Довыступалась. Опускаюсь на один из прибрежных валунов. Так, значит. Ну... ну и пожалуйста. Ну и пусть. Ну и пускай. Я же хотела попасть к дикарям. Вот и пойду. Ну, в самом деле, не вампир же меня к ним приведет.
Вот только... я же не могу уйти от воды... Но мне и не надо. Любая стоянка, даже временная, сооружается рядом с источником пресной воды. Это знает любой турист. И любой дикарь. И если я просто пойду по берегу, то либо я их найду, либо они меня. А стрелы... Нет, ерунда. Люди в людей не стреляют. Даже дикие.
Решительно направляюсь вверх по течению. К храму? Едва ли. До него, наверно, еще не одна сотня километров, а мне и одной не пройти. Да еще эта глупая Аниара, вредная, как эльвийские русалки, делала совсем не то, что от нее требовалось. Нет бы мирно нести свои воды в Озеро Жизни, как все приличные реки, был бы шанс хоть на чем-то в это озеро сплавиться. Но эта река единственная умудрялась вытекать из озера, в которое все остальные реки втекали! Нет, не зря ее назвали Аниарой, ох, не зря...
Но ведь мне не к храму, мне... мне куда-нибудь. Порывы ветра все усиливаются, вдалеке слышны раскаты грома. Ускоряю шаг. Анхен улетел назад, в сторону Ионэсэ. Значит, мне как можно дальше. Уйти, сбежать, скрыться. Никогда больше не быть "его девочкой", его куклой, из которой он вечно пытается вылепить что-то неизвестно по каким образцам. Когда вся твоя жизнь принадлежит не тебе, каждый твой шаг принадлежит не тебе. Куда мы идем? Да зачем мне знать, есть же он, и он знает. Зачем я рисковала своей жизнью? Это ж было бессмысленно, вот он рисковал моей жизнью со смыслом.
Идти по берегу было сложно. То камни, то кусты до самой воды. А то и вовсе - река. За очередным поворотом оказалась, что дорогу мне перегораживает какой-то приток, крайне мало похожий на ручей, вброд не перейти. Переплывать? Со сломанной рукой? Да можно, конечно, у нас в бассейне и без руки девчонка плавала. Но видно все же не в те дни, когда ее шатало от боли и усталости. Сегодня у меня, пожалуй, только героически утонуть и получится. Ага, и страшно отомстить этим одному вампиру, умерев самой бессмысленной смертью из всех возможных. Да пошел он! Я дикарей ищу, и может им на мелкой реке жить сподручней. Что мне, в самом деле, эта Аниара!
Решительно поворачиваюсь к Аниаре спиной и отправляюсь вдоль нового потока. Вокруг сгущается лес. На небе сгущаются тучи. На горизонте яростно полыхает гроза. И ветер... не согревает.
А вот быстрая ходьба по бесконечной полосе препятствий согревает, и весьма. Мне надо дальше. Дальше, дальше, дальше. Пока не кончилась решимость, и не начался дождь. Впрочем, гроза может еще и минует. А даже если и не минует - выживу, выберусь, куда-нибудь, да приду. И найду уже этих людей. Обязательно. Надо просто не останавливаться.
Так и шла. Не позволяя себе остановиться, задуматься. Потому что... да и тогда я понимала, конечно, насколько близки к нулю мои шансы выжить в глухом лесу. Но эмоции гнали вперед, все дальше и дальше. Думает, я позову? Думает, я стану плакать? Не дождется! Я уйду! Уйду далеко, и найду тех людей, что не затронуты вампирской "цивилизацией". Тех, кого не успели или не смогли "облагодетельствовать", и потому прозвали дикарями. Потому что - если дикари, если все люди - дикари, то как тогда получилось вырастить наше общество? Это за 350-то лет! А в учебниках-то пишут, что прошла уже тысяча, что "в древние времена"...
А Анхену я не говорила. Ничего из того, что рассказала мне Рин. Ни про портал. Ни про другой мир. Ни про то, что знаю, что именно Лоу рожден еще в их мире. Он же мне не нашел времени об этом сообщить. Вот и я не стала говорить, что мне рассказали это и без него.
Глупо все так. Между нами и так стоит столь многое, а еще все эти недосказанности, недомолвки... А теперь и вовсе никогда его не увижу... Этак я скоро плакать начну. Нет! Не дождется! Ну не вышло из меня человеческой подружки вампирского принца. Не хватило - покорности и благодарности. Ну и - не судьба! Не может быть, что без него мне не выжить! Выживу!
Молния разрезает небо. Так близко и страшно, словно она целилась прямо в меня. Но нет, ударяет где-то впереди, за деревьями. И почти сразу оглушает чудовищный гром. Близко. Слишком. Не то, чтобы я боялась грозы (вот еще грозы мне осталось бояться!), но основы безопасности мне в голову вбивали. С берега надо уходить. Молния бьет в воду, молния бьет в берег, и в высокие деревья молния тоже бьет. Особенно любит дубы и сосны. А не любит... кого ж она там не любит, я с ним дружить пойду...
Решительно двигаюсь вглубь леса, высматривая кусты погуще. Первый десяток шагов дался легко, и я даже успела подумать, что нет у меня больше никакой "водной зависимости". А потом в глазах как-то потемнело, ноги подкосились. Упала. На колени, рукой удалось удержаться. Постояла, пытаясь продышаться. Плохо. Надо уйти дальше, река опасна. Гром грохочет, уже не переставая, небо полыхает. Ветер неистовствует, раскачивая огромные деревья, пронизывая насквозь мою не самую теплую кофточку. А сил уйти - никаких. Правда, если пойдет дождь... он ведь сейчас пойдет, и сильный. И вода будет уже везде. И мне станет легче. Наверное. А пока - хотя бы до тех кустов.
Удается сделать еще три шага. Затем - ярчайшая вспышка перед глазами, оглушающий грохот, дрожь земли и боль - в самом сердце. Завораживающе медленно и абсолютно беззвучно падает огромное дерево. И даже странно, что не на меня, рядом. Его выворачиваемые из земли корни рвутся, словно тросы, и тоже беззвучно. И разлетаются куски обугленной, содранной ударом коры, и комья земли, растревоженной рвущимися корнями. И я еще ощущаю пару болезненных ударов. И отключаюсь.
Дождь шумит. Барабанят над головой капли, ударяя по толстой крыше, чуть дальше монотонно шепчет листва, выгибаясь под водными струями. Воздух полон свежести и влаги. Крыша? Крыша - это хорошо, значит, люди все-таки нашлись. Улыбаюсь, не открывая глаз. Вот только дырявая какая-то крыша, на плечо льет и льет. Пытаюсь немного сместиться, утыкаюсь лбом в какие-то ветки и открываю глаза.
Нет, не крыша. Всего лишь корни поваленного молнией дуба. Не помню, когда я под них заползла, но от дождя и ветра они спасали. Не сильно, конечно, но едва ли мне удалось бы найти что-то лучшее даже с ясной головой.
А сейчас... голова не болела. А если не шевелиться, так и вообще - хорошо. Сжавшись в комочек, прижавшись к самому нутру поваленного грозой дерева, смотрю, как стекает вода по стенкам образовавшейся ямы, как бежит она по оголившимся корням, очищая их от налипшей земли. Вон и камешек, застрявший в густом плетении древних корней, отмылся до белизны под этим ливнем.
Яркое пятно, мелькнувшее в вышине, заставляет вздрогнуть и поднять глаза. Вампирская машина глубокого малинового цвета медленно скользит над верхушками деревьев. Вернулся. Кто бы сомневался. Проветрился, взял себя в руки и вернулся. Вот только я возвращаться не собиралась. Сильнее сжалась в своем убежище, радуясь, что на мне нет ярких вещей. И его личных вещей тоже нет. Никаких вампирских заколочек. Что еще, кровь? "Твоя кровь во мне, моя кровь в тебе"... Он, вроде, говорил, что она растворяется. Несколько дней - и бесследно. Несколько дней у меня было. После храма он меня не пил, здоровье не позволяло... Оставалось последнее: помнит ли он, где именно меня оставил? И если нет, если, поддавшись эмоциям, он улетел, не оглянувшись, то район поисков значительно расширялся, а мои шансы росли.
Я не вернусь. И не найдусь. Никакого "Анхен, спаси меня". Спасусь сама. Без него. От него. Это не любовь, это плен. А я не хочу больше. Я устала.
Машина скрылась за горизонтом. Вот и прекрасно. Пусть летит. А я человек, я и пешком дойду. До других людей. До людей, похожих на меня. Не подчиняющихся воле "мудрых вампиров". Он мне не пара. А я ему. А влечение - это еще не любовь.
Капли катятся по коре, по листве, по корням. По щекам тоже, но это дождь. Протягиваю руку, освобождаю белеющий среди корней камень. И уже на ощупь понимаю, что это не камень. Слишком легкий, с очень вытянутым заостренным концом, торчащим, словно карандаш из округлого основания. В длину сантиметров 5, может 7. Кость? Чья? И форма какая-то... неправильная. Кручу находку в руках, оттираю налипшие кусочки земли. Действительно, кость. Вернее - вырезанная из кости фигурка. Вот этот острый вытянутый конец - птичья головка с треугольным клювом и длинная шея, переходящая в массивное, чуть продолговатое тельце, по его сторонам - округлые, весьма условные крылышки, распахнутые в полете. А внизу... хвостик? Или это сложенные вместе лапки? Забившаяся грязь не дает рассмотреть. Старательно оттираю, потом выковыриваю. Это петелька. В нижней части моей находки просверлена аккуратная круглая дырочка.
И это дырочка, петелька, в которую можно продеть шнурок и куда-то эту птичку повесить... привязать... пришить, окончательно убеждает меня, что мне не показалось, что эта вещь рукотворна. Это не игра природы. Это вырезали... сделали... Вот это множество полукруглых черточек на спине - они явно изображают перья, это не случайные царапины, слишком правильными рядами нанесены. А вот, на головке - глаза, а вот эта черта отделяет клюв.
Я нашла! Это явно сделали люди! Он мне сам сказал, вампиров здесь нет, да и зачем бы им - слишком уж грубая, примитивная работа, а они ж у нас - эстеты, ценители. Ну их в бездну! Это явно кто-то здесь потерял... бросил... Значит, люди где-то недалеко, они здесь бывают, проходят... И я их скоро найду... И это неправда, что они дикари... Вон какая красивая вещь. Летящая птичка. Наверное, лебедь. Или гусь. Кто-то водоплавающий. Совсем, как я...
Те же, кто это сделал... кто способен оценить красоту летящей птицы... и повторить ее в маленьком кусочке кости... художники и мечтатели, ценящие свободу - ведь птица свободна, для нее нет преград, нет границ... нет, они не станут в меня стрелять...
Сжала птичку в кулаке, прижала руки к груди. Дождь все шел, он и не думал прекращаться, я насквозь промокла и продрогла, но впервые за несколько дней улыбалась. Я почти пришла. Моя жизнь больше не будет зависеть от воли одного единственного вампира. Я больше не буду жить из милости, лишь потому, что он мне это позволил, что решил, что любит меня не настолько сильно, чтобы выпить, а настолько сильно, чтоб не допить. Я больше не буду думать о тех, кто умер вместо меня, кто каждый день умирает вместо меня, потому что надо же ему чем-то питаться.
Я так долго сидела неподвижно, что уснула. И снился мне Анхен. Он обнимал меня, гладил по волосам. А я целовала его лицо, и обещала, что больше никогда-никогда его не покину. И называла его Нэри. В том сне, я помню, я называла его Нэри. Снова и снова. А он улыбался.
А пробуждение было холодным. И мокрым. Зато дождь уже кончился. И солнышко светит. А я сижу в воде по щиколотку. Надо выбираться. С трудом, но получается. После дождя все скользкое, ноги затекли, руки онемели. Гипс этот еще. Ведь наверняка ж все давно срослось, можно снять и не мучатся.
Вот только как его снять? Колотить об дерево, пока руку обратно не повредишь? А может, и не срослось еще до конца. Это мы так прикидывали, что должно срастаться быстрее, чем у обычного человека. А насколько быстрее? И потом, с этой моей болезнью, когда из меня словно все силы выпотрошили, может, там и регенерация моя накрылась... Единственно - не болит. Хоть что-то у меня не болит. Чешется вот только, и чем дальше, тем сильнее. Ну, это просто от гипса, потому как - не залезть и не почесать.
Ладно, надеюсь, дикари не настолько дикие, гипс мне снять смогут. Осталось до них добраться. Куда вот только? Немного постояла, опираясь на поваленное дерево, пытаясь сообразить, где у нас река. Вроде недалеко должна быть, я совсем немного от нее отошла. Не вижу. А главное - не чувствую. Все прошлые дни меня к воде тянуло со страшной силой, а сейчас - не чувствую я воду. Может, потому что лес насквозь промок от дождя, и влага везде? Присела на поваленное дерево, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Откуда я шла? И где было солнце? Так, стоп, а оно вообще было? Нет, были облака. А дерево? Когда я шла от реки, оно падало чуть наискось, не к реке, но... в голове опять все мутится, в глазах темнеет. Холодно.
Пережидаю приступ и решительно поднимаюсь. Надо идти, иначе я замерзну. Спичек нет, огонь развести нечем. Вспоминаются детские книжки, где рассказывалось, что в далекие времена люди еще не умели разводить огонь, и потому использовали тот, что загорался при ударе молнии в дерево. Увы. Молния была, в дерево ударяла, вот только огня... нигде даже и не тлеет, все залило сильнейшим ливнем.
Иду. Кажется, что к реке, вот только все никак до нее не дохожу. С деревьев падают холодные капли, лес промок насквозь, совсем как я. Холодно. Зубы выбивают дробь, перед глазами все расплывается, и ветки все чаще бьют по лицу, просто потому, что я не успеваю их вовремя заметить. И корни под ногами я не все замечаю тоже. Спотыкаюсь. И не раз, и не два. А реки все нет, а в лесу все темнее... И на этом, кажется, все.
Дальше сны, смутные, бессмысленные. Словно я все пытаюсь идти, а ветви деревьев оплетают меня, будто цепями, и вздыбившиеся из земли корни не позволяют сделать и шага. А я все рвусь, рвусь...
- Тихо, Лара, не надо. Куда ты? - шепчет голос, слишком знакомый, чтоб я могла не узнать. Слишком родной, чтоб могла не послушать.
- Нэри, - и ветви оборачиваются руками, такими нежными, теплыми. И прижимают меня к груди. - Нэри... - как уйти от него, если он - во мне, если он - часть меня, как те капельки его крови, что однажды во мне растворились? Я могу убежать, спрятаться, возненавидеть, но закрывая глаза буду вновь слышать его голос и чувствовать запах. - Нэри...
- Я здесь, Ларочка, здесь, я с тобой. Не бойся. Спи.
Сплю. Как иначе услышала б я его голос? Просто сплю. А он - где-то совсем далеко, он улетел. Это ничего, ведь я сама так хотела. Я просто привыкла слишком. Я отвыкну, это не страшно...
- Прости меня, Лар, - вновь шепчет мне тьма его голосом, но я не понимаю.
- За что?
- За все. Я, правда, хотел тебе помочь. Только помочь. Я никогда не желал тебе зла. Просто... ну, видно нет у меня того "добра", что нужно тебе.
- Неправда, - говорить почему-то ужасно тяжело, но нужно сказать. Хотя бы во сне. - В тебе есть. Есть свет. И тепло. И добро. И это ты меня прости, мне просто... мне очень нужно идти, понимаешь?
- Куда, моя радость?
- К дикарям. К людям. Мне очень надо к людям, ведь я человек...
- Здесь нет людей, моя маленькая.
- Есть, я знаю, я нашла... они где-то совсем близко, рядом... рядом...
Мое видение тает, я уплываю куда-то в глубокий сон без сновидений. Но еще успеваю вспомнить это ощущение, когда его губы касаются моих губ, очень нежно, едва-едва. И эхо его дыхания. И покой. Бесконечный, безбрежный. Так сладко...
Проснувшись, долго и недоуменно разглядывала потолок вампирской машины. Приснилось? Но что? Реальность с трудом отделялась от сна, голова гудела. Все было как в тумане - прошлое, настоящее. Мы, вроде летели к храму, Дэла... Дэла сказала, что только там я смогу вернуть утраченное здоровье, утраченную силу... Дэла... впервые увидев, была готова купить меня за любые деньги, а потом... так легко отпустила, едва ли не выгнала... Впрочем, в чем-то понятно. Ей, умирающей, было нечего мне предложить, она о себе была не в состоянии больше заботиться, да и жить ей осталось... При первой встрече она была уверена, что я проживу еще меньше, что для Анхена, вернее, для светлейшего авэнэ, я не более чем улика, подлежащая уничтожению сразу после использования. Что даже в тишине и покое ее дома, окруженная заботой и вниманием, я не проживу больше, чем пару лет. Люди среди вампиров не выживают, выгорают, сходят с ума. Но помочь мне прожить эти последние пару лет достойно, было последним, что она еще могла сделать для некогда очень дорогого ей человека.
Ну а потом... Анхен оказался чуть лучше, чем она о нем думала, моя психика, способная противостоять воздействию вампирской ауры - чуть крепче. И единственное, чем она могла мне помочь - указать дорогу к храму, несмотря на то, что сделал с предыдущим храмом Анхен.
Анхен... Черная прядь, упавшая мне на лицо, мне явно не снилась. Как и рука, обнимающая меня за плечи. А наша ссора? Мой уход в дикий лес, гроза, птичка, люди, до которых я почти дошла - было это или не было? Видимо, сон. В моем состоянии - куда б я ушла?
Протянула руку, осторожно убрала со своего лица его волосы, откинула их назад, высвобождая из плена и его лицо. А волосы нечесаные, спутанные. И мусора полно, листочки какие-то, обломки веточек. Поинтересоваться что ли, слышал ли он про расческу?
Чуть коснулась пальцами его лица, провела по щеке. Не проснулся. Только рука, что меня обнимала, сжалась немного сильнее. А губы, потянувшись, коснулись плеча.
А гипса на мне уже нет. Мы его снимали? Не помню. А рука, вроде, ничего, зажила. Не болит, действует. Вот только одежда... Одежда на мне была другая. Или это во сне? Да, там на мне была такая бежевая вампирская кофточка модели "здравствуй, ветер", с удобным нагрудным кармашком. С клапаном.
Выбираюсь из-под его руки, отползаю назад. В последний ящик мы обычно складывали грязную одежду. Мне надо знать. Моя птичка. Она мне приснилась? Примерещилась? Или все же... Ящик пуст. Если там и была грязная одежда, слуги забрали ее стирать. Или не было ничего. Все лишь сон. Только сон.
- Лара? - Анхен садится слишком резко, но, найдя меня взглядом, заметно успокаивается. - Ну куда ты опять вскочила? Лекарство только-только действовать начало. Полежи.
- Анхен, а?.. - вот как спросить? Если все было только сном. Или не было? - Моя кофта? Бежевая... корэнэ сэ тэ напэнэрэдане?
- Лар, ну сколько я тебя учил? На одном языке говорить пытайся. Не смешивай. Это очень плохая привычка, от нее потом крайне трудно избавиться.
- Что? Не заметила, прости, - на чистоте речи он был просто повернут. Ну еще бы, ведь в Стране Людей они даже между собой обязаны говорить только по-человечески. Вставлять же человеческие слова в вампирскую речь - это вообще было оскорблением слуха благородного эльвина, ибо эльвийский язык велик и могуч, и нет того, что на нем невозможно было бы выразить. Впрочем, если прежде я перескакивала с языка на язык от нехватки слов, и то исключительно с эльвийского на человеческий, то теперь и в самом деле не заметила. Просто подбирала слова, пытаясь выяснить, существует ли то, что я ищу. - Мне просто казалось, на мне раньше была другая кофта. А там, в кармане... лежала одна вещь...
Он не глядя открывает один из маленьких ящичков верхнего ряда, на ощупь достает оттуда что-то и протягивает мне.
- Эта вещь?
- Да, - почти шепчу, а на глаза наворачиваются слезы. И рука, протянутая за птичкой, дрожит. Все-таки существует. Не приснилась.
- Ну вот что ты плачешь? - Анхен придвигается ближе, осторожно берет меня за плечи.
Только мотаю головой, сжимая свою птичку как величайшее сокровище. Кажется, ее совсем отмыли от грязи, и она теперь еще красивей.
- Испугалась, что потеряла?
- Что ее не существует, - горло перехвачено спазмом, кроме шепота ничего не выходит. - Все так путается - что было, чего не было. Мы... где сейчас?
- В машине. На берегу Аниары. Совсем недалеко от истока. Хочешь, выйдем, посмотрим, как она выливается из Озера Жизни? Красиво. Она бежит мощным потоком из огромной расщелины...
Качаю головой. Не хочу ни на что смотреть. Тем более, на мощные потоки воды. Мокро. Зябко. Вздрагиваю и прижимаюсь к вампирской груди. Такой знакомый запах. Такое уютное тепло. Мои пальцы сами расстегивают его рубашку, рука скользит по его гладкой коже, обнимает за спину.
- Ну вот что ты делаешь, несносная ты девчонка? - а сам касается губами виска, проводит пальцами по моим волосам.
- Греюсь. Ты такой теплый.
- Опять знобит? - он заметно напрягается.
- Нет, ничего, нормально. Просто... ты про воду сказал, как-то зябко стало. А ты теплый... Ты сам не заболел? Такое чувство, что у тебя температура...
- Нет, Ларис, моя температура не менялась, - он смотрит на меня очень внимательно. - Что именно ты чувствуешь?
- Тебя, - шепчу мечтательно, забыв обо всем, зарываясь носом куда-то ему под рубашку. - Такое тепло. Яркое. Нежное. Живительное, словно огонь. Хочется раствориться, слиться... Согрей меня, Анхен. Пожалуйста...
- Лара? Лара, Лара, не уплывай, очнись, посмотри на меня!
Смотрю. Или подставляю губы для поцелуя. Но он не целует. Берет мое лицо в ладони и пристально вглядывается в глаза.
- Не надо так, - шепчу пересохшими губами. - Голова начинает кружиться.
- Идем-ка все же на воздух.
Прежде, чем я успеваю возразить, он подхватывает меня на руки и выносит наружу. Вечереет. Солнце закатилось куда-то за деревья, окрасив небо нежно-розовым. Небольшие облака чуть темнеют на этом фоне. В воздухе еще чувствуется зной жаркого дня. Но ветерок несет с реки прохладу, остужая воздух, остужая чувства...
Анхен осторожно ставит меня на ноги, чуть отступает. Немного потерянно смотрю на него, на мир вокруг. Пытаюсь собраться с мыслями. Замечаю, что руки пусты.
- Птичка! - оглядываюсь вокруг. Слишком резко, меня аж заносит.
- Присядь. Сейчас найду, - он даже не удивляется. Убедившись, что я опустилась на валун, скрывается в машине и возвращается с моей находкой. - Держи свою игрушку.
- Это не игрушка, это... - снова хочется плакать. Да что ж со мной такое?
- Так может, расскажешь мне, что же это? Третий день только об этой птичке и думаешь.
- Третий?
- Третий, Лариска, третий, - он тоже присаживается на валун в шаге от меня. Неторопливо застегивает рубашку. - Очень плохо тебе было. Температура зашкаливала, сбить практически не удавалась, ты в сознание не приходила, бредила только. Чуть получше тебе становилось - начинала птичку свою искать. А с ней затихала, засыпала даже.
- Зачем же было все время отнимать? - ревниво интересуюсь.
- Хрупкая вещь. Видимо, очень старая. Побоялся, что случайно сломаешь.
- С чего ты взял, что она старая? Тем более хрупкая? Кость и кость.
- А ты посмотри внимательно. Она уже расслаиваться начала. Видишь? - он опустился возле меня на колени, указывая пальцем на небольшие трещинки, идущие, практически, по всей фигурке. - Бивень растет, словно дерево, его слои в разрезе похожи на древесные кольца...
- Бивень?
- Ну, из обычных костей фигурки не режут, они по структуре не подходят. Вырезают обычно из рога или из бивня. И здесь скорее бивень, причем - очень старый.
- Но, Анхен, бивень... бивни бывают у слонов, а они здесь разве водятся?
- Не водятся. Еще бывают у моржей. Но моржи отсюда столь же далеко на север, как слоны на юг.
- Но тогда почему ты решил?..
- А вот бивни мамонта в этих краях находили, и неоднократно. Как и другие кости. В древности их водилось здесь, видимо, много.
- Но мамонты... это слишком давно. Когда вымер последний мамонт? Десять тысяч лет назад?
- Десять, восемь, шесть... Никогда не интересовался подробностями их биографии. Когда ледник отступил и здесь вместо тундры леса выросли. Впрочем, я и не утверждаю, что твою птичку сделали еще охотники на мамонтов. Найти бивень и вырезать из него фигурку могли абсолютно в любой момент времени, начиная от смерти того самого мамонта и по сей день. Хотя, пока я тебя искал, не заметил ни одного человеческого поселения в пешеходной доступности. Конечно, ее могли потерять проходившие там охотники... Где ты ее вообще нашла?
- Так, где-то, не важно, - известие о том, что людей, вопреки всем моим надеждам, там не было и нет, меня подкосило. А я так верила, так шла. Казалось, что вот, еще немного, за следующей елкой... А их там нет. И та дорога вела в никуда, только заболела еще сильнее. И эта птичка, которая дарила мне надежду, оказалась таким обманом. И нет у меня никого, кроме Анхена. Никого и ничего. А я еще прятаться от него пыталась. И что б со мной было, если бы он меня действительно не нашел?
Размахиваюсь и швыряю глупую птичку прочь. Она падает куда-то меж камней, скрываясь из глаз.
- Ну и зачем? - Анхен вздыхает. - А завтра опять будешь плакать и просить достать.
- Не буду.
Но он все же встает и идет за птичкой. Перекладывает пару валунов, на мой взгляд, совершенно неподъемных, достает из расщелины поделку, возвращается ко мне. Усаживается рядом, прямо на землю, прислоняется спиной к валуну, на котором устроилась я, откидывает голову мне на колени. А птичку не отдает. Все крутит в руках, рассеянно скользя по ней взглядом.
- Как эмоции у тебя сегодня скачут. Совсем измучила тебя эта болезнь, - он вздыхает. - А знаешь, я ведь могу и ошибаться, в костях животных я не специалист.
Может ли вампир ошибиться в том, что людских поселений в округе нет? Вот уж вряд ли.
- Хочешь, мы потом у Лоу спросим, он у нас любитель всевозможных человеческих древностей, и друзей у него много с теми же интересами, - продолжает меж тем Анхен, не отрывая взгляда от маленькой фигурки. - Они нам про эту птичку все расскажут - и из чего она сделана, и когда, и зачем.
- Нам?
- Ну, мне ведь тоже интересно.
Ему? Эта нелепая человеческая птичка? Хотя... если я три дня лежала в бреду, вспоминая только о ней, а он сидел надо мной, вот такой нечесаный... И крутил в руках эту птичку. От грязи ее отмывал, рассматривал... Вот интересно, о чем он думал, рассматривая работу тех, кто для него - не более, чем дикари? Были, есть и будут. А я для него кто? Та же дикарка, только в одежде? Понял ли он, что значила эта вещь для меня? И что она значит для него?
Провожу рукой по его волосам, зарываюсь в них пальцами, запутываюсь.
- Ну вот, меня переодевал, причесывал, а себя забыл? Дай расческу, хоть волосы тебе расчешу...
- Простите, светлейшая дева, я не знал, что вы изволите очнуться именно сейчас, не подготовился. Платья парадного не одел, бантик в волосах не заколол.
- Какой еще... бантик? - фыркаю я. Нет, платьице его я, конечно, видала, Но бантик там в комплекте не шел. Кажется.
- Какой захочешь.
А голос усталый, тусклый И плечи такие... поникшие. А я ведь его разбудила. Выспаться не дала.
- Все было настолько плохо?
- Да не то, чтобы хорошо, - соглашается он, чуть поворачиваясь и прижимаясь щекой к моему бедру. - Тяжело чувствовать себя беспомощным. Понимать, что ты можешь только ждать.
А я все перебираю его волосы и не могу оторваться. Рядом течет Аниара. Огромная, даже у истока. Ну еще бы, воровать воду из Озера Жизни! Это ж обпиться можно. Даже реке. И вся эта масса холодной воды проносится куда-то мимо, окутывая нас своей промозглой сыростью.
- Анхен, а храм? Мы там были уже?
- Нет, Лар, не были.
- Но... если мне было так плохо... разве не надо было... как можно быстрее?...
Он только качает головой.
- Анхен?
- Мне кажется, тебе туда уже не надо. Совсем. Мы завтра туда, конечно, слетаем... Там красивое место. В самом храме я, разумеется, не был, но в окрестностях доводилось.
- И вот чего ты мне опять не договариваешь? Ты снова что-то решил, не то, что не советуясь, даже не объясняя. И снова это касается, ни много, ни мало, моей жизни!
- Лар. Прекрати, - морщится. Даже по голосу слышу. - Ты опять собралась ругаться. А я не могу больше. Я устал. Завтра мы летим к храму, а там ты будешь решать сама - надо тебе это, не надо, пойдешь ты туда, не пойдешь. Как скажешь, так и будет, я обещаю.
Обещание он сдержал. Хотя, каюсь, я не очень-то поверила ему в сумерках того летнего вечера, на берегу реки, несущей свои воды где-то совсем вдалеке от людей и вампиров. Мы сидели тогда на берегу очень долго, он совсем не торопился возвращаться в машину. Там же на берегу мне сервировали ужин, и Анхену пришлось запускать в воздух множество фонариков-светлячков, чтоб я могла этот ужин разглядеть. Но сам он так и остался сидеть, прислонившись спиной к валуну, вне круга света, почти поглощенный тьмой. Ни о чем не расспрашивал, не слишком-то рвался поддерживать разговор и все крутил в руках маленькую костяную фигурку.
Глава 2. Огонь.
Анхен был прав. Здесь действительно было красиво. Мы неспешно парили над озером, и солнце, поднимаясь из-за гор на восточном берегу, дарило краски просыпающейся природе. Озеро... я знала, что оно очень большое, но оно оказалось просто огромным.
- Целое море, - потрясенно прошептала я, увидев под собой эту невероятную массу воды.
- Да, - чуть самодовольно кивнул мне Анхен, - наше маленькое внутреннее море.
"Море" было не столько маленьким, сколько узким. Мы летели над ним с юга на север, и если по сторонам, как с запада, так и с востока, над водой поднимались горы, серовато-синие в этот утренний час, нечеткие, окутанные дымкой, то впереди, насколько мне хватало зрения, была лишь вода. Порой попадались острова. И совсем маленькие, и крупнее. Анхен сказал, нам нужен самый большой.
- И как узнать, что он и есть "самый"?
- Я тебе об этом скажу, а ты попробуй мне поверить.
Промолчала. Его явно раздражало, что я не считала каждое его слово истиной в последней инстанции. Меня раздражало, что он свои слова таковыми всегда и считает. И вот что с этим делать? Ругаться? До черноты в его неземных очах? Здоровье и без того кончается.
Стала смотреть на воду. Летели низко, а вода оказалась невероятно прозрачной, и множество рыб, скользящих в ее глубинах, мне были видны в мельчайших деталях. Вот только в названиях этих самых рыб я разбиралась крайне слабо, а Анхена так они и вовсе никогда не интересовали.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |