Учебное пособие для вузов 16 страница

Таким образом, первая и вторая управленческие революции совершались с диаметрально противопо­ложных позиций, преследовали разные цели, ориенти­ровались на различные идеалы и принципы. Обе рево­люции совершались «сверху» меньшинством населения. И в том, и в другом случае революцию совершала груп­па интеллектуалов, стоявшая в оппозиции к правящей 212 политической элите: в 1917 г. — в оппозиции к времен­ному буржуазному правительству, в 1991 г. — в оппози­ции к советскому партийному руководству. После того как революция свершалась, находившиеся в оппозиции интеллектуалы захватывали власть и становились пра­вящей управленческой элитой.

Через некоторое время (спустя примерно 5 — 7 лет) в правящей элите намечался серьезный отход от про­возглашенных целей и идеалов. В. Ленин повернул от идеалов коммунизма к принципам капитализма и про­возгласил новую экономическую политику (НЭП). Б. Ельцин отошел от шоковой терапии и повернул к но­вой социальной политике, в основе которой лежали принципы, которых придерживались коммунисты.

Таким образом, после первой и второй управлен­ческих революций захватывавшее в России власть оппозиционное меньшинство через короткое время отказывалось от первоначальных идеологических, а иногда и политических, претензий и превращалось в группу обычных функционеров и чиновников, для ко­торых главными вопросами были удержание власти и решение насущных хозяйственных проблем. Из груп­пы утопистов-прожектеров властвующая элита превра­щалась в группу прагматиков-реалистов, занимающих­ся решением хозяйственных и социальных вопросов.

Как только управленческая элита вставала на путь прагматизма, в стране начинался бурный рост всевозможных курсов повышения квалификации, обучавших менеджеров основам науки управления. В начале 1920-х годов В. Ленин учредил в стране около 10 научных институтов менеджмента и НОТ, кото­рые в течение 5 — 7 лет сделали ряд выдающихся научных открытий и приобщили тысячи руководите­лей к принципам западного менеджмента. В начале 90-х годов того же века при косвенной поддержке Б. Ельцина в России открылись сотни школ бизнеса и менеджмента, в которых тысячи российских менедже­ров познакомились с современными достижениями западной управленческой мысли. Десятки и сотни ме­неджеров отправились на стажировку в Европу и США.

Возникает вопрос, корректно ли говорить о том, что в России имели место управленческие революции, аналогичные тем, что были описаны Дж. Бернхаймом? В США управленческая революция обозначала отделе­ние собственности от контроля над производством, вытеснение капиталистов менеджерами. Что происхо­дило в России в 1917 г.? Большевики отстранили класс капиталистов от контроля над производством и поста­вили управлять предприятиями рабочих, т. е. наемных работников, С формальной точки зрения в России про­изошло то же самое, что и в США, — вытеснение клас­са собственников на периферию общества. Однако на самом деле между американской и русской революци­ями есть серьезные различия. Американская револю­ция была мирной, а русская военной. Она закончилась гражданской войной и уничтожением нескольких мил­лионов человек, в том числе класса капиталистов и страты старых менеджеров. Власть в российском об­ществе, как и в Америке, получили не-собственники. Но это лишь формальное сходство. В России класс капиталистов уничтожили, а в США оставили жить. В России после революции собственность перешла в руки государства, а в США осталась в руках граждан.

В 1991 г. имел место обратный процесс: в Россию вернулся класс капиталистов-собственников. Кто они такие? 70% современной российской управленческой элиты — представители партийной номенклатуры, 15%— выходцы из интеллигенции, еще 15%— кри­миналитет («теневики»), которые еще при социализ­ме встали на путь незаконного обогащения и пред­принимательства. Дети и внуки большевиков, которые в 1917 г. выгнали капиталистов, в 1991 г. вернули их в страну и сами с удовольствием превратились в ка­питалистов.

Таким образом, в результате второй управленчес­кой революции контроль над производством перешел от наемных работников, роль которых при советской власти выполняли партийные чиновники, к частным собственникам. Этот процесс противоположен тому, который был описан Бернхаймом. Цели и объектив­ные результаты второй управленческой революции, произошедшей в России, прямо противоположны це­лям и результатам первой управленческой революции. Однако содержание первой и второй революций ана­логично; речь идет о переходе политической и эконо­мической власти от одной части управленческой эли­ты к другой.

Ни первая, ни вторая революции в России не при­вели к созданию рыночного общества западного типа. Несмотря на то, что их результатом стало обновление 70—80% кадрового состава управленческой элиты, принципы и методы руководства экономикой и людь­ми остались прежними.

Таким образом, несмотря на свершение управлен­ческих революций, в России сохранялась преемствен­ность типа, методов и приемов управления, сопровож­давшаяся изменением кадрового состава управленческой элиты. Ни одна управленческая революция не нарушила традиций рутины, культивировавшихся в менталитете российских руководителей на протяжении тысячи лет.

Итак, мы рассмотрели пять управленческих рево­люций, коснувшись судьбы России. Не все значитель­ные события в истории менеджмента имеют статус «революций». К примеру, первые школы управленцев зародились еще в Древнем Египте, хотя о профессио­нальной подготовке менеджеров стали говорить лишь в XX веке. Возможно, египетские школы чиновников и не произвели революции в менеджменте, но они, не­сомненно, заслуживают особого внимания.

Глава 5

УНИВЕРСАЛЬНО ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ ИЕРАРХИИ

Универсально-исторические законы у М. Вебера

Первым мысль о существовании универсально - исторических законов управления высказал в своем главном труде «Хозяйство и общество» (1956) М. Ве- бер. Разделив все существовавшие на свете типы эко­номик на бюджетные (нерыночные) и небюджетные (рыночные/, он писал о том, что каждому из них соот­ветствует свой тип управления. Противоположностью рыночной экономики у Вебера выступает бюджетная экономика и бюджетное управление. Понятие «бюд­жетное администрирование» достаточно часто встре­чается в концепции экономического действия Вебера. Так, например, термин «административная организа­ция» используется им для обозначения системы регу­лирования экономических действий, где цели унифи- цированно задаются некой властью, осуществляющей дисперсный контроль над конечными результатами.

Наряду с терминами «бюджетная экономика» и «бюджетный менеджмент» у Вебера встречается слово­сочетание «бюджетно управляемая экономика», или «экономика, управляемая посредством бюджета»⁸⁹. В данном случае английский термин «экономика» лучше переводить как «хозяйство», поскольку примеры «бюд- жетно управляемой экономики» касаются, по словам Вебера, не только бюджета государства, но и бюджета отдельной рабочей семьи. Объединение столь разных явлений в одну категорию может показаться современ­ному читателю более чем странным. Однако с точки зре- 216 ния веберовской логики, оперирующей универсально- историческими категориями и глобальными схемами, здесь нет ничего противоестественного. Более того, се­мья и государство обязаны стоять по одну сторону не­зримого континуума. Ибо на противоположном его по­люсе находятся ориентированные на прибыль формы хозяйства, такие, например, как деловое предприятие.

Экономический термин «бюджет» означает утвер­жденное в законодательном порядке распределение государственных доходов на определенный срок, либо предположительное исчисление ожидаемых доходов и расходов какой-либо организации или индивида. Отсю­да происходят выражения «потребительский бюджет» (баланс доходов и расходов семьи), «бюджет времени населения» (система показателей, характеризующая распределение затрат времени по видам его использо­вания). Часто Вебер употребляет термин «бюджетный» как эквивалент понятию «домашний» (от греческого oikos— дом, жилище, домашнее хозяйство).

Вебер уверяет, что примеров «бюджетной экономи­ки» в человеческой истории гораздо больше, чем эконо­мики рыночной. Практически всю свою историю чело­вечество прожило под знаменем «бюджетной экономики» и бюджетного менеджмента. Правда, в чистом виде «бюд­жетная экономика» встречались редко. В порах ее ткани ученые обнаруживают то сильные, то слабые примеси рыночной экономики и денежной калькуляции. Вебер указывает на то, что денежную калькуляцию — правда, без реального употребления денег или q их ограничен­ным применением— можно найти уже в Египте и Вави­лоне. Свидетельства о Применении в качестве средства измерения оплаты натурой обнаруживаются в законах Хаммурапи, на периферии Древнего Рима и в средневе­ковой Европе⁹⁰. Но везде деньги использовались наряду с другими формами оплаты, а не как единственное пла­тежное средство. Однако только' безальтернативность денег служит верным признаком развитой рационализа­ции экономики.

«Бюджетное управление» существует в экономи­ке, которая покоится на бюджете и производит товары ради их внутреннего потребления, а не продажи во­вне. Искусство такого управления состоит в том, чтобы ограничивать потребности населения заранее извест­ным перечнем, который велик настолько, насколько его способно удовлетворить существующее производство. Иными словами, потребности людей и их удовлетворе­ние подгоняются под существующие промышленные

мощности. Одним из инструментов «бюджетной эконо­мики» выступает «доход». Судя по тому, как определяет его Вебер, речь идет о национальном доходе, совокупном товаре, выраженном в денежной форме⁹¹. Но это спра­ведливо лишь в том случае, если «бюджетная экономи­ка» охватывает— как при социализме— всю страну. Национальный доход рассчитывают либо по выражен­ному в денежной форме количеству товаров, произведен­ных в прошлом, либо исходя из неких рациональных потребностей или оценок, проектируемых в будущее. Степень товарности «бюджетной экономики» зависит от того, будет ли продаваться произведенная здесь продук­ция на внешнем рынке, т. е. там, где обмениваемые това­ры оцениваются в наиболее рациональной форме, и где они приобретают свою ликвидность. Если в «бюджетной экономике» достигнута высокая степень товарности, или конкурентоспособности ее продукции, то здесь возника­ют предпосылки для развития «рационального управле­ния». Но если общество или отдельная организация движутся по пути рационального менеджмента, то им придется отказаться от иллюзорной возможности раз и навсегда запланировать потребности людей. Если послед­ние заданы директивно, возникают сравнительно легко решаемые проблемы, не требую₉₂щие сложной техники и особого искусства управления⁹².

Упрощенный тип управления приживается там, где к удовлетворению потребителей подходят упрощенно. В та­кой экономике исчезают возможности использования ге­терогенных хозяйственных единиц, расчета сложных со­четаний рисков и непредсказуемых рыночных факторов, а значит, утрачивается и необходимость в совершенство­вании техники денежных расчетов. Проблемы решаются посредством применения традиционных методов, выру­чавших в прошлом, либо использования весьма прибли­зительных и грубых прикидок. Однако, с точки зрения Ве- бера, подобные приемы ведут к успеху, ибо в данном случае потребности людей неким образом стандартизи­рованы и спланированы наперед, а процесс удовлетворе­ния оди₉н₃ аковых потребностей не представляет никаких проблем⁹³. Здесь господствует традиция, а стандартизи­рованным потребностям людей соответствует набор стан­дартизированных же товаров, которые они могут приоб­ретать. Здесь царит ограниченный выбор. Подобные экономические и управленческие системы эффективны... при неизменных условиях производства. Стоит внешней 218 среде измениться, например в случае неурожая, как воз­никают непреодолимые трудности. Опасность поджидает подобные системы и со стороны изменяющихся челове­ческих потребностей. В идеале люди не должны изменять­ся, а их потребности расширяться, расти, разнообразить­ся. Всякое изменение ставит такого рода систему на грань катастрофы, ибо требует неожиданных, новаторских ре­шений, к которым «бюджетный менеджмент не готов в принципе, ибо просто на них не рассчитан. «В условиях, которые достаточно просты и ясно понимаемы, адап­тация может проходить без особых трудностей»⁹⁴. Трудности возникают тогда, когда каждую потреб­ность людей приходится переводить на денежный язык, которым менеджеры «бюджетной экономики» не владеют вовсе или владеют очень плохо, либо к которому совсем не приспособлена она сама.

Движение «бюджетной экономики» в сторону рын­ка выглядит у Вебера как «эмансипация от традиций», процесс освобождения от господства управления, по­коящегося на философии, выражаясь современным языком, «планирования от достигнутого», отталкивания от традиций, принятых в прошлом стандартов и норм. Но если бы от старых норм был сделан шаг вперед, то «бюджетную экономику» можно было бы записать в разряд экономик рационально ориентированного типа. Беда, однако, состоит в том, что в действительности социалистический тип экономики ориентировался на то, чтобы в будущем повторять прошлое. Старые стан­дарты превращались в новые цели экономики, а сама она двигалась по экстенсивному пути развития, озна­чавшему простое расширение существующих произ­водственных мощностей, погоню за количественным приростом в ущерб ориентации на новое качество.

Таким образом, экстенсивность предполагает ти­ражирование известного опыта, т. е. механическое расширение традиций. Вопрос же рационализации экономики состоит не в приращении рабочих мест или расширении потребностей без их качественного изме­нения: подобные трансформации не ведут к усложне­нию техники управления экономикой, не расширяют область применения денежной калькуляции. Для обще­ства важно не столько разнообразие потребностей, сколько полифония способов их удовлетворения, вле­кущая за собой появление разнообразных форм соб­ственности на товары и средства производства. А это уже вопрос коренной перестройки «бюджетной эко­номики» и соответствующего ему типа управления.

И бюджетные, и рыночные формы хозяйства в равной степени могут быть проявлениями высокой рациональности. Вебер пишет: «...формулируя точное понятие рациональной бюджетной единицы и отлич­ного от него понятия рационального ориентирован­ного на получение прибыли предприятия, важно со­вершенно определенно указать, что оба они могут принимать одинаково рациональную форму. Удовлет­ворение потребностей нельзя считать более «прими­тивным» занятием, чем получение прибыли; «богат­ство» с необходимостью не есть более примитивная категория, чем капитал. С исторической же точки зре­ния, верно, что бюджетные единицы возникли рань­ше и являлись доминирующей фо₉р₅мой в подавляю­щем большинстве прошлых эпох» ⁵.

Веберовскую концепцию бюджетных и рыночных форм хозяйствования можно изобразить схематически:

Континуум хозяйственной рациональности

Бюджетная жопомика

Рыночная экономика

Рис. 5.1. Континуум рациональных хозяйственных форм: бюджетная и рыночная экономики — два его полюса

Но если рыночная и бюджетная экономики спо­собны быть рациональными, то рациональными долж­ны быть и свойственные им системы управления. Другое дело, что в них могут встречаться отклонения и нарушения. В жизни нарушаются, а подчас извраща­ются любые принципы управления. Если сказанное насчет степени рациональности бюджетной и рыноч­ной экономик и присущих им систем управления (ме­неджмента) верно, то отсюда следует, что ни у капита­лизма, ни у социализма нет преимуществ относительно степени рациональности. В принципе рационально и то, и другое. Иное дело, как проводятся в жизнь капи­талистические и социалистические принципы — какие из них извращаются больше. Или, сформулируем воп­рос иначе, какие легче исказить? Вебер не затрагивает вопроса рационалистического уравнивания социализ­ма и капитализма. Этот вывод можем сделать только мы, живущие в начале третьего тысячелетия.

Хотя Вебер и противопоставляет два вида экономи­ки — бюджетную и небюджетную, а также свойствен- 220 ные им типы управления, он делает это скорее в теоре­
тическом или методологическом плане, отмечая, что в реальной жизни идеально-типические схемы могут на­рушаться. В частности, речь идет о так называемой сме­шанной экономике, где два типа управления могут яв­лять пример гармонии, а не конфронтации. Вебер пишет о том, что «на практике администрирование бюджетных единиц и прибыльных ₉п₆ редприятий не представляет взаимной альтернативы»⁹⁶. А это значит, что принципы управления, характерные для административной систе­мы социалистического общества, и принципы управле­ния, используемые в менеджменте, свойственном чисто рыночной экономике, по большому счету схожи. Ины­ми словами, наряду с некими универсальными принци­пами управления, выработанными человечеством за многовековую историю, существуют конкретизирующие их исторические и культурные варианты. Скажем, прин­ципы американской системы менеджмента, управления эпохи Хаммурапи, древнегреческие законы управления и законы советской административной системы бази­руются на всеобщих императивах, таких, как принцип единоначалия, субординации, распределения власти по уровням иерархии, направления директивной информа­ции сверху — вниз, а не наоборот, и т. п. А вот социо­культурные интерпретации, которые получают уни­версальные законы управления в разных странах и в разные исторические эпохи, весьма специфичны.

Позже идеи о бюджетной и небюджетной эконо­мике легли в основу учения М. Вебера о бюрократии и социальной иерархии.

Социальная иерархия

На многих современных предприятиях и в органи­зациях управленческие структуры строились в соответ­ствии с принципами управления, сформулированными еще в начале XX века. При этом главное внимание уделялось разделению труда на отдельные функции и соответствию ответственности работников управления предоставляемым им полномочиям. В течение многих десятилетий организации создавали так называемые формальные структуры управления, получившие назва­ние иерархических, или бюрократических, структур.

Концепция иерархической структуры была сфор­мулирована М. Вебером, разработавшим нормативную

модель рациональной бюрократии, исходившую из следующих принципиальных положений:

• четкое разделение труда, следствием которого является необходимость использования квалифи­цированных специалистов по каждой должности;

• иерархичность управления, при которой нижесто­ящий уровень подчиняется и контролируется вы­шестоящим;

• наличие формальных правил и норм, обеспечиваю­щих однородность выполнения управленцами сво­их задач и обязанностей;

• дух формальной обезличенности, с которым офи­циальные лица выполняют свои обязанности;

• осуществление найма на работу в соответствии с квалификационными требованиями, предъявляе­мыми к данной должности.

Объективный характер управленческих решений рассматривался в качестве гаранта рациональности такой структуры.

Вместе с тем иерархия управления, служащая всего лишь механизмом завоевания власти, какой бы совершен­ной — с геометрической и социальной точек зрения — она ни была, представляет собой символ бюрократизма и неравенства. Власть доступна не всем, стоящие наверху пользуются привилегиями, недоступными нижестоящим.

Что же такое иерархия? Будучи социологическим и управленческим, этот термин пришел к нам из цер­ковной практики, где он обозначал управленческую лестницу должностных статусов. Иерархия (от греч. hieros — священный и arche — власть) — 1) распо­ложение частей или элементов целого в порядке от высшего к низшему; 2) порядок подчинения низших должностей, подразделений, органов высшим; 3) рас­положение служебных званий, чинов в порядке их подчинения (иерархическая лестница).

Наиболее часто понятие иерархии используется для обозначения структуры отдельной организации или общества в целом, различения служебных званий и должностей в их соподчиненности.

Мы же будем понимать под иерархией совокупность должностей, позиций и рабочих мест, выстроенных в восходящем порядке от наименее престижных и наиме- 222 нее вознаграждаемых к наиболее престижным и наибо­лее вознаграждаемым. Везде, где существует иерархия, существует неравенство позиций и уровней управления. С социологической точки зрения неравенство некоррек­тно оценивать в этических терминах, поскольку оно выполняет как негативную, так и позитивную функции.

Управленческая иерархия может существовать в изустной традиции и нигде письменно не фиксировать­ся, а может оформляться специальными документами. Одним из них является знаменитая «Табель о рангах» Петра I и появившаяся вслед за ней «Табель о рангах» французского императора Наполеона. Первая состоя­ла из 14 классов— «чинов», вторая— всего из четы­рех. И сегодня все французские служащие публичной (центральной государственной) службы разбиты на классы А, В, С, Д. Класс А (около 20% всех бюрократов) объединяет тех, кого в нашей стране именуют «номен­клатурой». Это министры, начальники служб, департа­ментов, послы, высшие военные чины. Класс В — са­мый многочисленный (40%); в него входят, как правило, - люди, работающие на местах (например, префекты). Класс С (30%) и класс Д (7%) — состоит из «исполни­телей»: машинисток, стенографисток, секретарш, ре­ферентов. По сравнению с французским бывший (со­ветский) и нынешний (российский) аналоги класса Д гораздо больше, поскольку наш номенклатурный чинов­ник окружен целым сонмом секретарш, референтов, помощников, советников, шоферов.

Природа иерархии и мобильности состоит в пре­восходстве одних над другими. Люди, наделенные вла­стью, располагаются наверху общественной пирами­ды, другие, лишенные ее, — внизу. Такой порядок называется иерархическим.

Любая иерархия может быть представлена в виде пирамиды, состоящей из трех основных уровней — верхнего, среднего и нижнего. В управленческой иерар­хии это уровни управления, в социальной — классы.

Социальная иерархия устроена таким образом, что внизу (в основании пирамиды) находится большинство населения, а наверху — большинство благ и привиле­гий, к которым стремятся люди (власть, богатство, вли­яние, льготы, престиж^ Социальные блага — это дефи­цитные ресурсы, которые присутствуют или доступны наибольшему количеству людей в наименьшем числе.

Если верх и низ социальной пирамиды уподобить полюсам магнита, то окажется, что между ними возни­кает напряжение, которое можно назвать социальным.

Действительно, те, кто находится внизу, считают, что блага распределяются неравномерно и, более того, не­справедливо: меньшинство населения владеет большей частью национального богатства. Возникает естествен - ное желание перераспределить все так, чтобы каждому досталось поровну. Вот почему история полна револю­ций, восстаний, мятежей, переворотов, зачинщиками которых выступают те, кто оказался обделенным.

Но как только революционеры добиваются успеха и захватывают власть, в привилегированном положе­нии вновь оказывается меньшинство, а большинству не хватает на жизнь.

Революционеры перераспределили общественное богатство, но снова не поровну: ближайшему окруже­нию досталось больше, а массе рядовых участников революции — меньше.

Более медленный и консервативный способ пере­распределения богатства заключается в продвижении наверх не группой или массой, а в одиночку. Такой путь не требует разрушений: просто каждый, кто желает, и у кого есть возможности, делает личную карьеру. Про­движение наверх называется восходящей мобильностью.

Людям свойственно стремиться снизу вверх, а не наоборот. Каждый из нас желает жить лучше и ник­то — хуже. По возможности мы, обгоняя друг друга, устремляемся наверх -* • туда, где больше власти, при­вилегий и благ. Конечно, далеко не все испытывают страсть к обогащению или власти, но жить лучше хо­чет каждый. Одни видят лучшую жизнь в приобщении к духовному, другие — к материальному.

Итак, явление восходящей мобильности (движение снизу вверх) формируется только там, где большинство благ и большинство людей находятся на разных полюсах социальной шкалы. Если то и другое соединить, никто не захочет продвигаться наверх. Восходящей мобильности соответствует явление, которое мы будем называть до- стижительной мотивацией (мотивацией достижения).

Социальные законы иераркин

Мы уже сказали о том, что социальную иерархию можно представить в виде пирамиды, построенной исходя из ряда законов.

Первый закон: количество вакансий, расположен: ных внизу, всегда больше количества вакансий, распо­ложенных наверху. Под вакансиями нужно понимать или рабочие места, или должности, или позиции в формальной структуре организации. Благодаря тому, что вакансий наверху меньше, а желание занять их присутствует у большинства, появляется возможность отбирать людей: возникает конкуренция. Принцип пирамиды в управлении предполагает отбор среди претендентов на свободные вакансии. Чем выше уро­вень иерархии, тем выше уровень вознаграждения, тем ближе дефицитные блага.

Второй закон: количество социальных благ, кото­рые получают те, кто находится наверху, всегда боль­ше количества социальных благ, получаемых теми, кто находится внизу.

Рис. 5.2. Закон обратно пропорционального соотношения количества вакансий и благ в социальной иерархии

В социальной иерархии внизу людей больше, а благ и привилегий меньше. Наверху — все наоборот.

Из двух универсальных законов вытекает тре­тий — закон социального неравенства. Согласно этому закону, в социальной иерархии большинством соци­альных благ всегда обладает меньшинство населениями наоборот. 225

8 СОЦИОЛОГИЯ управления

Таким образом, мы получаем обратную (перевер­нутую) пирамиду.

Между двумя социальными полюсами (теми, кто находится внизу и имеет мало, и теми, кто располагается наверху и обладает многим) возникает социальное на­пряжение, переходящее в социальный конфликт. Люди, находящиеся внизу, стремятся переместиться наверх. В этом случае можно говорить о позитивной мотивации, ибо люди желают сменить свое низкое положение на более высокое и заполучить большее количество соци­альных благ. Когда речь заходит о тех, кто расположен наверху, мы сталкиваемся с явлением негативной моти­вации людей, не желающих добровольно расстаться со своим положением и социальными возможностями.

Из всего вышесказанного можно сделать два вывода:

1) самые непрестижные позиции в обществе или организации находятся внизу;

2) в социальной иерархии добровольное продвиже­ние или восходящая социальная мобильность мо­жет иметь единственное направление — снизу вверх.

Принудительной мобильности «сверху вниз» не желает никто! И это вполне естественно, поскольку, лишившись верхних позиций в обществе или органи­зации, человек автоматически лишается и определен­ного количества социальных благ. Восходящая мобиль­ность может выполнять функции вознаграждения или позитивных санкций; нисходящая — наказания или негативных санкций.

Обществу часто приходится доплачивать людям за то, чтобы они заняли непрестижные рабочие места, а поскольку таких мест довольно много, то велика и сум­ма доплаты. В советском обществе иногда уборщица по­лучала больше инженера. В противном случае на долж­ность уборщицы в принудительном порядке пошел бы инженер. Но если общество доплачивает тем, кто согла­сен занять непрестижные позиции, возникает вопрос: «Откуда на это берутся деньги?». Ответ прост— из кар­мана среднего и высшего классов. Заполняя высококва­лифицированные средние позиции, мы оплачиваем их меньше рабочих, что ведет к низкому уровню развития производства.

Тесно связанный с ним четвертый закон — закон социальной поляризации гласит: в любом обществе существует две экстремальные точки, в которых коли­чество благ и вакансий находится в обратно пропорци- 226 ональной зависимости. Этот закон описывает уже знако­мую нам ситуацию, при которой большинство людей обладает меньшинством социальных благ, а меньшин­ство людей — большинством благ. Социальная поляри­зация предполагает отсутствие в составе населения среднего класса, который заполняет пространство меж­ду полюсами и делает переход от одного полюса к дру­гому постепенным; либо столь незначительное его при­сутствие, которое не дает ему возможности оказывать существенное влияние на процесс распределения соб­ственности и определение профиля стратификации.

Из закона социальной поляризации вытекает пя­тый закон — закон социальной дистанции, в котором нашли отражение несколько эмпирически наблюдае­мых признаков:

1) чем больше уровней в иерархии, тем дальше от­стоят друг от друга полюса богатства и бедности;

2) чем больше уровней в иерархии и чем длиннее общая дистанция либо расстояние между соседни­ми статусными позициями, тем труднее отдельно­му индивиду преодолеть эту дистанцию в течение своей жизни;

3) чем больше уровней в иерархии и длиннее дистан­ция между полюсами, тем:

• менее прозрачной для общественности является социальная пирамида;

• труднее низам контролировать действия верхов;

• шире диапазон свободы маневра и выше вероятность использования верхами нелегитимных действий;

Дата добавления: 2015-10-21