НИИ теории и истории Госкино СССР 1 страница

V

НИИ теории и истории Госкино СССР

Союз работников кинематографии СССР

Всесоюзный

Государственный институт кинематографии

Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР

Москва

„Искусство'

Михаил Ромм

Избранные произведения в 3-х томах

том 1 Теория

Критика

Публицистика

ББК 85.34 Р 70

Редколлегия: Составитель

Л. И. Белова, Н. Б. Кузьмина

С. А. Герасимов, Комментарий

С. В. Дробашенко, „ „ _п

В. Н. Ждан, В. С. Листова

М. Е, Зак, Оформление

А. В. Караганов, художников

Ю. А. Красовский, А. Б. Коноплева,

Е. А. Кузьмина А. Г. Кузькина

80106-063

025(01)-80 -подписное

© Издательство «Искусство», 1980 г.

«Живой Ленин» (1958)

«Живой Ленин»

«Ленин в Октябре» (1937) На съемках фильма «Ленин в Октябре». М. Ромм и Б. Щукин «Ленин в 1918 году» (1939). В роли В. И. Ленина Б. Щукин

«Ленин в 1918 году» «Ленин в 1918 году».

На съемках фильма «Ленин в 1918 году»

Т. Савченко, М. Ромм, Е. Кузьмина и Наташа Кузьмина (1940)

М. Ромм (1940)

На съемках фильма «Мечта».

М. Ромм и оператор Б. Волчек

т.

«Мечта» (19431 М. Ромм (1944)

КЧеловек № 217» (1945). [Татьяна — Е. Кузьмина, Сергей Иванович — В. Зайчиков

<^ру^сский «Русский вопрос» (1948).

Джесси — Е. Кузьмина, Гарри Смит — В. Аксенов

На съемках фильма вопрос» (1948)

Гарри Смит — В. Аксенов, Херди — Б. Пославский

На выборе натуры (1950) На съемках фильма «Секретная миссия» (1950)

«Секретная миссия» (1950). Шелленберг — А. Пелевин, Марта — Е. Кузьмина, Гарви С. Вечеслав

А. Фадеев и М. Ромм (1951)

«Адмирал Ушаков» (1953). На съемках фильма «Адмирал

Ушаков — И. Переверзев Ушаков»

«Корабли штурмуют бастионы» (1953)

«Убийство на улице Данте» (1956). Шарль —М. Казаков, Мадлен Тибо — Е. Козырева

На съемках фильма «Убийство на улице Данте». М. Ромм, Н. Комиссаров, Е. Козырева

На обсуждении фильма режисера В. Скуйбина «Чудотворная» (I960)

М. Ромм (1960) М. Ромм (1966)

\

А. Смирнов, Л. Шепитько, А. Мачерет, М. Ромм (1965)

На съемках фильма «Девять М. Ромм и Д. Храбровицкий

дней одного года» (1962). М. Ромм, А. Баталов, Н. Плотников М. Ромм и Т. Лаврова

«Девять дней одного года» Гусев — А. Баталов

Гусев — А. Баталов, Куликов — И.Смоктуновский, Леля — Т. Лаврова

На съемках фильма «Первые страницы» (1970)

^НД озвучании фильма «Обыкновенный фашизм»

«Обыкновенный фашизм»

(1965)

| """"новенный фашизм»

М. Ромм (1966)

На обсуждении

На обсуждении

На юбилее. М. Ромм и Е. Кузьмина (1971)

\

с i

i

На студии

М. Штраух и М. Ромм

С. Юткевич и М. Ромм

«И все-таки я верю». На съемках в Мюнхене (1971) «И все-таки я верю». На съемках в Париже (1970)

В Париже

«И все-таки я верю». Кадры из фильма

В своем рабочем кабинете (1971)

От редколлегии

Собрание избранных произведений народного артиста СССР М. Ромма охватывает большую часть его кине­матографического и литературного наследия. Том 1 включает работы теоретического плана, критику и публицистику. Они различны по видам и жанрам — это специальные исследования, доклады и выступле­ния на конференциях и дискуссиях, журнальные и га­зетные статьи, интервью. Вместе с тем материалу тома присуще внутреннее единство. Порой было нелегко оп­ределить: в какой раздел отнести ту или иную статью; она могла содержать и исторический экскурс, и теоре­тические выкладки, и критическую оценку фильмов, и публицистический выход в современность. Это свойство наследия М. Ромма, идущее от цельности его худож­нической натуры, ставило перед редколлегией извест­ные трудности.

Том 1 поделен на разделы, каждый из которых не­сет в себе определенную тему, хотя, повторяем, резких границ между ними провести нельзя. Деление на раз­делы, во многом условное, преследует цели научной классификации, а также предусматривает читатель­ские интересы.

Собрание избранных произведений по праву откры­вает Лениниана, где представлены статьи и выступле­ния М. Ромма, связанные с его работой над ленинской темой — основным вкладом режиссера в советское кино. В трудах, посвященных знаменитой кинодило­гии— фильмам «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году»,— он одновременно исследует опыт товарищей по искусству, начиная с первых попыток воссоздания образа Ленина на экране. Мысль о кинематографиче­ском воплощении ленинской темы не покидала М. Ром­ма на протяжении всего творческого пути, что нашло отражение в хронологии статей, помещенных в этом разделе.

Важнейшим по идеологической направленности и эстетической ценности является раздел тома, объеди­няющий работы о кинорежиссура. Опыт М. Ромма, практика и теоретика, изучающего особенности своей профессии, представлен здесь наиболее полно. Он рас­сматривает место режиссера в системе кинопроиз­водства прежде всего с мировоззренческих позиции, связывая грани режиссерского творчества с глубин­ными, природными свойствами самого массового из искусств и его ролью в коммунистическом строитель­стве.

В специфических проявлениях искусства режиссера он ищет идейные и художественные обоснования; бла­годаря такому взгляду технология творчества вклю­чается в круг больших проблем, становится инстру­ментом образного истолкования действительности. Ка­залось бы, сугубо профессиональные вопросы (как, например, съемки «глубинных мизансцен» или мето­дика построения «массовых сцен») решаются М. Ром­мом, исходя из основных целей и задач художника, озабоченного тем, чтобы полнее и ярче раскрыть на эк­ране образ человека и целостный образ народа.

Он держит в поле своего зрения весь путь совет­ского кино, часто обращается к С. Эйзенштейну, В. Пу­довкину, А. Довженко, но каждый раз, оглядываясь назад, делает это ради того, чтобы на основе прошлого укрепить свою позицию художника-современника, на­метить процесс движения киноискусства и попытаться предугадать его завтрашний день.

При чтении любого раздела тома необходимо учи­тывать, что М. Ромм в своих статьях и выступлениях нередко избирал полемический тон; доказывая мысль, казавшуюся ему важной, он готов был пойти па пре­увеличения, о чем писал в статье «Режиссер и фильм» (1940): «Я заранее прошу прощения за возможные по­лемические преувеличения, но без них обойтись мне ни­как не удастся». Сама манера письма М. Ромма была диалогична: он видел будущего читателя в качестве со­беседника, с которым можно и должно говорить обо всем откровенно. Некоторые материалы тома являются подлинными «Диалогами» М. Ромма — например, с итальянским режиссером Лукнно Висконти.

В статье «Поглядим на дорогу» (1959), вызвавшей многочисленные отклики, он исследует взаимодействие кинематографа с другими искусствами — эта проблема волновала его постоянно, и ей отведен специальный раздел. Особенно важны, с точки зрения М. Ромма, связи между кино и литературой, что нашло отражение в его анализах прозы А. Пушкина и JI. Толстого — с их «кинематографическим» видением реальности: здесь он идет вслед за С. Эйзенштейном, который неоднократно анализировал классические прозу и поэзию с точки зрения их «монтажных» строений. Большинству оппо­нентов, споривших с М. Роммом по поводу статьи «По­глядим на дорогу», бросилось в глаза, что в искусстве будущего он не нашел места для театра. Очевидно, М. Ромм был не прав. Менее заметным оказался меха­низм этой неправоты. Борьба с театральщиной на экране настолько увлекла режиссера, что его аргумен­ты перехлестнули границы кино и коснулись самих театральных подмостков. Во-вторых, утверждая при­оритет экранного искусства, М. Ромм возложил на него особые надежды, приписал ему огромные возмож­ности, превращая кино в искусство века, призванное этот век показать и объяснить.

Это один из конкретных примеров полемических крайностей в его трудах, проистекавших из активной, действенной позиции художника, убежденного в неис­черпаемых возможностях своего искусства.

Работы М. Ромма, посвященные отдельным компо­нентам кинематографа, таким, как драматургия или актерское творчество, обладают качеством, о котором уже говорилось применительно ко всему 1 тому: они не замкнуты внутри себя, его больше интересуют по­граничные области, переходы от одного явления к дру­гому. В кинодраматургии он ищет в первую очередь признаки действительности, считая, что этот начальный этап в процессе создания фильма главным образом и определяет его жизнеспособность. В разговоре об ак­терах он может, как будто неожиданно, вторгнуться в сферу документального кино, чтобы установить взаи­модействие между реальным человеком на экране и его актерским воплощением (смотри статью «Сегодняшний виток спирали»), В последние годы М. Ромм живо ин­тересовался телевидением, рассматривая его как звено в развитии духовной культуры человечества; верный своей методике, он отыскивает связи между ТВ и тра­диционными искусствами, включая на этот раз и кино.

Значительный интерес представляют статьи, где эстетика кинозрелища берется М. Роммом в публи- диетическом срезе, на точно датированном обществен­ном фоне. «Перед широким разворотом киноискусства и киноиндустрии» (1954) —в этой статье зафиксиро­ван сам момент перехода к новому этапу советского кино. Думая о завтрашнем дне, он посвящает цикл газетных статей проблемам молодого кинематографи­ста и молодого зрителя. Одна из них показательна своим заглавием: «Чтобы говорить о современности, надо всегда быть молодым» (1962).

Политический темперамент М. Ромма, художника- коммуниста, сознающего свою ответственнось за судь­бы мира, наложил отпечаток на его теоретические работы и публицистические выступления; это прояви­лось и в статьях последних лет, когда М. Ромм заду­мал создать группу фильмов, объединенных, подобно газетной рубрике, названием «Мир сегодня». Борьба с буржуазной идеологией, тревога по поводу бездухов­ности — многие социальные темы затрагиваются в его статьях и интервью, таких, как «Мир —68» (1967) или «Главное в кинематографе — открытая ясная мысль» (1971).

Материалы о зарубежном кино невелики по объему, но содержат ряд обобщений, имеющих важное значе­ние в плане теории, например статья об итальянских неореалистических фильмах. Рецензия «Кинематограф говорит: стоп!» (1959) может служить моделью та­кого рода выступлений: эстетический анализ фильма «На берегу» американского режиссера С. Креймера одновременно дает М. Ромму повод к тому, чтобы публицистически заострить проблемы борьбы за мир.

М. Ромм не часто выступал в роли рецензента, вы­бирая для этого принципиальные случаи,— скажем, последний фильм режиссера Игоря Савченко, закон­ченный его учениками,—«Тарас Шевченко». Вместе с тем большое количество названий, разборов отдельных сцен, приемов, кадров, разбросанных по всему тому, восполняют этот раздел.

Все публикуемые тексты М. И. Ромма даются по первоисточникам — прижизненные публикации в сбор­никах, журналах, газетах; в необработанных стено­граммах выступлений М. И. Ромма проведена необхо­димая литературная правка.

Открывающий Собрание избранных произведений том 1 в целом является сводом разнообразных матери­алов, посвященных пути мастера и пути советского кино. В трудах М. Ромма отразилось время становле­ния нового революционного искусства и сама личность художника, преломляющая все эти процессы в неповто­римом, своеобразном ракурсе. Режиссерская биогра­фия М. Ромма не следует по плавно восходящей линии. Способность к самоотречению, к отказу от накопленного ради новаторских поисков придает его творчеству вы­сокую меру взыскательности.

«Самая большая трудность заключается в преодо­лении навыков, инерции»,— говорил он в одном из своих выступлений. В этих словах содержится частица диалектического мышления мастера и теоретика, не выключавшего кино из потока больших социальных событий, видевшего в смене кинематографических форм — ход жизни, отраженный в художественном сознании.

Было бы неверным утверждать, что материалы тома претендуют на установление каких-то конечных истин. Важно другое: в трудах М. Ромма по-своему отразились некоторые объективные стороны процесса развития жизни и искусства, воспринятые и донесен­ные до читателей беспокойным, ищущим художником, который был нашим современником, участником стро­ительства социалистической культуры.

А. Караганов

Культура мысли — культура фильма

Обладая умом острым и парадоксальным, М. И. Ромм был наделен даром направлять свою мысль на главные проблемы времени. Именно к ним обращался он, когда их значение проявлялось в широком к ним внимании. Но к ним обращался он и в тех случаях, когда они еще не успели занять столь самоочевидного места в мас­совом сознании. Это был дар активнейшего соучастия, гражданского и художнического, в делах и заботах своего общества, в движении истории.

Если в роммовских разговорах и литературных ра­ботах возникала игра мысли, а это было часто, она оставалась игрой и воспринималась как игра, окра­шенная в тона внутренней иронии. Ромм не играл и не игрался, обращаясь к вопросам, от решения которых зависели судьбы многих. Парадоксальность мысли ста­новилась в таких случаях орудием познания, помогаю­щим сталкивать факты/ явления, идеи в их живых противоречиях, чтобы сама острота столкновений тол­кала на размышления, возбуждала переживания.

Наверное, семантически неправильно говорить об одухотворенности ума: как бы не получилось масло масляное. И все же именно это слово хочется приме­нить к Ромму — человеку и художнику, чья мысль соединялась с чувством, обогащалась переживаниями и отвергала холодную рассудочность кабинетных фило­софствований.

«Я повторяю — у меня может быть неудача. Тем не менее я иду на неудачу. Я готов. Потому что мне хо­чется сказать то, что волнует меня больше всего. Я люблю людей, и мне хочется на этот раз по-настоя- щему помочь им» '.

Это — из записей Ромма, относящихся к работе над фильмом «Мир сегодня». Но такие или сходные мысли пронизывают и другие замыслы и творческие искания

¹ Цит. по кн.: Зак М. Михаил Ромм и традиции советской

шшорсжиссуры. М, «Искусство». 1975, с. 6.

Ромма: в них — важнейшая часть того художнического и человеческого «верую», которому он всегда следовал.

На протяжении почти всей своей режиссерской ра­боты Ромм самым активнейшим образом занимался теоретическими проблемами кинематографа как искус­ства: недаром понадобилось три тома, чтобы опублико­вать только самое важное из литературного и научно­го наследия режиссера. При множественности работ теоретического направления Ромм не был, однако же, теоретиком-профессионалом. Просто он в преддверии каждой своей новой работы обосновывал основные принципы, тему, жанр, стиль задуманного произведе­ния. Иногда писал о том, что уже сделано. Теоретиче­ские работы Ромма это почти всегда теория данного фильма, изложение и обоснование его поэтики.

В предваряющей книгу «Беседы о кино» заметке «От автора» Ромм сам пишет об этом. Подчеркивая, как много значит для художника защита рабочих пози­ций, размышления над проблемами, которые предстоит решать творчески, он свидетельствует: «Я, иногда сам того не замечая, просто готовил себе удобную платфор­му для ближайшей картины, а еще чаще старался оп­равдать свою практическую работу, оградить свою позицию от собственных внутренних сомнений, от коле­баний, от недовольства собою, от тревожного и опас­ного разочарования в результатах своего труда» '.

В свидетельстве этом — ключ к пониманию взаимо­связей режиссерского и научно-литературного твор­чества Ромма, их общей направленности, их суще­ственных особенностей. В режиссерском творчестве Ромма отчетливо прослеживается движение роммов- ской мысли. В теоретических и критических его рабо­тах находит свое обоснование, прокладывает себе пути, уточняет свои цели, выверяет свои методы режис­сура. Духовный поиск пронизывает оба эти потока. В работах Ромма с особой отчетливостью, даже на­глядностью проявляется общий закон кинематографи­ческого творчества: культура фильма — это прежде всего культура мысли.

Сказанное неравнозначно умалению или тем более отрицанию эмоционального начала искусства. Но со­отношение интеллектуального и эмоционального у

¹ Ромм М. Беседы о кино. М., «Искусство», 1964, с. 3.

разных художников — разное. Сама по себе эта раз­ность не может стать пи достоинством, ни пороком произведения. Она — всего лишь особенность. А ущерб качеству возникает в случаях войны между мыслью и чувством, ставящей их в антагонистическое противо­стояние. Когда форсируемая мысль вытесняет чувство, открывается дорога сухому рационализму. В противо­положных случаях творческий процесс попадает во власть неуправляемых чувств. Иногда эти чувства все же оказываются в зоне искусства, где гармония пове­ряется алгеброй. А бывает и так, что они неостановимо устремляются в хаос, призрачно свободную игру впе­чатлений, ощущений, ассоциаций, теряющих познаю­щую силу из-за ослабления связей с действитель­ностью.

Рационализм Ромма, если можно так выразиться, эмоционален. Это не рационализм даже, а интеллекту­альность, философская, социальная и политическая насыщенность фильмов. С другой стороны, эмоцио­нальность его искусства и даже эмоциональные взры­вы, то и дело возникающие по ходу экранного дей­ствия, никогда не умаляют, не приглушают напряжен­ную работу мысли, пронизывающей фильм.

Ромм исследовал проблемы киноискусства прежде всего через себя, через свою практику. Но в ходе дви­жения кинематографической мысли и ее самопознания он умел — в критические, переломные моменты разви­тия — возвыситься над собой вчерашним, чтобы после­довательнее, современнее служить процессу, утверж­дать движение искусства как непременный закон его жизни. И он умел быть не только решительным, но и беспощадным в самокритике, в ломке того, что успело стать привычным и потому удобным. Он умел быть трудным для себя, чтобы полнее отдавать другим все то, что аккумулировалось в его граждански активной творческой личности.

М. И. Ромм родился 24 января 1901 года в Иркут­ске. Лет до пяти жил в Забайкалье, недалеко от Улан- Удэ. Это не просто географические подробности биог­рафии. Место рождения и детства имело немаловаж­ное значение для формирования взглядов и мироощу­щения будущего кинорежиссера по той простой причи­не, что отец Ромма был социал-демократом, который прямо с университетской скамьи пошел в подполье, вскоре был арестован и сослан в Сибирь, куда поехал вместе с женой. Близкое, с самого детства и юности, знакомство с участниками революционного движения стало существенным импульсом размышлений и — од­новременно — источником наблюдений, которые при­годятся потом в режиссерской работе.

В кинематографическом творчестве Ромм — это он сам не раз говорил — многим обязан докинематогра- фической биографии. Дело в том, что свои универси­теты будущий режиссер проходил не только на скуль­птурном факультете Вхутеина (который окончил в 1925 году, по окончании работал скульптором, несколь­ко раз выставлялся). После первого года учения, перед тем как снова вернуться на студенческую скамью, он стал пропагандистом, затем служил в Красной Армии, пройдя путь от рядового красноармейца до ин­спектора Особой комиссии полевого штаба Реввоен­совета Республики. Служба эта — трудная работа, эшелоны, теплушки, проселочные дороги продагента, а главное, встречи с самыми разнообразными и инте­ресными людьми — создавала нужный художнику ис­ходный запас жизненных наблюдений, переживаний, раздумий.

По возвращении в Москву, в училище, Ромм не ог­раничивается скульптурными занятиями. С упоением читает классику, современную литературу, и это тоже потом отразится на его режиссерских поисках, как и любовь к театру, особенно к МХАТу. Стоит перечитать его статью «О кино и хорошей литературе», написан­ную на основе Вгиковских лекций, чтобы ясно стало: многие кинематографические решения Ромма, принци­пы монтажа, ракурсное видение и т. д «вырастают» из литературы.

Большое влияние на формирование эстетических взглядов Ромма оказали «Броненосец «Потемкин» и «Мать». При встречах с этими фильмами он впервые с такой отчетливостью понял, что кинематограф — это искусство с необъятными возможностями и великим будущим. Из двух шедевров, близких своей принад­лежностью эпическому кино и все же очень разных, тогдашний Ромм выделял — своей душевной привязан­ностью — пудовкинскую «Мать». Анализируя позднее свои юношеские пристрастия, он подчеркнет: картина Эйзенштейна вскрывала события как бы скальпелем хи­рурга, с яростным темпераментом разымала их на ча­сти, оперировала массами как огромными многоголовы­ми живыми существами; «Мать» сразу же легла на сер­дце как песня, как материнское слово, суровое и про­стое,— такой и должна быть правда; в «Матери» буду­щий режиссер увидел поразительных людей, живых и верных своему естеству, как сама жизнь. Не просто правду выбирал Ромм, распределяя свои симпатии, он выбирал тип правды, какой больше отвечал его чело­веческим и художническим склонностям.

Дата добавления: 2015-09-29