Меж тем чувства короля были гораздо глубже и сильнее, чем полагал его лучший друг. Именно Эрику было суждено пробить ту броню, в которую Винсент заковал свое сердце после гибели Александра, и, растопив лед, сковавший его, проникнуть в самые тайные уголки королевской души и по-хозяйски расположиться там. Винсент чувствовал, что сходит с ума. Такого с ним не было никогда. Даже встретив Александра и полюбив его всем сердцем, Винсент не потерял голову так безнадежно. Но этот дивный мальчик лишил его рассудка. Его сердце щемило от нежности, его тело жаждало страстных объятий, душа томилась, предвкушая разлуку. Больше всего на свете Винсенту хотелось остаться рядом с этим мальчиком, пусть не до конца жизни, но хотя бы до конца вечера.
Однако в этот момент к королю подлетела одна из фрейлин его супруги и прощебетала, что ее величество собирается вернуться к себе.
Королева Жозефина весьма редко покидала свои покои и только по крайней необходимости. Супруга Винсента IV была существом весьма болезненным, но кротким и доброжелательным. Она вела затворнический образ жизни, во многом из-за застенчивости, победить которую не могла даже мысль о том, что она – королева. Она отнюдь не стремилась к власти, напротив, была столь неприметна, что королевский двор порою забывал о ее существовании совершенно. И ее редкие появления на торжествах вызывали скорее недоумение, чем радость.
Винсент не любил ее. Женившись по воле своего отца, будучи шестнадцатилетним мальчишкой, только-только открывавшим для себя прелести мужской любви, он ни в коей мере не хотел дарить свою любовь кому-то еще, кроме своего лучшего друга. Но у него не было выбора. По традиции, наследников Эльмайрского престола женили рано, и Винсент подчинился воле отца и интересам государства, получив в приданое провинцию, граничившую с Эльмайрой по южному рубежу. Он вынужден был, кроме того, провести с юной супругой несколько ночей, результатом которых стало рождение наследника. Это было все, что требовалось от их брака. Теперь наследному принцу было тринадцать лет. Это был красивый большеглазый мальчик, боготворящий своего отца. Винсент, неожиданно для самого себя, полюбил его и был благодарен своей супруге за то, что она, несмотря на свою болезненность, подарила ему сына. Но даже не испытывая к ней никаких иных чувств, помимо благодарности, Винсент вел себя с нею весьма уважительно и достойно, не давая никому ни малейшего повода относиться к ней иначе. Да, он не любил ее и никогда не делил с ней ложе после тех нескольких ночей, когда был зачат их сын, но она была королевой, и Винсент не забывал об этом ни на мгновение. И никому не позволял забыть.
К сыну же Винсент относился совершенно иначе и искренне любил его. Кристиана на балу не было, как, впрочем, и в Монкье. Резиденция наследника располагалась в Сен-Люмель, в чудесном месте на берегу моря, и Кристиан редко бывал при дворе. Винсент считал, что мальчику рано окунаться в дворцовую жизнь с ее сплетнями, интригами и заговорами. Кроме того, он не хотел, чтобы кто-то совратил принца прежде, чем тот сам сможет выбирать себе предмет увлечения.
Кристиан приезжал в Монкье рано утром, чтобы поздравить отца, в сопровождении своего наставника – падре Константина, который, возможно, был более предан своему земному королю, нежели небесному, и заботился о наследном принце лучше, чем кто-либо другой. Кристиан вернулся в Сен-Люмель еще до начала торжественного приема, хотя король и предлагал ему остаться. Кристиан отказался, сославшись на свою нелюбовь к длинным речам, Винсент и сам терпеть не мог их, потому и отпустил сына.
Королева тоже не присутствовала на приеме, равно как и на обеде. Она появилась только на балу в сопровождении стайки фрейлин, бледная, с темными кругами под глазами, и это наводило на мысль, что Жозефине пришлось приложить немалые усилия, чтобы оказать почтение своему могущественному супругу. Не то чтобы она любила его, но Винсент был отцом ее обожаемого Кристиана и королем. Она тоже уважала его. При этом Жозефина довольно спокойно относилась к увлечениям своего мужа и даже не пыталась делать вид, что ревнует его к многочисленным смазливым мальчикам. Ей было все равно, с кем проводит время ее супруг. Больше всего на свете Жозефине хотелось покоя, а его она находила только в своей комнате. А в последнее время королева все чаще недомогала, чувствуя, что жизнь в ней медленно, но верно угасает, однако принимала она это с поистине христианским смирением.
Конечно же, Жозефина не могла не поздравить своего супруга с днем его рождения. Теперь же, проведя на балу уже достаточно, по ее мнению, времени и чувствуя невероятную усталость, королева решила вернуться к себе, о чем и сообщила Винсенту юная фрейлина.
Услышав об этом, Винсент с отчаянием взглянул на Эрика. Уйти от юноши казалось немыслимым. Король чувствовал, что если он сделает хотя бы шаг от этого ангела, его сердце разорвется от боли. Сразу же. Такого с ним прежде не было никогда. Но он знал и другое – он должен пойти и попрощаться с королевой, поблагодарить ее за то, что она почтила его праздник своим присутствием. Прожив с Жозефиной четырнадцать лет и ни разу не дав повода к упреку в пренебрежении к ней, Винсент не мог сделать это сейчас. Только не сейчас, когда в его сердце вошла любовь.
– Эрик, я надеюсь еще услышать от вас о том деле, что позволило мне познакомиться с вами, – произнес король слегка осевшим от волнения голосом. Юноша молча поклонился. Винсент растерянно оглянулся на друга, словно ища поддержки. Этьен недоуменно вскинул брови, но король уже не видел этого. Вновь обернувшись к Эрику, он сказал: – Завтра утром знаменитый скрипач Альфиери дает в саду Монкье концерт. Я надеюсь, вы любите музыку?..
Винсент говорил непринужденно и спокойно, хотя сам едва мог дышать от охватившего его внезапно страха. Он даже представить себе не мог, что с ним будет, если юноша ответит «нет». Винсент хотел видеть этого ангела, которому он безраздельно принадлежал с первого мгновения их встречи, постоянно, хотел быть с ним, хотел любить его…
– Я люблю музыку, – отозвался юноша с улыбкой, – и буду счастлив, если вы позволите мне присутствовать на этом концерте.
Рене бросил быстрый недоуменный взгляд на короля. Он отнюдь не собирался отдавать тому Эрика раньше, чем об этом сообщит ему сам Эрик. И над Рене была теперь только одна власть.
– Разумеется, Эрик, я не только позволю вам присутствовать, я категорически настаиваю на этом. Барон де Пуссен, – заметив недоуменное возмущение Рене, вымолвил король, – вы тоже приглашены. Я жду вас завтра, в десять, в концертной беседке.
Рене и Эрик почтительно склонились перед королем в знак согласия. А тот, дождавшись, пока они выпрямятся, устремил на Эрика взгляд, полный любви, восторга и обожания, взгляд, который говорил больше, чем любые слова. Потом вздохнул и направился к королеве, хотя и не было для него ничего труднее, чем расстаться с этим божественным мальчиком.
ГЛАВА 6
– А что это ты придумал насчет завтрашнего концерта Альфиери? – поинтересовался Этьен с усмешкой, когда провожал короля в его покои.
Винсент, до самого ухода Эрика пожиравший юношу глазами, едва держался на ногах. Сердце его рвалось на части от тоски и истекало кровью, а плоть возбужденно пульсировала, требовательно напоминая о себе. Он уже давно никого не хотел с такой силой, с такой страстью, с таким нетерпением. Этот мальчик должен быть его. И сам Винсент готов был принадлежать Эрику до последнего своего вздоха. Он чувствовал, что сходит с ума. Ему казалось даже, что он страдал меньше, когда погиб Александр. Тогда отчаяние оглушило его, заковало в ледяную броню, теперь же оно разрывало своими когтями его сердце, сжимало железными тисками душу, сжигало его заживо.
Он не сможет теперь без Эрика. Король понял это в тот же миг, едва дверь бального зала закрылась за Рене и его очаровательным спутником. Винсенту показалось вдруг, что солнце навсегда покинуло небо, и мир накрыла непроглядная тьма. Он почувствовал себя беспомощным и слабым, абсолютно беззащитным перед этой тьмой. В какой-то момент ему даже показалось, что он уже умер, и это привело его в странное расположение духа. Впервые за эти годы, прошедшие со дня смерти Александра, Винсент ощутил, что готов, наконец, отпустить его. Отпустить, чтобы связать свою жизнь с другим. Это было больно и странно. Уже давно научившийся владеть собой, король чувствовал, что теряет самообладание. Ему хотелось броситься за юношей вслед, вцепиться в него и никогда никуда не отпускать. Лишь надежда на то, что уже завтра он сможет увидеть Эрика, говорить с ним, позволила Винсенту держать себя в руках, не давая совершенно упасть духом.
Разумеется, Винсент попросту придумал повод для приглашения. В том состоянии, в котором находился король в те мгновения, ему в голову ничего придти не могло, кроме этой нелепой выдумки. Альфиери не собирался давать концерт. Более того, Альфиери вряд ли смог бы протрезветь до завтрашнего вечера, учитывая то, сколько он выпил за обедом в этот день. И Этьен, конечно же, отлично это знал.
– Это было первое, что пришло мне в голову, – отозвался Винсент устало. – Наверное, нужно как-то привести Альфиери в себя к завтрашнему утру.
– Хорошо, что тебе в голову не пришла чья-нибудь казнь, – засмеялся Этьен.
Винсент даже не попытался улыбнуться в ответ, и это слегка озадачило Этьен. Однако он все еще полагал, что король просто увлекся этим мальчишкой, хотя графа де Фийе и удивило, что Винсент не затащил Эрика в постель сразу после бала, как делал это обычно, а дал ему уйти. Такого прежде вообще никогда не было. Если кто-то привлекал внимание короля, он оказывался в его постели раньше, чем мог хоть что-то сообразить. С другой стороны, король и в самом деле никогда раньше не увлекался юношами, имевшими любовников до него. Винсент предпочитал быть первым во всем, в том числе и в постели. Он считал унизительным для себя заниматься любовью с юношей, который потерял свою невинность с кем-то другим. То, что он вообще мог увлечься Эриком, было само по себе поразительно. Конечно, юноша мог и не быть любовником Рене, хотя все свидетельствовало об обратном, особенно те взгляды, которые бросал барон де Пуссен на короля и Эрика, когда те беседовали. Это были взгляды собственника, однако король мог и не заметить их, хотя Этьен понимал, что глупо на это надеяться.
«А может быть, он отпустил мальчишку именно потому, что заметил? – подумал Этьен. – Допустим, мальчик ему понравился настолько, что Винсент готов поступиться своими принципами, но не до конца уверен в необходимости этого. Да, тогда, пожалуй, ему нужно время, чтобы понять, стоит ли мальчишка такой жертвы.
Этьен молчал, раздумывая над этим всю дорогу, и заговорил только тогда, когда они оказались в королевской опочивальне.
– Винсент, я постараюсь, конечно, привести Альфиери в порядок, если ты хочешь.
Король молча кивнул, едва уловимым жестом удалил слуг, ожидавших его, чтобы помочь раздеться и облачиться ко сну, и прямо в одежде, как подкошенный, рухнул в свою постель. Уткнувшись лицом в подушку, он глухо застонал, и Этьен нахмурился, увидев во всем этом явные признаки влюбленности.
– Винсент, – позвал он неуверенно.
Тот поднял голову.
– Это невероятно, – проговорил он тихо. – Разве человек может быть таким красивым, нежным, чистым и умным? Таким прелестным и обворожительным? Таким совершенным?.. Неужели я просто придумал его себе? Или он мне только приснился? – лицо короля осветила задумчивая улыбка. – Скажи, Этьен, неужели это был только сон?
– Ты говоришь глупости! – отрезал Этьен. Для него было полнейшей неожиданностью, что король мог влюбиться в мальчишку, который этого вовсе не достоин. Увлечься, переспать, но не влюбиться! – Он не приснился тебе, просто ты сильно преувеличиваешь его достоинства, если они у него вообще есть. Он – обычный мальчишка, ничем не лучше того пажа, на которого ты положил глаз вначале. Откровенно говоря, мне даже показалось, что он гораздо хуже Луи. Может быть, ты не заметил, но мальчишка явно что-то скрывает, к тому же, он весьма дерзок и заносчив. Согласись, он вел себя довольно вызывающе.
– Он вел себя идеально, – отозвался Винсент мечтательно. Этьен встретил его взгляд, полный восторга, и понял, что спорить и убеждать друга в чем-либо сейчас, бесполезно. «Он очарован этим мальчишкой, – рассудил Этьен. – Это как болезнь. Надеюсь, завтра, пообщавшись с ним подольше, Винсент выздоровеет». Однако вслух Этьен вымолвил другое:
– Хорошо, Винсент, я не буду с тобой спорить. Ты устал, и ни к чему хорошему наш спор не приведет. Ложись и поспи, завтра утром ты проснешься свежим и отдохнувшим и посмотришь на все другими глазами.
– Я уже смотрю на все другими глазами, – возразил Винсент, качая с головой. – Утро ничего не сможет изменить…
– Ну что ж, – Этьен ободряюще ему улыбнулся, – посмотрим. А насчет Альфиери я что-нибудь придумаю.
* * *
Если Этьен действительно надеялся увидеть Винсента утром свежим и отдохнувшим, его ждало большое разочарование, когда явившись утром в спальню короля, он увидел, что тот так и не разделся и, похоже, за всю ночь так и не сумел сомкнуть глаз.
– Винсент, – изумленно выдавил Этьен, глядя на слегка осунувшееся лицо друга с темными кругами вокруг глаз. – Ты выглядишь ужасно.
– Спасибо за комплимент, – бесстрастно отвечал король, садясь в постели.
– Прости, я не понимаю…
– Я тоже, – Винсент поднялся и, подойдя к зеркалу, выдавил усмешку. – Да, действительно. Если бы он увидел меня сейчас, то за всю жизнь вряд ли хоть раз еще взглянул в мою сторону.
– Не надо преувеличивать, – почувствовав в голосе друга горечь, произнес Этьен бодро. Каким бы лжецом и задавакой ни оказался мальчишка, из-за которого Винсент потерял голову, и как бы он ни был неприятен Этьену, все же для графа де Фийе важнее всего было состояние друга. А тот сейчас явно нуждался в поддержке друга, а не в язвительных замечаниях последнего относительно понравившегося ему юноши. Этьен решил предоставить событиям развиваться своим чередом. Пусть уж лучше Винсент сам разочаруется в мальчишке, чем лишиться его дружбы, настраивая его против Эрика. Этьен не мог даже представить себе этого. Винсент был даже не просто его другом, он был жизнью Этьена, он был самим Этьеном.
– Тебе просто нужно немного привести себя в порядок, как мы сделали это с Альфиери, – продолжал Этьен так же бодро. Винсент взглянул на него с надеждой.
– Альфиери даст концерт? – спросил он.
– Конечно, – с приветливой улыбкой отвечал Этьен. – Я разбудил его на рассвете, что стоило мне немалых усилий, потом слуги запихнули его в ванну с холодной водой, цирюльник выбрил его до блеска и только тогда я объяснил ему, что от него требуется.
– Что он сказал? – слова Этьен явно доставили Винсенту радость, и уже от одного этого его лицо посветлело.
– Он сказал, что с радостью даст концерт, если его государь желает этого, – Этьен вздохнул. – Но прежде, я думаю, нам следует привести в порядок тебя.
– Ты и меня хочешь запихнуть в ванну с холодной водой? – улыбнулся, наконец, и Винсент.
– Пожалуй, – задумчиво протянул Этьен.
– Какой ужас! – засмеялся король. – Граф де Фийе, вы явно хотите, чтобы я заболел.
– Скорее, чтобы выздоровел, – с легкой грустью отозвался Этьен.
* * *
После ванны и цирюльника Винсент действительно почувствовал себя гораздо лучше. Он и выглядел лучше, и Этьен был весьма собой доволен.
Они позавтракали вдвоем, как в старые добрые времена, дурачась и подшучивая друг над другом, но Этьен с горечью заметил, что король все же крайне взволнован, а его веселость – лишь маска, скрывающая отчаяние и тоску. Винсент поминутно смотрел на часы, стрелка которых медленно приближалась к десяти.
– Кажется, она совсем не двигается, – сказал король с досадой, когда они встали из-за стола. Этьен даже не уточнил, кого имеет в виду друг, догадавшись, что речь идет о часовой стрелке.
Когда они вышли в парк, многие уже собрались в концертной беседке, невесть откуда узнав о предстоящем концерте Альфиери, виртуозная игра которого стоила того, чтобы проснуться пораньше, хотя в обычные дни придворные вельможи в это время крепко спали. Впрочем, как и сам король.
Винсент вошел в концертную беседку и огляделся. Альфиери еще не было, как не было и Эрика, хотя до десяти часов оставалось не более пяти минут. Винсент растерянно взглянул на друга. Тот пожал плечами и улыбнулся ободряюще, делая вид, что сочувствует. На самом деле, Этьен был бы только рад, если бы мальчишка никогда больше не появился. Тогда Винсент успокоился бы и не вел себя так пугающе. При этом Этьену даже в голову не пришло, что Винсент мог бы и умереть от тоски. Впрочем, Этьена нельзя было винить в том, что он недооценивал глубину чувств своего друга, ибо король еще никогда и никого не любил так страстно, так нежно и так неистово.
Эрик в сопровождении Рене появился в беседке, когда часы на башне начали бить десять. «Ну, по крайней мере, он точен», – с досадой заметил Этьен и бросил быстрый взгляд на короля. Тот просто засиял от радости, стоило ему увидеть юношу. Янтарные глаза Винсента засветились восторгом и обожанием.
«Черт побери, кажется, он и в самом деле влюбился, – мелькнуло в голове у Этьен, и он скрипнул зубами. – Что ж, посмотрим, надолго ли…»
Рене и Эрик приблизились к королю и приветствовали его почтительными поклонами в то время, как Винсент вновь пожирал юношу глазами, а Этьен тайком наблюдал за Рене. Тот выглядел вполне довольным жизнью, но не сводил с Эрика ревнивого взгляда. Граф де Фийе недоуменно покачал головой. «И что они нашли в этом мальчишке, отчего оба словно сошли с ума?»
Впрочем, если бы Этьен был повнимательнее, он увидел бы, что сошли с ума не оба, а почти все мужчины, ценившие юношескую красоту, и даже многие из тех, кто обычно не проявлял интереса к мальчикам, не сводили с прелестного юноши глаз.
– Эрик… – произнес король, стараясь не выдать своего волнения, – в какой-то момент я подумал, что вы уже не приедете.
– Ну что вы, ваше величество, – улыбнулся юноша, – разве я мог отказаться от возможности услышать божественную игру великого Альфиери, слава которого достигла даже далекого Алькамо?
– Мы приехали бы раньше, – вмешался Рене, – но дубина-кучер не проверил исправность кареты, и по дороге у нас отлетело колесо.
Король едва ли удостоил барона де Пуссен взглядом, с тревогой обращаясь только к Эрику:
– Надеюсь, все обошлось благополучно? Вы не пострадали?
Эрик пожал плечами.
– Нет, если не считать ушибленного колена, – отозвался он мягко.
Винсент слегка побледнел, его глаза непроизвольно расширились, в них мелькнул ужас.
– Вы ушибли колено? – на несколько мгновений всем показалось, что король сам вдруг испытал боль, усиленную многократно, от одной только мысли о том, что боль может испытывать Эрик.
– Не стоит беспокоиться, сир, – улыбнулся юноша. – Сущий пустяк.
Король бросил смятенный взгляд на безмятежное лицо Эрика, потом его глаза рассеянно скользнули по стройным ногам и какое-то время Винсент смотрел на изящные колени, обтянутые плотной атласной тканью. Он испытывал странное, до боли жгучее желание прижаться губами к этим совершенным коленкам и целовать их, пока не остановится дыхание. Но когда Винсент вновь поднял голову, его красивое лицо было спокойным и абсолютно бесстрастным.
– Эрик, надеюсь, вы не откажетесь сесть рядом со мной? – проговорил король тихо, но услышали его все и затаили дыхание в ожидании ответа юноши. Этьен, как и остальные, тоже ждал его. Ждал и Рене.
Это была высочайшая честь, которой прежде не был удостоен ни один из фаворитов короля, кроме Этьена. Место в первом ряду, рядом с королем, обычно занимали самые влиятельные вельможи Эльмайры. Разумеется, Этьен входил в их число.
Эрик был первым мальчиком, которому была предложена такая честь. Даже Александр, столь нежно любимый Винсентом, ни разу за все время их романа не удостоился подобного. «Знает ли мальчишка об этом? – испытующе глядя на юношу, подумал Этьен. – Понимает ли?..»
Эрик знал. Этьен увидел, как дрогнули длинные ресницы, как легкий акварельный румянец проступил сквозь медовую кожу щек. Да, он знал. Провинциальный мальчишка, скрытный и заносчивый, впервые попавший в Монкье, он знал. «Откуда?! – поразился Этьен. – Должно быть, Рене рассказал ему…» Однако, взглянув на Рене, граф де Фийе понял, что тот удивлен ничуть не меньше его.
Губы юноши слегка шевельнулись, мимолетная торжествующая улыбка скользнула по ним едва заметной тенью, потом он склонился в почтительном поклоне.
– Почту за величайшую честь, сир, – голос юноши был ровным и спокойным. Этьен сжал губы и с упреком посмотрел на Винсента. Однако тот видел только Эрика, в его янтарных глазах сияла чистая радость, и никто в целом мире его больше не интересовал.
ГЛАВА 7
читать дальше
Они еще не успели занять свои места, как появился Альфиери. Роскошная грива каштановых волос, кокетливая бородка. Тонкий крючковатый нос, делающий его похожим на коршуна. Пронзительные синие глаза. Небольшого роста, стройный, подвижный. Он низко поклонился королю, выпрямился и замер, встретившись глазами с Эриком. Это могло бы даже позабавить Этьена, если бы мальчишка хоть немного был ему симпатичен. Но теперь это всеобщее поклонение раздражало. Он искренне не понимал, что именно все они находили в этом дерзком юнце.
Альфиери же не отводил очарованных глаз от юноши, пока король не заметил это и не обронил:
– Доброе утро, Альфиери, – тон короля был слишком милостив, чтобы быть искренним, и это поняли все, в том числе и музыкант. Словно очнувшись от волшебного сна, он вздрогнул и перевел рассеянный взгляд на короля.
– Весьма доброе, ваше величество, – ответил он и не удержался от лукавой усмешки: – После вчерашнего кошмарного вечера и сегодняшнего не менее кошмарного пробуждения – поистине чудо – встретить ангела, сошедшего с небес.
Янтарные глаза короля вспыхнули яростью, и Этьен испугался, что тот убьет Альфиери прямо тут, не сходя с места. Он видел, что Винсент весьма близок к этому. Однако король моментально взял себя в руки, надев маску холодной отстраненности, и сделал он это явно только ради Эрика, как догадался Этьен, ведь мальчик пришел послушать «божественную игру великого Альфиери», и Винсент попросту не мог лишить мальчишку этого удовольствия. Этьен начал подозревать, что с этого времени изменится многое в жизни его друга и многое будет подчинено интересам этого смазливого юнца, произведшего на короля столь сильное впечатление.
– Я рад, Альфиери, – произнес Винсент ледяным тоном, – что вы считаете мсье Д’Эркье ангелом. Однако всем нам, в том числе и мсье Д’Эркье, хотелось бы послушать вашу игру.
– Да, конечно, – отвечал Альфиери, глядя на Эрика, словно завороженный, потом, опомнившись, достал свою скрипку и стал настраивать ее дрожащими пальцами.
Тем временем король неторопливо занял свое место, Эрик грациозно опустился в кресло рядом с ним. Расселись и остальные. Этьен не стал садиться вместе со всеми и вовсе не из-за обиды или чего-то подобного, как могли вообразить некоторые. Он никогда не придавал особого значения тем почестям, которыми щедро одаривал его Винсент. Гораздо важнее для графа де Фийе была другая награда – любовь короля, которая продолжала жить в его сердце, несмотря ни на что. Этьен тут же имел возможность в этом убедиться. Когда Винсент увидел, что друг встал, прислонившись к стене беседки немного впереди – специально, чтобы наблюдать за королем и Эриком, он послал другу вопросительно-недоумевающий взгляд, на что Этьен ответил легким упреком. Тогда Винсент метнул в него взгляд сердитый. Этьен вскинул брови, выражая удивление. Следующий взгляд короля был рассеянно-извиняющимся. Граф де Фийе ответил ему понимающей улыбкой, и только после этого король вновь обратил все свое внимание на Эрика. Посмотрел на мальчишку и Этьен. Посмотрел и замер в изумлении. В серебристых глазах юноши искрился смех, хотя лицо его было спокойным и безмятежным. Этьен догадался, что их с Винсентом обмен взглядами не ускользнул от внимания Эрика и изрядно его позабавил. Это отнюдь не улучшило настроение графа де Фийе. «Чертов мальчишка! – выругался он про себя. – Он слишком сообразителен для своих лет! Впрочем, – Этьен вздохнул, – это скорее его достоинство, чем недостаток».
Меж тем Альфиери, приготовившись играть, зажал скрипку подбородком, взмахнул смычком и неожиданно опустил инструмент.
– Сегодня, – произнес он громко и торжественно, – я играю только для одного человека, – он встретился глазами с Эриком. – Для вас, – голос музыканта едва заметно дрогнул, и на губах юноши заиграла легкая улыбка.
«О да, – сказал себе граф де Фийе, – мальчишка отлично знает себе цену». Альфиери вновь поднял инструмент и заиграл. Поистине, он был великим скрипачом, а чувство, вспыхнувшее в нем столь внезапно, придавало его игре особую утонченность и страсть. Его скрипка пела и стонала. Мелодия то взлетала ввысь, то обрушивалась каскадом звуков прямо в бездну.
Эрик слушал внимательно. Этьен, пристально наблюдавший за ним, видел, что это не притворство. Юноша получал истинное удовольствие от музыки, которая, по словам Альфиери, звучала сегодня только для него. Прикрыв глаза и слегка откинув голову назад, от чего его стройная шея обнажилась, Эрик полностью погрузился в наслаждение волшебными звуками.
Винсент музыку не слышал вовсе. Он видел только эту шею, прекраснее которой он еще в своей жизни не встречал, и тонкую голубую жилку, трепетавшую под нежной золотистой кожей. Винсент ничего не хотел так, как прикоснуться к этой жилке губами, ощутить ее биение, ее вкус. Он невыносимо хотел этого мальчика – до полной потери разума, до замирания сердца, даже просто коснуться его хотя бы кончиком пальца было бы счастьем…
Коснуться его… нестерпимое, жгучее желание, бороться с которым Винсент не мог, и, поняв это, он осторожно дотронулся кончиками пальцев до узкой кисти юноши, свободно лежащей на подлокотнике кресла. Помедлив несколько мгновений, король бросил быстрый взгляд на Эрика, опасаясь увидеть его недовольство, однако похоже было, что юноша вовсе не заметил легкого, словно дуновение ветерка, прикосновения. Тогда Винсент осмелился на большее и, бережно взяв руку Эрика в свою, замер, с опаской ожидая, что юноша возмущенно выдернет у него свою руку. Он мог бы просидеть так, держа руку Эрика в своей, целую вечность. Это было невероятным и ни с чем несравнимым наслаждением, и короля страшила мысль о том, что сейчас оно оборвется. Однако Эрик не стал отнимать у него руку – отчасти из-за того, что это входило в его план покорения короля, но в гораздо большей степени – из-за того, что он и сам… испытывал странное чувство – теплое и непривычное. И юноша просто повернулся к королю и подарил ему улыбку, от которой сердце Винсента провалилось в какую-то сияющую бездну, а глаза загорелись восторгом и обожанием. А Эрик вновь обратил все свое внимание на скрипача, в то время как король вернулся к созерцанию его шеи и тонкого профиля. Он мог бы смотреть на Эрика вечно, вот так – сидя рядом и держа его руку в своей, однако музыка вдруг смолкла.
Этьен, с легким осуждением наблюдавший за своим другом, захлопал первым, признавая все великолепие игры Альфиери, и к нему тут же присоединились остальные. Король с явным сожалением выпустил руку Эрика из своей и тоже зааплодировал. Лишь Эрик не успел присоединиться к прочим восторженным слушателям, поскольку Альфиери в мгновение ока оказался подле него и, преклонив колено, воскликнул:
– От вас, кому я посвятил свою сегодняшнюю игру, – видит бог, я никогда прежде не играл так! – я жду совсем иной награды!
– Какой же? – в наступившей внезапно напряженной тишине осведомился юноша ровным голосом.
Все застыли в ожидании ответа скрипача, который в этот день и в самом деле превзошел самого себя. Однако его поведение было более чем вызывающим, и все со страхом ждали, как ответит на эту дерзость король, ведь Альфиери посмел посягать ни на что иное, как на привязанность человека, которого король почтил своим особым вниманием. Подобной наглости не стерпел бы никто, и уж, конечно, не король. Этьена же более всего интересовало, как выйдет из этой щекотливой ситуации Эрик. Сейчас, пожалуй, только от него зависело, чем все это закончится. Зная лучшего друга, граф де Фийе мог предположить, что Альфиери не поздоровится, ибо Винсент вообще не терпел, когда кто-либо посягал на его собственность, проявляя интерес к его фаворитам, пока они были с ним. Впрочем, никто и не осмеливался делать это, отлично понимая, чем может закончиться подобный интерес. И это при том, что Винсент даже не любил тех мальчишек, а в этого юнца, к несчастью, уже успел влюбиться. Теперь достаточно было одного взгляда, чтобы понять это.
– Поцелуя! – вызывающе отозвался Альфиери. – Поцелуя из самых прекрасных на земле и на небе губ.
Этьен бросил тревожный взгляд на Винсента. Тот побелел, но даже не пошевелился, его янтарные глаза были устремлены на Эрика, и весь он был как одна натянутая до предела струна.
Эрик улыбнулся, слегка приподняв брови, и голос его, когда он заговорил, был безмятежно-спокоен.
– Не считаете ли вы, что просите слишком много и не у того, кто может вам ответить? – и без того напряженная тишина стала почти осязаемой. – Думаю, – продолжил юноша с усмешкой, – только его величество может решать, стоит ли ему целовать вас или нет.
Несколько мгновений по-прежнему стояла тишина, но как только до всех дошел смысл слов Эрика, раздался оглушительный хохот. Даже Этьен не удержался от смеха, оценив находчивость юноши. И только Эрик остался серьезен и спокоен, а губы Винсента изогнулись в насмешливой и торжествующей улыбке.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |