Структура социального действия *. (Главы из книги) 8 страница

А = S (ie,r) + E (i,ie,r) + N (i,ie,r).

Z — как для волюнтаристской теории.

Было бы, по-видимому, полезно попытаться построить подклассификацию различных типов волюнтаристских и идеалистических систем, как мы это сделали для позитивистской системы, но такое расчленение не имеет большого значения для нашей работы.

Примечание В: О содержании несубъективных категорий в теории действия

Одной из главных особенностей концептуальной схемы, которую мы здесь анализируем, — теории действия, — является то, что она формируется в терминах субъективных категорий, т.е. категорий, связанных с аспектами, или частями, или элементами «состояния сознания» актора. Естественно, возникает вопрос, является ли используемая таким образом субъективная точка зрения просто методологическим приемом или же она существенна для научного объяснения через схему действия изучаемых явлений. Один из выводов, следующих из данной работы, будет заключаться в том, что указанная точка зрения — нечто большее, чем методологический прием, и что некоторые из основных элементов, содержащихся в поведении человека в обществе, нельзя строго теоретически сформулировать, не привлекая для этого субъективных категорий; в противном случае нужно пользоваться совершенно отличными от теории действия концептуальными схемами. В то же время не подлежит сомнению, что некоторые элементы теории, используемые в субъективной схеме действия, могут быть выражены в терминах, не имеющих никакого отношения к состоянию сознания.

Наиболее очевидный пример этого — основная часть содержания действия, описываемого в терминах научной нормы рациональности. Действительно, поскольку такое знание не касается человеческих существ, постольку оценка научной достоверности общих понятий, содержащихся в нем, может быть проверена наблюдателем в ситуациях, не включающих в себя никаких конкретных явлений, зависящих от состояния сознания. И даже когда речь идет о знании действительного или вероятного поведения человеческих существ, а такое знание добывается посредством анализа состояния их сознания, оно может быть сведено к терминам теорий, не содержащих субъективного элемента.

Сказанное ставит вопрос о систематической классификации такого знания. Совершенно очевидно, что это знание, верифицируемое в терминах теоретических систем тех наук, которые работают с иными явлениями, нежели человеческое поведение или культура, — прежде всего в терминах физики, химии и биологии. Это не означает, что знание, управляющее действием, обязательно должно описываться в терминах, используемых компетентными представителями этих наук; необходимо лишь, чтобы его можно было верифицировать в терминах этих теорий. Кроме того, чтобы действие было рациональным, достаточно, чтобы эмпирически верные знания актора были бы адекватными в качестве знаний факторов, т.е. нет нужды в том, чтобы актор был в состоянии объяснить, почему факты, на основании которых он действует, — истинные факты.

В то же время есть много доказательств того, что факторы, формируемые этими науками, влияют на конкретное направление поведения человека через другие механизмы, нежели механизмы рационального их осознания. Каковы бы ни были эти неинтеллектуалистические каналы влияния (а их, по-видимому, много), субъективно прослеживаемые результаты действия этих факторов выступают либо как простые внешние индикаторы глубинных факторов, значение которых неизвестно, либо, в предельном случае, они вообще субъективно не осознаются. Последнее можно сказать о различных физиологических процессах.

Для практических целей удобно, по-видимому, суммировать роль элементов действия, допускающих несубъективную формулировку в категориях наследственности и среды в биологическом смысле. Мы уже отмечали, что это — аналитическое различение, не совпадающее с различением конкретного организма и конкретной среды. Кроме того, ни наследственность, ни среда не являются конечными аналитическими категориями для классификации научных аналитических систем. То, что относят к среде при анализе любого класса биологических организмов, имеет свои химические, физические и биологические аспекты. Точно так же, несмотря на то, что анализ действительных механизмов наследственности пока еще остается на сравнительно элементарном аналитическом уровне, есть основания для уверенности в том, что эти механизмы окажутся подвластными анализу в терминах всех трех названных выше общетеоретических систем.

Но одна из наиболее фундаментальных единиц всех социальных систем конкретного действия — это единица, которую можно назвать «индивидом». В ее особом значении в систематической теории действия, в том смысле, в каком она представлена в данном исследовании, эта единица выступает в виде «актора», что, разумеется, есть абстракция. Но нам известно, что все акторы в качестве единиц характеризуются связью с собственными организмами. То есть в реальности не может быть актора, который бы не был в то же самое время (в другом своем аспекте) живым организмом. Кроме того, факты свидетельствуют о том, что при синтетическом подходе в общей биологии физико-химические аспекты конкретного явления принимаются во внимание примерно так же, как и в теории действия принимаются во внимание упомянутые несубъективные элементы, влияющие на конкретное действие через знание и другими способами. Поэтому представляется полезным воспользоваться общей формулой для выражения роли этих элементов этой парой понятий, которые представляют собой, пожалуй, наибо­лее общие категории биологической теории, так как именно биологический аспект, видимо, наиболее непосредственно влияет на действие этой конкретной единицы-индивида в том, что касается ее действия. Но из того, что такое представление удобно для многих целей, не нужно делать вывода, что наше исследование вторгается в тонкости и спорные проблемы биологической теории. Оказалось возможным (см. выше Примечание Б) определить все основные типы теории действия, которые мы здесь использовали, не ссылаясь на наследственность и среду. Они не играют существенной роли в главном теоретическом основании исследования, они скорее служат для прояснения и уточнения наших представлений, когда появляется необходимость выйти за жесткие рамки систематической теории действия в некоторые смежные области. Главные линии разграничения проводятся нами между субъективными и несубъективными категориями, а внутри субъективных — между теми, которые можно, и теми, которые нельзя сформулировать в несубъективных терминах. Любая дальнейшая дифференциация или классификация внутри категорий, которые поддаются формулировке в несубъективных терминах, — это уже вопрос, который, строго говоря, выходит за рамки действия.

Следует, однако, обратить внимание на один момент, который может вызывать беспокойство у читателя. Во всех разновидностях того направления мысли, которое мы называем индивидуалистическим позитивизмом в теории действия, один из главных подтипов обозначен как радикальный позитивистский антиинтеллектуализм. Он означает, в общем, биологизацию человеческого действия До такой степени, что эта теория становится, по сути дела, прикладной биологией. Эта тенденция столь сильна, что биологические факторы в социальном действии стало принято рассматривать как по природе своей неизменно индивидуалистические. Однако эта точка зрения, по-видимому, не получает эмпирического подтверждения. Напротив, имеющиеся в наличии данные не оставляют сомнения в том, что на уровне животной жизни, где неприменимы субъективные категории теории действия, свойства коллективов, включающих множество организмов, ни в коем случае нельзя выводить посредством прямого обобщения из свойств аналитически выделенных индивидуальных организмов. Это особенно явно, если говорить о «социальных» животных — таких, как муравьи. Но если это так, то тем более нет оснований полагать, что такие же системообразующие элементы системы не действуют на биологическом уровне в человеческих обществах. Совершенно не оправдан постулат о том, что все биологические элементы в человеческом поведении обязательно должны быть индивидуалистическими или, напротив, что все элементы, поддающиеся только субъективной формулировке, обязательно должны быть только социологическими.

Первое заблуждение было свойственно многим индивидуалистическим позитивистам, второе, как будет показано, — Дюркгейму.

Примечание Г: О соотношении биологического и психологического

Читая предыдущую главу, можно было отметить, что в ней не предпринималось попытки определить место психологических факторов в схеме позитивистской социальной теории. Решение этой проблемы связано с трудностями. Так как выходит, что в той мере, в которой человеческое поведение независимо от факторов ситуации, в которой оно осуществляется, элементы, его объясняющие, должны либо быть утилитаристского типа, либо вовсе выпадать из схемы индивидуалистической теории в каузальном смысле. В этих условиях психологический фактор по необходимости воспринимается как связанный с наследственностью, что равносильно его полному устранению из схемы. Ибо, таким образом, наследственность целиком принадлежит биологии.

По-видимому, проблема не так проста, как это кажется. Здесь логически возможны две точки зрения. Одна из них — редукционистская доктрина, более всего известная в своей материалистической форме. В монистических терминах этой доктрины данная проблема исчезает, так как здесь единственно пригодной для целей объяснения признается только одна концептуальная схема, а именно — схема физического мира. Тем самым и биология, и психология превращаются попросту в сферы применения этих конечных принципов физического мира к особым группам факторов. Такая точка зрения наиболее последовательно проводится бихевиористами.

С другой стороны, возможен подход с позиций системообразуемых качеств или другие нередуционистские подходы. На основании этих подходов появляется возможность различить два ряда элементов, действующих через наследственность. Это различение лучше всего можно проиллюстрировать двумя различными способами рассмотрения одного и того же конкретного объекта исследования.

В той мере, в которой организм структурно анализируется на биологическом уровне, он разлагается на части в анатомическом смысле слова. То есть частями здесь являются единицы, размещенные в пространстве, — органы, ткани, клетки. Их структурные взаимосвязи — это связи в пространстве. Один орган может быть расположен «рядом», «сверху», «справа» и т.д. по отношению к другому. Наоборот, исходная точка для психологического анализа — это виды поведения организма как целого. Поскольку единицы, выделяемые в этих видах поведения, структурно анализируются на психологическом уровне — это уже не физические части, и описываются они в терминах непространственных категорий. Совершенно абсурдно задавать вопрос: расположен ли сексуальный инстинкт выше интеллекта, или эмоции страха — слева от эмоции симпатии? Разумеется, про эти два типа анализа нельзя сказать, что они не связаны друг с другом, поскольку как тот, так и другой применимы к одному и тому же конкретному явлению эмпирического мира. Тем не менее, это еще не повод для того, чтобы полностью сводить их один к другому.

Другой способ рассмотрения находится в иной плоскости. Действительно, биологический уровень анализа включает телеологические элементы. Их предполагает уже само по себе понятие организма. Но это — телеологические элементы такого характера, которые не предполагают субъективного референта, хотя они и включают понятие организма как сущности в некоторой степени активной, действующей, а не просто отражающей условия, в коих она существует. Психологическое знание, в отличие от биологического, — это знание «сознания», а не просто поведения. Это не значит, что данные психологии ограничиваются интроспекцией; это означает только, что в ее интерпретации наблюдений, например, поведения, лингвистических и других форм выражения, должны быть использованы понятия, определение которых включает также субъективные категории, как «цель», «знания», «ощущения», «чувства» и пр.

Эти субъективные категории не имеют смысла на биологическом уровне именно потому, что они несводимы к пространственным координатам. Когда мы мыслим в биологических терминах, то мы имеем дело с условиями субъективного аспекта человеческого действия, с условиями, которые являются необходимыми, но не достаточными. Поскольку конкретный развившийся организм обусловлен своей наследственной конституцией, по-видимому глупо отрицать, что его «умственные особенности» точно так же зависят от наследственности, как и анатомическая структура. Иначе рассуждая, тот факт, что умственные особенности отчасти могут передаваться по наследству, вовсе не доказательство, что они сводимы в этом отношении к биологическим категориям. Наследственность — это конкретная категория; биологическая же теория — это система аналитических понятий.

Следовательно,термины «наследственность» и «среда», посредством которых суммируются точки зрения анализа действия, это радикально-позитивистские факторы; они должны приниматься как термины, включающие биологические и психологические элементы29.

29 В главе III будет показано, что для позитивистской системы определение терминов «наследственность» и «среда», в том виде, как мы изложили их выше, тем не менее остается верным.

Этот вывод сохраняет силу независимо от того, принимается ли в качестве основной позитивистская точка зрения или же нет, с одной весьма важной оговоркой. В строго позитивистской схеме теории единственное место для субъективного референта — это утилитарный элемент, по крайней мере, в другом, нежели эпи-феноменальный, статусе. Утилитарная точка зрения по природе своей нестабильна, она имеет постоянную тен­денцию превращаться в радикальный позитивизм. Тенденцией этого превращения, в свою очередь, является устранение субъективного референта, что логически приводит к бихевиоризму. А этот последний стремится свести психологическое рассмотрение к биологическому.

В этом, по-видимому, и скрывается источник трудности, которая и побудила нас написать это примечание. Можно осмелиться высказать по этому поводу мнение, что устойчивое место психологии в списке аналитических наук, занимающихся человеческим действием, невозможно совместить со строго позитивистской методоло­гией. Она имеет дело с такими элементами человеческой природы, посредством которых биологическая наследственность человека связана с его намерениями, целями, чувствами. Если эти субъективные элементы устранить, как это делает радикальный позитивизм, излишними становятся также элементы, связывающие их с биологической наследственностью. Вопроса о классификации наук мы еще коснемся в общих чертах в конце данной работы.

Дата добавления: 2015-09-29