Where Angels and Demons Collide 47 страница

Ангел выполнял его просьбу, двигаясь сильно, но не быстро, улетая от этого горячего и такого тесного тела, от ощущения трения, которого было достаточно, чтобы подорвать целый ядерный реактор, от волн жаркого кайфа, захлестывающего с каждым движением. Он переживал, что если сейчас даст волю своим эмоциям, то сделает Тому больно, стараясь двигаться аккуратнее, вспоминая свои немного болезненные ощущения после первого раза. Однако, двигаться медленно было невероятно трудно, глядя на это извивающееся тело. Чувствуя его под собой, его руки на своей пояснице, ему очень хотелось ускориться, и он спасался только тем, что закрыл глаза и думал о чем-то менее горячем.

http://s003.radikal.ru/i204/1310/b4/29d0834ac4ad.png

Ему до безумия нравилась мысль, что он скользил вот так внутри Тома, вырывая из его груди хрипы, и бешено заходящееся дыхание; нравилось смотреть на его губы с кольцом, чуть приоткрытые в сладкой судороге. Это било по мозгам. Том, ругнувшись в очередной раз сквозь зубы, мотнул головой, дреды упали ему на лицо, и Билл, сам не соображая, что делает, двинулся еще несколько раз, а затем, неожиданно даже для себя, схватил парня за плечи, переводя в сидячее положение.

- Я хочу видеть твои глаза, – безумно прошептал он, наклоняясь прямо над ним, – посмотри на меня.

Том окончательно отъехал, для него в этом мире наступила кромешная тьма. Нет, не стоило так жестоко заводить Билла с самого начала. Он был как под кайфом. Том лишь в ужасе успел отловить сознанием последние проносящиеся перед ним кадры своей бестолковой жизни до Билла. Зато хотя бы конец ее стоил всего. Чувствовать его телом было и так-то невыносимо, а теперь он хотел еще проникнуть в душу. Но ему нельзя было сопротивляться, и поэтому Том не отрывал свой взгляд от его лица, как загипнотизированный, стараясь не закатывать и не закрывать глаза, хотя очень хотелось. Руки Билла сами двигали его тело, насаживая его так, что дальше просто уже было некуда, задавая такт, впиваясь в его кожу. Том не выдержал и упал головой на его плечо, несильно закусывая зубами в кожу, оставляя небольшие отметины и тяжело дыша ему в ухо.

- Смотри на меня, Том, - Билл снова заставил его откинуть голову, слегка потянув за дреды. Неслыханная наглость - дергать за святое, но парню теперь было все равно, он мутными глазами смотрел на брюнета, и в каждом его черном зрачке отражалось лицо Билла, с таким же замутненным от страсти взглядом, со сбегающими по вискам капельками пота. Он даже не мог ничего сказать в ответ.

Ангел шипел от этих движений и от взгляда прямо в глаза, чувствуя, как колени парня сжимаются по обе стороны от его бедер. Том понял, что он уже на пределе. Передоз эмоций был ему обеспечен – несущиеся галопом мысли, закрытые в последний момент до боли и звездочек глаза, никакого желания думать и дышать, лишь бы только эти прикосновения вечно горели на его коже, лишь бы этот момент навсегда жил в его памяти.

- Ты меня с ума сводишь... - чей-то шепот в темноте. Влажные поцелуи в шею, срывающиеся стоны, сдерживать которые уже было не нужно, да и невозможно.

Билл тоже зажмурился в последний раз, понимая, что ему уже недолго осталось дышать земным воздухом и наслаждаться счастьем. Он готов был подохнуть прямо сейчас. Сдавленный стон Тома, и он сильно откинулся назад, все так же отчаянно цепляясь за разгоряченное тело, чувствуя, как теплая волна поднимается снизу. Он двинул еще один раз, так, что Том тоже издал шипение. Они оба нырнули в волны жара, в теплоту, поднимающуюся снизу живота, в ощущение бесконечности, которое накрыло их с головой, соединяя два тела и две души в едином порыве.

Это было похоже на облака, мягкие и обволакивающие, в которые он падал, держа в объятиях человека, глаза которого, как две путеводные звезды, сияли в ночи, когда он, пересилив себя, все же смог приоткрыть свои веки и посмотреть Тому в лицо. Он увидел их – полные нежности и безудержной страсти, теплоты, счастья и света. Глаза человека, ради которого он готов был перевернуть все и в себе и перевернуть весь этот мир. Это было нечто непередаваемое, упоение в чистом виде. Он со стоном завалился на Тома, придавливая его своим телом к кровати, по инерции двинувшись в последний раз, чувствуя, как теплая жидкость стекает по его бедрам. Том под ним тоже затих окончательно. Парень был даже не в состоянии отползти хотя бы на миллиметр. Все, что он мог - держать руки сомкнутыми вокруг Билла, так же, как он только что держал их все это время, и прижимать к себе его плечи.

Больше никто из них не готов был даже пошевелить веками. Все это было выше их сил.

Билл подсознательно боялся этого момента, но теперь он ни о чем не жалел. Том снова взял его за руку своей твердой и уверенной, красивой рукой и отвел его в мир бесконечных звезд и заканчивающегося в легких воздуха, затянув туда насмерть. Он показывал ему эту жизнь, по крайней мере, ту ее часть, которая была раньше неизвестна ему. Как хотелось бы уйти с ним в эту новую сказку навсегда! И Том был прав, этот факт было бесполезно отрицать – их обоих уже можно было не спасать.

Билл не собирался больше бороться, он понял, что смертный ни перед чем не остановится, чтобы взять себе то, что он хотел. Билл устал и с радостью принимал теперь тот факт, что его душу намертво вывернули наизнанку, перетряхнули и заставили отдаться тому вихрю, которому он еще как-то пытался сопротивляться последние пару часов. Он бросился в этот смерч безумной, безотчетной привязанности и влюбленности в человека – это было самое лучшее, что могло с ним случиться. Он понимал это и вчера, и теперь, лежа у Тома на груди без сил и мыслей. Человек без остатка забрал их все себе, оставляя на душе лишь прекрасную умиротворенность и полное счастье.

И за это он был благодарен Тому, который, несмотря на свой, казалось бы, юный возраст, знал некоторые вещи намного лучше, чем знал их Ангел, проживший на свете гораздо дольше. Билл все больше и больше понимал, что он терял раньше, не зная, как может быть хорошо просто оттого, что с тобой рядом находится один-единственный человек, ради которого не жалко и умереть. Ему было тепло рядом с ним, светлым и таким красивым, здесь и сейчас. И все остальное не имело значения.

- Ты живой? – тихо, еле размыкая губы, на всякий случай поинтересовался Билл.

- Нет, раз спрашиваешь. Но спасибо, что ты так заботишься обо мне, – слабо, как умирающий, отозвался Том, из последних сил поднимая руки по липкой от пота спине Ангела и кладя их ему на лопатки, крепче прижимая его к себе.

Том был не живой. Билл разнес его вдребезги, и он лежал теперь, поверженный на поле боя, соображая, как ему жить после этого дальше. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и слишком больно, чтобы это потерять. Он был сейчас разобран до самых суставов, в полном смятении эмоций.

- Спасибо тебе … За все, Том, – Билл легко поцеловал влажную кожу на его груди. Он немного помедлил. - У меня обострилась проблема, – тихо и грустно прошептал он в темноте, - по-моему, ты попал в мои вены...

- Ты не один страдаешь такой проблемой, – отозвалась в ответ темнота.

No I cannot get you out.

Everything is dark.

It's more than you can take.

But you catch a glimpse of sunlight

Shining, down on your face.

You're in my veins

And I cannot get you out

(Andrew Belle - In My Veins)

Контрольный. Всем дочитавшим, подарок от автора http://s017.radikal.ru/i438/1311/71/6bfb138f0435.gif (не без косяков, но он ПЕРВЫЙ, ссаным тапком стегать позволяю)

Глава 26. Разбор полетов.

Небесная канцелярия в это время была как никогда полна народу, необычайный шум и гам стоял в Большом Зале, в котором в особо экстренных случаях созывался совет двенадцати Апостолов. Сегодня случай был именно такой - Давид, нервничающий и дерганный, разгуливал в маленькой каморке позади зала, где обычно готовил свою речь, пока Сакий, почесываясь и облокачиваясь на свою парадную золотистую алебарду, стоял в дверях, следя за порядком и за тем, чтоб Его Превосходительство никто не беспокоил.

- Сакий, убери ко всем Святым оружие. – раздраженно попросил Давид. – Хотя нет. Погоди… Держи его крепче и никому не отдавай. – Передумал Апостол, с опаской воображая, что сейчас будет в зале. – Только постарайся встать так, чтобы ее у тебя не отняли, как в тот раз!

Превосходительство снова зашагало по комнате. Оно рвалось с цепи, бросаясь с одной стенки на другую, ибо в его голове твердо жила уверенность – сегодня и именно сегодня наступил самый черный день в его жизни.

День, когда ему пришлось созвать экстренный совет всех Апостолов, что происходило ну уж совсем в исключительных случаях. Обычно подобные мероприятия происходили раз в год, на них обсуждались события, планы на ближайшее время, инциденты, произошедшие в Раю и в мире людей за последний год, предлагались различные пути их решения, Апостолы предоставляли статистику по своим ареалам. Военные Ангелы отчитывались за все то, что они сделали на земле, подсчитывались убытки, нанесенные Нижней Палатой и решались все прочие важнейшие вопросы. На подобные встречи обычно являлся чуть ли не весь Рай и кого тут только не было в такие моменты: Апостолы, во главе с Давидом, который возглавлял их всех, Архангелы, Серафимы и Ангелы, иногда даже младшие Ангелы допускались, в особенных случаях, как и секретари, и Амурчики. Это было эпичное событие, весь Дворец обычно стоял на ушах несколько дней до и после, сначала в преддверии и подготовке к этому мероприятию.

Но сегодня был иной случай. Давид, как самый старший из всех Апостолов, должен был возглавить мероприятие по своим масштабам такое глобальное и ужасное, что по коже его разгуливали ледяные мурашки. Это была привилегия, которой он обладал, и приходилось молиться, чтобы этот день для него никогда наступил в период его нахождения в должности. Но судьба - злодейка распорядилась иначе его счастьем, и вот экстренное собрание теперь оттягивать уже было больше некуда. Советы должны были собираться в случаях, если ситуация начинала выходить из-под контроля. Значит, время было самое то.

За всю историю таких внеплановых созывов было всего лишь несколько – в случае, когда на землю вдруг однажды затопило так сильно, что она чуть не скрылась под толщами воды и одному из Ангелов по имени Ной с большим трудом и силой удалось спасти лишь некоторых животных и людей. Нижняя Палата конкретно постаралась тогда, вывернув ситуацию так, будто это Небесная Канцелярия во всем виновата и они веселились по этому поводу до упаду три дня и три ночи, сидя в своем сухеньком и жаркеньком Адце, пока Ангелы, захлебываясь взбесившейся водой вытаскивали тех, кто еще уцлел в той страшной катастрофе. Еще одно экстренное событие состоялось, когда уже люди сами наломали дров, начав возводить какую-то сомнительную конструкцию, которую они назвали Вавилонской Башней и попытались по ней добраться до Рая. Тогда уж Ангелы и сами разгневались до побеления губ и до вырывания мечей из ножен. Правда в итоге все обошлось лишь раскидыванием шаткой, не по законом архитектуры построенной фигни, и слабым предупреждением человечеству в виде разделения их единого тогда языка на многие наречия, чтоб неповадно было больше понимать друг друга и договариваться о подобных извращениях заранее. Потом было еще одно собрание, во время того самого момента, когда Амулет выпал в человеческий мир в первый раз – это собрание было самым запоминающинмся, с его летающими стульями, пачками бумаг, хаотично разбросанных по всему Колонному Залу, свистящим оружием, неподобающей Ангелам руганью и прочими низменными вещами. И вот теперь опять. Четвертое собрание за всю историю Рая. Обещающее быть таким же пылким, как и последнее до него.

Давид панически выглянул в Зал из-за спины гигантского охранника. Масштабы сегодняшнего собрания, конечно, были чуть менее значительны, но Апостолы почти все были уже на месте. Озабоченные донельзя, они сидели, как на гвоздях, ерзая на своих стульях, хмуря суровые брови и теребя изнеженными пальцами выбеленные парики. На лицах их, и так-то обычно пасмурных, озабоченных кучей проблем и задумчивых, не было ни тени улыбки. Давиду сейчас предстояло осветить для них сразу две неприятные детали – треклятый Амулет и ту, вторую… Впрочем, при мысли о второй вещи, точнее даже не вещи, а существе, его начинало трясти с такой яростью, что он даже не мог об этом задумываться, ему моментально становилось плохо. Он воображал себе, что сейчас может произойти в Зале и его начинала колотить мелкая, безудержная лихорадка.

- Раааз…Два…Триии… - начал медленно считать Апостол, бубня себе под нос что-то невнятное и стараясь успокоить нервы.

Сакий, от двери, опасливо обернувшись через плечо, косился на начальство. Давид был сам не свой, особенно последние сутки: о чем-то постоянно думал, спал наяву, с открытыми застывшими глазами, редко выходил из своих покоев, а если и делал это, то в какой-то рассеянной дымке, забывая, куда и зачем он, собственно, направлялся.

За пятнадцать минут до этого, в ожидании начала собрания, Апостол сидел на стульчике, лихорадочно сжимая в пальцах фогратафию, принесенную с земли, на которой его племянник был запечатлён в объятиях девушки Демонической наружности. Давид не выпускал эту картинку из рук с того момента, как она попала к нему, периодически посматривая на изображение жуткими взглядом, секунды по две. Затем, прикрывая глаза рукой, причитая что-то быстро-быстро, снова отнимал руку от лица, он боязливо посматривал на нее снова, убедившись, что на нем, вопреки его надеждам, ничего не изменилось. Он снова страдальчески закрывал глаза и все повторялось по кругу. Процесс зациклился. Он не хотел верить, что это был его родственник и мечтал, чтобы картинка вдруг мистически исчезла из его рук, либо Вильгельм вдруг стерся с нее и испарился в неизвестном направлении, а заодно и из жизни всего Рая, чтобы больше никогда не возвращаться сюда и даст этому миру дожить спокойно остаток своих вечных дней.

-Мой племянник общается с Демонами. И приводит их к нам на территорию. И я это проморгал. Они творили все это на протяжении многих лет прямо под моим носом и я знать об этом не знал. Хотя, нужно было догадаться потому, что это уже случалось однажды.

И грянет гром в Раю на этих словах и твердь разверзнется...И это еще будет желанное избавление, в отличие от того, что ждало бы Давида в противном случае.

Сцена эта бросала его в дрожь, ведь самое страшное, что ему придется перед всеми сознаться, в том, что это повторяется уже не впервые, просто тогда, в первый раз, это все удалось замять. А вот теперь, кажется, заминать уже дальше некуда. После этого останется только самому сброситься с башни, с криками скрыться в направлении Нескучного Леса и жить там отшельником, поедая корешки и ягоды и бродя с безумным видом промеж гигантских деревьев, напевая какие-нибудь молитвенные тексты.

Давид завыл в голос, представив себе эту трагичнейшую и унылую картину и Сакий, дернувшись, попытался сделать к нему пару шагов, чтобы хоть как-то помочь бедному начальству, облегчить его участь, помахать на него хотя бы полотенчиком или в сотый раз побрызгать на него водичкой. Но Превосходительство одарило его таким добрым взглядом, что монументальный страж так застыл в дверях, трясясь от ужаса, как холодец и подгибаясь коленками.

Верховный Апостол подозревал, что после этого ему теперь наступит конец, как, возможно, и всей его многовековой службе при Дворце, потому, что именно он это допустил, не отловив малолетнего преступника за руку вовремя, хотя прекрасно знал, какой его племянник на самом деле. Если бы он, возможно, посадил мальчика на цепь перед Дворцом, на всеобщее обозрение с самого начала, этого всего не случилось бы. Вот сейчас он выйдет, скажет совету Апостолов все, как есть, докинув до кучи информацию о канувшем в колодец Вечности Амулете пяти стихий. И тогда они посмотрят на него обезумевшими глазами, как он сейчас и сам только что смотрел на форготафию Вильгельма, в объятиях Демона. И кинутся все к нему разом. И свяжут. И кинут в тюрьму, догнивать там остаток своей никчемной жизни.

Чем дальше он перебирал все эти мысли в своей голове, тем отчаяннее жалко ему было свою несчастную судьбу. Он, подвывая и еле дыша, снова опустился в кресло, вытирая взмокший лоб париком и в последний раз молясь Всевышнему, чтобы этот совет закончился быстрее. Судьба племянника уже мало волновала его, мальчишке было не помочь при всем желании. Совет Апостолов будет беспощаден, когда услышит истинное положение вещей, Давид понимал, что теперь, когда все это вскрылось, на кону стояло гораздо большее, чем судьба одного Ангела. Тот сделал все, что он мог, чтобы вся история закончилось именно так. И спасти его теперь могло только какое-нибудь неземное чудо, которое вряд ли случиться в ближайшее время. При всех его-то способностях.

Давид, сотрясающийся в нервной истерике, припоминал свой утренний разговор со светлокрылым Рафаэлем, который залетел во Дворец ненадолго после того, как закончил свои дела на земле.

Апостол на тот момент сидел, запершись у себя в покоях все с той же фогротафией, горой шмоток племянника на своем столе, чертовски злой сестрой, орущей ему в одно ухо всякие разные страшные вещи про уважение к личности и про то, что хорошо бы ему, как верховному Апостолу, знать, что такое совесть.

- Одумайся, Дьявола ты сын! – внушала ему Симония в левое ухо. – Что же ты творишь, окаянный, немедленно верни мальчика на место! Ты собираешься решать его судьбу без него! Такие дела так не делаются! – Она сжала кулаки, не забывая при этом нависать прямо над братом.

Давид мрачно сидел в своем кресле, пальцы его отбивали такт по столешнице, на которой лежала «небольшая» улика в виде ошейника Демонического происхождения со стразиками, добытая им с таким большим трудом и риском для жизни.

- Как тебе вообще могло прийти в голову рыться в личных вещах – это мерзко и противозаконно, побойся Всевышнего! – звучал ее звонкий голос, резонируя от барабанных перепонок.

Сакий в это время доблестно уговаривал его в другое ухо, липово и ненатурально убеждая его, что все будет хорошо.

-Ваше Превосходительство, да Вы, главное, не нервничайте. Это оно образуется все, мы еще и не в таких передрягах бывали, сами же знаете… - Сакий, нависая над ним гранитной статуей, похлопывал его по плечику, отчего рука начальника подпрыгивала на столе еще сильнее.

«Моя карьера… Все, все, что я нажил непосильным трудом, я должен был с самого первого дня предвидеть это. Все Алконосту под хвост из-за него» - Давид раздраженно дернул плечом, смахивая руку охранника.

- Давид, как, как ты мог до такого довести? - голос его сестры был все более и более звонким, она повышала тон с каждой сказанной фразой.

«Я мог бы и догадываться, что все на самом деле шло к этому изначально, когда он только появился… От него все ведь весь Рай стонал надсадным стоном, стиснув зубы, при одном лишь упоминании его имени!» - Пальцы Давида ускоряли дробь, брови его шевелились, пока он размышлял.

- А вот представте, Ваше Превосходительство, - Сакий обмахивал его влажной тряпочкой, – все это кончится и заживем мы все счастливо, все будет как и всегда. Тепло, светло, солнце и птички! - Радужно заливал охранник, выполняя с блеском свою роль главного придворного льстеца. В конце концов, это была одна из его обязанностей в том числе.

- Давид, ты меня слушаешь? - возмущалась Симония. – Ты так и будешь сидеть и делать вид, что ты просто мимо проходил? Верни мне моего сына, Адов пес! – Она обошла его с другой стороны и Сакий как бы случайно брызнул оттуда подальше, оббегая спинку кресла с другой стороны.

Глаза Давида, остекленевшие и бездвижные, смотрели в одну точку, вряд ли он на самом деле замечал то, что происходило вокруг. Рука его безвольно опустилась и фогротафия скользнула из его пальцев вниз, спикировав на пол, как лист с дерева

«Позор, какой позор, позор на мою голову, на головы всех нас… Как я посмотрю в глаза Совету. Племянник, родной племянник, сын моей сестры. Лучше б он со скалы сбросился … Лучше б сам в нижний мир ушел жить, Господи Иисусе, за что это мне все, боже, боже, боже …»

- Давид, немедленно посмотри мне в глаза! - вскричала Симония. – Ты понимаешь, что, вообще-то, происходит?

-Ваще Превосходительство, главное, не нервничайте. – Втрое яростнее махал тряпочкой Сакий. – Не нервничайте, давайте сделаем вдох-выдох.

- Ты хоть что-нибудь можешь сделать не так, как всегда, а как следует? – Глаза Симонии полыхали бешенством.

Давид не слушал их малосвязное диссоциативное жужжание этих двоих, бегающих вокруг него. Вся его светлая жизнь во Дворце пороносилась в эти моменты мимо перед его глазами.

«А я ведь до сих пор помню тот чудный день … Я был полон надежд. Отец тогда как раз разводил белых лошадей и я мог объезжать их в Райском поле… Свежий ветер трепал мои волосы, я был так счастлив, пока не было в моей жизни жизни никакого мальчишки» - Ностальгия начала выбивать из Апостола почти настоящие слезы.

- Ну, Давид! Ну знаешь! – Симония, поняв, что все это время никто не слушал, окончательно вышла из себя. – Я надеюсь на то, что ты, дурак этакий, ответишь сполна за то, что у тебя глаза все это время были на затылке! - Она почти полыхнула пламенем, волосы ее, растрепанные, как букет засушенных растений, напоминали пляшущие огоньки костра.

-Ваше Превосходительство, подумайте, как прекрасны винорадники в заходящих лучах солнца. – подло подначивал его Сакий, наливая Апостолу водички. – Вы всегда мечтали о таком…

- Ты, Давид, проклятый ирод, хуже всех Демонов вместе взятых! Тебе никогда не было дела ни до кого, кроме себя. – Симония нагнулась к нему ближе, посмотрев брату прямо в лицо. – Карьерист проклятый, ты никогда не думал о семье! Он твой племянник!

«А ведь я вовремя уехал тогда…Я был полон надежд на лучшее. Зачем, зачем она в тот день пошла к той реке?» - Давид раздраженно поморщился.

-Пропади ты, Давид, пропадом вместе со своими золотыми крыльями! - Симония, по счастью, разгневалась окончательно и шумно удалилась, хлопнув дверью, разозлившись на брата насмерть, высказав ему все, что она думает о его характере, о его карьере, о Дворце и всех Демонах, которых в его голове было гораздо больше, чем в преисподней.

Сакий гневно посмотрел ей вслед. Теперь, когда она ушла, его желудок прекратил сжиматься. Страж перестал тоскливо чесаться мыслями о свою алебарду, которую Давид, немного вспылив, переломил о колено. Теперь она стояла в углу, поломанная на две части и Сакий лишь грустно думал, что у него перевелись почти все запасы колюще-режущего, кроме той, красивой – инкрустированной каменьями и золотом. Но ее он использовал только в случае парадных выходов.

-Вот и нечего всяким там, их Превосходительству надо отдохнуть. –он полюбовно побрызгал на Апостола розовой водичкой.

Однако спокойствию их не суждено было жить долго. В помещение, шумно хлопая белоснежными крыльями, запыхавшись, как будто он бежал, а не летел, буквально через минуту впорхнул Рафаэль.

-Ваше Превосходительство. Новости про Амулет! – Рафаэль был слегка взбудоражен, глаза его быстро метались по комнате.

«Я помню, как приехал один раз домой. Сколько же лет прошло с того момента, когда я покинул дом? Десять? Двадцать? Он вылетел прямо на меня, налетая лбом на мои коленки. Как же он тогда сказал мне… «Ай! Смотри, куда прешь!». Да,точно,так исказал. Маленький Демон» - Давид посмотрел прямо на Рафаэля, не совсем, впрочем, соображая, кто был перед ними и не видя перед собой ровным счетом ничего.

- Ваше Превосходительство! Все наши опасения подтвердились, Вильгельм действительно связался с носителем Амулета клятвой хранителя! Они сейчас вместе, мы с Михаэлем отнесли их в безопасное место, в одну из наших хижин на краю леса, я не стал ничего делать без вашего руководства! – Рафаэль вытянулся по стойке на ковре перед верховным Апостолом.

«Тот день, когда его доставили во Дворец. Оно подяло на меня свои черные глаза, все те же, ничуть не изменившиеся за те пару раз, что я его видел до этого» - От одного воспоминания про взгляд племянника организм Верховного Апостола покрылся вечной мерзлотой.

- Ситуация становится опасной, Ваше Превосходительство, Демоны могут быть там первыми, что нам прикажете делать со смертным?

«Все-таки Сакий оттаскивал меня недостаточно качественно, когда Вильгельм разобрал на детали раритетные Ангельские доспехи самого Гавриила. Мерзкий мальчишка, они были пятисотлетней давности. Он посмел относить святая святых на рынок, чтобы обменять там на очередные книги сомнительного и запрещенного содержания. Как он мог, как поднялась его рука? Он выглядел тогда так, будто лично вырезал кривым ножом стадо овец на Райских пастбища… Хотя кто его знает, может и это ему по зубам…» - Давид снова начал закипать.

- Ваше Превосходительство, Амулет стал невероятной мощи, нам пора предпринять меры! – Достукивался до него Страж, пытаясь понять, почему ему все еще не ответили ни на одни из его комментариев.

«Будь проклят тот день, когда этот мальчишка перешел порог Дворца, зачем я согласился его принять, зачем?»

Рафаэль и дальше, уже по второму кругу, бормотал что-то невнятное про какой-то пожар в кафе, про каких-то Демонов, все про того же мальчишку с Амулетом и зачем-то про домик в глуши. Но Давид был не в том состоянии, чтобы слушать. Он сидел в своем кресле, мертво глядя в одну точку, успокаиваемый со всех сторон верным охранником, порхающим вокруг него с ведром водички и плескающим ее Давиду на резко взбледнувшиеся щеки.

Рафаэль напряженно умолк. Он, как и Симония несколько мгновений назад, понял, что все это время его попросту не слушали.

-Ваше Превосходительство, Вильгельм…

Давида аж подбросило на кресле от этого имени.

-Да оставьте же вы меня все в покое!! – заорал он не своим голосом. – Рафаэль, тебе велели присматривать за мальчишкой, ты почему здесь? Не хочу ничего слышать! – Он затопал ногами, вскочив при этом прямо на кресло, выколачивая пыль из вельветовой подушки. – Не хочу знать! Не хочу никакого Вильгельма! – Истерично кричал он.- Не хочу никакого Амулета, оставьте меня одного!

Сакий в шоке отпрянул от него. Рафаэль с каменным лицом приподнял одну бровь.

- Говорил ведь, не оставляй его без присмотра! Говорил, теперь вот он подобрал хранителя Амулета, он, а не любой другой достойный Светлый Страж! Как ты это допустил? - Визжал Давид, потрясая в воздухе кулаком в сторону воина. В голове Верховного Апостола шумело.

Начальство тихонько взвыло и едва не начало позорно забиваться под стол. Ему захотелось, чтобы вокруг него сгинули, далеко, надолго и без билета обратно, потому, что получать сейчас очередную порцию фогротафий или прочей малоприятной информации было выше его сил. Рафаэль, к счастью, был с пустыми руками на сей раз. Зато преисполненный желания поболтать.

-Ваше Превосходительство, н-н-но… это важно! Был пожар, Амулет … Демоны были совсем рядом, они едва не схватили смертного мальчишку и вашего племянника! – Патетично махнул Рафаэль Рукавом в саже, делая шаг вперед в ораторском порыве. – Амулет пора брать, он уже почти готов!

-Вон!! Вон из моего кабинета, все вон! – Давид зажал уши руками, слезая вниз и шлепаясь с шумом в свое кресло. – Сакий!!! Ты охрана или где? Почему они до сих пор все тут? Почему я слышу их голоса? – гневно шипел начальник, багровея лицом и все так же зажимая уши.

Рафаэль, стоявший перед ним был без красок на лице пытался донести до Апостола что-то, очевидно, очень важное, но мысли у Давида на тот момент были затуманены. Все слова Стража как-то пронеслись мимо его ушей, не задев мозга, скорым поездом – мимо и со свистом.

Рафаэль замолк на полуслове и удивленно посмотрел на разошедшегося верховного Апостола, затем перевел недоуменный взгляд на его охранника, бережно усаживающего своего несчастного начальника в креслице за руки и за плечики. Он, конечно догадывался, что могло вызвать такую реакцию, но совсем не ожидал, что его будут слушать вот так вот невнимательно, перебивая на каждом слове и еще вдобавок выкрикивая ему в лицо всякие оскорбления. Военная Элита в последнее время, по его мнению, подвергалась вообще всяческим унижениям – их заставляли переносить с места на место каких-то земных мальчишек, общаться с изгнанниками. А теперь еще и слушать не хотели, вообще, хотя изначально это был именно приказ Давида, чтобы он на земле не спускал глаз с Вильгельма.

- Ваше Превосходительство, при всем моем уважении, это была изначально не моя идея скинуть этого мальчишку в мир людей! – Возмутися Страж. – У меня еще землетрясение в Китае, кучи жертв и подозрительная тишина около ядерных реакторов в Японии! У меня нет времени на эти глупости!

- Сакий! Я хочу, чтобы они все ушли!- Жалобно дрожа губой слезно попросил Давид, посмотрев на Сакия своими трогательными, блестящими вишнями.

Душа охранника дрогнула. Он вышел из-за спинки кресла и двинулся в сторону Рафаэля.

- Кыш, это… пернатый, Его Превосходительству сейчас не до того… этого!

-Пернатый?! – задохнулся от возмущения прекрасный воин. –Да как ты смеешь так со мной говорить Дворцовый неженка?

-Кыш кому сказал! Расходились тут, понимаешь! – Сакий, подгонял Рафаэля к выходу. – Подождешь тут, пока я приведу его Превосходительство в чувство. – Не видишь? Им плохо!

- Ну Ваше Превосходительство! Ну знаете! Все, пусть теперь кто-то еще занимается вашим племянником и Амулетом. Я умываю руки. Своих дел по горло! - Рафаэль обернулся на начальника из-за напирающего сзади Стражника и, уже скрываясь за дверями, что было сил, выкрикнул ему эти слова.

Дата добавления: 2015-09-29