– Сколько раз пояснял тебе, отрок неразумный, – протяжно басил батюшка, окая по-волжски, – как начну псаломы петь али проповеди читать, так кончай за веревочку дергать. Крестом святым осени себя, в храм божий войди да стой себе в уголочке спокойненько.
Федул виновато вздохнул и потупил глаза на погнутый язык бронзового колокола, который он нервно крутил в руках. Пудовая колчушка под пальцами отрока габаритами два на полтора принимала самые разнообразные формы.
– Ну полно, полно. – поспешил успокоить взволнованного звонаря поп, – к вечерне-то язычок обратно приладить успеешь?
– Конечно, отче! – обрадовался детинушка, одним движением расправляя бронзовую кривулю. – И колокол обратно привешу...
– Так ты и его сорвал? – расстроился батюшка.
– Балка под куполом хлипкая оказалась, – вновь стушевался Федул.
– И что мне с тобой делать? – вздохнул отец Кондратам. – Ума не приложу...
Федул неуклюже переминался с ноги на ногу. Стыдно было признаться, что подводил его азарт. Голос у отца Кондратия был могучий. Такой могучий, что все стекла в кутиновской церквушке давно повылетали. Вместо них пришлось пузыри бычьи натягивать. Как в старину. А уж резонировали они не хуже иного барабана или бубна. Вот и была у юного звонаря мечта хоть раз колокольным звоном заглушить пастыря своего духовного. Пока не удавалось. То веревка порвется, то колокол упадет... Федул вздохнул.
– Батюшка, я слышал, в первопрестольной о тыщи пудов колокол отлили... вот бы нам в Кутиновку такой!
Батюшка усмехнулся, отодвинул край занавески и выглянул в окно.
– Не видал, куда хозяйка пошла?
– К бабке Миланье.
– До заката лясы точить будут, – обрадовался поп, запустил руку под стол и выудил оттуда пятилитровый штоф.
– Откуда это, батюшка?
– Прихожане пожаловали, – прогудел отец Кондратий, наполняя двухсотграммовые “рюмки” до краев. – Ну, чтоб работа у тебя спорилась! – Он поднял свою чару, но поднести ее ко рту не успел.
– Артюха!!! – радостно завопил Федул.
На пороге появился маленький мужичок с окладистой рыжей бородкой, одетый в роскошную красную рубаху в белый горошек. Кожаный жилет не сходился на его довольно солидном круглом животике. Пошаркав сапогами о половую тряпку у порога, он вошел в комнату, раскрыл объятия и, увидев в руке Федула чарку, завопил:
– А ну нагнись!
Звонарь послушно нагнулся, купец первой гильдии Артем Небалуев встал на цыпочки и треснул брата по загривку, после чего напустился на батюшку.
– Это что ж вы себе позволяете, отец Кондратий? – зашумел он, выдирая из рук Федула чарку. Звонарь виновато хлопал глазами. – Али мало я на церковь жертвую? На Бога да на вас, чтобы вы за нашим младшеньким... а ну нагнись! – Федул еще раз нагнулся, купец вновь встал на цыпочки и погладил брата по голове, – …присматривали?
С этими словами купец одним махом опустошил отнятую чару и поставил ее на стол.
– Погуляй, – буркнул он Федулу, – мне тут с батюшкой потолковать надобно.
Огорченный звонарь вышел на крыльцо. Из открытого окна до него доносился сердитый голос Артема, лишь изредка прерываемый невнятным рокотом отца Кондратия. Старшенький наезжал на батюшку по полной программе.
–...вот Авдей узнает, он тебе лично башку открутит. Не поглядит на твой духовный сан... самый маленький наш... после батюшки мельницу ему оставили, а он там хоть один мешок смолол? То-то!... Да что ты мне свои аз, буки, веди развозишь? Второй год при твоей особе, а до сих пор по слогам читает...
Федул тяжело вздохнул, махнул рукой и двинулся в сторону церкви, сетуя на судьбу свою разнесчастную и не подозревая, что она уже приготовила ему подарочек. Подарочком был в стельку пьяный Акира, целеустремленно двигавшийся навстречу по деревенской улочке. На нем было грязное, изрядно помятое черное кимоно, за плечами мешок с формулой. Промышленного шпиона мотало из стороны в сторону, но, к счастью для него, улочка была узкая, а плетни по обеим сторонам дорожки не позволяли ему упасть внутрь частных владений кутиновских аграриев. Однако аграриям на это было наплевать.
Привычные драки стенка на стенку с мужиками соседней деревни Бузиновки всем уже давно наскучили, а тут нахальный чужак топчет их родную кутиновскую землю, да еще и имеет наглость их не замечать! А Акира их действительно не замечал. Он опять был в цейтноте. Накануне под руководством катаны, не менее пьяной, чем в данный момент он сам, они достигли-таки “надежного” места. Катана-кладенец с дикого бодунища заблудилась и, наткнувшись на старую мельницу, объявила, что это она и есть, их земля обетованная, пристроилась около жерновов и отключилась. А наутро Акира, проснувшись с больной головой, поправил здоровье остатками эликсира трехлетней выдержки, посмотрел на спящего сенсея и с ужасом понял, что похмелять его будет нечем. Недолго думая шпион закинул в мешок формулу “папы” и двинулся в сторону Нью-Посада с твердым намерением загнать ее подороже. Промышленный шпион не боялся подвести своего учителя, который обязался охранять знаменитую формулу отца-основателя. Он был уверен, что успеет ее украсть обратно еще до пробуждения сенсея, причем не один раз. Последнее соображение навело его на великолепную идею, и Акира, плетясь по дорожке, мысленно загибал пальцы, перебирая в памяти посольства, где он сможет успешно провернуть эту операцию. От этого занятия его и отвлекли кутиновские националисты. Праведная душа простодушного Федула при виде неправедных действий родных односельчан вскипела, и он решительно кинулся на выручку, размахивая язычком от колокола.
Акира, действуя на уровне автомата, раскидал кутиновских экстремистов, оставив за спиной слабо шевелящуюся кучу. Федул накрыл эту кучу своим телом сверху. Шпиону некогда было разбираться, ху из ху, и на звонаря он соизволил обратить внимание, лишь когда тот зашумел сзади:
– Слышь, мужик! Как это ты меня, а? Научи! – Федул был в восторге от мастерства ниндзи.
Даже затуманенные сивушными парами, глаза Акиры разглядели наивное восхищение гиганта. Шпион гордо задрал нос.
– Акира будет спрасивать сенсей, мозет его усеника сама иметь усеника и стать сенсей.
Федул потряс головой, пытаясь въехать в смысл сказанного.
– Сенсея река зивет, – Акира ткнул в сторону мельницы, – больсая дом. Больсая колесо. Усеника, – палец ниндзи повернулся в сторону звонаря, – завтра приходи к сенсея.
Это Федул понял и радостно закивал головой. Довольный и польщенный, Акира умудрился не упасть, отвешивая свой изящный ритуальный поклон, развернулся и возобновил свое синусоидальное движение в сторону Нью-Посада. Нужно спешить. Если он не добудет эликсира до пробуждения сенсея, не видать ему учеников как своих ушей.
* * *
– Папа море обойдет... – Отгадка буквально вертелась на языке, но постоянно ускользала. Орел выдернул последнюю фляжку, опустошил ее и, чтобы не удариться в пьяную панику, решил подумать о чем-нибудь приятном. Например, о триумфальном возвращении домой, где его ждет ворчливая супруга с кучей пищащих птенцов... нет, об этом лучше не думать... а зачем, собственно, спешить? Семья не пропадет. На гособеспечении, чай. На обратном пути можно и завернуть куда-либо. На Кавказ, например. Там, говорят, такие смачные орлицы... И тут до “спутниковой” дошло.
– А ты говоришь, басурман! – радостно проклекотал орел продолжавшей дрыхнуть без задних ног “сотовой” и еще энергичнее замахал крыльями. Обратная дорога обещала кучу приятных приключений, и ему не терпелось до них долететь. Оглянись “спутниковая” назад, наверняка заметила бы на горизонте маленькую черную точку, которая двигалась в том же направлении, что и она. А знай “спутниковая” заранее, что эта точка не просто точка, а пуп вселенной местного масштаба по имени Папа, ни за что не пришла бы к своему гениальному решению. Однако она этого не знала, а потому честно прибыла на Буян, разыскала Бывалого и, многозначительно кивнув на кусты, таинственно прошептала:
– Дело есть. Интимное. Только Марьюшке тс-с-с-с! – “спутниковая” округлила и без того круглые глаза.
Заинтригованный Бывалый подмигнул Трусу и Балбесу, и троица углубилась в джунгли.
– Срочное сообщение из ставки. Секретное, – озираясь, прошептала “спутниковая”. – Папу, значится, скоро не ждите. Папа налево решил завернуть.
– Зачем? – удивился Трус.
– За энтим, за самым, – хихикнул орел.
– А Марьюшка как же? – расстроился Балбес.
– Подождет! – важно сказала “спутниковая”, – должен же ПАПА оттянуться напоследок.
– Что я Марьюшке скажу? – схватился за голову Бывалый.
– Это уже не мои проблемы, – отмахнулся орел. Он скинул с себя перевязь вместе с “сотовой” и рванул по “примеру” “папы” налево. Ему тоже не терпелось оторваться.
* * *
А “папа” был уже на подлете, хотя еще и не подозревал об этом. Он путешествовал весело. Компания у него оказалась подходящая. Летели с хохотом, гомоном и криками. Изрядно назюзюкавшаяся орда периодически просила своего нового шефа продемонстрировать им чудесную скатерку, молниеносно расхватывала очередное подношение и пристраивалась в кильватер ковру, на котором гордо восседал Илья. Клубок летел впереди, честно показывая путь. Когда от вожака в очередной раз поступило предложение разложить дастархан, “папе” это надоело, ибо сам он к эликсиру не притрагивался. Не хватало ему к суженой своей вломиться с характерным эликсирным ароматом.
– Хватит, алконавты, – решительно заявил он, – над морем летим. Еще утопнете к чертовой матери, как я вас потом вылавливать буду?
Илья скатал скатерку вместе с заснувшей внутри самой маленькой обезьянкой. Та так тихо спала в обнимку с непочатой бутылкой эликсира, что капитан ее просто не заметил.
– На подлете к Буяну разбудите, – распорядился он, взбивая обиженно пискнувшую “подушку”, и сунул ее под голову.
Однако поспать ему не удалось. Не успел он закрыть глаза, как его воздушный корабль пошел на снижение.
– Тпру!!! – закричал Илья. Клубочек недоуменно застыл в воздухе. – Буян? – спросил капитан, кивая на изумрудный остров с желтой проплешиной в центре.
Клубочек запрыгал в воздухе вверх-вниз, выражая согласие.
– Тогда прыгай на место, – приказал капитан. Клубочек послушно прыгнул в нагрудный карман камуфляжки.
Илья вытащил из рюкзака бинокль, изучил обстановку с высоты птичьего полета и произнес:
– Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.
Слышала б его “сотовая”, дрыхнувшая в тот момент около копыт Труса, Балбеса и Бывалого, загордилась бы еще больше. “Папа” повторил ее пьяные бредни почти слово в слово. В бинокль театр предстоящих боевых действий был как на ладони. Избушку Яги Илья опознал сразу. На пороге сидела Марьюшка, по привычке дрыгая ногами. Вокруг расположились черти. Тринадцать штук. Вид у них был довольно потрепанный. Будто только что вышли из боя. В принципе так оно и было. Очередная репетиция завершилась буквально перед самым прилетом “спутниковой” связи, Марьюшка как раз закончила перевязывать своих мужественных защитникови в награду за доблестный труд травила им очередную мыльную оперу.
– Где-то так я и предполагал, – задумчиво пробормотал Илья, отрываясь от бинокля. – Раз в дело ввязался Люцифер, без чертей тут не обойдется. Ну что, алконавты, жратву отрабатывать будете?
– Какой базар, папа!!! Че делать, говори!
– Хватайтесь за ковер, и вниз! Пойдем на бреющем. Над самыми волнами. Заходим с тыла и делаем мягкую посадку. Оттуда нас не ждут.
Обезьяны вцепились в воздушный корабль, сделали крутой вираж вокруг острова на бешеной скорости, желая показать “папе” класс, и совершили “мягкую” посадку, оставив клочки рыжей шерсти на колючих кустах.
– Еще раз такое повторится, – посулил капитан, нехотя отпуская ствол пальмы, в который его впечатало, – и я этим прутиком вам все ребра пересчитаю.
Илья отполз в сторону, потряс головой, безуспешно пытаясь прогнать мельтешившие в глазах зеленые круги. На лбу его стремительно вырастал огромный шишак. Однако надо было продолжать руководство спасательной операцией.
– У нас есть два пути, – прохрипел он, проверяя пальцем зубы на сохранность, – перепись населения и глобальная вакцинация.
– Почему глобальная? – поинтересовался вожак, выползая из кустов.
– Кто не согласен, тому по глобусу, – пояснил Илья, сел на пятую точку и в который раз потряс головой. – Так какой выбираем?
– Перепись, – ответил вожак.
– Почему?
– По-маленькому очень хочется, – ответил вожак и вновь заполз в кусты.
– Ну, перепись так перепись, – согласился капитан. – Мой стратегический план! – повысил он голос.
Стая расположилась вокруг и уставилась на скатерку, которую Илья держал под мышкой.
– Ты, – он ткнул пальцем в вожака, выползшего из кустов, – идешь в стан врага и представляешься инспектором по кадрам адского департамента внутренних расследований. Твоя задача – пересчитать всех по головам. С воздуха я насчитал их тринадцать, но... вдруг кто в джунглях сховался. Прикажешь всем собраться вместе. Этот народ умом не блещет. Должны поверить. Только не перепутай! Считать по головам, а не по рогам! По рогам лучше всего бить, ежели почуешь, что что-то не так. Мы будем наблюдать за ходом инспекции со стороны и в случае чего придем на помощь. Все понял?
– Спрашиваешь! – хмыкнул вожак. – Мне бы только хлебнуть чуток. – Он кивнул на скатерку.
– Для храбрости? – усмехнулся Илья.
– Для куражу!
Против этого Илья не возражал, он засунул в сверток руку и выдернул оттуда бутылку вместе с обезьянкой, вцепившейся в нее мертвой хваткой.
– А ты здесь откуда? – удивился капитан.
– Давно тут сижу, – пискнула малышка. Илья стряхнул ее на землю и сунул пузырь вожаку.
– Один глоток. Символический. Остальное после работы.
– Понял, – сказал, кивая, вожак и ринулся отрабатывать гонорар.
Капитан с ордой своих новых союзников едва поспевал следом.
Заняв исходную позицию, он имел удовольствие наблюдать за действиями своего инспектора. Тот был уже на подходе к избушке.
* * *
Трус, Балбес и Бывалый мрачно переводили взгляд с “сотовой” на “спутниковую”, уже превратившуюся в едва заметную точку на горизонте. Возвращаться на рукотворную поляну, вымощенную желтым кирпичом, не хотелось никому. Им стыдно было смотреть в глаза Марьюшке. И, что самое страшное, стыдно за “папу”. Шум с центральной части острова заставил их встрепенуться.
– Марианну в убежище! – услышали они визгливый голос профессора. – Не слушайте ее! Заталкивайте, заталкивайте в избушку!
– А чей-то вы вдруг забегали? – поинтересовался кто-то.
Этот голос им был незнаком. Зато хлопок вылетающей из бутылки пробки и характерное бульканье (вожак сделал свой символический глоток, одним махом опорожнив пузырь), был знаком до боли. Черти переглянулись и хором прошептали:
– Папа прибыл.
– Так! – радостно сказал Бывалый. – Не будем мешать профессионалу. В нашем деле главное что?
– Этот самый... как его... реализьм, – поспешил показать свою эрудицию Балбес.
– Нет, – возразил Трус, – главное – это не попасть папе под руку. А то он в сердцах...
– В точку попал, – поддержал его Бывалый, и друзья рухнули в траву, стараясь закопаться как можно глубже. А около избушки на курьих ножках события развивались приблизительно так, как их и распланировал Илья. С маленькими отклонениями. Инспектор адского департамента внутренних расследований отклонился от вертикальной оси градусов на сорок, не удержал равновесия и плюхнулся на землю.
– Инспекция... перепись... – сообщил он наступающим на него чертям, ползая на карачках в тщетной попытке подняться. – Ух, сколько вас, близняшек... однако... я столько цифирок не знаю. Придется по рогам...
С этими словами вожак сделал героическое усилие, рывком поднялся, швырнул опустевшую бутылку в одного из профессоров, рухнул и заснул. Самое интересное – он попал, а посему рухнувший сверху профессор накрыл его своим телом и принял на себя первый удар рогов и копыт подоспевших сотрудников адского НИИ.
“Папа”, наблюдавший за этой сценой со стороны, заволновался:
– Давай, орлы! Вперед! Вытаскивайте вожака и заманивайте противника в джунгли. Минут на десять их задержите, по литру на нос обещаю!
– Ура!!! – заорала воодушевленная орда.
– Как Марьюшку вытащу, свистну. И тогда линяем!
– Так мы уже линяли недавно, – удивилась самая маленькая обезьянка, – как по новой-то?
– Вот так, – пояснила соседка, выдирая из ее бока клок шерсти.
– Больно! – пискнула самая маленькая обезьянка.
– Ничего. За литру можно и потерпеть.
– Бестолочь! Линяем – это значит тикаем! Вперед!!!
Обезьяны с шумом, гамом и визгом налетели на измотанных усиленными репетициями чертей, подняли их в воздух и уволокли в джунгли вместе со своим поверженным вожаком и с профессором.
– Чистая работа! – восхитился Илья, резво подскочил к избушке, распахнул дверь, получил по лбу сковородкой и рухнул как подкошенный. Марьюшка умела за себя постоять.
* * *
– Иванушка, ты только глянь, какая прелесть! – Ягуся шумно высморкалась в платочек и поднесла его к глазам. – Ради этого стоит жить... – Растроганная старушка промокнула слезы.
Голова “папы” покоилась на коленях Марьи-искусницы, деловито ставившей ему примочки. Летучие обезьяны, порхавшие вокруг ковра-самолета, по очереди ныряли вниз, смачивали морской водой тряпицы и подавали принцессе свежие компрессы. Тридевятый синдикат сгрудился за спиной ведьмы. Все были довольны. “Папа” не подкачал.
– Им бы еще до венчания додержаться, – вздохнула Яга.
– В смысле как? – не очень вразумительно спросил царь-батюшка.
– В смысле так! – рассердилась Яга. – Под венец, чтоб брак счастливый был, дева непорочной дойти должна.
– А-а-а, – дружно протянул синдикат.
– Сколько у них на пути остановок предполагается? – заволновался Иван.
Чебурашка схватился за “куркулятор”.
– Я думаю, – осторожно сказал паромщик, – что если они от фрау Греты без пересадок и дозаправок до Буяна добрались, то и обратно так же...
– Умница, – обрадовался Иван. – Еще одна торжественная встреча и... типа негласной охраны... может, Василису туда доставим? Заодно и престиж поднимем! Все под контролем, мол...
– Долго тебе этот престиж икаться будет, – осадила царя ведьма. – Ох, и вопросиков у Премудрой потом наберется – к тебе, да и к нам тоже!
– А как тогда?
– Нужно использовать внутренние резервы. Фрау Грета, по-моему, от тебя без ума? – повернулась старушка к паромщику.
– Надеюсь, я произвел на нее должное впечатление.
– Вот и славненько, – улыбнулась старушка, – проведешь еще одну разъяснительную беседу. Думаю, тут и без наездов обойтись можно. Все понял?
– Вопросов нет.
– Умница, – улыбнулась ведьма. – Череп, ты там не заснул?
Гена ткнул в бок Кощея, который действительно умудрился задремать на очередном заседании синдиката. Последние несколько дней он выглядел крайне утомленным.
– Ты чем по ночам занимаешься? – участливо спросила Яга. – Уж не зазнобушку ль завел на старости лет?
– А? Что? – встрепенулся Кощей.
– Работа есть, – без затей брякнул Иван. – Вот этого зама Бывалого к фрау Грете, а потом вытаскивай нашу бригаду обратно. Хватит прохлаждаться. Дел накопилось – море.
– Правильно, – одобрила Яга. – Избушку мою не забудь и дуб.
– Неплохо бы вместе с бригадой и кадры Лютого прихватить, – деликатно намекнул Паромщик. – Боевые ребята. Марью-искусницу берегли на совесть.
– Всех доставлю, – успокоил Кощей и завыл заклинание переноса.
* * *
Глава немецкого посольства барон Вильгельм фон Тель нервно вышагивал по кабинету, бросая подозрительные взгляды в окно. В офисе армянского посольства царило бурное ликование. Барон раздвинул подзорную трубу, приоткрыл штору и нацелил оптику на конкурентов. Вино и эликсир там лились рекой. Тосты были подозрительно короткие и энергичные. Обычно у кавказцев все наоборот. Много и длинно говорят и довольно мало пьют.
– Выяснили, что они празднуют?
– Никак нет. Ни праздников, ни дней рождений... – Секретарь виновато развел руками. – Мы все проверили.
– Ладно, – махнул рукой посол, – потом разберемся. Главное – формула у нас. Готовьте запрос на дополнительные субсидии. Дороговато она нам обошлась...
– Будет исполнено, господин барон.
Взгляд барона упал на сейф, и настроение сразу улучшилось. Они все-таки ее добыли! Над копией знаменитой формулы сейчас бились лучшие специалисты. А оригинал... Посол не удержался, в очередной раз вытащил ключ и взялся за ручку сейфа. Ключ не потребовался. Дверца поддалась сразу. Вильгельм фон Тель рывком распахнул ее и замер. Формула исчезла.
– Ваша светлость! Расшифровали! – В кабинет сунулдсь взлохмаченная голова атташе немецкого посольства. Голова сияла. – Но результат настолько неожиданный, – возбужденно продолжала голова, – что специалисты настаивают на аудиенции. Хотят дать какие-то разъяснения и рекомендации.
Барон медленно закрыл дверцу.
– Зови, – выдавил он из себя, – и вот что, Вернер... – он повернулся к секретарю, – насчет дополнительных субсидий, не надо... пока...
Тот удивленно вскинул брови, но кивнул. В комнату вошли шифровальщики, отвечавшие за секретность дипломатической почты. Их было трое. Один – тучный, приземистый, другой – худой и длинный, третий – хрестоматийная копия Альберта Эйнштейна. Все абсолютно разные и в то же время абсолютно одинаковые. Одинаковыми их делало выражение лиц, застывших в состоянии полного обалдения.
– Слушаю вас, господа. – Вильгельм сел в свое кресло и прикрыл глаза, стараясь не смотреть в сторону сейфа.
– Ваша светлость, – подал голос толстый и приземистый, – позвольте нам изложить весь ход рассуждений, приведший нас к столь поразительному результату.
– Меня не интересуют подробности, – прорычал барон, с трудом сдерживая рвущееся наружу раздражение. Утрата оригинала формулы выбила его из колеи.
– Ваша светлость, – испуганно проблеял худой и длинный, – если мы вам сразу скажем результат, вы нас уволите.
– Без выходного пособия, – добавила копия Эйнштейна.
– Излагайте, – сдался Вильгельм фон Тель. Спецы оживились.
– Формула, переданная нам на исследование – эс два ха пять о ха, – приступил к разъяснениям худой и длинный, – на первый взгляд не что иное, как бессмысленный набор знаков.
Толстый и приземистый расстелил на столе перед послом лист с надписью “С2Н5ОН”.
– Но это только на первый взгляд, – грустно добавил аналог Эйнштейна, – пока мы не начали разлагать эти звуки на составляющие.
Барон понял, что ему предстоит выслушать длинную лекцию и, не желая терять времени даром, щелкнул пальцами. Вышколенный секретарь молниеносно извлек из секретера бутылочку экстраэликсира, наполнил хрустальную рюмку и поставил ее перед послом.
– Не надо!!! – завопили спецы в один голос, выпучив от ужаса глаза. Вид у них при этом был такой, что их сейчас вырвет.
– В чем дело? – Брови барона Вильгельма взметнулись вверх.
– Умоляем, не пейте! – взмолились спецы. – Сейчас вы все поймете! Только дослушайте нас до конца и ради бога не пейте эту мерзость!!!
Барон осторожно отодвинул от себя рюмку:
– Продолжайте.
– Так вот, – худой и длинный облегченно вздохнул, – как сказал мой коллега, мы начали разлагать звуки на составляющие. Шифр был настолько примитивен, что нам не составило труда расшифровать первые два знака. С2. Что это? Нужно было всего-навсего сообразить, что формулу писал “папа”, исконно русский человек, и стандартный звук эс у него звучит как цэ! А что такое цэ, произнесенное дважды?
– Це-це, – невольно включился в процесс посол. – Что-то мне это напоминает...
– Совершенно верно, – обрадовались шифровальщики. – Есть в Африке такая муха. Страшно ядовитая...
– Вот почему они так рвались связи там налаживать! – сообразил посол. – Караваны... какие там алмазы? Наверняка мухи в тюках. Они им для производства эликсира требуются. Ну а дальше? Что это за ха?
– Вот тут, – шифровальщиков невольно передернуло, – мы и подходим к самому главному. Какие-то на первый взгляд непонятные “ха”, причем пять раз подряд, потом восторженное “о”. А затем еще раз “ха”.
– Ну и как вы это расшифровали? – Процесс дешифровки легендарной формулы “папы” оказался не так уж и скучен. Барон даже увлекся.
– Все очень просто, – траурным голосом сообщил “Эйнштейн”. – Не забывайте, что формулу писал русский. И хоть писано и на латыни, читать нужно именно на русском. Это по-немецки латинское “Н” звучит как “ха”, а на русском “аш”.
– Айш< Айш (нем) – самый деликатный перевод – попа, неделикатный – ж. >? – выдохнул посол, наливаясь кровью.
– Боюсь, что папа именно это и имел в виду, – грустно вздохнул “Эйнштейн”.
– О, майн гот! И мы это пьем!!! – Взгляд посла невольно метнулся в сторону армянского посольства, и тут его осенило. Он схватил подзорную трубу, отдернул штору и, не стесняясь, что его могут заметить, вновь нацелился на конкурентов. Там уже вовсю шли танцы. Посол Амбарцумян лихо отплясывал армянскую лезгинку, потрясая листом пергамента, на котором красовалась надпись “С2Н5ОН”.
– Отцвели уж давно хрензантенны в саду, – тихо мурлыкал Илья, прогуливаясь по полянке. Это был уже третий круг. Два предыдущих были абсолютно бесплодными. То выпить предлагают, то в карты сыграть. Один вообще предложил кости бросить. Бросил так, что кости искусителя долго гремели в ельнике. Капитан поднял глаза и в оконном проеме избушки фрау Греты увидел на фоне свечи сладко потянувшуюся Марьюшку. Принцесса готовилась ко сну. Илья судорожно вздохнул. Туманная дымка ночной сорочки... а сквозь нее... Илья рванулся вперед и, чуть не взвыв от боли, заскакал на одной ноге:
– Блин, да сколько ж вас!
– Одна я, – захныкала ежиха, разворачиваясь из клубка, – детишки еще тебя у штольни ждут.
– Для полного счастья мне вас только и не хватает.
– Папа, верни кормильца!
– Я у тебя его брал? – агрессивно рыкнул Илья. – Вконец обнаглели. Чуть что, так папа. Никакой личной жизни. Загулявших мужиков теперь возвращать изволь!
– Да не загулял он, – сквозь слезы проговорила ежиха, – а пострадал как боец невидимого фронта!
– Чего-чего? – Илья выпучил глаза. – Какого фронта?
– Невидимого. Осталась вот теперь без кормильца, а детишки малые без отца расти будут. А все из-за тебя!
– Стоп! – Капитан поднял руку. – Это уже наезд! Что за фронт тут у вас открылся? При чем здесь твой благоверный. С какого боку тут я оказался?
Ежиха, всхлипывая и беспрерывно шмыгая носом, рассказала капитану о создании в горах Тюрингии интернациональной антилютовской коалиции, первой жертвой которой стал ее супруг. Причем пострадал он, получается, действительно из-за него, “папы”. Этого капитан, конечно, допустить не мог. Что у него, сердца нет, что ли?
– В происки нечистого я не очень-то верю, – честно признался Илья, – ну а насчет мужика твоего – подсоблю. Наверняка в какую-нибудь дырку в штольне завалился. – Капитан порылся в вещмешке, выдернул оттуда фонарик и сунул его в карман. – Пошли искать твоего кормильца. Только не коляйся больше! – строго добавил он, осторожно подхватывая ежиху на руки. – Так шустрее дотопаем. Показывай дорогу.
До штольни добрались быстро.
– Значит, здесь где-то и сгинул наш боец невидимого фронта? – поинтересовался Илья, освещая фонариком подземную галерею.
– Здесь, – шмыгнула носом ежиха.
Галерея уходила далеко в глубь горы, но идти туда не было смысла. Почти у самого входа коридор пересекал широкий провал, куда скорее всего и спикировал ежик.
– Ладно, отползай со своими детишками подальше и жди. Сейчас вытащим твоего колючего.
Илья решительно двинулся вперед, и удача впервые за все это время изменила ему. Каменная осыпь на краю провала потекла, поехала, и капитан ускоренным темпом отправился следом за бойцом невидимого фронта.
* * *
Жизнь кончена. Люцифер сидел в своем любимом кресле, в своем любимом кабинете, бессмысленно уставившись в одну точку. Длинная череда провалов и повальное дезертирство рядового состава с трудового фронта в его ведомстве достигли критической отметки. Дьявол не видел выхода. Это конец. Нечистый выдвинул верхний ящик стола, вытащил оттуда старинный кремниевый пистолет, приложил дуло к виску и нажал на курок. Выстрела не последовало. Люцифер недоуменно посмотрел на пистолет:
– Ах да! Порох!
Старательно подсыпав пороха на полку, дьявол повторил попытку. Осечка.
– Нет, ну надо же, как мне не везет!
Дьявол запустил доисторическую реликвию в стенку, выдвинул следующий ящик, извлек оттуда револьвер системы “наган” и, криво улыбнувшись, пробормотал:
– Русская рулетка. На судьбу.
Лихо крутанув барабан, нечистый повторил попытку покончить с жизнью. Глухо стукнул боек, но выстрела не последовало. Люцифер с недоумением посмотрел в дуло. Отвалил в сторону барабан и ахнул. Он был разряжен. Полностью разряжен. Ни одного патрона. Взбешенный дьявол подскочил как ошпаренный, пинком ноги вышиб дверь и ворвался в секретарскую комнату.
– Кто посмел копаться в моем кабинете? – в бешенстве зарычал он на секретаршу, мотая револьвером перед ее курносым носиком.
– Шеф, – чуть не плача взмолилась секретарша, – я на всякий случай... давно чувствовала, что дело к этому идет, вот и...
Сплюнув с досады, Люцифер молча развернулся и ушел обратно в кабинет, с треском захлопнув за собой дверь.
– Черт знает что! – прошипел он, плюхаясь в кресло.
Зазвонил телефон.
– В таких случаях хорошо помогает веревка, – сообщил ему вкрадчивый голос Вельзевула. В трубке раздались короткие гудки отбоя.
– Без тебя знаю! – зло прошипел дьявол. – Советчики...
В руках нечистого появился отбойный молоток. Дьявол залез с ногами на стол. Взревел компрессор. С потолка посыпалась гранитная крошка. Однако дело шло туго. Люцифер от расстройства забыл, что отбойником обычно долбят пол, а не потолок. Когда солидный кусок гранитной глыбы треснул его по макушке, нечистый дозрел окончательно. Отбойный молоток врезался в компрессор. Дьявол разразился таким отборным, виртуозным матом, что сзади кто-то восхищенно присвистнул, а затем зашатался стол. Заслуженный пенсионер Вельзевула, кряхтя и постанывая, взгромоздился рядом.
– Эх, молодежь, – пробурчал он, – все-то вас учить надо, – и одним ударом кулака продырявил потолок. Вокруг отверстия зазмеились широкие трещины. Тут же неведомо откуда появились еще два демона. Один шустро вмонтировал в образовавшуюся дырку приличного размера крюк, другой деловито намылил веревку. Через несколько секунд виселица была готова. Демоны испарились.
– Ну и хрен с вами! – в запале проорал Люцифер, решительно сунул голову в петлю и прыгнул.
Стол отлетел в сторону, с грохотом обрушился потолок, и дьявол оказался на полу с веревкой на шее и слегка обалдевшим Ильей на руках.
– Папа!!! – прошептал Люцифер, не веря своим глазам. – Папа!!! – завопил он, прижимая его к своей груди, и разрыдался, заливая камуфляжку капитана горючими слезами.
– Ну что ты, что ты, сынок! – Капитан неловко погладил нечистого по спине.
– Если б ты знал, как я тебя ждал!!!
– Далеко же обо мне слава пошла, – хмыкнул Илья. – Слышь, мужик, тут ежик, случайно, не пробегал? Очень о нем супруга беспокоится.
– Пробегал, родной, пробегал, – хлюпал носом нечистый, – но это все мура. Главное... – дьявол судорожно юдохнул, – главное, что есть ты у меня!!!
Кто-то тихо охнул в камине, и над огнем взметнулось облачко пепла.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |