Передача получилась потрясающей и шеф продал ее несколько раз. Несмотря на то, что я мечтала о профессиональном успехе, мне даже в голову не могла прийти мысль, что в моей жизни способно произойти что-то еще, способное отодвинуть на второй план, обесцветить и сделать абсолютно не важным этот профессиональный успех. В мою несчастную больную голову даже не закрадывалась мысль о том, что в шипящем свете концертных лазеров я могу снова увидеть пустые глазницы своей судьбы. Пустые глазницы, напоминающие взгляд смерти.
Но тогда я даже не думала обо всем этом. Тогда я бегала в пресс – центр мэрии и бесконечно пересчитывала километры городских улиц.
Холод обрушился на город, как жестокий, тупой удар из – за угла. Заморозив теплые окна жилых домов, и заставив намертво качаться на ветру пустые, обледенелые ветки. Что-то словно медленно умирало в душе с каждым упавшим с ветки листком. Замерзало, превращалось в ледяной сгусток и падало на застывшую, замеревшую землю.
Жар, подгоняющий меня изнутри, был настолько могуч, что я просто не замечала того, что на мне одето. И только когда холод, как тупой удар в грудь ржавым ножом, перерезал мои жилы и вены, я обнаружила, что хожу в шелковой легкой кофточке, и сразу превратилась в ледяной комок. На том самом ветру, который, словно бешенный зверь, насквозь продувал каждую мою клетку. Свинцовые, тяжелые волны моря обдували берег миллионом соленых брызг. Они были созвучны этим сбивающим с ног потокам холодного воздуха, уносящим никуда – в полном смысле этого слова, за темнеющий горизонт, где даже птицы превращались в ледяные комки. Вся земля казалась плоской. Будто все обрывалось за этим морем и не существовало на свете никаких других морей. Только обрывистая дорога в ад, куда проваливались корабли и люди.
Когда я заметила, что в город пришел холод, было слишком поздно. Первые признаки болезни пришли почти незаметным жаром в ладонях и свинцовой тяжестью в ногах. Да еще сухие комки кашля поселились в побледневшем от боли горле. Боли оттого, что постоянно, до спазм я кого-то очень звала по ночам…
Самым первым из праздничных мероприятий планировалась пресс – конференция одного очень знаменитого певца. Несмотря на то, что вместе со всей съемочной группой я была аккредитована на все концертные мероприятия, совершенно случайно я обнаружила, что существует «группа доброжелателей», искренне мечтающих помешать мне туда попасть. Началось все с того, что в помещении редакции кто-то методически начал рыться в моей сумке. Ничего не пропадало, только все оказывалось перевернутым вверх дном. Внизу оказывалось мое журналистское удостоверение, которое я всегда носила в боковом, застегнутом на змейку кармане куртки. Из косметички выбрасывали всю косметику, которая валялась вперемешку со служебными записками и листками, вырванными из моего же блокнота.
Деньги высыпали из кошелька. Я не знаю, что там искали, но все это образовывало неописуемый кавардак. Что я могла сделать? Охрана офиса разводила руками. Жаловаться начальству? Но у меня не было никаких доказательств, из сумки ничего не пропадало. Я не знала точно, кто это сделал (хотя подозревать могла). Не могла же я пойти к руководству телеканала и пожаловаться, что моя помада валяется на дне сумки, а не в косметичке, куда я ее положила! И до каких пор смогло бы начальство переносить мои бесконечные жалобы? Не оставлять сумку в комнате редакции? Но не могла же я тащить с собой тяжелую сумку, когда направлялась в туалет – это было бы смешно! Странные события – обыск моей сумки, стали происходить буквально за несколько дней до того, как всем стало известно о моей концертной аккредитации. И все это безмерно раздражало меня потому, что происходило не один раз.
Однажды (это было в один из критических дней) я положила в кармашек сумки запечатанную в целлофан прокладку. Меня позвали по телефону, в приемной я разговаривала по телефону минут пять… Вернувшись, я обнаружила прокладку на самом дне сумки, полностью распечатанную и… разодранную на части. Ватные кусочки явно повествовали о чьем-то нездоровом рассудке. И в то же время помогли установить мне виновницу всего. Именно виновницу, потому, что я поняла: все это делает женщина. Только женщина может распечатать, не повредив, обертку так. Обертка была с секретом. Мужчина бы не догадался. Это сделала женщина, которая знает в таких вещах толк. Я приняла решение справляться с ситуацией самостоятельно. В день пресс – конференции вся редакция в полном составе сидела в комнате и ждала зарплату. Там же находился мой враг. Вернее, врагиня. Я молчала, полностью погруженная в свои мысли. Кто-то меня о чем-то спросил. Я не расслышала и попросила повторить вопрос. Чем вызвала бурную почву для комментариев.
– Некоторые тут сидящие, – сказала одна девица, должность которой заключалась в том, что она отвечала на телефонные звонки, – которые думают, что они тут самые умные, а не видят, что они наглые и тупые. (Текст оставляю без правок – это был любопытный речевой экземпляр).
– Не понимаю наше начальство, – сказала мой предполагаемый враг, любительница склок, скандалов и чужих сумок, журналистка, как и я, претендующая на мое эфирное время, – взяли какого-то дебила и дали ей лучшее эфирное время. А все, что умеет-только задницей вертеть!
– Потому, что вместо мозгов все делают другим местом, – добавила телефонная девица. – Они думают, что самые тут образованные. А сами оголяют свои ноги.
Я не выдержала довода про ноги и засмеялась. Глядя мне в лицо, моя оппонентка – враг сказала злобным, шипящим тоном:
– Проститутка на темной иномарке! Думаешь, если шляешься с новыми русскими, то тебе позволено всё?!
В комнате разлилась мертвая тишина. Чей-то мужской голос из дальнего угла попросил ее успокоиться. Я поднялась и стала напротив нее:
– Почему же на темной? А, может, на белой?
– Проститутка! Сука!
– Да не пошла бы ты…. На три буквы? Судя по твоему виду, тебе этого очень не хватает!
В тот момент раскрылась дверь и кто-то сказал, что привезли деньги из банка. Вся толпа вывалила в бухгалтерию. Когда я вернулась и открыла сумку, то замерла, словно меня прибили к полу. Журналистского удостоверения в моей сумке не было. Его вытащили именно в редакции, здесь.
Первым, что я ощутила, была холодная дрожь вдоль позвонка. Удостоверение можно восстановить в течение недели, если бы не одна мелочь. Сегодня вечером ожидалась пресс – конференция. На пресс – конференцию пускали только по официальному удостоверению. Без него я туда не пройду. Следовало срочно что-то предпринять. После пресс – конференции должны были выдать официальный бланк аккредитации, по которому можно было посетить все фестивальные мероприятия. Без этого бланка на всех моих съемках можно было ставить жирный крест. Я постаралась спокойно взять себя в руки.
Медленно и спокойно потому, что у меня словно что-то оборвалось в груди. И падало вниз, в никуда. Может, сердце? Я посмотрела на тень ветки, дрожащую в немытом стекле темных сумерек города. Меня пронзило острое желание тихонько спрятаться, замереть в пустоте. В сумерки всегда возникает глубинное желание затаиться. В сумерки безнадежность иногда становится словно ад, и просто необходимо видеть рядом близкого человека. В сумерки так хочется быть слабой. Но позволить себе эту роскошь (быть слабой) я не могла. Я была абсолютно одна. Я стояла в пустой комнате в наползающей темноте и лихорадочно соображала, что нужно сделать для того, чтобы окончательно не потонуть дальше.
Несколько лет назад, путешествуя вместе со своей подругой, мы забрели в древнюю Белгород – Днестровскую крепость – одно из самых моих любимых мест на земле. Этот памятник архитектуры, на холме, над соленой, вязкой гладью большого лимана, всегда представлялся мне чем-то особенным.
Это древнее сооружение из желтого камня было для меня вроде некоего символа, составленного из нескольких атмосфер. Символ непререкаемой крепости духа, которой так славились древние замки. Я обожала бродить по крепостным стенам, вдоль провалов бойниц и молчащих подземелий. Именно с Белгород – Днестровской крепостью была связана для меня весьма примечательная история, показывающая, как относился ко мне мой кошмар. Вернее, к моей работе. Это было в тот период, когда после того, как я поняла, что он еще и убийца, я попыталась отвлечься работой, чтобы прекратить бояться его…. Себя.
Постепенно я перестала его бояться. Человеческое сознание обладает удивительным свойством – зачеркивать в памяти все для себя неприятное, попросту выбрасывать вон. Я поступила в точности как героиня знаменитого романа: сказала себе «я не буду об этом думать, я подумаю об этом позже….завтра». И все прошло.
Это было настолько удивительно, что в первые моменты когда я пришла в себя (так возвращаются к жизни после анестезии), я до смерти перепугалась эластичности собственной совести. Как же я смогу жить дальше, если я способна поступать так?!
Но – в памяти была защитная броня, прочные, непробиваемые доспехи… Я перестала ужасаться, и больше ничего не произошло. Наверное, именно по той причине, что хотела отвлечься, я занялась вплотную работой. Я попыталась снять свой первый документальный фильм.
Дело в том, что у меня была просто удивительная героиня! Героиня, всегда помогавшая жить. Сколько раз я воскрешала в памяти ее древнее мужество, всегда придающее силы. Это был совсем маленький фильм, скорей, 20 – минутный ролик, но я отдала ему все силы моей души.
Мою героиню звали Белгород – Днестровская крепость, и это было одно из самых прекрасных мест на земле! Место удивительной красоты и силы, сказочный памятник людскому мужеству и силе духа, древний символ могущества и защиты, где люди не боялись ни жить самой суровой жизнью, ни сражаться с неравными полчищами врагов, ни достойно умирать, храбро встретить в бою свою смерть.
Я сделала очень интересную текстовку, и, когда мой телемувик все – таки выпустили в эфир, при первых же строках, выдуманных мной, я испытала невероятное чувство гордости!
««Рассказывают об этом крае удивительные вещи. Конечно, в легенды не верю, но местные жители твердо убеждены в том, что на горе, над широким озером (впрочем, местные жители называют это лиманом – волны в нем тяжелые, свинцовые, но все – таки это не море, и отличия сразу можно увидеть) стоит особая крепость. И стены этой крепости, сложенные из желтых камней, отражают вражеские стрелы и полчища врагов оттого, что заколдованы были они половецким шаманом, могущественным магом… А в глубине есть башня, в которой ржавеет оружие слабых воинов – тех, кому крепость не удержать. Легенды, скажете вы, и я соглашусь с вами, но все – таки… будь это место где-то еще, а не здесь, я согласился бы с мнением, которое тайком ходит в Стамбуле (и, как вы написали в последнем вашем любезном письме, в Европе): проклятая земля! Сколько крови пролили на ней наши воины, а все равно не удержали… Конечно, я согласился бы с тем, что земля проклята, если б не одно обстоятельство. Уж слишком богаты эти края!».
Гусиное перо поскрипывало по пергаменту, а сановный чиновник Османской империи (один из беев, прошедших половину Европы вместе с войском), напряженно потел, выводя каллиграфические буквы на европейском языке, который только-только начал изучать. Это письмо, предназначенное одному из богатейших европейских купцов, было его тайным планом… Собирая налоги в казну с покоренных Османским войском земель, он один знал о размере тех богатств, которые протекали сквозь его руки (разумеется, уменьшаясь в официальных отчетах на одну треть). Он единственный мог сосчитать и сопоставить в уме стоимость награбленной добычи, ведь из большинства янычаров (включая их знатных, но безграмотных начальников), мало кто умел считать и писать. размер собранной (и тайно спрятанной) дани означал выгодную торговлю с Европой (чем хитрый сановник тайком занимался уже не один год). Уютно устроившись в одной из комнат полуразрушенной башни венгерской крепости (взятой войском всего несколько дней назад), он с удовольствием прислушивался к звукам домашнего скота, собранного во дворе крепости, к стенаниям и воплям многочисленных рабов, согнанных вместе со скотом. Плюс – сундуки с казной, драгоценности, ткани, меха, спрятанные в подвалах. Добыча превышала воображение! Даже янычары были довольны тем жалким крохам, которые им щедро сбросили с барского стола. И вот теперь сановному бею надлежало воплотить самую хитрую свою задачу: пустить слух о необходимости захвата знаменитой твердыни, и тем утвердиться в глубине страны. Тем более земли под властью молдавского государя были слабы и практически не защищены. А, значит, богатство можно взять буквально голыми руками! Его деловой партнер виртуозно владел сетью тайных дворцовых интриг, и был неоценимой помощью в любых планах. Главное – заставить султана верить в то, что армии Османской империи не должны отступать! Но для этого и существуют интриги и сплетни…. Тяжело вздохнув, бей вернулся к письму.
«земля эта – край удивительных богатств и плодородной почвы, щедро залитой ослепительным солнцем. Виноград, произрастающий на этих землях, обладает какими-то удивительными свойствами и вино, приготовленное из него, поражает воображение и разум – никогда в жизни вы не пробовали ничего подобного! Настоящий напиток Богов. Жители смуглы, с пылкой горячей кровью, но доброй и наивной душой, а слава о красоте местных женщин доходит даже до отдаленного уголка Османской империи. Говорят, нет в Европе места, где были бы женщины равной им красоты! Большинство купцов, поставляющих товар в султанский гарем, тайком охотятся именно в этих краях, стремясь взять в плен кого-то из местных женщин (они называются украинками). Кстати, стоимость одной украинки равна стоимости десяти обыкновенных рабынь… Кроме того. В лимане водится очень вкусная рыба, которую вчера подавали у нас к столу. Словом, вам есть о чем задуматься. Местные жители называют этот край Бесарабией…».
Бей хотел добавить о том, что на этих землях когда-то разбили поселение древние греки, но его мало интересовали такие давние, забытые времена, а, кроме того, у него устала рука. Закрыв глаза, он погрузился в сладостные мечты о сокровищах, текущих в султанскую казну и его личный карман, когда вдоль залитой солнцем земли пронесутся османские воины под зеленым знаменем пророка…..
Свинцовые тяжелые воды омывали подножья неприступной твердыни из желтого камня, застывшей в напряженном ожидании грядущей войны.
Говорят, камни живые. Их шероховатая поверхность хранит воспоминания об ушедших людях и временах. И если, приложив к ним ладонь, закрыть глаза, когда вокруг никого нет, можно услышать далекий призрачный шорох – словно голоса духов, пришедших из таинственной вечности смутными тенями далеких предков. Камни охраняют след времени, создавая свою легенду. Камни крепости создают свои легенды из великих сражений, приходящих как призрачное воспоминание тенями воинов, в доспехах поднимающихся на высокие крепостные стены.»
Признаюсь честно: всю неделю после выхода моего фильма я ждала, что он позвонит мне и скажет, что видел, что очень сильно гордится мной… Да хоть что-нибудь – пусть даже то, что ему не понравился фильм! Конечно же, такого не произошло. И я решилась, позвонила сама.
Мне повезло. Он был дома и взял трубку после второго же гудка – взял он, не бабка.
– Зайчик, привет, рад тебя слышать, не звонил, дела, проблемы с бухгалтерией, жаловался знакомому, так у него тоже никто не хочет работать, да еще погода паршивая, я тут недавно машину помыл, так мне на автомойке сказали, что на нас из Африки идет страшный циклон…. – и все это на одном дыхании, одной фразой. Он даже не спросил, как мои дела, не спросил обо мне – ничего.
Я решилась. Перебив этот словесный поток, я спросила, видел ли он мой фильм. В ответ получила очередную тираду:
– Да что ты, в самом деле, у меня что, есть время смотреть телевизор, когда такие дела, проблемы с бухгалтерией, я уже телевизор месяц не смотрел, никто не хочет работать, знакомый тоже сказал, а погода паршивая… (подробный текст см. выше).
– Ты даже не спросишь, о чем мой фильм?
– Да мы с тобой завтра увидимся, и ты расскажешь.
– А сейчас?
– Зайчик, нет, я устал, голова плохо соображает, проблемы… знакомый… погода…(см. выше).
Он отбарабанил все то же самое в третий раз, и повесил трубку. Так он относился к моей работе.
На следующий день у нас действительно было свидание. Прошло оно, как обычно. Он даже не вспомнил про мой фильм. На обратной дороге к моему дому я напомнила… Он рассеянно сказал:
– Ну расскажи, если хочешь.
Чтобы послушать мой рассказ, он даже не выключил радио. Из этого ясно следовало, как мало занимал его мой рассказ.
– Это фильм о Белгород – Днестровской крепости, об ее древней истории….
– А где это? – вдруг перебил он.
– Как это? – я растерялась, – ты живешь на Украине, и не знаешь свою родную страну?
– А почему я должен забивать свою голову всякой ерундой? У меня и без того проблем хватает! Если ты хочешь показать, что ты сильно умная, дальше можешь вообще ничего не говорить!
По его тону было ясно: приближается ссора. Если мы поссоримся, он вообще ничего не станет слушать, а мне так хотелось говорить… Поэтому я сделала вид, что не заметила его резкости, и сказала мирным тоном:
– Это здесь рядом, в 80 км от города, всего два часа езды…
Город – государство Тира (известный, мощный, с собственной валютой и законами) стало первым историческим упоминанием этой земли. В конце 6 века до нашей эры выходцы из греческого города Милета на западном берегу реки Тирас (Днестр) основали город Тиру, вскоре превратившийся в мощное государство. В Тире чеканили свои монеты – сначала из меди, затем из серебра и золота, вели широкую торговлю с соседними племенами варваров и многими античными городами.
В середине 1 века нашей эры город вошел в состав римской провинции Нижняя Мезия и стал частью Римской империи. В составе Рима Тира сохраняла права автономии, и снабжала своими монетами значительную часть империи. Вооруженные укрепления постепенно стали настоящей крепостью. Здесь стояли 4 Скифский легион, 5 Македонский, 1 Италийский и 9 Клавдиев.
В середине 3 века н. э. из Тиры были выведены римские войска, а военные укрепления брошены на произвол судьбы. Крепость почти без боя захватили варвары.
В 376 году Тиру осадили войска гуннов. Гунны взяли город, захватили его и разрушили почти полностью. Несмотря на тяжелые времена, культура Тиры продолжала существовать до середины 5 века.
В 668 году болгарский царь Аспарух завоевал всю территорию Бесарабии, и основал Болгарское царство, наложив дань на все местные племена. К 6 веку на этой территории появились предки восточных славян. Славяне на развалинах Тиры основали свой город и назвали его Турис, затем переименовали в Белгород. В 1214 году Белгород входит в состав Венгерского королевства.
В 1241 году на земли Приднестровья нападает хан Батый. 500 тысячное войско завоевывает Приднестровье, Валахию, Трансильванию, Венгрию. И до 1362 года бывший Белгород входит в состав Золотой Орды.
В 1261 году на территории Причерноморья появляются генуэзские купцы. На территории бывших римских укреплений (т. е. крепости рядом с Тирой) они основывают свою торговую факторию. Эти земли купцы покупают у татар. Для хранения своих товаров и военной защиты от набегов грабителей купцы строят укрепленный замок – цитадель.
В конце 14 века Белгород входит в состав Молдавского княжества, которое находится под протекторатом Венгрии. И на берегах лимана вместо замка купцов начинает возводиться настоящая военная крепость. Город Белгород переименовывается в Четате – Албэ.
Основные работы по строительству мощного оборонительного сооружения – цитадели была завершены при молдавском господаре Александре. Строительство крепости полностью было завершено в 1438 году.
В те времена самой мощной империей мира уже была Османская империя – и, конечно же, турки не могли пройти мимо такого лакомого кусочка, как крепость на берегу лимана. В первый раз турецкий флот не смог взять крепость. Цитадель захватили в августе 1484 года войска турецкого султана Баязета Второго. Турки дали крепости и городу название Аккерман. К тому времени уже пали и Венгрия, и Молдавия. Крепость стала турецким владением на очень долгий срок.
Запорожские казаки неоднократно пытались отбить крепость и совершали многочисленные набеги, ни один из которых не увенчался успехом. Казаки были вооружены плохо, в основном саблями, и не могли противостоять турецкому огню из – за высоких крепостных стен. Войдя в состав России, казаки стали совершать набеги на крепость уже по приказу российской империи. Россия пыталась освободить эти земли. В 1770 году крепость захватили русские, но победа была напрасной (словно действительно сбывалось предсказание половецкого шамана). В 1774 году Россия вернула Аккерман Турции по мирному договору. В 1789 году крепость снова попала в руки России – сдалась князю Потемкину. В течении 3 месяцев комендантом Аккермана был М. И. Кутузов. В 1812 году Аккерман окончательно вошел в состав Российской империи. Сражения Великой Отечественной войны……..
Дойдя до этого места, я вдруг остановилась. Замолчала. Он не просил меня продолжать.
– Тебе не интересно?
– Нет, почему… Весьма познавательно… Очень интересно… – рассеяно, безразлично сказал он, и тут же перебил, – послушай эту песню! Я ее обожаю! Там такая блатная мелодия! Помню, много лет назад, когда у меня появился первый в этом городе видеомагнитофон, еще в советские времена, я с друзьями…
– А хочешь, мы поедем туда? Как-то на выходные? Ты посмотришь…
– куда это поедем?
– В Белгород – Днестровскую крепость… – упавшим голосом сказала я.
– Делать мне больше нечего! – фыркнул он, – 80 километров! Я лучше телек посмотрю!
– Но разве тебе не интересно увидеть это место после моего рассказа, узнать историю своей родины…
– Да мне, честно говоря, плевать! Мне по фиг – крепость, не крепость… Все это фигня. Родина там, где больше денег! А все эти разговоры – фигня для нищих! Мне и в Киеве хорошо, мне и в Москве хорошо, и в Стамбуле хорошо. А на Кипре как было – вообще здорово! Так что родина на самом деле там, где я живу… Где мне классно, где я деньги могу зарабатывать…
– Но ты ведь живешь на Украине, значит, тебе не безразлично, где жить…
– Да безразлично! Абсолютно безразлично! Плевать я хотел на эту твою Украину, на всю эту фигню! Не забивай мне лучше мозги! Мне по фиг – Украина, Россия, Китай, еще что-то… Не выгорят дела здесь, сверну манатки и уеду в другую страну, все равно куда! Вот и вся философия. А ты точно какая-то странная. Вечно ты выдумываешь всякую ерунду!
Я замолчала. За стеклом машины разматывалась темная лента ночной дороги. Теперь я узнала о том, что и в душе у него ничего нет.
Перед моей мысленной памятью вдруг во всей своей красе встали желтые камни твердыни. Как величественно возвышались они над лиманом, как гордо стояли над миром, надо мной… Эти желтые камни, и засушливый ветер жаркой степи, волны моря и старинные улочки города – да ведь это все значит для меня на самом деле больше, чем любой найденный клад! Моя родная земля, придающая мне силы в самой тяжелой битве… Моя израненная, многострадальная, несчастная и прекрасная земля…. Я храню ее, как драгоценный бриллиант, в тайных глубинах моего сердца. Я никому не позволю оскорбить, опозорить ее… Эта драгоценность только моя!
Внезапно мне захотелось плакать. Сам того не понимая, он обидел меня, задел в моей душе болезненные струны. Пустой человек… Пустой, бессмысленный человек. Ничтожество.
Я отвернулась к окну машины, чтобы скрыть от него мои слезы. Пустая предосторожность – без смысла. Даже если бы я зарыдала, повернувшись прямо к нему, в голос – он все равно бы ничего не заметил.
Мы с подругой приехали в крепость не в первый раз. Я знала все тропинки, проходы, лазейки… Камень был прохладный на ощупь, немного шершавый под моею рукою. Камень, в каждом кусочке которого был заключен кусочек человеческого сердца. Крепость строили люди. Сотни, тысячи человеческих жизней проходили под молчащим строем древних, застывших камней. Каждая выщерблина в древней стене – воплощенная в камень легенда, оживляющая солнце и голоса, и умолкнувший мир.
Внизу широким полотном расстилалась гладь лимана. Я обожала, забравшись на самый вверх башни или крепостной стены, наблюдать, как щедрые пригоршни солнца тонут в вязкой спокойной воде, отражаясь от застывших камней, погруженных в длительный сон потерянных столетий. Там, на самом верху, где над тобой-только небо, а под ногами – бездна, только там и больше нигде можно было понять бренность человеческой жизни, заключенной в пронзительном крике птицы, облаке, взвившемся ввысь или древнем отпечатке на желтом камне. Камень – не мертвый и не холодный.
Камень – это колоссальный сгусток незримых солнечных лучей, тонущих в потаенных глубинах словно в горячей живой плоти. То, что строили из желтого камня – строили на века. Мне казалось: находиться в желтой крепости – словно стоять в обжигающем солнечном круге. В тот день мы бродили по крепости снова и снова, забираясь в каждое подземелье и выглядывая из каждого окошка стенных бойниц.
Так я и застряла – на той стене, где под ногами был только рухнувший в пропасть камень и обрывок пустоты, усыпанный перьями садившихся на него птиц. Камень рухнул прямо из – под моих ног и упал в бездну. В тот момент я ощутила солоноватый вкус, словно из маленького сосудика губ хлынул поток горькой, отчаянной крови… Тяжесть внизу живота, колкие иголки в ступнях, в груди – ледяная пустота, и мысль – я погибла. Это конец. Вот и всё.
Я остановилась и замерла, прижимаясь к теплой кладке желтой стены. Был день. Нещадно палило солнце. Как всегда, я забралась на самый вверх. Совсем одна – подруга виднелась в круглом отверстии далекой бойницы, в противоположном конце от меня. Видеть, что произошло со мной, она не могла. Кроме нас, в крепости больше никого не было. Там, куда я влезла (впрочем, я увидела это уже на верху) виднелись значительные провалы. Ленточка пути, по которой я шла наверх, была не толще человеческой ступни. Внизу – острые камни и лиман. С другой стороны – просто острые камни.
Я прокляла саму себя в тот момент, когда оказалась на самом верху разрушенной стены. Моим единственным спасением было двигаться по тонкой ленте камня, который шатался, но не еще успел рухнуть. Этот камень мог вполне обрушиться подо мной. Но только по нему я могла выйти на безлопастное место. Это был единственный путь-только вперед. Я сделала маленький шаг – из – под моих ног посыпался щебень. Пустота зияла под ногами страшными оттенками мнящего к смерти провала. Чтобы идти дальше, нужно было перешагнуть через нее.
И тогда, застыв на самом верху, я мучительно поняла, что никогда не смогу этого сделать. Прижалась спиной к камню и закрыла глаза. Бросила взгляд вниз – моя подруга спустилась и снизу махала руками, предлагая спуститься мне тоже. Понять, что со мною произошло, она не могла. Еще немного – и она поднялась бы наверх, и ступила бы ногой в бездну…. Допустить ее гибель я не могла. Мысли проносились под моими веками как ослепительные вспышки сознания. Я никогда не смогу идти, но я должна идти. Я должна идти – во чтобы то ни стало. Нужно из последних сил сделать шаг. Там, где только небо надо мной, я должна найти в себе мужество перешагнуть через пустоту. Другого пути нет.
Оцепенение медленно разливалось вдоль моего тела. Нужно идти. Если конец – значит, идти до конца. Резко закричала какая-то птица. Потом очень медленно, подчиняясь непонятно откуда взявшемуся импульсу, я сделала очень маленький шаг… А потом – шагнула над бездной. Когда я шагнула над бездной, я абсолютно ничего не почувствовала. Кроме, пожалуй, единственной мысли, которую я твердила себе – должна идти во что бы то ни стало, должна, должна… Я старалась сохранить равновесие и не смотреть вниз. Шла. Очень медленно – но шла. Бездна осталась сзади. Когда под моими обеими ногами оказалась твердая почва, я подумала о том, что только чудом я не упала вниз. Обернулась. Из – за моих плеч провал казался еще больше и страшнее, чем раньше. Я спустилась со стены, полумертвая от эмоций и от усталости, и села прямо на пожелтевшую от июльского солнца траву. В тот момент я была по – настоящему счастлива. Я сказала себе: если смогла перешагнуть через пустоту, значит, смогу преодолеть всё. С тех пор я говорила себе так постоянно. Испытывая перед чем-то ужасающий страх. Перед тем, как шагнуть через бездну. Я говорила себе, что есть только один путь – вперед. И нужно сделать шаг, во что бы то ни стало…
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |