учителей, которые в течение зимы познакомили Федора с основами математики и
навигации. По словам Литке, это были учителя, плохо знавшие свое дело, но он уже
имел навык в самостоятельной учебе и, просиживая дни и ночи за книгами, к концу
зимы овладел этими науками.
Весной 1813 года пятнадцатилетний Литке предстал перед экзаменационной комиссией
из высших офицеров базы. "Экзаменовали меня из
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
всех предметов, которые я знал и даже которых не знал, например по артиллерии, и
аттестовали - отлично", - вспоминал потом Литке.
После экзамена Литке был внесен в списки флота с отметкой: "Прослужить ему
гардемарином одну кампанию и по окончании оной объявить мичманский чин".
Свою флотскую службу юный гардемарин начал в отряде Сульмене-ва. Летом 1813 года
ему довелось участвовать в боевых действиях Отряд был послан содействовать осаде
Данцига, захваченного наполеоновскими войсками Канонерские лодки вели
артиллерийскую перестрелку с неприятельскими береговыми укреплениями. Вот как
описал эти события сам Литке, всегда отличавшийся большой скромностью: "Моя роль
в этих делах состояла в разъезде на катере между лодками и в передаче приказаний
отрядного начальника. Большой трусости я не чувствовал, да, сказать правду, и
опасности большой не было. Ядра перелетали через головы или рикошетировали
вблизи, не нанося вреда". На самом деле бой был жаркий, и обе стороны понесли
большие потери. В этом бою юный гардемарин обнаружил находчивость, самообладание
и смелость, за что был награжден боевым офицерским орденом и 26 сентября 1813
года произведен в мичманы.
Понимая, что ему недостает знаний, необходимых офицеру, юный мичман стал
самостоятельно изучать астрономию и штурманское дело, сложное устройство
парусного корабля и морскую практику.
Летом 1815 года Литке участвовал в плавании в Финском заливе на бриге "Молния",
а затем был назначен адъютантом главного командира Свеаборгского военного порта.
Служба эта требовала много времени, и свой досуг Литке по-прежнему посвящал
самообразованию, совершенствуясь в военно-морском деле и перечитывая труды
Крузенштерна, Ли-сянского, Сарычева и других мореплавателей.
"Сделать дальний вояж", "сходить в безызвестную", как тогда еще говорили, было
всегда моей мечтой", - писал Литке. Осуществить эту мечту помог ему все тот же
Сульменев. Узнав, что В.М. Головнин собирается в новый кругосветный поход на
шлюпе "Камчатка", Сульменев рекомендовал ему своего любимца. Головнин встречался
с Литке в доме Сульменева и знал его как любознательного и старательного юношу.
Он согласился включить Литке в число офицеров шлюпа.
Трудно было найти для офицера лучшую морскую школу, чем дальнее плавание под
руководством Головнина. Но не было, пожалуй, и более трудной школы. Головнин не
любил читать нравоучений. Он считал, что лучшим средством воспитания является
повышенная требовательность. Литке приходил в отчаяние от излишней, как ему
казалось, придирчивос-
ФЕДОР ЛИТКЕ
ти командира корабля и даже решил было при первом удобном случае покинуть шлюп,
но вовремя одумался.
Здравый смысл взял верх. Литке стал служить ревностно, стараясь извлечь для себя
как можно больше пользы из уроков Головнина Свободное от вахт время он, как и
прежде, отдавал книгам, изучая высшую математику, астрономию, навигацию и другие
науки, без знания которых нельзя стать полноценным морским офицером. В
результате он день ото дня стал все реже и реже получать замечания, а к исходу
первого года плавания стал отличным офицером, удостоившимся похвалы своего
строгого командира
Это плавание, продолжавшееся два года и десять дней, сделало из Литке настоящего
моряка, "полюбившего море и морскую службу, умеющего владеть собою, решительного
и смелого в минуту опасности, хорошего товарища", как аттестовал его скупой на
похвалы Головнин.
В 1821 году Адмиралтейский департамент решил послать в Северный Ледовитый океан
гидрографическую экспедицию для описи берегов Новой Земли. Возглавить такую
экспедицию мог только высокообразованный морской офицер, способный выполнить
исследовательские работы. Выбор пал на двадцатитрехлетнего лейтенанта Федора
Петровича Литке, рекомендованного на этот пост В.М. Головниным.
В распоряжение экспедиции был предоставлен шестнадцатипушеч-ный бриг "Новая
Земля" (длина около 24,4 метра, ширина 7,6 метра, осадка - 2,75 метра,
водоизмещение 200 тонн).
В начале мая вскрылась Северная Двина, и тотчас началась подготовка брига к
плаванию.
Большую заботу Литке проявил о команде корабля. Каждый офицер и матрос получил
добротную полярную одежду; в рацион были введены противоцинготные средства. В
результате всех этих мер в течение всей экспедиции не был потерян ни один
человек.
Первое самостоятельное плавание молодого командира корабля началось с серьезного
испытания. При выходе из Белого моря бриг сел на необозначенную на карте мель.
Вскоре начался отлив, и бриг оказался как бы на острове, в полуверсте от чистой
воды. Но Литке не растерялся. Он принял такие меры и так расставил людей, что
когда начался новый прилив, бриг был стянут на чистую воду. Работа эта
потребовала огромного напряжения сил, но команда "переносила все тягости с тем
веселием духа, которое отличает русского матроса", - подчеркивал Литке в своих
записках.
Точно определив координаты мели, Литке повел бриг к Новой Земле.
Плавание у Новой Земли было чрезвычайно тяжелым. То и дело ветре-
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
ФЕДОР ЛИТКЕ
чались непроходимые ледяные поля, которые не позволяли приблизиться к Новой
Земле, и Литке пришлось ограничиться составлением приблизительной карты
видневшегося на горизонте побережья и наметить опорные пункты для будущих
исследований.
Поход 1821 года являлся как бы разведкой. В результате него Литке пришел к
важному выводу, что ледовая обстановка в этом районе не всегда бывает такой
неблагоприятной, какой она была летом 1821 года, и что в следующем году может
появиться возможность плавания у самого побережья Новой Земли. Так и было
сделано.
Начальство было очень довольно результатами второго плавания. Литке был досрочно
произведен в капитан-лейтенанты, все офицеры брига получили награды, а матросам
выдали "в единовременное вознаграждение годовой оклад жалованья". Летом 1823
года Литке вышел в третий рейс к берегам Новой Земли.
К 1 августа Литке вновь достиг мыса Нассау и убедился, что это не самая северная
оконечность острова. Пройти же далее на север из-за сплошного льда он не смог.
Возвратившись к проливу Маточкин Шар, он произвел подробную опись его со шлюпки.
Два года обрабатывал Литке материалы своей четырехлетней арктической экспедиции.
Составленные им карты в течение целого столетия были единственным надежным
руководством для мореплавателей.
В 1828 году вышла в свет книга Литке "Четырехкратное путешествие в Северный
Ледовитый океан на военном бриге "Новая Земля" в 1821 - 1824 годах", которая
принесла ему известность и признание в научном мире. В предисловии к немецкому
переводу этой книги указывалось, например, что исследования Литке в Арктике
"нельзя пройти молчанием ни в истории мореплавания, ни в истории географии".
Едва Литке подготовил к изданию свою рукопись о результатах арктического
плавания, как его назначили командиром шлюпа "Сенявин", отправлявшегося в
кругосветное плавание.
"Сенявин" был построен специально для этого плавания под личным наблюдением
Литке на Охтенской верфи в Петербурге. Это был трехмачтовый парусный корабль
водоизмещением около 300 тонн. Кроме Литке, на шлюпе было восемь офицеров, семь
старшин и сорок три матроса. Для научных работ были взяты три натуралиста.
Экспедиции предстояло побывать в еще неисследованных районах Тихого океана и
Берингова моря.
20 августа 1826 года "Сенявин" покинул Кронштадтский рейд. Первым делом Литке в
самом начале плавания отменил телесные наказания. Как и Крузенштерн, Лазарев и
другие прогрессивные деятели русского флота, Литке считал, что культурные меры
воспитания личного состава более способствуют налаживанию дисциплины на корабле.
Однако он
прекрасно отдавал себе отчет в том, что такое новшество могло реально стоить ему
карьеры.
Литке повседневно заботился о матросах. Команда всегда получала свежую пишу, во
время холодов в жилой палубе непрерывно топились две печи. Он открыл матросам
доступ в свою библиотеку, а неграмотным роздал буквари, и к концу плавания на
корабле не осталось ни одного неграмотного матроса. Офицерскому составу он
вменил в обязанность регулярно проводить с матросами образовательные беседы.
Не допуская скуки и уныния, он настаивал на том, чтобы на судне ни одного
праздничного дня не проходило без самодеятельного спектакля или концерта.
Литке повел свой корабль через те районы Тихого океана, где еще не бывали
европейские мореплаватели. Он надеялся открыть новые земли, но его надежда не
оправдалась, - шлюп не встретил на своем пути ни одного островка. В Русской
Америке "Сенявин" пробыл больше месяца. За это время шлюп, изрядно потрепанный
штормами, был подремонтирован, а Литке собрал богатый материал о природе и
коренном населении этого далекого русского владения.
Затем шлюп вышел к Каролинским островам и до конца марта 1828 года проводил
гидрографические исследования в районе Каролинского и Марианского архипелагов.
Определив по пути положение многих островов Океании, Литке 29 октября при
попутном ветре отправился из гостеприимного русского порта Петропавловска-
Камчатского, чтобы, обогнув всю Евразию, закончить плавание на другом конце
России.
Дальнейшее плавание шлюпа проходило в разных метеорологических условиях. Корабль
то попадал в жестокие штормы, то подолгу оставался на одном месте в ожидании
ветра, то быстро продвигался вперед, подгоняемый попутным ветром. После
небольшой остановки на Филиппинах обогнул мыс Доброй Надежды и в середине апреля
был у острова Святой Елены.
В течение всего плавания, наряду с другими исследованиями, Литке проводил
сложные маятниковые наблюдения для определения истинной формы Земли. На острове
Святой Елены он завершил эти свои исследования.
25 августа "Сенявин" бросил якорь на Кронштадтском рейде. Плавание продолжалось
три года и пять дней. Географы считают его одной из самых плодотворных русских
кругосветных экспедиций.
Литке составил точную карту значительной части побережья и островов Берингова
моря, открыл в этом море большую группу островов, измерил высоту многих сопок
Камчатки. В Тихом океане он открыл двенадцать неизвестных островов и описал
двадцать шесть групп не обследо-
Т'Т
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
ванных до него островов, составил карты Каролинского и Марианского архипелагов.
В результате всех этих работ был составлен мореходный атлас, содержащий более
пятидесяти карт и планов.
Литке внес ценный вклад в океанографию, метеорологию и другие науки. Натуралисты
экспедиции собрали ценные коллекции по зоологии, ботанике, минералогии и сделали
до 1250 зарисовок. Литке привез богатую коллекцию одежды, орудий, утвари и
украшений народностей Америки, Камчатки и тихоокеанских островов.
Научный успех экспедиции был так велик, что Литке был избран в; члены-
корреспонденты Академии наук. Высоко оценило плавание Литке и морское
начальство: он был произведен "через чин" в капитаны 1-го ранга. В 1832 году
Федор Петрович закончил описание своего плавания. Этот трехтомный труд был новым
выдающимся достижением русского мореплавателя, блестяще продемонстрировавшим его
обширные познания в самых разнообразных областях науки.
Книга Литке была переведена за границей. По свидетельству современника Литке
академика В.П. Безобразова, "имя Литке сделалось извес-: тным всему
образованному миру и поставлено в ряду замечательнейших путешественников и
мореплавателей".
Слава не вскружила голову Федору Петровичу Литке. Он мечтал о новых дальних
плаваниях, об изучении неведомых земель и народов. Но совершить далекий поход
ему больше не удалось, поскольку в 1832 году царь Николай I оказал ему высокое
доверие, назначив его воспитателем одного из своих сыновей.
Когда в 1850 году Литке освободился от обязанностей воспитателя великого князя,
ему было уже 53 года. Мог ли он в эти годы думать о дальних плаваниях? К тому же
воспитанник Литке, великий князь Константин Николаевич, произведенный в генерал-
адмиралы и поставленный царем во главе всего военного флота, не отпускал своего
наставника далеко от себя, так как постоянно нуждался в его советах и помощи.
В годы Крымской войны Литке назначили главным командиром и военным губернатором
Кронштадтского порта. Вскоре на Балтике появился неприятельский англо-
французский флот. Литке разработал план обороны Кронштадта и всего русского
балтийского побережья, в котором предусмотрел использование изобретенного в
России минного оружия. Этот план был блестяще претворен в жизнь, более сильный
флот противника не смог подойти к русским берегам и с позором отступил.
27 марта 1855 года Литке был произведен в адмиралы и назначен членом
Государственного совета. Однако с гораздо большим энтузиазмом занялся он своим
любимым делом - наукой.
Еще в 1845 году, пользуясь своим положением во дворце, Литке до-
ФЕДОР ЛИТКЕ
бился осуществления давнишней мечты русских географов - организации Русского
Географического общества. Президентом общества царь назначил своего
восемнадцатилетнего сына. Вице-председателем, то есть фактическим руководителем
этой научной организации, ученые избрали Литке.
В то время как за границей подобные общества занимались преимущественно
географией зарубежных стран, устав Русского Географического общества, автором
которого был Литке, требовал от своих членов изучения своего отечества. "Наше
Отечество, простираясь по долготе более нежели на полуокружность Земли, -
говорил Литке на первом собрании Общества, - представляет нам само по себе
особую часть света, со всеми свойственными такому огромному протяжению
различиями в климатах, отношениях геогностических, явлениях органической
природы, с многочисленными племенами и т. д. и, прибавим, часть света
сравнительно еще весьма мало исследованную. Такие совершенно особые условия
указывают прямо, что главным предметом Русского Географического общества должно
быть возделывание географии России".
Во главе Русского Географического общества Литке стоял до 1873 года, пока он сам
не вынужден был с сожалением признать, что "всему есть конец, и старость, со
всеми своими последствиями, всегда берет свое". Большие заслуги его перед
русской географической наукой были признаны еще при его жизни. В 1872 году была
учреждена золотая медаль его имени, которой до сих пор награждаются выдающиеся
отечественные географы-исследователи.
Федор Петрович Литке умер 8 августа 1882 года в возрасте 85 лет. Имя этого
выдающегося мореплавателя-исследователя, посвятившего всю свою жизнь
самоотверженному труду во славу отечественной науки и русского военного флота,
увековечено потомками. Оно было присвоено одному из советских ледоколов и
четырнадцать раз повторяется на карте мира. Именем Литке названы: пролив между
Камчаткой и островом Ка-рагинским, гора, залив, полуостров, губа и мыс на Новой
Земле, один из островов Земли Франца-Иосифа, мыс одного из Алеутских островов,
остров в Карском море, течение в Баренцевом море, банка в Белом море, группа
островов в архипелаге Норденшельда, мыс на острове Врангеля и мыс в Беринговом
проливе.
Г 'РМ
ПЕТР ПАХТУСОВ
ПЕТР ПАХТУСОВ
Описные работы Петра Пахтусова на Новой Земле
С незапамятных времен предпринимались попытки пробиться на суда к восточному
берегу Новой Земли без карт и лоций. Немногим смельча| кам посчастливилось
прорваться сквозь Карские Ворота. Из поколения ] поколение передавались имена
отважных, которые, зазимовав на Ново* Земле, невредимыми возвращались домой.
Думал о путешествии на Новую Землю и молодой кондуктор корпуса флотских
штурманов Петр Кузьмич Пахтусов Это был человек высокого роста, могучего
здоровья и несокрушимой настойчивости
"Заботы и физические труды, неизбежные в сборах в такую дальнюю дорогу, -писал
он в своем дневнике, - казались для меня легки. Я чувствовал себя здоровее и
веселее, чем когда-либо".
Пахтусов прожил недолгую, но насыщенную самоотверженным трудом жизнь. Он родился
в Кронштадте в 1800 году. Отец Пахтусова весь свой век прослужил во флоте и,
выйдя в преклонных годах в отставку, получил самый что ни на есть низший чин
шкипера 13-го класса. Старик с семьей переехал в Сольвычегодск, где жить было
дешевле. Там Пахтусовы, перебиваясь на маленькой пенсии, едва сводили концы с
концами.
Семи лет мальчик осиротел: умер отец. Единственной кормилицей осталась мать. В
поисках работы она перебралась в Архангельск, где после долгих хлопот ей удалось
определить сына в военно-сиротскую школу. Семья бедствовала, жила впроголодь.
Способного, не по летам физически сильного и усердного ученика отличило
начальство. Кто-то замолвил доброе словцо, и шестнадцати лет он получил
направление в Кронштадтское
штурманское училище. Юношу отправили на попутном военном корабле. Три года
молодой человек овладевал навигационной наукой, изучал математику, физику,
географию. В свободные часы его нельзя было оторвать от книг. Он зачитывался
историей исследования полярного бассейна, мечтал над картой Ледовитого океана,
пестревшей "белыми пятнами", восстанавливал маршруты старинных мореплавателей. И
в нем все больше и больше крепла мысль попробовать свои силы на этом трудном и
славном поприще.
В летние месяцы будущий штурман участвовал в учебных плаваниях к берегам Испании
и Франции. В 1820 году Петр Пахтусов, успешно сдав выпускные экзамены, получил
звание штурманского помощника унтер-офицерского класса. По его личной просьбе он
был направлен в Архангельск, куда давно рвался всем сердцем. Здесь и началась
его служба в качестве штурманского помощника на гидрографическом судне.
Одиннадцать лет провел Пахтусов в неустанных плаваниях, занимался сложной
топографической съемкой дельты Печоры и берегов Северного Ледовитого океана от
Канина Носа до острова Вайгач, приобрел огромный опыт. Когда начали
картографирование острова Колгуев, он охотно вызвался идти в экспедицию. Ему
принадлежат многие гидрографические описания и первые измерения глубин Белого
моря.
В 1828 году за добросовестное выполнение заданий Пахтусова произвели в
прапорщики, а три года спустя - в подпоручики корпуса флотских штурманов.
Офицера-гидрографа поздравляли друзья, однако он искренно говорил, что был бы
больше рад, если бы приняли его проект изучения восточного побережья Новой
Земли, посланный им в Петербург в Гидрографический департамент. Проект одобрили,
но... отложили до лучших времен по причине "отсутствия потребных ассигнований".
И это несмотря на то, что экспедиция должна была обойтись неслыханно дешево,
требовалось всего несколько тысяч рублей. Гидрографический департамент,
очевидно, побоялся отпустить средства на осуществление проекта никому не
ведомого штурмана, да и вообще сомневался в возможности проникнуть к восточному
побережью Новой Земли. Но Пахтусов не сдавался. Он решил организовать экспедицию
на частные средства и стал упорно искать человека, который бы разделял его
взгляды на необходимость снаряжения такой экспедиции. Вскоре такое лицо нашлось.
Это был советник Северного округа корабельных лесов П. Клоков, ученый лесничий,
которого самого давно увлекала мысль возобновить старинный морской путь на
Восток. Новая Земля представляла собой как бы промежуточную станцию на этой
дороге.
В начале 1832 года образовалась торгово-промышленная компания архангельского
купца Брандта и Клокова. Она-то и взяла на себя расходы
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
ПЕТР ПАХТУСОВ
по снаряжению и укомплектованию экспедиции. За это компания получала у царского
правительства привилегию свободного промысла морского зверя в Северном Ледовитом
океане в течение четверти века.
В экспедицию, которую снаряжала компания, входило два отряда. Один из них под
командованием лейтенанта Кротова должен был на шхуне "Енисей" отправиться из
Архангельска к проливу Маточкин Шар, пройти проливом в Карское море, а затем
следовать к устью Енисея. |
Другой отряд - Пахтусова - должен был произвести опись восточ- ' ного берега
Новой Земли. Полностью осуществить этот замысел не уда- i лось - судно Кротова
разбилось у западного входа в Маточкин Шар, и вся его команда погибла.
Назначенный начальником экспедиции, Пахтусов чувствовал себя бесконечно
счастливым. Денег на постройку судна было отпущено в обрез, и Пахтусов сам
работал над чертежами одномачтового карбаса.
Длина карбаса была 12,7, ширина 4,3, осадка 1,8 метра. В корме и на носу под
палубой имелись крошечные каюты. Среднюю часть судна палуба не закрывала, ее
заменяли брезенты, перекрывавшие друг друга. В наши дни на подобном кораблике не
каждый даже опытный моряк решится выйти хотя бы просто порыбачить. А Пахтусова
ожидал Ледовитый океан.
Вечером 1 августа 1832 года карбас, названный "Новой Землей", имея на борту,
кроме начальника, девять человек команды, покинул Архангельск.
Море встретило смельчаков шквальными ветрами и сильным волнением, сменившимся
густым туманом. 9 августа, когда рассеялся туман, вдали показался остров
Колгуев.
В штурманской рубке, раскрыв свой дневник, Пахтусов перечел краткий и
выразительный эпиграф, размашисто выведенный им на первой странице: "Я расскажу
как было, а вы судите как угодно". Под свежим впечатлением пережитого шторма он
записал: "Казалось, что каждый находящий на нас вал старается покрыть судно наше
седым своим гребнем, но бот наш гордо рассекал валы и несся на хребтах их, не
страшась ярости бури".
Вечером впереди показалась полоска Новой Земли. Пока судно лавировало среди
льдин, выискивая разводья и узкие полоски чистой воды, Пахтусов на шлюпке пошел
осматривать пролив между островом и мысом, "Не более как в час, - отметил он в
дневнике, - убили мы тут 12 гагар и сварили их в братском нашем котле. Эта пища
показалась нам очень вкусною".
"Братский котел" символизирует дружеские отношения между членами команды. Эти
отношения, созданные Пахтусовым, никогда не нарушались, что не в малой мере
способствовало успеху экспедиции.
Погода ухудшилась. Короткое и холодное северное лето было на исходе. Чем дальше
на восток уходил карбас, тем непреодолимее становились препятствия. Но Пахтусов
не хотел возвращаться назад, второй такой случай мог представиться не скоро.
"Частые неудачи в описи от туманов, дождей и большей частью от льдов, - записал
он в дневнике, - делали положение наше для меня невыносимым. Мысль, что несмотря
на раннее еще время придется нам зимовать, не увидев восточного берега, меня
крайне беспокоила. Только примеры предшествовавших экспедиций в полярные страны
несколько ободряли меня. Я знал, что и в позднюю осень Карские Ворота бывают
иногда чисты ото льда".
В губе Каменка он нашел ветхую избу, ставленную, как гласила надпись на стоявшем
рядом кресте, лет за семьдесят пять до этого. Решив здесь зазимовать, Пахтусов
привел избу в порядок.
Команда без малейшего ропота переносила трудности: "Все, - отмечал Пахтусов, -
были веселы и шутили над своим положением".
Через десять лет, когда в "Записках Гидрографического департамента" были
опубликованы "Дневные записки, веденные подпоручиком Пахтусовым при описи
восточного берега Новой Земли в 1832 и 1833 годах", к этим строкам было сделано
такое примечание: "Пахтусов с самого начала похода имел одинаковую пищу с
командою и во всех трудных работах участвовал лично. Известным своим
присутствием духа снискал он полное послушание и доверенность команды".
Обновленная изба, хотя и была сделана добротно, оказалась не очень
вместительной. Однако выбора не было. Рядом поставили русскую баню и соединили
ее с избой своеобразным коридором-сенями из досок, бочек и ящиков с провизией.
Затем разгрузили, очистили ото льда и вытащили на берег карбас.
С первых же дней зимовки Пахтусов строго следил за чистотой, за разнообразием
пищи, старался сберечь здоровье и силы команды. Ежедневно совершались прогулки.
Их могла "отменить" только сильная пурга. Без дела "дома" никто не сидел: чинили
одежду, готовили пищу, мастерили капканы для ловли зверей.
Только во второй половине марта Пахтусов смог возобновить гидрографические
работы. Он приступил к картографированию Никольского Шара. Опись пролива,
усеянного островками, с линией берега, изрезанной заливами, требовала
исключительного внимания. Смерзшийся снег, отражая яркие солнечные лучи, слепил
глаза. Выручало пахтусовское упорство и находчивость. Опись продвигалась вперед.
Отважных исследователей на каждом шагу подстерегала опасность: часто безоблачное
небо неожиданно заволакивало тучами, поднимался ветер, и все заслоняла белая
снежная пелена. Однажды такая пурга застала Пахтусова и его товарищей
100 ВЕЛИКИХ МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ
на открытом мысу. Ветер валил с ног; все вынуждены были лечь в снег, который
вскоре набился внутрь малиц (меховой одежды). Мучили жажда и голод. Можно было
бы поесть сухарей, но от них еще больше хотелось пить, а добыть воду, не разводя
огня, было невозможно. Одежда отсырела, люди дрожали от холода, но ветер не
давал встать, чтобы согреться. Оставалось только ждать. Так прошло двое суток.
"Мы потеряли всю надежду на спасение; положение наше сделалось еще бедственнее
от невозможности утолить жажду, - писал в дневнике Пахтусов. - Тщетно мы держали
по свинцовой пуле во рту; сначала казалось, жажда несколько утихла, но через
несколько минут возрождалась она еще с большей силой. Наконец, мне пришла мысль,
что снег можно растаить в кружке, за пазухою. И не более как через полчаса
достал я таким образом чарки полторы воды, которая в то время была для меня
столь драгоценна, что, казалось, не отдал бы ее ни за какие миллионы".
По колено в воде, проваливаясь в мокром снегу, перетаскивая на плечах шлюпку
через торосы, лавируя между ними, исследователи продвигались вперед, нанося на
карту очертания берегов, островов, мысов, измеряя глубины, следя за перелетом
птиц, стаями прибывавших с материка.
Примерно в 115 километрах от становья, как в шутку Пахтусов называл свою
зимовку, на берегу небольшого залива, он наткнулся на руины черной от времени
покосившейся избы, поблизости от которой лежал сломанный бурей крест. По буквам
разобрал вырезанную на ней короткую надпись: "Поставлен сей животворящий крест
на поклонение православным христианам, зимовщики 12 человек, кормщик Савва
Ф...анов, на Новой Земле по правую сторону Кусова Носа". А ниже дата - 1742.
"Нет сомнения, - замечает Пахтусов, - что это тот самый Савва, который обошел
Новую Землю кругом, около мыса Доходы. Хотя предание называет его Лошкиным, но
эта разница в прозвище могла произойти от двух причин: или Савва имел две
фамилии - Лошкин и Феофанов, или вырезывающий надпись на кресте, из уважения к
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |