Книга вторая. Скрытые силы. 1 страница

Книга вторая. Скрытые силы.

Пролог

Она, эта незнакомая долина, бесспорна была прекрасна. Огромные белые сугробы вокруг, высокие ели, скрывающие солнце, дикая местность. Кажется, это был самый удаленный от людей и цивилизации уголок земли. Кажется, все здесь живет в безмолвии.
Но нет – на снегу отпечатались чьи-то следы: лисиц, зайцев и других животных. А этот след? Разве он не был человеческим? Да. Здесь кто-то был. Некто скрывался среди сугробов и гор, величественно возвышающихся вокруг и окружающих Долину, словно угрюмо защищая её от Прогресса и Цивилизации.
Все то был сон. Он снился ей уже не первый раз. Настойчивый, он преследовал её уже несколько лет. Почему?
Какой-то голос раздается, подобно долгому эху. Зовет, манит, вопрошает. Этот голос мягок и чарующ, но всегда очень властен и настойчив. Он словно проникает в самую душу и обволакивает твою волю.
«Я устал ждать тебя».
Кто говорит с ней? Что ему нужно?
И вот на неё наплывает чья-то огромная тень, ей становится жутко. Впереди гора, и возникает такое неприятное ощущение, будто она растет на глазах и устремляется в небо.
«Освободи меня. Я устал ждать».
Голос обретает мощь, становясь похожим на раскат грома. Поднимается ветер, который настойчиво толкает её вперед. Потревоженный этим ветром, снег поднимается вверх и кружится, оседает вниз, чтоб вновь взлететь. Солнца совсем не видно сквозь ветви елей. Или уже наступила ночь?
«Я жду тебя. Ты должна прийти».
«Я иду», - шепчет она и начинает медленно ступать по направлению к горе. Почему гора такая черная? Ни единого проблеска света. Почему чудится, будто в горе есть нечто, вибрирующее, взывающее, похожее на зверя, ворочающегося в берлоге? Что там?
Странно, снег совсем не проваливается под её ногами. Она, словно призрак, летит вперед. Все ближе и ближе к своей цели.
Но вот путь преграждает фигура в черном. Расплывчатая и неясная, как тень, от которой исходит власть и что-то ещё… Непреклонная решимость? Опустошительный гнев? Скрытая боль?
Эта фигура делает повелительный жест рукой, и все исчезает. Таким образом этот сон всегда заканчивается…

Часть первая.
Глава 1

Тихие улочки, закрытые ставни окон, ни одного прохожего, кроме пьяницы, забывшего путь домой и теперь спящего у чужих дверей…
Этот город все ещё спал, но недолог будет его сон, поскольку скоро встанет солнце и разгонит ночную мглу. Так было вот уже сотни лет и будет столько же, пока кто-нибудь, наделенный должным могуществом, не сотрет город с лица земли.
Вот первые лучи солнца нежно коснулись крыш домов, и город стал просыпаться. Кристиания. Город, основанный в далеких веках королем Харальдом III Хардероде в глубине фьорда на берегу трех заливов. После великого пожара в 1624 году, уничтожившего почти весь город, он был отстроен заново. Сейчас над городом властвовала надвигающаяся осень. Она все настойчивее вступала в свои права, напоминая каждому жителю города, что нет таких законов природы, которые человек мог бы отменить.
Молодая девушка торопливо шла по одной из улиц. Прикрывая лицо капюшоном длинного плаща, она словно бы опасалась прихода солнца. Шаги были спешными и быстрыми, немного нервными, движения – резкими.
Навстречу ей летел ветер, накрапывал дождь, напоминая, что наступила осень, но, несмотря на это, девушка продолжала свой путь, иногда озираясь, чтобы проверить, нет ли кого за спиной.
Наконец, она добралась до нужного дома. Постучалась в дверь. Когда ей открыли, вошла внутрь.
Это был маленький, неказистый домик с закрытыми на ставни окнами и облупленной краской на стенах. Внутри было темно и тесно. Лампа на столе лишь слабо рассеивала ещё не скрывшуюся ночную тьму.
Перед девушкой стояла старуха, и они обе представляли собой разительный контраст: молодость и старость. Старуху звали Некке, и она была колдуньей. Все в городе знали об этом. И боялись. Она могла приворожить любого, наслать порчу или, наоборот, богатство, если, конечно, хорошо ей заплатить. Она появилась в городе недавно, несколько лет назад, и за это время нагнала страху на своих соседей. Это была страшная, злая старуха. Власти уже давно пытались упразднить её лавку, где она продавала свои сомнительные зелья. Но, говорят, вскоре и солдаты, и даже сам фогт оставили свои попытки и махнули на неё рукой.
Старуха была маленькой и сгорбленной. На лицо свисали сосульками грязные седые волосы, зубы были гнилыми и редкими, а на морщинистом лбу ярко выделялась большая отвратительная бородавка. Одеждой для неё служили грязные лохмотья. Она была настоящей ведьмой.
- Зачем ты пришла? – С нескрываемой агрессией спросила старуха, в голосе которой слышались нотки лукавства. Неужели она ожидала этого визита?
- Пришла - значит, нужно, - голос молодой женщины был спокоен. – Мои сны… никак не могу разобраться в них.
- Помощь нужна? – Колдунья тихо рассмеялась. – А два дня назад ты говорила, что могущественнее меня. Ты хотела убить меня, и так бы и случилось, если бы не мои защитные заклинания.
- Я и сейчас готова подтвердить это, - девушка чуть усмехнулась. – И ты это знаешь.
- За тобой мощные силы, девочка, - снисходительно пробормотала Некке. – Но без них ты – ничто!
- Ошибаешься. Я умею очень многое.
Старуха расхохоталась чему-то. Кажется, она нисколько не боялась этой молодой фрекен.
Некоторое время Некке молчала. Потом спросила:
- Так что за сны?
- Странные. Непонятные. Но очень настойчивые.
- Что же тебе снится?
- Долина, покрытая снегом и мраком. Горы вокруг. И чей-то сладкий голос манит меня туда, завораживает…Что это значит?
- Голос? – Задумалась Некке. Потом указала на стул рядом с собой. Девушка села. – Он, этот голос, что-нибудь говорит тебе?
- Да. Он зовет. Просит, чтоб я освободила его.
- Неужто так?
- Так. Ты знаешь, что это или кто?
- Северная Долина, - прошептала старуха с благоговением. – Северная Долина, отнимающая жизни, разрушающая счастье. Долина, полная мертвых тел и потерянных душ…
- Она покрыта снегом, окружена горами…
- Это она! – Глаза старухи заблестели. – Нет в целой Норвегии места таинственнее и опаснее. Я уверена в этом.
На красивое лицо девушки легло выражение крайнего интереса, смешанного со скрытым суеверным страхом.
- Ты была там?
- Может, да, а может, нет, – хитро прищурившись, ответила старуха.
- Если нет, откуда тогда ты можешь знать об этой Долине?
-Я много чего знаю. Вот уже много лет Долина внушает людям ужас. Они говорят, что там скрывается само Зло. Именно там.
- Зло? – Тревога девушки сменилась любопытством. – Ты имеешь в виду Дьявола?
- Никто не знает, что это такое, - ответила Некке. – Может, Дьявол. А, может, и нет.
- Я вижу фигуру во сне, - шепчет девушка. – Черную, расплывчатую, с человеческими очертаниями. Это и есть Дьявол?
В этот момент свеча в лампе вдруг померкла и в комнате воцарился мрак.
Старуха быстро огляделась по сторонам, словно в этой тесной комнате мог кто-то затаиться. Кажется, она обдумывала ответ.
- Я не знаю. Не знаю, - поспешно закачала она головой. – Но если Оно зовет тебя, значит, ты должна прийти.
- Но почему эти сны снятся именно мне?
Некке хмыкнула.
- В тебе заключены мощные силы, девочка. Откуда они? Ты когда-нибудь спрашивала себя об этом?
- Всегда. Я не знаю ответа на этот вопрос.
- Так узнай! – Гаркнула та. – И тогда, возможно, ты поймешь, почему Зло взывает к тебе.
- Как же я узнаю? – Растерялась девушка, на что старуха сердито ударила кулаком по столу.
- Мне почем знать? Это твое дело. Но бабка мне рассказывала, что это Зло таится в недрах гор Долины с незапамятных времен. Откуда оно? Неизвестно. Но легенда об этом существует издавна. Зло дремлет, но иногда случается нечто, заставляющее его медленно просыпаться. Больше я ничего не знаю. Лишь слышала однажды историю, будто много лет тому назад, ещё задолго до твоего рождения, появился некто, сумевший разбудить Зло, а потом случилась трагедия…
- Трагедия?
- Да, но об этом мне ничего не известно, - с этими словами старуха снова зажгла свечу. – А теперь иди. Я хочу спать.
Девушка не стала ни возражать, ни спрашивать ещё что-либо. Она понимала, что больше ей ничего здесь не скажут. Немного подумав, она оставила на столе пару монет, потом встала, чтоб уйти.
На пороге её догнали слова колдуньи:
- Остерегайся этого зла, Мелисса… Оно выпьет твою душу без остатка. Будь сильной.
Девушка поежилась, но не обернулась. Вместо этого предпочла скорее скрыться.

Рано утром в комнату Мелисы вошла её мать, добропорядочная фру Кетеборг, и раскрыла шторы, впустив внутрь солнечный свет. Её дочь простонала и перевернулась на другой бок, явно не собираясь вставать. Ещё бы! Она вернулась домой после ночной прогулки к колдунье только два часа назад, но ни её родители, ни слуги, ни кто-либо другой в доме, разумеется, не знали об этом. Для их же спокойствия.
- Пора вставать, Мелисса, - раздался голос матери над ухом. – Все приличные фрекен уже встали.
Девушка лишь фыркнула в ответ.
- Мелисса, прошу тебя, спустись к завтраку вовремя, - с этими словами мать потеребила плечо спящей. Не получив никакого ответа, она строго приказала: - Вставай сейчас же! Мелисса!
Это не привело ни к какому результату, и фру Кетеборг, рассердившись, но сдавшись, вышла из спальни, гневно хлопнув дверью. Упрямство дочери, решила она, явно досталось ей от отца.
Когда мать ушла, Мелисса сладко потянулась, но вставать так рано? На это она не была способна. Она поднималась только к полудню и то с большой неохотой. Такова была её натура: засыпала она глубоко за полночь, вставала поздно. Она любила ночь. И, зная это, её мать с завидным упорством, переросшим в привычку, будила её рано утром, тогда, когда и должны вставать «все приличные фрекен». Но всё дело в том, что Мелисса никогда не была и не хотела быть такой. Она считала это безумно скучным, впрочем, как и всю жизнь «приличных фрекен». Сколько себя помнила, она вечно вела тихую борьбу с матерью, которая пыталась привить ей навыки хорошего тона.
Но Мелисса была не такой. Капризную, упрямую и непослушную, её отождествляли с Хаосом. Она говорила то, что думала, иногда приводя свою семью в ужас. Однако в обществе она никогда не позволяла себе подобного, вела себя скромно и ангельски, поскольку не хотела позорить своих родителей. То была лишь маска, которую она надевала ради любви к своей семье. Но внутри неё бушевали бесы. Если бы только мать и отец знали, кто Мелисса на самом деле!
Мелисса всегда чувствовала себя чужой. Несмотря на то, что у неё была любящая заботливая семья, ей всегда чего-то не хватало. Её взгляд часто бродил по горизонту, словно в надежде увидеть там нечто необъяснимое, таинственное, родное. Она горячо любила свою семью, но ей казалось, что она задыхается от жизни, которую пытается привить ей общество. Её мать была заложницей правил приличия и поведения. Она была строга и непреклонна, когда дело касалось манер и этикета. Требовала, чтоб все в доме подчинялись правилам и распорядкам. В отличие от неё дочь любила свободу. И не любила город, потому что город ассоциировался у неё с клеткой, в которой глупые люди пытаются существовать. Слишком много незнакомцев вокруг, неприветливых, полных забот.
Когда делалось совсем невмоготу, Мелисса взбиралась верхом на коня и уезжала из города, чтоб с огромной скоростью мчаться галопом по окрестностям. Ветер раздувал юбки, так что они задирались, открывая взору красивые молодые ноги. Ветер бил в лицо, волосы развевались, лошадь тяжело дышала. Мелисса в такие минуты чувствовала себя свободной и независимой. Если бы её видела мама! Фру Кетеборг, верно, схватил бы удар. Она все надеялась воспитать в своенравной дочери чувства меры и приличия.
Часто в такие дни, когда Мелисса под каким-либо предлогом исчезала из дома, чтобы вкусить прелесть одиночества, она останавливалась на поляне вдали от чужих глаз и практиковала свои колдовские навыки. А они у неё были: Мелисса обнаружила их в себе уже очень давно. Кажется, тогда её было шесть лет. Она стала замечать, что может «слышать» мысли других людей, улавливать образы и картины, имевшие место в чужих умах. Но самой удивительной её способностью было то, что она могла заставлять людей делать нужные ей вещи, так сказать, навязывать им свою волю. Она нечасто пользовалась своими умениями. Они требовали от неё большой концентрации, после чего её голова болела настолько сильно, что вскоре она отказалась от частых упражнений и теперь лишь раз в неделю применяла свои способности. Она проделывала различные фокусы или на незнакомых людях, или на животных, не причиняя их умам никакого вреда и лишь приказывая выделывать безобидные вещи. К примеру, собакам она велела бегать за своим хвостом, а незнакомым парням, которые посмели пускать в её адрес грязные шуточки, внушала, что они – белки, отчего бедняги в страхе взбирались на дерево и грызли орешки. Для Мелиссы это была лишь забава. Вдоволь насытившись своими проделками, она «очищала», как она сама это называла, их разумы от своей воли, и её шутки так и оставались безобидными. Но Мелисса знала, что способна на большее. Лишь однажды она переступила через грань дозволенного.
Однажды к ним в дом пришел какой-то человек и страшно ругался на отца, самого любимого и дорогого Мелиссе человека! Она была тогда ещё мала и не понимала, что этот человек – ростовщик, которому отец задолжал крупную сумму денег. Она лишь видела, как мрачнел её отец все больше, поскольку выплатить всю сумму сразу у него возможности не было. Когда человек ушел, Мелисса пожелала, чтобы он никогда больше не приходил. Пожелала со слепой детской ненавистью. В тот же вечер у неё так сильно разболелась голова, что мать подумала, будто её маленькая дочь умирает. Но Мелисса не умерла. К утру боль отступила, а через несколько часов Мелисса узнала, что «тот человек» погиб. Она подслушала разговор отца с матерью, где отец сообщал, что герр Нельсон, ростовщик, погиб от несчастного случая. Направляясь домой после визита к семье Кетеборг, должникам, он упал в выгребную яму и расшиб себе голову. Труп нашли только утром. Сын Нельсона, сломленный горем, представил всем должникам отсрочку в три месяца. Через три месяца отец Мелиссы Густав выплатил долг до последнего эре.
Мелисса поняла, что её желание осуществилось. Честно сказать, она не испытывала угрызения совести. Лишь сожаление, что не смогла сдержать свою ненависть. Её способности были ей неподконтрольны. Они были стихийны, она плохо управляла ими. Со временем, взрослея, ей стало удаваться делать это лучше, но не настолько, насколько она хотела.
Её жизнь в Кристиании можно было назвать хорошей. Её семью уважали в городе. Отец плотничал, чем неплохо зарабатывал на жизнь. Богатые горожане и аристократы уважали плотника Густава за его ремесло. Мать работала гувернанткой в одной именитой семье. У них был добротный двухэтажный дом в хорошем квартале. Их нельзя было назвать богачами, да и всей их роскошью были столовое серебро и потрепанный экипаж с двойкой лошадей, но по сравнению с большинством семей в городе они жили с достатком.
Мелисса обожала своего отца. Он был добрым честным человеком, немного суровым к домашним, но заботливым и терпеливым. Он благоустраивал дом, всегда вовремя отдавал долги. Тот случай с герром Нельсоном, пожалуй, был редким исключением. Отец был простым человеком, чуждым всякой вычурности и лизоблюдству. Возможно, поэтому ему было так трудно открыть свое дело. Он мечтал о собственном деле несколько лет, но, к сожалению, для этого у него не было нужных качеств. Он не умел льстить и изворачиваться, поэтому так и оставался старшим плотником в компании своего работодателя. Его уважали, но, несмотря на это, богачи и аристократы смотрели на него свысока, презрительно усмехаясь. Впрочем, так они смотрели на весь работающий класс.
Мелисса не терпела этих богатых выскочек. По её мнению, они были тупы и грубы и от безделья заплывали жиром. Бывало, что, проезжая по кварталу в карете или верхом на чудесном скакуне, богатые господа, молодые или старые, останавливали коня или высовывались из оконца кареты, чтобы получше разглядеть её, Мелиссу. Им было на что посмотреть: черные, как смола, кудрявые волосы, чистый взгляд, стройная высокая фигура. Но сама девушка либо отворачивалась, либо посылала им презрительные взгляды, от которых им становилось не по себе. Казалось, глаза этой простой девки могли прожечь насквозь. Они и не представляли, как были недалеки от истины! Мелисса была способна на многое. Если бы только не эта головная боль…
Мать Мелиссы, фру Кетеборг, наоборот, питала к высшему свету тягу и не переставала восхищаться господами, чинно проезжающими мимо. Она мечтала выдать свою дочь за одного из них и полагала, что красота дочери способна вскружить голову любому. Если бы только Мелисса не была так упряма и строптива! Девушка даже слышать не хотела о замужестве, а ведь ей было уже девятнадцать. Пытаясь привить дочери правила хорошего тона, фру только и могла, что вздыхать – Мелисса все делала по-своему. У матери не было на неё должного влияния. К тому же, все дело было в характере, несгибаемом, диком. Фру Кетеборг приходилось лишь сглаживать острые углы.
В доме с этими тремя, не считая немногочисленную прислугу, жила ещё и прабабушка Мелиссы, мать матери отца. Ей было уже девяносто семь лет, и она пережила своего любимого мужа, дочь и уже доживала свои последние годы. Её звали Хане. Лицо её покрывали морщины, кожу – старческие пятна, а голову – седина. Двигалась она медленно и мало, да и разум её уже помутился, потому что Хане путала как события, так и людей вокруг себя.
Мелисса любила прабабку. Раньше, когда старушка была в ясном уме, она всегда находила для своей правнучки ласковые слова и, пожалуй, лучше других понимала нрав Мелиссы. Ещё несколько лет назад девушка часто приходила к ней за советом, рассказывала о своих делах, мечтах и печалях, а в детстве прабабка перед сном всегда пела старинные песни или рассказывала древние легенды. Одну из них, о трагической любви птицы Перт и флейтиста Явена, Мелисса запомнила на всю жизнь и полюбила больше других. Именно из уст Хане она услышала истории Ромео и Джульетты, Тристана и Изольды… Воспитанная на сказках, Мелисса не переставала мечтать о бессмертной любви, мифических существах и мистических происшествиях. Увы, пока её жизнь казалась ей невыразимо скучной и обыденной.
Часто она спрашивала себя, а что же будет дальше? Она не находила ответа. И ей чудилось, что никогда не найдет.
А потом ей стали сниться сны.

Они были очень настойчивы. Голос в них звал и манил. Но Мелисса не понимала, что ей нужно делать и куда идти. От этого сны стали полны нетерпения и чужого гнева. Всякий раз просыпаясь, она чувствовала чье-то неудовольствие. Пот покрывал тело, грудь тяжело дышала, а ужас не покидал душу.
Потом сны резко прекратились, словно их и не было никогда. Мелисса почти забыла о них. Но когда ей исполнилось девятнадцать, сны снова пришли. И снова стали мучить её. В конце концов, Мелисса признала, что ей нужна помощь. Но к кому ей пойти? Кто сможет объяснить, что с ней происходит?
Как-то к матери приходила в гости приятельница и рассказала о некой колдунье, у которой за хорошую плату можно попросить все, что пожелаешь. Мать тогда лишь презрительно рассмеялась, а вот в дочери зародилась надежда, что, возможно, эта ведьма сможет пояснить смысл её снов. Достаточной суммы у девушки не было, так что она попросила денег у отца, соврав, будто бы ей нужно купить новое платье. Отец нехотя дал деньги, хотя не понимал тяги женщин к подобным покупкам. Таким образом, Мелисса поздно вечером, когда никто не мог заметить её ухода, отправилась к колдунье.
Она уже узнала адрес и теперь быстрыми решительными шагами направлялась туда. Было немного страшно, но девушка переборола свой страх.
И вот она стучится в дверь дома колдуньи. Та открывает ей дверь, и Мелисса, испугавшись внешнего вида старухи, тихонько вскрикивает. На что старуха расплывается в довольной беззубой ухмылке.
«Я ждала тебя», - проговорила она и пропустила девушку в дом. Глядя на сгорбленную фигуру колдуньи, на её страшный вид, Мелисса подумала, какой разной может быть старость: её прабабка Хане выглядела опрятно и трогательно, в то время как вид колдуньи внушал людям ужас.
Мелисса протянула Некке мешочек с монетами. Ухмыльнувшись, та не спеша взяла его, вынула монеты, пересчитала. В этот момент в её глазах блеснули лукавые, хитрые искорки, словно она что-то задумала.
Вдруг старуха рассмеялась и сказала, что за такую ничтожную сумму ничего делать не будет, ещё и ночью. Пораженная таким приемом, девушка попыталась было возразить, но старуха буквально вытолкнула её вон, смеясь и ругаясь. Такое к себе отношение Мелиссу крайне разозлило. Она в гневе закричала на старуху, а та в ответ пригрозила наслать порчу, если гостья тут же не уйдет.
«Мое проклятье страшнее твоего! – Шипела Мелисса, раздосадованная таким приемом. – Я могущественнее тебя! Вот увидишь, ты об этом пожалеешь!»
Прокричав это, Мелисса ушла. Гнев сделал её неосторожной, так что она пробормотала короткое заклинание, которое навредило бы старухе. Правда, тут же передумала и сняла своё проклятие.
Однако сны не покидали её. Так что через несколько дней, сдавшись и смирив свою гордость, Мелисса снова отправилась к колдунье, на этот раз увеличив сумму вдвое за счет денег, которые фру Кетеборг, заботясь о внешнем виде дочери, дала на покупку новых аксессуаров. О таковых Мелисса и не думала.
И именно в ту ночь, принятая колдуньей, Мелисса впервые услышала о Северной Долине.

Да, именно туда ей было нужно уехать. Именно туда звал голос. В Северную Долину. Что это за место? И самое главное – где оно? Кто мог ей сказать?
Мелисса чувствовала, что там её ждут. Кто именно? Она не знала. Но настойчивый голос во сне уверял её в этом.
«Приди ко мне, Мелисса. Я жду». Она должна была поехать туда.
Неделя прошла, как в тумане, в буквальном и переносном смысле. Кристианию накрыла плотная пелена тумана, такого густого, что, казалось, его можно резать ножом. То было необычным и нежданным, поскольку ни дождя, ни ветра город не знал, лишь один туман незваным гостем ворвался в столицу на несколько дней, чтоб потом таинственно растаять.
Всю неделю Мелисса готовилась к отъезду. Подумай она разумно над своей затеей, то непременно бы ужаснулась нелепости и безрассудности задуманного. Кто её ждет там? И где это «там»? Однако загадочная сила гнала её в путь, столь мощная и нетерпеливая, что иногда девушка ощущала, как от страха кожа покрывается мурашками и тело знобит.
К её облегчению, все уладилось относительно легко. Она узнала, где ей нужно искать Долину. Колдунья Некке рассказала ей об этом. Правда, сведения эти были переданы старухе давным-давно от своей бабки, и многое позабылось, как объяснила Некке, но это было лучше, чем ничего. Почему-то Мелисса была уверена, что непременно найдет Долину. Причина столь странной, безрассудной уверенности была от неё скрыта, да и Мелисса не хотела думать над этим. Куда больше её занимали насущные проблемы.
Например, ей нужны были деньги. Она прекрасно понимала, что попросить их у отца или матери значило вызвать множество вопросов и необходимость лгать своим близким. Впрочем, ей все равно придется что-нибудь придумать: узнав об истинной цели поездки дочери, отец её никуда не отпустит и попросту запрет в комнате. Таким образом, её родные должны пребывать в спасительном и безмятежном неведении относительно истинных планов Мелиссы.
Продумав малейшие детали (так, по крайней мере, показалось Мелиссе), девушка принялась осуществлять свой план. Чтобы раздобыть денег, ей пришлось продать свои жемчужные серьги, которые она два года назад получила в подарок от отца. Это были её единственные драгоценности, Мелиссе было жаль, что она уготовила им такую участь. Этот подарок был дорог её сердцу, но что она могла поделать? Из двух зол приходилось выбирать меньшее. К тому же, нетерпение перед поездкой было так велико, что она не могла сопротивляться ему. Ей нужно было спешить. Правда, она не знала почему.
Она выручила за серьги немного, но этой суммы должно было хватить, чтоб добраться до Энсомских гор. Именно там, по словам Некке, находится Долина.
«Глубоко в Энсомских горах, где-то к северо-западу от Хамара, в четырех-пяти днях езды от Кристиании. Там ещё должна быть заброшенная деревня. Деревня, которую прокляли», - так пояснила старуха, сверкая черными глазами. Вот и все, что было известно Мелиссе.
«Но это лучше, чем ничего, - успокаивала себя девушка, хотя от волнения сердце в груди бешено колотилось. – Я должна…»
Ей пришлось солгать родителям, сказав, будто её школьная подруга Кристен, проживающая в Рене, приглашает её к себе в гости. С милым умоляющим личиком Мелисса обратилась к отцу с просьбой разрешить ей поехать.
- Одной? – Испугалась мать, для которой это представлялось худшим из проступков её непослушной дочери.
- Разумеется, нет, - быстро произнесла девушка, широко улыбаясь. Как ей не хотелось обманывать своих близких, но она делала это только ради их же спокойствия! – Моя дорогая Кристен встретит меня в Гугенхольме. А туда я доберусь на почтовой карете.
- Девушкам из хороших семей не пристало разъезжать в почтовых каретах! – Строго отрезала мать. – Или тебя сопроводит отец, или ты никуда не поедешь!
Тогда Мелисса стала придумывать на ходу.
- Ну что ты, мама. Отец очень занят, не так ли, папа? Кроме того, я уже взрослая и сама могу за себя постоять.
- Взрослая? – Фру Кетеборг чуть усмехнулась. – Тебе всего девятнадцать.
- Уже девятнадцать, - поправила дочь. – Но если ты, мама, настаиваешь, то пусть меня сопроводит Нильс.
- Нильс? – Ужаснулась фру. – Он же наш дворник!
- Он – наш преданный и верный друг, - непреклонно вступил в разговор отец. – Нильс уже не раз доказывал нашему семейству, что не предаст нас и что на него можно положиться. Он служил ещё моему отцу и ни разу не подводил его. Но, доченька, - мягко обратился он к Мелиссе, - я не помню, чтоб с Кристен вас связывали теплые отношения.
Мелисса ожидала этого вопроса, поэтому уже успела придумать ответ, который казался ей вполне правдоподобным.
Она невинно захлопала глазами.
- Разве ты не помнишь, папа? Когда семья Кристен уезжала из города, я очень расстроилась. Мы с тех пор с ней часто переписывались.
- Неужели? – Подозрительно протянул отец. Потом, недолго подумав, кивнул. – Раз тебя приглашают, было бы невежливым отказаться. Так что я не против твоей поездки. Как надолго ты планируешь уехать?
- Меня пригласили на месяц, - хотя Мелисса сомневалась, что её поиски будут такими продолжительными, она решила, что месяца ей должно с лихвой хватить на осуществление всех её сумасбродных идей. Она и не догадывалась, что жестоко ошибалась в этот момент, и судьба пожелает иной расклад.
- Да! – Быстро подхватила мать, загоревшись новой идей, только что пришедшей ей в голову. – Там ты непременно познакомишься с приличными молодыми людьми и захочешь, наконец, замуж!
Её реплика повисла в воздухе, и герр Кетеборг решил лучшим оставить её без внимания, иначе дочь и мать затеют спор. Так оно обычно и бывало, когда дело заходило о замужестве. Мать мечтала подобрать дочери подходящего жениха, бесконечно много раз приглашая в дом «претендентов», а дочь ничего и слышать не хотела и только корчила физиономии за спинами этих «претендентов».
- Раз это приглашение, - невозмутимо продолжал герр Густав, - ты должна поехать. Полагаю, тебе это пойдет на пользу. Но Нильс проводит тебя до Гугенхольма, и только убедившись в том, что тебя встретили, уедет обратно. Когда ты намерена уехать?
- Через два дня, - взволнованно прошептала Мелисса, стараясь подавить торжество в глазах. Впрочем, вынужденное присутствие Нильса несколько мешало её планам. Но она что-нибудь придумает.
- Хорошо, - кивнул отец. – Я дам тебе кое-какую сумму, чтоб ты не чувствовала себя стесненной в средствах…
«Превосходно!» - Обрадовалась девушка. Глаза её засияли, как у всех молодых людей, отправляющихся в путешествие.
- Но, дочь моя, веди себя достойно, - строго сказал отец. – Я всегда доверял тебе, твоему благоразумию, так не нарушь это доверие.
Только при этих словах краска стыда и досады залила щеки Мелиссы, ведь она лгала своим родителям!
«Простите, милые, - думала она. – Но мне очень нужно в Северную долину. Разве вы не чувствуете это нетерпение, витающее в воздухе? Это беспокойство? В долине есть некто или нечто, зовущее меня, и я не в силах не подчиниться этому зову. Обещаю вернуться как можно скорее!»
Но Мелисса даже представить не могла, что её ждет. Тем более что это её все равно бы не остановило.

Глава 2

«Теперь меня ничто не остановит», - Мелисса была полна решимости. Завтра она начнет свой путь. Конечно, то, что её будет сопровождать старый Нильс, не входило в её планы и воздвигало некоторые преграды, однако что эти трудности по сравнению с предстоящим путешествием? Сознавая, что завтра она упорхнет из-под родительского крыла, Мелисса дрожала не то от страха, не то от приятного возбуждения. То, что её родители согласились отпустить дочь «погостить у подруги», уже было отличным шансом проявить, наконец, самостоятельность. Разумеется, Мелисса знала, что если бы не её выдуманная история про подругу и если бы Нильс не сопровождал её, никто не согласился бы отпускать её одну. У девушки уже были кое-какие идеи по поводу того, как избавиться от опеки старого дворника…
Вечером она собрала небольшой узелок своих вещей, самых, как она считала, необходимых: два легких платья, теплый плащ с капюшоном, перчатки, чистое нижнее белье в виде панталон, нижних юбок и сорочки, кружку и записную книжку с карандашом. Мелисса собиралась описывать, когда захочется, свое путешествие, хотя, по правде говоря, она не была мастером пера.
Её мать, заботясь о приличном виде дочери, настаивала, чтоб та взяла с собой куда больше платьев, украшений и аксессуаров. Она не желала, чтоб её дочь выглядела нищенкой в глазах потенциальных женихов. Мелиссе, которая не планировала тащить за собой сундуки со всем этим барахлом, кое-как удалось успокоить мать, сказав, что по приезду в Рену она обязательно купит себе новые платья на деньги, данные отцом. Нехотя фру Кетеборг согласилась.
Деньги Мелисса решила хранить в потайном кармане платья, которое утром собиралась надеть.
Кажется, она все продумала. И только тогда, когда она, все приготовив, уселась на свою мягкую кровать за неимением других важных дел, только тогда Мелисса осознала всю безрассудность своей затеи и ощутила, как липкий страх и неуверенность вползают в её душу. Но теперь не было пути назад. Она должна ехать. Должна.
Перед сном Мелисса поднялась по лестнице на второй этаж и прошла к комнате своей прабабки. Она чувствовала, что ей необходимо получить благословение своей любимой Хане. Несмотря на то, что старушка плохо понимала реальность вокруг себя, её правнучка надеялась, что все-таки сможет поговорить с ней. Но больше всего Мелиссе хотелось заглушить проклятый страх внутри себя, настойчиво разъедавший её былую уверенность в правильности принятого решения. Когда знаешь, что прочно стоишь ногами на родной земле за стенами родного дома, тогда нет страха, и наивно кажется, то ты способен победить весь мир. Но окажись в незнакомом краю среди незнакомых людей, и все: мифическая сила покидает тебя, словно песок сыпется сквозь пальцы.
Вот и Мелиссу трясло мелкой дрожью. Канделябр со свечой, зажатый в руке, чуть дрожал, а вслед за ним дрожало и пламя свечи, когда девушка медленно, с ощущением чего-то таинственного шла в комнату своей прабабки.
Она тихо постучалась в дверь, и ей негромко ответили.
Зайдя внутрь, Мелисса обнаружила Хане сидящей у окна. Взгляд девяностосемилетней старушки казался бессмысленно устремленным на мрак за окном, но правнучка знала, что мысли её прабабки витают в далеком прошлом, где, кажется, та была очень счастлива. Мелисса мало знала о жизни своей Хане, поскольку ни родители, ни сама прабабка ничего не рассказывали. Известно было лишь, что Хане родилась в Кристиании, имела много сестер и братьев, с которыми её потомки уже давно потеряли связь, и прожила здесь большую часть своей жизни. Она мало путешествовала, но, кажется, в Тронхейме встретила своего будущего мужа. Она была счастлива в браке. Это все, что знала Мелисса о жизни своей прабабки.
Голова Хане была белее снега, тело – костлявым, худым и высохшим. Кожу покрывали глубокие морщины, а глаза были выцветшими и усталыми.
Глядя на маленькую скрюченную фигурку у окна в белой ночной сорочке до пят, Мелисса волей-неволей подумала, как все-таки страшны старость и увядание. В свои девятнадцать лет она не находила никакого очарования в неизбежности этих явлений. Она, как и все молодые, собиралась жить вечно.
- Хане? – Позвала Мелисса. Раньше она называла старую женщину прабабушкой Хане, но такое обращение было слишком длинным и неудобным, так что теперь от него осталось лишь имя. Но Хане не обижалась. В минуты просветления разума она говорила, что так она забывала о своем почтенном возрасте, поскольку душа её была по-прежнему молода, но оболочка, увы, постарела.
Старушка чуть шевельнула головой, очнувшись от своих мыслей. Повернулась и, узнав правнучку, на что ей потребовалось несколько секунд, улыбнулась, обнажив редкие зубы, которые, счастливчики, до сих пор у неё остались.
- А, моя милая!.. Милая Мира, проходи, скорее проходи! Дождь на улице!
Мелисса понимающе, чуть сконфуженно улыбнулась, проходя внутрь.
Никакого дождя на улице не было, да и сама улица была не за этой дверью, ведущей всего-навсего в коридор. Но прабабка была не в своем уме и зачастую говорила совершенно невероятные вещи, впрочем, столь же безобидные. Ясность ума покинула её несколько лет назад, и с тех пор минуты просветления приходили все реже. Мелисса и все остальные, включая немногочисленную прислугу, уже перестали этому удивляться.
- Как ты себя чувствуешь? – Спросила девушка, присаживаясь рядом и сознавая наперед, что здоровье старой женщины не может улучшиться: годы давали о себе знать. Прабабка доживала свои последние месяцы, и это была одна из причин, побудивших Мелиссу проведать её. Могло случиться, что в отсутствие правнучки за Хане придет смерть.
- Милая, как давно я тебя не видела, - сказала Хане, счастливо качая седой головой. – Ко мне так нечасто приходят гости.
Отчасти это была правда. Отец целыми днями проводил на своей работе, в заботе, как бы прокормить семью и обеспечить ей достойное существование. Приходя по вечерам, усталый и часто разбитый, он редко навещал свою бабку, несмотря на то, что она жила в его доме. Дело было не в равнодушии, да и не в нехватке времени, как полагал он сам, а в том, что видеть увядание и старость не так уж приятно, и это вовсе не вдохновляет на счастливое продолжение своих земных лет. Тайно признаваясь себе в страхе постареть и стать таким же беспомощным, он, как человек, честный даже перед самим собою, решил лучшим вариантом нечасто видеть свою бабку, чем часто наведываться к ней и не переставать думать о той минуте, когда можно будет с чувством облегчения уйти и заняться своими делами. Этот мрачный подвиг свойственен людям, но герр Густав не хотел быть нечестным перед собой, хотя совесть нередко мучила его.
Что касалось фру Кетеборг, то она, не являясь кровной родственницей Хане, не считала нужным ухаживать за ней и навещать более двух раз в неделю. В ущерб семейному бюджету она наняла для Хане сиделку и так избавила себя от необходимости грязной работы, ведь Хане уже было сложно передвигаться самостоятельно, принимать ванну или справлять потребности.
И глядя в выцветшие глаза старушки, Мелисса со стыдом признала, что и сама в последние годы, когда Хане потеряла ясность ума, перестала часто навещать её. Живя среди своих близких, но отчасти забытая ими, Хане составляли компанию лишь Грета, её молчаливая сиделка, и собственные радужные мысли, уносящие её в даль прошлого или призрачного настоящего.
Рождаясь, человек обретает семью. Увы, старость шаг за шагом делает его одиноким. Старость и смерть.
«Когда я вернусь, - пообещала себе Мелисса, - я буду ухаживать за своей несчастной прабабкой, которая так часто рассказывала мне сказки, когда я была ребенком…»
- Да, я знаю, - мягко произнесла девушка, беря руку старой женщины в свою. – Я пришла, чтоб сообщить тебе о своем отъезде.
- Ты уезжаешь? – Спросила та без тени удивления на лице.
- Да.
Старушка снова закачала головой, думая о своем, и Мелисса сообразила, что её прабабка, воспринимая услышанное, не понимает его до конца, иначе, как и всякий разумный человек, она спросила бы, куда и зачем уезжает её единственная правнучка.
В комнате, погруженной в полумрак, витал запах лекарств и некий другой запах, которому нет названия, но который непременно ощущаешь, зайдя в комнату к старым людям. Запах увядания.
За окном стоял глубокий вечер. Тишина прерывалась лишь тихим пением сиделки Греты, вышивающей крестом у лампы возле стола.
- Я рада за тебя, милая, - после долгого молчания заговорила Хане немного несвязно. – Рада. Но как бы не было дождя. А как же маленький Густав? Ты заберешь его с собой?
- Нет, Хане, не заберу, - тяжело выдохнула Мелисса и искоса взглянула на сиделку. Та без удивления пожала плечами.
Густав – так звали отца Мелиссы, герра Кетеборга. Где бы ни пребывали мысли несчастной Хане, она полагала в данную минуту, что её внук Густав ещё крошка, а перед ней сидит её дочь Мириам, которую так же называли Мирой. Как тяжело было видеть в таком состоянии когда-то подвижную и умную прабабку Хане!
- До встречи, Хане, - печально произнесла Мелисса и поцеловала старую женщину в лоб.
- До свиданья, милая, - откликнулась та, так и не очнувшись от мира, в котором пребывала. – Следи, чтоб Густав не простудился в дороге. Он очень слабый мальчик.
- Непременно, - горько улыбнулась девушка и, взяв свою свечу, тихо направилась к выходу.
В последний момент она обернулась и подумала, что её прабабка, возможно, не так уж несчастна, ведь её собственный мир радужен и почти идеален.

Дата добавления: 2015-09-29