зависит дождь и ветер. Ближайшее окружение Ди составляют усопшие предки вана, являющиеся его «слугами».
Предки вана выполняют различные поручения Ди, они же передают ему просьбы вана о ниспослании
благоволения и помощи. Поэтому, принося жертвы своим предкам, ван мог умилостивить их и благодаря этому
заручиться поддержкой Верховного божества. Функции вана как верховного жреца как раз и заключались в
том, что он мог осуществлять общение со своими предками, являвшимися посредниками между миром людей и
миром богов.
В раннечжоуское время эта система религиозных представлений не претерпела еще сколько-нибудь
значительных изменений. Позднее происходит постепенный процесс отделения в сознании людей мира предков
от мира богов, что приводит к обособлению культа предков от культа Верховного божества. Вследствие этого
функции посредника переходят к жрецу или жрице — лицу, обладающему способностью обращаться с духами
и богами.
Возникновение и распространение конфуцианского учения способствовало, с одной стороны, усилению
культа предков, с другой — трансформации представлений о Ди в культ Неба. После превращения
конфуцианства в официальную государственную идеологию трактовка им значения этих культов стала
каноном.
Наряду с этим в ханьское время развиваются народные верования, обнаруживающие значительную
даосскую окраску. Во II—III вв. в Китай проникает буддизм. По преданию, первые буддийские сутры были
привезены в Китай на белой лошади; в память об этом около Лояна был построен сохранившийся до
настоящего времени буддийский «Храм Белой Лошади». Перевод сутр на китайский язык и распространение
буддизма в Китае относятся уже к IV— VI вв.
2. Письменность
Наиболее ранние памятники древнекитайской письменности — иньские гадательные надписи XIV—XI вв.
до н. э. Возникновение же этой системы письма должно быть отнесено к гораздо более ран-
нему времени, поскольку иньская письменность предстает перед нами в достаточно развитом виде. С
типологической точки зрения между иньской письменностью и современной иероглификой нет принци-
пиальных различий. Подобно современным китайцам, иньцы пользовались знаками, фиксирующими те или
иные единицы языка преимущественно со стороны их значения. Подавляющее большинство иньских знаков
представляло собой идеограммы — изображения предметов или сочетания таких изображений, передающие
более сложные понятия. Кроме того, в иньской письменности уже использовались знаки другого типа,
абсолютно преобладающие в современной китайской иероглифике: один элемент такого знака указывал на
чтение, другой — на приблизительное значение. Эта категория иньских знаков типологически близка к тем
древнеегипетским иероглифам, которые, фиксируя звучание слова, имели дополнительный смысловой детер-
минатив.
Иньские знаки характеризуются тремя особенностями, отличающими их от современных китайских
иероглифов. Во-первых, каждый элементарный знак представлял собой изображение контура какого-либо
предмета, неразложимого на составные части. Во-вторых, существовало большое разнообразие в написании
одного и того же знака. В-третьих, ориентация знака относительно направления строки еще не стаби-
лизировалась.
Благодаря заимствованию иньской письменности чжоусцами развитие ее не прервалось и в I тысячелетии до
н. э. Существенные изменения происходят в ней лишь во II—I вв. до н. э., когда после унификации местных
вариантов иероглифов возникает новый почерк написания знаков. Иероглифы этого времени уже полностью
утратили связь со своими первоначальными начертаниями. Письменность ханьского времени в принципе почти
не отличается от современной.
Трансформация написания знаков была в значительной мере обусловлена эволюцией материалов,
использовавшихся для письма. В Древнем Китае обычно писали на длинных и тонких деревянных или бам-
буковых планках, соединявшихся затем шнурком или ремнем. Писали тушью с помощью кисти, а ошибочно
написанные
Тушечница. Позолоченная бронза. II в.
знаки подчищали металлическим ножом (отсюда происходит общее название письменных принадлежностей
— «нож и кисть»). Начиная с середины I тысячелетия до н. э. древние китайцы писали также на шелке (образцы
таких «шелковых» книг найдены в ханьских погребениях). На рубеже новой эры в Китае была изобретена и
вошла в употребление бумага. В первых веках новой эры бумага вытесняет все старые материалы для письма.
3. Литература
Образцы древнейших стихотворных произведений дошли до нас в надписях на бронзовых сосудах XI—VI
вв. до н. э. Рифмованные тексты этого времени обнаруживают известное сходство с песнями, вошедшими в
«Шицзин».
«Шицзин» — подлинная сокровищница древнекитайской поэзии. Этот памятник включает 305 поэтических
произведений, сгруппированных по четырем разделам («Нравы царств», «Малые оды», «Великие оды» и
«Гимны»). Лирические народные песни, вошедшие в первый раздел «Шицзина», поражают своей искренностью
и задушевностью. Иные стилистические особенности у произведений, включенных во второй и третий раздел.
Это в большинстве своем авторские стихотворения, основные темы которых — служение правителю, военные
походы, пиры и жертвоприношения. В четвертом разделе собраны образцы тор-
жественных храмовых песнопений в честь предков и правителей прошлого.
Традиции «Шицзина» были унаследованы авторами поэтических произведений IV в. до н. э., дошедших до
нашего времени в виде текстов на каменных тумбах, по форме напоминающих барабаны, отчего и надписи на
них получили наименование «текстов на каменных барабанах».
Эпоха Чжаньго была временем стремительного взлета древнекитайской культуры. В IV в. до н. э. в царстве
Чу жил и творил выдающийся поэт Цюй Юань, в произведениях которого живо отразились противоречия
современного ему общества. Образная сила поэтического дара Цюй Юаня, выразительность его стиха и
совершенство формы ставят этого поэта в число ярких талантов древности.
Народная поэзия питала и творчество ханьских поэтов. Произведения наиболее известного из них — Сыма
Сян-жу — были включены Сыма Цянем в жизнеописание этого поэта. Дошли до нас и стихотворения,
приписываемые самому Сыма Цяню, хотя вопрос об их авторстве продолжает оставаться спорным.
4. Искусство
Древнекитайская поэзия неотделима от музыки. Так, не случайно название поэтического жанра сун (гимны)
восходит к слову «колокол». Характер аккомпанемента определял поэтические особенности и других
Ханьский дворец в Чанъани. II — I вв. до н. э. (реконструкция)
жанров. Музыка, поэзия, танец — в синкретическом единстве этих трех явлений культуры конфуцианцы
видели выражение подлинных норм взаимоотношений между людьми. «Слова могут обманывать, люди могут
притворяться, только музыка не способна лгать» — так определялась древними китайцами социальная функция
музыки.
Древнекитайские музыкальные инструменты делились на три основные группы: струнные, духовые и
ударные. Этот набор музыкальных инструментов продолжал существовать и в ханьское время для исполнения
традиционной «изысканной» музыки. Наряду с ним в I—II вв. в Китае распространяются и совершенно новые
музыкальные инструменты, главным образом заимствованные у соседних народов. Многие из них попали в
Китай из Средней Азии.
В глубокой древности в Китае начинает складываться совокупность строительных приемов, впоследствии
придававших характерные черты дворцовой и храмовой архитектуре ханьской эпохи.
Основу конструкции древнекитайского здания составляли не стены, а столбы каркаса, принимавшие на себя
главную тяжесть крыши. Без столбов и соединяющих их балок здания вообще быть не может — это
представление нашло отражение в многочисленных метафорах и сравнениях, встречающихся в
древнекитайских письменных памятниках («Вы для царства Чжэн — словно балка в крыше,— говорит
сановник этого царства одному из придворных,— если балка рухнет, то и слеги рассыплются»).
Здание возводилось на приподнятой платформе, отсюда типичные для древнекитайского языка выражения
«подняться во дворец», «спуститься из дворца» и т. д. Стены обычно сооружались из утрамбованной глины
(кирпич стал применяться в строительстве со II—I вв. до н. э.). Крыша покрывалась черепицей, а по фасаду за-
креплялись концевые декоративные черепичные диски, в ханьское время украшавшиеся иероглифическими
надписями с пожеланиями счастья, благополучия и богатства.
Образцом ханьского градостроительства была столица империи — Чанъань, один из крупнейших городов
древнего мира. Его окружала стена с двенадцатью воротами. Самыми высокими зданиями были императорские
дворцы. Дворцовые помещения не были сосредоточены в одном месте, а располагались в разных концах
столицы. Соединяли их крытые переходы и подвесные галереи, по которым император и его свита могли
переходить из одного дворца в другой, не боясь досужих взоров простолюдинов. Вблизи дворцов помещались
выкрашенные в желтый цвет здания административных учреждений (в ханьское время красный цвет был
символом императора, желтый — официального присутственного места). Не только эти здания, но и дома
многих богатых горожан были двухэтажными.
«Собак и лошадей изображать трудно, потому что люди постоянно видят и хорошо знают их, так что
нарушение сходства сразу может быть обнаружено. Духов изображать гораздо легче. Духи не имеют
определенной формы, их нельзя увидеть и поэтому легко рисовать»,— утверждал один из китайских
философов. Его современники достаточно часто изображали и собак с лошадьми и духов — об этом
свидетельствуют многочисленные фрески и барельефы, известные нам благодаря раскопкам погребений. Эти
произведения изобразительного искусства относятся, правда, к несколько более позднему времени, но
основываются на традиции, сложившейся в период Чжаньго.
Особенно следует отметить развитие в ханьское время портретной живописи. К числу наиболее
значительных и известных в настоящее время произведений этого жанра принадлежит фреска, открытая в 1957
г. в ханьском погребении близ Лояна. На ней изображен драматический эпизод междоусобной борьбы конца III
в. до н. э., когда будущий основатель ханьской династии попал в ловушку, подстроенную его соперником, и
остался жив благодаря находчивости своих соратников. Неизвестный художник мастерски передал
индивидуальные черты участников пира. Интересно вспомнить, что писал по поводу одного из них автор
«Исторических записок»: «Судя по его поступкам, я считал, что он должен быть рослым и мужественным на
вид. Что же предстало моим глазам, когда я увидел его
изображение? По внешнему облику и чертам лица он был похож на очаровательную женщину!»
О том, что в ханьское время существовал обычаи украшать портретными фресками дворцовые помещения,
говорят многочисленные свидетельства источников; сохранились и имена некоторых знаменитых в свое время
художников. Об одном из них рассказывали, что он владел искусством портрета в такой степени, что мог
передавать не только красоту лица, но и возраст человека. Как-то император приказал ему написать портреты
наложниц из своего гарема и удостаивал своим вниманием лишь тех из них, которые выглядели под кистью
художника наиболее привлекательными. Многие наложницы подкупали художника, чтобы он несколько
приукрасил их; только Чжао-цзюнь не захотела пойти на обман, и поэтому император так и не видел ее. Когда
же пришлось отправить невесту сюннускому шаньюю, император решил выбрать для этого Чжао-цзюнь. Перед
отъездом свадебного поезда Чжао-цзюнь была принята императором, который вдруг обнаружил, что в
действительности она самая красивая из всех его наложниц. Разгневанный император приказал казнить
художника, приукрасившего посредственность и тем самым оставившего в тени истинную красоту.
5. Естественнонаучные знания
Показателем общего подъема культуры Древнего Китая эпохи Чжаньго было также развитие научных
знаний, прежде всего математики. Прогресс в этой области науки определяется ее прикладным характером.
Составленный во II в. до н. э. трактат «Математика в девяти книгах» подобно «Началам» Евклида содержит
компендиум математических знаний, накопленных предшествующими поколениями ученых. В этом трактате
зафиксированы правила действий с дробями, пропорции и профессии, теорема Пифагора, применение подобия
прямоугольных треугольников, решение системы линейных уравнений и многое другое. «Математика в девяти
книгах» была своего рода руководством для землемеров, астрономов, чиновников и т. д. Для исследователя
истории Древнего Китая эта книга помимо своего чисто научного значения
КИТАЙ В ДРЕВНОСТИ
ценна тем, что в ней нашли отражение реалии ханьской эпохи: цены на различные товары, показатели
урожайности земледельческих культур и т. д.
С развитием математики были тесным образом связаны значительные достижения древних китайцев в
области астрономии и календаря. В «Исторических записках» Сыма Цяня одна из глав раздела «Трактаты»
специально посвящена проблемам небесных светил. Аналогичная глава содержится и в «Ханьской истории»
Бань Гу, где приводятся названия 118 созвездий (783 звезды). Большое внимание уделялось в это время
наблюдениям за планетами. В I в. до н. э. древним китайцам было известно, что период обращения Древесной
звезды (Юпитера) составляет 11,92 года. Это почти совпадает с результатами современных наблюдений.
В 104 г. до н. э. было вычислено, что продолжительность года составляет 365,25 дня. Принятый в этом году
календарь использовался вплоть до 85 г. н. э. По этому календарю год состоял из 12 месяцев; дополнительный
месяц добавлялся в високосном году, который устанавливался один раз в три года.
Солнечно-лунный календарь древних китайцев был приспособлен к нуждам сельскохозяйственного
производства. Календарю уделялось значительное внимание в тех научных трактатах, которые обобщали важ-
нейшие достижения земледельческой техники.
Весьма значительное развитие получила в Древнем Китае медицина. Древнекитайские врачи еще в IV—III
вв. до н. э. стали применять метод лечения, получивший впоследствии широкое применение в традиционной
китайской медицине,— иглоукалывание. Чрезвычайно интересны рукописи медицинских сочинений,
найденные недавно в одном из ханьских погребений начала II в. до н. э. Они включают трактат по диетологии,
руководство по лечебной гимнастике, пособие по лечению методом прижиганий и, наконец, сборник различных
рецептов. Последний содержит 280 предписаний, предназначенных для лечения 52 болезней (в том числе
судорог, нервных расстройств, лихорадки, грыжи, глистных заболеваний, женских и детских болезней и т. д.).
Среди рекомендуемых средств наряду с лекарствами, содержащими в общей сложности более двухсот инг-
редиентов, прижиганиями и иглоукалываниями упоминаются и некоторые магические приемы. Например, для
исцеления от опухолей предлагалось в один из дней в конце месяца провести по опухоли семь раз старым
веником, а затем бросить веник в колодец. Обращает на себя внимание тот факт, что в более поздних
медицинских сочинениях ханьского времени магические приемы лечения практически уже не упоминаются. К
III в. относится применение знаменитым врачом Хуа То местной анестезии при полостных операциях.
СТРАНЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ
Глава 42. ДРУГИЕ СТРАНЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
1. Древние государства Корейского полуострова
Территория, которую занимали древние корейцы во второй половине I тысячелетия до н. э., включала в
себя, помимо современной Кореи, Южную Маньчжурию и полуостров Ляодун. Здесь в лесах и долинах жили
земледельческие племена. Уже давно древние корейцы перешли к изготовлению бронзовых орудий; наметилась
специализация северной группы племен на разведении проса и ячменя, южной — риса. В последние века до
нашей эры быстро распространились железные орудия и оружие.
Первое древнекорейское государство Чосон сложилось в III в. до н. э. в результате разложения
родоплеменных отношений и формирования государства. Его основой было довольно развитое
земледельческое хозяйство. Чосон занимал область полуострова Ляодун и современной Северной Кореи.
К I в. до н. э. на территории Северной Кореи усилились процессы превращения племенных союзов в
небольшие государства: на северо-западе объединение шло вокруг племен когурё, на юге — вокруг племен хан.
Объединение племен когурё завершилось образованием государства Когурё, занимавшего север Корейского
полуострова и юг Маньчжурии. На месте двух ханских групп возникло государство Силла, на месте третьей —
Пэкче. Наиболее сильным было государство Когурё, ваны (правители) кото-
рого успешно боролись с Ханьской империей и добились полной независимости своей страны.
Выделилась знать, господствующий класс во главе с монархом. Юридически свободное, но экономически
закабаленное и зависимое от государства население — «низшие дворы» — было самым многочисленным
классом производителей материальных благ. Известны рабы, пополняемые за счет военнопленных,
преступников, торговли. Есть указания на вывоз рабов в Китай. Широкого применения рабский труд не нашел,
и рабы использовались в домашнем хозяйстве.
В I—II вв. н. э. ван Когурё уже обладал всей полнотой власти монарха, окончательно преодолев традиции
родового общества. Он опирался на военно-служилую знать, делившуюся на 12 рангов и составлявшую его
бюрократический аппарат. Военный характер организации господствующего класса в Когурё во многом был
обусловлен частыми войнами с ханьскими государствами, а также междоусобными войнами трех
древнекорейских государств, к гегемонии над которыми стремилось более развитое Когурё. В этот период были
изданы законы, закрепляющие основные институты общества, привилегии господствующего класса. Ранний
характер законодательства проявился в обилии жестоких наказаний за преступления против собственности.
В I—III вв. н. э. самым сильным древнекорейским государством было Когурё, но
к IV в. после серии войн закончилось объединение юго-западной части полуострова под главенством Пэкче.
К V в. в юго-восточной части полуострова укрепилось государство Силла.
В области внешней политики древнекорейских государств главной задачей была борьба с таким сильным
противником, как Китай. Основную тяжесть этих войн несло Когурё.
Таким образом, возникнув в III в. до н. э. на территории Корейского полуострова и прилегающих к нему с
запада районов, государства предков корейцев прошли длительный путь развития.
2. Древнеяпонские государства
Островное положение Японии не было в древности непреодолимым препятствием для контактов населения
архипелага со странами материковой части Восточной Азии. С другой стороны, расовый состав
первозасельников Японских островов, восстанавливаемый по палеоантропологическим данным, отчетливо
указывает на связи с Юго-Восточной Азией.
Древнейшая неолитическая культура, получившая распространение на территории Японии начиная с VIII
тысячелетия до н. э., известна под названием дзёмон («шнуровый узор» — наиболее характерная черта
керамики той эпохи). Тем не менее вряд ли можно говорить о реальном культурном единстве всего населения
архипелага в эпоху неолита, что отражается в значительном многообразии локальных вариантов культуры
дзёмон и вызвано различиями в происхождении тех компонентов, которые легли в основу формирования
позднейшей протояпонской этнической общности.
Археологические материалы свидетельствуют о том, что во второй половине I тысячелетия до н. э. на
Японские острова через Корейский полуостров происходит миграция племен, оставивших на севере острова
Кюсю и на западе острова Хонсю многочисленные погребения, в инвентаре которых впервые на территории
архипелага появляются бронзовые орудия и оружие, отчасти связанные и с Юго-Восточной Азией.
Исследования последних десятилетий позволили, с одной стороны, проследить непосредственную
генетическую связь этих
бронзовых изделий с культурой племен, населявших в середине I тысячелетия до н. э. значительный район
от Маньчжурии на севере до Кореи на юге; с другой стороны, типологический анализ этих предметов по-
казывает, что под влиянием местных условий образ жизни и особенности культуры мигрантов претерпели
некоторые изменения.
Главное нововведение, которое принесли на Японские острова переселенцы, — это техника возделывания
поливного риса. Земледелие было известно в Японии еще в период позднего дзёмона, но оно было основано на
культивировании главным образом таких зерновых культур, как просо и гречиха, а также отчасти суходольного
риса и занимало важное место в хозяйственной деятельности населения (наряду с прибрежным рыболовством,
охотой и собирательством). Распространение поливного рисоводства явилось толчком, который привел в
конечном итоге к формированию качественно иного хозяйственно-культурного типа.
Хотя для производства оружия в последние века до новой эры уже широко использовалась бронза, орудия
сельскохозяйственного производства изготовлялись из камня и дерева: для вскапывания полей применялись
каменные мотыги, урожай убирали каменными жатвенными ножами полулунной формы. Вместе с переселенца-
ми в Японию попали такие домашние животные, как лошади и коровы.
Составить более полное представление о хозяйстве и материальной культуре протояпонских племен наряду
с археологическими данными позволяют сообщения древнекитайских летописцев. Наиболее подробные
сведения содержатся в сочинении «Вэй чжи» (составлено в конце III в. н. э.). Согласно этим свидетельствам,
процесс перехода к рисосеянию происходил в различных районах с разной интенсивностью. Поэтому,
утверждая, что в Японии «выращивают злаки, рис, коноплю и тутовые деревья», автор «Вэй чжи» отмечает
особенности хозяйства населения островов Цусима, Ики и некоторых других: «Не имеют хороших рисовых
полей и живут продуктами моря... Ездят на кораблях покупать хлеб на север и на юг». Тот же источник
сообщает о повсеместном распространении в Японии обычая татуировать тело и объяс-
няет его традициями, связанными с рыболовством: «Они ловят в воде рыбу и собирают раковины и поэтому
татуируются, чтобы отпугивать больших рыб и морских птиц». Особенности одежды местного населения,
отмечаемые в древнекитайских источниках, а также восстанавливаемая по отдельным сохранившимся
изображениям конструкция жилищ (дома на высоких сваях) указывают на то, что в культуре протояпонцев этой
эпохи отчетливо прослеживаются черты происхождения из Юго-Восточной Азии. Таким образом, в последних
веках до новой эры на территории Японии происходил синтез разнородных культурных элементов, из которых
постепенно складывался тот своеобразный облик, который свойствен японцам более позднего времени.
Общественный строй «людей ва», как называют китаеязычные памятники протояпонцев, характеризовался
далеко зашедшим процессом социального расслоения. «Существует неравенство среди народа; одни подчинены
другим» — это свидетельство источника находит подтверждение в ряде косвенных данных, позволяющих
установить противопоставление в обществе той эпохи знати, простолюдинов и рабов. О характере рабства в
протояпонском обществе конца I тысячелетия до н. э. мы можем судить лишь предположительно. Так, изве-
стно, что рабов зачастую погребали с умершим хозяином. Одним из источников рабства было превращение в
рабов родственников преступника.
Эпоха бронзового века была временем складывания на территории Японии многочисленных
протогосударственных образований, наиболее мелкие из которых насчитывали всего лишь по нескольку тысяч
«дворов». В то же время происходило взаимопоглощение и объединение «государств»: если в I в. до н. э. их
насчитывалось не менее 100, то к III в. н. э. «Вэй чжи» упоминает лишь о 30.
Эти «государства», стремясь заручиться поддержкой в борьбе за власть, постепенно устанавливают связи с
империей Хань. По сообщению древнекитайских хроник, «люди ва» еще в I в. до н. э. присылали подарки
чиновникам ханьского округа, расположенного на Корейском полуострове; позднее посольства из Японии
стали прибывать ко двору ханьских императоров. До нас дошло
сообщение о том, что в 56 г. н. э. во дворце Гуан У-ди в Лояне принимали одного из таких послов, которому
была пожалована печать. Достоверность данного свидетельства подтверждается тем, что на территории Японии
была найдена золотая печать ханьского типа с древнекитайской надписью.
В первых веках новой эры среди всех прочих «государств» наиболее сильными были два — Ематай на
севере Кюсю и Яма-то в центральной части Хонсю.
Правительница Ематай послала в 238 г. послов в империю Вэй, возникшую на севере Китая после падения
династии Хань. По традиции в ответ на присланные дары она получила золотую печать и титул «Дру-
жественной Вэй царицы ва». В Ематай существовала уже административная система, основной единицей
которой была провинция; «в каждой провинции есть рынки, где торгуют под надзором правительственных
чиновников». Имеются сведения и о введении на территории Ематай единой системы налогового обложения.
Возникновение Ямато, существовавшего в районе современного Кинки, японская традиция связывает с
походом на восток мифического императора Дзимму. По традиционной хронологии это событие относится к
VII в. до н. э., однако в действительности могло иметь место не ранее I в. до н. э. (если, разумеется, признать
Дзимму реально существовавшим историческим лицом). Возможно, что легенда об этом походе отражает одну
из миграционных волн протояпонцев из западных районов (с острова Кюсю) на восток. «Говорят, на востоке
есть прекрасная страна, окруженная со всех сторон голубыми горами. Не есть ли она центр мира? Почему бы не
пойти туда и не основать там столицу?» Эти слова, с которыми Дзимму якобы обратился перед началом похода
к своим подчиненным, отражают формирование представлений, по свой сути аналогичных этническому
самосознанию многих других древних народов.
Обоснованию особого положения Яма-то среди других государственных образований должна была служить
идея божественного происхождения царской фамилии: правитель Ямато считался потомком Аматерасу —
Богини Солнца. Священными символами его власти стали меч, яшмовое украшение и бронзовое зеркало. По-
видимому, уже с IV в. в Ямато среди китайских
переселенцев использовалась китайская письменность (наиболее ранняя из дошедших до нас датированных
иероглифических надписей относится к 503 г.).
IV—VII века фигурируют в археологической периодизации древней истории Японии под названием «эпохи
курганов». Связано это с тем, что с конца III в. на территории архипелага получают распространение
погребения специфического облика — курганы, ранее в Японии практически неизвестные. Погребальный
инвентарь этих захоронений также обнаруживает существенные отличия от предметов материальной культуры
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |