К приходу “папы” фрау Грета подготовилась основательно. Она здраво рассудила, что каким бы ни был богатырем этот неведомый “папа”, но столько эликсиру ему не высосать. А потому старушка со спокойной совестью пустила половину в оборот и на вырученные деньги...
Илья вломился на поляну верхом на сером “коне”. Вожжами были уши, шпорами каблуки его старых десантных ботинок, которыми он безжалостно колошматил скакуна под брюхо.
– Не могу больше! – взвыл изнемогший скакун и рухнул, недотянув до избушки. Илья кубарем покатился по траве. Спецназовская выучка не подвела. Сделав пару-тройку кульбитов, он сбил с ног спешившую навстречу старушку, вскочил, поймал ее на лету и заорал:
– Коня мне!
Стая, высыпавшая следом, повалилась на своего вожака. Они все уже побывали под “седлом” и были не в лучшей форме, чем их серый шеф. Илья зарычал.
– Какой мужчина! – Фрау Грета обхватила Илью за шею и запечатлела на его устах страстный поцелуй.
– А... э... – Капитан с трудом оторвал от себя разомлевшую старушку. – Здрасти, – ошарашенно произнес он. На большее у него фантазии не хватило.
– И тебе желаем здравствовать, добрый молодец, – жизнерадостно ответствовала фрау и взмахнула рукой.
Славься ты славься, златой наш телец!
Славься ты славься, наш папа молодец! —
грянул хор из кустов, окружавших поляну. Страшные лесные разбойники орали торжественную оду в честь прибытия легендарного “папы” в эти забытые богом леса Тюрингии. “Папа” затравленно оглянулся. Из пряничного домика к нему с охапками цветов неслась толпа киндеренков.
– Спасибо за наше счастливое детство! – проскандировали они и дружно швырнули букеты.
Цветочная пыльца проникла в ноздри капитана, он оглушительно чихнул. По мановению руки старушки киндерята понеслись обратно доедать пряничный домик. Фрау сегодня была добрая.
– А мы уже баньку натопили, стол накрыли...
В ситуацию Илья до конца не въехал, но понял, что его здесь ждали и, похоже, заготовили культурно-развлекательную программу, от которой будет не так-то легко отвертеться. Он кинул взгляд на длинный стол, установленный неподалеку от избушки и заваленный кулинарными изысками и стандартными бутылками эликсира, что наводило на мысль о деревенской свадьбе. Расторопные разбойнички подкатывали к столу бочонок пива, доставленной сюда по заказу ведьмы аж из самой Баварии. “Пожалуй, стоит здесь задержаться чуток, – мелькнуло в голове капитана, – а то и впрямь ноги протяну по дороге от недосыпу и недожору”. Азарт сумасшедшей гонки схлынул, и сразу навалилась усталость.
– Спасибо, люди добрые, не откажусь.
* * *
– Что-то я не пойму. – Яга потрясла головой, наблюдая сцену, разворачивавшуюся в далекой Тюрингии. Синдикат теснился у нее за спиной, следя за действиями энергичной фрау.
– Тебе что-то не нравится? – удивился Иван. – Душевно встретили. Прониклась старушка. Глянь, какую баньку отгрохала. У нас на Руси до такого хрен бы кто додумался, – со смехом заметил он.
– Вот это-то и странно. Сплошной мрамор. На какие шиши, хотела бы я знать?
– А эликсирчику-то не хватает, – хмыкнул Паромщик, – ящика три как минимум.
– Ну, тогда ясно, – Никита Авдеевич пожал плечами, – в оборот пустила. Вот вам и банька.
Чебурашка схватился за свой “куркулятор”.
– Вы на дорожку только посмотрите, – ахнула Ягуся, – ну-ка, серебряное наше, покажи, как далеко она бежит.
Зеркальце послушно выполнило приказ. На его поверхности появилось нечто напоминавшее карту местности, на которой ярко выделялась ниточка дороги. Она шла от полянки фрау Греты, миновала пару деревень и упиралась в небольшой провинциальный городок.
– Раньше она до деревеньки бежала. Ближайшей, – уверенно заявила Яга.
– Откуда знаешь? – полюбопытствовал Иван.
– До засылки наших бригад я там все тщательно обнюхала.
– А цифирки-то не сходются! – возмутился министр финансов, успевший закончить свои расчеты. – Разница... – глаза его округлились, – в полторы тысячи процентов..
– Я бы сказала в три тысячи, – криво усмехнулась Яга. – Ты дорожку не видел. И неизвестно еще, сколько у нашей фрау на черный день откинуто.
Наступившую в тайном зале заседаний тишину прорезал дикий вопль Кощея.
– Меня! Как последнего пацана, вокруг пальца! И кто? Какие-то бюргеры! Лук мне! Застрелюсь!
Лук ему не дали. Кощей потянулся было к своей голове – рвать волосы, но таковых не обнаружил и принялся выдирать их с головы царя-батюшки, безуспешно старавшегося его утешить. Пока остальные члены синдиката пытались спасти прическу державного, Яга скептически посматривала на бившегося в истерике Кощея, который отвечал за новые рынки сбыта, как правило, за рубежом. Его Бессмертие она знала уже не одну сотню лет.
* * *
Банька, несмотря на обилие мрамора, впечатления на “папу” не произвела.
– А веник где? – недоуменно спросил он.
Атаман повертел головой.
– Будет, – пообещал он, подмаргивая своему помощнику. Тот опрометью бросился обратно, натягивая на ходу кальсоны. Сам же атаман опустился на пол и пополз по мраморным плитам.
– Ты чего? – заинтересовался капитан.
– Чисто вроде, – удивился Ханц, – ни одной соринки.
– Такая пойдет? – спросил помощник, вламываясь с метлой фрау Греты.
– Тьфу, бестолочь! – возмутился Илья. – Веточек с березок наруби, да пивка сюда...
– Айн момент! – Разбойнички, галдя, бросились, кто в кальсонах, кто без, к выходу и через минуту вкатили бочку баварского и гроздь сосисок.
– Это еще зачем? – удивился Илья.
– Бир без сосиска найн, – пояснил атаман, раскладывая их на розовеющих камнях каменки. Они немедленно зашипели, источая такой аромат, что у изголодавшегося Ильи слюнки потекли. А потому, в нарушение сложившейся традиции, он пропустил с разбойничками по кружечке пива, закусил подрумянившимися сосисками и только после этого начал священнодействовать.
– Тащи еще ковшик.
Обливающийся потом атаман с готовностью выскочил в предбанник и вернулся обратно с полным ковшом пива и сосиской в руках.
– Дверь плотнее прикрой, – распорядился Илья, – холодно. А ну поддай жару, – он кивнул на каменку, – а вы наверх! – Капитан указал на полок.
– Вы есть маньяк! – ужаснулся атаман. Его команда тем не менее послушно полезла вверх.
– О майн гот! – взвыл кто-то, плюхнувшись навзничь.
– На мраморе было бы хуже, – усмехнулся Илья, – хорошо хоть здесь досочки догадались положить.
Ему было невдомек, что смекалка здесь ни при чем. Просто фрау решила слегка сэкономить, отделав мрамором только фасад.
– Что стоишь? Лей давай!
Атаман бестолково топтался внизу, не понимая, чего от него хотят.
– На каменку лей, бестолочь! – начал сердиться Илья.
– Наин! Бир каменка найн! Бир дринк-дринк надо, – атаман постучал себя по голому пузу, – гут!
– Лей, кому говорят!
Атаман с ужасом посмотрел на каменку, на пиво и с отчаянным мужеством смертника начал отползать к двери.
– Ты че, Ганс! Совсем опух? Отдай пиво! – возмутился Илья.
– Я не Ганс, я Ханц, – слабо вякнул атаман. – Ганс это гусь, а Ханц это я.
– Да мне до одного места, кто ты есть! Но баньку я себе изгадить не дам!
С этими словами капитан выдрал из рук атамана ковшик и плеснул его содержимое на слабо розовеющие камни. Шипение каменки, принявшей на себя приличную дозу баварского, сопровождалось глухим стуком снизу и дикими воплями сверху. Страшные лесные разбойники посыпались с полка как горох. Перепрыгивая на ходу через неподвижно лежащее тело, они пулей вылетали в предбанник. Атаман лежал на полу, закатив глаза. В руках его, сложенных на груди, как свечка, торчала сосиска. Душа истинного арийца не выдержала такого варварского отношения к благородному напитку.
* * *
Первый промышленный шпион на Руси был счастлив. Можно было бы даже сказать, что он на небесах, если бы не железный захват храпящей ему в ухо мадам Брошкиной, из которого он до сих пор не смог освободиться, не помогло и высочайшее искусство лучшего ниндзи Страны восходящего солнца. Даже во сне мадам Брошкина не хотела расставаться со столь экзотическим клиентом. Экзотическим во всех смыслах. А рассвет уже близко. Если он ничего не предпримет и на этот раз, операция опять будет провалена. Уж целую седмицу он не предпринимал никаких активных поисков формулы “папы” по вполне понятным причинам... и тут шпиона осенило.
– Мыса! – пискнул он в ухо Брошкиной и тут же об этом пожалел.
Оглушительно взвизгнув, мадам взметнулась вверх, откидывая от себя шпиона, – видно, спросонок приняла его за мышь.
“Операция откладывается”, – сообразил, теряя сознание, Акира и плавно стек со стены.
* * *
Самым зверским посланником синдиката в горячую точку был Михайло Потапыч. У него было не просто задание, а спецзадание, в которое, по правде говоря, он так до конца и не въехал. Понял только одно: Ягусе срочно потребовался гребешок. И не какой-нибудь, а именно тот, что лежит в кармане у фрау Греты. Его надо срочно прихватизировать. И не когда-нибудь, а сразу, как только он перекочует в карман к “папе”.
– Своих гребешков ей мало? – рычал Михайло Потапыч, развешивая оплеухи направо и налево. Местные авторитеты в лице, а точнее будет сказать в морде небольшой стаи волков и пары маленьких, но очень борзых мишек потерпели сокрушительное поражение. Если проще – были биты и обращены в позорное бегство с сильно подпорченной шкурой. Теперь Михайло наводил порядок среди своих новых подданных. В отличие от наших, российских, подданные попались довольно бестолковые. Или притворялись таковыми, дабы увильнуть от миссии, возлагаемой на них Михайло Потапычем. Они были жутко напуганы программной речью своего нового вождя. Смысла этой речи он и сам толком не понимал, но честно процитировал все, что долго учил под руководством опытного инструктора Гены.
– Главное, вдохновить массы на великие дела, – втолковывал тот косолапому ученику, – а потом... толкни камешек – лавина покатится. Из искры разгорится пламя, из пламени...
– Лесной пожар, – стуча от страха зубами, закончил мишка, с ужасом думая о предстоящей загранкомандировке.
Зелененький домовой еще долго инструктировал Михайло Потапыча, вдохновляя последнего на великие подвиги. И даже речь вступительную написал. Теперь Михаиле вдохновлял ею свою новую паству.
– Поздравляю вас, – ревел косолапый, – с вступлением в боевую дружину интернациональной антилютовской коалиции. Отныне вы бойцы невидимого фронта. И пусть трепещут наши враги! Их песенка спета! В бессильной злобе адские наймиты...
Интернациональная коалиция начала тихонько пятиться. Им почему-то не хотелось становиться бойцами этого самого невидимого фронта.
– Куда! – рявкнул Потапыч. – Я еще не кончил! – Все замерли. – Так... на чем я остановился? – Сбитый с толку Михайло Потапыч напряг извилины. – Короче! Нужен доброволец, чтобы стырить гребешок.
Лиса отреагировала мгновенно, наподдав ногой ежику, стоявшему по стойке “смирно” рядом с ней. Тот кубарем выкатился вперед, вскочил и яростно погрозил кулаком рыжей, которая тихонько тявкала от боли, прыгая на одной лапе.
– Молодец, – одобрил Михайло, – орел! И вид у тебя боевой. Драчун. Люблю таких. Берите пример, – рыкнул он на остальных. – Живой вернется, героем станет! – Ежик гордо задрал нос. – А коль вернуться не судьба будет – памятник поставим. Семье почет и уважение. До конца жизни провиантом снабдим. – Ежик бухнулся в обморок.
– Что это с ним? – заволновался Михайло.
– Это он от радости, – поспешила успокоить Потапыча лиса. – Ну, вы тут пока план операции обдумывайте, а мы вокруг побегаем, – предложила она, – бдить будем. Враг не дремлет. Мало ли что?
– Добро, – согласился Михайло Потапыч.
Антилютовскую коалицию как ветром сдуло. Михайло и не подозревал, что его пламенная речь, старательно заученная со слов Гены, сработает с точностью до наоборот. Вести по лесу разносились быстро. Леса Тюрингии опустели.
* * *
– Бабуль, пиво у вас, конечно, хорошее, – Илья пьяно качнулся, – но по сравнению с нашим эликсиром – дерьмо!
В тридевятом он был уже вторую седмицу, но к хмельному за все это время не приложился ни разу, чем несказанно удивил своих товарищей. Однако сегодня не выдержал.
– Эх! Как говаривал Суворов, после баньки портки продай, но чарку выпей!
Продавать “папе” ничего не пришлось. Всего было навалом. А покажись мало – скатерку Яги бы расстелил. Удобная вещичка. Он уже успел пару раз ее услугами воспользоваться. И пошла гулянка – пир горой. Страшные лесные разбойники, весьма охочие до халявной кормежки и выпивки, сломались первыми. Их неподвижные тела, разбросанные в хаотическом беспорядке по полянке, украшали ландшафт и создавали великолепные укрытия для “добровольца”, подбиравшегося короткими перебежками поближе к “папе” и адскому наймиту, который в бессильной злобе уже подкладывал ему в карман проклятый гребешок.
– Ты уж извини, папа, иначе нельзя, – пыталась втолковать осоловевшему Илье фрау Грета, – заклятие на нем. Обязана я тебе его подсунуть, но ты не вздумай им воспользоваться. Куда? – Она повисла на руке “папы”, который вознамерился было причесаться.
Илья махнул рукой и полез в избушку, пристраиваться на ночлег. Там его уже ждал “доброволец”. Капитан с размаху плюхнулся на кровать. Ежик едва успел свернуться клубочком.
– У е-мое! – Капитана словно подбросило вверх, гребешок выскользнул из кармана, ежик подхватил его на лету и был таков.
Потапыч ждал “добровольца” у входа в заброшенную шахту. Когда-то здесь были медные рудники. Однако жила иссякла, и лабиринты полуразрушенных штолен стали пристанищем для летучих мышей, а теперь вот еще и резиденцией Михайло Потапыча. Рядом с мишкой переминалась с ноги на ногу ежиха с выводком колючих ежат.
– Живой, – облегченно вздохнула она и заплакала.
– Папа, – запрыгали вокруг детишки, – а какая тебе теперь награда будет?
– Ну... – Ежик растерянно посмотрел на Михайло Потапыча. Награда ему полагалась только в случае безвременной гибели при выполнении боевого задания.
– Проси. – Потапыч благодушно махнул лапой с зажатым в ней гребешком, гребешок выскользнул из неуклюжих лап посланника синдиката и вонзился в колючки бойца невидимого фронта. Ежик истошно заверещал. Колючки его позеленели и стремительно рванули вверх. Потапыч с ежихой испуганно отшатнулись, а из глубины штольни раздался грохот. Земля разверзлась.
– Свершилось! – донесся оттуда чей-то восторженный вопль, и “доброволец” покатился вниз, увлекая за собой небольшую дубовую рощу, пустившую корни на его спине.
* * *
– Карета подана!
– Какая еще карета? – недовольно буркнул Илья, с трудом разлепляя веки. Голова трещала. “Кажется, я вчера переборщил малость”, – мелькнула тоскливая мысль.
– Ты что, и дальше собираешься на серых гарцевать? – удивилась фрау Грета. – Я для тебя из Берлина специальный экипаж заказала. У самого канцлера выкупила.
Илье стало любопытно. Он пересилил себя и выглянул в окошко. На дорожке била копытами четверка лошадей, запряженных цугом в золоченую карету. На козлах сидел кучер в зеленой ливрее. Заметив Илью, он снял шляпу и отвесил почтительный поклон.
– А серых твоих, ты уж не обессудь, я отпустила. Безобразничать начали. Все сосиски, что на завтрак тебе приготовила, сожрали и на баварское с эликсиром коситься начали...
– Ну, отпустила, и бог с ними. – Илья махнул рукой и начал торопливо одеваться. – И то сказать, задержался я здесь, а дело у меня спешное, отлагательства не терпит.
– Без завтрака не пущу! – решительно заявила фрау. – И этого... как его? А, вспомнила! Посошка на дорожку...
– Об этом забудь! – решительно отрубил Илья. – Расслабились чуток, и будет. Примета такая есть. Если похмелье с утра эликсиром лечить, то через неделю, может, и выздоровеешь, а ежели рассолом али квасом там, скажем, то к вечеру стопудово как огурчик будешь.
– В смысле, позеленевший? – не поняла фрау, однако капитан оставил ее вопрос без ответа.
На скорую руку перекусив, он душевно распрощался с разбойниками и старушкой, закинул свой рюкзак в карету и нырнул за ним следом.
– Гони за этим шариком! – скомандовал он кучеру, выдергивая из кармана подарок Яги. Клубочек шустро покатился по булыжной мостовой. Кучер чмокнул губами, тронул вожжи, и лошадки не спеша затрусили по дорожке.
– Живее! Что как черепахи плетемся? – недовольно проговорил капитан, высовывая голову из окна кареты. Кучер нехотя хлестнул лошадей, карета заскакала по булыжникам молоденьким козликом. – Ни хрена себе вибростендик, – охнул Илья, – на серых, однако, ловчее было.
Кучер был в курсе, что клиент спешит, но понимал также, что если он будет гнать как на пожар, далеко они не уедут, карета просто развалится на ходу, а потому начал незаметно притормаживать и делал это старательно до тех пор, пока она не поплелась с прежней скоростью. Илья, однако, это тоже понял и сделал вид, что ничего не заметил, хотя и был очень и очень недоволен. Тем не менее через полчаса они достигли небольшого городка под названием Зюль, расположенного на живописном горном склоне.
– Тормози, – сердито буркнул капитан и свистнул клубочку, как собачке. Тот послушно нырнул в карман камуфляжки.
– Чего изволите, Ваша Милость? – почтительно склонился перед ним кучер.
– Распрягай! Верхом поеду.
– Как ехать-то? – удивился кучер. – Ни седла, ни подпруг нету.
– Так достань!
– А-а-а... – Кучер выразительно потер пальцами, намекая на презренный металл.
– Это все мое? – Капитан ткнул пальцем в карету с лошадьми.
– Так точно, Ваше Сиятельство.
– Загоняй. Но чтоб пара заводных лошадей при сбруе у меня была! Сдачи не надо.
– Так это я вмиг! – обрадовался кучер. – И часа не пройдет! Обождите здесь. Все будет. – Он хлестнул лошадей и с грохотом исчез за поворотом.
– Ничего себе вмиг, – хмыкнул Илья, оглядываясь по сторонам.
Невысокие двухэтажные домишки с резными ставнями, чистенькая мостовая, аккуратно подстриженные кустики. Между деревьев виднелись остроконечные шпили костела. Илья невольно почесал шею, на которой недавно висел его крест. Где-то он теперь, его оберег? “Может, попросить пастора или как его там? Что с того, что я православный? Католики, чай, тоже Иисусу поклоняются”. Отличительной особенностью капитана было то, что решения он принимал быстро. Тянуть резину не любил. Закинув рюкзак за плечо, Илья еще раз взглянул вслед умчавшейся карете и двинулся в сторону костела. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как чуть не оказался на земле. Из-за поворота вылетел возмущенный бюргер. Капитан едва успел увернуться.
– Это есть безобразий! – выпучив глаза, пыхтел немец. – Я буду жаловаться бургомистр! Куда смотрит полицай! Снять крест с почтенный католик!
Толстячок сердито распахнул дверь своего дома, расположенного невдалеке от костела, влетел внутрь, послышался скрежет задвигаемого засова.
– Похоже, здесь кресты не выдают, а отбирают, – присвистнул Илья. Сообразив, что дело здесь нечисто, он скинул рюкзак, тщательно замаскировал его в кустах, дабы не мешал в случае чего, и двинулся дальше. На первый взгляд у костела все было спокойно. Разве что в дверях мелькнула чья-то испуганная физиономия.
– Поможите, кто чем может... – Илья не сразу разглядел жалкую, закутанную в драное тряпье фигурку, притулившуюся в тени парапета почти у самых стен костела. – Сами мы не местные, от каравана отставшие. – Капитан остановился. Из-под лохмотьев вынырнула мохнатая лапа, сложенная ковшиком. – Эликсир кончился, – продолжала канючить фигурка, сердито сверкая из-под лохмотьев глазками, – а жрать так хочется, что переночевать негде.
– Душевно просишь, – засмеялся Илья, – грех не помочь.
Он пошарил по карманам и только тут сообразил, что местной валютой обзавестись не удосужился, а жалкий пятак с постперестроечным двуглавым орлом вряд ли накормит бедолагу. Тем не менее монетку достал и кинул ее нищему.
– Вещичка для этих мест уникальная. Сумеешь нумизмату толкнуть – неделю пить будешь.
– Шеф, ты смотри, – раздался сзади чей-то хриплый голос, – и этот над нами издевается. Железку вместо еды сует.
– Да не оскудеет рука дающего, – вздохнул вожак летучих обезьян, выползая из-за парапета, где он сидел в засаде вместе со своей стаей.
– Да не отсохнет рука просящего, – добавил нищий, выползая из-под тряпья. В руке его был мешочек, чуть не до верху наполненный медными пфеннигами, серебряными марками и цепочками с крестиками.
Стая дружно выдернула из-за спин дубинки. Капитан сразу понял, что личности перед ним темные, малограмотные, с товарно-денежными отношениями не знакомые, однако разъяснительную беседу отложил на потом, так как по опыту знал: пока в рыло не получат – не поймут. Это была его первая душевная разборка с тех пор, как он попал в тридевятое. Сломанная оглобля у трактира не в счет. Тогда ему разгуляться не дали. Летучие обезьяны молниеносно лишились своего оружия и под разудалые “Ийя!” полетели в разные стороны без помощи крыльев.
– Так их, сын мой! – высунулась из ворот храма божьего грузная фигура в сутане. – Благословляю! Господь с тобой!
– Помогли бы, святой отец! – деликатно намекнул Илья. На него насели сразу пятеро, и ему приходилось в данный момент несладко.
– Духовный сан не позволяет в непотребстве сем соучаствовать. Я помолюсь за вас, сын мой, – успокоил капитана святой отец и скрылся за дверью.
Тут Илье удалось поймать вожака на болевой захват, и тот взвыл так, что его подданные в испуге отшатнулись, причем одна из обезьян, самая маленькая, успела схлопотать по носу ребристым каблуком десантных ботинок Ильи, откатилась в сторону, села и захныкала.
– Ну вот... поесть не дали, попить не дали, морду набили... хочу домой... в Страну Оз хочу... – Обезьянка плакала так жалобно, что у Ильи защемило сердце.
– Ну вот что! – перекрывая вой вожака, рявкнул он, одновременно ослабляя захват. – Есть хотите?
– Хотим, – угрюмо буркнула стая.
– Вали за мной! Всех накормлю, не будь я папой, – пообещал он, отпуская вожака. – Но если хоть кто из вас... – Капитан потряс кулаком перед носом вожака. Тот согласно потряс головой.
Илья извлек рюкзак из кустов, выдернул из него Ягусину скатерку, посмотрел вокруг и решительно двинулся в сторону ельника на окраине города. Летучие обезьяны гурьбой повалили следом.
– Ща у вас будет все, что душа пожелает, – посулил Илья, расстилая скатерку на мягком мху, покрытом толстым слоем пожелтевших иголок. – Ох и ни фига себе...
– Ура!!! – дружно грянули восхищенные обезьяны.
Челюсти их заработали с бешеной скоростью, в горлах забулькало.
Скатерка честно удовлетворила плотские желания оголодавших обезьян. Тут были и бананы, и апельсины, и жареные индейки, и эликсир... да в таких количествах...
– Это убрать! – решительно приказал скатерке Илья.
Прежде чем подарок Яги удовлетворил его требование, волосатые лапы успели сдернуть со “стола” как минимум с десяток бутылок.
– Черт с вами, – добродушно хмыкнул капитан, – а теперь рассказывайте. Кто такие, откуда взялись, что это за караван, от которого отбиться умудрились?
Обезьяны, перебивая друг друга, поведали ему свою грустную историю.
– Да. – Илья почесал затылок. – Угораздило же вас вляпаться... что ж с вами делать-то?
– Помоги до Страны Оз добраться, – взмолился вожак.
– Знать бы как, без проблем помог бы...
– Тогда возьми нас с собой, – загомонила стая, умильно косясь на скатерку, – пригодимся.
Илья отрицательно мотнул головой.
– Я на дело опасное иду. Принцессу из неволи выручать, из лап самого Люцифера вырывать буду.
– Это кто такой? – поинтересовался вожак.
– Крутая личность. Не боишься?
– Не-а, – в свою очередь мотнул головой вожак, откидывая в сторону пустую бутылку. – А где твоя принцесса схоронена?
– Далече. Среди моря-океана. На острове Буяне.
– Вмиг доставим, коль дорожку укажешь! – загомонила стая. – У нас и коверчик для этой цели есть. Во! Сам летает.
Обезьяны тряхнули мешком с пфеннигами, который, как оказалось, и не мешок был вовсе, а оригинально свернутый кулем ковер-самолет.
– Ладно, возьму! – решился Илья. – Только одно условие. – Он покосился на серебряный крестик, сиротливо лежащий в груде монет. – Вон в том доме, – Илья ткнул он пальцем в просвет между деревьями, – человек живет, которого вы обидели. Не просто обидели – вы с него крестик сняли! А это уже непотребство. Хотите быть со мной – слушаться во всем! Все, что награбили подаянием, доставьте тому толстяку, отдайте и извинитесь. Эликсиром поделитесь, чтоб обиды не держал. Короче, простит вас – приму в свою команду. Все поняли?
– Все! – радостно гаркнули обезьяны и, подхватив “мешок” и оставшиеся бутылки, с гомоном, шумом и визгом понеслись извиняться к почтенному бюргеру.
До капитана донесся звон бьющегося стекла. Похоже, бюргер не желал впускать обидчиков с повинной и они проникли через окошки, не открывая их. Илья задумчиво потер подбородок. Шума драки слышно вроде не было, можно пока не вмешиваться, и он принялся ждать. Однако ожидание затягивалось. Пять, десять, двадцать минут, полчаса...
Илья встрепенулся. Затрещали кусты. В стельку пьяный бюргер, шатаясь, ввалился в ельник, волоча за собой копченый свиной окорок. На волосатой груди его весело поблескивал в разрезе рубахи крестик. Следом валила толпа летучих обезьян, катя перед собой бочку с пивом.
* * *
– Ай да папа! – Яга радостно потерла руки, не отрывая глаз от зеркальца. – Надо же, какой транспорт себе раздобыл. Гена! Срочно налаживай спутниковую связь. Нужно наших эмиссаров с суверенного предупредить, что папа не с моря, а с воздуха прибудет.
– Где он? – дрожащий от нетерпения Люцифер ворвался в заготовительный цех. – Где мой драгоценный папа? Почему сюда доставили? Почему не в кабинет?
– Вон он. – Черт в защитной каске, из которой торчали рога, невозмутимо ткнул бензопилой в огромный дуб, лежащий перед ним.
Люцифер стремительно обежал дерево и уставился на ежика, прилепившегося к его основанию.
– Папа? – неуверенно спросил он.
– Ну не мама же, – сердито буркнул ежик. – Сам, что ли, не видишь?
– Тьфу! Гоните его в шею! – Люцифер понял, что ловушка не сработала. С досады он так пнул бревно, что взвыл и запрыгал на одном копыте. – Лезут в преисподнюю кому не лень!
– Шеф, а может, оставим? – К дьяволу подбежал начальник заготовительного цеха. – Уникальный экземпляр. Продемонстрируй. – Он кивнул рогами черту с пилой.
– Дз-и-инь, – пропела пила. Расторопная бригада оттащила дуб в сторону, а из колючек ежика молниеносно выросла прямая корабельная сосна.
– Неиссякаемый источник, – радостно подпрыгивал начальник заготовительного, – и с гринписом проблем теперь не будет...
– Каким еще писом?! – взорвался Люцифер.
– С зелененьким таким... – стушевался начальник и на всякий случай юркнул за невозмутимого лесоруба с визжащей пилой в руках.
– Да гори оно все огнем!!!
– Гореть хорошо будут, – заверил лесоруб, – материал добротный.
Он чиркнул по верхушке сосны пилой и кинул обрубок в камин. Из всполохов взметнувшегося вверх огня высунулась любопытная мордочка Саламандры и тут же исчезла. Нечистый скрипнул зубами, посмотрел на дровосека бешеными глазами и телепортировался обратно в свой кабинет, оставив после себя громовые раскаты.
– Че это он? – поинтересовался флегматичный дровосек у шефа.
– Кресло под ним шатается, – доверительно шепнул начальник заготовительного. – Чую, грядут крупные кадровые перестановки.
* * *
Акира был в цейтноте. В связи с тем, что услуги мадам Брошкиной стоили недешево, финансы как-то неожиданно кончились, и пришла пора освобождать номер. А к поискам формулы “папы” он еще и не приступал. Все как-то недосуг было. Осталась последняя ночь, которую промышленный шпион мог провести в “Дремучем бору” легально. Это его расстраивало. Его вообще последнее время все расстраивало. Неустроенность быта, нелегальное положение...
– Оно мне надо? – сердито пыхтел ниндзя, энергично работая локтями и коленками. Он полз на четвереньках по кошачьему лазу, который вел к неисследованным территориям “Дремучего бора”. Лаз был на удивление широкий. При желании по нему можно было даже бежать.
– Формула, формула... – продолжал бубнить Акира. – Далась мне эта формула с сегуном вместе. Ну что хорошего я от него видал? Чуть что не так, мизинчик ему в платочке тащи добровольно, если не хочешь, чтобы тебе ножичек принесли с вежливым предложением. Извольте, господин Акира, – харю с кирей. Сами потроха свои исследовать будете, или нам помочь?
Акира видел только два выхода из создавшегося положения:
1. Срочно найти клад в размере, достаточном для проживания в лучшем номере “Дремучего бора” до конца своей жизни.
2. Найти формулу “папы” и загнать ее какой-нибудь иностранной державе за сумму, достаточную для проживания в лучшем номере “Дремучего бора” до конца своей жизни.
Был, конечно, еще и третий выход – найти и то, и другое, но Акира был реалист. Он прекрасно понимал, что за одну ночь обе задачи ему не решить, а время поджимало.
Ответвление в кошачьем лазе заставило Акиру притормозить. Куда дальше, налево или направо? Слева что-то шебуршилось. Акира свернул направо. Он был почти трезв, и ночное зрение включилось автоматически. Ход вывел в просторный подвал, который неожиданно взорвался восторженным писком. Орда мышей радостно приветствовала нечто огромное, с трудом выползающее из подобного лаза с другой стороны подземного зала. Это был Мурзик.
– Че вылупились? Видите, застрял?
Мыши схватили кота за передние лапы, дружно дернули и выволокли в подземелье месте с мешком, который он тащил за собой.
– Что у нас сегодня на ужин? – нетерпеливо подпрыгивала серая орда.
– Сейчас узнаете, – посулил Мурзик. Он сел на хвост, обхватив лапами мешок, и огляделся по сторонам. – Все здесь?
– Все! – дружно пискнули мыши.
Мурзик вытащил из мешка большой шмат сала. Мыши заплясали на задних лапках. Баюн поднес шмат к носу, обнюхал, умильно закатил глаза, пару раз лизнул и даже один раз куснул. Мыши судорожно сглотнули слюну.
– Какой аромат... а вкус! М-м-м... и это еще не все, – многозначительно промурлыкал Мурзик, убирая сало в мешок и извлекая оттуда солидную головку сыра. Восторженный мышиный писк ударил Акиру по ушам, и он поспешно заткнул их, спасая барабанные перепонки. – Остальное, – Мурзик сунул морду в мешок, – уже не так интересно. Стандартный набор. Мелочовка. Ватрушки, пирожки всякие... с мясом, с грибами, с рыбкой. Вы сами-то что предпочитаете?
– Сыру! Сыру! Сыру! – скандировали передние ряды.
– С салом! С салом! С салом! – уточняли задние.
– Значит, сыру с салом?
– Да!!! – взвизгнула мышиная орда.
– Тогда вспоминайте, за что я вас кормлю.
– Мы ниже травы! – Мыши запрыгали от нетерпения. – Мы тише воды, – громогласно продолжали они. – Без Мурзика мы ни туды, ни сюды!
Мурзик, прикрыв узкие глазки, довольно кивал головой.
– Правильно, дети мои, – наставительно произнес он, – без меня вы ни туды и ни сюды. Самому мне за вами бегать, – он презрительно фыркнул, – сами понимаете, несподручно, но я в любой момент могу притащить сюда кодлу помойных котов... – Мыши в ужасе отшатнулись от своего благодетеля. –...от вас и требуется-то всего ничего, – продолжал Мурзик, медленно обводя взглядом мышиную гвардию, – чтоб вас не видели и не слышали. И всем будет хорошо. Все довольны, все смеются. Кто у нас тут самый толстый и наглый? – неожиданно спросил Мурзик.
– Наш король Сырогрыз нанадцатый! – не задумываясь ответили мыши.
– Нанадцатый, – усмехнулся Мурзик. – Давно хотел узнать, почему нанадцатый?
– Фиг его знает! – вразнобой запищали мыши. – Так красивей, а считать мы все равно не умеем. Вот он наш король. Самый толстый и самый наглый! – Из мышиной стаи на обозрение Баюна вытолкнули действительно довольно толстую мышь.
– Ну вот, дети мои, – Мурзик вздохнул, – с прискорбием сообщаю, что спать вы сегодня ляжете голодными.
– Почему? – заволновались мыши.
– Потому. От ватрушек с пирогами вы отказались. – Мурзик выпотрошил из пирога кусок запеченной осетрины и под завистливыми взглядами мышей отправил его себе в рот. – А сыр с салом, – продолжил Мурзик, облизнув усы, вы не получите, ибо завелась среди вас одна паршивая овца... в смысле мышь. Толстая и наглая.
Взоры мышиной орды обратились в сторону их нанадцатого предводителя, и ничего хорошего они ему не предвещали. Предводитель как-то сразу съежился и усох.
– Мало того, что эта толстая и наглая, – продолжал Мурзик свою обвинительную речь, – на глаза попалась, кормильца вашего подвела, так она еще и представиться имела наглость. Так и сказала: мыса я!
Акира покраснел и начал пятиться обратно к развилке. Он понял, что попал не туда и вряд ли ему здесь будут рады. Вопли и визг из глубины подвала подтвердили догадку шпиона.
– Долой самодержавие!
– Нанадцатого на мыло!
– Перевыборы!
– Вся власть учредительному собранию!
– Мурзика в президенты!
Это был явный перебор, но Акиру больше волновали его личная шкура, формула и клад. Политические дебаты его не интересовали.
– Есть здесь рациональное зерно, – донесся до него голос Мурзика, – это дело надо обкушать...
– Правильно! – восторженно пискнул кто-то самый догадливый, – объявляю о создании новой партии “Мурзилка”! Желающие могут записаться немедленно!
– Вставай, проклятьем заклейменный! – попытался запеть кто-то самый бестолковый и недальновидный, но быстро подавился собственным хвостом, который ему запихали в рот разгорячившиеся сторонники новой партии.
Акира добрался до развилки и пополз налево, туда, откуда доносились насторожившие его ранее звуки. Когда голова его высунулась из лаза, отодвинув край ковра, висевшего на стене, он увидел, кто их издает.
Бум... бум... бум... – Рукоятка катаны-кладенца билась о странную конструкцию, напоминавшую собой большой котел с серебряной крышкой. Из крышки этой торчала витая медная трубка, сплющенная на конце.
– Котела, котела, катана выпить хосет... Бум... бум... бум...
– Котела... катана, аднака, осень хосет...
– Сенсея!!! – завопил Акира так, что в подвале, где шли перевыборы, мыши подавились сыром, розданным им в качестве аванса для поддержания единственного кандидата в президенты. Шпион колобком подкатился к учителю и бухнул лбом об пол.
– Сенсея! Прости свой глупый нерадивый усеник. Чем ниндзя может загладить свой вина?
Застигнутая врасплох катана торопливо отскочила от чана и чуть не споткнулась об своего ученика.
– Нада подумать, аднака. – Смутить ее было трудно.
– А что здесь делает сенсея? – рискнул полюбопытствовать ученик.
– Я больсой селовек, аднака. Насяльник охраны. Папина добро охраняй. Совсем не пью, аднака. Суточный норма, и все! Видись? Илисира ахраняю... доверяют, аднака!
Акира осторожно тряхнул чан. Внутри плеснулась жидкость. Шпион судорожно сглотнул слюну.
– Так не достать, аднака! Скока раза пробовала! – Ужом обвившись вокруг чана, катана горестно нависла над серебряной крышкой. Чем-то в этот момент она напоминала эмблему последователей Гиппократа. – Сбоку не пробьес... сверху тозе...
– Это цто? – Акира ткнул пальцем в изрядно помятую трубку.
– Илисира кап, кап... не тесет аднака...
Похоже, эликсир, выгнанный три года назад лично самим “папой”, выжил благодаря суточной норме в виде наркомовских ста граммов. В этом состоянии перерубить трубку катане было не под силу.
– Охраняес? – задумался Акира, оглядывая котел подозрительно заблестевшими глазами.
– Охраняю, – вздохнула катана-кладенец.
– Сенсея, позволь сказать твой глупый ниндзя. Неправильна охраняес, аднака.
– Посему? – обиделась катана.
– Только цто сам видел. Мыса много-много. Пака одна мыса ловить будес, остальные усе угасят.
– Цто делать? – испугался сенсей.
– Хороши места знаю, – прошептал Акира, – сам не отдас, никто не отберет, аднака. – Акира выразительно похлопал себя по животу.
– Сенсей просяет свой глупый ниндзя, – радостно подпрыгнула катана, выразив таким образом свое согласие.
Акира недолго думая перекусил сплющенный конец трубки своими крепкими зубами, наклонил чан и высосал через бессмертное творение Алхимериуса, как через соломинку, приличную дозу сивухи трехлетней выдержки. Глаза его сразу разъехались в разные стороны, получив возможность обозревать окрестности справа и слева от своего владельца, не утруждая шею. Справа на стене висел плакат, на котором золотыми буквами было начертано:
МУЗЕЙ СЛАВЫ ПАПЫ.
Слева висели два пергамента в аккуратных резных деревянных рамочках под стеклом, обитых чеканным золотом и обильно посыпанных брюликами. Под одной была надпись “ФОРМУЛА”, под другой – “ТЕХПРОЦЕСС”.
– Мыси украдут, – категорично заявил Акира, тыкая пальцем в “иконостас”.
– Не украдут. – Катана удовлетворенно крякнула, отваливаясь от трубки. – Места хоросий знаю. Кидай месок формула!
Акира побросал пергамента в предусмотрительно захваченный с собой мешок, заклепал зубами конец трубки, подхватил чан и двинулся вслед за сенсеем в его надежное место.
Черный ворон, черный ворон
Что ты вьешься надо мной, —
бубнила “спутниковая” связь себе под клюв, мерно махая крыльями. Рядом крутилась “сотовая”.
– Сколько уже пролетели? – нетерпеливо спрашивала она. – Чую, уже больше ста километров сделали. Пора подзаправиться.
– Идем согласно расписания, – невозмутимо ответил орел. – Пока мы в графике, – и вновь заклекотал:
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой
– Да на шута ты мне сдался? – возмутился ворон. – И вообще, что за намеки пошлые? Выражения выбирай. За такие слова можно и по клюву схлопотать!
Еще несколько километров летели молча. Наконец “сотовая” не выдержала.
– Шабаш! – решительно заявила она. – Время ланча. Джентльмены пьют и закусывают!
Ворон вспорхнул на спину орла, выдернул из-под ремешка, обтягивавшего могучее тело вольной птицы, фляжку, небольшой сверток, развернул его, разложил между орлиных перьев закуску и одним махом отсосал свою стограммовую дозу.
– Чем закусываешь? – полюбопытствовал орел.
– Яичками, – удовлетворенно каркнула “сотовая”.
– Птичьими? – нахмурилась “спутниковая”.
– Куриными, – лаконично ответила “сотовая”.
– Тогда ладно, – кивнула “спутниковая”, – курица не птица, ворон не орел.
– А в глаз хочешь? – немедленно разбухла “сотовая” и поползла по спине “спутниковой”, цепляясь за орлиные перья лапками и клювом. Порыв ветра отбросил воинственного пассажира назад, ворон еле успел зацепиться за ремень. Прямо перед его клювом оказалась еще одна фляжка. Желание разобраться с невозмутимым спутником было немедленно забыто, ибо его перебило другое, еще более сильное желание.
– Между первой и второй перерывчик небольшой. – С этими словами ворон принялся выдирать очередную фляжку из-под ремня. Фляжка была тяжелая и довольно большая.
– Эту не тронь! – заволновался орел. – Моя пайка. После выполнения задания пить буду.
– Да ты че, до Буяна насухую лететь собрался? – поразился ворон. – Ну ты, блин, даешь!
– У меня миссия особая, – гордо сказал орел. – Пайка что? Не за пайку работаю! Наше племя орлиное теперь на гособеспечении.
– Это как? – поинтересовался ворон, выдергивая из-под ремня очередные сто граммов.
– А вот так! Едим, пьем вволю. На всем готовом. А как срок придет – службу честно справляем... – орел поморщился, – вас, доходяг, до цели волокем да присматриваем, чтобы не ужрались по дороге... эй! Ты что? Еще и трех километров не пролетели...
“Спутниковая” связь опоздала. “Сотовая” отсосала внеочередные сто граммов, превратилась в двухсотовую, откинула пустую фляжку и начала клювом выщипывать из орла перья.
– Ты че? – заклекотала “спутниковая”. – Совсем сдурел?
– Точно помню, закуска здесь была... сам лично клал...
– Убью гада!!!
– Только попробуй! – хмыкнула “сотовая”, продолжая ощипывать “спутниковую”. – У меня здесь, – она ткнула крылом в свою черную голову, – информация на вес золота. Большие люди пострадают, коль до Буяна ее не донесу. Все племя твое орлиное под корень выведут. Обеспечение... развелось вас дармоедов... убью... убил один такой... – Похоже, двухсотовый начал уставать. Перья выдергивались лишь на третий, а то и на четвертый рывок. – Да мы Кусю недавно морду набили, нас сам Горыныч зауважал, а уж вам, орлам...
“Спутниковая” предельно изогнула шею, выдернула забытый вороном сверток и сунула ему в клюв.
– Вот твоя закуска.
“Сотовая” для порядка выдрала еще одно перо и на образовавшейся проплешине организовала стол.
– Другое дело. Слышь, лошадка моя непарнокопытная, присоединяйся.
– Так мне, вроде, нельзя пока, – неуверенно пробормотал орел. – До Буяна еще махать и махать...
– Ну ты дурной, – закаркал ворон, давясь смехом и закуской, – раньше не летал?
– Первый рейс, – смущенно признался орел, – нашу службу только-только организовали. Седмицы еще не прошло, – добавил он, словно извиняясь.
– Ладно, прощаю на первый раз. – Ворон снисходительно махнул крылом. – Салага, что с тебя взять.
– А ты “сотовым” давно работаешь?
– Третий год. Послужной список, ахнешь! Но чтоб я когда насухую летал? Себя не уважать... – Ворон вцепился клювом в очередную дозу. Это опять оказалась пайка “спутниковой” связи, но на этот раз орел не рискнул возражать.
– Последний раз спрашиваю, – выдирая из горлышка пробку, вопросила “сотовая”, – пить будешь?
– Буду! – решился орел, сообразив, что это единственный шанс хоть частично спасти свою долю.
– Молодец! Ор-р-рел! – одобрил ворон, прикладываясь к дозе “спутниковой” и протягивая ей остатки. – Может, из тебя и выйдет толк. Я, пожалуй, займусь твоим воспитанием... не бесплатно, конечно...
– А чем платить?
– Что за вопросы? Эликсиром, конечно!
– А-а-а, – успокоенно вздохнул орел и отшвырнул в сторону опустевшую флягу. – У меня еще заначка есть, – доверительно признался он “сотовой”. – Гена расщедрился. На опасное дело, говорит, идете, соколы! А че тут опасного? Летим себе и летим...
– Ха! Да знали б вороги, что у меня тут! – Ворон еще раз шлепнул себя крылом по голове, сбил себя с ног, попал в завихрение воздушного потока и оказался за бортом. – Куда! – каркнул он во всю глотку при виде уносящегося на юг спутника. Спутник-то ладно. Но при нем все его дозы. До самого до Буяна. – Назад!!!
Разъяренной “сотовой” потребовалось всего несколько взмахов крыльями, чтоб догнать ничего не подозревавшего спутника и увесисто долбануть его клювом по черепу.
– За что? – возмутился орел.
– Еще раз попытаешься ноги сделать, пасть порву и моргалы выколю, – посулила “сотовая”, возвращаясь к “столу”. Полностью замордованный и деморализованный спутник не рискнул возражать и даже не пикнул, когда нахальная “сотовая” отцепила от пояса очередную флягу, причем из вредности самую большую. Ту самую, из заначки. – Ладно уж, – хмыкнул ворон, уловив жалобный взгляд орла, – присоединяйся.
На этот раз спутника уговаривать не пришлось. Но если от этой дозы у орла кровь взыграла в жилах и он еще резвее замахал крыльями, то у ворона взыграла дурь в башке. А потому на вопрос, что, собственно, несет “сотовый” на Буян в своей мудрой вороновой голове, получил ответ, что сейчас чья-то морда басурманская получит еще раз по кумполу, ибо наверняка эта морда вражеский подсыл, раз пытается выведать столь сверхсекретную информацию. Однако, добавил ворон, все басурмане дураки, пеньки и лохи, и в качестве доказательства этой аксиомы “сотовая” завопила во всю глотку:
Папа морем не пойдет!
Папа море обойдет!
А вот хрен вам догадаться,
Как он Марьюшку найдет!
Благородный ворон опустошил еще одну фляжку, заполз на ее место под ремень и отключился. Орел мерно махал крыльями, оставляя за собой километры за километрами, раздумывая над словами ворона. И чем ближе был остров Буян, тем большее уважение он испытывал к маленькой, но гордой птичке. Орел заботливо поправил свесившуюся из-под ремня пьяную головку сотовой, выдернул по дороге, из-под того же ремня, ее дозу, опустошил фляжку и вновь погрузился в раздумья. До Буяна задачу он должен решить. Это дело принципа. В басурманах орлу летать не улыбалось.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |