Структура социального действия *. (Главы из книги) 1 страница

Толкотт Парсонс

Структура социального действия *. (Главы из книги)

Парсонс Т. О структуре социального действия. — М.: Академический Проект, 2000. — 880 с.

Глава I. Введение

Проблема

Теория и эмпирический факт

Остаточные (residual) категории

Теория, методология и философия

Типы понятий

Замечание о понятии «факт»

Глава II. Теория действия

Единица систем действия

Утилитаристская система

Позитивистская теория действия

Эмпиризм

Индивидуализм в теории действия

Примечание А: О понятии «нормативный»

Примечание Б: Схематический очерк системы типов в теории действия

Позитивистская теория действия

Волюнтаристская теория действия

Идеалистическая теория действия

Примечание В: О содержании несубъективных категорий в теории действия

Примечание Г: О соотношении биологического и психологического

Глава I. Введение

Проблема

«Многие ли нынче читают Спенсера? Нам сейчас трудно понять, насколько большой интерес вызывали идеи Спенсера в его время... Он был личным наперстником странного и непонятного бога, которого он назвал эволюцией. Его бог предал его. Мы пошли дальше Спенсера»1. Приговор профессора Бринтона звучит подобно заключению следователя: «Смерть наступила либо в результате самоубийства, либо от руки одного или нескольких неизвестных людей». Мы должны согласиться с этим выводом. Спенсер мертв2. Но кто его убил и как? Проблема заключается в этом.

* Parsons Т. The Structure of Social Action. A Study of Social Theory with Special Reference to a Group of Recent European Writers by Tallcoto Parsons, Assistant Professor of Sociology Harvard University. Mc.-Graw-Hill. Book Company Inc., New York and London, 1937.

1 Brinton English Political Thought in the Nineteenth Century, London, 1933, pp. 226 — 227. Здесь и далее в настоящем издании библиографические ссылки в переводах, за исключением необходимых уточнений, приводятся в той форме, как они даны у Т. Парсонса. — Прим. ред.

2 Конечно, нельзя утверждать, что все его мысли ныне несостоятельны, но мертва его социальная теория как целостная структура.

Очевидно, существуют определенные причины как того, что идеи Спенсера забылись скорее, чем идеи других мыслителей, так и того, почему Спенсер в свое время возбуждал общий интерес. Но не это является предметом настоящего исследования. Цель работы заключается в раскрытии «преступления», жертвой которого пало нечто большее, чем просто судьба и репутация одного мыслителя. По общему направлению своих взглядов Спенсер принадлежал к позднему этапу позитивистско-утилитарной традиции. Эта традиция играла значительную роль в интеллектуальной истории народов, говорящих на английском. Что случилось с нею3? Почему она погибла?

3 См. следующие две главы (II, III), где даны аналитическое и историческое объяснения.

Основная идея данного исследования состоит в том, что эта традиция пала жертвой мщения ревнивого бога — эволюции, в данном случае — эволюции научной теории. В настоящей главе не рассматривается, каким образом развивалась эта теория и во что она превратилась. Об этом речь будет идти позже. Сейчас необходимо остановиться на предварительной постановке проблемы, а также на методе, при помощи которого данная задача должна быть решена, и на позициях, с которых эту работу следует оценивать.

Богом Спенсера была эволюция, иногда также называемая прогрессом. Спенсер был одним из самых последовательных приверженцев этого божества, но далеко не единственным его почитателем. Вместе со многими другими социальными мыслителями он верил, что человек приближается к вершине долгого линейного процесса, непрерывно и неуклонно идущего из глубины веков, от времен возникновения примитивного человека. Более того, Спенсер верил, что к этому наивысшему пункту уже подходит индустриальное общество современной ему Западной Европы. Он и его единомышленники были убеждены в том, что этот процесс будет продолжаться до бесконечности.

Позже многие ученые стали сомневаться в этом. Разве не возможно, чтобы будущее заключалось в чем-нибудь другом, чем в «большей и лучшей» индустриализации? Напротив, новая концепция, согласно которой человечество приближается к поворотному пункту своего развития, наиболее ярко выступила во взглядах группы социологов, приобретавших, несмотря на свою малочисленность, все большую известность.

Спенсер был крайним индивидуалистом. Но его экстремизм является лишь преувеличенным выражением глубоко укоренившейся веры в то, что, грубо говоря, по крайней мере на высокой стадии развития экономической жизни общества, мы имеем дело с автоматическим, саморегулирующимся механизмом, который действует таким образом, что цель, преследуемая каждым индивидом в своих частных интересах, в результате оказывается средством для максимального удовлетворения желаний всех. Необходимо лишь убрать препятствия на пути действия этого механизма, а для этого не требуется других условий, кроме уже содержащихся в концепции разумного эгоизма. Эта доктрина также стала предметом критики различных направлений, в том числе и не имеющих отношения к проблеме данного исследования. Важно только, что таким образом пошатнулся еще один догмат веры в области социальных наук.

Наконец, Спенсер верил в то, что религия возникает из донаучных представлений человека относительно эмпирических фактов его собственной природы и среды, т.е. религия является продуктом невежества и заблуждений. Религиозные идеи по мере прогресса знания будут замещены наукой. Религия — только фаза развития обожест­вляемой им науки. В самом деле, интерес к религии среди ученых типа Спенсера ограничивался примитивным человеком; вопрос сводился к тому, каким образом из примитивной религии развилась наука? В этой области также наблюдается увеличение скептицизма относительно взглядов Спенсера.

Краткое обозрение лишь нескольких вопросов достаточно ясно показывает, что в эмпирической интерпретации некоторых самых важных социальных проблем совершается глубокая революция. Концепции линейной эволюции начали сходить со сцены, и их место стали занимать циклические теории. Различные виды индивидуализма подвергались усиливающемуся обстрелу критики. На их месте стали возникать различного рода социалистические, коллективистические и организмические теории. Снова и снова стали подвергаться атакам роль разума и статус научного познания как элемента действия. Возникло настоящее наводнение антиинтеллек-туалистических теорий человеческой природы и поведения, выступающих в самых различных вариантах. Такая резкая смена господствующего истолкования человеческого общества в течение жизни одного поколения едва ли может быть найдена где-либо в истории, за исключением, может быть, XVI века. В чем же причина этой революции?

Весьма вероятно, что эта смена взглядов в значительной мере явилась просто идеологическим отражением определенных социальных изменений. Такое утверждение поднимает много проблем, ответ на которые было бы трудно найти в понятиях спенсерианской мысли. Однако обсуждение данных вопросов выходит далеко за рамки настоящего исследования.

Не менее вероятным является утверждение о том, что значительная часть изменений произошла в результате «имманентного»4 развития основных частей теории эм­пирического знания. Именно это является рабочей гипотезой, лежащей в основании настоящего исследования. В данной работе будет предпринята попытка проследить и оценить значение одной определенной фазы этого развития, которая разбирается и анализируется на примере работ группы социологов. Но прежде чем приступить к этому, необходимо сделать несколько методологических замечаний относительно взаимосвязи «теории эмпирического знания», выяснить главные связи их элементов, а также объяснить, в каком смысле и с помощью какого процесса развиваются эти «основные части». Только после этого станет ясным характер данного исследования и предполагаемые результаты.

4 Здесь этот термин употреблен в том смысле, в котором он используется обычно П.А. Сорокиным.

Теория и эмпирический факт

Основные методологические положения, обсуждаемые здесь, будут даны без какой-либо попытки их критического обоснования. Однако эти положения лежат в основе всего исследования. Обоснованность методологических положений должна быть оценена не с точки зрения аргументов, выдвигаемых в их защиту в настоящем введении, а с точки зрения того, насколько эти положения будут соответствовать структуре исследования как целого и его результатам.

Чаще имплицитно, чем эксплицитно, существует глубоко укоренившийся взгляд, что сущность прогресса научного знания состоит в накоплении «фактуальных открытий». Считается, что познание — целиком количественное дело. Самое главное — это наблюдать то, что еще не наблюдалось до сих пор. В соответствии с этим взглядом, теория должна состоять из обобщений познанных фактов в том смысле, что общие выводы должны подтверждаться суммой таких фактов. Развитие теории заключается в модификации этих общих утверждений с учетом вновь открытых фактов. В основе этой системы взглядов лежит положение о том, что процесс открытия факта, рассматриваемый как независимый от существующей «теории», является результатом некого импульса, наподобие «праздного любопытства»5.

Очевидно, что такие термины, как «факт», необходимо точно определить. Это будет сделано позже. Сейчас только что изложенному взгляду можно противопоставить другой, а именно, что научная "теория" - в самой общей форме определяемая как совокупность логически взаимосвязанных и эмпирически соотнесенных «общих понятий» — является не только зависимой переменной в развитии науки. Само собой разумеется, что истинная теория должна соответствовать фактам, но отсюда не следует ни того, что одни факты, открытые независимо от теории, определяют, чем должна быть теория, ни того, что теория не должна определять, какие факты будут раскрыты и в каком направлении должен вестись научный поиск.

5 Этот термин употребляется Вебленом.

Не только теория является независимой переменной в развитии науки, но и основные ее части в каждой области и в каждый момент представляют собой в большей или меньшей степени интегрированную «систему», т.е. совокупность общих положений (которые могут быть, как мы это увидим позже, различного вида), логически взаимосвязанных друг с другом. Конечно, это не означает, что все может быть выведено из чего-то одного, что было бы равнозначно сведению теории к одной предпосылке. Это означает, однако, что любое существенное изменение любого важного положений системы имеет логические следствия для других ее положений. Говоря иначе, любая теоретическая система должна иметь достаточно строгую логическую структуру.

Очевидно также, что положения системы соотносятся с содержанием эмпирических фактов; если бы это было не так, то положения теории не могли бы быть названы научными. Действительно, если интерпретировать термин «факт» надлежащим образом, то можно сказать, что теоретическое положение, если оно вообще имеет место в науке, является либо утверждением о факте, либо утверждением о способе отношения между фактами. Отсюда следует, что любое важное изменение в нашем знании о фактах в рассматриваемой области должно вести к переформулированию по крайней мере одного из положений теоретической системы и через логические следствия этого изменения — большему или меньшему изменению других положений. Иначе говоря, изменяется вся структура теоретической системы. Все это могло бы показаться непротиворечащим очерченной выше методологии эмпиризма.

Но, во-первых, надо отметить, что слово «важный» было подчеркнуто. Что подразумевается в данном6 контексте под важным изменением в знании факта?

6 Конечно, существует множество других причин, кроме научных, по которым человек интересуется фактами.

Новые факты представляются важными не потому, что они выглядят расплывчато «интересными», удовлетворяют «праздное любопытство» или доказывают милость бога. Научная важность изменения в знании факта состоит именно в последствиях этого изменения для всей теории как системы. Несмотря на то, что открытие может быть истинным и интересным в некоторых отношениях, оно не будет научно важным, если не будет иметь последствий для теоретической системы, с которой имеют дело ученые данной области. Наоборот, даже самые тривиальные с любой другой точки зрения наблюдения, например обнаружение очень незначительного отклонения звезды от ее расчетного положения может оказаться не просто важным, но и революционным, если логические последствия этого открытия оказались далеко идущими для структуры теории. По-видимому, можно смело сказать, что все изменения фактуального знания, которые привели к созданию теории относительности, сыгравшей громадную роль в прогрессе науки, были совершенно тривиальными с любой точки зрения, кроме влияния этих изменений на структуру теоретической системы. Они, например, никоим образом не сказались в инженерной или навигационной практике7.

7 Наоборот, многие открытия сугубо практической важности с научной точки зрения совершенно не важны, хотя в популярных сообщениях о результатах научного исследования чаще всего делается упор именно на эти прикладные аспекты науки.

Однако вопрос, касающийся важности фактов, является лишь частью проблемы. Теоретическая система представляет собой не просто набор фактов, которые на­блюдались, и их логически выводимые отношения к другим фактам, которые также уже известны. В той мере, в какой такая теория является эмпирически верной, она будет говорить нам о том, какие эмпирические факты могут быть наблюдаемы в данных обстоятельствах. Необходимость учитывать все относящиеся к делу и доступные теоретику известные факты является элементарным правилом научной добросовестности. Процесс верификации, без которого немыслима наука, не сводится к простому пересмотру приложимости теории данного ученого к известным фактам, а затем к ожиданию новых фактов. Этот процесс состоит в обдуманном и преднамеренном постижении явлений с ожиданием результатов, полученных сначала в умозрительной теории, и в проверке того, согласуются или не согласуются вновь открытые факты с этим ожиданием.

Любое исследование является изучением ситуаций, либо вообще не изучавшихся, либо изучавшихся, но под углом зрения других теоретических проблем. Там где возможно, к исследуемым ситуациям подходят экспериментально. Но это — предмет рассмотрения практической техники исследования, а не логики.

Насколько теоретические ожидания совпадают с найденными фактами, со скидкой на «ошибки наблюдения» и т.д., настолько теория является «верифицированной». Но значение процесса верификации ни в коем случае не ограничивается этим. Если, как это часто бывает, совпадения не происходит, то либо факты оказываются противоречащими теоретическим ожиданиям, либо обнаруживаются принципиально новые факты, которым нет места в данной теоретической системе. Любой из этих результатов приводит к необходимости критического пересмотра самой системы. Таким образом, происходит взаимный процесс: в прямом направлении — через ожидания, выведенные из системы теории, к области факту-ального исследования, ив обратном направлении — от результатов этого исследования к теории.

Наконец, верификация заключается не только в том, что теоретическая система оказывает влияние на ход эмпирического исследования. Верификации подлежат не только те теоретические положения, которые сформулированы непосредственно для данной области фактического знания. По мере того, как прогрессивно разрабатываются все стороны созданной для наблюдения данного факта теоретической системы, оказывается, что такая проработка имеет логические последствия для областей фактуального знания, к которым создатели теории не имели прямого отношения. Если определенные вещи в одной области являются истинными, то другие вещи в связанной области тоже должны быть истинными. Эти выводы также подлежат верификации, которая в данном случае примет форму нахождения того, что является фактами в новой области. Результаты такого исследования могут снова влиять на саму теоретическую систему.

Итак, вектор интереса в эмпирической области обычно направляется прежде всего логической структурой теоретической системы. Важность тех или иных проблем, касающихся фактов, заключена в самой структуре теории. Эмпирический интерес к фактам зависит от того, насколько они связаны с разрешением этих проблем. Теория не только формулирует то, что мы знаем8, но и говорит нам о том, что мы хотим знать, т.е. ставит вопросы, на которые необходим ответ. Более того, структура теоретической системы указывает на возможные альтернативы в решении данного вопроса. Если наблюдаемые факты, точность которых не подлежит сомнению, не укладываются ни в одну из предложенных альтернатив, то сама теория нуждается в перестройке.

8 В каком-то частном аспекте.

В связи с этим важен следующий вопрос. Дело не только в том, что теоретические положения находятся в логической взаимосвязи друг с другом таким образом, что они образуют «системы», но и в том, что самой природе теоретических систем присуще стремление к «логической замкнутости». Система начинается с группы взаимосвязанных положений (аксиом), которые предполагают соотнесение с эмпирическими наблюдениями внутри логических рамок теоретических положений. Каждое из этих положений имеет логические импликации. Система становится логически замкнутой, если каждая из логических импликаций, выведенных из любого положения внутри системы, находит выражение в другом положении той же системы. Можно повторить еще раз, что это не означает, что все положения должны быть выводимы из какого-нибудь одного: наоборот, если бы это было так, научная теория оказалась бы тавтологией.

Простейшим примером, иллюстрирующим смысл понятия замкнутой логической системы, является система уравнений. Такая система определена, т.е. замкнута, когда существует столько же независимых уравнений, сколько независимых переменных. Если имеется 4 уравнения и только 3 переменные, и ни одно из уравнений не выводится из других путем алгебраических манипуляций, то ясно, что не хватает одной переменной. Эту мысль можно выразить в терминах логики: утверждения, сформулированные в четырех уравнениях, логически содержат предположение, которое не сформулировано в определении трех переменных.

Важность всего сказанного очевидна. Если эксплицитные положения системы не составляют логически замкнутой системы в указанном выше смысле, это означает, что содержащиеся в ней доказательства основываются на одной или нескольких несформулированных предпосылках. Одна из основных функций логического анализа те­оретических систем заключается в том, чтобы применить этот критерий и, если будут обнаружены пробелы, раскрыть неявные (имплицитные) предпосылки. Но хотя все теории стремятся стать замкнутыми системами в логическом смысле, было бы неверным отождествлять это с «эмпирической» замкнутостью системы. К вопросу об «эмпиризме» нам еще не раз придется вернуться.

Этими рассуждениями подтверждается мысль о том, что любое эмпирически проверяемое знание — даже основанное на здравом смысле повседневное знание — подразумевает имплицитно, если не эксплицитно, систематическую теорию в указанном смысле. Важность этого суждения обусловлена тем, что многие лица, пишущие на социальные темы, неистово отрицают подобное положение. Они говорят, что их задача констатировать факты, которые «говорят сами за себя». Но отрицание теоретизирования не означает еще, что в собственных рассуждениях таких авторов не присутствует имплицитная теория. Это важно подчеркнуть, поскольку «эмпиризм» в описанном выше смысле оказывается очень распространенной методологической позицией в социальных науках9.

9 По этому поводу весьма удачно высказался Маршалл: «Самыми безответственными и опасными теоретиками оказываются те, которые утверждают, что они позволяют фактам и цифрам говорить самим за себя» (Memorials of Alfred Marshall, ed. by A.C. Pigou, London, 1925, p. 108).

Из всего сказанного следует общее определение проблемы развития научного знания. Оно состоит в увеличении знания об эмпирических фактах, тесно связанном с изменением теоретической интерпретации этой совокупности фактов, следовательно, с изменением общих формулировок относительно этих фактов и, в неменьшей степени, с изменением структуры самой теоретической системы. Особое внимание следует обратить на внутреннюю взаимосвязь общих утверждений об эмпирическом факте с логическими элементами и структурой теоретических систем.

Одной из основных задач настоящего исследования является проверка такого понимания природы науки и ее развития в социальной области. Мы утверждаем, что пе­реворот в эмпирическом понимании общества внутренне связан с не менее радикальными изменениями, происшедшими в структуре социологической теории.

Нами выдвигается гипотеза, которая будет проверяться последовательным изучением, что это развитие в большей степени было результатом взаимодействия нового понимания фактов и знания, с одной стороны, и изменений в теоретической системе, с другой. Но ни то, ни другое не является «причиной». Оба аспекта находятся в состоянии тесной взаимозависимости.

Проверка указанной гипотезы будет осуществляться в данной работе в монографической форме. В центре внимания будет находиться процесс развития одной из последовательных теоретических систем, а именно системы, которая названа волюнтаристической теорией действия, а также определение основных понятий этой теории. В историческом аспекте основной интерес представляет процесс перехода от одной фазы развития этой системы к другой, явно отличной от предыдущей. Спенсер может считаться последним, в некоторых аспектах крайним, но тем не менее типичным представителем первой фазы. Исключительно в целях удобства эта фаза обозначается как «позитивистская» система теории действия, а ее вариант, являющийся наиболее интересным с точки зрения настоящей работы, — «утилитаризм». Оба термина в данном исследовании используются в техническом смысле и будут определены в следующей главе, где очерчивается основная логическая структура позитивистской системы.

Поразителен, однако, тот факт, что из совершенно отличной теоретической традиции, называемой «идеализмом», путем аналогичных преобразований возникает теория социального действия, во всех существенных чертах сходная с упомянутой выше волюнтаристической теорией. Основной случай такого перехода — работы Макса Вебера — мы рассмотрим подробно. Не приходится говорить о том, что эта конвергенция, если она может быть продемонстрирована, является очень сильным аргументом в пользу утверждения о том, что правильное наблюдение и интерпретация фактов составляет, по меньшей мере, один из главных элементов объяснения того, почему данная теоретическая система вообще смогла появиться.

Как уже было сказано, основное внимание в данной работе будет уделено процессу возникновения особой теоретической системы, названной волюнтаристической теорией действия. Но соображения, изложенные выше, указывают на необходимость рассматривать ее в тесной связи с эмпирическими аспектами работ соответствующих авторов. Поэтому каждый крупный мыслитель, а точнее, его работы, будут рассмотрены нами на фоне всестороннего знакомства с его эмпирическими взглядами, а затем будет сделана попытка подробно показать отношения этих взглядов к рассматриваемой теоретической системе. Каждый раз будет утверждаться тезис, что адекватное пони­мание того, как эти эмпирические результаты были достигнуты, является невозможным без соотнесения их с логической структурой и системой теоретических понятий, используемых данным автором. И в каждом случае, за исключением Маршалла10, будет сделана попытка показать, что существенное изменение эмпирических взглядов, по отношению к традиции, к которой принадлежал рассматриваемый автор, не может быть осмысленно без отнесения к соответствующему изменению в структуре его теоретической системы по сравнению с системой, доминировавшей в данной традиции. Если нам удастся продемонстрировать такие взаимосвязи, это будет сильным под­тверждением того, что для получения существенных эмпирических выводов, выходящих за рамки здравого смысла, нельзя обойтись без систематической теории.

10 Это обусловлено тем, что Маршаллу не удалось продумать до конца смысл тех отклонений от предшествующей системы, которые характеризуют его эмпирические и теоретические работы. Пэтому он не смог свести свою концепцию в единую логическую структуру и сделать соответствующие ей эмпирические выводы.

Выбор авторов, рассматриваемых здесь, продиктован несколькими соображениями. В центре данного исследования стоит задача показать развитие определенной последовательной теоретической системы, как пример общего процесса «имманентного» развития самой науки. Сущность этого процесса сводится к логическим требованиям теоретических систем, состоящим в тесной взаимосвязи между наблюдаемыми эмпирическими фактами и общими утверждениями на основе этих фактов. Следовательно, выбираются авторы, в теориях которых молено изолировать эти элементы, насколько это возможно, от других, таких, как общий «климат мнений», не имеющих отношения к целям данной работы.

Первый критерий отбора связан с причастностью авторов к разработке теории действия. Среди удовлетворяющих этому требованию мы стремились рассмотреть представителей различных интеллектуальных традиций, социальных сред и типов личности. Введение Маршалла оправдано тем фактом, что с экономической теорией и с вопросом о ее статусе связаны кардинальные проблемы, имеющие отношение к теории действия вообще, и к позитивистской системе в частности, особенно ее утилитаристскому варианту.

Этот вопрос, как будет показано, является самым важным, единственным связующим звеном между утилитарным позитивизмом и последующей фазой теории действия. Парето интересовался тем же кругом проблем, но в связи с совершенно другими аспектами позитивистской традиции и в совершенно другом климате мнений. Сравнение работ этих двух теоретиков в высшей степени поучительно.

Исходная позиция Дюркгейма была также позитивистской, причем даже более выраженной по сравнению с двумя другими мыслителями. Но этот вариант позити­вистской системы был в высшей степени чужд тому утилитарному индивидуализму11, в котором поначалу увязал Маршалл, а также Парето, хотя и в меньшей степени. Что касается личностных характеристик, а также социальной среды, то трудно вообразить что-либо более контрастирующее: пропитанный моралистическим духом буржуа англичанин Маршалл; эльзасский еврей, радикал, антиклерикал, французский профессор Дюркгейм; отрешенный и утонченный итальянский аристократ Парето, и, наконец, Вебер — сын наиболее культурного верхнего слоя среднего класса Германии, выросший в атмосфере немецкого идеализма и получивший образование в духе исторической школы права и экономики. Как будет показано ниже, эти интеллектуальные влияния не играли существенной роли при формировании идей первых трех мыслителей. Что же касается Вебера, то он и по характеру резко отличался от них.

11 Я назвал это «социологическим» позитивизмом. См. гл. IX.

Другим поводом в пользу такого выбора авторов является тот факт, что, несмотря на принадлежность этих ученых примерно к одному времени, не обнаруживается, за исключением одного случая, их прямого друг на друга влияния. Парето, конечно, испытал влияние Маршалла при создании своей чисто экономической теории, но столь же безусловно отсутствие такого влияния во всех иных отношениях, представляющих интерес для данного исследования. Действительно, в пределах той обширной культурной единицы, каковой являлась Западная Европа конца XIX — начала XX века, едва ли возможно найти других четырех ученых, обнаруживающих столь существенную общность идейной позиции и вместе с тем столь мало подверженных при выработке этой общей идейной позиции влиянию иных факторов, нежели имманентное развитие логики теоретической системы в отношении к эмпирическому факту12.

Рассмотрим другие соображения. Главная задача состоит в обрисовке основ рассматриваемой теоретической системы. Незначительные ее видоизменения, суще­ствующие в работах различных авторов, не являются предметом данного анализа. Небходимо, однако, разработать логическую структуру данной теории и ее ответвлений в возможно более ясной форме. Следовательно, приходится ограничиваться интенсивным анализом с соответствующей точки зрения небольшого количества работ наиболее выдающихся авторов. Маршалл, по мнению многих специалистов в этой области, был самым выдающимся экономистом своего поколения. Но для данного исследования Маршалл представляет меньший интерес, чем трое других. Остальные три мыслителя из­вестны как социологи. Нет никакого сомнения относительно их выдающейся роли в этой области в эпоху жизни их поколения. Список наиболее известных шести социологов предыдущего поколения едва ли может быть признан серьезным13. Это не значит, что они являются единственными в этой области, но для целей данной работы наиболее удобно ограничиться рассмотрением именно их.

Дата добавления: 2015-09-29