- Похож? – удивился я, - Ничего себе похож, мы – одно целое, я не похож, я – это ты! Не веришь, хорошо, спроси меня о чем-нибудь, о чем можешь знать только ты.
- О чем я сейчас думаю?
- Знаешь, я понимаю, что эта история похожа на сказку, но от этого я еще не стал волшебником, я простой человек, спрашивай то, что с тобой было в жизни, а не то, что у тебя в голове.
- Хорошо, - было видно, как он пытается вспомнить что-нибудь подходящее, - Как я всегда в уме называю нашу Полинку Зеленкову?
- Прилипучей мымрой.
- А где я взял последнюю курсовую по физике?
- Друг отца принес, Сергей Ратников.
- Ну, предположим, а что я сделал училке во втором классе?
- Ты запустил ей в портфель пару червяков, после чего она больше никогда не оставляла его в классе, всегда носила с собой.
- Все равно, ты мог это где-нибудь узнать, - не соглашался он, - я не знаю, как тебя проверить.
- Неужели у тебя нет ничего настолько личного? – спросил я и подумал, что бы я мог привести в пример. Ничего не приходило на ум, обо всем мог хоть кто-нибудь да знать.
- Хорошо, спрашивай, что хочешь, что ты любишь на обед, что тебе обычно снится, в чем ты ходишь дома, что хочешь.
- Ладно, какой кошмар меня мучает много лет по ночам, а я не знаю, как с этим бороться?
- Тебе снится, что ты падаешь с небоскреба, хочешь закричать и позвать на помощь, но не можешь выдавить ни звука, голос пропал, ты долетаешь до земли, но в последний миг просыпаешься, еще ни разу не разбился, но панически этого боишься.
- Правильно, неужели ты и есть я? – ну, наконец-то.
- Да, - ответил я.
- Что же получается, когда все кончится я исчезну, а ты останешься?
- Леша, - мы с тобой – одно целое, кто бы из нас ни остался, наша сущность от этого не изменится.
- Хорошо тебе говорить, - ответил он, - ты, видите ли, из нас главный, ему еще и машину отдай. А почему я сам не могу это дело провернуть, а? Я тоже хочу участвовать.
- Но это невозможно, - ответил я, - мы с тобой вместе не можем перемещаться во времени.
- Почему? – спросил он.
- Я в общем не знаю, но твоя жизнь здесь, это я нашел машину времени, я вернулся в прошлое, я должен все закончить.
- Я, я, я, а я, что – пустое место, останусь не у дел?
- Ты – это я, когда-нибудь мы опять соединимся.
- Все, мне надоело, - ответил он, - это бред какой-то, я, если постараюсь, еще лучше сочиню. Все, не дам я тебе машину и не проси, нашел лоха. Я тоже газеты читаю и телевизор смотрю, сейчас разводят на раз, два, три. А сон свой я мог и рассказать кому-нибудь, - сказал он напоследок и ушел.
Я сидел, совершенно обалдевший, вот это да, мой двойник помахал мне ручкой и оставил без собственной машины. Он, видишь ли, живет своей жизнью, ха-ха-ха. Да он живет только до тех пор, пока я здесь и пока не доживет до того дня, когда появлюсь в будущем я. Или нет? Или я чего-то не понимаю, а если я не появлюсь, куда денется он? Господи, что же это? Раздвоение личности? Что же получится – нас останется двое, и я всю жизнь буду прятаться от всех? Да, так недолго и в психушку загреметь. Надо будет проконсультироваться у профессора. Однако, факт остается фактом: машины он мне не дал, денег у меня не будет. Вот же, оказывается, какая я свинья, сам себе машину не доверил. Где теперь денег раздобыть – ума не приложу. Часы пропали, машины нет, дом что ли продавать? А кому? Тут уж никому верить нельзя, если тебе собственное «второе я» не верит. Это грандиозный облом. Ну что ж, надо возвращаться и рассказать обо всем профессору.
Я медленно шел от автобуса к дому, вспоминая все события последнего времени, а также прикидывая в уме, где можно раздобыть денег, и как же все усложняется с каждым днем.
- Геннадий Петрович, - обратился я к нему, как только вошел, - представьте себе, этот тупица не дал мне машину, потому что, видите ли, не поверил в мою честность. У меня что, лицо обманщика?
- Нет, Алексей, просто время такое, человек человеку – волк.
- Он, знаете, хочет сам во всем участвовать, как он себе это представляет?
- Что ж, человек иногда в своей голове не может порядок навести, а тут голова обрела ноги и руки, естественно, она воспринимает себя, как личность самостоятельную. Заметьте, это вы пришли к ней помощи просить, а не она к вам.
- Не хотите же вы сказать, что я теперь буду существовать в двух лицах до конца дней своих?
- Нет, но вы должны устранить этот парадокс, вернувшись в тот день и час, когда вы его устроили, тогда все встанет на свои места.
- А если у меня не получится?
- Не думайте об этом, обычно, чего боишься, то и произойдет.
- Что же мы будем делать, профессор? – спросил я его, - Как нам достать требуемую сумму? У нас же ничего не осталось.
- Может быть, заработать? – в свою очередь, обратился он ко мне. Надо же, эта мысль даже в голову мне не приходила, чем я мог заработать такие деньги, я ведь толком ничего делать не умел.
- Каким образом? Нам что целый год работать? У нас времени мало. Тем более, сами говорите, мне возвращаться надо.
Я поник, пытаясь посчитать, сколько зарплат нужно, чтобы насобирать десять штук, а, прикинув, расстроился еще больше. Профессор же в это время как будто что-то припоминал.
- Есть у меня один труд, - наконец, сказал он, - Тумасян давно на него зуб точит, купить хочет, да я отказывался. Видно, придется согласиться.
- И что, хорошие деньги предлагает? – заинтересовался я этой идеей, она явно была стоящей, я чувствовал это.
- Неплохие, да я, знаете ли, не люблю людей, которые строят из себя ученых, а сами ничего в науке не понимают. Такие могут загубить на корню даже гениальное изобретение, заставив его работать не в той области. Он ведь работал у нас в институте, давно уже, каким-то младшим научным сотрудником, короче, седьмым помощником у заместителя, но ушел, организовал что-то псевдонаучное, и главное, деньги откуда-то берет на опыты. Ладно, думаю, недолго он будет торжествовать, а? – сказал он и подмигнул мне.
Я понял, конечно, всего пару дней, пока мы в прошлое не отправимся, а там все пойдет по-другому, и труд этот он больше никогда не увидит.
- В общем, позвоню-ка я ему, - он порылся в столе и достал визитку, - нашел, не выкинул, а вполне мог бы.
Профессор пошел звонить, а я в который раз восхитился этим человеком. Оказывается, о нем знают, его ценят, он имеет имя и совершенно не пользуется этим. Он может зарабатывать кучу денег, а ходит в обносках. Это было выше моего понимания. Человек гениального ума, но начисто лишенный амбиций, хорошо это или плохо? Он просто живет, работает и тихо-мирно добивается своей цели, пусть и такой поначалу несбыточной. И, что интересно, добился, ну, или почти уже добился, осталось чуть-чуть. Я в этом плане его не то, что с собой (я ему тут и в подметки не гожусь), я его даже с отцом своим сравнить не могу, хотя он и далеко не последний человек в области науки.
- Все в порядке, - сказал профессор, - я договорился с ним на завтра, мы заключим договор, я ему отдам свою работу, а он передаст мне требуемую сумму – десять тысяч.
- Вот так просто? – удивился я.
- Да, знаете, есть люди, которые занимаются наукой, а есть люди, которые умеют находить для этого деньги, жаль, что часто это совершенно разные люди.
- Профессор, вы – гений! – в очередной раз признал я.
- Леша, я просто работаю и люблю свое дело.
- Я бы очень хотел быть в этом на вас похожим.
- Кто же вам мешает? Занимайтесь тем, что вам интересно, и удача сама придет к вам в руки. Рано или поздно.
- А если поздно? – спросил я, хотя прекрасно понимал, что это вопрос риторический.
- Тогда будет хотя бы чувство удовлетворения от любимой работы, - нашелся, что ответить профессор.
- Но, согласитесь, одним чувством сыт не будешь, - не мог же я прямо сказать, что мне нужно что-то более материальное, чем чувство удовлетворения, хотя бы и полное.
- Молоды вы, Леша, хотите все и сразу, так не бывает.
- Вот видите, профессор, а я хочу, чтобы было.
- Смотрите, не обожгитесь на этом. Работать надо, а не мечтать.
- Однако, если не мечтать, ничего нового никто не изобретет, - не соглашался я, - вы вот тоже создали свой хроноход благодаря мечте.
- Возможно, - согласился профессор, - возможно, именно мечтатели и двигают прогресс вперед. Вы хотите быть одним из них?
- Я сам не знаю, чего хочу. Просто сейчас мне в руки плывет удача, и я не хочу ее упустить.
- Что ж, вовремя поймать удачу за хвост тоже надо уметь. Главное – не обознаться, а хватать то, что нужно именно тебе.
- Это философское замечание, - отозвался я, - ведь кто поначалу может распознать именно свою удачу? Она же не бегает за тобой с криком: бери – не прогадаешь! Нет, Геннадий Петрович, ее надо выбрать из многих других, и некоторые так до конца жизни и не могут разобрать, когда и где они ее пропустили.
- Я удивляюсь, Леша, вы говорите так, как будто завтра выходите на пенсию. Вы ведь толком еще и жить не начинали, а уже боитесь, не упустили ли в этой жизни что-то очень важное.
- А вдруг, профессор, я уже выбрал не тот путь? Зачем я подался в эту физику, когда я в ней разбираюсь чуть лучше, чем корова в апельсинах?
- Что же вам мешает? Идите туда, к чему душа лежит.
- В том-то и дело, если бы я знал, к чему она у меня лежит, я бы, конечно, пошел.
- Неужели вас ничего толком не интересует.
- Нет, почему же, интересует: люблю покопаться в своей машине, в компьютерах, могу чего-нибудь такое починить, так, конечно, на любительском уровне, но увлекает.
- Так, может, именно в этом и есть ваше призвание?
- Что же вы мне предлагаете, в автослесари, что ли, податься?
- Почему бы и нет, и там люди работают.
- Люди, профессор, везде работают, и всегда хорошо там, где нас нет.
- Это еще не значит, что плохо там, где мы есть.
- В этом вы, конечно, опять правы, - согласился я.
В общем, мы опять проговорили весь вечер. Никогда я столько не общался с умными людьми, да мне больше ничего и не оставалось делать, мои друзья теперь были не моими, а этого скупердяя, в моей квартире жил тоже он, моей машиной пользовался опять же он, короче, оккупировал он мою жизнь со всех сторон. Надеюсь, что все мои переживания по этому поводу когда-нибудь все же окупятся. Хотя, если честно, не очень-то я уже и страдаю, а общество профессора, дай бог каждому такое же.
Снова наступило утро, можно сказать, очередное утро нашей надежды. Профессор спустился к завтраку, сегодня мы доели последний кусок хлеба, так что если не получим деньги – умрем с голоду.
- Геннадий Петрович, - спросил я его, - вы хоть доверяете этому человеку? Не кинет он нас? В последнее время я сам что-то перестал доверять людям, кругом сплошные разочарования.
- Веру в людей терять нельзя, - ответил профессор, - просто я передам работу только после получения денег.
- Так, я еду с вами, представите меня своим лучшим учеником, я вас не оставлю. Так мне будет спокойнее.
- Хорошо, едем вместе, - согласился Геннадий Петрович, уже, видно, привыкший везде ходить вместе со мной.
Скоро мы станем вообще неразлучны, подумал я.
Мы снова отправились на остановку, сели в автобус, опять приехали в город. Это было почти уже «дежа-вю». Встреча была назначена на час дня. Мы отправились прямиком по указанному адресу. Офис Тумасяна располагался в центре города, в красивом здании, вероятно, только после ремонта, на втором этаже. В холле сидел вахтер, который ни за что не хотел нас пропускать, пока мы не позвонили Тумасяну, и он не распорядился пропустить. Мне даже захотелось показать этому надутому вахтеру язык, но я, естественно, этого не сделал. Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице, стены вокруг были увешаны чьими-то фотографиями и какими-то грамотами, но я не стал все это разглядывать, какая мне разница, что там кто наполучал и чем отличился, все равно заслуженных людей из них единицы, а остальные, как Тумасян, просто рядом стояли. Вот и офис, профессор позвонил в звонок у двери, назвал себя, и дверь открылась. Мы вошли, нам навстречу, широко улыбаясь, шел невысокий коренастый человек в шикарном костюме и белоснежной рубашке с галстуком (вот не разглядел, была ли там бриллиантовая булавка, судя по остальному виду, вполне могла). Офис был большой, но хозяин не повел нас в свой кабинет, а решил принять в холле, тут стоял стеклянный стол, а вокруг – кожаные кресла.
- Здравствуйте, Геннадий Петрович, рад вас видеть, - сказал он, - присаживайтесь, кстати, кто это с вами? – поинтересовался он, видно, из чистого любопытства, я уверен, что ему вообще ничего не было интересно, кроме старой папки, лежащей в портфеле профессора.
- Ученик мой, Алексей, у нас еще с ним намечена одна встреча, потому взял с собой, - ответил Геннадий Петрович.
- Ну что, созрели все-таки, коллега, - профессор аж поперхнулся от такого обращения, ручаюсь, он никогда не воспринимал Тумасяна в этом качестве, - я же вам говорил, всегда лучше, когда труд начинает работать, а не в столе лежит.
- Да, я подумал и решил согласиться с вами, - ответил мой попутчик, просто, чтобы побыстрей закончить это дело.
- Правильно решили, одобряю. Я вот и договорчик подготовил, и нотариуса пригласил, чтобы вас не задерживать, все будет оформлено по правилам, это мой принцип – только по закону. - Я отвернулся, чтобы он не увидел мое лицо, потому что не смог сдержать улыбку, а профессор держался молодцом, - Если вы согласны, мы начнем. Работу вы принесли? – спросил он.
- А о деньгах вы не забыли? – поинтересовался профессор в ответ.
- Вы мне не верите, Геннадий Петрович? Хотя в наше время верить нельзя даже самому себе, - улыбнулся Тумасян, он засунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил конверт, - вот смотрите, считайте, все, о чем мы с вами договорились, держу при себе.
Профессор протянул руку, взял конверт, заглянул внутрь, убедился, что все в порядке, опустил конверт на стол. После этого открыл свой старенький портфель и достал папку, похожую на обычный скоросшиватель.
- Посмотрите, - сказал он, - то ли это?
Тумасян взял папку, раскрыл ее в нескольких местах, кинул взгляд, закрыл, положил на стол, заулыбался еще больше:
- Галочка, - позвал он, вошла приятная молодая девушка, - пригласи мне сюда Анатолия Валентиновича, пожалуйста, и сделай нам кофе.
Вошел Анатолий Валентинович, оказавшийся тем самым нотариусом, поздоровался, присел на пустое кресло возле стола, протянул Геннадию Петровичу бланк договора:
- Прочтите, все ли в порядке, - попросил он.
Профессор пробежал листок глазами, чисто машинально, я думаю, он ведь знал, что Тумасян даже толком не успеет вникнуть в его труд, не то, что воспользоваться.
- Где мне надо подписать?
- Вот здесь и здесь, - объяснил нотариус, отметив ручкой нужные места.
Я наблюдал, чтобы нас нигде не обжулили, у них на лицах было написано, что они последний раз говорили чистую правду где-то в младшей группе детского сада. Галя принесла кофе, обошла всех и каждому поставила чашечку. Давно я не пил хороший кофе, а этот был, действительно хорош, хоть тут не надули. Профессор и Тумасян подписали два экземпляра договора, потом нотариус их оформил, раздал каждому по листку, допил свой кофе и удалился, сославшись на то, что больше не нужен.
- Вот и прекрасно, Геннадий Петрович, вот и прекрасно, все в порядке, я могу взять папку? – спросил он.
- Да, конечно, - сказал профессор, взяв, в свою очередь, конверт. Он опять открыл его, достал деньги и просмотрел их: доверяй, но проверяй, еще древние римляне говорили, – Мы уже пойдем, у нас с Алексеем еще много дел, - произнес он, поднимаясь, и делая знак подняться и мне.
- До свидания, - попрощался я.
- Рад был познакомиться, - поднялся Тумасян со своего кресла.
Мы еще раз попрощались и вышли из офиса.
- Не нравится мне этот Тумасян и Ко, - высказал я свое мнение, - где-то они нас обязательно надули.
- Естественно, надули, - согласился профессор.
- И вы знали и молчали? – не выдержал я.
- Алексей, моя работа в умелых руках может принести миллионные
прибыли, и они это прекрасно знают, потому и глаза у них сияли в предчувствии, и переглядывались они загадочно.
- Если в этом смысле, тогда ладно, надеюсь, этих прибылей им не
видать днем с огнем, что называется, тот случай, когда предчувствие их обманет. И почему таким людям всегда везет? – не выдержал я.
- Ну, это вы зря, - ответил профессор, - возможно и везет, но далеко не всегда, просто мы, почему-то в последнее время с такими сталкиваемся.
- Ладно, все равно ни одному из них ничем не придется воспользоваться.
- Я тоже очень на это надеюсь. Ну, не будем терять драгоценное время,
финансирование нашего проекта состоялось, теперь необходимо закупить составляющие. Езжайте домой, Леша, вот вам ключ, я куплю все необходимое и вернусь, не будем терять время.
- Хорошо, Геннадий Петрович, только вы, пожалуйста, сигарет не
забудьте купить, - напомнил я многозначительно, - уж если бросать курить не хотите, - добавил уже тише.
- Это вы правильно сказали, теперь не забуду, все, езжайте, до вечера, -
и профессор повернулся и пошел первый, видно, ему очень не терпелось быстрее все закончить.
- До вечера, профессор, - сказал уже сам себе я и пошел к метро.
Неужели сегодня, наконец, все осуществится, думал я. Мне даже стало немного грустно, это было настоящее приключение, и вот оно должно закончиться, а уж Геннадия Петровича мне будет очень не хватать. Я вернулся домой, страшно хотелось есть, но у меня не было ни копейки, а дома – ни крошки. Я обшарил холодильник, все кухонные шкафчики, нашел засохший сухарь столетней давности и начатую настойку профессорской мамы. Нет, не могу я так пошло напиться в последний день перед осуществлением мечты, и даже в честь этого памятного события. Очень хочется выглядеть достойно, когда Геннадий Петрович вернется. Чтобы как-то заглушить чувство голода, я опять походил по дому, затопил печь, порылся в профессорских вещах, пересмотрел его фотографии. Думаю, он бы не обиделся, если бы узнал, чем я занимаюсь, ведь он мне стал почти родным человеком. Я даже поднялся на чердак, надо же, когда-то все именно здесь и началось, на этом самом чердаке, как это было давно, столько всего произошло с тех пор. Я узнал столько нового, и даже, в частности, о своей собственной семье. Я спустился на первый этаж, сел в кресло и задумался над всем этим. Я сидел долго, стало темно, но я не включал свет. Хорошо было сидеть вот так в тишине, возле теплой печки, даже чувство голода не могло нарушить это спокойствие. Я не знал, сколько было времени, наверное, поздно, но профессор все не возвращался. Я не расстраивался, все же побуду здесь чуть больше, но вдруг я услышал с улицы какой-то шум, чьи-то крики, потом вой сирен. Я встал, выглянул в окно, бегали какие-то люди, но было плохо видно, и я решил выйти.
Еще с порога мне показалось, что я уже видел эту картину: на дороге стоял грузовик, кругом был народ, машина скорой помощи и милиции. У меня внутри все похолодело, я подошел поближе. Так и есть: профессор лежал на дороге лицом вниз, рядом валялся, наверное, его пакет, недалеко стоял водитель и опять оправдывался, а я все это уже видел и слышал.
- Вот же, смотрите, он в последнее время с этим парнем ходил, видно, родственник какой-то, - сказал кто-то в толпе, указывая на меня.
Ко мне подошел милиционер, наверное, здешний участковый:
- Лейтенант Корниленко, - представился он, - вы кем покойному будете?
- Дальним родственником, - соврал я, - приехал в институт поступать, жил у него, - говорил я как-то машинально, все время глядя в одну точку.
- Сочувствую, - сказал он, - мы тут протокол осмотра оформили, распишитесь вот тут, - попросил он без лишних сантиментов, - потом мы вас вызовем, вы нам свои данные дайте, - я продиктовал ему все, что было надо, - тут вот вещи его остались, - он поднял пакет, - заберете?
- Конечно, спасибо, - ответил я и прижал пакет к себе, - как это могло случиться?
- Разберемся. Тело «скорая» заберет, им тоже распишитесь, - попросил он и показал, к кому мне подойти.
Я все сделал, как он сказал, а сам не мог прийти в себя, этого не могло быть, как же так. Я стоял с пакетом, все так же прижимая его к груди, и из моих глаз совершенно бесконтрольно потекли слезы, сам от себя такого не ожидал. Профессора увезли, а я не мог уйти.
- Надо же, так мало дядьку своего знал, а вот горюет же, - услышал я, посмотрел по сторонам и увидел, что на меня глазеют все, кто не успел разойтись. Я повернулся и зашагал к дому. Это был провал всем моим мечтам, и профессора было очень жаль, но почему все так произошло? Все должно было произойти по-другому, еще вернее, не должно было произойти вовсе.
Я зашел в дом, включил свет, положил мешок на стол, там было что-то тяжелое, что ударилось о доски стола. Я заглянул в пакет и обомлел: там лежал блок сигарет и две старые железные банки из-под кофе. Так вот как, он купил сигареты, купил и все равно погиб. Не понимаю, что же получается, значит, дело было не в сигаретах, а в чем? И зачем ему нужны были эти банки? Я вытащил одну и открыл, там внутри оказалась голубоватая густая жидкость. Открыл другую – то же самое, да еще на крышках были нацарапаны буквы: У и В. Неужели он все успел? Он сделал составляющие жидкости, купил сигареты и шел домой уже со всем готовым, оставалось только заправить аппарат и воспользоваться им. И тут он снова погиб. Как-то не складывается, что-то тут не так. Он в третий раз не смог осуществить свою мечту. И представьте, каждый раз с ним происходило одно и то же – он попадал под машину. Это не могло быть простым совпадением, слишком все как-то одинаково получалось. Мне надо было все хорошенько обдумать.
Значит так, во-первых, профессор уже много лет пытается сотворить невозможное для осуществления своей невыполнимой, на первый взгляд, идеи, и вот это ему почти удается. Во-вторых, он погибает в аккурат перед тем, как только остается сделать последний шаг к цели. В-третьих, ему на помощь приходит некий ангел-хранитель в моем лице, который воскрешает его к жизни, но только для того, чтобы он погиб вновь. Спрашивается: если он все-таки сконструировал свой хроноход, почему не может им воспользоваться? А если ему суждено было умереть, зачем я уже который раз пытаюсь вернуть его на этот свет, и мне это удается? Если совместить несовместимое, то выходит, он должен жить, но не пользоваться своим изобретением, вернее, не пользоваться им для достижения своей цели. Что мы имеем: он был отличным ученым, хорошим человеком, который сделал в своей жизни одну глобальную ошибку – в молодости оставил в беде девушку. Да, такие ошибки совершает масса народу – и ничего, живет спокойно дальше, а вот его переклинило. Решил человек исправить свою ошибку, причем исправить очень необычным способом – изменить историю под себя. Вот это ему история сделать и не дала, причем целых три раза. Все сходилось, я, кажется, нашел мораль сей басни: не лезь в ход событий, которые уже произошли, оставь все, как есть. Да и кто знает, что лучше для этой самой истории? Может, эта девушка живет себе, припеваючи, в своем доме в Париже, растит двоих детей и думать забыла про какого-то там Гену из своей молодости, который оставил ее в нелегкую минуту. Собственно, вопрос, что это еще за девушка, которая побежала к другому, можно сказать, через час после того, как первый с ней попрощался. Стоило ли из-за нее вообще горы воротить? Нет, я, конечно, не одобряю поступок профессора, он мог как-то все уладить по-другому, но я его где-то понимаю: такой шанс в жизни выпал. Вот ведь гениальная голова – какую идею родила для исправления ситуации, только фанатичный ученый мог придумать и воплотить в жизнь этот замысел. Значит так, аппарат есть, он существует и работает, но пользоваться им можно только для обозрения, а не для участия в истории. К слову сказать, сам профессор об этом говорил много раз: осторожно, Алексей, не нарушьте реальный ход судьбы, но он, вероятно, не относил сие на свой счет.
Какую же серьезную игрушку сделал ученый, что его за это лишили жизни! Вернее, не совсем за это, а за крамольные мысли о желании изменить прошлое. Я все понял, но каково профессору? Он двадцать лет своей жизни потратил на то, что ему, собственно, совершенно не теперь не пригодится. Он жил одной сплошной мечтой, терял время, друзей, родителей, а взамен – пустота. Как он это переживет? Вернее, как я ему все это объясню? Да, да, я собирался опять возвратить его к жизни. У меня был аппарат, было топливо, и было желание снова увидеть профессора. Я сделаю это и попытаюсь передать ему все то, до чего тут додумался, пусть он сам решает, как поступить. Я знал, что прав, ведь мне-то удалось воспользоваться изобретением, а, значит, этот поворот в истории был допустим.
Я ни минуты не стал больше раздумывать, собрал хроноход, заправил его, поправил координаты и нажал кнопку. Я снова очутился в доме профессора, но было немного светлее, чем в прошлые разы, потому что я поставил время еще чуть пораньше прежнего. Я рассмотрел все предметы, опять устроился на диване и постарался уснуть, измотали меня уже эти перемещения, и надо было набраться сил для завтрашнего разговора с профессором, с человеком, который первый раз меня видит, но должен поверить мне и отказаться от мечты всей своей жизни.
Утро, как всегда до этого, выдалось ясным и солнечным. Я поднялся на чердак, Геннадий Петрович уже спал, счастливый, что закончил главную часть своего аппарата. Я спустился вниз. Какие аргументы я должен найти для разговора с профессором? А если он мне не поверит? Думай, Леха, думай, ищи факты. Я похлопал себя по карманам, вдруг осталось что-нибудь из прошлых поездок? Что-то было во внутреннем кармане куртки, я достал, надо же, это экземпляр договора продажи работы профессора Тумасяну. Геннадий Петрович отдал его мне перед выходом из офиса, а я машинально сложил и сунул в карман. Это было веское доказательство, ученый никогда бы не продал свой труд в этой жизни, а раз такое случилось, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Вот про это из ряда вон выходящее я и собирался ему рассказать. Прибережем для крайнего случая, я засунул договор обратно, не будем разбрасываться такими аргументами.
Я сел на диван и стал ждать, когда проснется профессор, чтобы на этот раз не прозевать его выход. Однако, голод давал о себе знать с новой силой, и я все-таки решил сбегать в кафе, как в первый раз. Я так и сделал: купил продуктов на двоих и вернулся в аккурат тогда, когда ученый спускался вниз. Я решил остаться стоять на виду, чтобы он заметил меня сам. Однако профессор был так поглощен своими мыслями, что совершенно не замечал ничего вокруг, мне снова пришлось его окликнуть:
- Геннадий Петрович!
Он взглянул на меня, причем посмотрел очень внимательно, как будто пытался вспомнить, откуда он может меня знать.
- Мы знакомы? – наконец, спросил он.
- Еще как, - ответил я, - только профессор, пожалуйста, давайте присядем, мне надо рассказать вам очень многое, а я ужасно устал.
- Странное дело, - ответил он, - я спешу, у меня важное дело, но мне почему-то кажется, что я должен вас послушать.
- Вам неспроста так кажется, сейчас вы все узнаете и убедитесь.
Мы присели возле стола, мне ужасно хотелось есть, но было неудобно перед человеком, я его сам заинтриговал, а теперь спокойно открою пакет и начну набивать рот? Придется еще немного поголодать.
Я медленно начал рассказ с того самого момента, как первый раз зашел на чердак дома, который уже принадлежал нашей семье, и почему он ей стал принадлежать я тоже упомянул. Я рассказал, как прочел дневник, как вернулся в прошлое и познакомился с профессором, как мы искали деньги и продали его часы, и как он в последний момент попал под машину. Потом я начал вторую историю, как вернулся за ученым, как мы снова искали деньги, на этот раз более мучительно, и как в итоге все повторилось с точностью до мелочей. Я говорил долго и красочно, стараясь произвести как можно более убедительное впечатление, а профессор слушал меня и молчал. Я не понимал: верит он мне или нет, а потому достал договор, развернул и положил перед ним:
- Смотрите, это осталось у меня, тут стоит ваша подпись.
Он посмотрел очень внимательно, но продолжал молчать, поэтому я заговорил опять. Я выложил все свои соображения на его счет, пытаясь обосновать каждое. Я сказал и про то, что думаю о его девушке, и про то, как, я считаю, можно использовать хроноход. Я никогда не отличался особенным красноречием, но тут во мне проснулось неординарное ораторское мастерство. Я даже иногда вставал с кресла и описывал все еще красочней. Наконец, мой словарный запас иссяк, я выдохся, но профессор по-прежнему молчал.
- Что же вы молчите? – не выдержал я, желая услышать от него хоть какой-то ответ.
- Вы думаете, я вам не верю? – в свою очередь спросил он. – Я всегда этого боялся. Боялся, что придет кто-нибудь и скажет – твоя идея просто бред, а потому никому не рассказывал о ней, никому, даже родителям. Что же получается – все тайное все равно рано или поздно становится явным? Чего я всегда втайне боялся, то и получил: о крахе моей надежды мне сказала сама жизнь. Не удивляйтесь, но я верю вам, Алексей, верю. Я пытался уйти от самого себя все эти двадцать лет, вместо того, чтобы заглянуть себе в душу, я смотрел в научные книги. И чего я добился? Я чувствовал, я знал, что это неправильно, но почему-то считал, что у меня получится. Как, как мне это вам объяснить? Когда я только вынашивал эту идею, наверное, где-то в глубине души меня все-таки одолевал простой азарт ученого: смогу или нет. Я так был поглощен этой идеей, так занять опытами, что не думал ни о чем другом. Но со временем червячок сомнения стал посещать меня, а я гнал его прочь. Знаете, это как огромные весы: на одной чаше вся моя жизнь с близкими мне людьми, на другой мечта, и как следствие – мой аппарат. Я старался, я творил и вот – победа! Я сделал машину времени, сделал! А зачем? За эти годы я растерял все ценное, что было в моей жизни, что мне теперь делать? – он замолчал.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |