— Но я ее никогда не снимаю, — Лаура поморщилась.
— Пересадите меня, у нее же могут быть вши!! — Пьер заистерил, отодвигаясь.
— У тебя может быть герпес всего, чего он вообще может быть, я же не возникаю! — Лаура на него налетела так же обиженно.
— Сказали снять, глухая! — он сдернул ее бейсболку за козырек и вышвырнул в открытое окно, как тарелку для фрисби. Лаура осталась с отвисшей челюстью провожать любимую бейсболку в путь, Рамона подумала, что ей впервые стало жалко животное мужского пола.
«Сейчас ему будет больно...» — подумала она сочувственно.
— Она бьет меня! — Пьер отодвинулся и нагнулся, закрываясь руками, пока взбешенная «Луна» била его тетрадями со всей силы.
— Пошли оба вон! — резко вскочив, взвизгнула ведьма и указала на дверь.
— Куда? — хором получилось у блондинов.
— За шапкой! А потом — куда пожелаете!
— Не к директору? — опять хором улыбнулись блондины и переглянулись, сдержали порыв показать друг другу языки.
— Неделю чтобы вас не видела! Поставлю прогулы, а пять прогулов — это одна отметка у директора! Я предупреждала! — еще громче прокричала ведьма, и соседи по парте отправились к выходу.
— Пропусти даму! — Лаура резко отпихнула его рукой в плечо, чтобы не застрять вдвоем в дверном проеме. Пьер врезался в стену и чуть не опрокинул ногой урну для бумаг.
— Вот с... — он прищурился и зашипел, не договорив, вышел следом, хлопнул дверью, и класс услышал только шаги.
— Еще хоть одно слово, и без предупреждений отправитесь за ними, — ведьма жестким, колючим взглядом окинула весь класс. Но стоило ей сесть и увлечься своими мыслями, как Игнасио подался вперед, лег животом и грудью на парту, дотянулся до Джулиана и прошептал.
— Локруа в своем репертуаре.
Джулиан улыбнулся, повел плечами, соглашаясь, но не рискуя ответить вслух.
* * *
В столовой за обедом было даже хуже, чем на уроках. Все рассчитывали отдохнуть в компании друзей и знакомых, но учителя снова проявили садизм и рассадили за большие столы совершенно незнакомых друг с другом учеников.
Джулиану повезло, он вцепился в Игнасио и не отпускал его, пока не сел рядом, нервно глядя на дрожащий, фигурный ломтик желе. Желе было виноградное, зеленое, жуткое, но на вкус приятное, хоть он и ковырялся в нем еле-еле.
Всему виной была подружка Рамоны, которая сидела и недовольничала все это время, ссутулившись, съехав по стулу, натянув бейсболку ниже некуда и насупившись. Она ненавидящим взглядом сверлила Игнасио, а тот в ужасе смотрел на Рамону. Та приковала взгляды не только учеников «Эль Соль», но и восхищенные взгляды девочек из «Ла Луны». Засучив рукава черной кофты с широким вырезом, она взялась двумя руками за трехэтажный гамбургер, подняла его, оценивающе осмотрела и вцепилась зубами. Укус был настолько масштабным, что от гамбургера исчезла половина, а щеки оказались измазаны майонезом, кетчупом и горчицей. Рамоне было плевать на все, она любила поесть и подраться, это Джулиан помнил еще со времен отдыха в лагере.
У Игнасио случился культурный инфаркт при виде большой груди, сильно открытой вырезом кофты, при виде растрепанных волос, забранных в не до конца выпущенный хвост. Петухи и выбившаяся прядь возле лица Рамону не смущали. Девчонки из четвертого класса зашептались, глядя на нее горящими глазами, стоило Рамоне вытереть буквально рукой приправы с лица и залить в себя банку газировки, запрокинув голову.
Игнасио подумал, что не хватало только звучно рыгнуть на половину столовой, но она скромно икнула, прикрыв рот ладонью и вытерла губы салфеткой.
— Оргазм, — она откинулась на спинку стула и погладила себя по плоскому, жесткому животу, который только слегка надулся, набитый едой.
— Охренеть, — ляпнул Начо, глядя на нее, а потом на Джулиана, который совсем сжался и попытался раствориться в воздухе. Пока выходило плохо, но он не унывал, представляя себя Алисой в Стране Чудес. В конце концов, если очень верить, все случится. — Ты всегда так ешь?
— Ты уже разговариваешь с нами? — спросила Рамона, надменно на «Казанову» взглянув. — Я даже не знаю, как тебя зовут.
— Игнасио Висент.
— Можно просто «Начо», — добавил Джулиан, расплываясь в ухмылке и прикусывая губу. Рамона на него засмотрелась, но когда опомнилась и посмотрела на Лауру, поняла, что у той на лице ужас.
— Нельзя.
— Можно.
— Им нельзя! — Начо запсиховал.
— Да можно, — Джулиан пихнул его в бок.
— Начо. Мне нравится, — подыграла Лаура, пнув кудрявого гордеца под столом.
— Я тебя тоже запомнил, кстати, — он прищурился и ткнул в ее сторону пальцем.
— Сейчас сдохну от ужаса. Ой, боже, ты посмотри... Мои глаза, выколи их мне, — Лаура застонала, глядя на клубничного во всех смыслах Пьера. После занятий он уже успел переодеться.
Для него один прикид в один и тот же день был чем-то нереальным. Поэтому теперь он уже был в белых джинсах, красном свитере, а глаза были явно подкрашены. Красный кулончик соблазнительно поблескивал в ямке между ключиц. С утра его челка была заколота наверх невидимками, а теперь он их снял, поправил все муссом, и волосы казались пышными, как в рекламе шампуня.
Он сидел с двумя знакомыми парнями, что давало ему возможность выделываться от души, не обращая внимания на незнакомых девчонок, которые в шоке его разглядывали. Но возлюбленный сосед по комнате оказался за столом напротив, сидел к нему лицом и не отрывал взгляда. Он даже подумать не мог, что в этом году ему так повезет, он возмужает, похорошеет, и на него обратит внимание сам Локруа. Тот извращался с эклером, долго издеваясь над ним, то просовывая кончик в рот, то снова вынимая. Он делал это так тихо и незаметно от учителей, что они даже не смотрели в его сторону. Да и вид его не был таким уж вызывающим, если сравнивать с поведением той же Рамоны.
— Мерзость, — начала давиться Лаура, притворяясь, будто ее сейчас стошнит. Рамона только брезгливо улыбалась, как делали все парни в столовой, когда она уничтожала свой бургер. Они были в шоке, им было неприятно, но восхищение ее смелостью сквозило.
Так же было и теперь, только с Пьером. Вот только большинству младших девчонок из «Ла Луны» это нравилось, как Игнасио с Джулианом и думали.
Пьер наконец откусил, закрыл глаза в экстазе, испачкал губы кремом и выразительно облизнулся. Крем остался в уголке рта, и он стер его пальцем, облизнул его, пару раз провел по губам, делая их влажными и блестящими.
У парня, смуглого латиноса, сбилось дыхание, и глаза полезли на лоб. Он уже даже не представлял, как доживет до последнего звонка в первый день, когда можно будет закрыться в комнате и что-нибудь сделать.
— О, мой мозг... — Лаура уронила голову на стол и осталась так сидеть. Игнасио впервые почувствовал к ней приязнь.
— Мне бы такую хрень, которую он курит, — протянула Рамона.
— Его всегда так прет, даже пить и курить не надо, — быстро пояснил Джулиан.
Лаура застонала, так что все поняли, что она еще в сознании.
— Ой, боже, мне с ним еще сидеть...
— Попроси пересадить, — глупо предложил Начо, зная, что это невозможно.
— Да она уже рогом уперлась, эта стерва. И весь план рассадки передала остальным. Я обречена! — Лаура зарычала, резко выпрямившись и уставившись в потолок. — Боже, за что?!
— Значит, вы познакомились в лагере?.. — Начо сменил тему, чтобы не начать издеваться и смеяться над неудачницей лесбиянкой.
— Да, — хором отозвались Рамона и Джулиан. Он — тихо, убито, а она — хрипло и звучно, с рокотом в горле, типичным для курильщиц. Лаура воодушевилась.
— А ты видел девку, с которой она встречалась?
— Что? — Джулиан поднял брови, не осознав с первого раза. По лицу Лауры можно было прочесть «Вот тормоз».
— Она тоже... Ну, типа, хиппи.
— Я не хиппи, я мне просто нравится эта штука, — Джулиан тронул пальцами кожаный ремешок у себя на лбу. — Я же не ношу пончо и штаны с бахромой.
— Это да, — признала Лаура. — Но, в общем, не суть важно. Так ты видел ее?
Рамона внезапно притихла, взмолившись всем богам, чтобы что-нибудь помешало этому разговору продолжиться.
Джулиан усмехнулся, начав понимать, что происходит, и посмотрев на «высокого красавца», о котором врал Начо. Красавец обладал бюстом почти пятого размера, рисовал на глазах стрелки и был от природы женского пола.
— Да, вроде видел, — ехидно протянул Джулиан, глядя на Лауру и стараясь не смотреть на Рамону. — Она такая была... Ничего. Ну, мне нравилась. Не знаю, как ей, — он кивнул на «красавца».
— Да не уродина, вроде, — согласилась Рамона.
— Нет, ты посмотри, он обнаглел, собака дикая! — Лаура отвлеклась, и ее подруга с облегчением вздохнула. Температура разговора резко поднялась, но не на тему летнего романа, а на тему все того же Пьера Локруа.
Ему надоело строить глазки своему новому поклоннику, облизывать уже распухшие губы, и он высунул язык, показывая его Лауре.
— Вот падла! — та бесилась, и его это смешило, он хихикал, скалясь, как гиена. И смех у него был беззвучный, шипящий, смешащий всех остальных за столом, даже девчонок. Он при этом поднимал свои светлые брови, подведенные темным, и был весьма мил.
Лаура показала ему средний палец, он ответил тем же.
— Я его убью, — констатировала блондинка.
— Он драться даже не умеет, — смилостивился Джулиан и решил пожалеть манерного француза, который доставал его несколько лет подряд и издевался. Джулиан был добрее, поэтому совесть ему не позволяла отдать противного блондина на растерзание этой бешеной лесбиянке.
— Это хорошо, — переглянувшись, почти синхронно протянули Рамона с Лаурой. Начо подумал, что они не такие уж и плохие, если накостыляют мерзкому гомику.
— А, кстати, тоже хотел спросить. Раз уж мы... Немного общаемся, — с претензией начал он, глядя на Рамону, и она сдвинула брови, уже подозревая что-то неприятное. — Раз уж он видел тебя с твоей...ммм...подружкой... И вы общались кое-как. Может, ты знакома с этим «высоким, темноволосым красавцем, у которого нос с горбинкой и пирсинг в губе»? — Начо ничего не понял, продолжая на нее смотреть, а Рамона подняла брови так высоко, как только смогла.
Джулиан таращился в свою тарелку с размазанным по ней желе.
«Конец».
Лаура была туповата от природы, но совсем дебилкой все равно считаться не могла. Она посмотрела на Джулиана, потом на подругу, затем снова на Джулиана.
Вряд ли в одном и том же лагере было двое рыжих, носивших хипповый шнурок на лбу и знакомых с Рамоной. И вряд ли Джулиан знаком был с высоким шатеном, у которого был точеный нос с горбинкой почти у переносицы, и металлический шарик под нижней губой, прямо посередине. Если он и был с ним знаком, то это был брат-близнец Рамоны, как поняла Лаура.
Брат у Рамоны был только один — десятилетний Рикардо. И он точно не был похож на нее и не мог встречаться с Джулианом этим летом. Лаура выгнула бровь, но решила не спрашивать сразу, чтобы не испортить ничего. Если Рамона ей солгала, так было нужно, и лучше спросить потом.
— Это мой брат, — спокойно ответила она, и Игнасио удивленно поднял брови.
— А, так вот с чего вы общались, — он посмотрел на обоих, и Джулиан кивнул быстро.
— Да, они просто вечно вместе ходили. А мы с ним... Ну, не то чтобы встречались, но были... Близки.
— Охренеть, как, — не удержался Начо, и Рамона стиснула зубы, чтобы не усмехнуться.
«Брат, ага», — подумала Лаура, они с подругой столкнулись взглядами, посмотрев друг на друга. Ортега закатила глаза, решив не портить все и показав, что поняла интригу. Рамона решила, что дружит если и не с самой умной, но точно не самой подлой девицей «Ла Луны».
— Нам, кстати, надо поговорить, — не удержалась Рамона, задев ногу Джулиана ногой под столом и посмотрев на него.
— Извини, мне еще уроки делать...
— Да немного задали. Первый день, забудь, потом будешь делать, — поддержала Лаура, ехидно подпевая подруге.
— И я хотел зайти в библиотеку.
— Ты вчера в нее заходил, — подставил Начо, нежно ему улыбнувшись и заметив, как выражение лица друга стало еще более печальным.
— Уже? Мы вечером же приехали.
— Да, он у нас обожает читать.
— Я заметила, — согласилась Рамона. — Что на этот раз?
— «Ромео и Джульетта», — сдал Начо с потрохами, и Лаура прыснула от смеха, чуть не подавившись своей жвачкой. Она вообще постепенно осознавала, что произошло между Рамоной и этим истеричным «Соль»цем в лагере и приходила в ужас. Шок захватил ее полностью, так что глаза она не щурила.
«Да она не могла переспать с парнем. И если бы это было, это она бы сейчас мялась и жалась тут, а не он. Неужели это она его...» — Лаура посмотрела вниз, на штаны Рамоны. Сама Ортега носила порой такую же штуку, но чуть больше, для удовлетворения собственной гордости. И она не свыклась с ней так намертво, как Рамона, просто из соображений удобства и любви к игнору. Она обожала динамить девочек, а Рамона — без разбора их совращать, как настоящий парень.
«Стопудово, она его чпокнула», — решила Лаура и уставилась на Джулиана уже совсем другим взглядом. Невозможно было воспринимать его серьезно, как парня. Его нереально было воспринимать даже так же, как Пьера, который у Лауры вызывал отвращение. Какой-то Джулиан был не такой.
— И как, нравится? — спросила Рамона странным тоном, так что неясно было — ей действительно интересно, или же это вежливость.
— Вообще — да, сюжет — нет, — быстро, коротко и отрывисто ответил Джулиан.
— Почему?
— Потому что любовь там никакая не фантастическая. А написано хорошо. Я пойду, — он встал, улыбнулся вежливо и взял свой поднос.
— Я с тобой, — Рамона тоже встала.
— У меня нет настроения говорить сейчас о лете.
— А мы не о лете.
— А о чем? — он усмехнулся недоверчиво, намекая, что больше им говорить не о чем. Лаура смотрела, приоткрыв рот и улыбаясь, Начо не понимал, с вдруг чего приятель ломается.
— Найдем, о чем. Брат просил тебе кое-что передать, — выкрутилась Рамона и поставила его в тупик, так что Джулиан опять вспомнил о своем вранье.
— Да ну? Правда, что ли? — он прищурился, глаза показались совсем черными. — Извинения?
— За что? — Лаура спросила раньше, чем сама Рамона.
— Да мы с ним не очень мило расстались, вообще-то. Я даже не знаю, хотел он со мной попрощаться, или ему все равно было, и это просто шутка такая была — провести со мной время.
«Именно, парень. Это была шутка», — посочувствовала ему Лаура, вспомнив их с Рамоной разговор по телефону на тему курортного романа.
— Именно это он и хотел обсудить, но попросил меня передать, — выдала Рамона, и Джулиан сдался.
— Ладно. Только так, чтобы никто не слышал, ладно?
— Тебе есть, что скрывать? — усмехнулась она.
— А я не люблю афишировать свою личную жизнь.
— Удивительно. А с ним вас везде видели, весь лагерь, — она хмыкнула и пошла к выходу первой. Джулиан еле передвигался, не желая даже слышать то, что она собиралась сказать. Его иллюзии разбивались одна за другой, и очень не хотелось, чтобы единственное романтическое воспоминание о лете превратилось в память о первой потере на поле битвы с любовью. А судя по выражению лица Рамоны, именно растоптать его она и собиралась.
Поиск укромного места закончился не в одной из спален, как Джулиан думал, а в закутке под лестницей, где Рамона с Лаурой утром курили. И Джулиан молчал, не излучая особого энтузиазма, демонстрируя, что он вообще разговаривать не хочет.
— Что за лицо? Веселее, — Рамона хмыкнула. — Высокий красавец, ага? У меня вдруг брат появился? Мне, может, еще одного себе придумать, чтобы ты не палился?
Джулиан возмутился, поморщился и скрестил руки на груди. Он привалился к стене и взглянул на нее почти надменно.
— А сама? Девочка-хиппи, да? Зашибись. Если расскажешь мне, в каком месте я девочка, я даже расскажу Начо правду.
— Мозги девчачьи, — Рамона к нему шагнула, плавно качнулась из стороны в сторону, приблизившись еще плотнее. Джулиан невольно поднял взгляд, чтобы смотреть ей в глаза. — И можешь не волноваться, я сама ему все расскажу. И покажу, — она красивым жестом достала телефон, отставила руку в сторону, чтобы Джулиан не смог его выхватить, и нашла нужную фотографию. — Смотри, как весело. Неужто это мой брат мне отослал все эти фотки ваших веселых развлечений? Какой он жестокий.
Джулиан остолбенел.
— Я не помню, когда ты их делала?!
— А вот. Тренируй память.
— Да мы оба наврали, — попытался Джулиан наладить понимание. Попытка провалилась.
— Только у меня все не так хреново, как у тебя, — уточнила Рамона. — Я сказала про тебя только Лауре, а она уже и так все поняла. И она никому не расскажет. А наврала я ей, потому что не хотела, чтобы кто-то думал, будто я трогала мерзкого мужика. Просто это унижает меня, и мне не хотелось, чтобы кто-то знал. А вот ты почему нагнал ему? И кому еще?
— Никому, только ему. Он спрашивал, а я начал рассказывать, а потом подумал, что это полный позор, — оправдался Джулиан, быстро проговаривая все слова. Он всегда так делал, когда на него давили агрессией. — Дело не в ориентации, как у тебя, вообще-то. Тебе никто ничего не скажет, даже если узнают, сама же знаешь. Потому что это нормально, и все знают, что ты... ну, такая. А меня просто заколебают, если узнают. Я бы не стал врать, если бы никто не решил, что я придурок. Это позорно — то, что я сделал. Тем более, с девчонкой.
— А если бы я была парнем, ты бы сказал, что это я?
— Естественно.
— Ну и волшебно, потому что я не парень. И всем расскажу. Стыдно стало, да?.. — Рамона прищурилась. — А летом не стыдно было.
— Не ври, стыдно, — обиделся Джулиан.
— Ну, да, ты ломался два дня. Целых два дня. И что же будет, позволь узнать, если я всем расскажу, что ты делал и как? И если покажу это? — она покачала телефон между пальцев.
— Я не пойму никак, чего ты злишься, — Джулиан попытался этот поток негатива остановить. — Что я тебе сделал?
— Наврал, что я — мужик, может быть? Я не мужик, и меня это устраивает. И тебя это вполне устраивало, по-моему, маленькая голубая шлюха.
— Да уж получается, что не голубая, — огрызнулся Джулиан машинально. — Сама нагнала, что я — девка, хотя тебе ничего не скажут, если узнают, что это был я. Я не девка, и меня это тоже устраивает, в чем тогда твоя проблема? Зачем ты врала?
— Ты первый начал.
— Ты не знала, что я начал, но уже наврала. А потом узнала и теперь выставляешь все так, что я виноват.
— Естественно, не могу же я быть виноватой. Не я же педик, трахающийся с кем попало после двух недель знакомства просто потому, что есть член или его подобие.
— Я ни с кем не трахался. Кроме тебя, — Джулиан решил не отрицать, что летом кое-что все же было. — Так что не надо придумывать лишнее. И это не я тебя уговаривал, а ты. И уж извини, что я решил, как дебил, что ты уговаривала только потому, что тебе этого хотелось.
— Ой, какой драматизм. Я эти гордые сопли выслушиваю последние три года, давай без них? Что козявки эти, что ты — одно и то же. Мне хотелось... А тебе, типа, не хотелось, а ты такой взял и согласился, потому что я попросила, да? Обалдеть, какая благотворительность. Совет на будущее: не давай из щедрости.
— Я не из щедрости, я же не сказал, что мне не хотелось. Ты сама это придумала. А вот как насчет извинений?
— За то, что не было слюнявых прощаний? — Рамона засмеялась глухо. — Ой, не смеши меня, умоляю. Неужели ты думал, что мне всерьез может понравиться такой, как ты?
Джулиан завис, глядя на нее в шоке, ему стало обидно и больно. Хотя, было бы слишком мягко сказать просто «больно», его как будто ударили, но он быстро опомнился.
— Тебе бы полечиться, а то ты уже лезешь и просишь трахнуться с теми, кто тебе не нравится, — он попытался отодвинуть ее и выйти из-под лестницы, но сдвинуть Рамону не получилось, она прижала его за плечо обратно и закатила глаза.
— Опять драматизм.
— А я голубой, мне можно.
— А я розовая, так что слушай, сучка.
Джулиан невольно улыбнулся.
— Стереотипы рулят?
Она кивнула, тоже начиная ухмыляться.
— Я не про внешность говорила. Так-то ты очень даже... Иначе бы я не полезла, правда. Но меня не устраивает, что ты — мужик.
— А меня не устраивает, что ты — баба.
— И чем тебя это не устраивает? — Рамона обиделась.
— У тебя двойные стандарты. Тебя может не устраивать мой пол, а меня твой — нет? — Джулиан вскинул брови гордо. — Мне не нравится, что тебе нечем.
— Да ну? Серьезно, что ли? Я им умею пользоваться получше, чем ты. Хотя у тебя все натуральное. Кто из нас просил помедленнее и не так сильно?.. — она закрыла глаза и наклонилась к нему, так что губы Джулиана почти коснулись ее уха.
Он молчал.
— Не слышу, кто?..
— Ну, я, — он вздохнул.
— Так вот, а меня в тебе не устраивает, что тебя некуда.
— Правда, что ли? Чего ты тогда рвалась с меня трусы стягивать?
— Да ты отбивался хуже девственницы.
— Да ты их вообще снять не можешь. Тебе проще было в трусах пробежать по всему лагерю, чем снять их только при мне, наедине.
— Так а смысл снимать их?! — Рамона не поняла и возмутилась.
— Забей, это просто вопрос принципа. Давай забудем. Ну, не забудем, а больше не будем вспоминать. Я никому не скажу, что это была ты, так что если твоя подружка никому не расскажет, никто и не узнает. А ты никому не скажешь, что это был я, и меня не будут донимать. Ладно?
— Ладно, — Рамона пожала плечами, отодвинулась, и он прошел мимо. Только у начала ступенек его настигло ехидное продолжение. — Только кое-кто поработает мне слугой.
— Чего?.. — он решил, что ослышался, повернулся.
— Мы не в равных положениях, — напомнила Рамона, показав мобильный еще раз. — Если ты расскажешь, мне ничего не будет, а тебе конец. И если я расскажу, мне тоже ничего не будет, а тебе — конец в квадрате, потому что еще и лгун.
Джулиан чуть не застонал.
— Мы же с тобой не ссорились, почему?!
— А что, надо было ссориться? — Рамона сдвинула брови.
— Что я тебе сделал? Мы расстались не блестяще, но ведь не ругались! И ты даже не извинилась, что не сказала мне, что ты вообще об этом думала! Я полтора месяца голову ломал, а теперь ты так делаешь?!
— О, как это мило. Ранимый гомик. Мне было мило, ты супер-классно смотрелся ночью под дождем, — осклабилась Рамона. — Особенно, с раздвинутыми ногами. Если бы не кое-что, любой бы девке фору дал.
Он покраснел мысленно, но на деле просто закрыл глаза, вздохнул тяжко.
— Я знал, что ты — чертова стерва.
— Зачем связывался? Надо было головой думать, а не головкой. А, нет, извини. Головой, а не задницей.
— Пошла ты! — он распсиховался в конец. — Вообще ко мне больше не подходи! Иди и трахай своих баб, как хочешь и куда хочешь, только не ври им, пожалуйста, что они тебе «реально нравятся», мне их жалко!
— Засунь себе жалость туда же, куда я тебе вставляла. И не забудь про фотки. Принесешь мне какао, окей? Я пойду в библиотеку пока, мне тоже нужно взять Шекспира.
— Сама иди!
Рамона осклабилась, глядя на него спокойно, мрачно и зная, что порыв злости угаснет, а Джулиан никуда не сорвется. Он и правда успокоился быстро, смирился со своей участью и решил, что это не навсегда. Ей надоест через неделю. Тем более, нужно очень доверять человеку, чтобы просить его принести еду или еще что-нибудь.
— Я тебе в стакан плюну, — пообещал он. Рамона медленно прошла мимо, обтерлась о него боком, так что Джулиану показалось, что о него вытерли ноги.
— Так ведь первым ты глотнешь, плюй. Можешь хоть кончить туда, маленький извращенец.
— Так и сделаю.
— Давай-давай. Кстати, если хорошо будешь служить, я с тобой, может, еще и повстречаюсь. Может, ты уговоришь меня не обращать внимания на то, что ты — долбанный мужик?..
— Куда уж мне, — Джулиан проводил ее взглядом, потом хлопнул себя по лбу рукой и зарычал от злости.
— Вот дебил... Ну тупой... Ну вообще... Чем я думал?!
— Она же сказала, — ненавязчивый, вкрадчивый голос напомнил очень неожиданно, из-за занавески, но Джулиан даже не вздрогнул. Этот голос узнавали уже все «Эль Соль»цы, когда слышали. И ожидать его стоило именно в те моменты, когда не хотелось бы.
— Что ты на этот раз здесь делаешь?.. — Джулиан уставился на занавеску, и она отодвинулась, выглянул одноклассник. Он оказался, к счастью, в другом классе в этом году, и сидеть с ним на уроках не приходилось. И его Джулиан не боялся, потому что для сплетен нужны друзья, а друзей у этого вездесущего змея не было.
— Стою. В окно смотрел, а потом вы влетели, и я решил не уходить.
— Чтобы не мешать, разумеется, — с сарказмом предположил Джулиан типичную для этого кадра отмазку.
— Точно. Но я никому не расскажу, что вы тут обсуждали с ней... — почти шепотом пообещал кладезь чужих тайн и секретов. Он вышел из-за занавески и прошел было мимо, как Рамона, но остановился на одном уровне с Джулианом. — Знаешь, почему?
— И почему же? — Джулиан никогда раньше не сталкивался с проблемой сплетен, разносимых по «Эль Соль», как тот же Пьер. Тот вечно становился жертвой чужих фантазий и подлых шуток.
— Интересно, как ты выкрутишься.
— Иди отсюда, пылесос! — Джулиан разозлился и пихнул его в плечо.
Парень засмеялся гнусно, легким шагом взбежал по ступенькам и скрылся на лестнице.
«Гувер...» — злобно, но бессмысленно назвал его по фамилии Джулиан и отправился в столовую, за какао. Идея плюнуть в стакан его уже не так прельщала, как раньше, но подумать о ней было приятно.
Глава 3. Сети.
Рамона подумала, что какой бы крутой Лаура ни была, лучше сразу приняться за учебу, чтобы потом не разгребать долги, как они делали это в прошлом году. Она засела с учебниками в библиотеке и изредка смотрела в окно. Во дворе Лаура пыталась укротить доску, и получалось у нее не то чтобы плохо, но вообще отвратительно. Она могла все, что угодно: баскетбол, футбол, сокс, ролики, даже немного умела водить мотоцикл, но чертов скейт не давался. Она ломала доску ногой не раз, сама с нее падала, разбивала коленки и локти, но потом продолжала издеваться над собой.
«Как обычно», — подумала Рамона, а потом вздохнула и улыбнулась, перешла к приятным мыслям. От Джулиана так вкусно пахло... Как всегда, впрочем. В лагере от него постоянно пахло какими-то растениями, солью с моря и апельсинами. А теперь от него пахло чем-то неуловимым, не столько сладким, сколько свежим и приятным.
Рамоне нравилась грязь в образе, но Джулиан тем и привлек, что в нем грязи не было вообще. Он был такой правильный, что хотелось дать по шее.
Грязь можно было найти в Лауре. Ее взгляд, ее волосы, хоть и всегда чистые, гладкие. Она никогда их не забирала даже в хвост. Ее руки с кучей тонких шрамов от царапин. Кошки и деревья были основными друзьями Ортеги в детстве и продолжали быть ими даже сейчас. Ее раздолбанные кеды или патрули с цветными шнурками, широкие джинсы, которые она любила больше, чем узкие.
Грязь в ней была. Еще грязь была в Локруа, это Рамона заметила. Он был настолько сладким и извращенным, что даже через взгляд сквозил порок. Лауру именно это и раздражало — его манера поднять подрисованную бровь, ухмыльнуться и уставиться прямо в глаза туманным взглядом пьяной девицы. У него постоянно приоткрыт был рот, губы оставались влажными и припухшими от постоянного прикусывания и облизывания.
Капля грязи была даже в Игнасио, который, казалось, ничем не выражал своей страсти к младшеклассницам.
Но в библиотеке Рамона наткнулась взглядом на воплощение своих извращенных фантазий. Она мечтала увидеть хоть раз такую девчонку, влюбиться в нее и покорить раз и навсегда, потому что и сама образцом чистоты не являлась. Но это оказалась встреча, подстроенная самой судьбой, причем в «Луна-Соль», причем, это была далеко не девчонка.
На лице был перебор металла: проколотые брови, септум, две «родинки» штанг в верхней губе и два симметричных кольца в нижней.
Профиль был строгий, челюсть четкая, нос острый, губы сомкнуты и почти сжаты. Подбородок выдвинут вперед, брови сбриты или полностью выщипаны и нарисованы подводкой вразлет. У переносицы они были наклонены чуть вниз, и взгляд казался злым и хитрым. Волосы воплощение грязи красило, судя по всему, самостоятельно. Цвет наверняка задумывался красным, но из-за обыкновенной, женской краски был темно-бордовым. Стрижка под «пажа» Рамону совсем добила, и она не смогла отвести взгляда от ожившей фантазии.
Мечта сосредоточенно смотрела в окно и машинально грызла сустав большого пальца со стороны ладони. Сгиб он догрыз до крови, оторвав кожу и поморщившись. Кровь облизал, сам облизнулся, звякнув чересчур длинной серьгой в языке по кольцам в губе. Потом «девушка из сказки» взялась за практически тупой карандаш, обычную тонкую тетрадку и принялась срисовывать что-то с улицы.
Рамона фыркнула, выглянула в окно, чтобы понять, что там могло быть интересного. Окна библиотеки выходили на передний двор, на парадную калитку, в которую запросто въезжал целый автобус. За забором был склон холма, а за ним, в низине виднелся город. Туда Рамона уже мечтала выбраться на уикенд и отдохнуть от успевшего надоесть за один день контроля учителей. На улице была не очень приятная погода для жаркой Аргентины, и во дворе «отрывалась во всю» только Лаура. Она уже могла стоять на доске и двигаться из стороны в сторону, расставив руки и удерживая с их помощью равновесие. Успехи можно было сравнить с успехами дошкольника, выучившего алфавит и пытающегося прочесть Эдгара По.
«Ладно, подумаешь», — Рамона сама себя одернула, резко вернула с небес на землю. Впрочем, ее фантазии были весьма далеки от небес и ограничивались четырьмя углами двуспального матраса. Его бы хватило, чтобы добраться до рая и выбить в него дверь. Единственный эпизод с Джулианом, который привнес в ее жизнь опыт совращения еще и голубых парней, вынуждал представлять тот же самый процесс и с этим красавцем.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |