Рафаэль, возмутился до глубины души подобным пренебрежением, наглостью и таким обращением от какого-то несчастного Дворцового Стража с серыми крылышками. Разозленный, как мать Природа на все человечество он вылетел прочь, сверкая голубыми глазами и неистово взмахивая белоснежным одеждами. Он был зол и обещал себе больше не разговаривать с Давидом никогда без присутствия в помещении кого-нибудь еще, чуть более вменяемого. И уж точно он пообещал себе не приближаться больше к Вильгельму, это занятие и так-то было неприятное, а еще, к тому же неблагодарное.
Давид окончательно впал в уныние, закапываясь пальцами в волосы, разглядывая все то же злополучное фото. Он совсем перестал обращать внимание на внешний мир. Ему было плохо.
Это был кошмарный порочный круг, который, как ни крути, замыкался все на одном и том же, на проклятом мальчишке, который разносил сначала Дворец, а теперь, даже оказавшись на земле, все равно умудрялся незримо присутствовать в этих стенах, передаваемый из уста в уста, в звенящей тишине.
Маясь в четырех стенах закутка за Залом Собраний, Давид припоминал какие-то смутные детали этого утреннего инцидента.
Хотелось бы и ему тоже умыть руки, да вот только поздно было уже что-то пытаться изменить. Он не имел никакого понятия, где сейчас его племянник и этот факт его не то чтобы сильно расстраивал. А вот своя судьба его волновала сильно, у него на данный момент было все, чего только можно было желать - должность, всеобщее уважение, обязанности, которые он любил, шикарный кабинет и власть Вот то, ради чего он прожил всю свою жизнь и то, к чему он стремился. И у него был самый реальный риск потерять это все сейчас, он чувствовал что всему этому оставалось жить не более пяти минут..
Из зала неожиданно раздался звоночек, возвещающий о сборе всех в зал заседания и просвистевший мимо уха Апостола, как ядро, с грохотом пущенное из пушки. Когда прозвенит второй – собрание начнется и Давиду придется взять себя в руки, подняться, выйти к этой толпе. Встать перед ними и, пытаясь не дрожать губой, сказать, сказать то, что так болело на его душе.
Он прислушивался к тому, как зал медленно наполнялся, подходили оставшиеся приглашенные, раздавалось шарканье золотых сандалий по кафельному полу, переговоры, шум, шуршание бумаг, щебетание птичек в клетке в углу зала – все это было слышно в отдалении и давило на психику страшным прессом. Давид услышал шум отодвигаемых стульев, разворачиваемых свитков. Секретари перешептывались между собой, проверяя и затачивая перья, готовясь к тому, чтобы начать записывать каждое слово. Каждое слово смертного приговора, которое Давид сейчас сам же себе и зачитает.
Апостол в ужасе оттянул ворот своей белоснежной мантии, которая нещадно жала в области шеи и поискал глазами запасной выход из помещения, куда он при случае смог бы ретироваться и скрыться в каком-нибудь неизвестном направлении от всего этого. Выхода не обнаружилось, и Апостол тяжко обмяк в кресле.
-Что со мной будет, о, Всевышний. – Давид опустил лицо в ладони и по второму кругу принялся выжигать взглядом дыры в маленькой картинке, лежащей перед ним на полу. На ней все еще была запечатлена красноволосая девушка и черноволосый, с торчащими во все стороны непокорными прядями мальчишка, вид которого набил верховному Апостолу такую оскомину, что у него уже начались нервные подергивания правой верхней конечности. Как он ни старался – изображение не собиралось исчезать.
Звякнул второй мелодичный перелив колокольчика и Давид дернулся, как будто от пушечного выстрела.
-Пора, Ваше Превосходительство. - грустно известил его Сакий.
-Сам знаю… - сквозь зубы просипел тот. – От меня ни на шаг. Если они кинутся рвать на части - меня спасать первым, ты понял?
Сакий доблестно кивнул и попридержал полу занавеса, чтобы Давид вышел в Зал.
И он вышел, на подгибающихся коленках, отжав от пота свой парик и криво напялив его набекрень, еле волоча сандалии, которые раньше не казались ему такими пудовыми. Глаза его были устремлены в пол. Сакий встал за его спиной, отрезая ему тем самым путь в заднюю комнату и Давиду ничего не осталось, как поднять вымученные и неживые глаза на зал. Он обвел его взглядом – одиннадцать лиц, Апостолов, потомков тех первых двенадцати приближенных послушников, три секретаря, пара охранников, не считая Сакия, усердно дышащего за спиной.
«Все не так уж страшно» - Уговаривал себя несчастный Давид. «Совсем не страаашно. Не страшнонестрашнонестрашно!!!»
Залитый солнцем зал, красивые цветочки в вазах, увивающие его по дуге выше окна прекрасными арками, клетки со щебечущими птицами… О, Всевышний, какой бы прекрасной могла быть эта жизнь, если бы когда-то пара Стражей не вволокла под руки во Дворец темноволосого и темноглазого мальчишку с дрянным и своенравным характером, в разорванной тунике и с улыбкой, какой мог улыбаться сам Дьявол глядя на то, как мучаются его жертвы.
Сейчас бы не было всего этого, не было бы всех этих проклятых Демонов на их территории, не было бы всех тех бесчинств которыми он донимал Дворец сутки, десятилетия напролет все бы было просто прекрасно. И верховный Апостол занимался бы тем, чем должен – своими делами, не заламывая лихорадочно руки и не помирая почти натурально в нервных корчах. А теперь оставалось только открыть рот и сказать, просто открыть рот и сказать.
- Кхи… - Давид прочистил горло, из которого донесся лишь хриплое гортанное бульканье, он с трудом справлялся с собой. – З-з-дравствуйте. Рад вас приветствовать сегодня и здесь в этом зале, уважаемые коллеги. – Поздоровался он со всеми глубоким фальцетом.
«Аж зубы сводит» - Кисло подсказал ему внутренний голос и Давид мысленно дал сам себе тычка, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее и презентабельнее. Он растянул губы в своей фирменной белозубой улыбке, но она получилась такая натянутая и жалкая, как будто Апостол страдал непроходимостью кишечника трехдневного застоя. Если бы такой орган у Давида, конечно, присутствовал, то выглядело бы это именно так.
Апостолы, как один, повернулись и воззрились в его сторону, ожидая того, что последует дальше и эти их выжидательные взгляды, все одиннадцать, прошили Давида насквозь суровыми нитками, будто уже заранее видя насквозь его позор. Они все словно знали, что он сейчас им скажет и осуждая его, говоря этими взглядами, что он недостоин своей должности и все это время только сидел и подрывал их доверие. Вот сейчас он еще не успеет начать речь, а они уже порвут его на клочки.
Тремор его правой руки перекинулся и дернул по всему телу и Давид подкосился на правое колено, расширяя глаза и шаря ими по залу. Открыть рот и сказать, только открыть рот. Они все ждали его.
- Прискорбное событие потрясло нашу скромную обитель. Точнее, даже два, но давайте же по порядку – Продолжал он, шевеля языком, распухшим в его рту до размеров хобота слона. – Я собрал вас здесь, чтобы сообщить …
«Обожебожебожебоже…»
-Чтобы сообщить …
«Как же мне заставить себя это сказать?»
- Сообщить вам о том … Уважаемые коллеги …
«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придёт Царствие Твое …»
- Давид? Сообщить о чем? – Апостолы непонимающе переглядывались между собой, видя, как их коллега явно готов к тому, чтобы прямо здесь и сейчас сползти в медленный, но верный шоковый транс.
-О чем сообщить? Сообщить…Ах, да… Сообщить … Погода сегодня просто дивная, вы не находите? – он, сжав челюсти, схватил левой рукой правую и потер запястье, стараясь, чтобы она прекратила, наконец, дрожать.
-Давид? Говори же, не томи! – страшно шевеля бровями пробормотал седовласый Яков.
Давид сухо сглотнул.
- Сообщить о демооооо …
Слова застряли на полпути и Апостол, издав невнятный хрип замолк, в ужасе держась за горло, вытаращив глаз и хватая воздух ртом так, будто он рыба, выброшенная из воды, дико хлопая глазами. Одна невысокая девушка-секретарь со светлыми кудрями, тут же подсуетилась, спеша к нему со стаканом воды и Давид одарил ее таким кислым взглядом и еще одной натянутой улыбкой, пуще прежней, что у девушки в волосах завяло пара бутонов прекрасных Райских магнолий.
Апостол принял воду, которая завибрировала мелкой рябью в прекрасном стакане из чистейшего и прозрачнейшего Райского хрусталя в его руке. Давид поднес его к губам и, дробно стуча его краем о зубы, сделал пару глотков, нарочито медленно посасывая водичку, чтобы говорить пришлось не раньше, чем через лет сто. А лучше через двести. А лучше вообще никогда. Через минуты две затянувшейся театральной паузы раздался хруст стекла, Давид, немного перестарался в своем намерении. Он отнял стакан от губ, с этого его края теперь красовалась чудесная лунка в форме челюсти, оставленная тридцатью двумя белыми зубами Апостола. Давид вынул изо рта ответный осколок, в ужасе посмотрев на него, затем на коллег за круглым столом, и, мило и как-то жутко улыбнувшись собравшимся еще раз, как ни в чем ни бывало сунул стакан трясущимися руками Сакию. Охранник с невозмутимым видом принял подарок и так и остался на своем месте, не говоря больше ни слова, молча нависая над своим начальством. Давид, леденея, снова прочистил горло закрыв от страха глаза.
- На повестке дня... В общем … Яхочупоговоритьодемонах. – выпалил он, как можно быстрее, мечтая об обмороке и сотрясаясь, как осенний лист, оторванный от веточки. Давид резко вжал голову в плечи и зажмурил глаза.
Петр и Павел переглянулись.
- Давид, если ты немедленно не прекратишь ломать комедию, мы тебе объявим импичмент! – Погрозился Павел, тоном, не предвещающим ничего хорошего.
«Да объявляйте, хуже уже вообще некуда!»
- Я хочу поговорить о Демонах! - Нырнул Давид словно в ледяную воду с головой отчаянно и глубоко, вздохнув и обводя взглядом начинающих раздражаться коллег, голос его страшным шепотом разнесся по залу.
В зале наступила гробовая тишина. Это сообщение как будто хлыстом рассекло воздух, заставив всех потрясенно молчать.
-Демонах? - Тихий шепот, как эхо по всему залу. – Демонах… монах… нахнахнах…
-И что с ними? Они у нас на повестке дня всегда! – Раздался недовольный голос бородатого Апостола Артемия.
Однако собравшиеся начали понимать, что это будет необычный разговор, обычные бывали раз в год. А уж если их здесь собрали специально ради обсуждения данной темы, значит, все точно не к добру. Тем более, редко кто произносил в здешних местах это слово так прямо, чаще всего его заменяли на «нечисть», «темных», «этих», «Нижнюю Палату» или еще какой-нибудь более мягкий эвфемизм. Но Давиду сейчас было уже не до возвышенной стилистики. Его начало трясти и он, достав из складок мантии кружевной белый платочек, промокнул им свой лоб, выпалив то, что он собирался одним махом, чтобы назад отступать уже было нельзя. Одиннадцать пар глаз все так же выжидательно, с опаской, тревогой и любопытством глядело на него и Апостол, комкая в ладонях, которые ему некуда было деть, свой платочек, попытался продолжить свою речь.
- Так вот. Демоны. Я не имею понятия, как это упущение произошло на моей территории, но один из наших младщих Ангелов … моего подчинения … сумел провести на нашу территорию кого-то из них.
«Да, я не имею понятия… Это было так непредсказуемо»
В зале стало еще тише, все смотрели на Давида так, будто он сам только что отрастил парочку добротных и увесистых рогов. Несчастный верховный Апостол стоял бледный, как смерть и мечтал только об одном - чтобы пол под ним разверзнулся, и он сгинул на нижний этаж и уже оттуда, не разбирая дороги, смог бежать куда глаза глядят в неизвестном направлении в объятия к своему долгожданному отшельничеству, избежав таким образом все прочие малоприятные процедуры, которые последуют до того.
- Но это невозможно! – Апостол Петр вскочил со своего стула, грохнув огромным кулаком по столу. – Ни одна подобная тварь не посмеет сунуться сюда! Этого просто не может быть, Давид!
- Как видимо, не так уж мы и неуязвимы. Это точно. Факт имеет место быть. Я нашел неоспоримые улики. – Стискивая платок до размеров горошины проныл Верховный Апостол, находясь на грани потери сознания. Пот уже безостановочно градом лил с его лба, застилая глаза.
Давид кивнул головой и Сакий произвел на свет большую стеклянную тару, в которой лежали все вещи Вильгельма, найденные у него в комнате. Страж бережно, держа ящик на вытянутых руках, словно опасное бактериологическое оружие вытряхнул содержимое его на стол. Последним блеснул во всей этой куче пошлый Демонический ошейник со стразиками и пентаграммой, героически довершающий апокалиптиную картину. Давид взял бумажку и осторожно, стараясь больше ничего не трогать, двумя пальчиками приподнял находку всем на обозрение. Сидящие рядом Апостолы в обалдении начали отодвигаться подальше от этой жути.
- Вот. – убито произнес он. – И еще вот.
На стол полетела та самая несчастная и мучительная картинка, которая маячила перед глазами верховного Апостола весь этот день, мешая ему есть и предаваться дневным думам.
Ропот пронесся по всему залу по мере того, как картинка облетела стол по кругу, передаваемая из рук в руки, так же брезгливо, двумя пальчиками.
-Вильгельм. – охнул Петр.
- Ты еще скажи, что ты удивлен. – вздохнул Апостол Йоанн.
Давид, холодея, рассказал от начала и до конца всю историю. Как однажды Вильгельм обнаружился в лесу в компании Демона, как все это время он честно пытался следить за мальчишкой, но как это было непросто. На этих его словах все Апостолы понимающе переглянулись и тяжко вздохнули. Наверное, в этой части истории сомнений у них точно не было.
Однако про то, что это уже бывало однажды, все собравшиеся в зале, разумеется, слышали впервые, и все они теперь сидели изумленные и ошарашенные, в шоке разглядывая своего коллегу. Давид, все так же обливаясь потом, рассказал и про то, как он тогда наказал племянника по первое число, умолчав, разумеется о том, что Вильгельм успешно косил от своего наказания всеми правдами и неправдами и выполнял все через пень - колоду. А теперь история снова повторялась заново - снова Демоны и снова все тот же легендарный Вильгельм, величайшая из всех заноз в розовойи гладкой заднице Рая. Давид не мог больше стоять перед всеми и выдерживать их тяжелые и обвиняющие взгляды. Когда он закончил свою тираду Апостолы потрясенно молчали.
-Нам надо принять решение и провести голосование. Что нам делать теперь в этой ситуации с предателем. И как быть с Демоном, который знает то, что не должен знать.
- Решение будет однозначное. Предателей не милуют ни в каких исключительных случаях. – спокойно и тихо пробормотал Апостол Йоанн. - Вильгельма давно пора было посадить под арест навсегда. Но теперь для этого есть даже весомый повод. Демона срочно отыскать. Допросить всех и каждого, начиная с этого Ангела. Ну, и конечно, что это произошло на твоем участке, Давид. Второй раз. Почему мы ничего не знали о первом? Ты немедленно должен был известить всех и вся, поднять панику, Демоны знали проход на нашу территорию! - Праведно возмутился седовласый Йоанн.
- Да как-то к слову не пришлось … - уничтоженно пробормотал Давид, самоиспепеляясь на месте.
Как он мог сказать сейчас всем, что сделал это не только из-за соображений спокойствия в Раю, чтобы не переполошить весь местный народ этой дикой новостью. У него были еще и мотивы личного характера - он тогда как раз находился в самом пике своего карьерного роста. Сказать об этом во всеуслышание, значило бы для него потерять все, так и не насладившись этим – своей чудной должностью, отдельным прекрасным кабинетом, личной охраной, привилегией общаться со Всевышним с глазу на глаз. Единственная разница была в том, что, сделай он это еще тогда, подними он панику, поставив на вид подобное поведение, все бы вышло иначе. Тогда на его кону стояло бы лишь его теоретическое повышение в должность Верховного Апостола. А сейчас вполне себе реальная его карьера висела под угрозой, заслуженная им и уже горячо любимая. И разрушенная каким-то мальчишкой, с легкомысленно горящим взглядом, портящим своими ручонками все, во что он их запускал. Давид начал натурально подвывать, сидя в своем кресле.
- Тебе не приходилось к слову? А вообще это называется сокрытие преступника, Давид. – угрожающе поднялся со своего места теперь уже Апостол Йоанн. – Ты в течение десятилетий скрывал от нас такое? Ты, вообще, в своем уме?
Давид посмотрел на Апостолов мертвыми глазами, все они, как один, изничтожали его взглядами. Впрочем, ничего нового, все, как он и ожидал. Уж точно они не встали бы, не пожали бы его руку, поцеловав в сахарные уста, и не похлопали бы одобрительно по спинке за подобное. Давид запоздало подумал, что надо было выслать мальчишку из Рая прямо тогда, когда все это вскрылось, действительно – просто отчитать младшего Ангела и с миром отпустить его, было совершенно недостаточно. Зато, первый шаг теперь уже был позади, а значит можно было продолжать дальше, рубить под собой свой собственный сук на котором так уютно сиделось до того.
- Я честно думал, что я его справлюсь. Я провел с ним разъяснительную беседу.
-Давид. Демоны. На нашей территории. Какая еще разъяснительная беседа? – Теряя остатки терпения взвился на ноги Павел.
- С глазу на глаз. – тихо, почти не слышно, прошелестел Давид эту неимоверно существенную деталь.
Ему уже было ничего не надо, ему было очень хорошо. Но это была всего лишь первая часть кошмара. Вторую часть ему еще надо было выложить и он, набирая воздуха и лихорадочно дыша, попытался продолжать.
– Это все еще пол беды. В свете всех этих событий нам не стоит забывать о самом важном. – Давид снова опустил в стол свои позорно бегающие глаза и приклеил намертво свой взгляд к полированной столешнице, блестящий так ярко, что почти выбивало глаза. – Он был сослан мною на землю во избежание дальнейших своих деяний. И там, кажется, нашел носителя Амулета. По последним данным, он сейчас держит его под своим присмотром, не знаю уж, что на него нашло, может, пытается выслужиться, но смертный сейчас, кажется с ним.
В зале повис очередной ощутимый и липкий комок гробовой тишины. Йоанн смотрел на Давида так, будто впервые его видел. Петр, тоже доставая платочек, промокнул лоб и налил себе водички, со свистом ухнув обратно в свое резное кресло. Павел безучастно смотрел в окно, во взгляде его читалась такая непроглядная и темная тоска, что любой, кто сейчас посмотрел бы ему в лицо, мог бы заплакать без всякой видимой на то причины. Яков прикрыл ладонью глаза, не в силах заставить себя поднять их. Все остальные просто пораженно смотрели на своего начальника.
- Давид, так почему … - Петр, глядя на него, как на маленького ребенка, - ПОЧЕМУ – грохнул он уже на весь зал, - Вильгельм до сих пор еще не здесь, вместе со смертным? - Из глаз Петра натурально летели молнии.
Давид окончательно вжался в кресло.
-Потому, что таковы правила, никаких смертных на нашей территории, пока они еще живы. Я временно сослал его, откуда ж я знал, что ситуация обернется вот так и он и там найдет себе приключения на свою голову! – Давид привел последний и единственный разумный довод в свою пользу.
- Да, но когда речь идет об Амулете, который мы все так искали, тысячу лет, Давид, тысячу лет! От него зависит все! - возмутился Яков, отнимая от лица руку. - Ты ведь знаешь, Алконост тебя подери, что еще давно, когда все это началось, что если этот Амулет найдет кто-то из Ангелов, ему было уговорено отдать все, что он пожелает, наградить его со всей щедростью! Этот закон был заверен нашими печатями и хранился до лучших времен, которые как раз сейчас и наступили. Тем более, поскольку в данном случае речь идет о человеке, как о носителе Амулета, любой Ангел, взявший под свою опеку смертного, попавшего в беду, становится его хранителем. А хранителям, согласно все тем же правилам, нужно оказывать любую помощь – посильную или не очень. – Яков громыхал своим зычным голосом эту гневную тираду. – Это ведь меняет всю ситуацию!
Давид проваливался сквозь пол и летел, летел, бесконечно, как в каком-то кошмарном сне вниз, в черноту, застилающую все перед его глазами. Этот страшный бред не мог быть правдой. Конечно, он знал все эти премудрости, свои золотые крылья он получил не просто так, а с учетом того, что зазубривал и заучивал все правила и все Райские законы наизусть, будучи весьма прилежным студентом. И всю Райскую историю и свод непреложных догматов он знал как свои пять пальцев. Это была последняя правда, которую ему хотелось сейчас признавать, факты были совсем уже за гранью фантастики. Вильгельм решал и делал все только так, как ему было удобно, а тут решил вдруг помочь человеку. Причем носителю Амулета, что было вдвойне дико. Как у него это получалось – Давид не знал, он уже сломал с этим исчадием Ада всю свою голову. И последнее, что ему хотелось делать в данной ситуации - это возвращать племянника обратно и, о ужас, еще, возможно, и помогать ему, вместо того, чтобы оторвать парню уши за все его проказы.
Мир сходил с ума, и Давид готов был сойти вместе с ним.
-Да откуда же я знал тогда, что именно он, из всех наших Ангелов сделает то, что не смог сделать никто до него! Я вообще не знаю, понимает ли он там, что он натворил этим своим хождением за смертным, я же откуда знал, что он вдруг решит встать на путь истинный, или что он там задумал! - Истерично взвизгнул Давид. - Это же Вильгельм! Мальчишка, который крушит на своем пути все, на что посмотрит. И как вы себе представляете, мне что, надо было вернуть это обратно тут же? - Давид уже откровенно визжал на весь зал и от его децибел дребезжал красивый цветной витраж в дальнем конце зала.
Апостолы озадаченно молчали. Это и правда была задачка не из легких, теперь, когда всплыл факт того, что Вильгельм нейтрализовал свою преступную выходку тем, что первый оказался рядом с Амулетом. И не известно, что на самом - то деле перевешивало из этих двух поступков. С этим парнем всегда было непросто, более, чем. Апостолы молчали, как каменные и даже скрип перышек секретарей в зале смолк. Все переглядывались и непонимающе смотрели друг на друга. У них не было никакого понятия, что делают в таких ситуациях. Были совершенно определенные законы, гласящие – виновного наказать по всей строгости, правого - вознаградить и даровать ему все, что он пожелает. Но вот что было делать когда и правый и виноватый – одно и то же лицо?
Давид быт вымотан, как половая тряпка. Он устало смотрел на недоумевающих слуг Всевышнего, перевел глаза на голубое бескрайнее небо за окном. Снова на Апостолов. Его накрывало волнами расслабленности и полнейшей отрешенности. Когда в дело вмешивался Вильгельм, у Давида просто опускались руки. Мальчишка был исчадием. И все, что с ним было связано – имело такой же оттенок.
- Рафаэль присматривает за ним, а уж он наш самый лучший светлокрылый Страж, на него можно положиться в любой ситуации. Как только все будет готово, тогда и принесет к нам смертного. – слабо добавил Давид. – Это был мой приказ.
Он искренне надеялся, что обозленный Страж не имел в виду ничего серьезного, когда, улетая, погрозился больше не впутываться в эту историю.
Давиду было больше нечем крыть в данной ситуации. Он сдавал по всем статьям. Верховный Апостол еще до этого отдал Рафаэлю такое приказание – Вильгельма обратно не пускать, носителя Амулета искать и срочно доставлять наверх. Но так как эти события наложились друг на друга столь непредсказуемым образом, он не знал, что ему вообще сделать в данной ситуации.
- И где он сейчас? - Павел тяжело посмотрел на Давида. – Раз Рафаэль в курсе всего.
Еще раз вспомнив про свой разговор со Стражем, в ходе которого Давид выяснил мало что внятного, в связи со своей нервной горячкой, Апостолу осталось только пожать плечами.
- Я понятия не имею, чего там сейчас с ними происходит. - убито и уже совсем никак отозвался он. – Вроде нашли они его, держат где-то у себя. Ждут.
-Давид, это все совершенно недопустимо. - поджал губы Павел. – Вильгельма и человека надо срочно доставить во Дворец. По правилам это или нет.
Апостолы переглянулись и согласно закивали, поднимая в воздух руки. Ровно одиннадцать, Давид точно пересчитал. И все единогласны в своем решении.
-Значит остается формальность, отдать приказ Страже. – Пробормотал задумчиво Йоанн. – Это всего лишь означает, что даже из правил бывают исключения – это верх безумия, оставлять его на земле сейчас. Давид, ты совсем с ума сошел, пускать такое на самотек! Ты откровенно пренебрег своими обязанностями и попрал все законы – не рассказал нам про Демонов раньше, оставил без поддержки хранителя Амулета и не распорядился, чтобы их доставили сюда, хотя ты прекрасно знаешь – это был единственный выход. Нам придется принять меры …
- Ты один попытался принять решение за нас всех. Это неправильно, Давид. И когда мальчишка будет здесь, нам нужно будет проголосовать. И уже там решить, как поступать. – Вклинился ни с сего молчавший доселе Артемий.
Давид знал это и понимал. Он понимал, что зло всего мира - его племянник, побеждал его даже сейчас, просто одним жестом, неразумно махнув рукой, перевернув теперь еще и весь человеческий мир. И даже будучи виноватым по всем фронтам, он умудрился и тут усложнить ситуацию до максимальных пределов и извернуть все в свою пользу. Это был талант один на все три вечных мира.
- Сакий. Нам надо вернуть Вильгельма, пошли за ним Рафаэля. Он еще должен быть где-то недалеко. – тихо и мертво распорядился Давид, закрывая лицо рукой. – Мальчишка должен быть тут. Ты все слышал.
Сакий молча, не говоря ни слова, печатным шагом вышел вон из зала, оставив Давида сидеть с понурой головой.
Рай катился в Ад. Он поднял свои глаза и снова обвел взглядом зал.
Одиннадцать пар злых и отказывающихся понимать подобное поведение глаз смотрели на него. Без грузной туши Сакия немо дыбящейся надеждой и опорой за его спиной, Давид почувствовал себя безумно одиноко в этом огромном пустом Колонном Зале, все так же залитом солнечными лучами и наполненном пением птиц. Стены помещения сейчас уже начали сжиматься вокруг него кольцом.
-Ну, Давид … - точь-в-точь, как и Рафаэль и Симония с утра, прорычали в один голос Павел и Петр, испепеляя его взглядом. – Ну, знаешь!
Верховный Апостол затравленно смотрел на них. Он знал, что капитально облажался по всем фронтам.
Глава 27. Все дороги ведут в Ад.
- Ах ты, твою мать, – Дария потерла ушибленный бок, очень звучно шлепнувшись с большой высоты и не успев поймать свое собственное тело в полете. – Блин, полегче нельзя, что ли? Ненавижу это заклинание все-таки, - она ворчливо поднялась с коленок, отряхивая одежду.
Ее, как и всегда, достаточно жестоко выкинуло прямехонько под то самое дерево, откуда она и начинала свое путешествие. Она честно думала, что пребывание в мире людей займет немного дольше, но все получилось немного не так, как ожидалось.
Дария завертелась на месте, заглядывая себе за спину и пробуя похлопать крыльями, которые, наконец-то, снова были при ней. Она уже честно начала скучать по ним.
- Моя маленькая деточка, – Дария нежно схватила свой собственный хвост и полюбовно потерлась щекой о стрелочку на его конце, – мамочка так скучала по тебе!
Хоть какие-то плюсы в ее возвращении все-таки были. Но в остальном ситуация была совершенно далека от прекрасного, с учетом того, что ей предстояло сделать, и что попросил ее нудный и мерзкий подозрительный Дахил.
Дария осмотрелась. Не к добру помянутый, древний Демон был не в поле зрения, и этот шанс нужно было использовать. Девушка посмотрела на огромный мешок, который с характерным увесистым шлепком шмякнулся рядом с ней, материализовавшись прямо из воздуха.
-Так… Это Дахилочке видеть не надо. Мало ли, подумает еще чего про нас с тобой, Теодор, плохого. А мы и так, похоже, не на хорошем счету, – пробормотала сама себе под нос Дария и одним мощным движением схватила мешок, метнув его прямо в гигантскую черную яму меж корней огромного бугристого красного дерева. Она не забыла для острастки пару раз двинуть по нелегкой ноше стальными носами своих берцев. – Полежи тут пока. Только смотри, не уходи, малыш, а то я все равно поймаю и надеру тебе задницу еще раз, – Дария бодро утрамбовала мешок подошвой сапога и, еще раз оглядевшись, поняла, что за ней никто не наблюдает, окончательно успокаиваясь на этом.
Мешок укоризненно и несогласно зашевелился в ответ, но Демоница не обратила на это никакого внимания, на всякий случай пульнув в темноту оглушающим заклятием. Шевеление тут же стихло.
Она всегда использовала это дупло, чтобы прятать всякие нужные вещи. Дерево было самым удачным местом - о нем мало кто знал, оно было в отдалении и ничем принципиально не отличалось от сотен других деревьев. Так что искать тут вряд ли кому придет в голову, если не знать наверняка, что тут что-то спрятано.
Дария бодро отряхнула ручки.
«Хм. Это я вовремя»
Прямо по направлению к ней уже приближались две фигуры, она разглядела их, вырисовывающиеся из туманной Адской мглы.
Дахил шел не спеша, злобно чиркая копытами по земле и оставляя после себя весьма характерные полосы следов. За ним, хрюкая и с шумом втягивая воздух, полз один из Личей. Дария содрогнулась от их вида – очень уж он у Дахила был кислый. Хотя это не могло не вызвать в ней приступы злорадства, разумеется.
Дария мучилась многими вопросами, но особенно она надеялась, что Билл удержит своего дурацкого вспыльчивого человека под защитой, о чем она и написала ему совсем недавно в своей записке. Она намекнула другу, чтобы тот не пускал его делать всякие глупости, пока Дахил на низком старте поджидал в Аду. Вильгельму надо было просто присматривать за Томом и не выпускать его из своих рук, пока Амулет не проснется, это событие в любом случае не заставило бы себя долго ждать. Дария надеялась на это всеми силами, потому что это значило бы, что ей бы и вовсе не пришлось лететь с Дахилом забирать смертного, Ангелы бы сделали это раньше. И она могла бы иметь счастье просто понаблюдать за тем, как древний Демон лопается от злости и топает копытам, разрывая в клочки куколок вуду с Ангельскими крылышками. Сейчас, видя его перекошенную рожу, Демоница поняла, что у нее есть все шансы на успех.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |