Он никогда прежде не тяготился одиночеством, привыкнув за годы к постели, которую ни с кем не делил, к сухомятке вместо нормальной еды и к долгим вечерам с сигаретами и книгами. Но три с небольшим месяца рядом с Гарри изменили его отношение к подобному существованию. Отвыкнуть от жизни вдвоем оказалось куда тяжелее, чем привыкнуть к ней. У Драко не было даже фамилиара, чтобы скрасить унылое бытие – он не мог таскать за собой по всему миру какое-либо животное, это было слишком хлопотно.
Ложась вечером в холодную кровать, Малфой с тоской вспоминал Поттера, который всегда был горячим словно печка. Просыпаясь утром, он снова ненавидел его за расчетливое предательство. И чем больше ненавидел, тем сильнее хотел убедиться в том, что Поттеру тоже плохо – так же плохо, как ему самому.
Идея с валентинкой возникла у него случайно. Драко никогда не относился всерьез к этому празднику, его смешило, что влюбленные девочки в Хогвартсе забрасывали его открытками с признаниями, которые он, как правило, не читая сжигал в камине слизеринской гостиной.
Накануне Дня Святого Валентина он вышел за газетами и удивился тому, что по Косому переулку от лавки к лавке перемещались невозможные толпы магов обоих полов и всех возрастов. В воздухе реяли огромные надувные сердца, переливались цветочные гирлянды и порхали голуби всех цветов радуги. Малфой давно уже не боялся того, что его кто-то узнает, он сильно изменился за прошедшие годы, а маги, как и люди, были склонны к стереотипному восприятию. Отрасти он волосы и оденься у лучших магических портных Лондона – вот тогда риск возрастал стократно. Но коротко стриженый молодой мужчина с заурядным лицом и в маггловской одежде не привлекал к себе никакого внимания. Наверное, даже сокурсники не узнали бы сейчас бывшего блестящего аристократа.
Малфой постоял у какой-то лавки, на витрине которой были выставлены валентинки всех цветов и размеров. Он сам не знал, зачем купил дурацкую открытку с целующимися голубками. “Если ты обо мне забыл, Поттер, я напомню тебе о своем существовании”, - эта мысль была на поверхности. Но где-то в подсознании покалывало совсем другое: ”Я здесь, я в Лондоне, я рядом с тобой”.
День сменял ночь, за зимой пришла дождливая весна, а Поттер не спешил его находить. Робкая надежда уступила место разочарованию, а затем глухой тоске. Малфой понятия не имел, где может находиться Гарри – каким образом почтовые совы отыскивали адресатов, не знал никто. Рисковать и пытаться добраться до Поттера через Уизли или Грейнджер Драко не хотел. Да и что бы он сказал им – дайте мне адрес вашего друга, я хочу знать, забыл ли он меня? Так могли поступать герои бесконечных сериалов, которых Малфой насмотрелся, скрываясь в маггловских районах, но никак не потомок древнего магического рода.
Для себя он наметил дату – первое июня. Если к этому времени ничего не изменится, он соберет вещи и переедет назад, во Францию. Можно вернуться в Тулузу к Жилю, можно в Лион к Шарлю, можно в Монпелье к Симону. Каждый из его любовников-магглов будет рад возвращению Драко. И хотя от одной мысли о жизни с любым из этих мужчин на Малфоя накатывала депрессия, он знал, что от своего решения не отступится.
Появление в его доме Джинни Уизли было сродни шаровой молнии, неожиданно засиявшей вместо свечки. Драко искренне обрадовался бродячей кошке, обнаруженной под дверью: зверь пришел сам, может быть захочет остаться, тогда будет хоть одна живая душа рядом. Превращение потенциального фамилиара в молодую женщину, слишком хорошо знакомую и уже потому опасную, удивило Малфоя настолько, что он растерялся. До самого конца их короткого разговора он не знал, как себя с ней вести. В душе внезапно забушевало столько чувств, что он не придумал ничего лучшего, чем спрятаться за привычным безразличием. Когда Джинни, резко оборвав беседу, направилась к двери, Малфой испугался. Это был шанс, тот самый, единственный, которого он ждал все эти месяцы. Он не имел права дать Уизли уйти просто так, он должен был увидеть Поттера, потому что… Да он просто должен был его увидеть безо всяких объяснений. И, не давая себе возможности передумать, Малфой окликнул ее:
- Постой. Я иду с тобой.
- Ну прости, не уследил, - Рон виновато развел руками. – Да я буквально на час отлучился. Кто ж знал, что у него огневиски припрятано.
- Ладно, не оправдывайся, - Гермиона досадливо отмахнулась. – Гарри не маленький мальчик, чтобы вечно быть под надзором. Лучше скажи Добби, чтобы он обошел дом и убрал все спиртное.
Рон не терял надежды найти работу. Роль няньки при Гарри, которую навязала ему Гермиона, Уизли не нравилась. Но после того как друг добился его освобождения из Блэк Бич, никаких перспектив в своей жизни Рон не видел. Из аврората его уволили, а брать на службу бывшего заключенного никто не спешил.
Сегодня он как раз решил в очередной раз сходить на почту и отправить с совами несколько писем бывшим сокурсникам, после войны открывшим мелкие бизнесы. Сидеть на шее у родных или пользоваться милостями Гарри Рону претило.
Вернувшись, он обнаружил друга на ковре в гостиной. Похоже, пить Гарри начал сразу после его ухода, потом попытался добраться до дивана, но не смог и уснул там, где упал. Перетащив Поттера в более подходящее для сна место, Рон связался с Гермионой и теперь испытывал чувство вины за то, что опять позволил Гарри сорваться.
Против всех ожиданий Гермиона не ругалась. Она села на диван в ногах Гарри и как-то по-бабьи пригорюнилась, подперев щеку ладонью. Рон присел рядом на корточки и осторожно погладил круглую коленку, обтянутую длинной юбкой:
- Ну что ты, Гермиона?
- Знаешь, Рон, я все могу понять. И принять тоже. Но почему именно Малфой? Почему из всех парней и мужчин он выбрал именно его? Что у них общего, кроме ориентации?
- На первый взгляд – ничего, - Рон устроился поудобнее, усевшись на пол и опираясь спиной на диван. – А если задуматься – очень много. Ты судишь поверхностно, Гермиона, основываясь на внешних признаках.
- Так объясни мне, глупой женщине.
- Не сердись, - Уизли примирительно потерся щекой о ногу подруги. – Для начала – они оба одиноки.
- Гарри не одинок! – в голосе Гермионы явственно прозвучало возмущение. – У него есть ты, есть я, есть Джинни, наконец.
- И что? Ты вот много знаешь о внутреннем мире своего друга Гарри Поттера? Если вдуматься – совсем ничего. О своих проблемах с Малфоем он нам рассказал только потому, что считал себя обязанным объясниться, когда мы привели его в чувство. Ты знала, что он разыскивал Драко? И я не знал. А если бы Добби не появился в Норе, то мы и про этот дикий запой не узнали бы. Ты припомни – он многим с тобой делился после победы над Волдемортом? Когда Гарри появился в Малфой-Мэноре со своим заданием, я был просто потрясен – я понятия не имел, что он может быть таким. Хотя я дружу с ним столько лет. Гарри изменился, а мы этого даже не заметили. После этого ты будешь утверждать, что он не одинок?
Гермиона молчала, наматывая на палец выбившийся из прически локон.
- И Малфой, и Гарри очень целеустремленные натуры, привыкшие решать поставленные перед собой задачи. Возможные методы решения этих задач их не смущают, даже если они противоречат общепринятой морали. То есть оба исповедуют принцип: цель оправдывает средства. Ну, или другой – победителей не судят. Я бы даже сказал – они оба принципиально беспринципны. Малфой таким был с детства, а у Гарри это благоприобретенное, но твердо усвоенное.
Неслышно появившийся Добби аккуратно составил на стол несколько бутылок и с вопросительным выражением лица уставился на Рона:
- Куда мне убрать это, мистер Уизли, сэр?
- Если там есть вино, Добби, то давай его сюда и принеси пару бокалов. Остальное спрячь так, чтобы Гарри не нашел.
Налив вино, Рон протянул один бокал подруге, и она машинально отпила глоток:
- А еще что?
- Еще – они оба очень сильные маги и видели слишком много смертей. Наверное, больше, чем любой из нас. Я бы даже сказал так: они оба были самой смертью. Я хоть и дослужился до сержанта, но убивать мне никогда не нравилось. Я всегда предпочитал брать пленных, а не считать трупы врагов. А Гарри – ты этого не знаешь, мне же довелось видеть – Гарри, особенно в последний год войны, убивал с удовольствием. Ну а Малфой – сама понимаешь, чем был ближний круг Волдеморта. Вот тебе еще одна точка соприкосновения.
- Ну, знаешь ли, сравнивать борца со злом с этим самым злом!..
- Не кипятись, - чем больше сердилась Гермиона, тем спокойнее звучал голос Уизли. – Борьба со злом это прекрасно и почетно, пока она не переходит определенных границ и не превращается в борьбу ради борьбы. Нельзя подменять понятия, надо уметь вовремя остановиться. Итак, вот тебе уже три общих черты, даже четыре: одиночество, целеустремленность, магическая сила и жестокость. Добавим к этому пятую: Гарри для Малфоя, как и Малфой для Гарри – противник, над которым надо одержать верх, неважно, в бою или в постели. Причем противник равный по силе, что вдвойне притягательно. Остаются еще некоторые мелочи, которые на самом деле не мелочи – Малфой сексапилен и, как я понял, опытен в любовных играх, что тоже немаловажно. Я имел возможность кое-что увидеть в Малфой-Мэноре, не скажу, что это привело меня в восторг, но очень хорошо запомнилось. Гарри еще в Хогвартсе испытывал по отношению к Драко определенные желания. Но тогда они были подростками, а сейчас оба уже вполне разобравшиеся со своими сексуальными предпочтениями мужчины. Ты все еще задаешь вопрос “почему Малфой”?
- Браво, Уизли. А ты совсем не такой болван, каким временами кажешься, - голос, неожиданно прозвучавший от двери, был таким знакомым, что Гермиона вскочила с дивана, уронив на ковер бокал с недопитым вином.
Рон вставать не стал, он просто повернулся, разглядывая высокого худого мужчину, небрежно прислонившегося к косяку. Рядом с ним стояла очень смущенная Джинни.
- Ну, здравствуй, Малфой, - спокойно сказал Рон. – Выпить хочешь?
Честно говоря, идти с Драко по Косому переулку Джинни боялась.
- А вдруг тебе кто-то опознает? Малфой, это же рисковано!
- Прекрати паниковать, Уизли, - Драко небрежно махнул рукой. – Я здесь уже больше полугода. В таком виде меня и близкие вряд ли бы узнали. Что говорить обо всех остальных. Ну, если боишься, давай аппарируем, только скажи, куда.
- Дом Блэков на Гриммаунд Плейс знаешь?
- Куда-куда? – изумление на лице Малфоя было таким неожиданным, что Джинни растерялась. – Хочешь сказать, что Поттер все это время жил в доме Блэков?
- Ну да, - пролепетала девушка. – Это же дом Сириуса, а он его Гарри завещал.
- О, Мерлин мой, неисповедимы пути твои, - Малфой рассмеялся. – Значит, Поттер живет в доме моей бабки? А я-то гадал, где он может быть.
Теперь настала очередь Джинни изумляться:
- Твоей бабки? Малфой, ты сумасшедший?
- Генеалогию надо было в Хогвартсе лучше учить, Уизли, - Малфой окончательно развеселился. – Моя мать урожденная Блэк.
Он крепко обнял ошарашенную Джинни за талию и аппарировал прямо к дому Гарри.
Голоса они услышали еще на лестнице – дверь в гостиную была открыта. Ладонь Малфоя осторожно легла на губы девушки:
- Тссссс, - выражение лица Драко нельзя было назвать иначе, чем лукавым. – По-моему, там очень интересная беседа. Давай-ка подслушаем.
- Чай-кофе-потанцуем, пиво-виски-полежим? – Малфой шагнул в гостиную. – Выпить, Уизли? Почему бы и нет? Помнится, здесь была прекрасная коллекция вин.
Он поднял с пола бутылку:
- Шато Марго, неплохо. Надеюсь, Поттер не этим довел себя до такого состояния? – Малфой небрежно указал горлышком в сторону дивана. – Жаль было бы переводить отличное французское вино на столь прозаические цели. Не смотри на меня так сурово, Грейнджер, я могу испугаться и убежать.
Ах, как хорошо они его знали – вот такого, ехидного, плюющего на любые обстоятельства, манерно растягивающего насмешливые слова. Словно и не было военных и послевоенных лет. Словно не стояли между ними кровь, погибшие друзья и родные, обездоленные семьи. Казалось, кто-то невидимый запустил на полную мошность хроноворот, и они находятся не в гостиной старого дома, а в обеденном зале Хогвартса. И все еще живы, и никто не знает своей судьбы.
Рон все-таки поднялся с пола – слишком уж неудобно было смотреть на Малфоя снизу вверх. В отличие от двух молодых женщин – подруги и сестры – он помнил Драко и иным, потерянным, загнанным в угол смертельно опасной ситуацией. А еще он хорошо помнил хишные пальцы, метившие ему в глаза, и труп восемнадцатилетнего юноши с удивленным лицом. И все же он был рад тому, что Малфой пришел, потому что это могло означать только одно: что бы ни произошло между ним и Гарри, судьба Поттера не была Драко совсем уж безразлична. Вряд ли Малфой явился просто позлорадствовать – при всей своей любви к риску он не был столь безрассуден. И было даже жаль, что умница Гермиона этого не понимает.
При виде Малфоя Добби впал в такой ступор, что Рону пришлось трижды просить эльфа принести еще два бокала. Гермиона пить с Драко отказалась категорически. Впрочем, он не обратил на это внимания. Сев на диван рядом с Гарри, Малфой бесцеремонно повернул к себе лицо спящего, наклонился и принюхался:
- Огневиски, - пробормотал он. – Ну, я так и думал. Теперь до позднего вечера проспит.
Нахальство Малфоя было настолько потрясающим, что Рон против воли улыбнулся, заслужив очередной гневный взгляд Гермионы. Джинни забралась с ногами в кресло у камина и держала в ладонях бокал с вином – легкий хмель от малфоевского грога уже выветрился, и она наслаждалась теплом весело пылающего огня и чувством выполненного долга.
Малфой щелкнул пальцами, и угрюмый Добби материализовался перед ним, демонстративно рассматривая узор на ковре.
- Будь добр, принеси плед. Иначе твой нынешний хозяин замерзнет – у него нос как у здорового щенка, холодный и мокрый.
Эта фраза сказала Рону больше, чем любые многословные объяснения. Он снова улыбнулся, глядя на потрясенную Гермиону – им самим не пришло в голову укрыть Гарри, хотя диван действительно находился слишком далеко от камина.
Малфой держал в ладони бокал с вином, пропустив тонкую ножку между двумя пальцами:
- Так за что будем пить? Твои предложения, Уизли.
- За то, чтобы прошлое стало прошлым, Малфой. Думаю, это нужно каждому из присутствующих.
- Хороший тост, Уизли, - задумчиво сказал Драко, покачивая бокал круговыми движениями. – Жаль, из разряда утопий. Человек – странное животное, он предпочитает помнить все плохое и жить как раз прошлым. Даю на отсечение руку с черной меткой, что вот Грейнджер сейчас думает о том, какой большой счет она может мне предъявить за прошлое, и совсем не думает о том, что в будущем все наши счета неизбежно будут оплачены, даже против нашей воли. И всегда раньше, чем мы рассчитываем.
- А за что хочешь выпить ты, Малфой? – Рон предостерегающе посмотрел на Гермиону, готовую высказать множество нелестных определений в адрес Драко.
Малфой улыбнулся:
- За упрямство некоторых представителей твоего семейства, Уизли. Конкретно – за одного рыжего анимага, оббегавшего весь Лютный переулок в поисках скрывающегося преступника.
“Кажется, - подумал Рон. – Малфою снова удалось удивить Гермиону. Второй раз за три минуты – абсолютный рекорд”.
Глава 6.
Для Гермионы Грейнджер семья Малфоев была олицетворением мирового зла. Временами, когда Малфой-младший становился совсем уж невыносимым – даже более злом, чем сам Волдеморт. Война и все последующие события только укрепили ее в этом мнении. Гермиона, как и Джинни, не видела Драко с момента окончания Хогвартса, и теперь ей казалось, что она встречала его в Лондоне, просто не узнавала.
Человек, сидящий на диване рядом со спящим Гарри, был Малфоем. И в то же время это был кто-то совершенно иной. Не могло быть у ее школьного недруга ни мягкой грации хищного зверя, ни этой опасной силы, которую Гермиона чувствовала всей кожей. Она сразу поняла, что имел в виду Рон, говоря о Гарри и Малфое: их обоих легко было представить наемниками, какими-нибудь коммандос в форме защитного цвета, в тяжелых высоких ботинках и с маггловским оружием на боку. Совершенно разные внешне, по сути они были одинаковыми, а уж в делах и поступках – и подавно. Эта странное внутреннее сходство потрясло молодую женщину. Да, конечно, они все уже давно не дети. Гермиона никогда не уподоблялась женщинам, способным небрежно махнуть рукой в сторону своих школьных друзей со словами “ах, они все еще такие мальчишки”. Ни Рон, ни Гарри мальчишками не были – особенно Гарри. Но осознать, что Малфой – капризный, дерзкий, избалованный Малфой – тоже стал мужчиной, оказалось трудно.
Гермиона без стеснения разглядывала его в упор, отмечая для себя произошедшие перемены. Юношеская худоба Малфоя превратилась в стройность, аристократичное, нарочито подчеркиваемое изящество переродилось в подвижную гибкость, черты лица затвердели, из них исчезли детская округлость и нежность. Да, Малфой был мужчиной и мужчиной очень привлекательным, этого Гермиона не могла не признать. Привлекательность эта никоим образом не была связана с куда-то подевавшейся смазливостью, которой Малфой отличался в Хогвартсе. В свое время Гермиона была уверена, что Малфой станет точной копией своего отца, поражавшего окружающих надменной красотой. Теперь она вынуждена была признать, что ошиблась – в Драко не было и следа броской внешности Люциуса. Но его окутывала аура мужской силы, которую Гермиона ценила и которая ей так редко встречалась, разве что Гарри обладал такой же притягательностью.
“Не будь он Малфоем, я бы в него влюбилась, - со сладким ужасом подумала она. – Один раз увидеть, как он подносит ко рту бокал с вином, как слегка проводит языком по влажным губам – и этого достаточно, чтобы пропасть навсегда. Драко Малфой, ловушка для одиноких женщин. А я еще удивлялась, отчего это в Хогвартсе на старших курсах у девчонок других тем не было, кроме как обсуждать Хорька. И ведь тогда он и вполовину не был так хорош, как сейчас. Мерлин, теперь я понимаю – “почему Малфой””.
Наверное, все ее чувства были написаны на лице, потому что Малфой вдруг усмехнулся и в упор посмотрел на Гермиону. “Оставь надежды, Грейнджер, - сказали его глаза. – Я пришел сюда ради Поттера, а не для того, чтобы поражать двадцатичетырехлетних девственниц”.
Казалось, насмешливый голос прозвучал прямо у нее в голове. Но вслух Малфой сказал совсем другое:
- Грейнджер, ты от меня глаз оторвать не можешь. Я могу подумать, что ты все эти годы только обо мне и мечтала.
- Не льсти себе, Малфой, - Гермиона гордо вскинула подбородок. – У меня хватало других забот, кроме как думать о каком-то Пожирателе Смерти.
- Ну разумеется, - Драко прищурился. – Гриффиндорцев интересует только благо всего человечества в целом, думать о чем-то ином ниже их достоинства.
- Повежливее, Малфой, - пробурчал Уизли. – Гермиона, между прочим, колдомедик. Так что если говорить о благе – как раз она-то принесла этому миру много больше пользы, чем ты.
- О, я не претендую на роль спасителя, - Малфой поднял руки, словно отказываясь от заслуженной награды. – Я всего лишь Пожиратель Смерти, презренный убийца и враг Британии. У моей могилы не будут играть военные оркестры, и в мою честь не назовут ни одного самого захудалого переулка. Благо общества – это последнее, что меня волнует в жизни.
- Малфой, прекрати ерничать, - Джинни спустила ноги на пол и потянулась в кресле. – Меня всегда поражал этот твой странный способ самозащиты, когда ты пытаешься казаться хуже, чем есть на самом деле.
- Ты понятия не имеешь, Уизли, какой я на самом деле, - снова усмехнулся Драко. – Считай, что тебе повезло – ты об этом вряд ли узнаешь.
Рон невольно поежился – в отличие от сестры он догадывался, что имел в виду Малфой.
“Почему порок так притягателен? – с грустью подумал Уизли. – Я все очень хорошо объяснил про Гарри, но даже я заметил, с каким изумлением и восторгом смотрит на Малфоя Гермиона. А уж Драко и подавно не мог этого не увидеть. Он ведет себя дерзко, хотя не может не понимать, что его свобода и даже жизнь сейчас зависят от доброй воли нас троих. Каким бы сильным магом он ни был, он не сможет сопротивляться нам всем одновременно. И он не знает, как поведет себя Гарри, когда проснется. Но сидит здесь, огрызается, пьет вино, демонстрирует свою независимость. До чего отчаянная все-таки сволочь”.
- Оставим в покое мою скромную персону, - Малфой встал, взял бутылку и сделал круг по комнате, разливая вино по бокалам. – Поговорим о ком-нибудь другом. Сколько ты отсидел, Уизли?
- Почти десять месяцев, - Теперь Рон был твердо уверен, что нахальству Малфоя пределов нет.
- А дали пять лет, - Драко снова сел на диван рядом с Гарри. – Неравноценный обмен, как ты думаешь? Компромат на полтора десятка министерских чинов самого высшего ранга в обмен на свободу одного рыжего растяпы. Они должны тебя на руках носить и каждый день начинать с благодарственной молитвы в адрес Уизли.
Малфой окинул Рона насмешливым взглядом, обнажив в усмешке мелкие острые зубы:
- Могу поспорить, что ты сидишь без работы и просвета не видать. И выпустили, наверняка сообщив об огромном одолжении, которое тебе сделали. Я прав?
Рон поморщился. О подробностях своей беседы с начальником лагеря он вспоминать не любил.
- Что ты себе позволяешь, Малфой! – стальным ноткам в голосе Гермионы позавидовал бы любой командир подразделения авроров. – Ты, кажется, забыл, кто ты такой? Ты беглый преступник, за поимку которого, между прочим, назначена награда!
- И во сколько же меня оценили? – принять оскал Драко за улыбку можно было только сослепу. – Я себе позволяю, Грейнджер, ровно столько, сколько хочу позволить. Всегда. А вот ты действительно забыла, кто я. Напомнить?
Когда в руках у Малфоя оказалась палочка, понять не успел никто из троих. Воздух словно загустел от магии – у Рона даже волосы на голове стали потрескивать. Уизли во все глаза смотрел на Драко. Тот стоял, слегка наклонившись вперед, глаза прищурены, рот сжат в тонкую линию. Поза была настолько угрожающей, что Рон моментально понял – они даже слова не успеют сказать, не то что оказать хоть какое-то сопротивление. Молчание, повисшее в комнате, было насыщено страхом и какой-то животной свирепостью.
Первой опомнилась Джинни.
- Драко, - ее голос не дрожал, но по тону было ясно, что девушке страшно.
- Я тебе не Драко, - фыркнул Малфой. – Если я напоил тебя грогом, это еще не повод фамильярничать.
Палочка исчезла так же незаметно, как и появилась. Рон перевел дыхание, ему даже показалось, что огонь в камине разгорелся веселее, отходя от пережитого ужаса. Взгляд Гермионы был прикован к лицу Малфоя:
- Ты что… Вот так запросто мог бы нас убить?
- А ты как думаешь, Грейнджер? - Драко взял бокал с вином и осушил его до дна. – Считаешь, я все эти годы просто в авроры-разбойники играл? Или тебе Поттер о моем досье в Министерстве не рассказывал? Поинтересуйся у Рыжего, он в курсе.
- Ужас какой, - по лицу Гермионы внезапно покатились слезы.
Последний раз Рон видел Гермиону плачущей на похоронах своей матери и братьев, после налета Пожирателей Смерти на Нору. Она вообще редко плакала, избранная профессия заставляла прятать все эмоции. Видимо, выходка Драко перепугала ее по-настоящему. Неуклюже пытаясь утешить подругу, Уизли с упреком взглянул на Малфоя:
- Ты пришел сюда как гость, а ведешь себя… Посмотри, как ты их напугал. Это такой особый вид геройства, воевать с женщинами?
- Нечего было угрожать, - буркнул Драко. – Никто ее за язык не тянул.
- Жаль, что ты не видел себя со стороны… Малфой, - Джинни обхватила себя руками за плечи. - Ты был очень страшный. Очень.
Она отвернулась к камину, и тогда Драко сказал нечто, изумившее всех присутствующих в комнате:
- Ладно. Извините меня. Я не сдержался.
Извиняющийся Малфой – это было что-то новое. Слезы Гермионы мгновенно высохли, Джинни смотрела на Драко, приоткрыв от удивления рот, а Рон подумал, что Малфой образца последнего курса Хогвартса вместо извинений добавил бы пару колкостей по поводу гриффиндорцев, которых так легко напугать. Но Малфой полуторагодовой давности вместо колкостей произнес бы заклятие и оставил в комнате три трупа. Или четыре.
“Никогда я его не пойму. И предугадать его поступки не возьмусь. Да и кто возьмется? Но до чего же верно его назвали – Драко. Он так же непредсказуем, как драконы. И так же опасен. А я-то вообразил, глупец, что это он должен нас троих бояться. Храни Мерлин того, кто попробует его приручить. Храни Мерлин Гарри, имевшего несчастье влюбиться в Дракона. И почему мне так не по себе – и так хочется, чтобы время вернулось на пару часов назад? И так хочется, чтобы Джинни никогда – никогда! – не отыскала Малфоя?”
До вечера они распили еще четыре бутылки вина. Со второй к ним присоединилась Гермиона, решившая, что глупо оставаться единственным трезвым человеком в подвыпившей компании. Разговор вертелся вокруг нейтральных тем, они старались не касаться войны и всего, что было после. Когда совсем стемнело, все поняли, что проголодались. Добби был отправлен на кухню - приготовить что-нибудь на скорую руку.
Малфой задумчиво смотрел в окно:
- Надо же, я помню этот дом, когда здесь еще было полно народа. Маги шумною толпой, приемы по субботам. Правда, я совсем маленький был, меня не так часто сюда брали. И обычно отправляли в детскую – или с эльфами играть, или с другими детьми. А сейчас кажется, что по дому эхо гуляет из комнаты в комнату. Здесь невозможно жить одному. Слишком много пространства.
- А Сириуса ты помнишь? – Гермиона вытащила из пачки Малфоя сигарету, прикурила и закашлялась. – Фу, гадость какая. Что ты такие крепкие куришь?
- Тоже мне, колдомедик, - Драко вытащил из ее пальцев сигарету и затушил. – Женщинам вообще курить нельзя. Куда только твой Уизли смотрит. Не помню я Сириуса, его тогда уже на генеалогическом древе не было. Я бы и не знал, что он мой дядя, если бы отец при мне матери не рассказал о том, что в Министерстве случилось.
- Я только когда выпью немного, - Гермиона прижала к щеке пальцы, которых коснулся Малфой. – Курю, то есть. И совсем легкие. А у тебя просто самосад какой-то.
- Немного? – Малфой усмехнулся. – Ну, если бутылка вина это немного, то я тогда не знаю, сколько для тебя много.
Происходящее нравилось Рону все меньше. Джинни давно уже дремала в кресле, ее можно было понять – она за сегодняшний день успела так много, что выбилась из сил. Гарри все еще не просыпался. Сам Рон, хоть и принимал участие в разговоре, но в основном “на подпевках”. Зато захмелевшая Гермиона разболталась вовсю. Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, и если бы Уизли знал свою подругу чуть хуже, то решил бы, что она изо всех сил заигрывает с Малфоем – откровенно и неумело. Это злило, хотя никаких романтических чувств между Роном и Гермионой не было. Удивляло и поведение Драко. Он не пытался очаровать молодую женщину, но вел себя так, словно в жизни не называл ее “грязнокровкой”, не подстраивал всевозможных каверз и вообще считал их странные посиделки в доме на Гриммаунд Плэйс встречей школьных друзей.
Когда Малфой в четвертый раз поинтересовался, когда Уизли и Грейнджер собираются домой, до Рона дошло, что их очень вежливо пытаются отправить восвояси.
- Никуда я не пойду, - решительно заявил он. – Ты что думаешь, я оставлю тебя наедине с Гарри?
- Уизли, в тебе сторожевые инстинкты проснулись? – Малфой ухмыльнулся. – Или ты заделался вуайеристом?
Он наклонился так близко, что Рон в подробностях мог рассмотреть его лицо – гусиные лапки еле заметных морщинок в углах глаз, тонкий шрам на виске, подрагивающие крылья длинного носа.
- Забирай своих женщин и уходи, - негромко сказал Малфой. – Мы с Гарри сами разберемся. Иди… Рон.
Изумиться тем, что Малфой назвал его по имени, Уизли не успел. С дивана послышалось оханье:
- Мерлин, голова…
- Пить надо благородные напитки, Поттер, - как всегда, Малфой отреагировал быстрее всех. – И не в таких количествах.
Все еще лежа на диване, Гарри во все глаза уставился на Драко, забыв о головной боли:
- Ты? Это ты?
- Нет, - Малфой развел руками. – Это белая горячка.
- А что, - подала голос проснувшаяся Джинни. – По цвету вполне похож.
- Гарри! Я сейчас помогу, - Гермиона направилась было к дивану с твердым намерением бороться с похмельем заклинаниями, но Малфой успел перехватить ее за талию.
- Грейнджер, не в твоем состоянии заклятья накладывать.
Поттеру казалось, что он бредит. Улыбающаяся и потягивающаяся Джинни в кресле, Рон на полу у стены с бокалом вина в руках, Малфой – Малфой! – обнимающий Гермиону и аккуратно подталкивающий ее к кушетке.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |