— Стоп, — Лаура оборвала монолог резко, стоило ей осознать что-то важное. — А зачем тебе про него столько знать, и какого хрена ты на него запала, если у тебя есть этот хиппи?
— Объясню, — Рамона закатила глаза и начала уже свой рассказ. — Ничего такого между нами и нет. Ну, сейчас. Мы же поругались сегодня уже, и он у меня в кулаке, вообще на крючке и не дернется, а то я всем расскажу. На, смотри, там фотки, — она взяла со стола телефон и бросила его Лауре. — Не хотела тебе сначала показывать, но раз ты уже знаешь... В общем, я не думала, что он придет мириться. А он пришел, и так получилось. Короче, правда, мы ничего такого не делали тут. И я вообще не знаю, что мне дальше делать...
— Все, — Лаура уставилась на нее горящими глазами. — Расскажи мне ВСЕ, с самыми грязными подробностями.
«Если бы я знала, что мне придется рассказывать это порно, я бы не села с ним в автобусе, когда ехали в лагерь», — обреченно подумала Рамона.
Глава 4. Mi corazón esta sangrando.
За ужином Игнасио начало тошнить от постоянных телодвижений Лауры. Она выглядывала из-за него справа, слева, пыталась вытянуться, чтобы посмотреть поверх его головы. Это выглядело, как отвратительная пародия на движения типичных рэперов на сцене.
— Куда она смотрит? — он ткнул Джулиана локтем.
— Не пихай меня, — тот закрыл глаза, стиснул зубы и процедил претензию сквозь них. Начо на него уставился, как на сумасшедшего.
— Психуешь? — глупо спросил он.
Рамона подошла в этот момент с подносом и села рядом с подругой.
— Куда пялишься?
— Догадайся с одного раза. Он даже ест клево, — она зажмурилась и чуть не запищала. Игнасио перекосило, и у него задергался глаз.
— Боже праведный, ты про Локруа?
Обе «Луны» посмотрели на него, как на больного.
— Сравни, — Лаура кивнула в сторону стола, за которым сидел Пьер, а затем в сторону другого. За ним сидел Юрген.
— Да, твой француз дрочнее, — протянула Рамона.
— Я ждала не этого ответа, — мрачно прищурилась Лаура. — Ты только посмотри. Сама элегантность.
— Ты знаешь это слово? — не удержался Начо, рискнул посмотреть на психованного друга, но тот вдруг снова его удивил. На лице Джулиана сияла улыбка, он излучал обаяние и мазал ломтик хлеба маслом, а затем джемом. Выглядело это так, будто он влюбился в еду, потому что смотрел он только на поднос.
— Ты влюбилась, — хмыкнула Рамона.
— Спятила, что ли? — Лаура шарахнулась и передернулась от отвращения. — Мне просто нравится смотреть. Не на тебя же вечно смотреть, ты ешь, как свинья.
— Сама-то.
— Я и не претендую. Я ем, как свинья, поэтому мне нравится смотреть на тех, кто делает это красиво. И не вылизывает свои пальцы, как полоумная проститутка, а нормально себя ведет и умеет обращаться с ножом.
— Поверю на слово, — Рамона пожала плечами, воткнула вилку в пасту, приготовленную по оригинальному, итальянскому рецепту. Тертый сыр посыпался, томатный соус закапал, огромный моток спагетти, накрученный на вилку, отправился к Рамоне в рот.
— Ммм...
Начо опять на нее посмотрел с ноткой брезгливости, но улыбаясь. Хотел бы он уметь получать такое наслаждение от еды. Судя по Джулиану, он тоже хотел бы получать наслаждение, потому что его лицо напоминало маску боли, несмотря на глупый оскал.
— Перестань скалиться, кажется, что тебе наступили на ногу, — Начо снова его толкнул.
— Всем приятного аппетита, — процедил Джулиан.
— Фпафыбо, — кивнула Рамона и с хлюпаньем втянула самую длинную макаронину, так что соус капнул на белую скатерть.
— Какой...
— Я не пойму, кто там?! — Начо снова оглянулся, но за его спиной была вся столовая, и кто угодно из «Соль»цев мог оказаться жертвой странного вкуса Лауры.
— Юрген, — тихо просипел Джулиан.
— Вот больные... — Игнасио перестал крутиться на стуле, сгорбился и принялся сосредоточенно запихивать еду за щеки, будто ничего и не спрашивал. Это было настоящим абсурдом — две суровые лесби приклеились взглядами к Юргену Гуверу. К сплетнику, тихушнику, шпиону, извращенцу, озабоченному идиоту, которого еще с пятого класса учительница танцев заставляла учить женскую партию. Впрочем, то же самое пришлось делать и Пьеру, и Джулиану, и еще нескольким парням. К старшим классам женственными остались только эти трое, а потому никто из них понятия не имел, как вести себя по-мужски. По крайней мере, в танце.
Начо предвкушал с восторгом тот момент, когда на уроке в четверг учительница снова начнет издеваться над женственными придурками. Над Джулианом смеяться не хотелось, но все равно не получалось сдержаться.
— Настроение испортилось, хиппи? — Лаура потянулась через стол и пихнула Джулиана в плечо.
— Все прекрасно, — он улыбнулся, как маньяк.
— Оно и видно, — ужаснувшись, со слабо скрываемым сарказмом пробасила Ортега.
Рамона перестала смотреть на Юргена и наконец обратила внимание на сидящего прямо напротив нее Джулиана.
— Что-то случилось? Когда успело?
— Все прекрасно, — он улыбнулся еще шире, так что челюсть свело.
— Окей, — протянула Мэй и решила отстать. Несколько минут их стол сидел в тишине, не считая скрипа вилок по тарелкам и звучных глотков из стаканов.
— Кстати, — Лаура пнула Начо под столом, и он вытаращил глаза, зашипел.
— Дура, что ли?
— Они встречаются, — она захихикала и стала похожа на суслика, так что Начо сначала фыркнул, и только потом его лицо вытянулось от удивления.
— Ты...
— Да, — оборвал Джулиан.
— Так ты же с ее братом...
— Да, — снова оборвал Трини.
— Я здесь сижу, вообще-то, — напомнила Рамона. — Ну, да. Просто мой брат — безответственный кусок дерьма, а мне он еще в лагере понравился. Мы просто встречаемся. Ну, так. Посидеть вместе. Поговорить. Все такое, — она пожала плечами. — Ничего ТАКОГО, — уточнила на всякий случай. Лаура старалась не выдать свои мысли «Ну, да, как же», а Начо разочаровался, это было заметно.
— Ммм... Понятно. У всех романы... — он театрально вздохнул, и Лаура снова пнула его со всей силы под столом.
— Не расстраивайся, лох! Будет на твоей улице фиеста еще! — она усмехнулась, а он застонал и зажмурился от боли.
— Ты что, в футбол играешь...
— Да, — Лаура удивилась. — А что?
Рамона с Начо вздохнули, переглянувшись, и решили не стирать эту дебильную улыбку с лица блондинки. Джулиан стал мрачнее тучи, хоть и не был ярким солнцем с самого начала ужина.
— Я пошел, — он сполз со стула и поплелся к выходу.
— А поднос кто уносить будет? — напомнил Начо.
— Вот ты и унесешь, — прошипел Джулиан, дернувшись.
— С ним серьезно что-то не так, — Рамона сдвинула брови, поморщилась. — Два часа назад он был... Ммм... Далеко не таким.
— Да без понятия, — Начо пожал плечами. — Меня в комнате не было, не представляю, что могло случиться.
— Нет, ты посмотри, он даже пьет красиво... — Лаура снова расклеилась.
Джулиан, стоило ему выйти в коридор, перестал плестись, как черепаха, и до комнаты буквально добежал. Дверью он хлопнул со всей силы, прижался к ней спиной, закрыл глаза, потом даже зажмурился и долго пытался отдышаться.
— Мммрррххх!! — он замычал, зарычал, психуя, топнул ногой, ударил по двери кулаком. Его бесило, раздражало, его трясло от злости, грудная клетка сжималась, и в глотке булькал хрип пополам с рычанием. Как Юрген его бесил.
Внезапно очень хорошо стала ощущаться «косичка» поперек лба, она будто жала, впивалась в кожу, выбешивала просто ужасно. И Джулиан сорвал ее, так что волосы взлохматились, бросил на свой письменный стол.
— Тварь... Вот тварь!! Пусть проваливает в свою долбанную Германию обратно, пусть валит и там выпендривается, какого черта он тут расхаживает?! Чтобы все на него смотрели?!
Кулаки сжимались сами собой, так что короткие ногти впивались в ладони, а запястья сводила судорога.
— Пффф-фххх, — он глубоко выдохнул, выдохнул сквозь зубы, сполз по двери на пол и вцепился в собственные волосы. Он стиснул их в кулаках, прижал запястья ко лбу, попытался успокоиться. Приступы злобы никак не вязались с его образом доброй «хиппушки», и он это знал, поэтому старался не показывать.
На фоне развязного Локруа, брутально-готичного Гувера он казался бы слишком тусклым и обычным, веди он себя, как хотелось. А прикидываясь «угашенной девочкой», которая за мир во всем мире, он от них кардинально отличался, излучал чистоту, невинность и добро. И это призвано было привлекать парней, это привлекло даже Рамону, помешанную на грязи и сексе.
И вот, надо же, нарисовался этот чертов немец. Пусть она и не влюбилась, как идиотка, вроде Лауры, но она смотрит на него, он цепляет ее.
«Да не в том дело, что она на него смотрит. Мне плевать, как и на кого она смотрит, с кем она там целуется, обжимается и спит. Главное — чтобы со мной она все это делала лучше и сильнее, и красивее, и дольше, и... А она вообще на меня не смотрит!»
Он дополз до кровати, поднял край матраса, вытащил сигаретную пачку, набитую окурками, два пакетика — с табаком и с травой. Он склеил бумагу, прилепил к ней фильтр от сигареты. Ножниц рядом не было, поэтому травку он крошил ногтями, потом любовно скрутил косяк, набрал в него остатки смеси и мудрить с шапкой не стал, просто подпалил зажигалкой, взяв губами фильтр и скосив глаза к переносице.
Сладковатый дым поплыл по комнате, и Джулиан будто очнулся, бросился к окну, высунулся из него наполовину и свесился вниз.
Когда Начо вернулся в спальню, запах был уже выгнан размахиванием тетради по комнате и плясками возле окна с пародией на ветряную мельницу.
— Чем воняет? — Игнасио поморщился, вдохнул поглубже. — Бабские духи?
— Освежитель воздуха, — Джулиан кивнул в сторону своего стола, на котором стоял розовый высокий флакон с освежителем. — Мне нравится. Расслабляет. Успокаивает.
— Лучше бы ты палочки ароматические жег или свечки.
— За этим к Локруа обратись, он у нас мастер по всяким штучкам. А тут все просто, дешево и сердито. Оставь меня, не видишь, я занят?
Он и правда был занят. Он сидел на своей кровати в позе «лотос», выпрямив спину, чуть подняв лицо к потолку, положив руки на колени и сцепив пальцы на обеих руках в щепотку.
— Медитируешь?
Джулиан промолчал, Начо закатил глаза и ушел. Джулиан обрадовался, что не пришлось ни разу открыть глаза при нем, иначе друг увидел бы порозовевшие белки и расширенные сосуды.
* * *
Лаура, послушавшись совета нового «приятеля», ночью из комнаты не выходила. Они с Рамоной заговорились настолько, что сами утром вряд ли вспомнили бы, в какой момент заснули.
Зато Юрген прогуляться пошел, но ни в кладовке, найденной им, ни в прачечной никого не было, из-за дверей не доносились «странные звуки». Юрген ушам своим не поверил, ведь не могло быть так, что ночью Локруа просто спал. Может, он и спал бы «просто» через неделю, когда привык бы к тому, что учебный год уже начался. Но точно не во вторую ночь, когда у него было столько сил и желаний, да еще и симпатичный сосед по комнате. Его бронзовый загар, стрижка под известного испанского футболиста и в его же стиле поставленные гелем волосы Юргена просто бесили. Толпа одинаковых парней, подражающих этому дурацкому футболисту уже достала хуже жирных девчонок в леггинсах.
Стоило открыть дверь в один из туалетов на этаже, лицо немца озарила сладкая до тошноты ухмылка. Он выглядел жутко, стерев брови и тени. Тенями он пользовался вполне естественного цвета — бежевого, но очень темным оттенком, так что казалось, будто его веки от природы такие темные. Ночью же он пугал невыразительным лицом, которому «чего-то не хватало».
В одной из кабинок сначала раздавались кашляющие горловые звуки, будто кого-то рвало, стоны сквозь сжатые зубы. Голос был низким, поэтому Юрген понял — это и был сосед Пьера. В спальне их могли засечь, и они решили прятаться в туалете, как умные мальчики.
«От этого, кстати, рак горла бывает», — подумал Юрген, примерно представив себе, что делал Пьер, чтобы доносились такие звуки. Через минуту или две в кабинке произошли какие-то изменения. Пьер вел себя очень тихо, только дышал, как после кросса, а вот его «напарник» в ночном приключении постанывал от удовольствия.
— Ш-ш-ш, — зашипел вдруг Пьер. — Тихо.
— Да кто тут может услышать? Тут никого даже нет.
— А если зайдут?
— Ну помолчим, если зайдут.
— У меня такое ощущение, что тут кто-то есть.
«Да неужели», — Юрген закатил глаза, оперся руками о край стойки с раковинами и залез на нее, сел удобно.
— Извини, но... Ты можешь не говорить? — парень не выдержал, попросил Пьера заткнуться, и тот со вздохом буркнул, что больше ни слова не скажет.
Юрген теоретически поднял брови. Его лицо изменило выражение, но раз бровей не было, ничего зрительно не поднялось. Он уставился на пальцы Пьера, вцепившиеся в верхний край кабинной двери. Между его пальцев вклинились смуглые, чужие, и кабинка задрожала, едва слышным стало хлюпанье и будто чавканье. Пьер мычал, его новый парень рычал. Юрген опустил взгляд, увидел их ноги. Нижний край двери был на уровне двадцати сантиметров от пола, и запросто можно было любоваться босыми ступнями француза и обутыми в незашнурованные патрули лапами его соседа.
Пьер забыл о своих параноидальных мыслях, он прижался щекой и грудью к двери, закрыл глаза и убрал одну руку назад, упираясь ладонью парню в живот, в жесткий пресс, напряженный сейчас очень сильно.
— Медленнее... — попросил он, но особо слушать его не стали, и он сдавленно застонал, перестал сопротивляться совсем.
Юрген с усмешкой подошел к самой двери, прикусил губу, чтобы не хихикнуть, и двумя пальцами потянул за палец Пьера.
— Не щипайся, щекотно! — Француз стиснул край двери, но его толкнули сильнее, и пальцы выпрямились, будто их судорогой свело. — Кому сказал?! Роберто!
— Что?.. Я тебя уж точно не щипаю, — парень отозвался отстраненно.
— А кто тогда?! — возмутился Пьер, считая ложь абсурдом в подобной ситуации. Юрген пощекотал его палец ногтем, и Пьера всего передернуло, ноги подогнулись, Роберто охнул от внезапного спазма. Пьер стиснул зубы, чувствуя, как ему вставили глубже, кончая и явно желая порадовать его этим. Но сам он тоже был далеко не равнодушен. Это неожиданное, чужое прикосновение сбило планку самоконтроля, и он забылся.
Юрген выставил вперед правую ногу, просунув ее под дверь. Край кеда оказался в кабинке, между ног Пьера. Он не заметил, а вот Юрген очень даже заметил, как на самый носок кеда капнуло что-то мутное.
Он вытащил из кармана перманентный маркер, как можно тише снял колпачок и что-то написал на двери кабины. Почерк был совсем не похож на его обычный, он был больше, некрасивее и с другим наклоном.
Пьер дернулся и ойкнул, когда его ноги вдруг коснулось что-то холодное. Он уперся в дверь рукой, наклонил голову и завизжал бы, не будь это ночь... но промолчал, подавившись криком. Юрген вытер испачканный носок кеда о его голую ногу, отступил от кабинки, хмыкнул и пошел на выход.
— Долго ты еще?! — Пьер злобно к своему любовнику обратился.
— Я?! Я думал, это ты еще не кончил.
— Я уже давно кончил, представь себе! — Локруа застонал психованно, и только тот отстранился, он вытолкал его из кабины. — Пошел вон.
— Чего?!.. — латинос на него уставился в шоке.
— Извини, но иди уже в комнату, ладно? Я скоро приду. Ну... — Пьер сделал вид, что смутился, хотя был просто в гневе.
— Понял, — Роберто закатил глаза, закрыл дверь, и Пьер повернул задвижку. — Ммм... Слушай, тут кое-что... — Роберто удивленно начал было, таращась на надпись, испачкавшую совершенно новую дверь.
— Иди! — Пьер не стал слушать, и Роберто решил не спорить, просто ушел.
«Сам увидишь, идиот», — подумал он, а потом ему стало стыдно. «Зря не послушал его. Там торчал какой-то урод».
Локруа разобрался с беспорядком в кабинке, вытер размазанную по ноге каплю и передернулся при мысли о черной обуви. Такую, с длинными, вытащенными «языками» и белыми шнурками носил только один человек в «Эль Соль». Остальные носили разбитые патрули или кеды с цветными шнурками, или ботинки. А аккуратистом и педантом был только один. И Пьера трясло при мысли, что именно этот человек буквально вытер о него ногу.
Он вышел, натянув шорты, одернув футболку и ступая на цыпочках, потому что пол был холодным.
«Зря босиком пошел», — сам на себя обиделся Пьер, закрыл дверь кабины, не глядя, и подошел к раковинам. Он включил воду, вымыл сначала руки с мылом, а потом наклонился и плеснул в лицо водой, закрыл кран. Полминуты он стоял просто так, вода капала с кончика носа и с подбородка. Бумажное полотенце он оторвал наощупь, прижал его к лицу, выпрямился и посмотрел в зеркало. Глаза вдруг полезли из орбит, потому что в отражении он увидел размашистую надпись, которая уже высохла и могла быть стерта только растворителем.
«Pierre es una puta ZORRA».**
— Ублюдок! — Пьер не удержался, топнул ногой, отшиб себе пятку, но все равно оторвал еще несколько полотенец, налил на них жидкого мыла и бросился оттирать надпись. Она не поддавалась, такая стойкая, будто это сам бог наградил его меткой шлюхи. И она даже не потускнела.
«Блин, что уборщица скажет. Она же расскажет синьоре Мартине, а та — директору, господи, мне конец....» — Пьер схватился за голову, поморщился и чуть не заплакал, отступая назад, к раковине.
Несколько минут весьма сомнительного удовольствия в тесноте и холоде того не стоили. И унижение, которое он испытал, когда о него вытерли ногу, было несравнимо ни с чем.
Пьер пришел в себя, постарался успокоиться и снова попытался надпись оттереть. Теперь он ковырял свое имя ногтем, чтобы сцарапать его, и краска начала поддаваться, стоило надавить ногтем большого пальца, вывернув кисть под немыслимым углом. Потом Пьер сдирал остатки краем флакона с мылом, снова тер полотенцами и водой. В итоге он вспотел, как последний фермер, стоял лохматый и злой, вымазанный мылом по локти, но имя свое затер так, что оно было неразличимо. Осталось только «...una puta ZORRA».
«Я тебе отомщу, урод...» — подумал он злобно и вылетел из туалета, стараясь придумать как можно более гадкую месть.
* «Mi corazon esta sangrando» — «Мое сердце кровоточит» (исп.)
** «Pierre es una puta ZORRA» — «Пьер — блядская потаскуха» (исп.)
* * *
С утра Пьер обнаружил, что надпись никуда не делась. Судя по всему, уборщица не собиралась навещать уборные каждый день, и «новость» на дверце кабинки осталась нетронутой. Сумку с тетрадями Пьер поставил на раковину, сам решил умыться, подрисовать брови, накрасить только ресницы, не более. Мало кто, кроме него и Юргена, в «Эль Соль» ходил с сумкой. Но они ненавидели носить учебники и тетради в руках, это мешало.
Джулиан в туалет вошел с той же целью — умыться, почистить зубы после завтрака. Но наткнувшись взглядом на Пьера, он застыл возле двери, принялся думать — уйти или остаться. Пьер на него просто покосился, он был не в настроении язвить, и Джулиан вздохнул тяжело.
— Доброе утро, — выдавил он с некоторым усилием.
— Не такое уж и доброе.
— Я проявляю вежливость, — Джулиан пожал плечами, встал к раковине у противоположной стены, чтобы никак не касаться Пьера даже аурой, в которую верил.
— Ну и лицемер, — Локруа пропел ему в тон.
— Почему лицемер?
— Зачем желать доброго утра, если ты не хочешь мне этого желать? Дело же не в утре, а во мне. И если бы ты действительно проявлял вежливость, ты бы не стал говорить, что ее проявляешь. Тыкать человека носом в то, что тебе на него наплевать, но ты воспитанный — далеко не признак воспитанности. Так что если ты не хочешь желать доброго утра кому-то, кто тебе не нравится по понятным причинам, лучше не желай. А потом не говори, что ты «просто вежливость проявил», потому что портишь настроение. Лучше бы промолчал.
Джулиан застыл, сунув щетку в рот и сжав ее зубами.
«Ничего себе, какой он сегодня разговорчивый».
— Что-то случилось?
— Ничего. А какое тебе дело?
— Просто спросил, — Джулиан по привычке отмазался, чтобы Пьер его не высмеял, как обычно. Но тот уныло скорчил гримасу.
— Опять вежливость, да? Засунь ее себе в желудок через задницу и переваривай, пока не растворится.
Джулиан двинул бровями, увлекся чисткой зубов, потом сплюнул голубую пену в раковину и включил воду.
— Если тебе интересно, то я примерно представляю, что ты делал сегодня ночью.
— Да что ты? Серьезно? — Пьер хмыкнул. — А я не знаю. Расскажи мне.
— Трахался здесь с кем-нибудь? С Роберто, скорее всего. В этой самой кабинке, — Джулиан показал большим пальцем себе за плечо, на дверцу с надписью. — И там было написано твое имя, по-моему. Слишком заметно, хоть и не видно, если не догадаться сразу.
— Да ты экстрасенс, парень! Пойди в шоу, ладно? Хоть избавишь нас всех от своей кислой рожи, мир в твой дом! — Пьер сделал страшные глаза, так что брови опустились, а глаза округлились, он наклонился немного к Джулиану и показал ему «зайчика» пальцами в знак «мира во всем мире». — Может, еще скажешь, кто именно это написал?
— Гувер, кто еще, — даже не вопросительно, а утвердительно фыркнул Джулиан. Пьер перестал острить, выпрямился и сделал нормальное лицо. Но его выражение все равно отдавало грустью.
— С чего ты взял?
— Как будто ты сам не знаешь, — Джулиан сложил пополам раскладную щетку, убрал ее в карман и скрестил руки на груди.
— Ты действительно думаешь, что я тупой? Я знаю, что это он. Но с чего вдруг он? Ты-то с чего это взял?
— Может, потому что никто больше не шляется по школе ночью и не подслушивает, не подглядывает за другими, чтобы потом нагадить? — логично предположил Джулиан, но с большой дозой позитива в адрес самого Пьера. — И это в его стиле — написать такое дерьмо прямо на двери.
— И что теперь? Тебе какая разница, что у него против меня? — Пьер недоверчиво прищурился.
— Допустим, он бесит меня.
— Покажи мне того, кого не бесит.
— Окей, он бесит меня чуть больше, чем других.
— А как же хиппи-стайл, зайчики, пчелки и цветочки?
— Прости, но мне плевать, что ты обо мне думаешь. Гувер о тебе тоже много чего думает, как видишь, — Джулиан снова кивнул на дверь. — Но это же неправда.
— С чего ты взял, что неправда? Правда. Мне просто не нравится, что он это афиширует. Мне не нужна реклама на всю школу о моих пристрастиях, вот и все.
— И ты не хочешь ему отомстить?
— Угадай, — Пьер закатил глаза. — Вот только жаловаться директору я не собираюсь. Надо было это делать ночью, а ночью директор спал, не стал бы я его будить, правда же? И я уже стер имя, так что поздно, — он сам вдруг пожалел о скоропалительном решении стереть часть надписи. Ведь написал не он, а стоило обвинить кого угодно, и его бы наказали. И никто бы не доказал, что он действительно занимался чем-то «таким».
Момент ушел.
«Вот идиот», — сам себя окрестил Пьер и вздохнул.
— Хочешь, я пожалуюсь? — Джулиан улыбнулся.
— Ты же не ябеда.
— Я за мир во всем мире, — Джулиан мягким, плавным жестом приложил ладонь к груди и улыбнулся, как Мать Тереза. — И я не могу смотреть, как тебя позорят, пусть даже и заслуженно. Все совершают ошибки, но никто не в праве судить других, поэтому ты не виноват, а он — да.
Пьер сначала повелся, а потом снова недоверчиво на Джулиана посмотрел.
— Это сарказм?
— Ты все-таки тупой.
— Ты сегодня не такой, как обычно, Фродо, — Локруа хмыкнул. — С чего бы тебе помогать мне?
— Я за мир...
— Хватит врать, — Пьер его оборвал и шагнул вперед, держа сумку с короткими ручками на предплечье отставленной руки, как девчонка. — Ты не такой ангел, каким хочешь казаться. Пусть никто не видит, но я-то вижу. Какого черта тебе нужно от Гувера?
— Тебе не плевать, что с ним будет?
— О, мне не плевать, — заверил Пьер горячо. — Хочу, чтобы он поплатился за все. Ответь только, почему ты и почему мне? Ты меня терпеть не можешь.
— Не сильнее, чем его, — ответил Джулиан и осклабился совсем не мило. Пьер молчал, разглядывая его и понимая, что его-то Джулиан недолюбливает, но Юрген ему сделал что-то похуже, чем безобидные ссоры на глупые темы и почти приятельские подколы в сторону внешности, имени, национальности, ориентации, речи и тому подобного. — Маркер есть? — Трини поднял брови, и Пьер начал понимать, что он собрался делать.
— Есть. Черный.
— Перманентный?
— Ну, да. Он в столе лежал у всех, по-моему, с остальным набором, — Пьер расстегнул сумку, вытащил пенал и достал маркер. — Вот.
— Ты можешь криво написать, как он?
— А ты — нет?
— У меня почерк совсем не такой. И я другой рукой пишу, наклон не получится, — Джулиан поднял руки, отступая. — Так что лучше напиши ты.
— Что писать? — Пьер закатил глаза, снял колпачок со щелчком.
— Пиши: «Джулиан — блядская потаскуха».
— Вторая часть уже есть, — усмехнулся Пьер, творчески вздохнул и с художественным размахом скопировал почерк Юргена. Получилось правдоподобно. Он подул на надпись, и она высохла моментально, став чуть светлее. — А теперь ты пойдешь и скажешь директору, что я это написал. Причем, ты это видел. Причем, твой долбанный дружок это подтвердит, да? И Ортега с этой кобылицей.
— Ее зовут Рамона, — вдруг мрачно буркнул Джулиан, и Пьер удивленно хмыкнул.
— Понятно.
— Зачем мне сдавать тебя, если я сам об этом попросил?
— Может, это такая изощренная месть мне?
— Ты слишком подозрительный, — вдруг понял Джулиан. От Пьера он такой паранойи не ожидал, француз казался легкомысленным придурком без единой проблемы в жизни, кроме проблем «что надеть» и «с кем переспать». — А вот теперь иди и постой где-нибудь в гостиной, ладно? Я пойду и расскажу директору кое-что, а ты потом подтвердишь, что видел это.
— Что именно?
— Неважно, я навру, а ты скажешь, что так и было, — Джулиан махнул рукой.
— Я понятия не имею, что ты будешь говорить! — Пьер возмутился.
— Ничего плохого про тебя, успокойся! Все только про Гувера, так что уж будь поубедительнее, ври красиво, ты же это умеешь.
— Но я не думал, что это умеешь ты, — Локруа не удержался от сарказма.
— Я за мир...
— Перестань! — Пьер взбесился, сунул маркер обратно в сумку, просто бросив в ее бездонные глубины, и вылетел в коридор, хлопнув дверью. Джулиан критически осмотрел надпись и понял, что левая часть ярче. Нужно было взять бумажное полотенце, немного мыла...
* * *
До начала первого урока было еще минут сорок, и Пьер отправился искать Лауру, чтобы не терять времени зря. И он искренне надеялся, что «кобылицы» Мэй рядом с ней не будет, иначе ничего не получится.
Пусть хитроумный план Джулиана и обещал Юргену серьезные проблемы, но свой личный хитроумный план, выдуманный ночью, Пьер отменять не собирался. Он слишком много чувств вложил в него, представляя, как обидно будет убогому немцу, если все получится.
«Да Трини его просто растопчет. А я добью», — подумал он с удовольствием, заглянул в гостиную, где уже был почти свинарник. Еще двух полных дней не прошло, как они приехали в школу, а бардак «Соль»цы навели быстро. Среди бардака сидела, как королева, Лаура.
И она, конечно же, занималась не девчачьими делами, вроде журнала или еще чего-то такого, а обсуждением последнего футбольного матча.
— Эй, привет, — Пьер улыбнулся, подойдя прямо к ее дивану. Лаура, сидевшая у подлокотника, недоуменно на него уставилась, а потом подозрительно сдвинула брови и прищурилась.
— Чего тебе?
— Спросить хотел кое-что, — Локруа постарался быть более обаятельным и менее слащавым. Девчонкам это явно не нравилось.
— Спрашивай, — она пожала плечами.
— Не здесь.
— Что ты ТАКОГО хочешь спросить? — вдруг спросил Игнасио, сидевший на диване напротив и развалившийся с комфортом. Малявки от него отодвинулись сразу, уступая место и не рискуя возмутиться.
Лаура усмехнулась, Пьер стер улыбку с лица и одарил «тупого испанца» уничтожающим взглядом.
— Я разговариваю не с тобой, ладно? Если ты ей не парень, не брат и не отец, засунь свой язык себе в зад, чище будет.
Лаура фыркнула и решила, все же, за подобное «мерзкого француза» выслушать. Она встала, одернула длинную футболку с номером футболиста на спине, и пошла в темный, тихий угол гостиной. Она скрестила руки на груди и уставилась на него выжидающе.
«Понятно, ноль кокетства», — в очередной раз осознал Пьер.
— Я... Ну, ты же знаешь, что у нас в четверг последним — урок танца. Ты же на него тоже записана?
— Ну, — нехотя выдавила Лаура.
— И так получилось, что... Ну, у вас в школе, наверное, тоже кто-то другую партию учил? Вы же все девчонки, кто-то же танцевал за парней?
— Ну, я, допустим, — Лаура кивнула, не понимая, к чему он клонит.
— Вот. А мне приходилось учить женскую... — совсем понизил голос Пьер и уставился ей куда-то в плечо.
— И что? — до Лауры внезапно дошло, она усмехнулась.
— В общем, так или иначе, в четверг нас будут ставить всех по парам. И тебя все равно поставят с кем-нибудь из наших, и ты будешь учиться женскую партию танцевать. Поэтому я тебе просто хотел предложить деловую сделку. Я не хочу танцевать с уродиной, а ты не совсем конченая. А тебе, думаю, не очень в кайф будет обжиматься с кем-то из наших вонючих уродов.
— А ты, типа, лучше, — сострила Лаура.
— Как знаешь, — он уже собрался развернуться, проклиная ее за несостоявшийся план мести. Но Лаура включила мозги и прикинула, что это будет по-настоящему неприятно — обжиматься с мужественным самцом из «Эль Соль».
— Ты противный, — выдала она быстро. — Но ладно, затормози, куда побежал, — она его схватила крепко за локоть, вернула на место и развернула. Пьер удивленно застыл. Девушки так не должны были хватать. — Кто еще там у вас за девок танцевал?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |