Продолжая вести машину, Адам скорбно посмеивается себе под нос и выдыхает сквозь стиснутые зубы:
– Тебе и не понять, малышка. Ведь это я не смог защитить Грэма, главу разбойников… Это я его убил.
6.
Заключив свою двадцатиметровую таблицу в плотный свиток на деревянных ручках, Веймар возвращается в контору седобородого бригадира. По дороге туда он видит Чеда, тоже несущего в руках выполненное задание, только эта работа представляет собой толстую гармошку из плотной серой бумаги в тисках из стружки, спрессованной со смолой. Бригадиры останавливаются возле широкой двери, запертой на время, если верить пластмассовой табличке.
Чед Эль Гатилло, этот двухметровый сорокадвухлетний скелет, туго обтянутый кожицей с зеленоватым отливом и наряженный в объёмистый кирпично-серый комбинезон, обычно наводил ужас на играющих детей одним лишь взглядом. Веймар знал своего коллегу из «Мастерс» как одержимого чертёжника и напористого стратега, не щадившего ни себя, ни тех, кто был у него в послушании, особенно с тех пор, как он был брошен красавицей-женой наедине со своими обойными тараканами. Теперь белки глаз Чеда сохранялись стабильно-розовыми из-за репеллента, и всякая сороконожка торопилась скрыться, когда по воздуху разносились звуки его хриплого дыхания или нетерпеливых шагов. При всём этом Веймара притягивала в нём одна очень ценная черта среди начальствующих – не обещать лишнего.
– Смотрю, вы тоже справились, – великан с интересом склоняет голову над гармошкой. – Можно взглянуть?
Чеда передёргивает с ног до головы, и он мечет взглядом ядовито-пурпурные молнии в сторону коллеги.
– А на каком основании?!
Веймар опускает углы губ и слегка отстраняется.
– Как будто я собрался у тебя списывать. Чед, это была наша общая задача!
Тощий бригадир надменно сощуривается.
– В самом деле, Фортес? Тебе знакома пословица «смотри в своё корыто»?
– Ну, ты и заборчик выстроил. Боишься, что я найду твои грамматические ошибки и разболтаю Грову? На что тебе иначе скрывать такую красоту…
– С Гровом у меня свои разговоры, не вздумай туда влезать. – Злобно отрезает Чед и снова обращает лицо к двери, за которой уже послышался шорох ключей.
– О! Превосходно, ребята, заходите! – радушно приветствует бригадиров рослый и белобородый хозяин барака, занимающий собой без малого весь проём. – Не слышал, чтобы обычный человек справлялся с таким лишь за сутки, но, я чую, дельце стоило того!
Веймар и Чед одновременно оставляют свои ноши на низком, но вместительном столе. Отходят на середину комнаты, соблюдая правила приличия. Пододвинув к столу свою низенькую табуретку, Гров присаживается и принимается с интересом попеременно изучать оба документа. Кряхтит, расчёсывает бороду пятернёй, подолгу заостряя внимание то на длинной таблице с комментариями внутри свитка, то на списках, помеченных разными символами, из которых некоторые занимают до пятидесяти складок в гармошке.
– Итак,… теперь вниманием мы не обделим никого, – с этими словами Гров, наконец, встаёт из-за стола, – Фортес, ты свободен, у тебя всё, как надо. Я обсужу с твоим коллегой ещё немного важных вопросов, тебе о них знать необязательно.
– Значит, они не очень важные? – приподнимая бровь, спрашивает великан, уже направившийся к двери. – И наверняка это не касается той тюрьмы, которую наш бравый Чед собирался восстановить вчера.
– Послушай, громила… – цедит сквозь зубы Чед, безбоязненно ступая к нему. – У тебя есть свои нудные заботы, к ним иди. Тут не для семейных людей разборка, чтоб ты знал!
– Значит, Гров, вы утверждаете тюрьму, – бормочет Веймар, не скрывая разочарования в голосе, и вдруг насупливается, – за простые решения всем нам придётся дорого отвечать, вы это понимаете?..
– Фортес! – вспыхивает хозяин барака. – У вас недопонимание с Эль Гатилло! В эту тюрьму никто не будет запихивать кого попало! Да, она большая – но тем и больше рабочих мест для беженцев, и это благородный труд! Вот закончат они её строить, понаберутся опыта, найдут себе работу по душе. Здесь чего плохого? Селиться там будут только мародёры и те, кто ненавидит стабильные общества. А вообще, такие вопросы уже не к нашей касте.
– Ясно, понял, – покоряется Веймар, – вы меня простите. Чед, ты очень славный малый … Да, мне сейчас и в самом деле пора домой.
– Вот-вот! – выговаривает ему вслед белобородый, упирающий кулаки в свои широкие бока. – Сходи, выпей водички! И не неси больше ерунды!
– Параноик! Я теперь знаю, какого размера сооружу камеры туда… – в раздражении бормочет Чед, потирая щетинистый висок двумя пальцами.
…
– Уф, есть! – удовлетворённый Клеверсон вытирает пот со лба и откладывает поварёшку, пока вокруг него толпятся изумлённые внуки шеф-повара и несколько посетителей таверны.
– Вррр! – Портви хватает юношу за локоть обеими руками и с силой оттаскивает от плиты. – Надо было выгнать тебя отсюда ещё пополудни! Я только устроился в этом городе, мы сейчас не сможем обслуживать столько народу, сколько твоё проклятое рагу сюда затаскивает!
– Понял, извините!.. – Клеверсон торопливо стаскивает колпак с макушки и вешает его на ближайший крючок. – Я ЗАБЫЛСЯ!
На это старичок добродушно похохатывает и с деловым видом подводит его к свободному стулу.
– Но ты ведь говорил, что сегодня тебе не выдали заданий дома? Перекуси, Мирта уже упаковала твою посылку.
Радостный Клеверсон избавляется от передника и за барной стойкой принимает заботливо протянутый поднос с фруктовой похлёбкой и сухарями. Как только он приступает к ужину, к нему подсаживается высокий человек в широкополой шляпе, увешанной побрякушками, и длинной бахромчатой накидке.
– Сеньор, мне – макси-стакан лимонной воды со льдом и большое блюдо с гренками! – раздаются бодрые и старательно выговариваемые слова.
«Не местный!» – мелькает у Клеверсона в сознании.
– Фуф!.. Будь другом, – вместе со шляпой посетитель протягивает ему свою накидку, указывая на искусственный сталактит с крючками, – по вечерам у вас приятно морозит.
Зажигаются красные и жёлтые лампы. Клеверсон вешает одежду и получает возможность спокойно рассмотреть чёрный затылок незнакомца, который, как нарочно, отворачивается к окнам, стягивая полосатые перчатки.
– Йак! – вырывается у юноши при виде светло-фиолетовой кожи рук.
– Славные люди! – непринуждённо изрекает парень и поворачивается к нему в профиль, демонстрируя светлый взгляд, густые чёрные усы и нос с выраженной горбинкой. – Со всеми так легко договориться!
Рассматривая его, Клеверсон поначалу задумывается о работниках с далёких свекольных плантаций, но быстро отметает этот вариант. Те люди были слишком простыми в быту, чтобы позволять себе приходить в закусочную, наряжаясь в такую дорогую одежду – на усатом парне узкий комбинезон из тёмно-синей джинсы, да ещё и с металлическими молниями.
Как только ему приносят заказ, он расстёгивает один из множества карманов и вытягивает серебряную монету шириной с куриное яйцо и с блестящим кристаллом посередине. Портви в нерешительности принимает плату и не спешит относить её в сундучок.
– Ваш заказ очень маленький. Мне с такого нечем сдавать. Это ведь… настоящее серебро?
– Ну, да, – отвечает парень с улыбкой, и все его чуть островатые зубы оказываются безупречной белизны, – здесь один ависардийский динарий. У меня мельче нет.
Насупившись, Портви быстро отдаёт ему монету, явно постаравшись, чтобы никому не попался на глаза её блеск.
– Ты это что, парниша!.. Нельзя ходить по нашим хибарам с драгоценностями! Выменяй, что ли, на два мешка пластинок, только раньше того сюда не приходи.
– Но я уже начал есть!
– Я тебе прощаю на сегодня. Был удачный день, совпадуха, – старик благосклонно кивает на Клеверсона, – но хорошенько запомни то, что я сказал!
– Вот спасибо!.. Я ещё вернусь! Обязательно доплачу вам, спасибо! – и доверчивый брюнет с охотой приступает к своему напитку.
Портви настороженно рассматривает его светло-фиолетовое лицо и зажигает над собой белую лампу, при свете которой оно приобретает мягкий голубоватый оттенок.
– Как интересно… Ависардийцы что-то зачастили к нам.
– О, как? Вы серьёзно? – странный посетитель отрывается от соломинки с огоньками в глазах.
– Дедушка! – раздаётся с кухни жалобный тенор. – Тут кто-то брагу в банки перелил! Рассуди нам, что куда!
– Вот ведь!.. – сердитый Портви удаляется в тот же миг.
Вспомнив про свои изначальные намерения, Клеверсон быстро доедает ужин в надежде, наконец, завести разговор с незнакомцем. Свой, возможно, самый первый разговор из удачных и по-настоящему деловых. Но вместо этого он молча наблюдает за тем, как безымянный ависардиец допивает ледяную воду, энергично пережёвывает гренки, вытирает губы платком и жестами просит его, Клеверсона, передать ему назад его накидку и шляпу. И юноша едва успевает навести порядок на своём подносе к тому моменту, как незнакомец уверенными шагами устремляется к выходу. Момент упущен.
Посидев ещё немного и дождавшись, когда унесут его поднос, Клеверсон берёт упакованную еду под мышки, тихо прощается с Всеядцами и выходит на улицу. Смеркается. Незнакомца и след простыл. Юноша зажмуривается, кусает губу и выдавливает шёпотом одному ему лишь понятное слово «Тормоз», после чего возвращается к себе домой, на окраину.
Оказавшись под балконом второго этажа, Клеверсон распознаёт голоса беседующих Таллулы и Адама. Ставит тяжёлые мешки в кладовку и вешает на них предупреждающий ярлычок. Почти неслышно поднимается по лестнице и останавливается в коридоре.
– Думаю, он очень доволен! – с энтузиазмом заявляет девушка. – И спать пошёл раньше всех, чтобы встать самым первым.
Адам посмеивается.
– Клеверсона ему всё равно не потеснить. Кей не очень рассчитывает свои силы. Дай Бог, конечно, чтобы Конрад этому тоже поучился.
– Хах! Особенно когда узнает, что его комната без дела не стоит!
– Да всё путём, за недельку определимся с помещением.
– Дядя…
– Да?
– Тебе не нужно себя винить за того разбойника. Всё ты сделал как надо. Он сорвался, потому что полез за тобой. И потом, он же тебя чуть не угробил!
– Понимаешь, Таллула. Такие люди… не всегда бывают неисправимыми. Грэм заботился об ависардийке, как о своей дочери. Если бы он только сообразил, в чём ошибался, строя тот кошмар, то мог бы сделать много разумного и правильного вместо всех тех ужасных вещей. Я только сейчас начинаю понимать это. Потому и жалею, что он не спасся. Кей тем более должен разобраться, что в этом мире хорошо, а что вредно. Вы уже так отлично ладите,… мне кажется, это произойдёт само собой.
– Ещё бы! Для команды нашего бати трудностей не существует!
– Ха-ха… Верно.
– О, Клеверсон, привет! – Таллула приветствует друга, направляясь к себе в комнату. – Ты что, ходил друзей заводить?
Юноша слегка теряется, но успевает подобрать несколько вполне подходящих слов:
– Т-так, немного погулял… Было весело. Пил, ел. Общался.
Спустя паузу, Таллула, вопреки его не самым радужным ожиданиям, ласково похлопывает его по макушке.
– Смель-чак! В другой раз позови нас с Кеем. Мы сегодня с ним учились пилить дрова. У меня пила соскочила. А он её зубами поймал! Но папа не сердился совсем. Сказал, что мальчик одарённый. Научи и ты его чему-нибудь!
– Ладно! – отвечает Клеверсон. – А я очень рад, что всё в порядке.
– И я! Ы-ы-ых, усё, пока! – зевающая Таллула захлопывает за собой дверь в спальню. – Конрада навестишь без нас, лады?
– Ла-а-адно… – соглашается юноша по привычке, которая уже почти перешла в мозоль на языке.
Мимо Клеверсона проходит и Адам, напевающий себе под нос. Увидев краснокожего юношу сидящим в коридоре на полу, он теребит его за голени кончиком тапка.
– Чё такое?.. Улыбнись, дитя моё! Никуда она от тебя не денется. Завтра отнесёшь бублики Конраду и расскажешь, что с нами всё как надо. Но только прямым текстом, ничего лишнего не добавляй! – чуть нахмурившись, механик делает предупреждающий взгляд. – Иначе он на всё способен, имей в виду.
– Понял. – Кивает Клеверсон, не сходя с места и поджимая колени к подбородку.
– Вот и славно. – С этими словами Адам сбегает по лестнице, чтобы продолжить свои нескончаемые опыты в тёмном кабинете первого этажа.
7.
Общаясь с детьми в палате с высоким потолком, Клеверсон чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он раздал им не только еду, но и игрушки, специально купленные утром на заработанные деньги. К Конраду он собирался подойти в самую последнюю очередь, искусно маскируя своё намерение оттягивать неизбежный разговор затянувшейся вознёй с маленькими пациентами Ла Кристы. Впрочем, внешний вид Конрада сейчас не говорил ни о суете, ни о неприятии окружающей его обстановки. Лицо голубокожего друга выглядело мирным, даже каким-то просветлённым.
Ослепительное солнце проникает во все окошки. Клеверсон оставляет детей и несёт товарищу обед в двухэтажном керамическом лотке. Конрад вешает свою гречишную подушку на спинку кровати, чтобы сесть, и, ни слова не говоря, ждёт, пока благодетель не подойдёт к нему вплотную. Молчаливым кивком благодарит друга за еду, доставая ложку.
– Ну,… и как тебе тут с ними?.. – Клеверсон решает первым задать вопрос. – Воздух у вас хороший. Внизу он какой-то кисловатый. Зато есть кошки с котятами.
Конрад съедает половину из принесённого и ставит лоток на тумбочку сбоку от кровати.
– Мало двигаюсь, вот и желудок ссохся. Комнатёнка, что надо, – Конрад переводит умиротворённый взгляд на потолок. – Здесь и вправду очищается ум. И закаляется воля. Когда ты беспомощен, то начинаешь ценить любую секунду бытия, любую капельку воды, любое слово. Серьёзно, Клеверсон. Я рад тому, что со мной случилось. И представь себе только: у меня ещё целая неделя впереди…
Клеверсон ощущает в своей душе небывалый подъём – впервые за долгие месяцы его товарищ поделился светлыми переживаниями по доброй воле.
– Я прочёл восемь книг, – продолжает Конрад, устроившись поудобнее, – шесть лет их в руки не брал. Замкнулся я в своём мирке под голубятней, надо продолжать расти. Да, брать пример с этих карапузов и никогда не сдаваться. Скажи, я же ничего не пропустил, пока лежал здесь?
И тут слова встают у Клеверсона поперёк горла. Но юноша старается не подавать виду и коротко кивает.
– Ну, вроде того.
– Да, ну? – стиснув зубы, Синекожий разминает плечо. – Ты учти, что я спокойно болеть не смогу, если с вами что-то не в порядке.
– С нами всё в порядке… – уверяет приятель. – Работаем, как обычно.
– Без меня нормально работается? – Конрад в задумчивости качает здоровой рукой пятикилограммовую гантель, взятую им из-под кровати. – Или взяли кого-то на подмогу?
– Взяли! – радостно отвечает Клеверсон. – Из своих, причём. К Ади вернулся сын …
Конрад округляет глаза, и гантель выскальзывает из его ладони. Дети разом отвлекаются на треск в дощатом полу.
– Ой… Я имел в виду, что… – затрепетавший краснокожий юноша уже осознал свою небрежность.
– Что к Ади вернулся сын, – заканчивает за него Конрад и складывает пальцы обеих рук в замок, невзирая на бинты, – о котором он нам ни слова не говорил.
– Ну, да-а, не говорил, – осторожно поддерживает Клеверсон, – он и сам был очень удивлён. Но теперь его сын живёт у нас. И он нам помогает… Таллула расскажет лучше.
– Ха, сестрёнка? А почему именно она… – Конрад расслабляет руки и ссутуливается. – Сколько, кстати, лет сынку?
– Ну, как ей… почти. – С этими словами Клеверсон чуть отворачивается от друга и теребит воротничок своей рубашки с коротким рукавом.
Дотянувшись до костыля, Конрад кивком приглашает друга в коридор.
– Давай-ка, мы прогуляемся с тобой.
Таллула не случайно мечтала освежить извилистые коридоры больницы своими жизнеутверждающими рисунками. В дневное время санитары экономили электроэнергию и ставили на пол свечи в высоких стаканах: огоньки достаточно подробно изобличали шероховатости на серо-зелёных стенах и такой же потолочной части, местами уходящей во мрак. Потолок был до того неровным, что разница между его расстояниями от пола достигала полутора метров, если не больше.
Оба парня почти не отвлекаются на разнообразные шумы и голоса, доносящиеся из палат с обеих сторон, но, добираясь до сырой и весьма прохладной части коридора, принимаются настороженно разглядывать тени вокруг себя.
– Налево! – Конрад показывает направление костылём.
Краснокожий товарищ помогает ему развернуться и преодолеть косую ступень у очередной развилки.
– Здесь уже довольно тихо. – Замечает Клеверсон, засматриваясь на запылившиеся колбы в высоких нишах под потолком.
– Ну, да. Я сегодня хотел дойти до лаборатории, – Синекожий отыскивает взглядом треугольный просвет в стене. – С каждым днём увеличиваю расстояние. Там у форточки можно будет передохнуть.
Через маленькое окошко Клеверсон видит гаражи и больничный склад. Оперевшись на костыль, Конрад подталкивает друга в бок, чтобы тот отвлёкся от грузчиков в белых халатах.
– Сперва ты расскажи, как он нашёл наш дом.
– Он… вообще-то, это мы нашли Кея, – начинает Клеверсон, встрепенувшись, – он мёрз в канаве, и мы отвели его домой. А потом пришёл Ади и сам его признал.
– Взял и так просто признал? – Конрад стучит пальцами по лбу. – Это что-то с чем-то. Бог ты мой…
– Мы все это видели. Они узнали друг друга.
– Но при этом никогда раньше не виделись…
Клеверсон окончательно сдаётся и опускает голову.
– А сейчас Кей спит в твоей комнате на матрасе.
О чём-то ещё задумываясь, Конрад молча простаивает у стены и, наконец, его лицо озаряет лихорадочная ухмылка.
– Возвращаемся по коридору и поднимаемся на четвёртый этаж. Там будет посветлее, и там кое-что есть. Я специально захватил всю выручку от «лестницы в небо».
– Ты… – от своих догадок Клеверсон приобретает серьёзный взгляд, – хочешь, чтобы тебе выдали ещё костыль?
– Нет, кое-что получше.
В светлом и просторном коридоре парни тормозят у застеклённого чёрного шкафа, верхушкой уходящего в чистенький и гладкий потолок. Вместо полок – какие-то круглые ячейки с разноцветными коробочками, их насчитывается несколько сотен. Под застеклённой зоной Клеверсон обращает внимание на кнопочную панель, белёсый экран-полоску и вертикальную нишу с задвижкой-пластинкой.
– Автомат с лекарствами! – объявляет Конрад задорным полушёпотом.
– Э-э-эй… Эй! – глядя на то, как Синекожий набирает какой-то номер, Клеверсон считает нужным его одёрнуть. – А ты что хочешь там найти? Ты… ты ведь не собираешься отравить Кея?
– Что за вздор, – Конрад оглядывается с недоверчивым лицом. – Клеверсон, ты что, в дурную компанию попал, без меня?
– Нет,… вовсе нет!
– Я ищу криоинъектор. Это такая чудесная бутылочка с иглой, она ускорит моё выздоровление.
Клеверсон поднимает недоумевающий взгляд и видит, как зажигается лампочка в ячейке почти под самым потолком.
– Во-о-от она… – Конрад неотрывно глядит на бегущую строку в узеньком экранчике. – А стоит аж… Клеверсон, у меня двадцатой доли недостаёт, поищи в своём кармане.
– Но у меня там только на проезд осталось.
– Я тебе возмещу, доставай немедленно.
Загрузив в больничный автомат все деньги, парни ждут, пока пенопластовая коробочка не спустится в вертикальную нишу.
– Инструкция… – Клеверсон первым делом вынимает и раскрывает миниатюрную брошюру, последовавшую за лекарством.
– Ха-ха!.. Не зеваем, а то нас могут увидеть… – Конрад терзает мягкую коробочку ловкими и цепкими пальцами и отчасти – зубами.
– Тебе что, не разрешали это использовать?
– Все вопросы потом. Ты читай лучше.
Клеверсон читает про себя. Мало-помалу его лицо вытягивается, и он, наконец, отрывает оторопелые глаза от бумаги.
– Конрад!
– Ну-ну, можно сдохнуть с низким болевым порогом, – Синекожий уже рассматривает шприц с прозрачной синей жидкостью на свету от белого бра, – но, вообще, я уже такое пережил, что могу этого не опасаться.
– Нельзя!.. – напряжённый Клеверсон тычет в бумагу пальцем. – Нельзя, нельзя! Сейчас жаркая погода! Будет гипотермия!
– А для чего, ты думал, мы только что ходили в холодный коридор? – Конрад ворочает ампулу между пальцев. – Мною всё продумано, и, если что, здесь мягкие диваны. В сегодняшний тихий час все санитары возятся внизу со своим оборудованием.
– Не надо этого делать! – Клеверсон хватает друга за руку со шприцом.
– Да будто я сию секунду собрался его использовать. Эй, ущипни-ка меня за руку побольней.
– Че-го? Прям за эту?
Синекожий топает ногой.
– Щипай, чего ждёшь! Я хочу проверить свой порог ещё раз.
У Клеверсона сильная ладонь. Он старается ущипнуть ровно настолько, чтобы не сломать Конраду вторую руку.
– И это всё?.. Давай-ка, лучше с ногтями и с закруткой.
– Ты сам этого захотел. – Отвечает Клеверсон, насупившись.
Его друг не издаёт ни звука. Только складывает губы в трубочку и смотрит по сторонам. Наконец, кивает, чтобы Клеверсон разжал ладонь.
– Порядок. А сейчас отойди немного.
– Но…
Опустившись на диван, полшприца Конрад вгоняет себе в плечо, а остальное – в нижнюю часть бедра, оба раза туда, где случились переломы.
– Так! – сообразив, Клеверсон бросается к нему.
Конрад принимает свою обычную сидячую позу и поднимает взгляд.
– Слушай, да оно вроде бы…
Не успевает Клеверсон дотронуться до него, как он врезается в стенку напротив дивана с такой силой, что с неё осыпаются кусочки штукатурки.
– АААА! Оно действует!!
С этим воплем, дико размахивая руками, Конрад пробегает чуть не до потолка по стене над диванами, падает на пол вперёд лицом, раскалывая гипс, после чего вскакивает и на полной скорости уносится вглубь коридора, при этом запинав свой костыль куда-то в угол.
– Кто-нибудь, помогите! – громко взывает Клеверсон, стараясь от него не отставать.
Топот его друга, однако, не заглушает громовых шагов Фернанды, как по команде выскочившей из верёвочного лифта.
Видя на своём пути раскрытые окна, Клеверсон пугается, что Конраду может не хватить остатков разума, но прямо перед открывающимся видом на мостовую тот быстро разворачивается и бежит в обратном направлении, то и дело оглядываясь на заманчивые проёмы и, однако, не переставая кричать. Краснокожий вынужден отскочить к стене, чтобы освободить товарищу дорогу.
Могучая хозяйка лазарета проявляет куда большую решительность и выходит на середину коридора с расставленными руками. Не учитывает она лишь одного – свой низенький рост. С разгону Конрад попросту перепрыгивает через неё и, не в силах затормозить перед окном напротив шумящей зелёной кроны, группируется и вылетает наружу, переворачиваясь через голову…
– Как же так!!! – вскрикивает Клеверсон и уносится следом, игнорируя Фернанду, пока со всего разбегу не врезается в подоконник животом.
Над крышей лазарета взлетает стая воробьёв, спугнутых Конрадом с ветвей. Сам он цепляется за листья обеими руками, пока, наконец, ему не удаётся удержать равновесие на дереве.
– Ой, ой… – устало отзывается он на беспокойство друга и, наконец, выпрямляется среди толстых веток, босой наполовину. – Ладно, это было неслабо. Эй, Клеверсон! Не попадайся ей, лучше дуй ко мне!
– А… – оглянувшись, юноша встречает свирепые глаза хозяйки, напоминающей откормленного бульдога в преддверии атаки, и залезает на подоконник, прощупывая внешнюю стену на ходу. – Мадам, вы нас извините, мы всё починим, если что…
Он обхватывает руками и ногами водосточную трубу. Та мгновенно отцепляется от стены и посредством его веса плавно клонится в сторону кроны, откуда Конрад начал спускаться на газон.
Как только оба парня оказываются на земле, Фернанда уже перестаёт следить за ними из окна.
– Ты мог бы воспользоваться и лестницей! – глядя на растерянного друга, бурчит Конрад, благополучно стерпевший ледяную боль от уколов. – Пошли домой, пока бабуля на нас не донесла.
…
– Как же это… Оба… – Адам вскакивает со стула и роняет книгу, увидев Конрада и Клеверсона в дверях.
– Этого я и боялась! – говорит Таллула Кею, выбегая вместе с ним на лестничную площадку
Конрад ощупью надевает тапок на свою босую ногу и присматривается к Кею сквозь прищур. Клеверсон, не успевший отдышаться, продолжает стоять в дверях.
– А думал, будет проще… – Адам посмеивается над собой и протирает глаза.
– Как он может быть твоим сыном, Ади? – Конрад изображает удивление, поворачиваясь к нему. – Он же старше тебя!
Кею и Таллуле приходится потесниться на лестнице, ведущей на третий этаж. Оказавшись у себя в комнате, по прежнему утыканной деревяшками от пола до потолка, Конрад отмечает, что матрас и одеяло Кея находятся на полу, а спальная полка, вмонтированная в стену, осталась нетронутой и, судя по стопочке из бумажных тарелок, чаще всего использовалась как стол. Неторопливыми пинками Синекожий отметает поднакопившийся мусор из середины комнаты к дверному косяку и поднимает сонный взгляд на потолок.
– Хочет спать на полу, пускай … Уцелела голубятня – и то хорошо. Надо бы прибраться там.
Встретившись с взглядом Кея, он не выказывает ни малейшего беспокойства.
– Чего? Клеверсон сказал, всё путём, мы тут все свои. – Отойдя от двери, вскарабкивается на свою полку и непринуждённо устраивается там, отодвигая бумажные тарелки на самый край.
Недоумевающий юноша таращится на него снизу вверх и, наконец, выходит обратно на лестницу.
Внизу раздаётся звонок – Клеверсон, захлопнувший дверь тридцать секунд назад, подскакивает от неожиданности на пути в свою мастерскую.
– Я открою. – Адам жестом ладони просит его не суетиться.
В дверях стоит высокий черноусый человек в джинсовой одежде, улыбающийся безупречной белозубой улыбкой и приковывающий своей бледно-голубой кожей внимание всех, кто ещё не разошёлся по комнатам.
– Я ищу молодого человека по имени Конрад Эйдверчи. Слышал, он работает строителем. – Незнакомец вежливо кланяется.
– Таких здесь нет! – вежливо улыбается ему Адам и захлопывает дверь у него перед носом.
Раздаётся мерный стук.
– Что там за твоя ависардийская копия? – хрипловатым шёпотом подзуживает Таллула Адама.
Потоптавшись, тот осторожно выглядывает через приоткрытую дверь.
– Вы, наверное, не так меня поняли, – продолжает голубокожий брюнет, словно извиняясь. – Я ищу своего младшего брата.
– Опаньки… – Таллула зажимает рот обеими руками, как будто оскорбила незнакомца своим неосторожным шептанием.
– Что? – Клеверсон так и не добирается до своей комнаты.
– Ещё раз… как вы сказали? – с участием переспрашивает Адам, по-прежнему держась молодцом.
– Да открой уже ему. – Вздыхает девушка.
Конец первой главы.
Глава II.
1.
Удерживая ладони под головой заместо подушки и разглядывая потолочные ступеньки, щедро украшенные паутиной, Конрад снова различает робкий шелест шагов, приближающихся к его спальной полке, но не шевелится ни на сантиметр.
– Ади, – цедит он, – если ты надумал извиняться, просто вытащи мою спецодежду из стиралки и оставь на сундуке.
– Договорились, Конрад, – раздаётся ответ из-за стены у входа, – буду иметь в виду.
Настороженный парень осознаёт, что деликатные шаги принадлежат вовсе не хозяину кабинета на первом этаже и, тем более, не его диковатому сынку, по-прежнему жмущемуся на лестнице.
– Я из больницы сбежал, – предупредительно шипит Конрад, обернувшись к стене, – забирайте, что просили, и уходите. Со мной опасно иметь дело.
– Сам сбежал на этот раз? – смешливо отзывается гость. – Крепко же я заразил тебя тогда… И какая у вас здесь больница. Настоящий бастион!
Оторопелый Конрад вскакивает на ноги и, стремительно разворачиваясь к стене спиной, вцепляется ладонями и ступнями в выступающие из неё деревяшки.
– Ма… ли… кор? – выдавливает молодой человек сквозь зубы при виде усатого родного лица. – Что ты… Как? Как ты выбрался из изоляции?!
– СЮРПРИЗ! Ха-ха-ха-а-а! – радостно восклицает ависардиец в джинсовом костюме и протягивает ему ладонь, чтобы поскорей стащить его на пол. – Не поверишь мне! Конрад, ты мне просто не поверишь, как всё точно и легко сложилось.
Приземлившись на пол, Конрад выдаёт улыбку – столь искреннюю и одухотворённую, что Клеверсон, Таллула и Адам, столпившиеся за дверью, застывают как завороженные. На секунду братья крепко обнимаются и сразу же отстраняются друг от друга на расстояние метра, по укоренившемуся ависардийскому обычаю.
– Ты возмужал. Видно по взгляду, – с уважением говорит Маликор. – Вижу ясно, нам не о чем с тобой жалеть.
– Ты отрастил усищи, как у отца, – смеётся Конрад, тыкая свою верхнюю губу кончиком ногтя, – ему, наверно, не хватает тебя на оружейном заводе.
– Ну! – старший брат с иронией отводит сияющий взгляд на потолок. – Святая простота наш батенька! Я столько лет изображал преданность перед ним, что он не заметил подвоха. Ещё и подписал благословение на мой отъезд!
– Денёчек, что надо, – шепчет Адам, оглядываясь на друзей, – принесите кто-нибудь форму Конрада из ванной, я хочу их послушать.
– ЭЙ! – Маликор оборачивается на людей в дверном проёме. – Чего прячетесь? Вас я должен всех отблагодарить!
– За что, простите? – Адам встрепенулся.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |