Гарри Поттер и сумасшедшая магия (слэш) 12 страница

— Присаживайтесь, Драко. Нам надо поговорить.

— Отец совсем плох? — нервно спросил молодой человек.

— Ваш отец действительно очень плох, это правда. По моим прогнозам он выживет, не переживайте. Вы вовремя успели со своей, гм, помощью, и мисс Грейнджер действовала с достаточной квалификацией и решимостью. Сломанные рёбра и рука, множественные ушибы с порезами, потеря крови — это всё заживёт очень быстро. Сильное сотрясение мозга и последствия пыточных проклятий потребуют несколько более пристального внимания, и серьезного лечения, но они тоже вполне излечимы. Насколько он после пережитого остался в своем уме — станет понятно, когда пациент проснётся. Хотя, мне кажется, что с рассудком у него всё в порядке, но вызывает опасения очень сильное магическое истощение, это раз, два — кажется, у вашего отца очень сильно повреждены глаза. Из-за большого количества травм, я не могу понять насколько, но, может быть, он лишится зрения. Навсегда или на некоторое время.

— Истощение? Слепота? Мерлин мой... и... ох... он ещё не знает, что мама мертва.

— И не советую ему об этом сообщать, как минимум до тех пор, пока он не оправится от сотрясения и последствий проклятий.

Мэддок поднялся со стула и вернулся к постели больного, давая собеседнику осмыслить полученную информацию. Затем присел на край постели, взял руку спящего, аккуратно размотал повязку и принялся заинтересованно рассматривать обработанную рану, одобрительно хмыкая в тонкие усы. Его исследования прервал тихий голос Драко:

— Это... можно ему как-то помочь?

— Ну, насколько я понимаю, Люциус достаточно сильный... — в комнате повисла пауза, — Маг, чтобы справиться с истощением недели за две. Правда, поначалу, он будет чувствовать себя сквибом, но уровень магии должен будет восстановиться. С глазами сложнее, придётся ждать пока кости срастутся и порезы с ушибами заживут, чтобы подробнее произвести диагностику.

Несмотря на свою растерянность, Драко отметил, что Мэддок сказал именно “Маг”, а не “волшебник”. Сил обдумывать сейчас эту подробность у юноши не было, и он просто кивнул:

— Что нам нужно делать?

— Я оставлю мисс Грейнджер подробные инструкции и кое-какие зелья. Важно чтобы пациент побольше спал, нормально питался и, по возможности, не нервничал. В Мунго, насколько я понимаю, ему показываться нельзя, так?

Драко согласно кивнул.

— Можно было бы ко мне, но лучше без крайней необходимости этого не делать. Лишняя транспортировка вашему отцу сейчас совершенно ни к чему. У вас есть ещё какие-нибудь вопросы, Драко?

— Да, собственно, на все мои вопросы вы уже ответили...

— Хорошо, можете идти к вашим друзьям, думаю, они беспокоятся. Я спущусь следом за вами, — произнёс Мэддок, нагибаясь к своему саквояжу и, заметив протестующий жест Драко, прибавил, — но если желаете, можете остаться. Я хочу прикрепить несколько датчиков, чтобы мисс Грейнджер не приходилось постоянно поддерживать следящие чары. Думаю, лишним это не будет.

— Несколько чего? — непонимающе переспросил Драко.

— Гм. Датчиков. Это... новая разработка... Немного магии, немного маггловских технологий и получается прекрасный приборчик, заменяющий очень затратные следящие чары.

Драко настороженно наблюдал за действиями целителя: Мэддок достал из саквояжа небольшую коробочку, открыл её и извлек четыре плоские круглые блестящие штуковины, больше всего похожие на монеты, только без цифр и надписей. Лицо его при этом приобрело сосредоточенное выражение, и целитель аккуратно приложил одну из них ко лбу спящего, вторую — на шею, туда где виднелась пульсирующая жилка, третью пристроил напротив сердца, и последнюю приладил на запястье. Сначала штуковины выглядели безжизненными кусками серебристого блестящего металла, загадочным образом держащегося на теле. Но через несколько мгновений они начали слабенько мерцать, как показалось Драко — в такт с биением сердца пострадавшего. Потом, Мэддок достал из коробочки очередное устройство с хитрым названием и повернулся к наблюдавшему за его манипуляциями парню.

— Я оставлю мисс Грейнджер датчик, который связан с четырьмя прикрепленными к вашему отцу. С его помощью ваша подруга будет знать: спит её пациент или бодрствует, ей также станет известно, если ему вдруг станет хуже. Могу, если хотите, и вам такой выделить.

— Хочу, — оживился Драко.

— Разумеется, — усмехнулся Мэддок. — Он должен быть прикреплен к голому участку кожи. Я их ношу обычно на тыльной стороне кисти.

— Ну, вполне себе место...

— Давайте руку. Лучше левую.

Малфой-младший протянул целителю руку, и тот с сосредоточенным видом приложил маленькую серебристую штучку к его кисти. В момент, когда загадочный прибор прикоснулся к коже, Драко почувствовал легкий укол и инстинктивно попытался отнять руку.

— Не дергайтесь, молодой человек, легкий укол — это нормально, — словно прочитав его мысли, тихо успокоил Мэддок. — Если вам понадобится снять прибор, используйте заклинание “abjugo” потом, чтобы вернуть его — “adhaereo”. Это невербальные заклинания, которые можно творить без волшебной палочки, вы же владеете в какой-то степени беспалочковой магией? — спросил Мэддок, внимательно наблюдая за Драко. Тот, в очередной раз, молча кивнул целителю и инструктаж был продолжен — Прибор не отвалится случайно сам по себе. Его можно мочить. Единственное — он настраивается на одного человека. То есть ваш датчик в любых других руках будет простым куском железа. Сейчас он подстроится под вас... Постойте чуть-чуть спокойно.

Драко замер на месте. Ничего такого не происходило. Ну, то есть совсем-совсем ничего. Молодой человек даже не ощущал приборчик на своей руке. Но через пару минут он понял, что каким-то непостижимым образом... чувствовал, что отец глубоко спит, что сердце у него бьётся в нормальном ритме, а уровень магии очень и очень низок... Парень чувствовал, что отцу больно, но это было... Ну, как будто нарисовано, то есть Драко крайне трезво мог оценивать степень этой боли и очень отчетливо понимал — это не его боль, он — только наблюдатель. Очень странные ощущения. Мэддок внимательно наблюдал за юношей.

— Чем больше вы концентрируетесь на желании почувствовать, что происходит с отцом, тем чётче ощущения. Но, даже если вы совсем не будете концентрироваться, а он в это время, например, проснется — вы узнаете об этом. Прибор был изготовлен не только для слежения, но и для дополнительной диагностики. Впрочем, сильно увлекаться ловлей, гм, состояния отца — не рекомендую: без специальной подготовки это небезопасно. Можно доиграться до болевых ощущений в полном объёме, например. Так что не увлекайтесь.

— Спасибо вам огромное, — с чувством поблагодарил Драко.

— Не за что, молодой человек, не за что. Всё, теперь мы можем спуститься к мисс Грейнджер и мистеру Поттеру, — заключил целитель, довольно потирая руки.

Мэддок стремительно направился к выходу из спальни. Драко, в очередной раз, удивленно отметил, как легко двигается этот пожилой человек. Прежде, чем выйти вслед за ним, юноша с легкой улыбкой приблизился к постели, чтобы поправить одеяло отцу. Приборчик мерно посылал свои загадочные импульсы, наверное, именно они вселили в душу Драко уверенность — всё будет хорошо.

* * *

В кухню Драко спускался в удивительно умиротворенном настроении, на губах играла мягкая улыбка. Он остановился на пороге, опёрся плечом о косяк, сложил руки на груди и расслабленно наблюдал за мирной картиной, развернувшейся перед его взором: Поттер уставился в махонькую чашечку со всё ещё недопитым кофе и казался погружённым в какие-то свои размышления, а Гермиона сидела рядом с Мэддоком и внимательно слушала его, с сосредоточенным видом кивая — судя по всему, целитель инструктировал девушку в том, как пользоваться прибором.

В голове у бывшего слизеринца вертелись обрывки мыслей, постепенно складывающиеся в очень загадочную картинку: Мэддок, явным образом, подчеркнул слово “Маг” — это раз, два — он не слишком удивился, увидев отца, три — целитель упомянул о беспалочковой магии, как о вполне само собой разумеющемся явлении — о-о-очень интересно. Неспешно рассмотрев эти доводы так и эдак, Драко пришёл к выводу, что, пожалуй, стоит обратить на этого человека более пристальное внимание. Во всяком случае, стоит рассказать о своих наблюдениях друзьям, разумеется, после того, как мистер Мэддок их покинет. И, кажется, им будет о чём спросить “восточного человека”, когда они увидят его в следующий раз, а что таковой представится — Малфой ни чуточки не сомневался: всё-таки тут находился тяжелый пациент, а Мэддок — целитель.

Гарри обретённым “шестым чувством” ощутил появление в кухне четвёртого человека, но решил никак не показывать этого этого, а понаблюдать за вновь прибывшим: Малфой остановился на пороге и замер в расслабленной позе, прислонившись к дверному косяку плечом; тому, кто не чувствовал других людей и не знал Драко много лет, могло бы показаться, что тот совершенно спокоен, но Гарри чётко видел — Малфой что-то очень тщательно обдумывает.

Гарри разглядывал Драко из-под чёлки, падавшей ему на глаза, и сравнивал его теперешнего с тем мальчишкой, которого он когда-то знал: та же белая, почти прозрачная гладкая кожа; шелковистые блестящие волосы невероятного, лунного, цвета, порядком отросшие; тонкие нежно-розовые губы, тронутые легкой расслабленной улыбкой, которой Гарри определенно не помнил — раньше они либо презрительно кривились, либо были решительно сжаты. Серые глаза казались сейчас двумя колодцами живого расплавленного серебра, а помнились льдистыми, почти бесцветными и колючими. Стройная хрупкая, гибкая фигура утратила мальчишескую угловатость и никак не скрывалась маггловскими джинсами и футболкой; Гарри подумал, что, кажется, за все годы знакомства с Драко никогда не видел слизеринца в маггловской одежде и решил: ему потомственный аристократ в таком виде — нравится. Предплечья с чётким рельефом мускулов, тонкие запястья с голубоватыми венами, длинные тонкие пальцы... Всё это создавало впечатление нереальности и предельного совершенства. Малфой казался чудом, в которое невозможно поверить: глядя на него, хотелось пойти и немедленно удавиться от собственного несовершенства. Гарри считал себя вполне симпатичным парнем, но Драко в эту минуту казался ему совершенством во плоти.

Постепенно мысли молодого человека свернули в русло сравнения бывшего врага с собой; оно проходило с переменным успехом, и в процессе, Гарри, в очередной раз сделал вывод, что Драко привлекает его.

Гриффиндорец покраснел и тряхнул головой, отгоняя лезшие в голову мысли, и тут понял, что не только он внимательно изучает Малфоя, но и Малфой — его, при этом делает это блондин, с ничуть не меньшим вниманием. Поттер постарался сделать вид, что не заметил изучающего взгляда серых глаз и отпил из чашки, которую всё ещё сжимал. Напиток остыл. Гарри ненавидел холодный кофе, почему-то он напоминал по вкусу мерзкие зелья производства профессора Снейпа, которыми его поила мадам Помфри.

Поморщившись, парень поставил на стол опустевшую ёмкость и прислушался к разговору Гермионы с целителем:

—...мисс Грейнджер, вынужден вас покинуть, инструкции и зелья я оставил, если что — вы знаете, как со мной связаться. Не стесняйтесь, в любое время. Я верю в вас, вы со всем превосходно справитесь!— благожелательно произнёс Мэддок.

— Огромное вам спасибо, мистер Мэддок, я даже и выразить не могу, насколько вы нам помогли... — сердечно поблагодарила девушка.

— О, не стоит благодарности, вы, определенно, обладаете даром целительницы. Вы никогда не думали о том, чтобы со временем пойти учиться волшебной медицине? — поинтересовался целитель, упаковывая что-то в свой саквояж.

— Честно говоря, я хотела стать аврором, — неуверенно протянула Гермиона.

— Аврором? Это, на мой взгляд, бездарное зарывание редкого дара в землю! Подумайте об этом, мисс Грэйнджер... — уверенным тоном посоветовал её собеседник.

— Я подумаю, мистер Мэддок, обязательно, — зардевшись от похвалы, пообещала Гермиона. — Проводить вас до камина?

— Да нет, я знаю куда идти, не беспокойтесь. Только осмотрю напоследок ваших друзей... — целитель решительно встал и подошёл к Драко. — Как вы себя чувствуете, мистер Малфой?

Драко, глубоко поглощенный разглядыванием Гарри, слегка вздрогнул, когда целитель обратился к нему.

— Всё в порядке, мистер Мэддок, спасибо. Я в норме, — рассеяно ответил Драко.

— Позвольте, я погляжу? — вежливо, но настойчиво попросил “восточный человек”, доставая волшебную палочку.

— Пожалуйста, — равнодушно протянул тот.

Мэддок взмахнул палочкой, шепча диагностирующее заклинание.

— Так, так... Ага, действительно, всё в порядке... Несколько ослаблен магический фон... Ну, это просто усталость, восемь-десять часов крепкого здорового сна, и всё будет прекрасно, — Мэддок похлопал Драко по плечу и стремительно переместился к Гарри.

— Мистер Поттер...

— Да я здоров, как... В общем, что мне сделается-то? Ранен был Драко... А я... — запинаясь, забормотал Гарри.

Мэддок сочувственно покачал головой.

— Позволите целителю убедиться в этом?

Парень пожал плечами.

— Это так необходимо?

— Ну, мне так было бы спокойнее.

Гарри опять пожал плечами.

— Раз вы считаете, что так нужно, то я не возражаю, — проворчал он.

Ещё один взмах палочки и Мэддок довольно улыбнулся в тонкие усы.

— Ну да, ну да... — посмотрев на Гарри с лёгким прищуром, пробормотал себе под нос мужчина. — Вы действительно в полном порядке, молодой человек. Теперь я за вас всех совершенно спокоен и могу с чистой совестью удалиться. До встречи, молодые люди. Мисс...

Целитель церемонно поклонился, спрятал волшебную палочку в складках мантии, подхватил саквояж и с довольным видом стремительным шагом покинул кухню, чуть подвинув стоявшего в дверях Малфоя.

Все трое проводили его слегка обалдевшими взглядами.

Целитель ушёл, и Гарри собрался было отправиться спать, но что-то его остановило. В первое мгновение парень не понял, откуда идёт волна боли и паники, но потом, посмотрев на Драко... Тот все ещё перегораживал дверной проём, опершись о косяк плечом, и по-прежнему улыбался, но улыбка эта выглядела, как минимум странно: обычно живые глаза слизеринца потускнели, лицо выглядело застывшей маской с приклеенной на неё гримасой. Смотря на бывшего недруга, Гарри в первый раз в жизни не поверил в то, что видит. Он растеряно бросил взгляд на Гермиону, ища у неё поддержки, просто не зная, что делать. Он чувствовал эмоции Драко, понимая, что тому не просто плохо, а очень плохо, понимая, почему — но что делать — не знал, хоть убей! Даже немного не так, в принципе, он знал, что из подобного состояния человека можно вытащить вниманием и заботой, но это ведь был Малфой! Гордый, упрямый, вредный Драко! И как к нему подступиться, выжив после этого, было не понятно.

Гарри в ступоре стоял посреди кухни глядя то на неподвижно застывшего слизеринца, то на Гермиону, и мучительно соображал, как поступить. Ему очень хотелось, чтобы подруга была способна чувствовать Драко также, как он сам.

Девушка поймала на себе пристальный взгляд Гарри и... и тут её словно накрыла волна отчетливых эмоций: боль, страх, неуверенность, просьба, что-то ещё малопонятное, но в то же время болезненно-яркое, отчетливое и... чужое. У неё сложилось ощущение, что каким-то непостижимым образом она получила возможность ощущать переживаемое в данную минуту друзьями. Не понимая, что происходит, девушка поглядела в глаза Гарри, и тот едва заметно кивнул в сторону Драко.

Озадаченная Гермиона на миг задумалась, а потом осознала, что все эти эмоции принадлежат слизеринцу, а гриффиндорец загадочным способом ретранслирует их, считывая с застывшего в дверном проёме блондина. Как он это делает, было в данный момент совершенно не важно, важным было то, что это происходит.

— Спальня, — обронила Гермиона, резко вставая и подходя к Малфою.

Тот никак не отреагировал на её приближение, и девушка, порывисто обняв парня, аппарировала в занимаемую им комнату. Гарри вышел из кухни и направился в указанном направлении, резонно предположив, что она аппарировала именно в малфоевскую спальню. Те несколько минут, что он шёл, были отличной возможностью чуть собраться с мыслями и хотя бы попытаться подготовиться к тому, что может произойти.

Дойдя до комнаты, гриффиндорец распахнул дверь и вошёл внутрь.

Драко и Гермиона лежали на кровати, на лице блондина все ещё сохранялось то самое странное выражение, казалось, он вообще не заметил ни аппарации, ни того, что его уложили на кровать, ни чьих-то объятий. Он был погружён в себя, и его вообще не трогала окружающая реальность.

Девушка глазами показала зашедшему в спальню другу на свободную часть кровати, по другую сторону от Драко, и тот улёгся, нерешительно положив руку на грудь бывшего врага. Блондин никак не отреагировал, и это начинало не просто напрягать — это пугало. Гарри поддерживал эмпатическую связь между собой и неподвижным Малфоем, ощущая со всей отчетливостью его боль. Подчинившись порыву, Поттер осторожно подсунул руку слизеринцу под голову и нерешительно замер, боясь сделать что-нибудь не то. Гермиона обняла блондина и тихим ласковым голосом заговорила:

— Драко, не молчи, скажи что-нибудь? — попросила она, но никакой реакции от него так и не последовало.

Гермиона гладила его, тихо говоря что-то невнятно-ласковое, рассказывая, какой он хороший, как он ей дорог, звала его. И Гарри знал, всё до последнего слова, сказанного ей — истинная правда. В какой-то момент, он тоже заговорил, и дальше они пытались достучаться до ушедшего в себя парня вдвоем. Сколько времени это продолжалось — никто не знал, но довольно долго, во всяком случае, у лежащего на боку Гарри, успела порядком затечь рука, на которую он опирался. Наконец, слизеринец часто заморгал, словно бы в попытке избавиться от наворачивающихся на глаза слёз, судорожно вздохнул и заговорил тихим, прерывающимся голосом:

— Мама... — Драко сумбурно пересказывал кусочки своих детских воспоминаний, перескакивая с одного на другое, его речь была несвязной и крайне путаной, но это было совершенно не важно. Имело значение только то, что он заговорил. Это нехитрое действие позволяло вылить боль словами, перестать держать её внутри себя, поделиться ею с живыми, тёплыми людьми, лежащими рядом, просто разделить её на троих.

Друзья молча слушали сбивчивое повествование, даже не пытаясь вникнуть в смысл произносимых слов, и продолжали нежно оглаживать подрагивающего в их объятиях парня, понимая, что перебивать его сейчас нельзя ни в коем случае. Гарри ощущал, как пружина, сжимавшаяся в груди новообретённого друга, постепенно ослабевает; боль медленно, но верно притупляется и, как бы удивительно это не выглядело, Драко раскрывается перед ними. И перед Гермионой, и перед ним. Отчего слизеринец это делал — Поттер искренне не понимал, это было очень странно. А ещё, Гарри вдруг осознал, что именно в эти минуты он, по сути, знакомится с настоящим Драко. Это было удивительно и напоминало некое священнодействие.

Выговорившись, блондин пошевелился и привлёк к себе лежащих рядом, обведя их расфокусированным и несколько удивленным взглядом. Он чувствовал себя опустошённым, но в то же время умиротворенным и расслабленным.

— Спать хочу, — прошептал он.

— Это хорошо, — ответила ему Гермиона. — Утром всё будет проще.

— Надеюсь... — пробормотал Драко слабым голосом, закрывая глаза.

— Спи, Драко, — мягко сказал Гарри, осторожно вынимая руку у него из-под головы и садясь на кровати. Немного подумав, он спросил: — Или остаться с тобой?

— Нет, — ответил Драко, не открывая глаз. — Идите. Оба. Я хочу побыть один. Теперь со мной всё будет хорошо.

Гарри протянул руку и убрал с лица лежащего в объятиях Гермионы парня светлую прядь. Тот сонно улыбнулся, ткнувшись носом в несмело касающуюся его конечность.

— Ну, кто куда — а я в душ и спать, — сообщил Гарри, стараясь не смотреть на Драко, и всё ещё слегка смущенный, как его, так и своим действием. — Чего и вам желаю.

— Спокойной ночи, — пожелала ему подруга.

— Миона, и ты, тоже иди, — попросил Драко. — Я, правда, в порядке.

Девушка скептически поглядела на блондина, но встала и, обойдя кровать, направилась к выходу. Гарри последовал за ней.

— Спокойной ночи, — пожелал им Драко, засыпая.

Выйдя из комнаты, Поттер, как и собирался, направился в душ. В ванной юноша с удовольствием скинул с себя одежду и ступил под тугие струи тёплой воды. Стоя под душем и намыливаясь, он по-новой переживал то, что произошло в спальне Драко. Это не укладывалось ни в какие рамки и пугало.

— И что мне теперь с этим всем делать? — сам себя тихо спросил Гарри, стараясь успокоиться, и тут вспомнил о Гермионе, которая обещала заглянуть к нему перед сном, когда они вдвоём вышли из спальни.

Его мысли самопроизвольно свернули в направлении отнюдь не способствовавшем обретению спокойствия. Парень тихо застонал, сжав зубы и, уткнувшись головой в стену, ощутил, как щеки и уши вспыхнули от пронёсшихся в воображении картин. Так он и стоял, под струями тёплой воды, не в силах решить, чего ему хочется больше: чтобы Гермиона не пришла или, напротив, чтобы сдержала обещание.

Гарри чувствовал, что ситуация находится вне его контроля, да что там контроля — хотя бы минимального понимания: он совершенно не знал, что делать, как себя вести, и это вызывало чувство беспокойства, растерянности и, при ближайшем рассмотрении, он должен был признаться в этом хотя бы себе — страха. Ему действительно было страшно. Совершенно иначе, чем во всех тех переделках, в которых довелось побывать, но менее сильным от этого страх, увы, не был.

Стоя под текущей водой, упершись лбом в стену, Гарри с неимоверной чёткостью осознавал: он боится доверить своё сердце кому бы то ни было, и в особенности — Драко. Память с назойливостью почтовой совы, подкидывала сцены многолетней вражды и борьбы с этим человеком — они всегда оказывались по разные стороны баррикад. Это не могло не оставить следа, и исподволь Гарри ожидал, что неожиданная дружелюбность и открытость слизеринца — это какая-нибудь хитроумная ловушка, призванная причинить ему максимально возможные неприятности. С другой стороны, он видел отношение к Драко Гермионы. Ей парень привык доверять безоговорочно, точно зная, что скорее девушка причинит боль себе, чем другу. Чувства, которые она испытывала к тому, кто когда-то считал её не более, чем пылью под своими ногами, были неразрешимой загадкой. Гарри каким-то непостижимым образом знал, что в её сердце горит любовь не только к гордому аристократу, но и к нему самому. Любовь далеко не дружеская, не братская. Он осознал, что если он не найдет в себе сил справиться с паникой и вынудит её сделать выбор, то причинит дорогому человеку мучительные страдания, чего он делать не хочет. Противоречия... опять противоречия... всегда противоречия — это, видимо, его судьба, нелегкий крест, который, кажется, он вынужден будет тащить до самой смерти. Страх стискивал сердце в своих ледяных объятиях — он боялся потерять подругу, боялся доверять кому бы то ни было, боялся остаться один, боялся потерять себя.

Тяжело вздохнув, Гарри закрыл кран и вытерся, приняв окончательное решение: будь что будет. Он не позволит страху руководить собой и постарается всеми силами побороть его, чтобы не испортить то прекрасное, что связывает его с Гермионой. А Драко... Ну, что ж... Если это действительно может сделать девушку счастливой, он готов дать ему шанс. Придя к этим выводам, Гарри почувствовал облегчение и готовность преодолевать любые сложности и препятствия, страх отступил, и теперь он хотел, чтобы Гермиона пришла как можно скорее.

Принятое решение позволило обрести ему спокойствие и избавило от необходимости метаться словно раненое животное, в ожидании её визита.

Когда Гермиона-таки появилась на пороге его спальни, Гарри стоял у окна и смотрел в ночь; он был спокоен и полон решимости рассказать ей о своих чувствах, но девушка опередила его, стремительно подойдя вплотную, обвила руками шею, запустив пальцы в ещё влажные волосы. Не дав вымолвить ни словечка, пригнула его голову и поцеловала. В первые мгновения Гарри смутился и растерялся, но быстро взял себя в руки и, крепко обняв Гермиону, ответил ей со всем чувством на которое был способен.

Гарри не обладал большим опытом в поцелуях с девушками, но чувствовал, что этот — отличается от всех предыдущих. В нём были страсть, нежность и обещание. Поцелуй прервался, когда им перестало хватать воздуха. Оба молчали, разглядывая друг друга новым взглядом, и слова в эту минуту были лишними, нелепыми. Переведя дух, Гарри легко, словно пушинку, поднял Гермиону на руки, понёс к кровати и, аккуратно опустив свое сокровище на постель, сел рядом. Гермиона притянула его к себе, обвив его руками и ногами, пряча голову на широкой груди. Гарри обнимал девушку, борясь с нарастающей паникой: в общении с женщинами он никогда не заходил дальше поцелуев. Усилием воли парень загнал панику подальше и постарался просто расслабиться, через некоторое время ему это вполне удалось.

Он лежал на боку лицом к возлюбленной и нежно проводил ладонью по ее спине, ощущая, как девушка гладит его — это было чрезвычайно приятно. Гермиона подняла руку, аккуратно сняла с него очки и положила на прикроватную тумбочку — мир перед глазами Гарри потерял чёткость, зато обострились другие чувства. Он с почти болезненной остротой ощущал тепло прижимающегося к нему тела, голову кружил запах, окутывающий Гермиону, с ума сводил звук её прерывистого дыхания. Он чувствовал жар, поднимающийся снизу и грозящий накрыть с головой и утопить. Сердце его билось так, что ему казалось — оно вырвется из груди. Гарри почувствовал, как Гермиона, чуть отстранившись, расстегивает пуговки его пижамной рубашки и задохнулся, когда ощутил мягкие, чуть влажные губы на своей шее, после чего, судорожно сжав Гермиону в своих объятиях, он чуть не лишился разума, от тихого стона, который та издала.

Она поднесла руку к его губам, и Гарри, повинуясь инстинкту, медленно целовал протянутые пальцы один за другим, нежно прикасаясь к ним губами и слегка поддразнивая языком. От этих легких, ласкающих прикосновений её тело наполнилось сладкой истомой. С губ девушки сорвался слабый стон. Гермиона пробежала влажными пальцами по его подбородку, шее, груди, ощущая каждый изгиб поджарого тела.

Вдруг, совершенно неожиданно для Гарри, она решительно высвободившись из объятий, села на постели. Растерявшись, парень сел рядом с ней, не решаясь притронуться к возлюбленной, опасаясь, что чем-то обидел её.

Повозившись, меняя позу, Гермиона оказалась перед Гарри на коленях. Она провела кончиком пальца по тёмному чувствительному соску парня и, прикрыв глаза, крепко прижалась к его груди, стиснув зубы, чтобы не застонать. Затем нежно, но решительно оттолкнула его. Гарри легко, не сопротивляясь, откинулся на спину. Гермиона склонилась над лежащим, опираясь рукой ему на грудь. Гарри понял, что не обидел её, он просто лежал и ждал, что девушка сделает дальше.

Она чувствовала Гарри, чувствовала, как напряглись его мышцы под гладкой, упругой кожей, чувствовала жар его дыхания.

Одним коленом Гермиона прикоснулась к его бедру, другим — раздвинула ноги, всё так же неотрывно глядя в бездонные глаза, и ей казалось, что в них можно утонуть. Густые волосы разметались и упали ему на лицо. Рука её, все так же уютно покоилась на вздымающейся в рваном ритме груди. Гарри подчинялся своей партнерше, упиваясь ощущением единения.

Ощущением, которое наполняло их обоих жаром.

По бедру, зажатому меж её колен, волнами пробегала дрожь, передавая ей пульсацию его крови. Теперь их сердца бились в едином ритме. Рука Гермионы медленно поднялась к вороту блузки и начала расстегивать пуговички. Он усилием воли заставил себя лежать спокойно.

Девушка обхватила рукой шею возлюбленного, будто бы решая, что делать дальше. Парень попытался приподняться, чтобы поцеловать ее, но пальцы девушки прошлись по его затылку, сжались в кулак, вцепились в волосы, удерживая голову на подушке.

Дата добавления: 2015-10-21