! ­– скомандовала она. – Алкозельцер, таблетки, Черногория, купить!
– Окей, Гугл! Я нассал в угол, – услышал я голос Сахарного, который исходил из того места, где, по моим подсчетам, не так давно находился итальянец с блондинкой.
Я поднялся и огляделся по сторонам. Действительно, итальянца не было. Вместо него на полотенце раскинулся Сахарный. Рядом сидела Алина в купальнике. Я не придал этой рокировке особого значения. За два часа моего сна мир здорово изменился.
Во рту было ужасно сухо. Естественно, я допил горячее вино, что ситуацию не изменило. Ника протянула мне воду. Оглядев себя, я понял, что здорово подгорел, а от очков остались светлые следы. Все посмеялись. Мне было не до смеха – я схватил крем после загара и обмазался с ног до головы. Потом я проверил сумку – ничего не пропало.
– Зря ты с нами не пошел до конца, – сказала Ника.
– Здесь чертовски привлекательное местечко. Душа трепетала! – улыбнулся я, показывая пустую бутылку вина.
– Это не серьезно. Бухнуть можно всегда, а на гору залезть – нечасто.
– У нас под Минском полно гор с мусором похлеще здешних. Поехал – и залез в любое время.
– Марк шутит, смотрите-ка, сейчас клоунский нос вырастет.
– Шутки шутками, но когда еще я растянусь на таком дивном пятаке!
– Дело твое. На вершине было круто. Там со всех сторон люди карабкались. Из Украины и России ребят встретили. Сделали несколько общих фотографий на вершине, послание оставили.
– Украинцы и русские фотографировались вместе? И никто никого с горы не столкнул?
– Ой, Марк, это только ты так скептически настроен. Хорошо пообщались, скромные ребята попались.
– Скромные русские ребята?
– Прекрати, это не редкость! Ты утрируешь, как всегда, – возмущалась Ника.
– Едва ли. Сложившийся имидж нации – показательный фактор.
– Имидж создает негативный процент населения, на котором внимание и заостряют. И многие люди к нему отношения не имеют.
– Имидж создают правители, в первую очередь, и только потом – определенный процент, который зашкаливает в данном случае.
– Ты считал? В любом случае, это не повод чесать всех под одну гребенку. Можно подумать, наши сильно отличаются!
– Значительная часть наших старательно учится подражать дурному тону жлобских замашек соседей справа. Они мне такие же наши, как эфиопы. Похоже на то, как младший брат смотрит на старшего и все за ним повторяет. Тошнит, когда эти братания показательные вижу. Никакой гордости за нацию, сплошное поклонение.
– Не вижу ничего уродливого и зазорного в дружбе с соседями. Если люди полагают это нормальным, значит надо считаться с их мнением. Дело личное – кому подражать.
– Угу… И на кого молиться, – вздохнул я. – А где Трудные?
– Самбо уработался вином, и нам пришлось тащить его вниз, как ручную кладь. В метро за это пришлось бы закинуть дополнительный жетон.
– Он вообще ног не волочил, что ли?
– Пресмыкался, как перегревшаяся ящерица.
– И где же он в итоге? Может, полиция забрала?
– Где ты тут ментов видел? – засмеялась Ника. В машину завели. Валяется под кондиционером, остывает. Диктор плавает в бассейне. Вон, гляди.
Я посмотрел в бассейн и распознал довольную морду Диктора, видневшуюся из воды.
– Знаешь, и правда, мы тут уже пятый день, но кроме регулировщика и единственной машины дорожной инспекции я так и не увидел никаких копов. Приятно, когда за тобой не следят на каждом углу, и нет ощущения гнета полицейского государства. Ощущения такого поганого и привычного до боли.

Ника села рядом со мной и свесила ноги в воду:
– Тебя потянуло на серьезные темы, пока был в одиночестве?
– Я об этом не думал, выводы сами напрашиваются.

– На самом деле, я тоже чувствую нечто подобное.
– Такая обстановка – глоток свежего воздуха. Намного проще и приятнее находиться в раскрепощенном обществе. Я не чувствую напряжения в плане своей личной свободы действий. Вместе с тем более внимательно начинаю относиться к людям вокруг. Мне приятно видеть выражения их лиц и их приветливые манеры. Люди становятся ближе и интереснее.
– Соглашусь. Кстати, несмотря на горячие нравы черногорцев, в подавляющем большинстве вокруг встречаются спокойные и дружелюбные люди. Я не заметила ни озлобленности, ни раздражения, ни малейшего желания спровоцировать конфликт.
– В принципе, здесь много туристов.
– В том-то и дело! Если благоприятные условия созданы, невозможно заметить смешения национальностей. Все находятся на одной позитивной волне, хоть и живется черногорцам отнюдь не сладко.
– Да, пережили они не мало. Я невольно осознал одну вещь здесь: чем меньше тебя окружают всевозможными «надзирателями» и «карателями», тем меньше тебе хочется задумываться о каком-то противостоянии с ними, о том, чтобы делить общество на мы – люди, и они – менты. Отсутствует та искра, которая поджигает желание взращивать в себе соответствующее негативное отношение к этим структурам, представляющих интересы государственной власти. Тут люди спокойны, их никто не провоцирует и не дергает за яйца, напоминая о том, что все вы, суки, под колпаком, и даже не думайте дергаться. Общество выглядит более здоровым по сравнению с нашим – запуганным и загнанным в угол.
– Возможно, не все так гладко, как нам кажется. Любое государство держит в удавке.
– Так или иначе. Вопрос только в степени натяжения удавки. А там, откуда мы приехали, она давно впилась в горло.
Ника вздохнула. К нам подошел Диктор, выбравшийся из бассейна. На вид он был достаточно трезв, видимо, прогулка по горам оказалась действенной.
– О чем базар идет? – поинтересовался он. ­
­– О легкости бытия в отдельно взятой балканской стране со стабильной валютой, – ответил я.
– Да, тут дюже приятно. Только работу тяжело найти. Видимо, все за счет туристов и держится.
– Не новость. Все курортные города так живут.
– Ну, мы тоже неплохо приспособились жить за «призовые».
– Не мы, а государство, которое миллиардными кредитами за кредиты предыдущие расплачивается. Сидим на крепкой привязи у Плутоватого Восточного Властелина, который что захочет, то и устроит на НАШЕЙ территории себе в угоду. Бабки решат все вопросы, в случае чего. А нам с экрана будут продолжать о мифическом суверенитете страны в уши ссать.
– Да, брат, это замкнутый круг. Все схвачено. Работай, пока дают, плати вагон несуразных налогов и пытайся хоть как-то устроить жизнь. Всем до пизды на твои душевные терзания. Страну давно слили за возможность создания иллюзии хорошей житухи.
– Тупиковый расклад.
– А что остается делать, сам подумай? Мир не перевернуть. Воспитывай в себе терпимость – это единственный путь к толковым делам. Годы идут, нужно успеть создать свою комфортную лужайку в мире дерьма, лицемерия и вонючего бабла, чтобы благополучно склеить ласты.
– Я никак не могу себе это в голову вбить.
– Чем быстрее, тем лучше. Или беги без оглядки.
– Какого черта я бежать должен? В Беларуси мои люди, моя жизнь, мои родные места. Почему выхода только два: либо терпеть эту травлю, либо бежать? Разве мы не заслужили действительно сильной независимой страны, которая выстроит свою грамотную политику развития, не прогибаясь ни под кого? Разве мы не заслужили страны, в которой власти будут чтить государственность и прислушиваться к своему народу, а не думать о том, как бы их еще облапошить?
– Мы слабый народ, пойми, мы заслуживаем то, что имеем. Исторически так сложилось. Всегда были покровители над нами.
– Белорусы – слабый народ? Ты бредишь. Нас просто косвенно пытаются тыкать носом в этот постулат, как щенков, которые нагадили на красивый ковер. И все больше людей начинают верить в то, что они слабы и податливы. Сдаются, спиваются, теряют интерес к жизни, пропадают. Вот ты, к примеру, слаб?
– Даже и не знаю.
– Видишь, ты уже сомневаешься. Скоро и поверишь.
– А если я поверю в обратное?
– Кишка-то не тонка? Раз ты мне мысли о слабости озвучиваешь, то с какой радости ты поверишь в обратное?
– Ты переубедишь.
– Не горю желанием заниматься подобной деятельностью. Особо умных просветителей у нас принято сажать. Быстро и без шума, чтобы смуту не наводили в ясных головах покладистых граждан.
– А если бы нас было большинство?
– Нас – этого кого?
– Ну, сильных.

– Хули толку? Нас, возможно, и так большинство, но все ссут. Это называется – синдром бессилия. Сколько бы единомышленников не было в общей массе и как бы они не отстаивали свои права, все равно – всех затопчут и дерьмом намажут. Вот и вся политика.
– Что же делать, по-твоему?
– Рыба гниет с головы. Делать нужно выводы, но никто не умеет. Люди думать разучились. И несет их течение реки, как сам знаешь что…
– Ребята, нужно собираться, а то Самбо сейчас протрезвеет и угонит тачку! – традиционно громко встряла в диалог Алина, вытиравшаяся полотенцем после купания.
– О, бывшие белорусы заговорили, – тихо прокомментировал я.
– Без тебя не уедет, не волнуйся! – с сарказмом заметил Диктор.
– Короче, куда дальше рванем? – поинтересовался я и достал помятую карту Черногории.
Маршруты мы не прорабатывали, просто ехали наугад, не изучая информацию о достопримечательностях и городах. Садились в машину, открывали карту и катились по побережью либо вглубь страны. Все, что казалось интересным в выбранном направлении, мы посещали, иногда делая внушительные крюки. Карта у нас была небольшая и на ней часто не указывались некоторые дороги, либо были значительно упрощены в изображении, отчего иногда доводилось заезжать черт знает куда, находя приятные сюрпризы. Именно поэтому карту никто менять не собирался. К тому же, все постоянно пили, и было как-то не к месту шататься в поисках лучшей карты.
– Может в Цетинье? – спросил Сахарный, с прищуром всматриваясь в названия. – Вроде бы не особо далеко. Там поужинаем, а дальше – решим.

Дата добавления: 2015-11-04