Фэндом: The Lion King, Животные (кроссовер) 10 страница

— Этого я не знаю. Может, было, а может — нет. Смотря какой смысл вложить в это «что-то». Это неважно. Также нам известно, что аршах предложил Аратте стать шамани его прайда. Тебе, может, и не выдается это странным, но для Саргали это почти что невероятно. На то должны быть большие причины, много большие за простую симпатию. Как знать, может, Аратта и стала бы ею. Но случилось непредвиденное. Утром следующего дня во прайд пришла старая шамани, Асгарда. Это была сильная видящая и амарах Линэ. Она, увидев Аратту, сразу поняла, что это шамани Союза повинна во смерти Линэ. Они пошли на вершину утеса… ту самую вершину, на которую сейчас идем мы. Все видели, что шли они туда в спокойной беседе. Но что было здесь, на вершине — известно лишь вечности. Асгарда сбросила Аратту с вершины и вернулась вниз, объявив, что Аратта и есть убийца Линэ. После этого Асгарду никто не видел. Вскоре отсюда ушли Таллалу-Саргали, которые начали неспокойно здесь чувствоваться, а потом с далекого запада пришел наш прайд. Заприметила это место шамани моей линии — Асса-Уана; она же и узнала те подробности, что я тебе рассказала. Такова вся история.

Остальной путь они проделали в полном молчании.

Когда они взобрались на ровную, каменистую вершину, то Сэнзалли впервые, по-настоящему увидела горы. Кара знала, что в такие мгновения любого, кто к горам не привычен, бесполезно что-то спрашивать, одергивать и тому подобное — они смогут выдать лишь нечто невнятное в ответ.

— У меня странное чувство.

— Какое? — мягко спросила Кара.

— Если со слов, то всё эта история не имеет благородства. Она низка, глупа, в ней много гнусности и лжи. Но это словно лишь… поверхность воды, отражение. Глубина совсем иная. Я стою здесь, чувствую это место, и оно мне нравится. Не знаю, чем. В нем витает некий дух… верности. Верности себе и другим. Со слов, Аратта жила полной ложью. С чувства: она была преданной и правдивой, как мало кто в мире.

Сэнзалли походила у самого края, глядя вниз, чувствуя и изучая собственный страх; Кара внимательно наблюдала за ней, зная, что на высоте могут случаться сильные порывы ветра, и они могут здесь сыграть злейшую роль.

«Страх правит», — снова подумала Сэнзалли. — «Мои лапы ступают робко и напряженно, хоть внешне я стараюсь слыть невозмутимой. Тот, кто говорит, будто не знает страха — лжец. Лжец. Лжец! Все мы — его дети, дети страха».

— Я здесь чую величие и тяжесть судьбы настоящей шамани. Не такой, как я, — перестала играть с острыми ощущениями Сэнзалли, отойдя от края.

— В судьбе каждой шамани, что взбирается на свой утес, есть что-то роковое. Знаешь, гораздо безопаснее ничем не отличаться от других. Жить просто, день за днем, без вызова. В этом мире всегда схватят первый кусок глупцы, подхалимы, наглецы и уроды. Им достаточно жевать свой кусок и спокойно смотреть на борьбу других, даже не понимая ее сути, — так сказала Кара.

Потом она пригласила Сэнзалли прилечь. Молодая шамани ощутила холод камня и быстроту ветра; но странным образом ей не было холодно.

— Видишь как у нас тут: сверху небо, а снизу — земля; стало быть, мы где-то посередине, — мечтательно заметила Кара.

— Но ближе земле или к небу?

— Я бьюсь над этим целую жизнь борьбы. Пока не знаю. Наверное, это плохой вопрос. У неба нету края, а у земли он есть. Потому землю всегда легче увидеть и ощутить, по земле ходить хорошо — всегда знаешь, что она под лапами, и понимаешь, на чем стоишь, а упасть невозможно. Вверх же можно стремиться сколь угодно — пути не будет конца. И там легко потеряться — слишком много свободы.

Видимо, у Кары говорить иносказаниями вошло уже в привычку. В конце концов, она ведь наставница, амарах, ей нужно думать не только для себя. Молодая шамани хотела пуститься с нею в плавную, красивую беседу о мире и жизни, как тут вспомнила, что есть еще один, крайне важный вопрос. Сердце застучало от догадки.

— Львица не знает, из какого прайда была Аратта?

Кара подарила ей ясный взгляд. Сэнзалли присмотрелась к ней. «Странно, какого она происхождения? На Саргали не похожа. Но и на дочь равнины — тоже», — подумала юная шамани.

— Я не знаю, хорошо ли сохранилось имя прайда сквозь предания за эти года. Я знаю, что Аратта была дочерью прайда то ли Вилери, то ли Вилари. Возможно, теперь он зовется по-другому…

— Велари! Велари-прайд! — яростно сказала Сэнзалли, но вовсе не из-за того, что Кара вымолвила имя прайда чуть неправильно.

— Значит, имя сохранилось неплохо… — заметив бурные чувства молодой шамани, повела ушами Кара.

Сэнзалли лежать уже не могла.

— Теперь мне понятно… Теперь мне понятно много больше, чем раньше.

Потом она застыла на месте, не сводя глаз с мелочи — маленькой косточки, которая неизвестно как оказалась на вершине — как это часто бывает в те моменты, когда сознание полностью поглощено мыслью.

— Мне во прайде Велари отдали панцирь, очень древний, — наконец, молвила Сэнзалли, продолжая глядеть на косточку. — Точнее, не отдали, а выбросили, а я подобрала: не могла его просто так оставить: я знала, что это вещь многих поколений шамани прайда Велари… И, скорее всего, Аратта — последняя в этом поколении. Это — я уверена — была ее вещь. Это — панцирь Аратты.

Теперь Сэнзалли, ярко ослепленная верной догадкой, подумала, что всё поняла. Но, чуть остыв, уловила — это кое-что объясняет, но лишь кое-что. Не главное.

Но всё равно ее сердце согрело то, что знаки оказались совершенно, точно верны.

Кара сидела молча, ибо Сэнзалли стояла с таким выражением мордочки, будто вот-вот желала что-то сказать, но никак не находилась со словами.

— Но этот панцирь истлел, — на выдохе молвила молодая шамани, поглядев на амарах.

— Истлел? — повернула Кара голову чуть набок.

— Сгорел в огне. Я принесла его в свой прайд, оставила под деревом, а в дерево попала молния. Оно упало, и панцирь сгорел вместе с ним. С того времени я маюсь…

Кара не могла себе представить полной картины того, что случилось со Сэнзалли. Она понимала — происходило и происходит что-то очень важное лично для нее. Почтительно выждав, она заметила:

— Молния — это всегда знак очень большой силы. Шамани Больших гор считают молнию символом тропы знания.

Сэнзалли села спиной к амарах, забыв о приличиях, и начала теребить хвостом, совершенно уйдя в себя.

— Сэнзалли, я сказала всё, что знала, — подошла к ней Кара.

Молодая шамани повернулась к ней:

— Теперь, выходит, я всё знаю… Но что дальше?

— Сэнзалли… Дочь, послушай меня. Тебя ждет очень многое. Я даже не буду брать кости — я это насквозь чую.

— Я совершила то, что должна. Что мне делать дальше? — хотела совета Сэнзалли. — Я не знаю, как поступать. Хорошо, когда знаешь… Но когда — нет?

Кара долго и обстоятельно подбирала слова, чтобы как можно лучше передать собственные ощущения Сэнзалли.

— Не знаю. Ждать. Ты, скорее всего, стала преемницей новой линии шамани, и эти шамани были очень сильны. Я вижу, что твоя наставница — ничто по сравнению с ними. Твоим предком знания стала Аратта и вся ее линия. Потому твоя сила приказывала тебе придти сюда — на то место, где эта линия оборвалась. Аратта была молодой львицей, у нее не было учениц.

— Что со мною будет? — с меланхолией жизни спросила Сэнзалли, с непередаваемым изяществом обвив себя хвостом.

— Не знаю. Вполне возможно, что ты не выдержишь и погибнешь. Ты сама приняла это, и тебя ухватил вирд. На тебя обратила внимание сила. Это никогда не бывает легко. Будь сильной. Я не знаю, чем это закончится. Как и ты. Чем-то должно закончиться. Всему приходит конец, а в этом и наше проклятие, и наше счастье.

Кара взяла правую лапу Сэнзалли и поглядела между когтями: молодая шамани, взбираясь, поцарапалась и там чуть выступила кровь.

— Ты сделала то, что должна была сделать, — молвила амарах, пригладив ее лапу. — Ты пришла сюда без пятен, притащив на себе раненого льва, не ожидая награды и действуя ради безупречности. Ты проделала большой путь и следовала знакам. Ты мне нравишься, Сэнзалли. Я была бы польщена иметь такую ученицу. Всё это точно приведет тебя… к чему-то. Не знаю, что тебе уготовано. Но если ты всё пройдешь так же безупречно, как шла до этого, то точно станешь тою, которой должна стать.

Сэнзалли так и подмывало спросить «Кем?», вопрос аж светился в ее глазах. Кара поймала это.

— Не знаю, Сэнзалли, кем станешь ты. Когда я пытаюсь к этому прикоснуться, то не могу. Хорошо видишь лишь простые и понятные судьбы, которые схожи, как две капли крови — это всегда просто. Но здесь — непроглядная темнота. Такая, что невольно получаешь страх.

Кара оставила ее лапу в покое и сказала:

— Я оставлю тебя наедине, Сэнзалли. Подумай то, что должна подумать.

— Амарах Кара!

— Да? — обернулась та, и ее взгляд показался Сэнзалли чуть испуганным, словно она опасалась оставлять Сэнзалли одну.

— У меня есть еще вопрос… Прошу львицу. Если я не спрошу у Кары, мне больше не у кого будет спросить.

— Спрашивай, конечно.

Сэнзалли, усмирив робость и неловкость, рассказала о случае с Аярром и о том, как встретила Градиву.

— …Градива сказала, что для меня это почти что единственный способ набраться силы. Нужно отдаться льву, но перед этим пойти к воде и заговорить такую речь: «Суть твоя — отдавать свое, моя — принимать твое. Возьми, сильный, меня — слабую, желай, сильный, меня — слабую, отдай, сильный, мне — слабой».

— Суть твоя — отдавать свое, моя — принимать твое. Возьми, сильный, меня — слабую, желай, сильный, меня — слабую, отдай, сильный, мне — слабой, — повторила в унисон Кара, не сбившись.

— Вижу, львица знает, — смутилась Сэнзалли.

— Конечно. Можешь дальше не рассказывать, мне известен этот древний ритуэль.

Сэнзалли замолчала, поджав лапку, молчала и Кара. Полагаясь на ее чувство разговора и ум, Сэнзалли ждала от нее какого-то ответа, слова, хотя бы оценки. Но Кара терпеливо ждала, пока не прозвучит сам вопрос.

— Я не знала до этого льва. Я решила, что сделаю это с… одним из моего прайда, — Сэнзалли решила не раскрывать имени. — Но в последний момент я побоялась. Не за себя — а за него. Я побоялась это делать.

Поняв смущение Сэнзалли, Кара ответила:

— И очень правильно побоялась. Тебе эта Градива рассказала не всё, либо сама мало что знала. Да, это правда — таким путем можно получить весьма много силы. Всё верно. Верно и то, что лев при этом получает сильнейшее, страстное удовольствие — так из него выходит сила жизни. Но потом он в лучшем случае тяжело заболеет, если крепок телом и духом. А скорее всего — умрет, за один-два дня. Именно поэтому это знание тяжело и опасно — кто ж отдается тому, кто не нравится; а разве желаешь гибели и страданий тому, кто нравится?.. Ладно, спросишь ты: мы готовы на всё ради силы, и можно найти кого-нибудь, кого не жалко, и проделать с ним такое, разве не так?.. Но! Насколько будет плохо льву, так еще хуже будет шамани — так в нее будет входить чужая сила. Я знаю, что при этом она будет испытывать неимоверные мучения, и вполне может от них тоже умереть. Так что получается, что эта погоня не стоит добычи. Так что вот так… Можешь ведать это знание лишь для того, чтобы его остерегаться.

Сэнзалли решилась: раз уж спрашивать, так всё. Кто знает — может и не будет больше случая.

— Кара знала тех, кто делал такое?

— Ах, всё еще любопытствуешь, — без особого одобрения сказала Кара, и сделала шаг навстречу. — Нет. Но моя наставница — знала.

— Она что-то рассказывала о них?

— Не рассказывала. Она лишь дала мне это знание, и сказала, что оно очень опасно. Это знание — от шамани древности, а все они были полубезумны. Она советовала мне «лишь знать, чтобы внять, чего опасаться». И амарах Кара советует тебе то же самое, — сдержанно и твердо закончила речь амарах.

— Благодарю, Кара, — Сэнзалли действительно ощущала к ней огромную благодарность. Хорошо, что хоть кто-то может дать ответы на вопросы, что мучают тебя. Всегда бы так. Неважно даже, плохие ответы, либо хорошие; главное — что они есть.

Кара походкой усталой львицы, что идет с охоты, поплелась вниз. Чуть склонив голову вниз и расслабленно ставя лапы, она влачила хвост почти по земле.

— Ты еще что-то хочешь спросить? — вдруг обернулась она.

Сэнзалли подумала.

— Нет. Нет, спасибо.

— Хорошо. Пребывай здесь столько, сколько ощутишь нужным.

Сэнзалли думала, что Кара уже ушла, как тут услышала голос:

— Этот Аярр, львенок… Он тебе родственником был? — громко спросила Кара, находясь уже весьма далеко внизу.

Амарах выглядывала из-за каменной стенки, что скрывала тропу вниз.

— Нет, — покачала головой молодая шамани. — А что?

Поколебавшись, Кара ответила:

— Так… Ничего.

И мелькнул ее хвост.

Сэнзалли осталась одна.

Она начала одиноко ходить взад-вперед, раздумывая. «Сегодня я узнала много, очень много. За этим я и шла — знаки оказались верны. Но что дальше? Что всё это значит?». Сэнзалли считала, что когда придет во прайд Черной луны, то всё расставится по местам, всё станет понятно. Она ждала окончания всего, какого угодно. Но тут она получила лишь больше понимания, теплый прием, внимание, кой-какое знание и… и всё.

Прекрасно: теперь она знает, что ее предками знания стала Аратта и ее линия. Теперь понятно, когда всё это схватило ее душу: именно тогда, когда она взяла панцирь из Велари.

Кстати, о панцире.

— Прости, Аратта-шамани, что твоя вещь истлела в огне молнии. Не желала я этого, но так случилось, — поклонилась Сэнзалли обрыву и снова взглянула вниз. Желание смотреть вниз, на мир земли, было почти непреодолимым.

Может, вовсе не стоило его брать, этот панцирь? И если она действительно теперь преемница рода знания Аратты, так что с нею станет?

«Нет-нет, такие мысли трусливы».

А, может, в этом и есть суть: Сэнзалли просто должна придти и почтить это место, где погибла та, кому надлежал своевольно взятый панцирь? На этом можно умыть лапы, вздохнуть и вернуться домой, тешась, что с тобою приключились такие интересности. Будет что детям рассказывать. Или ученицам.

Но тогда что делать с тем, что она стала преемницей этой линии? А если это правда? Почему так?

Это ведь к чему-то да обязывает, а Сэнзалли верна своим обязанностям. Это похоже на то, как встретить родного брата сквозь года, даже не подозревая о нем. Прекрасно, вы встретились, обняли друг друга и… как жить дальше? Всё так же, как было, или нет?

«Ах, может Кара просто ошиблась или оговорилась?», — разлеглась Сэнзалли, греясь на солнце и смотря в небо.

«А если не ошиблась, то куда мне? Что мне? Кара ведь сказала, что Фриная не идет ни в какое сравнение с теми, чью линию я получила. Но я-то сама мало чего стою… Я даже не могу уловить, что всё это значит, и понятия не имею, что делать дальше».

И что, шакал возьми, делать с Аярром, Градивой и ее знанием? Зачем Градива сказала ей полуправду? Это часть всего этого, не часть? Как собрать эти загадки воедино?

«Что от меня требуется? Что именно жизнь хочет от меня? Что именно... Если б умела предсказывать, так непременно б это сделала».

К сожалению, Сэнзалли не умела ни на чем предсказывать.

«Может, попросить Кару раскинуть кости для меня? Или попробовать задать вопрос «Что дальше?» в сновидении? Или оно снова будет лишь чередою смутных видений безо всякой возможности контроля?».

«Может, я схожу с ума? Верно, так сходят с ума, да?».

«Почему Градива не рассказала мне о той опасности?».

«О небо, как много «почему» для меня, юной…».

Только теперь Сэнзалли ощутила, насколько она устала. Вытянув передние лапы в пустоту, она прилегла у обрыва, нисколько не заботять об опасности такого положения. Страх у нее вообще как-то притупился, спрятался где-то в уголке души, не смея надоедать собственной назойливостью, и Сэнзалли даже нечаянно подумала: «Может, это знак того, что мне следует улететь туда, за Араттой? Ха-ха, судьба знает иронию, почему бы и нет. Вот я приду домой, а там мне скажут: «Прости, дорогая, мы тут все подумали и посоветовались, потому вот что: не нужна ты нам, как шамани. Поступай как хочешь, ступай, как угодно…». Я ж говорила Аргиру, что в таком случае, мол, наемся строфанта. Ага. Наешься… Объешься. Все мы хороши на слова, все мы лишь болтаем. Ведь страх правит…».

«Или к шакалу прайд? Пусть живут, как хотят, а я буду в нем, беззаботная».

«Нет, не выйдет. Ведь поклялась я смертью Аярра, что буду служить ему, а такие клятвы не нарушают».

Наконец, она встала и отряхнулась. О, странность! Ей показалось, что прошло не так уж много времени, но уже… закат! Сэнзалли быстро сошла вниз, и сразу наткнулась на десяток львов и львиц, которые устремили к ней любопытные взоры.

Среди них была Кара, Сибила и еще две львицы-подростка, у которых на левой щеке находились три полоски.

— Посмотрите на эту львицу, — сразу же молвила Кара, указав носом на Сэнзалли.

Отозвались лишь ученицы:

— Глядим, амарах, — нестройно сказали они.

— Это — дочь рода знания Аратты. Имя ее — Сэнзалли. Запомните.

Они кивнули, глядя то на Кару, то на Сэнзалли:

— Запомним, амарах.

Сэнзалли в неловкости сделала шажок назад:

— Спасибо за всё, амарах Кара. Я, верно, пойду.

— Хорошо. Ты возвращаешься домой, в Союз? — подошла к ней амарах.

— Да. А почему львица спрашивает?

— Чтобы я знала, на какую тропу тебя вывести. Пойдем.

Пошли.

— Это был ваш прайд? — Сэнзалли удивилась, что ей было такое внимание.

Кара просто ответила:

— Да, только не все. Львы ушли по какому-то делу. Да нас немного — два десятка голов.

Сэнзалли призналась, с легкой тревогой посмотрев на алое небо сумерек:

— Я зачем-то представляла, что прайд Черной луны — большой.

И вдруг подумалось ей: «Вот любопытно — почему «Черная луна»? Луна-сестра хранит в себе белизну и чистоту, что ей до черноты? Если в небе взойдет черная луна, так ее не увидеть; а если не видишь, не ощущаешь вещи — так считай, для тебя ее нет».

Ход мыслей Сэнзалли стал странноватым и парадоксальным: было совершенно невозможно предугадать, к чему одна приведет другую.

«Здесь нет места глупой серьезности или желания устрашить. Ведь «Черная луна» звучит странно и непонятно, должно нагнать страху и опасения. Но, я чую — здесь совсем не это. Должна быть причина, хорошая причина для такого названия».

— Нет… И никогда таким не был, — ответ Кары прервал рябь размышлений.

— Но известный, — заметила Сэнзалли.

— В Больших горах — весьма. К нам часто Саргали-шамани приводят своих учениц.

— «Саргали» — так себя называют северняки, да? — спросила Сэнзалли, чтобы окончательно увериться.

— Именно.

Юная шамани кое-что вспомнила:

— Я не отдала почтение главе вашего прайда. Нехорошо получилось.

— Он ушел со львами. Не переживай, у нас не всё так строго, как у вас в Союзе. Или у Саргали. Мы просто живем, — беззаботно ответила Кара.

— А почему прайд львицы так зовется? Что такое Черная луна? — хвост предательски дернулся. «Ох, до неприличия любопытна я! Пришла тут, расспрашиваю все на свете… Наглость — она счастье для других, но не для меня».

Кара же охотно отвечала на любое:

— Дело в том, что здесь, на утесе Аратты, всякая шамани себя чувствует не в полную луну, но в новолуние. Новолуние и есть черная луна. Именно она здесь дарит силу. Так, по крайней мере, говорит предание и так говорили мои предки.

— А что, на самом деле не так?

— Как у кого, если честно… Мне, например, лучше всего в полную луну.

— А почему прайд Черной луны поселился здесь… а прайд северняков, насколько я понимаю, ушел?

— Тот прайд назывался Таллалу-Саргали, я уже говорила. Они ушли, потому что им стало плохо после смерти Аратты; а наши предки поселились, потому что здесь они почувствовали себя хорошо. Только потом они узнали подробности об этом месте. Аратта стала для нас одним из символов шамани. Совершенно удивительно, что об этом не знают в Союзе…

Кара с неким укором поглядела на молодую шамани Союза, и та приняла укор.

— В конце концов, здесь хорошие земли, — подытожила Кара.

— А где теперь Таллалу-Саргали?

— На север и запад, два дня хорошего пути.

— А они никогда не желали вернуться?

— Нет, — очень твердо, жестко ответила Кара.

Сэнзалли подумала, что пока прекращать все эти расспросы. Хватит с нее сведений, не стоит бессовестно хватать лишний кусок. Мягко поинтересовалась:

— Кстати, как себя чувствует Намтаву?

— Мы его вытянем. Отравили его, — вздохнула Кара, перепрыгнув через большущий корень.

— Отравили?

— Да.

— Я так и знала, что он не дрался. Не от драки его слабость! — фыркнула Сэнзалли. А Меана так утверждала, что он дрался! Нет, тут дело куда темнее… Впрочем, все мы живем во лжи, легкой или большой. Пусть так.

— Отравили неумело, правда, вот и жив. Ладно… Идешь по этой тропке, пока не выйдешь полностью из гор, потом следуй…

— Да я знаю, спасибо. Благодарна за всё.

— Не за что, пустяки. Было приятно познакомиться, поговорить, — очень просто и буднично молвила Кара, словно они были просто подругами, что ненадолго прощаются. — Будешь когда-то проходить мимо — заходи.

— Хорошо, — так же просто ответила юная шамани.

— Ну, тогда пока.

— До свидания, амарах Кара.

Сэнзалли немного постояла, а потом решительно затрусила навстречу югу, домой. Она прошла уже довольно много, как тут сзади послышался рык, что у всех львиц примерно означает «Стой! Постой! На месте! Оставайся!».

Не зная, ей ли предназначен рык, она всё же очень сбавила темп.

— Погоди, Сэнзалли! Погоди! — услышали уши Сэнзалли. Она обернулась.

— Я даже не поблагодарила тебя! — быстро бежала Меана. — Пусть твой путь будет добрым и счастливым!

— Пожелай лучше: сильным.

— Пусть твой пути будет сильным, львица Сэнзалли! Пусть будет сильным! И…

— Ничего не говори больше. Пожалуйста. Закончи только этим.

Меана было раскрыла рот, чтобы еще что-то сказать, но потом вняла просьбе и лишь кивнула. Сэнзалли почему-то обняла ее и ушла прочь, в ночь.

**

Когда Хеналу сообщил конунгу, что прайдов Ваал-сунгов — два десятка, то он немного приврал. На самом деле их ровно один десяток и восемь.

И когда конунг Союза изумлялся, как такое возможно: два десятка прайдов?! вместе?! и еще куда-то медленно, но верно направляются?! этого быть не может! — то это изумление суть вполне справедливо. Это действительно невозможно, правда с одним условием: если у прайдов нет того, что сбивает их вместе.

А у Ваа?л-су?нгов («Ваал-сунги» примерно значит «львы и львицы Ваала») это более, чем есть. Это — вера. У них есть Ваа?л: тот, кто вдохнул в них жизнь, сделал избранными, дал законы, по которым надо жить и пообещал Нахе?йм — то место, где всем и каждому будет хорошо, и в которое неизменно попадешь, если будешь следовать вере, родившись, прожив и умерев правильно.

Ваал-сунги — это не маленькая группа прайдов, которая верит в какую-то свою мелочь, вроде гунналов на западе от Союза. Ни гунналы, ни какие-либо другие прайды не идут ни в какое сравнение с Ваал-сунгами. Далеко-далеко от Союза, примерно три луны пути льва, на родине Ваал-сунгов, никто и не помышлял случайно или намеренно забрести на их земли. А тем более бросить вызов. Никто даже не жил на окраинах их земель. И когда они все медленно, но верно, согласно пророчеству Высокой Матери, отправились искать Нахейм — место, обещанное Ваалом — то всякий прайд или группа прайдов, что попадались им на пути, понимали: лучшее, что можно сделать против Ваал-сунгов — так это удрать с их пути.

Те, кто решался остаться и договориться, видели, что Ваал-сунги совершенно повсюду чувствуют себя, как дома. Никаких церемоний. Вот уже пятерка львов спит там, где раньше спал уверенный в себе правитель прайда, дети Ваал-сунгов играют в водопое, а Аша?и-Китра?х, взобравшись на ближайшую возвышенность, творят там нечто совершенно непонятное. Эта крайняя уверенность пугала и завораживала остальных, парализуя и без того небольшую волю к сопротивлению.

Оставшиеся, в принципе, могут рассчитывать на сносную жизнь, если будут послушны всякому Ваал-сунгу и каждой Ваал-сунге, если будут охотиться для них и уступать всё, о чем ни попросят. Можно жить лишь надеждой, ведь пройдет луна или год, а может два — но Ваал-сунги точно рано или поздно уйдут. Ведь им надо в Нахейм.

Некоторые — как правило, это молодежь — живут надеждой, что Ваал-сунги примут их. И такое иногда случается: кто-то их старших сестер Ашаи-Китрах вместе с главой прайда внимательно осматривает желающих и выбирает несколько самых лучших.

Но кто решится сказать что-то против, тому путь один — в никуда.

Конечно, не всё всегда так гладко. Вот кто-то решился на сопротивление, и вот уже драка с очень предсказуемым концом. Вот два прайда Ваал-сунгов смели какой-то маленький прайдик и решили ненадолго остаться, пока остальные чуть пройдут вперед. Но львы и львицы, а их был десяток, что спали в пещере здешней ведьмы-шаманаи (уже убитой, естественно — мерзкие шаманаи, неугодные Ваалу, должны умирать всегда и везде) почему-то почти все передохли о странной болезни — сестры Ашаи-Китрах смогли спасти только двух. Ну, неприятность, бывает. И так встретимся в Нахейме. Ведь с нами — Ваал, а с ними что? Правильно. Ничто.

Ваал — это не совсем бог, не лев и не львица, не дух и не что-либо остальное. Ваал — это Ваал, и он воплощает в себе как начало льва, так и начало львицы. Он не создал мир, но создал самих Ваал-сунгов.

Впрочем, если Ашаи-Китрах однажды скажут, что Ваал создал мир, то Ваал-сунги примут это безо всякой заминки. Им виднее, ведь они видят Ваала.

Ах да, Ашаи-Китрах. Это львицы, что «знают Ваала» и суть посредники между ним и всеми Ваал-сунгами. Хотя бы одна из сестер Ашаи-Китрах должна быть в каждом прайде. Без них прайд считается совершенно неполноценным, и быть прайдом Ваал-сунгов уже не может.

У каждого прайда есть глава — муганг.

И есть правитель всех Ваал-сунгов. Титул у него простой и понятный каждому: «Лапа Ваала».

А вот, кстати, и правитель Ваал-сунгов. Сегодня чудесный день и он, Мирэма?й-Ха?лу, лежит в тени огромного баобаба после хорошего обеда, во прайде Дэнэнаи. У правителя нет своего прайда, любой из прайдов Ваал-сунгов — его. Он их иногда меняет — для разнообразия или согласно обстановке. Если мирное время, «время постоя», как говорят Ваал-сунги — то, как правило, в том прайде, который сейчас в центре огромной формации Ваал-сунгов, которая растягивается на многие дни хода (ведь каждому прайду нужно свое место для комфортного проживания и пропитания). Если «время похода» — то, как правило, ближе к авангарду, то есть тем прайдам, что идут во главе огромного потока Ваал-сунгов.

У Мирэмая-Халу есть лишь небольшая охрана из четырех львов, которая почти повсюду ходит вместе с ним. Она лишь так, на всякий случай — от гиен с леопардами разве что. Ведь его защита — это все Ваал-сунги.

Он вытянул лапы, подумав: «Нужно меньше жрать».

Умная мысль. Мирэмай-Халу всегда знает время, когда надо остановиться. Ведь если будешь слишком толстый, то делать переходы станет трудно, некомфортно.

С ним лежат две его львицы, из четырех. Остальные две отдыхают — всячески обхаживать и доставлять удовольствие Лапе Ваала это тоже работа, которая требует отдыха. В их обязанностях вообще лишь три вещи: отдыхать, смотреть за собой и ублажать правителя. Можно охотиться, а можно и нет. Можно приглядывать за детьми прайда в свободное время, а можно и нет. Беременеть можно, но не очень часто — Мирэмай-Халу не слишком любит, когда его любимая львица должна уходить и приходится выбирать другую, еще неопытную.

Впрочем, Мирэмай известен своим добродушным нравом, так что сетовать не на что.

Так или иначе, вдруг забеременевшая львица правителя с почестью отпускается в свой прайд, откуда пришла. Это большая честь — носить под сердцем дитя лапы Ваала; правда, это не даст ему в жизни почти никаких поблажек. Он или, тем более, она, никогда не станут наследниками.

А Лапа Ваала, если хочет, ищет себе новую либо же кому-то это поручает (самому ведь все прайды попробуй обойди).

Некто может подумать, что этот толстоватый, неуклюжий лев с грязно-желтой от природы шерстью, да еще небольшого роста — комичен, глуп и смешон. Отнюдь, нет, отнюдь. Это создание, обладающее почти абсолютной властью. Кроме того, за узкими глазами скрывается хороший, прагматичный ум, всегда точно знающий, что делать стоит, а чего нет. Он умеет и наказывать, и поощрять. И, самое главное, он прекрасно знает, на что опирается его власть. Потому он невероятно благосклонен к любой Ашаи-Китрах, даже ученице.

Также можно подумать, что свои дни Лапа Ваала лишь в сплошном удовольствии. Это не так. Кроме того, как ни странно, почти всё то, что доступно ему, доступно и всякому взрослому Ваал-сунгу.

Но всё по порядку.

Мирный и сладкий покой Мирэмая-Халу был потревожен львицей. Она вся в пыли, грязи, лапы чем-то посечены, а хвост, похоже, и вовсе побывал в болоте.

— Мой сиятельный и храбрый хозяин, Лапа Ваала! Я удостоилась принести тебе новые вести от авангарда, — поклонилась она до земли, глубоко, но быстро и чуть небрежно, как и все посыльные: это им слишком часто приходится делать.

Мирэмай-Халу тут же отозвался:

— Говори.

— Авангард сообщает, что на пути у них появится некий союз прайдов, известный на тех землях, на которые мы ступим. К нему еще не очень близко, но о нем знают все свободные, и охотно рассказывают о нем.

Дата добавления: 2015-08-29