Сейчас молодой колдун уже отучился и отработал один год из полагающихся двух. Осталось совсем немного, и после этого можно будет возвращаться в родной Бильхофштайн. Тем более, что мать уже, наверное, заждалась.
Надо будет, кстати, ей письмо написать. А то последнее больше месяца назад получал.
Честно говоря, Ватлуна – город, в котором обучался Кенниг, – ему особо не приглянулась: крохотный, заштатный городок, раза в два меньше привычного Бильхофштайна. Но было у Ватлуны и множество достоинств: во-первых, она располагалась близко к границе, во-вторых, здесь была хорошая водяная школа, ну а в-третьих, в столице, говорят, чужаков обучают неохотно. Так что молодой колдун особо не горевал и с нетерпением ждал того дня, когда можно будет отправиться обратно во Фриссию. Тем более, что в Дертонге его ничто не держало: сердце водяного мага было совершенно свободно.
Что еще нравилось Винтару в местном магическом цеху – возможность отдохнуть. После того, как ты проработал несколько дней, тебе предоставлялся выходной, когда ты был совершенно не связан с гильдией, мог заниматься чем угодно и вообще посвятить день только себе.
Чем сейчас Кенниг и занимался.
Ватлуну окружал небольшой лесок. Был он, конечно, намного меньше того, к которому молодой колдун привык во Фриссии, но в любом случае именно сюда можно было направиться отдохнуть, понаблюдать за природой, да и просто побродить по подлеску.
Опустившись на мягкую траву, Винтар некоторое время бездумно следил за перепархивающей с куста на куст птичкой, а потом повалился навзничь, закинув руки за голову. Высоко над головой в прозрачной синеве неба колыхались ветви деревьев. Казалось, они выписывают какие-то строчки на лазурном листе: приглядись – и прочитаешь. Кенниг прищурился, сладко зевнул…
– Помогите! – Истошный женский крик перепуганной птицей заметался между деревьев.
Винтар подскочил на месте и, резко сев, принялся оглядываться по сторонам, пытаясь понять, не показалось ли ему.
– Помогите!
Нет, точно не показалось. Крик заглушен расстоянием, почти стерт меж деревьев, но все же различим. Но с какой стороны он раздается?
– Помоги!.. – Крик оборвался, резко, неожиданно, словно попавшей в беду девушке заткнули рот, но Винтар уже разобрался, откуда раздается голос, и рванулся на шум.
Продравшись через подлесок, молодой колдун выскочил на небольшую поляну: двое мужчин удерживали хрупкую черноволосую девушку лет восемнадцати на вид. Один, крепкий брюнет со шрамом через все лицо, выкручивал ей руки, второй, бритый наголо, уже успел заткнуть пленнице рот платком и сейчас снимал с пояса заранее подготовленную веревку.
– Отпустите ее.
Нападающие на миг замерли, удивленно покосились на стоящего на краю поляны Винтара, и тот, что занимался веревкой, только отмахнулся:
– Иди по своим делам, парень. – Завязав на бечеве скользящую петлю, он накинул ее на тонкие запястья пленницы и, накрепко стянув пойманной девушке руки за спиной, принялся вязать узлы.
Девушка протестующе замычала, но справиться с двумя мужчинами явно не могла.
Времени на размышления у мага не было. Короткий пасс, и мужчина почувствовал в кулаке биение проходящей под землей водяной жилы. Взмах – и струя, пробив слой дерна, ударила в разбойника, отшвырнув его в сторону. Веревка натянулась, резанув пленницу по запястьям, и девушка застонала от боли.
Второй нападающий, впрочем, тоже без дела не стоял. Отшвырнув брюнетку в сторону, бандит выхватил из-за пояса широкий нож:
– Колдун, значит… – И рванулся к Кеннигу. Храбрости ему было не занимать.
Бьющий из-под земли фонтан давно стих и опал – все-таки маг еще не был профессионалом в полном смысле слова и долго удерживать струю не мог. Отшатнувшись от блеснувшего в опасной близости от груди клинка, Винтар вновь взмахнул рукою.
На этот раз вода ударила нападающего в лицо: не отшвырнула в сторону – напор был не тот, – лишь отвлекла, дала колдуну возможность ускользнуть из-под удара.
Брюнет, которого ударила первая волна, лежал на земле не шевелясь, но Винтару сейчас было не до того, чтобы разбираться, оглушен он или мертв, и мучиться угрызениями совести. Девушка, отчаянно извиваясь на земле, пыталась растянуть крепко завязанные узлы.
Кенниг на миг присел, уходя из-под широкого замаха бритоголового, сжал пальцы в кулак, наматывая на запястье тугую ленту бьющей из-под земли воды, и, собрав всю струю в одну длинную нить, резко махнул рукою. Водяная лента обхватила кинжал разбойника, но выдернуть клинок из руки колдун не смог: напор был не столь силен, а создавать лед молодой маг еще толком не умел: получалось это через два раза на третий. Все, что удалось, – это чуть отбить руку в сторону и в очередной раз ускользнуть с линии удара.
Пора было что-то делать с этим – силы были слишком неравны: пусть Кенниг и знал основы владения оружием, но сейчас у него не было клинка, а водяная магия никогда не была атакующей – так, по крайней мере, говорили в цехе.
Впрочем, одна идея у Винтара все же родилась. Пусть лед получался не всегда, но попробовать стоило. Взмах – и в лицо бритоголовому полетела горсть снежинок. Даже не снежинок – мелких льдинок, бьющих в глаза, впивающихся острыми краями в кожу… Разбойник дернулся, неловко вскинул ладони к голове…
Колдун же рванулся вперед, перехватил руку с клинком, резко выкрутил запястье… Завладев кинжалом и не дожидаясь, пока нападающий разберется, что творится, мужчина, вложив всю силу в удар, ударил бандита кулаком в лицо. Не ожидавший ответа нападающий рухнул на землю, ударился головой о дерево и затих…
Разбираться, живы ли его противники, Кенниг не стал: не до того было. Крови он в своей жизни не проливал, искренне надеялся, что и не прольет, но сейчас было важнее помочь девушке – та до сих пор так и не освободила руки.
Упав на колени рядом с пленницей, маг перерезал веревки, стянувшие тонкие запястья, девушка выдернула кляп изо рта и выдохнула:
– Спасибо!..
Мужчина встал, протянул ей руку, помогая подняться на ноги, и улыбнулся:
– Не за что.
Незнакомка выдавила слабую улыбку, но и та внезапно поблекла:
– Ой! У вас кровь!
Винтар дернулся и с удивлением разглядел на плече алое пятно – он даже не почувствовал, когда кинжальщик успел дотянуться до него.
– Надо же… Я даже не заметил…
Девушка осторожно тронула его за руку:
– Пойдемте, я вас перевяжу.
Винтар неловко оглянулся на лежащих без движения бандитов:
– А…
– Будем в городе, сообщим городской страже о нападении. Пойдемте, вы же ранены!
Кенниг сдался.
Аурунд. Это была Аурунд. Она еще потом сказала, что у нее фрисское имя потому, что мать у нее из лорд-манорства Борна.
Именно так они и познакомились, на той самой поляне близ Ватлуны. Разбойников городская стража так и не нашла – видно, те успели прийти в себя и скрыться, так что выяснить, кто и почему хотел похитить Аурунд, так и не удалось.
Винтар вдруг отчетливо вспомнил, как девушка, удивленно пожимая плечами, отводила взгляд: «Да нет у меня никаких врагов…» Да и в самом деле, какие враги у дочери скорняка? А мать ее еще тогда грустно пошутила, мол, один из тех женихов, которым отказала девица, отомстить решил…
Проблема только была в том, что к Аурунд Аберас никто пока что не сватался: ей едва минул семнадцатый год. Это во Фриссии венчали с пятнадцати – шестнадцати лет, в Дертонге – как минимум с восемнадцати…
…Все это пронеслось в голове у Кеннига, пока он стоял, провожая ошалелым взглядом телегу, в которой везли ведьму. Ну, или ту, кого ведьмой называли. Воспоминания пришли, когда их и не ждали, это так, но почему девушка обратилась именно к нему? Она ведь попросила о помощи, лишь когда они встретились глазами!
А может, и не было ничего? Может, привиделось? Может, показалось? И не говорил никто ничего. А пойманная ведьма лишь рот на пару мгновений открыла, от боли резко выдохнула, сквозь стиснутые зубы.
Телега медленно катилась по запруженной толпою улице. Цокот конских копыт был практически не слышен из-за людских выкриков:
– Слава инквизитору! Казнить ведьму!
Девушка устала держаться ровно, устала сражаться и, дернувшись, когда очередной камень пролетел меж прутьями решетки и ударил ее по груди, обвисла на веревках, склонив голову… Толпа засвистела, заулюлюкала. Кто-то кинул гнилой помидор – и где его только весной нашли? – и красная жижа, расплескавшись об решетку, заляпала рваную рубашку на девушке. Та дрожала всем телом – от холода, от боли, от унижения, но толпе было и этого мало.
– Казнить ведьму! Слава инквизитору!
Толпа сопровождала телегу всю дорогу. Инквизитор изредка вскидывал руку, но Знака Единого так ни разу и не начертал – что-то все время отвлекало его. В последний раз, перед самой ратушей, это была экзальтированная девица – ровесница ведьмы. Кинувшись ко всаднику, неизвестная обеими руками вцепилась в сапог, чудом не сдернув самого инквизитора на землю, на миг припала губами к перепачканному голенищу и, отскочив в сторону, радостно завопила:
– Слава инквизитору!
Винтара аж передернуло.
Колдун и сам не мог объяснить, зачем он идет за этой процессией. Не собрался же он, в самом деле, спасать эту девчонку! Он и не знает ее совсем, и свои дела у него есть, да и вообще – как ей помочь? Кинуться разогнать всадников и отважным рыцарем освободить ведьму из клетки? Да его толпа прямо здесь разорвет на множество мелких Кеннигов! И вообще, он прибыл сюда не для того, чтобы заниматься всяческими спасениями! Ему необходимо узнать свое прошлое – и все! И кроме того, неизвестно, что это за ведьма! Может, она такая же, как и Аурунд, и инквизитор делает благое дело, что собирается ее казнить.
Может, она вообще летает на метле, травит посевы и разговаривает с черными котами!
И честно говоря, ни один этих из трех доводов не показался Кеннигу достойной причиной для казни…
А вот для горожан, кажется, вполне:
– Смерть ведьме! Казнить ее!
У ратуши кавалькада остановилась. Винтар замер, оглянулся по сторонам: получается, это он почти полгорода с толпой прошагал? Были ведь у восточных ворот… В любом случае, пора отсюда выбираться.
Двери ратуши распахнулись, и на порог вышел… уже знакомый ратман Таузиг.
– Господин инквизитор! Какое счастье видеть вас!
– Взаимно, господин Таузиг. – Тихий, чуть слышный голос инквизитора шелестнул над мгновенно смолкнувшей площадью.
Колдун, уже начавший проталкиваться через толпу, остановился. Получается, они знают друг друга? Нет, то, что человек в плаще и капюшоне известен даже последней храмовой крысе, понятно даже идиоту, но если инквизитор знает этого конкретного ратмана… Значит, Таузиг занимает довольно важный пост в ратгаузе… Или, как вариант, отвечает за взаимодействие рата и Храма.
Оба варианта магу почему-то совершенно не нравились. Но теперь ему ничего не оставалось, кроме как дождаться окончания разговора. Хотя бы для того, чтобы не ляпнуть какой-нибудь глупости в присутствии ратмана и его секретаря, придя к ним «оплатить пошлину».
Впрочем, Таузиг, похоже, и сам был удивлен визиту:
– Чем обязаны? Вы так редко бываете в ратуше…
Под капюшоном не видно эмоций, но, судя по голосу, инквизитор чуть улыбнулся:
– Не стоит обсуждать важные вопросы на улице…
Ратман удивленно отступил на шаг:
– Конечно, господин инквизитор, мой кабинет ждет вас, но… – Он бросил короткий взгляд в сторону клетки.
Новая улыбка:
– Мои слуги отвезут ведьму в темницу, а мы с вами поговорим. – И, спешившись, мужчина шагнул к ратуше.
Следом за ним на землю спрыгнул и еще один всадник. Молчаливой тенью занял свое место за спиной хозяина и шагнул вслед за ним под своды ратгауза. Остальные конники окружили клетку, и странная кавалькада продолжила свой путь по улицам города…
Инквизитор, как всегда, был молчалив. Не проронил ни слова, пока ратман вел его и его слугу по коридорам, не издал ни звука, пройдя мимо секретаря, перепуганно вскочившего из-за стола, когда в приемную зашли столь важные гости, и лишь опустившись в удобное кресло, позволил себе обронить:
– Вы теперь размещаетесь в другом крыле, господин Таузиг? – Капюшона он так и не скинул и плаща не снял. Впрочем, в Бирикене мало кто мог похвастаться, что видел лицо инквизитора.
Слуга застыл неподвижной статуей по его правую руку.
Ратман присел за стол:
– Увы, господин инквизитор… Сейчас я отвечаю за налоги, а потому мне полагается другой кабинет.
– Понимаю, – медленно качнулся капюшон. – Но не скажу, что вы недовольны этим… – Говоривший слегка шепелявил, словно у него не было передних зубов. Недостаток нередкий.
Слуга тихо хихикнул, но, когда ратман поднял на него глаза, лицо помощника инквизитора было спокойно и серьезно.
Стоп.
Помощника?
Или помощницы?
Таузиг пригляделся. Сомнений не было: рядом с инквизитором стояла женщина. Коротко, по-мужски, стриженная, в сером камзоле с воротником-стойкой, полностью скрывающим горло, в узких обтягивающих брюках… Но все равно – женщина!
Кажется, господин инквизитор нарушает целибат…
Впрочем, стоит ли ратману интересоваться нравственностью того, кто уже почти правит городом за спиною рата?
Хотя все-таки интересно, остальные слуги негласного хозяина Бирикены – тоже женщины в мужском платье?
Впрочем, молчать дальше было нельзя – инквизитору могло это не понравиться. А заодно, заговорив, и неудобную тему разговора можно поменять.
– Что привело вас в ратушу, господин инквизитор? – Повторять каждый раз при обращении должность собеседника было крайне неудобно, Таузиг предпочел бы обращаться по фамилии, но он прекрасно помнил, как в первый день после своего появления в Бирикене мужчина в капюшоне объявил, что, приняв сан, он отрекся от прежнего имени, а получить новое, подобно священникам или монахам, пока недостоин.
– Крайняя нужда, господин Таузиг! – в голосе проклюнулись несчастные нотки, и служанка, стоящая рядом с хозяином, вновь хихикнула. Капюшон качнулся в ее сторону, и мгновенно побледневшая девушка резко оборвала смех.
А в комнате отчетливо запахло паленой плотью…
– Крайняя нужда, – вновь тихо повторил инквизитор. Помолчал несколько мгновений и продолжил: – Как вы знаете, у меня служит девять человек. Я подозреваю, что в ближайшее время мой штат расширится – многие хотят очистить Фриссию от скверны. До недавнего времени мне удавалось отсеять тех, кто недостоин, но с каждым днем люди, желающие стать под мою руку, все прибывают… Дом, в котором я живу, уже не может вместить всех. Я хотел бы получить новый.
– Простите?
– Новый дом. – Кажется, собеседник ратмана был недоволен его непониманием.
– Но… Как мы можем вам помочь?!
– Дайте мне новый дом.
– Откуда мы его возьмем? Нет, не поймите меня неправильно, господин инквизитор, но Бирикена до сих пор не пришла в себя после правления ведьмы, у нас не такой уж большой бюджет, и нет никакой возможности предоставить вам безвозмездную ссуду на приобретение…
– Мне не нужна ссуда! – В голосе проклюнулись нотки раздражения. – Мне нужен новый дом, и я хочу, чтобы рат мне его предоставил. Вы же не хотите, чтобы я покинул этот город? Лишь то, что я живу в Бирикене, позволяет ему оставаться оплотом Единого на пути Того, Кто Всегда Рядом! Если я не найду подходящего жилья, если моим слугам будет негде жить, я уйду. А стоит мне покинуть город, и ведьмы и колдуны хлынут…
– Я не хочу этого! – взвизгнул ратман. – Но и вы поймите меня! У нас нет дома, который мы можем передать…
– Есть.
– Да что же вы хотите от меня?!
– Брун. Отдайте мне Брун.
У Таузига сердце оборвалось.
…Первые несколько минут ратман пытался спорить. Силился объяснить, что замок разрушен ведьмой, что принадлежит эта крепость лорд-манору, а не городу, что правитель Ругеи будет против, что объясняться придется Бирикенскому рату… Первые доводы инквизитор пропустил мимо ушей, а от последних просто отмахнулся:
– Дайте мне разрешение поселиться там, а лорд-манора я смогу убедить.
Его собеседник сдался. Опустил глаза и вздохнул:
– Рат даст вам бумагу. Но там будет оговорка, что последнее слово остается за Его Светлостью.
Кажется, инквизитора это не особо расстроило.
…До выхода из ратуши инквизитора провожал лично Таузиг, даже секретарю столь важную работу не доверил. А инквизитор легко вскочил в седло и, когда двое всадников отъехали от ратгауза, чуть повернул голову к едущей рядом служанке:
– Гвилла, отправляйся домой. Можешь попросить Одильхоха, чтобы он подлечил твои ожоги. Я разрешаю.
– Спасибо, господин… – чуть слышно обронила она в ответ. – А вы куда?..
– По делам.
Минут через двадцать инквизитор уже стучался в дверь дома, разрисованного сценами сражений Единого и Того, Кто Всегда Рядом.
Кенниг и сам не мог определить, что заставило его брести за кавалькадой с клеткой. Казалось бы, толпа уже начала рассасываться, можно было протолкаться между людьми и идти в любую сторону, так нет же! Колдун упрямо брел за телегой вместе с остальными такими же любопытствующими.
Ведьма уже не реагировала ни на свист, ни на выкрики толпы. Она даже не вздрогнула, когда очередной комок грязи, ловко кинутый каким-то мальчишкой, впечатался ей в щеку. Кажется, она уже была без сознания. А может, девушке просто было все равно.
Перед внутренним взором Винтара все стояли переполненные болью глаза и беззвучное отчаянное: «Помогите!» Мужчина пытался забыть, выкинуть из головы этот настойчивый шепот, но у него ничего не получалось. Как он ни пытался убедить себя, что его это не касается, добиться колдун так ничего и не мог.
Кавалькада доехала до высокого трехэтажного дома, способного поспорить высотой стен с ратушей, и медленной змеей забралась во двор, оставив на улице постепенно успокаивающуюся толпу. Ворота затворились, отрезав наездников на вороных конях и клетку с пленницей от остального мира, а за забором лаяли, постепенно замолкая, собаки.
Кенниг еще некоторое время постоял, тупо смотря на тяжелые ворота из мореного дуба, украшенные огромным, на обе створки, Знаком Единого, а затем развернулся и пошел прочь, надеясь, что хотя бы к вечеру в голове перестанет биться упрямая мысль: «Я должен ей помочь!»
На то, чтобы покупать хоть какие-то снадобья от насекомых, не было никаких сил, а потому колдун отправился бездумно бродить по улицам.
Ведьма… В клетке сидела пойманная ведьма. Просто так ее бы не ловили. Просто так ей бы не связывали руки. Просто так она не сидела бы бесстыдно раздетая… Значит, она виновна! Значит, она совершила что-то такое, за что ее и поймали. Что-то такое, что было опасным для жителей Бирикены. Что-то такое, что ставило ее на один уровень с Аурунд.
А раз так – туда ей и дорога. Нет смысла пытаться ей помогать, пытаться ее вытащить…
Да и в самом деле, как он может ей помочь?! Он не знает ни где она там в этом доме сидит, ни сколько человек ее охраняет, ни даже что с ней потом будут делать! Нет, то, что ее казнят, это понятно. Но каким образом это будет происходить? Что с ней сделают? Отрубят голову, повесят, четвертуют, колесуют? Каким образом инквизитор отнимает жизнь у местных ведьм?
– Сколько?
– Что?! – Винтар вздрогнул и оглянулся по сторонам.
Он стоял в небольшой завешанной пучками сушеных трав комнатке. За прилавком замер невысокий худощавый мужчина, который в ответ на удивленный вопрос колдуна только вздохнул:
– Я говорю, ромашки вам – сколько? Трой-марки хватит? – в голосе продавца промелькнули легкие раздраженные нотки.
Кенниг удивленно замер: он совершенно не помнил, как забрел в эту лавку. Похоже, занятый своими раздумьями, он умудрился автоматически зайти сюда, да еще и попросить продать ему сушеных трав.
– Этого много, – только и смог выдавить пораженный мужчина. – Треть давайте.
– Треть трой-марки, – промурлыкал себе под нос аптекарь и, порывшись под прилавком, извлек из-под него плотно прикрытую крышкой миску. Отмерив на весах с помощью небольших гирек необходимое количество измельченной ромашки, травник пересыпал товар в холщовый мешочек и, перетянув его алой нитью, протянул покупателю:
– Три пфеннига.
– Цены у вас, конечно, бешеные, – мрачно буркнул колдун. – Геллер – красная цена! – Но в кошелек за деньгами полез.
И лишь вытащив нужные монеты, Кенниг понял, что он сказал.
Он разбирается в ценах на травы. Он знает, сколько должна стоить сушеная ромашка.
Аптекарь его словам не удивился:
– Так идите купите за геллер! – А вот раздражение в голосе проклюнулось еще сильнее. Казалось, у торговца есть какие-то свои проблемы и сейчас он просто выплескивает злобу на покупателя. – Вон, через две улицы, у Шульца. Или у Петерса. Они вам даже за пол-геллера продадут. Правда, там вместо ромашки сено будет. Настойку выпьешь и отравишься, к Тому, Кто Рядом.
Винтар уже устал удивляться вывертам собственной памяти. А потому просто позволил собственному подсознанию высказать то, что просилось на язык:
– Я знаю качество товара у Шульца и Петерса, мастер Йенсен. Именно поэтому и закупаюсь у вас.
Он еще и имя аптекаря знает. Час от часу не легче.
А вот аптекарь его не узнал: если вспомнить, что здесь творилось пять – десять лет назад, это было только к счастью.
– Вы раньше у меня что-то приобретали? Я не могу припомнить ваше лицо…
– Давно, мастер Йенсен. Еще до правления ведьмы я жил в этих краях.
– А… Как ваше имя? – нахмурился мужчина, пытаясь угадать знакомые черты лица.
Винтар искренне понадеялся, что ничего у него из этого не выйдет. Честно говоря, колдун не знал, что ответить. На службе у Аурунд он, конечно совершенно не афишировал свою фамилию, да и в Бирикену его пустили совершенно свободно, но кто знает? Сейчас скажешь, как тебя зовут, а потом выяснится, что этот человек очень хорошо тебя знал до правления ведьмы, а потом присутствовал, например, на казни ратманов и опознал в колдуне с ледяным мечом своего знакомого. И что тогда делать? Конечно, уже удалось вспомнить кое-какие мелочи о своей прошлой жизни, но пока что не удалось получить информацию ни от отца Рабангера, ни от секретаря ратмана Таузига, а значит, надо по-прежнему оставаться в Бирикене.
Но аптекарь смотрел все настойчивей, надо было хоть как-то отбрехаться, а потому Кенниг ляпнул первое, что пришло в голову:
– Бертвальд Шмидт.
Травник покачал головой:
– Нет, не припоминаю такого… Наверное, редко закупались?
– Да пару раз всего, – не стал спорить колдун. – Но при этом очень хорошо запомнил, что у вас лучший товар во всем аптекарском квартале.
Тут еще и такой есть? Похоже, память подкидывает все новые и новые вопросы.
Йенсен склонил голову:
– Обращайтесь еще, господин Шмидт. Всегда готов помочь хорошими товарами. – Кажется, это было скорее данью вежливости, чем правдой.
– Спасибо. – Губы колдуна тронула легкая улыбка.
Выйдя из лавки, мужчина оглянулся. Ничего особенного, крохотный магазинчик, над дверью висит табличка с нарисованным на ней пучком трав. Краски свежие, масляные, еще даже высохнуть не успели, дверь – обычная, ничем не примечательная, на окнах занавески из простенького цветастого ситца…
И никаких воспоминаний об этом месте. Тот, Кто Рядом, знает, почему и как он умудрился найти именно эту лавку.
Впрочем, стоило сделать несколько шагов от лавки аптекаря, и в голову опять полезли незваные мысли.
Колдунья. Молодая, забитая, в глазах – ничего, кроме страха и боли.
И тихий шепот, набатным звоном звучащий в ушах: «Помоги!»
Почему она обратилась именно к нему?! На площади было уйма народу, что ей стоило встретиться взглядом с кем-нибудь другим? Что ей мешало обратиться с просьбой о помощи к кому-нибудь другому?
Так нет! Надо было обязательно сказать это Винтару. И теперь невозможно думать ни о чем, кроме как об этой бесстыдно раздетой девчонке. И зов плоти тут совершенно ни при чем. Ее просто жалко! О чем ни задумаешься, а перед глазами вновь и вновь всплывает выглядывающая из-под рубахи белая, незагорелая кожа, покрытая кровоподтеками, тонкие, птичьи ключицы с огромными пятнами ожогов и волдырей… И страх, откровенный страх, плещущийся в глубине глаз.
Она знает, что ей не выбраться. Она знает, что ждет ведьму…
А что ее, кстати, ждет? Какую казнь применят?.. Хотя нет, не стоит сейчас об этом, он уже об этом думал и ни до чего умного не додумался.
Винтар брел по улицам, не отрывая взгляда от брусчатки мостовой. На душе было тошно, словно он жабу живьем проглотил. Хотя нет, неверное сравнение. С жабой было бы полегче. Было бы понятно, отчего так плохо и как себе помочь. А тут…
И знаешь, что не поможешь никак девчонке, и понимаешь, что и не должен ее спасать, – а вдруг она такая же, как Аурунд? А если ее вытащишь, придется убегать из города, так ничего и не добившись, – и все равно какой-то мерзкий червяк грызет и грызет душу.
– Осторожно! – взвизгнул над головой звенящий женский голос.
Кенниг вскинул голову и шарахнулся в сторону, уходя с дороги мчащегося по улице коня. Мужчина чудом не попал под копыта – та, что в мужском платье сидела в седле, уже не могла остановить или увести в сторону своего скакуна: слишком мало было расстояние. Что еще не могло не радовать – разум оказался сильнее рефлексов: колдун уже почти завершил пасс, создающий ледяную стену между ним и мчащимся жеребцом, но в последний миг успел оборвать магический жест, и уже почти сформировавшаяся преграда исчезла, так и не появившись.
Конь проскакал мимо, а всадник – в сером камзоле с воротником-стойкой – даже не оглянулся на мужчину, упавшего на землю от неловкого рывка.
– Чтоб тебе перевернуться, – зло буркнул Кенниг, вставая и пытаясь отряхнуть колет от грязи. Впрочем, безрезультатно – лишь руки перепачкал.
Вот еще одна головная боль. Почистить негде, а на новый – нет денег.
Бездумный взгляд разозленного колдуна блуждал по домам и вдруг зацепился за вывеску – такую же, как над лавкой мастера Йенсена, – с нарисованным масляной краской пучком трав.
Если трактирщик хоть чуть-чуть разбирается в травах, у него сразу же возникнет вопрос: как обычной ромашкой можно вывести всех насекомых. Значит, хочешь не хочешь, надо закупиться чем-нибудь еще.
Перешагнув порог, Винтар оглянулся по сторонам. В отличие от аккуратной лавочки мастера Йенсена эта явно переживала не лучшие дни: слюдяные окошки были засижены мухами, от трав шел запах плесени, а на прилавке красовались косые зарубки – похоже, ими отмечали долги или вели счет. Сам хозяин заведения тоже смотрелся не особо впечатляюще: долговязый мужчина с печально повисшим носом кутался в ободранный тулуп не по погоде и постоянно вытирал какой-то грязной тряпкой слезящиеся глаза.
– Чем могу быть полезен?
Винтар малость оторопел – после приличной лавки мастера Йенсена эта казалась выдернутой откуда-то из другой реальности. Впрочем, уже через мгновение колдун справился с эмоциями:
– Дайте мне половину трой-марки ясменника.
Что это за ясменник и как он выглядит, маг и понятия не имел! Но торговец даже не удивился:
– Сушеного или свежего?
– Сухого.
– Один геллер.
Похоже, у мастера Йенсена действительно были завышены цены.
Передав покупателю заказ, продавец в очередной раз вытер глаза и поинтересовался:
– Что-нибудь еще?
Винтар был готов уже сказать, что ему больше ничего не надо, но…
– У вас есть жабий камень? – с удивлением услышал колдун собственный голос.
Серые глаза торговца забегали:
– Ну откуда ж у меня такое? Я честный травник, а это попахивает колдовством.
– Какое колдовство в том, чтобы засунуть лягушку в муравейник, мастер Петерс? – желчно отозвался Кенниг.
Колдун уже даже не пытался уследить за своим языком, окончательно сдавшись и пытаясь хотя бы запомнить все, что сболтнул. А вот торговец, кажется, даже не удивился тому, что его назвали по имени:
– Может, раз вы так хорошо знаете способ его получения, сами его и добудете?
– У меня нет ни времени, ни лягушек. И именно поэтому я обращаюсь к вам, а не к Шульцу или Йенсену.
– Да откуда у Шульца жабий камень! – На бледном лице Петерса даже пот выступил. – Он даже травы не на рассвете собирает! За росой не следит! А Йенсен и вовсе не серпом пользуется, а обычными ножницами! У них и покупать-то ничего нельзя, все равно никакой пользы не будет!
– Так может, вы мне камень продадите?
– Пять крейцеров.
– Сколько?! – поперхнулся колдун.
– Не нравится, ищите дешевле, – отрезал торговец.
Честно говоря, Кенниг вообще не был уверен, что ему стоит искать этот самый камень – тем более что он понятия не имел, зачем тот вообще нужен, – но отказываться сейчас уже было поздно.
– Беру, – мрачно буркнул маг, высыпая на стойку монеты.
Петерс сгреб их не глядя, проверил одну на зуб и, порывшись под прилавком, вытащил невзрачный камень размером с голубиное яйцо.
– Это он? – уточнил на всякий случай Кенниг, взвешивая покупку в руке, – та оказалась на удивление тяжелой, как свинцом залитой.
Торговец смерил его долгим взглядом, презрительно дернул уголком рта и извлек из-под стола бутылку с водой и кружку. Налив половину сосуда, Петерс отобрал камушек у покупателя и бросил его в стакан. На удивление, булыжник не потонул, а остался плавать на поверхности, словно сделанный из пробки.
– Ядами не торгую, поджигать тоже ничего не буду, – угрюмо обронил продавец, – поэтому точнее проверить не смогу. Забирайте.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |