Ладно парень, он был смертный. Они не могли как следует контролировать свои эмоции, тем более, рядом с Ангелами. Но куда несло Вильгельма – почти двухсотлетнего, взрослого дебила — Дария просто отказывалась понимать.
Да и смертный хорош, непонятно кому он сделал лучше, вернувшись и попутно, каким-то неведомым образом, активировав Амулет, примчавшись вот так, на всех парах, обратно. Он всего лишь окончательно забирал с собой последние оставшиеся мозги Билла, которых явно осталось уже не очень много с того самого момента, как тот вывалился в мир людей одной прохладной весенней ночью. Если до этого счет времени еще хотя бы шел на дни, давая тварям время для поиска, а носителю амулета немного форы, то теперь, похоже, он пошел на часы. Дария с силой сжала челюсти, мысленно злясь на себя за то, что не досмотрела за своим другом, которому его первый полет в открытый космос, в коем он сейчас явно пребывал, запомнится надолго. Да и не только в Билле тут было дело...
Все, что только могло произойти не вовремя, уже происходило. Амулет, который подобрал мальчишка. Вильгельм, который так некстати вскрыл своему дяде череп. И, конечно, надо было до кучи еще влюбиться, без этого все казалось слишком простым.
-Эх, идиоты. Еще никогда чувства не делали жизнь проще, – горестно вздохнула Дария и вышла из своего укрытия.
-Ты? – глаза Тома снова поползли на лоб и практически тут же начали наливаться кровью.
Дария фыркнула.
-А ты кого ждал, Сатану?
Билл метнул на девушку предостерегающий взгляд. Дария проигнорировала его гневный взор и продолжила.
-Дело в том, мальчики, что, похоже, Том сделал кое-что, до чего, я надеялась, он не дойдет. По крайней мере, не так скоро.
Том в ужасе округлил глаза, Билл непонимающе скользил взглядом по лицу Демоницы, не догадываясь, к чему она клонит. Вместо ответа она подошла к сидящему на корточках человеку и, бесцеремонно отлепив его руку от Билла, задрала рукав кожаной куртки, открывая светившуюся, как лампочка, подвеску.
-Да, так оно и есть. Он его активировал. Какого ты это сделал, мальчишка? – она злобно скрипнула зубами. - Эта штука сверкает на всю округу, если до этого ее искали днем с огнем, теперь это свечение — как маяк в тумане, разит на всю округу своим одиноким глазом.
Том вскочил.
-Ты знаешь? Откуда?
-Билл, вам надо идти. Я объясню все позже...- Дария сердито глянула на Тома, не удостоив его ответом, потом на Билла.
Ее взгляд был таким, что Ангел без промедления понял: Том все-таки успел что-то натворить, пока его не было рядом.
«Вот же черт».
Дария тревожно оглянулась.
-Валите отсюда. Быстрее!
Ее голос тревожным колоколом отозвался где-то в голове. Билл вскочил на все еще подгибающиеся ноги. Словам Дарии он привык верить безоговорочно. Поэтому он схватил обалдевшего, открывавшего и закрывавшего рот Тома за руку, сжал его теплые пальцы и, проникновенно глянув ему в глаза для верности, прошептал:
- Доверяй мне...
А затем как можно быстрее рванул с ним к выходу из парка.
И Том, как под гипнозом, снова отдался этому наваждению, чувствуя лишь руку Билла в своей руке. Мир мерк своими красками, расплываясь и опадая хлопьями где-то там, в другой реальности, пока Том, как пьяный, улыбаясь дурашливо, позволял этой руке увлекать себя куда угодно, хоть в самое пекло.
Фанф заморожен.
Глава 18. Кто ищет, тот всегда найдет.
В Райском Дворце царила абсолютная тишина. За столько веков его существования, а их уж минуло немало, Давид вряд ли мог вспомнить, чтоб было так тихо. Он медленно брел от окна к окну, всматриваясь в даль бескрайнего простора.
Вот простирался большой Эдемский сад, который было отсюда видно, как на ладони, со всеми его извилистыми дорожками, петляющими промеж зеленых яблонь, почти пригнувшихся к земле под весом спелых и ароматных райских плодов. Они лишь радовали глаз своей красотой, но трогать их было строжайше запрещено. А вот и Нескучный Лес за ним, Седые Горы, возвышавшиеся бледной громадой с белоснежными шапками никогда не тающего и совершенно не холодного снега. Бесконечная и бескрайняя, прозрачная, как слеза, и в то же время глубокая, как морщины старца, река Гихон мелькала среди деревьев, уползая бескрайней блестящей гладью куда-то вдаль, храня в своих глубинах многие и многие секреты давно уже ушедших столетий. Прекрасное, вечнозеленое царство тепла и света - разве могло найтись на свете что-то нарушающее эту идиллию?
Давид смотрел из своего окна на блики от солнца в воде, и его снедало такое безотчетное и подлое беспокойство, что он уже готов был откровенно грызть края прекрасного мраморного подоконника, отделанного золотыми вставками. Лишь бы только сделать уже хоть что-нибудь, а не стоять просто так тут, мучаясь незнанием. Однако Превосходительство держало себя в руках, ибо не пристало верховному Апостолу Всевышнего вести себя подобным образом, тем более, это, скорее всего, не закончилось бы ничем положительным, кроме поврежденного подоконника. Поэтому Давид просто молча изредка кидал на него мечтательные взгляды и уныло вглядывался туда, в бурлящие голубые воды. Он часто делал так, когда ему было безотчетно грустно и саднило на душе - смотреть на бесконечно манящую, как расплавленное серебро, воду доставляло ему удовольствие и уносило ненадолго мысли прочь от насущных проблем. На Гихон вообще можно смотреть вечно, слушая, как он шумит своими потоками, живя нескончаемой бурной жизнью.
Все Ангелы любили воду, ведь в начале всего мироздания была именно она – холодная, спокойная и вечная. Именно она, как поговаривали мудрейшие, останется в конце всего, когда время остановится и застынет навсегда. Только река сможет забрать в себя этот постоянно куда-то спешащий мир.
По ней попадали к воротам Эдема новые души, и в большинстве своем все они были прекрасны и чисты. Гихон никогда не ошибался в своем решении, за исключением, пожалуй, одного-единственного случая за всю историю Рая. И именно благодаря этому случаю Давид и стоял сейчас тут, остекленевшим взглядом таращась в глубины кристальных вод.
Гихон, мудрый и великий, знал ответы на многие вопросы, и они приходили в голову, когда были действительно нужны, стоило только вглядеться внимательнее в его глубину. Вот и сейчас Давид надеялся разрешить все свои сомнения. Да только на этот раз все было настолько запутанно, что даже могучая река, петлявшая в бесконечных просторах Рая и терявшаяся за горизонтом, не могла помочь ему в его горе. Он тяжко вздыхал и маялся в тянущем ожидании хоть каких-то новостей, которые уж очень задерживались.
Давид услышал тихие шаги за спиной и, повернувшись на этот звук, увидел свою сестру, медленно бредущую по коридору Дворца в его направлении.
Они уже относительно примирились с ней по вопросу ссылки мальчишки, Симония только сверлила периодически брата злыми взглядами, но он был непреклонен в своем решении, упорно твердя, что пока он не разберется, Вильгельм будет сидеть там, где он есть сейчас. Симония долго ругалась, отчитывая за то, что он не досмотрел за собственным племянником и довел до такого. Но, по крайней мере, хотя бы не кидалась больше на него с алебардами, Давид велел Сакию убрать их все от греха подальше в оружейную и больше не доставать ни под каким предлогом. Симония даже периодически разговаривала с ним, хотя поначалу цедила исключительно сквозь зубы. Но потом все-таки смягчилась, сменив гнев на милость, и лишь хмурое выражение ее красивого лица выдавало, что она была чем-то обеспокоена.
Давид с опаской посмотрел на нее, но, кажется, нападения не ожидалось. Он расслабил плечи.
-Тебя тревожит что-то, я это чувствую... - она подошла, глядя на брата, и тут же пытливо поинтересовалась: - Расскажи мне, это из-за Вильгельма?
-И в том числе... - Апостол вздохнул. - Посмотри туда, ты когда-нибудь видела Нескучный Лес таким тихим?
Симония проследила за его взглядом. И впрямь, не роились над ним больше стайки разноцветных попугайчиков. Амуров не было видно, хотя обычно они резвились в кронах деревьев, отчего казалось, что те жили своей жизнью, постоянно сотрясаясь от веселого и заливистого хохота маленьких розовощеких игривых божков. Давид все же надеялся, что Вильгельм еще не всех их успел отлупить из рогатки, и что те не собрали свои колчаны и стрелы и не улетели прочь искать себе новый дом куда-нибудь в Седые Горы. Не было и белоснежных сов, патрулировавших окрестности, перед Дворцом, во дворе не суетился народ, одетый в светлые ниспадающие одежды. Не было никого и ничего, как будто вымерло все на расстояния и расстояния вокруг.
Из двенадцати Апостолов Симония с утра натолкнулась только на Петра и Павла - те шли, что-то горячо обсуждая, погруженные в свои дела, и вряд ли заметили женщину.
Симония поджала губы.
-Да, не трудно сложить два и два и понять, что что-то не так. Скажи мне, что происходит?
-Если бы я знал. Мне отсюда ничего не видно... Дворец оставили все, последний гарнизон ушел совсем недавно, - удрученно ответил Апостол, не отрывая печальный взгляд от горизонта.
-На землю?
Давид кивнул.
- И я знать не знаю, что тут творится. Я не могу бросить пост, а мне кажется, что скоро начнется что-то невиданное.
Симония положила руку на плечо брата.
-Все будет в порядке... Я хочу в это верить и знаю, что мой сын вернется обратно.
Давид раздраженно подумал, что вот уж чего-чего, а этого он хотел бы в последнюю очередь, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Он лишь метнул на сестру подозрительный взгляд и, поняв, что она не смотрит на него, страдальчески закатил глаза. Не то, чтобы он мучился тут один без племянника и заламывал в панике руки, скучая по нему, до хруста костей... Просто ему уже хотелось, чтобы вся эта ситуация разрешилась поскорее. Он понимал, что рано или поздно мальчишку все же придется вернуть обратно. И, хотя разум говорил, что лучше сделать это как можно скорее, весь его организм, измученный десятилетиями страшных пыток и самых изощренных надругательств, панически визжал и голосовал за «поздно». Хотя моральных сил ждать у Давида становилось все меньше и меньше. Он уже и сам не знал, куда себя деть от неизвестности.
Ему начинало казаться, что там, на земле, племянничек сейчас совершенно не скучает. И ох, как не нравилось ему это ледяное молчание, Давид почти начинал раскаиваться, что просто не оставил парня в камере, немного перегнув палку и потеряв над собой контроль в тот день. Что-то было не так. Он буквально чувствовал это во всей царящей мертвой тишине.
Словно в подтверждение его страхам в коридор молнией влетел взмыленный и взбудораженный Сакий, бухая по мраморному полу ножищами толщиной с колонну.
-Вашепрвсхдтльсво! Новости!
Давид встрепенулся, просыпаясь от своих мыслей, и бросился к нему.
-Что? Что случилось?
Сакий перевел взгляд за его спину и уставился на сестру начальника. Он явно колебался выкладывать новости при ней, зная, до чего иногда доходит горячность ее характера, если ей чем-то не угодить.
-Говори... - Давид кивнул.
-Они нашли Амулет. Амулет пятой стихии. Сегодня его, наконец, кто-то пробудил!
-Не может быть! - охнул Давид. – Тот самый! Кто? Кто его взял? Говори, не медли!
По лицу Сакия можно было понять, что ответ Давиду не понравится.
-Эти?! - грозно грянул голос Апостола, гневно отражаясь от стен Дворца.
Сакий замотал башкой с залысинами, и Давид значительно напрягся. Что могло быть хуже рогатых тварей из нижней палаты?
-Хуже... Человек...
-Человек?
Давиду на секунду показалось, что у него вдруг кольнуло сердце. Он схватился за левый бок и, натурально прихрамывая, добрел до ближайшей резной золоченой скамеечки, грузно опустив свой вес на сидение. Его даже не волновал тот факт, что у него не могло быть сердца - все, что он чувствовал сейчас, были лишь фантомные боли, приносимые не очень хорошим предчувствием.
-Апокалипсис грядет, раз пророчество выбрало человека, - Давид убито прикрыл лицо одной рукой, второй все так же картинно держась за бок.
-Еще не все, Ваше Превосходительство, - Сакий явно мялся, нервно теребя край туники.
-Рази, треклятый, - хрипло и глухо отозвалось Превосходительство, сползая по спинке стула.
-Смертного нашли. С ним, - Сакий снова покосился на остро сверлящую его взглядом Симонию, - с ним рядом один из наших.
Давид встрепенулся.
-Мы нашли его первыми? Но это же прекрасно! Кто этот молодец? Его нужно немедленно вознаградить! Доставить сюда и вознаградить! Эх, никогда наши не подводили, молодцы, все-таки, белокрылые бестии! – громко возликовал Давид.
Трели его счастливых воплей заполнили помещение. Однако, взглянув на обескураженного Сакия, Давид начал затихать, радостные его возгласы становились все тише и, наконец, совсем умолкли. Повисла неловкая пауза. Сакий не знал, куда себя деть, представляя, что сейчас будет, произнеси он то одно страшное слово, которое вертелось у него на языке. Давид и Симония затихли, и улыбка совсем сползла с лица верховного Апостола. В немом напряженном ожидании оба таращились на него цепкими и подозрительными взглядами, и брови Давида начали сходиться к переносице.
-Ну? Мне не нравится, когда ты так молчишь. Обычно ты с таким видом являлся ко мне в кабинет, когда-а-а... - Давид паузой показал Сакию, чтобы тот продолжал, и страдальческой улыбкой намекая ему на то, что он должен как следует подумать перед тем, как говорить дальше.
Сакий тяжко вздохнул и обреченно посмотрел в пол.
-Вильгельм... Ваше Превосходительство.
Своды Дворца потряс громогласный и протяжный стон вселенской скорби такой колоссальной мощности, что от этих децибел стайка райских попугайчиков, ютившаяся под крышей башни, спорхнула со своего насеста и с испуганным чириканьем улетела прочь. Сакий в ужасе сжался в комок.
-Вы что, издеваетесь?! - вопил Давид. - Как, как это могло произойти, почему он?
Апостол вцепился рукой в волосы, несколько волосин его парика осталось в смуглой ладони.
-Все пропало! Этот мир обречен! - Давид застонал, в сердцах выкручивая своими тонкими пальцами букли белоснежного парика, а в глазах его плескался такой вселенский ужас, что смотреть на верховного Апостола сейчас было откровенно страшно. – Как это вообще допустили, чтобы этот...
Давид совершенно забыл про сестру и вспомнил только тогда, когда из-за спины раздалось деликатное покашливание.
-... чудесный мальчик, – вовремя поправился он, - распускал свои ручонки там, куда ему вообще нельзя было соваться? Куда смотрел Рафаэль?!
В конце фразы он перешел на истеричный визг, и, умолкнув наконец, спрятал лицо в ладони. Притворно хлюпая оттуда несуществующими слезами, он принялся оповещать о своем горе весь Дворец, громогласно стеная.
-Сакий, ты что, хочешь мне сказать, что он добровольно помог смертному?
-Похоже на то, Вашество, – Сакий уныло кивнул.
«Как, как у него получается это, всегда, каждый алконостов раз, как?!»
Давид окончательно решил больше не вставать сегодня со своего места. Пропорции помещения начали шалить в его глазах. Ангел, который добровольно помогал смертному. Это могло значить только одно - по всем законам Ангелов, он связался с ним неразрывным и очень капитальным обязательством, древним, как сам мир.
Давид начал задыхаться, ворот мантии прямо сейчас показался вдруг таким нестерпимо тесным, что он начал терять этот мир. Или мир начал терять его, это было пока не очень понятно. Но Вильгельм, который добровольно помогал смертному, да еще и нашел такого смертного, у которого был Амулет пятой стихии...
Теперь человек и его Ангел были связаны договором, неразрывно, и, что самое жуткое, навсегда. Протянув руку помощи, Страж считался хранителем человека, бродящим за ним по пятам и отводящим от него все неприятности, на случай, если таковые возникнут.
Хранителями могли стать только самые ответственные, дисциплинированные воины Света, таковыми были Моисей и Ной, самые известные Ангелы, спасшие великое множество людских жизней тогда, когда это было нужнее всего. Рафаэль тоже имел под опекой смертных, которых ему требовалось оберегать, по контракту. Только для них это было прямой обязанностью - вся Военная Элита в принципе, пребывая подолгу на земле, имела свои районы, которые они охраняли, и свои группы смертных, иногда целыми семьями. В их задачу входило следить, чтобы у людей все было хорошо и они не отправились в Рай раньше времени. Но как в ряды этих святых и непорочных хранителей попал Вильгельм, Давиду было невдомек.
Тем более, тут была некоторая тонкость, и он никак не предусмотрел этого. Все дело было в том, что с крыльями или без, мальчишка, по сути своей, все еще оставался Ангелом. Изгоняя его на землю, Апостол рассчитывал лишь, что он просто не станет временно мешаться под ногами, будет творить свои безобразия где-нибудь подальше, и без него можно будет разобраться во всем как следует. Но племянник был как всегда - он оказался именно там, где было не надо, и сделал то, чего делать было не нужно. Давид понимал, что должен был этого ожидать, как он мог оказаться таким глупым?
Все, что нужно было сделать Вильгельму – просто протянуть руку помощи человеку, таким образом скрепив себя с ним контрактом. Что-то подобное было и у Демонов, только они, наоборот, могли искушать людей, чтобы те отдавали им свои души. Ангелы же призваны были эти души спасать и, уходя на землю, могли становиться их защитниками по своему желанию, набирая себе столько людей, сколько могли и хотели бы.
Мальчишка совершенно точно не мог знать ничего из этого заранее – книги он читал исключительно сомнительные и людские, историю прогуливал по-черному, вряд ли задаваясь вопросами отношений Ангелов и людей на основе добровольной помощи.
Что дернуло безответственного взбалмошного младшего Ангела, который в жизни никогда не делал ничего вразрез со своими интересами и против своей выгоды, помогать смертному и ходить за ним по пятам?
-О, Всевышний... За... что, - прошептал почти про себя Апостол, медленно уезжая в темную даль.
Это не могло быть правдой.
Симония бешено посмотрела на него. Впрочем, несчастный припадочный брат волновал ее сейчас меньше всего. Он явно не собирался помирать в ближайшее время, хотя и делал вид, что был бледен, задыхался и уже готов был отправиться в Лимбо на веки вечные за все свои страдания. Но что-то ей подсказывало, что братец будет все равно живее всех живых, а вот насчет своего сына она сомневалась. Ведь теперь, когда Вильгельм стал смертным, любое неосторожное его движение могло вызвать крайне печальные последствия.
-Как там мой мальчик? - Не выдержала она, надвигаясь на Сакия так, что тому пришлось отпрянуть от нее подальше.
Прошлая шишка у него на лбу сошла уже, но неприятный осадок остался все равно, и он старался держаться подальше от строптивой рыжеволосой женщины, стараясь сделать все возможное, чтобы между ней и им, желательно, находился какой-нибудь твердый, крупный предмет, который было бы не так просто обойти. В этот раз он выбрал большой постамент с Ангельскими доспехами двухвековой давности и, скрывшись за ними наполовину, опасливо глядел оттуда на пышущую негодованием сестру начальника и по совместительству - маму своего самого ярого мучителя. Рыцарским доспехам уже было все равно, они отжили свой век и были старомодными - сейчас такое никто не носил. А вот Сакию его глаза были нужны, желательно, оба. Сейчас весь вид Симонии не говорил в пользу того, что желание его могло бы сбыться. Он опасливо торчал из-за доспехов, стараясь подставить под удар какую-нибудь наименее ценную часть тела, на случай, если возникнет необходимость отражать осаду.
-Он в порядке. И мы нашли подтверждение тому, что он действительно общается с Демонами! – хмуро буркнул он из-за своего укрытия.
Симония всплеснула руками и охнула.
-Что? И это называется в порядке? Не может быть!
Давид приподнял свой взгляд на Сакия, все так же прикрывая часть лица рукой. Глаза его были страшны. Сакий порылся в складках одежд и извлек на свет пару картинок, протягивая их Давиду.
-Вот. Это называется фо-гро-та-фия, - с заумным видом произнес Страж. - Ее сделали наши, кто умеет обращаться с людской техникой...
На этой, как он ее назвал, фогротафии, Давид совершенно четко разглядел любимого племянничка. Он стоял в непонятном темном месте, одетый в какие-то бесовского типа одежи: темные штаны и такую же темную футболку - с особой женского пола, губы их были тесно прижаты. Давид различил на ее спине, там, где одежда чуть задралась вверх, татуировку в виде значка пентаграммы - этой отметиной были помечены все слуги Падшего. Пятиконечную звезду, вписанную в круг, перепутать с чем-то было невозможно. Симония начала всхлипывать.
-Как же так... Этого не может быть. Это какая-то подделка! – гневно шептала она.
Давид во все глаза таращился на фогротафию. Почему-то его ничего в ней особенно не удивило. Все это было вполне себе ожидаемо.
-Ну, вот и приехали, – трагично констатировал он, цокая языком. - Сначала он, видите ли, Хранитель, теперь это.
-Давид, ты же в самом деле не думаешь, что этому можно верить, – напустилась на него сестра. - Я уверена, что мальчик связался с Демонами, уже пребывая на земле, потому что вот это, - она гневно вырвала из рук Давида цветные картинки с запечатленным на них сыном, – не доказывает его причастность, предательство и то, что он якобы проводил сюда Демонов! Мир людей – это нейтральная территория, и ты прекрасно это знаешь!
Давид уставился на нее. В ее словах, конечно, была доля правды. За факт общения с Демонами следовало наказание, но далеко не такое строгое, как если бы его застали за этим занятием на территории Рая. С этим сложно было поспорить. Но все эти дурацкие факты говорили за то, что племянник промышлял своими делишками, явно еще пребывая тут. Только вот на сей раз никаких разумных вещественных доказательств, которые можно было бы предъявить, этому не находилось...
Давид злобно метнул взгляд в окно, цепляясь им за макушки деревьев, еще недавно казавшихся такими прекрасными, а сейчас раздражавших его своим видом – зелень на них была чересчур кудрявая, лес был чересчур пуст и уныл, да и сверкающий Гихон, если уж приглядеться, казался какой-то огромной бурлящей лужей, шум которой сейчас не приносил никакого успокоения, лишь раздражая органы слуха. Давид злился. Однако шум реки, долетающий до него, все-таки нашептывал кое-какие мысли, и что-то внутри вдруг зажглось, будто яркая лампочка. Словно кто-то вдруг включил свет, и солнце засияло ярче обычного.
Гениальная догадка озарила лицо Давида, и он приподнялся и, ни слова не говоря, быстрым шагом направился куда-то. Он не был уверен, что надо было это делать, гораздо проще жить, ничего не зная и закрывая глаза на факт того, что все могло быть настолько плохо. Но появление фогротафии, конечно, все решило, этой кошмарной неизвестности необходимо положить конец. Пора сорвать маски.
Симония и Сакий переглянулись, на секунду забыв, что они не особенно ладили, и бросились за ним следом, не совсем понимая, куда он направляется. Давид быстрым шагом летел по коридорам Дворца, поворот, еще поворот, несколько ступеней, еще один длинный коридор. Конечно, еще теплилась надежда, что, может быть, Вильгельм действительно начал эти свои бесчинства уже на земле, что на самом деле это все еще как-то можно объяснить. Но был один действенный способ, который нужно было проверить прямо сейчас во что бы то ни стало. Давид, спеша к покоям племянника, лишь дивился, как эта идея не пришла ему в голову раньше.
Давид никогда не позволял себе подобного, даже несмотря на их с Вильгельмом натянутые отношения, но сегодня случай был вынужденный, и он, достав связку ключей, спешно отпер дверь комнаты своего младшего родственника, по совместительству подчиненного, гадая, насколько сильно он потом будет жалеть о том, что собирался сделать сейчас.
-Что ты делаешь? - спросила его Симония, словно читая его мысли и наблюдая, как брат медленно обходит комнату племянника метр за метром, обшаривая глазами пространство.
Прошлая шишка у него на лбу сошла уже, но неприятный осадок остался все равно, и он старался держаться подальше от строптивой рыжеволосой женщины, стараясь сделать все возможное, чтобы между ней и им, желательно, находился какой-нибудь твердый, крупный предмет, который было бы не так просто обойти. В этот раз он выбрал большой постамент с Ангельскими доспехами двухвековой давности и, скрывшись за ними наполовину, опасливо глядел оттуда на пышущую негодованием сестру начальника и по совместительству - маму своего самого ярого мучителя. Рыцарским доспехам уже было все равно, они отжили свой век и были старомодными - сейчас такое никто не носил. А вот Сакию его глаза были нужны, желательно, оба. Сейчас весь вид Симонии не говорил в пользу того, что желание его могло бы сбыться. Он опасливо торчал из-за доспехов, стараясь подставить под удар какую-нибудь наименее ценную часть тела, на случай, если возникнет необходимость отражать осаду.
-Он в порядке. И мы нашли подтверждение тому, что он действительно общается с Демонами! – хмуро буркнул он из-за своего укрытия.
Симония всплеснула руками и охнула.
-Что? И это называется в порядке? Не может быть!
Давид приподнял свой взгляд на Сакия, все так же прикрывая часть лица рукой. Глаза его были страшны. Сакий порылся в складках одежд и извлек на свет пару картинок, протягивая их Давиду.
-Вот. Это называется фо-гро-та-фия, - с заумным видом произнес Страж. - Ее сделали наши, кто умеет обращаться с людской техникой...
На этой, как он ее назвал, фогротафии, Давид совершенно четко разглядел любимого племянничка. Он стоял в непонятном темном месте, одетый в какие-то бесовского типа одежи: темные штаны и такую же темную футболку - с особой женского пола, губы их были тесно прижаты. Давид различил на ее спине, там, где одежда чуть задралась вверх, татуировку в виде значка пентаграммы - этой отметиной были помечены все слуги Падшего. Пятиконечную звезду, вписанную в круг, перепутать с чем-то было невозможно. Симония начала всхлипывать.
-Как же так... Этого не может быть. Это какая-то подделка! – гневно шептала она.
Давид во все глаза таращился на фогротафию. Почему-то его ничего в ней особенно не удивило. Все это было вполне себе ожидаемо.
-Ну, вот и приехали, – трагично констатировал он, цокая языком. - Сначала он, видите ли, Хранитель, теперь это.
-Давид, ты же в самом деле не думаешь, что этому можно верить, – напустилась на него сестра. - Я уверена, что мальчик связался с Демонами, уже пребывая на земле, потому что вот это, - она гневно вырвала из рук Давида цветные картинки с запечатленным на них сыном, – не доказывает его причастность, предательство и то, что он якобы проводил сюда Демонов! Мир людей – это нейтральная территория, и ты прекрасно это знаешь!
Давид уставился на нее. В ее словах, конечно, была доля правды. За факт общения с Демонами следовало наказание, но далеко не такое строгое, как если бы его застали за этим занятием на территории Рая. С этим сложно было поспорить. Но все эти дурацкие факты говорили за то, что племянник промышлял своими делишками, явно еще пребывая тут. Только вот на сей раз никаких разумных вещественных доказательств, которые можно было бы предъявить, этому не находилось...
Давид злобно метнул взгляд в окно, цепляясь им за макушки деревьев, еще недавно казавшихся такими прекрасными, а сейчас раздражавших его своим видом – зелень на них была чересчур кудрявая, лес был чересчур пуст и уныл, да и сверкающий Гихон, если уж приглядеться, казался какой-то огромной бурлящей лужей, шум которой сейчас не приносил никакого успокоения, лишь раздражая органы слуха. Давид злился. Однако шум реки, долетающий до него, все-таки нашептывал кое-какие мысли, и что-то внутри вдруг зажглось, будто яркая лампочка. Словно кто-то вдруг включил свет, и солнце засияло ярче обычного.
Гениальная догадка озарила лицо Давида, и он приподнялся и, ни слова не говоря, быстрым шагом направился куда-то. Он не был уверен, что надо было это делать, гораздо проще жить, ничего не зная и закрывая глаза на факт того, что все могло быть настолько плохо. Но появление фогротафии, конечно, все решило, этой кошмарной неизвестности необходимо положить конец. Пора сорвать маски.
Симония и Сакий переглянулись, на секунду забыв, что они не особенно ладили, и бросились за ним следом, не совсем понимая, куда он направляется. Давид быстрым шагом летел по коридорам Дворца, поворот, еще поворот, несколько ступеней, еще один длинный коридор. Конечно, еще теплилась надежда, что, может быть, Вильгельм действительно начал эти свои бесчинства уже на земле, что на самом деле это все еще как-то можно объяснить. Но был один действенный способ, который нужно было проверить прямо сейчас во что бы то ни стало. Давид, спеша к покоям племянника, лишь дивился, как эта идея не пришла ему в голову раньше.
Давид никогда не позволял себе подобного, даже несмотря на их с Вильгельмом натянутые отношения, но сегодня случай был вынужденный, и он, достав связку ключей, спешно отпер дверь комнаты своего младшего родственника, по совместительству подчиненного, гадая, насколько сильно он потом будет жалеть о том, что собирался сделать сейчас.
-Что ты делаешь? - спросила его Симония, словно читая его мысли и наблюдая, как брат медленно обходит комнату племянника метр за метром, обшаривая глазами пространство.
Мальчик все так же лучезарно улыбался, отступая назад и обезоруживающе выставив перед собой руки, как бы говоря, что это была всего лишь шутка, стреляя направо и налево добрыми взглядами, пока Давид и Сакий прижимали его к стенке, тесня в угол. Это был как раз период каких-то страшных настроений младшего Ангела, когда он, ни с того ни с сего, чисто от скуки, нападал на дворцовую стражу и отрабатывал на них какие-то приемчики, которые он окрестил как «приемы рукопашной самообороны». Неизвестно, где он всего этого набрался, но страже тогда приходилось нести караул по двое и по трое несколько лет подряд, пока Вильгельму не наскучило нападать из-за угла и мутузить их почем зря, то оглушая их сзади, то разя коленом в солнечное сплетение, то делая им саечки и лычки, когда они теряли бдительность. Охрана стонала под гнетом варвара и нервно озиралась по сторонам, ожидая подкрадывающуюся опасность совершенно с любой стороны и боясь отвернуться даже на секунду. Поэтому Давид не понаслышке, а по куче стекающихся к нему от стражи жалоб, знал, что врага надо было брать аккуратно.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |