Музыка закончилась, Рауль встал на одно колено, на которое Юрген сел, закинув ногу на ногу и отклонившись назад.
— Отлично, — вдруг оценил хореограф. — Свободен.
— Да?! — немец опешил. Ему казалось, что выглядел он ужасно, да еще и волосы растрепались, футболка прилипла к спине.
— Проваливай, — Рауль усмехнулся, и Юргена будто ветром сдуло, только сквозняк от захлопнувшейся за ним двери заставил Джулиана почувствовать мурашки.
«Ненавижу», — подумал он в который раз.
— А вы закончили отдыхать, встали и давайте! Изобразите мне что-то хоть мало-мальски похожее и не получите ноль!
* * *
Кошмары Лауры и предсказания Рамоны начали сбываться в пятницу после уроков. Все собирались разъехаться после обеда, и в школе оставались немногие, только иностранцы из совсем дальних стран, родители которых жили слишком далеко. Правда и они собирались ночевать в этот уикенд у друзей.
— Эй, стоп, электричка, — Юрген поймал Лауру возле лестницы, потянул ее на развороте к окну. — Не виделись сегодня, поговорим?
— Приступ общительности?
— Приступ? — он прищурился.
— Вчера ты общительностью не страдал, тявкал что-то борзо очень.
— Слова выбирай, ладно? — он улыбнулся натянуто, выражая явное недовольство подобным описанием его поведения.
— Нахрена? Мы внезапно друзья?
— У тебя дерьмовое настроение?
— ПМС у меня, вот-вот превращусь в долбаную истеричную суку.
— Я просто хотел предложить тебе прогуляться по городу, сходить в кино, например.
«Вот козел, да. Клеить он начал», — Лаура смотрела на него, как на наивного мудака, который ничего не хочет, кроме как снять с нее трусы.
— Не могу, извини. За предложение спасибо, — она просто пошла дальше, куда направлялась до этого. Нужно было еще собрать вещи, а она вечно делала это в последний момент.
Юрген остался просто в шоке, глядя сначала ей в спину, а потом вслед, когда она скрылась из вида.
«Что за... Опять долбанный Трини?..»
— Смотри, она отшила его, — Джулиан и правда был недалеко. Из гостиной ему виден был угол лестницы, возле которого немец застыл. Трини втянулся обратно на диван, на котором сидел вместе с Пьером и уныло смотрел телевизор. Они не могли дождаться, когда можно будет убраться из этого оплота зла, где были пленниками и рабами для учителей.
— Пойти, побить ему членом по лбу, что ли, — протянул Пьер шепотом, повернувшись к хиппи и сказав ему это в висок. Джулиан ухмыльнулся.
— Давай, покажи класс. Поверить не могу, что ты ее пригласил.
— Поверить не могу, что она не поняла, что это свидание, — Локруа закатил глаза и встал, поправил свой лимонный свитер с закатанными рукавами. — Ладно, смотри и учись.
Он ушел, а Джулиан затих, пытаясь разобрать, о чем они говорят. Но телевизор смотрел не он один, и сделать потише было нельзя, а выглядывать снова из-за угла — глупо. Поэтому он подождал еще, засекая время по большим часам на стене, и пошел проверить.
Все сразу поехало не по его плану, потому что в широкой части коридора, перед лестницей собралось слишком много народа, и там были Рамона с Лаурой. Последняя смотрела на все это ошалелыми глазами, не веря, что все дело в ней.
— Потому что тебе уже никто не верит, и тебя это бесит. Хватит выпендриваться, ты даже девку склеить не можешь, — Пьер сделал шаг вперед и буквально на Юргена наехал, встав вплотную.
— Не надо делать мужественное лицо и басить, шлюха, — Юрген засмеялся, отклонившись на секунду назад, а потом приблизил свое лицо к лицу Пьера ближе, чем хотелось обоим. — Пугаешь меня запахом спермы из твоего рта? Закрой его, палишься.
— Ты же драться не умеешь, — Пьер прищурился.
— А ты умеешь? — усмехнулся Юрген.
— Хочешь проверить?
— Ну давай, врежь мне, — Гувер опять засмеялся, лицо было таким комично-издевательским, что засмеялся и кто-то из «публики». Поддержка оказала невероятный эффект на немца и пошатнула уверенность француза.
— Какого хрена вы спорите, она лесбиянка, — сказал кто-то из девчонок.
— Да пошла она, — Юрген фыркнул, выглянув из-за головы Пьера и насмешливо окинув Лауру взглядом. — Обычная недодроченная шлюха, просто с комплексами. От тебя разит, как от лошади, это он говорил, кстати, — он показал на Пьера.
— Не говорил!
— Вот и говорил. А еще ты хотел подарить ей шампунь и дезодорант, чистоплюй долбанный, а теперь ходишь и говоришь всем, что трахнешь ее в субботу? Ах, да, ты же из Орлеана, так куда ты намылился на выходных? Слетаешь во Францию? Или вы снимете номер в задрипанном отеле и будете там долбиться всю ночь? Ах, как классно, ты наконец-то станешь мужчиной, — Юрген осклабился.
— Я ему сейчас сама врежу, — негромко сказала Рамона, а Лаура сжала кулаки.
— После меня.
— Какого хрена ты несешь опять?! Хватит врать, сказали уже, никто не поверит!
— А какого хрена ты тогда к ней липнешь? Отцовские чувства внезапно?.. Или это просто способ мне нагадить за то, что я написал на двери, что ты — блядская потаскуха? Да, я написал это ПРО ТЕБЯ, и пусть никто не успел увидеть, но ты-то об этом знаешь. А потом вы с этой маленькой, грязной хиппушкой наврали всем, даже директору, что я написал это о нем! А почему? Потому что его кобыла хочет меня? Думаете, я тупой? Да я все вижу и все знаю. И знаете, что? — он снова выглянул и посмотрел на всех.
— Началось, — Игнасио тихо пояснил Рамоне и Лауре. — Сейчас будет новостная сводка за всю неделю. Правда не о всех.
— Почему эта кобыла Мэй хочет меня? Потому что она — драная извращенка, которая чпокала нашу хиппушку летом, целых две недели подряд. А теперь наш хиппи не хочет ее отпускать, видать, понравилось очень, а она от него никак не может отделаться, хоть и хочет трахнуть меня. Полечись у психиатра, дура! — он пропел, глянув на Рамону, но вздрогнул, увидев ее выражение лица. Рамона почему-то довольно ухмылялась.
Она просто получила повод и абсолютное оправдание поступкам, которые жутко хотела совершить.
— И это же просто ужас какой-то, что наша хиппушка давала трахать себя БАБЕ, это просто абсурд. И он так ревнует свою кобылу ко мне, что подговорил нашу шлюху стереть надпись и написать его имя, а потом пошел и настучал на меня, и теперь я на доске позора. Спасибо за популярность, дерьма кусок, — Юрген прошипел Джулиану, который просто опешил и не мог вымолвить ни слова. Он чувствовал, что все на него таращатся.
Игнасио же все понял и тоже на него смотрел, как остальные. Было обидно, что Джулиан наврал ему. Никакого брата Рамоны не было, это все — чушь, а он, лучший друг, даже не знал об этом.
— Пис, шлюшка номер «два», — Юрген отпихнул Пьера и показал Джулиану «зайчика» пальцами, как это обычно делал Пьер. — Еще немного тренировок, и ты переплюнешь учителя, — он кивнул на француза. — А теперь перейдем к тебе, шлюшка номер «один». Да, не сомневайтесь, он во всех смыслах номер «один». Разве это не он в понедельник ночью верещал, как свинья, пока его долбил наш мачо Роби? Конечно, он. Помнишь, как я вытер ногу о твое блядское копыто, осел? Скажи, что этого не было, давай, — он засмеялся еще истеричнее. Пьер побагровел до невозможного. — Еще чуть-чуть, и тебе придется закупаться тампонами, как твоей новой подружке-потаскушке, а то раздолбили до нереальности, наверное. Мне в страшных снах будет сниться это блевотное чпоканье. А, никто не понял про подружку?.. Ортега, наша сеньорита-антигигиена, которую наш номер «один» чморил всю неделю и внезапно полюбил в четверг. Действительно, лучше быть немного поженственнее и почаще мыться, а еще лучше — пить успокоительное, а то ты и правда истеричная сука и тварь, которая возомнила о себе дохрена, несмотря на свою убогую внешность. Кто хочет Ортегу, поднимите руки?
Никто не поднял, но все засмеялись.
— Вот видишь? И если ты думала, что я хочу залезть тебе в трусы, то ты сильно ошибалась, я не настолько извращенец. Одолжи тампон своему новому парню, ему очень надо. Или у тебя закончились? Ты же сама мне минут десять назад сказала, что у тебя вот-вот начнется течка. Разве не говорила? Скажи, что я вру. Почему ты молчишь? Потому что я не вру, это правда. Так кому из нас поверят, шлюха? — он снова толкнул Пьера.
— Урод! — только и смог выпалить Локруа, отвесил ему пощечину. На большее он был неспособен, а с парнями обычно дрался, как девчонка — пощечинами. Юрген только шатнулся, но потом размахнулся и ударил кулаком по лицу со всей силы, так что кулак даже не заболел, а Пьера буквально отбросило на ступеньки.
— Легла, шлюха. Горизонтальное положение тебе больше идет.
Лаура метнулась было к нему, но Рамона схватила ее за капюшон и не пустила, Ортега решила не делать глупостей.
— Если врежешь ему, тебя не отпустят никуда сегодня.
— Ладно. Но я ему врежу...
— Никогда не пытайся на меня настучать, — прошипел Юрген, наклонившись к Пьеру. Француз полулежал на спине, смотрел на свой локоть, вывернув руку, как смог. Рана напоминала приоткрытый рот, кожа оказалась глубоко рассечена острым краем ступеньки, и это было так больно, что перехватывало дыхание, кофта испачкалась сильно идущей кровью. Мало того, губы тоже были залиты кровью, слизь сукровицы стекала и по подбородку. Верхнюю губу Юрген ему случайно разбил, хотя метил в нос. Но и носу досталось, так что он не зря старался.
Джулиан посмотрел в коридор, в котором было пусто, как назло. Вездесущая завуч куда-то подевалась, а уж директора вытащить из кабинета было вообще невозможно. Все учителя будто испарились. Судьба была на стороне Юргена, которому отчаянно пакостили все, кто хотел этого, всю неделю.
И так было всегда. За это Пьер его и ненавидел, ведь стоило ответить ему той же монетой, как кошелек не закрывался, и Пьер сыпал гадостями, как мелочью, которой не жалко. И в один прекрасный момент деньги заканчивались, а Юрген вытаскивал тысячную купюру и щедро раздавал ее бедным, которые его потом обожали и боялись. В этот раз досталось и Джулиану, который понял суть всех склок француза и немца, ему стало жалко Пьера, как никогда раньше.
И он не выдержал, бросился к нему, встал на колени на нижнюю ступеньку и взял Пьера за руку, чтобы посмотреть на рассеченный локоть.
— Ах, как мило. Шлюшка номер «один» и ее ученица, шлюшка для поганых лесбиянок. Смейтесь, это же просто цирк уродов, — Юрген фыркнул, переступил через Пьера, как через лужу, и пошел по коридору в холл, чтобы выйти во двор и остыть. Его довели, и ему это опять понравилось. Теперь главным было — замолчать, успокоиться и заработать себе новую тысячную купюру. Собрать тысячу сплетен и приготовить грязную правду для следующего раза, когда кто-нибудь попытается ему отомстить.
Глава 5. Зажмурься и живи.
По пляжу вечером идти было куда приятнее вдвоем, чем одному. В конце концов, планы Джулиана сорвались после показательного выступления Юргена, и Игнасио просто игнорировал его в комнате. Он не отзывался, отмахивался грубо, стоило тронуть его за плечо или коснуться пальцем спины. И когда он сказал: «Отвали, дебил», Джулиан обиделся сам. Он не сделал ничего такого, за что можно было так с ним разговаривать, ведь друзья тоже должны знать предел хамству. В конце концов, Игнасио куда-то уехал еще раньше, да и на другом автобусе, пешком добравшись от школы до остановки. Пьер же подвернулся очень кстати, оплатив такси и затащив Джулиана с собой. Трини и тащить было не нужно, он уныло согласился составить компанию раненому французу и развеселить его. Ведь это он отпустил его «поговорить с Юргеном». Он должен был предугадать, что ничем хорошим это не закончится.
— Очень больно? — задал он глупый вопрос, когда они шли по набережной.
Пьер правой рукой держал фруктовый лед на палочке и задумчиво морозил себе губы, не вставляя мороженое в рот и не облизывая его.
— Горит, но если не шевелить ей... — вздохнул он.
— Почему ты не пошел с Роберто?
— А о чем с ним говорить? О том, как клево было в туалете? Обалденная тема, — Пьер хмыкнул и свернул на пирс, ветер его волосы трепал нещадно, и они постоянно влипали в мороженое, но это все равно было весело.
— Куда ты собирался идти сегодня, если бы не я?
— Один бы прогулялся.
— Один? — Джулиан удивился не на шутку. Пьер казался всегда окруженным толпой друзей, которые его обожали и в прямом смысле хотели.
— Одному лучше, чем с кем-то. Не надо думать, что сказать, думаешь, о чем хочешь, есть время расставить все по местам, — Пьер выбросил недоеденный лед в урну и пошел дальше, придерживая забинтованный локоть правой рукой. Он чуть не рухнул в обморок, когда вызвали «Скорую», и медсестра призналась, что в школьном медкабинете она сама не сможет зашить ему рану. Теперь все осталось позади, и можно было расслабиться. Но нос и разбитая губа еще болели.
— Ты хочешь завтра идти с ней на свидание?
— Ты думаешь, она не пошлет меня после всего этого? — Локруа недоверчиво поднял брови.
— Но это же не свидание, — напомнил Джулиан. — Ты просто купил ее этим, сам же сказал.
— Сомневаюсь, что после его припадка она еще не считает это свиданием. Не знаешь, куда она уехала?
— К родителям, наверное, они же здесь живут. Или в соседней деревне, не знаю.
— А ее подружка?
— Мы не виделись же больше. Я с тобой в кабинете сидел.
— А, ну да. Поверить не могу, что такая боевая баба отпустила его без сломанной шеи.
— Я тоже. Но он свое еще получит. Она же не может так просто это оставить. Если она в школе будет ночевать, надо спросить у нее телефон Лауры. А если нет, то позвоню ей и спрошу.
— Замечательно, — Пьер вздохнул, посмотрел на солнце, медленно погружающееся в воду, а потом повернулся снова к Джулиану и улыбнулся. — Никогда бы не подумал, что я с ТОБОЙ буду вот так где-то гулять.
— Я тоже, — пресно протянул Трини, думая о своем. Пьер на него смотрел минуты две, изучая это выражение лица, остекленевший взгляд... А потом не удержался.
— Эй, проснись, уже вечер, чайки поют, — он шутливо толкнул его в плечо, но Джулиан не успел вынырнуть из своего мира и сделал слишком большой шаг назад. — Осторожно! — Пьер не успел его схватить, вытаращил глаза, и все туристы, гулявшие по пирсу, обернулись на плеск.
— Ой, блин... — Локруа закрыл глаза ладонью. Брызгами обдало и его, но это было несравнимо с тем, в каком виде вынырнул Джулиан. Он вытаращил глаза, закашлялся и закричал.
— Холодно! Сукин сын!!
— Я же не думал, что ты упадешь! Держаться надо было!
— За мусорку?! Или за тебя?! Дай руку, мудак! — Джулиан сразу забыл о своей доброте и протянул руку, держась второй за край пирса, обросший ракушками и мягкими, как шерсть, водорослями.
— Черт! Она уплывает... — он обернулся, когда вылез из воды, проводил печальным взглядом поплывшую дальше кожаную косичку. Хипповый шнурок слал ему последнее «Прощай», а жуткая дрожь сотрясала все тело от пронизывающего ветра. Еще минуту назад этот ветер радовал, освежая, рассекая духоту пляжа, но теперь Джулиан ощутил все прелести морского бриза по мокрому телу. Одежда прилипла, волосы были глупо прилизаны.
— Ммм...Ты не так уж дерьмово выглядишь, — заметил Пьер, пытаясь его приободрить.
— Ты потрясающе умеешь вернуть с небес на землю, — мрачно ответил Джулиан, выжимая волосы.
— Зато ты похож на русалку.
— Хочешь тоже так? — с сарказмом предложил Трини, но потом вздохнул. — Если бы не твой локоть...
— Ну вот, все уже не так плохо. Я сейчас вызову такси, не парься, поедем обратно, не успеешь замерзнуть.
— Я уже замерз.
— Я имел в виду простыть, слово перепутал.
— Надеюсь, — Джулиан обнял себя за плечи и понял, что у него начали стучать зубы.
* * *
«Классно доехала, целую, крутая телка», — написано было в сообщении от Лауры. Рамона поморщилась, ухмыляясь, убрала телефон в карман и пошла дальше. Путь лежал до сарая, за которым оставалось единственное место, где паскудный немец мог прятаться. Его целый день нигде не было после скандала с Пьером. Его уже наказал директор, запретив выходить в город в этот уикенд и в следующий. А еще с ним хотели разобраться многие девчонки, которых оскорбило его отношение к лесбиянкам.
Поэтому ни в комнате, которую уже покинул его сосед по спальне, ни в гостиной, ни в библиотеке, ни вообще в школе его не было. Он где-то спрятался и сидел там, и Рамона поняла, что искать нужно именно за сараем.
«Бинго», — подумала она и восторжествовала мысленно, увидев сигаретный дым в полумраке еще издалека. Солнце село, и сумерки быстро превращались в ночь, хоть небо еще и не было полностью черным. Высокая каменная изгородь казалась устрашающей, а не менее высокие кусты просто манили заняться чем-то плохим, вроде грабежа, насилия и тому подобного.
Юрген сдавленно плакал, поджав губы, чтобы не открыть рот и не начать всхлипывать и ныть, как девчонка. Он уже замерз, простояв на улице несколько часов, посидев на траве за сараем, выкурив почти две пачки. Сигарета, которую он держал сейчас между пальцев, была пред-пред-предпоследней из второй пачки, поэтому до рекорда оставалось немного. Возвращаться в школу смертельно не хотелось, разговаривать с кем-то — тем более, видеть тех, кому он успел нахамить...
Уши были неудачно заткнуты наушниками, плеер уже садился, зарядки надолго не хватало. Но все это было ничтожно в сравнении с тем, что он не услышал чужих шагов. Он уверен был, что о месте за сараем знает только Лаура и он сам. Ну, и ее подружка-кобыла. Но он не думал, что Рамона придет.
И он выронил сигарету от неожиданности, когда его вдруг схватила чья-то рука, и локтем придушили, придавив горло. Спиной он вжался далеко не в плоскую грудь, и глаза округлились от удивления.
— А я-то тебя везде ищу, — она усмехнулась и еле успела убрать ногу, которую он собрался отдавить пяткой. — Не выйдет, фюрер, не старайся.
Ударить локтем в живот тоже не получилось, а Рамона перехватила второй рукой его руку, сжав ее так больно, что Юрген на секунду запаниковал. Он трепыхался, как рыба в сети, и наушники выпали, так что теперь он хотя бы слышал, что она говорит. Но Рамона ничего больше не говорила, просто хихикала издевательски, решив потом сказать Лауре, что была права. Она сильнее его, и он ничего не может с этим сделать.
— Каши надо было больше есть и молоко по утрам пить, — сообщила она ехидно, и он опять не смог попасть ей затылком по носу, только шагнул назад, и Рамона ударилась спиной о стену сарая. Но она этого почти не почувствовала, отпихнула его внезапно, развернула и схватила за вторую руку, навалилась сверху.
Он идиотски вскрикнул, потеряв равновесие и упав на спину, так что внутри все перевернулось и заболело. Да еще и тяжелая «Луна» села ему на живот, так что дыхание просто вышибло. Ноги Рамона раздвинула, руки его распяла в стороны и придавила своими коленями запястья.
— А-а-а! Дура! Больно! — у него появилось чувство, будто руки ему оторвало взорвавшейся миной, когда ее вес придавил тонкие кости и переплетения вен.
— Правда? А мне нравится. Ой, да мы плакали... Не плачь, маленький. Скоро будешь плакать по-настоящему. И хотя бы по делу, а не просто так, — она хмыкнула, вытерла ему щеки ладонью, а потом достала из кармана маркер. — Я с тобой такое сделаю...
— Пошла ты, кобыла, — он фыркнул и закрыл глаза.
— Какое неуважение к даме. Открой глаза, мудак, а то я вставлю его тебе в задницу и хрен ты его потом достанешь, придется к медсестре ползти.
Юрген возненавидел мир, но глаза открыл.
— И смотри на меня, шлюха. Я тебе покажу, что такое «она хотела меня трахнуть» и что такое «недодроченная лесбиянка с комплексами». Ты, ублюдок, сраный лицемер. Ты таскался за ней, чтобы «не залезть в трусы», а стоило тебя послать, и ты сразу охамел, тварь. А что, до этого она была приятнее? А отшила и стала убогой до предела? А Пьер? Он гадость, конечно, но он порядочная гадость, и уж тебя точно не касается, кто вставляет ему в зад, ты лучше за свой беспокойся. И вот уж про кого тебе точно не стоило говорить, так это про Джулиана...
— А у вас с ним любовь-морковь, да-а-а? — издевательски протянул он, сверкая глазами. Включившийся фонарь на изгороди не произвел никакого впечатления ни на Рамону, ни на Юргена, но свет отразился у него в зрачках, и Рамона опять подумала, что он отвратительно дрочный. Непозволительно милый.
— Да-а-а, передразнила она и высунула язык.
— Охренеть, да ты не кобыла, ты корова. Я вижу твои гланды, а из языка такое жаркое можно приготовить, ммм... пальчики оближешь.
— О, ты мои пальчики оближешь, педик. Это я тебе гарантирую.
— Через мой труп, — процедил он. И он даже хотел приподняться, чтобы положение не казалось таким унизительным, но Рамона схватила его рукой за горло и сильно сдавила, так что он сначала терпел, а потом кашлянул.
— Как будто кто-то будет жалеть о такой утрате.
— Тебя посадят, — прохрипел он, закатывая глаза.
— Тебе от этого станет легче, думаешь? — он усмехнулась, выгнув бровь. — Не притворяйся, я тебя не душу. Актер, тоже еще.
— Чего тебе надо от меня? Твоя подружка-потаскушка пусть валит на все четыре стороны, она сама меня отшила. Пусть наслаждается одиночеством, дебилка.
— Нет, ты меня оскорбил, урод. И пока ты не извинишься, я тебя не отпущу.
— Размечталась, — он засмеялся, стоило ей убрать руку от его шеи.
— Так и знала. Ты мерзко предсказуемый, так что не буду зря тратить время, придурок.
Она ногтем сняла с маркера колпачок, крепче прижала Юргена за горло, и как он ни пытался вывернуться или начать мотать головой, кривые буквы на его лбу все же сложились в «ZORRA». Он просто почувствовал по движениям маркера, что именно она написала, и открыл рот, чтобы обложить ее матом, но Рамона и к этому была готова. Большего унижения Юрген не испытывал никогда в жизни, ведь никогда раньше злобные лесбиянки не плевали ему с чувством прямо в рот. Он подавился, Рамона засмеялась.
— Как удачно. Хотел на помощь позвать, что ли? Давай, зови, вот смеху-то будет. Глотай, не стесняйся, поганее твой грязный рот не станет, если ты порешь им такую дрянь перед всеми. Юрген все же повернул голову и злобно сплюнул в траву.
— Сука!! — взвыл он, облизнувшись. — Я просто не знаю, что с тобой сделаю!
Рамона вдруг перестала ухмыляться, и стало по-настоящему страшно, когда она вытащила из другого кармана уже не безобидный маркер, а раскладной нож. Юрген окаменел, округлив глаза, а она развернула нож одним движением и надавила кончиком лезвия ему на щеку под скулой.
— Заткнись, а то будешь улыбаться, как клоун.
«Долбанные аргентинцы», — он мысленно взмолился, чтобы она была вменяемой, а не сумасшедшей, как казалось. Она действительно носила с собой нож, и он не подумал, что это для банальной защиты, ведь Рамона опасалась мужчин, несмотря на то, что была сильнее многих парней в «Эль Соль». Он решил, что она и впрямь уголовница, сидевшая хотя бы месяц в исправительной колонии для несовершеннолетних. И ей не слабо было сделать «красную улыбку»* живому человеку.
— Обалдеть, какие мы стали тихие, — она широко улыбнулась, игриво двинула бровями и сверкнула глазами. — Таким ты мне больше нравишься. Но тебе все равно пойдет, — кончик ножа еще сильнее надавил под скулу, так что Юрген зажмурился.
— Открывай орало, придурок.
Немец униженно, но обреченно приоткрыл рот.
— Шире, не стесняйся, — лезвие от лица убралось и звякнуло о зубы, опуская нижнюю челюсть сильнее. Рамона схватила доставшего ее Гувера за волосы левой рукой, нагнулась вплотную, и он подумал, что все не так уж плохо. В конце концов, у нее была большая, очень тяжелая грудь, которая прижалась к его груди, и это было стопроцентно приятно. И она не стала ни резать его, ни плевать снова в рот, зато одарила засосом, шевеля языком, как кошка в миске с водой.
Юрген начал брыкаться, размахивая в воздухе ногами, выгибаясь и пытаясь чуть ли не на мостик встать, но потом сдался. Нужно же было сделать вид, что он сопротивлялся до последнего.
Сопротивляться как-то не хотелось. И он никак не мог перехватить инициативу, как привык, он задолбался приподниматься, потому что Рамона сначала отстранялась, а потом опять роняла его обратно на землю, засасывая по гланды, так что у Юргена слезы на глазах выступили. И оставалось ему только позволять себя целовать, к чему он просто не привык.
Мечта Мэй сбылась, она готова была прыгать по всему двору, орать, как сумасшедшая, размахивать руками, колотить воздух и звонить Лауре с визгом: «Да-а-а, я сделала это».
Слаще не могло быть ничего не свете, и каждое действие Юргена умиляло. Как он пытался приподняться, шевелил плечами, пытался вывернуться, выгибая шею и задирая подбородок.
Он чуть не задохнулся, решил уже замычать в чужой рот, как корова, потому что не мог дышать и устал от напора. Он чувствовал себя дико, потому что его никогда не заставляли делать такие вещи, обычно это он был инициатором. А теперь кому-то хотелось, а он боялся уже даже продолжать, смутившись энтузиазма.
Но так нравившееся Рамоне лицо с говорящей надписью на лбу просто не могло оставить равнодушным никого.
«Не надо было говорить всем, что она меня хочет...Сглазил...» — он мысленно заплакал, губы распухли, язык просто онемел, но тут Рамона сжалилась и переключилась на шею. Ему показалось, что от него сейчас откусят кусок, так она кусалась и присасывалась.
— Ммм... — Рамона не удержалась, когда отцепилась от него, облизнулась и шальным взглядом уставилась ему в глаза. Впервые она видела эти глаза не на шутку испуганными и растерянными. — Слаще не бывает, — заверила она, и у него случился разрыв шаблона. Никогда и никто ему такого не говорил. Обычно девчонки говорили, что жутко мешают и раздражают кольца в нижней губе, штанга посреди нее и две в верхней губе, да еще и в языке, и в уздечке под языком. Рамоне, казалось, было фиолетово на все железки.
Он почти смутился, но потом ужаснулся сам себе, дал себе мысленно по мозгам и понял, что именно так она Джулиана и склеила, скорее всего.
«Да она опасна! Она насилует парней, о господи!» — он в ужасе на нее уставился, но не успел ничего сказать за время своего долгого молчания, как шустрый язык Рамоны снова захватил его рот и помешал выразить некоторые сомнения в правильности происходящего.
— Отпусти! — он все же вырвался, и даже смог выдернуть свои руки из-под ее колен. Рамона просто позволила это сделать, села на траву, вытянула руки, положив их на свои согнутые колени. Поза была развязная и выражающая самодовольство. Юрген еле собрал конечности в кучу, вскочил и отпрыгнул к сараю.
— Спокойно, я пошутила, — она показала ему открытую ладонь, но он с сарказмом ухмыльнулся, в огромных от ужаса глазах не было ни капли доверия.
— Ага... Шутница, блин, — он наощупь искал угол сарая, чтобы завернуть за него и убежать.
— Чуть правее и можешь звать на помощь, — тихо, вкрадчиво подсказала она, решив помочь.
Он сорвался, ни разу не обернувшись, и убежал в темноту двора.
— Беги, Форест!! Беги! — крикнула она вслед и засмеялась.
*"Красная улыбка" — "La sonrisa roja" — типичная для испаноговорящих стран "шутка" подростков над ровесниками, которые им "нахамили". Хама делают добрее и веселее, превращая его в клоуна. Для этого разрезают щеки от скул до уголков рта, так что получившаяся рана напоминает огромный красный рот клоуна. Иногда в разрезанные щеки вставляют половинки лимона, чтобы было больнее, и клоун плакал.
* * *
Игнасио вернулся к середине ужина, когда все оставшиеся в школе уже сидели в столовой и жалели, что некуда отправиться ночевать на уикенд.
— Опять смотришь на него? — Джулиан улыбнулся хитровато, подняв на Рамону взгляд. — Тебе не хватило того, что он сказал?
— А? — она очнулась от задумчивого изучения странного поведения Юргена. Он не только не скрывался от нее, он даже не прятал взгляд, он смотрел на нее в упор, изредка отвлекаясь на тех, кто сидел за его столом. И потом они почему-то оглядывались и тоже на Рамону смотрели. — Да нет, я ему навставляла, пока тебя не было. Ты бы видел эту перепуганную рожу, — она хмыкнула, а Джулиан округлил глаза.
— Серьезно?
— Абсолютно. Он готов был что угодно делать, чтобы только я его не трогала. Видишь, у него лоб еще красный? — она усмехнулась, Джулиан развернул торс и прищурился, чтобы разглядеть Юргена в другом конце зала.
— Ну, да, как будто натертый.
— Это он с нашим дворником растворителем для граффити оттирал то, что я ему написала.
— Что?.. — Джулиан не верил своим ушам.
«Я знал, что она — чудовище, но что такое».
— Я поймала его, а он там ныл, как девчонка, а я ему написала на лбу то, что он написал про тебя. Точнее, не про тебя, ведь так? — она вспомнила, что Джулиан-то тоже всех обманул. Но в любом случае, у них не было выбора, с кем еще общаться. На них исподтишка таращилась вся столовая, ведь ни Лауры, ни Начо за столом не было, а Юрген днем так ославил их, что популярность не могла обойти стороной.
Джулиан промолчал, уставился в свою тарелку, перестал ухмыляться и помрачнел. Его вообще раздражало, что в горле першило после падения с пирса. Он хоть и доехал в теплом такси, и согрелся потом в школе, все равно успел простыть. Пьеру было стыдно за это.
— Мы же встречаемся, — напомнила Рамона. — Зачем ты обращаешь на него внимание?
— Нет, зачем ТЫ на него обращаешь внимание, — резко ответил вдруг Джулиан.
— Всерьез ревнуешь? — Рамона засмеялась. — Какая разница, на кого я смотрю? Ты тоже можешь смотреть, на кого захочешь, я же ничего не говорю. Мы же встречаемся, так решили и все.
— Если кто-то кого-то любит, он обычно не хочет смотреть на всяких уродов, — заметил Джулиан, но не выдержал повисшей паузы и снова на нее посмотрел. Выражение лица Рамоны ничего хорошего не обещало. Она приподняла брови, но смотрела холодно, а не удивленно.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |